Плутарх о женской добродетели

Из соч. "Наставления супругам" и "О доблести женской"
Некоторые наставления:
6. Жены, кото­рые пред­по­чи­та­ют помы­кать глу­пым мужем, неже­ли слу­шать­ся умно­го, напо­ми­на­ют таких, кто в пути пред­по­чи­та­ет вести за собою слеп­ца, чем идти за чело­ве­ком зря­чим и знаю­щим доро­гу.
7. Жен­щи­ны не верят, что Паси­фая мог­ла влю­бить­ся в быка, будучи супру­гою царя, хоть и видят сами, что иные замуж­ние жен­щи­ны тяготят­ся сво­и­ми стро­ги­ми, воз­держ­ны­ми мужья­ми, зато с рас­пу­щен­ны­ми сла­сто­люб­ца­ми, слов­но с пса­ми или коз­ла­ми, схо­дят­ся весь­ма охот­но.
11. Когда два голо­са обра­зу­ют созву­чие, окрас­ку мело­дии опре­де­ля­ет тот из них, кото­рый ниже; вся­кое дело у разум­ных супру­гов реша­ет­ся с обо­юд­но­го согла­сия, но так, чтобы гла­вен­ство мужа было оче­вид­ным и послед­нее сло­во оста­ва­лось за ним.
16. За тра­пе­зою пер­сид­ских царей их закон­ные супру­ги вос­седа­ют рядом и едят с ними вме­сте, когда же цари хотят пить и весе­лить­ся, тогда, отсы­лая закон­ных жен сво­их, при­зы­ва­ют музы­кантш и налож­ниц, и пра­виль­но дела­ют, что не допус­ка­ют жен до уча­стия в сво­их раз­врат­ных попой­ках. Но если обык­но­вен­ный муж, к тому же сла­сто­лю­би­вый и рас­пу­щен­ный, иной раз и согре­шит со слу­жан­кой или гете­рой, жена пусть не бра­нит­ся и не воз­му­ща­ет­ся, счи­тая, что имен­но из ува­же­ния к ней участ­ни­цей непри­стой­ной, раз­нуздан­ной пьян­ки он дела­ет дру­гую.
18. Моло­день­кую девуш­ку-спар­тан­ку одна­жды кто-то спро­сил, при­хо­ди­лось ли ей спать с муж­чи­ной. «О нет! — отве­ча­ла она. — Это ему со мной при­хо­ди­лось». Имен­но так, я счи­таю, долж­на себя вести замуж­няя жен­щи­на: не укло­нять­ся, не выра­жать недо­воль­ства, когда муж зате­ва­ет нечто подоб­ное, ибо это гово­рит о высо­ко­ме­рии и холод­но­сти, но и самой не напра­ши­вать­ся, ибо так посту­па­ют толь­ко бес­сты­жие рас­пут­ни­цы.
22. Рим­ля­нин, кото­ро­го дру­зья упре­ка­ли за то, что он раз­вел­ся с цело­муд­рен­ной, бога­той и кра­си­вой женой, выста­вил впе­ред ногу и ска­зал им: «На вид этот баш­мак тоже кра­сив и ничуть не изно­шен, но никто не зна­ет, где он мне жмет!» Зна­чит, не на при­да­ное, не на знат­ность, не на кра­соту свою сле­ду­ет пола­гать­ся жене, а на то, чем по-насто­я­ще­му мож­но при­вя­зать к себе мужа: на любез­ность, доб­ро­нра­вие и уступ­чи­вость, и каче­ства эти про­яв­лять каж­до­днев­но не через силу, как бы нехотя, но с готов­но­стью, радост­но и охот­но. Лихо­рад­ку, воз­ни­каю­щую неза­мет­но и наби­раю­щую силу посте­пен­но, вра­чи счи­та­ют более опас­ной, неже­ли та, при­чи­ны кото­рой ясны и оче­вид­ны; так и скры­тые от окру­жаю­щих мел­кие, непре­рыв­ные, повсе­днев­ные ссо­ры жены с мужем как ничто дру­гое при­во­дят в раз­лад и рас­строй­ство их сов­мест­ную жизнь.
28. Ксе­но­кра­ту, отли­чав­ше­му­ся несколь­ко угрю­мым нра­вом, но в осталь­ном без­упреч­но­му, Пла­тон сове­то­вал при­но­сить жерт­вы Хари­там. И цело­муд­рен­ной жене, я пола­гаю, очень важ­но дер­жать­ся с мужем при­вет­ли­во, чтобы, как гово­рил Мет­ро­дор, быть ему при­ят­ной супру­гой и «не доса­ждать сво­ей доб­ро­де­те­лью». Скром­ни­це не сле­ду­ет пре­не­бре­гать чисто­плот­но­стью, а любя­щей мужа — про­яв­ле­ни­я­ми неж­но­сти; ведь суро­вость дела­ет оттал­ки­ваю­щим цело­муд­рие жены, рав­но как и неопрят­ность — ее про­стоту.
32. Фидий, сде­лав для элей­цев ста­тую Афро­ди­ты, изо­бра­зил ее попи­раю­щей чере­па­ху, в знак того что жен­щи­нам при­ли­че­ст­ву­ет домо­сед­ство и мол­ча­ние. Раз­го­ва­ри­вать жена долж­на толь­ко с мужем, а с дру­ги­ми людь­ми — через мужа, и пусть этим не огор­ча­ет­ся, ибо, подоб­но флей­ти­сту, она изда­ет зву­ки хоть и не сво­и­ми уста­ми, зато более вну­ши­тель­ные.
