Из шахтеров в машиностроители

Как менялся город, как люди находили себя в новых реалиях
Много лет Прокопьевск был шахтерским городом. Более полутора десятков предприятий здесь добывали уголь. Вокруг них еще в 30-е годы строились поселки, в которых поколениями жили шахтеры. Казалось, что так будет продолжатся еще очень долго. Разведанные запасы угля при существующих темпах добычи позволяли планировать его добычу на сотни лет.
Но наступила эпоха реструктуризации угольной отрасли, и все стало неумолимо меняться. Город сменил вектор развития, и в планах стоит задача: сделать Прокопьевск городом не шахтеров, а машиностроителей.
Все эти перемены сказывались на судьбах людей, на рынке труда. Шахтеры становились машиностроителями или переходили на вахтовый метод работы.
Как менялся город, как люди находили себя в новых реалиях? Об этом мы побеседовали с Любовью Рытиковой, руководителем Прокопьевского центра занятости.
Вернемся к самому началу – в девяностые годы.
– Шахты, которые находились в государственной собственности, закрывались по программе реструктуризации угольной отрасли, кредитовал которую Всемирный банк, – рассказывает Любовь Генриховна. – Это сегодня угольные предприятия все частные, и только частник решает, закрывать или нет производство. Тогда же, в девяностые, государство выделяло деньги на переобучение шахтеров, на проф­ориентацию, содействие в трудоустройстве.
В 1997 году на деньги Всемирного банка был создан «Региональный центр развития человеческих ресурсов» при областном управлении занятости по Кемеровской области. Специально для работы с шахтерами. Центр действовал до 2001 года. Мы работали по его программам, в которых учитывался мировой опыт реструктуризации угольной промышленности. У нас такого опыта не было, люди оказались не готовы к переменам.
Служба занятости занималась переобучением шахтеров и их трудоустройством. А мы в «Региональном центре развития человеческих ресурсов» по Прокопьевску занимались психологической работой. Мы подготавливали людей к тому, что они выйдут на рынок труда. Занимались психологической и социальной адаптацией шахтеров. Встречались с каждым человеком, узнавали его надежды и возможности. Прорабатывали, какие у него есть варианты действий в будущем. И после, если увольнение происходило, человек приходил в службу занятости.
Уже тогда на предприятиях появилась система переобучения. Сегодняшние меры поддержки человека при увольнении перекликаются с тем, что было заложено тогда.
К нам приезжали консультанты Всемирного банка из Великобритании. У англичан был собственный опыт реструктуризации угольной отрасли. Нам говорили, что важно выслушать людей и дать понять, что им помогут. Мы должны были разъяснять, куда и с какой проблемой можно обратиться, где можно получить необходимое образование и за счет какой помощи. В принципе, мы сейчас по тем же стандартам и работаем. Они оказались универсальными. Что для западных стран, что для России.
– А какие рекомендации Всемирного банка у нас трудно приживались?
– Прежде всего, это открытие своего дела. Тогда мы впервые ввели бизнес-консультирование. С западной точки зрения, ситуация выглядела так: раз люди пошли на рынок труда, то они должны заняться собственным бизнесом. Появились первые бизнес-инкубаторы. Промышленная палата проводила много мероприятий.
Но у людей сохранилась привычка работать на государство. К тому же у шахтеров традиции коллективного труда. А тут нужно стать индивидуальным предпринимателем. Очень сложно перестроиться. Даже после ликвидации шахт долго ходили легенды о возобновлении их работы.
Шахтеры привыкли, что они трудовая элита. Высокая заработная плата, сплоченность коллективов, честь и почет в обществе. Но угольные предприятия постепенно закрывались.
Порой уволенные шахтеры ждали, что их завалят деньгами, как в других странах. Мы объясняли, что такого не будет, а будет посильная помощь. Что нужно искать новое место работы. Придется ездить в тот же Прокопьевский район или другой город. А может, даже рассматривать вариант вахтового метода работы. Ведь у нас еще в Советском Союзе была традиция трудовой миграции. Шахтеры ездили в Якутию, Воркуту на заработки. Да даже в Кузбасс в 30-е годы приезжали на работу со всей страны. Многие оставались жить и поколениями трудились на одном предприятии. Селились компактно поселками возле шахт. Вместе жили, растили детей, вместе спускались в забой.
Сейчас, если люди видят, что предприятие идет к закрытию, быстро принимают решение сменить место работы. Работодатель сам заинтересован в людях и предоставляет возможность комфортной доставки людей на свои предприятия.
Потом «Центра развития человеческих ресурсов» не стало, Всемирный банк перестал его финансировать. Теперь все, так сказать, пред­увольнительные функции выполняет служба занятости. За три месяца до крупного массового высвобождения людей государство нас обязывает проработать вопросы с собственником и руководством предприятия, с проф­союзами. Характерный пример – закрытие шахты имени Дзержинского, где ожидалось высвобождение более тысячи человек. Ситуация находилась на контроле у областной администрации. Три месяца на предприятии мы проводили ярмарки вакансий, приезжали представители работодателей со всей области. Зачастую работодатели сами отслеживают, где планируется массовое высвобождение шахтеров, и заранее предлагают свои вакансии.
Государство внедряет программы по переобучению трудящихся. Работодателей обязали выплачивать выходные пособия и другие компенсационные выплаты. Заранее планировались необходимые меры для трудоустройства людей с закрывающихся предприятий. Власть и бизнес паритетно подходили к решению этой задачи. Например, когда планировалось закрытие шахты «Тырганская», в городе началось строительство вагоноремонтного завода «Новотранс». После переобучения многие шахтеры «Тыр­ганской» стали первыми работниками «Новотранса». Все происходило упорядоченно и обдуманно. Какие-то бригады переводили на другие шахты.
Появились федеральные программы помощи в трудоустройстве. Со стороны государства идет анализ рынка труда: где и сколько не хватает людей и что нужно сделать, чтобы перенаправить в нужную сторону трудовые ресурсы.
Особенно много средств на эти программы выделялось в кризисном 2008-м. И на переобучение, и на открытие своего дела.
Но не всем дано быть бизнесменами. Поэтому, как только угольная отрасль начала снова подниматься, многие из бизнеса вернулись в привычную сферу труда. Но теперь нужно было переучиваться с подземных профессий на специальности для открытых горных работ.
– А сейчас ситуация снова поменялась на рынке труда?
– Да, начали открываться новые шахты, и выяснилось, что рабочих рук не хватает. Когда закрывалась шахта имени Дзержинского, работодатели в очередь выстроились за шахтерами. Таков рынок труда.
А потому собственники уделяют сейчас большое внимание социальным гарантиям, условиям труда. Но и требования к работникам возросли.
Все меняется, и нужно уметь адаптироваться. Кто обладает этим умением, тот без работы не сидит.
В последнее время много говорится о том, что Прокопьевск должен стать городом машиностроителей. Хватит ли нам для этой задачи нужных трудовых ресурсов?