33. Бога­чи и цари, ока­зы­вая почет фило­со­фам, дела­ют честь и им и себе, но фило­со­фы, заис­ки­вая перед бога­ча­ми, им сла­вы не при­бав­ля­ют, а вот себя бес­че­стят. То же самое мож­но ска­зать и о жен­щи­нах: пови­ну­ясь мужьям, они заслу­жи­ва­ют похва­лу и ува­же­ние, а доби­ва­ясь над ними вла­сти, позо­рят не толь­ко их, но еще боль­ше самих себя. Спра­вед­ли­вый же муж повеле­ва­ет женою не как хозя­ин соб­ст­вен­но­стью, но как душа телом; счи­та­ясь с ее чув­ства­ми, и неиз­мен­но бла­го­же­ла­тель­но. О теле мож­но по-насто­я­ще­му забо­тить­ся, не потвор­ст­вуя, одна­ко, его вожде­ле­ни­ям и при­хотям; и женою мож­но управ­лять так, чтобы это ей достав­ля­ло радость и удо­воль­ст­вие.
34. Тела, как утвер­жда­ют фило­со­фы, быва­ют трех видов: одни состо­ят из обособ­лен­ных частей, как, напри­мер, флот или сто­я­щее лаге­рем вой­ско; дру­гие — из сопря­жен­ных частей, как дом или корабль; третьи обра­зу­ют еди­ное, срос­ше­е­ся целое, как вся­кое живот­ное. При­мер­но так же и супру­же­ский союз, если он осно­ван на вза­им­ной люб­ви, обра­зу­ет еди­ное, срос­ше­е­ся целое; если он заклю­чен ради при­да­но­го или про­дол­же­ния рода, то состо­ит из сопря­жен­ных частей; если же толь­ко затем, чтобы вме­сте спать, то состо­ит из частей обособ­лен­ных, и такой брак пра­виль­нее счи­тать не сов­мест­ной жиз­нью, а про­жи­ва­ни­ем под одной кры­шей.
37. Элли­нам, слу­жив­шим в вой­ске у Кира, вое­на­чаль­ни­ки при­ка­за­ли встре­чать вра­га мол­ча, если он напа­да­ет с кри­ком, и, наобо­рот, бро­сать­ся на него с кри­ка­ми, если враг мол­чит. Умная жена, пока раз­гне­ван­ный муж кри­чит и бра­нит­ся, хра­нит мол­ча­ние, и лишь когда он умол­ка­ет, заво­дит с ним раз­го­вор, чтобы смяг­чить его и успо­ко­ить.
38. Прав Еври­пид, пори­цая тех, кто игра­ет на лире во вре­мя попой­ки: не затем нуж­на музы­ка, чтобы рас­слаб­лять тех, кто и без того полу­ча­ет удо­воль­ст­вие, а ско­рее затем, чтобы укро­щать гнев и смяг­чать горе. Счи­тай­те же, что непра­виль­но посту­па­ют те супру­ги, кото­рые, желая полу­чить удо­воль­ст­вие, спят вме­сте, но сто­ит им раз­ру­гать­ся и поссо­рить­ся, ложат­ся врозь; ведь имен­но тогда им нуж­но при­звать на помощь Афро­ди­ту, наи­луч­шую цели­тель­ни­цу тако­го рода огор­че­ний. Даже поэт нас это­му поуча­ет, выво­дя где-то Геру гово­ря­щей:
…и окон­чу их дав­нюю рас­прю
тем, что на одр воз­ве­ду, дабы вновь соче­та­лись любо­вью.
40. Гер­ми­о­на, похо­же, была пра­ва, когда гово­ри­ла:
Меня сгу­би­ло обще­ство дур­ных подруг.
Впро­чем, так про­ис­хо­дит не все­гда, а толь­ко в тех слу­ча­ях, когда раздо­ры с мужем и рев­ность рас­па­хи­ва­ют не толь­ко две­ри, но и уши перед тако­го рода жен­щи­на­ми. Тут-то и надо разум­ной жене закры­вать уши, осте­ре­га­ясь нашеп­ты­ва­ний, чтобы к огню не добав­лять огня, и пусть она сле­ду­ет изре­че­нию Филип­па. Когда дру­зья под­стре­ка­ли его про­тив элли­нов, с кото­ры­ми он, дескать, хоро­шо обо­шел­ся и кото­рые его же хулят, Филипп, гово­рят, отве­тил: «Что же было бы, если б мы с ними еще и пло­хо обо­шлись?» Поэто­му, когда кле­вет­ни­цы гово­рят: «Ты любишь мужа и хра­нишь ему вер­ность, а он тебе при­чи­ня­ет толь­ко огор­че­ния», им надо отве­чать: «Что же будет, если я нач­ну еще оскорб­лять его и нена­видеть?»
... ты, Евриди­ка, ста­рай­ся сле­до­вать муд­рым и полез­ным изре­че­ни­ям, поча­ще твер­ди сло­ва, усво­ен­ные от нас еще в деви­че­стве, чтобы супру­га радо­вать, а дру­гих жен­щин при­во­дить в вос­хи­ще­ние вели­ко­леп­ным, пыш­ным убран­ст­вом, не сто­я­щим ни малей­ших денег. При­об­ре­сти жем­чу­га, такие как у этой богач­ки, или обла­чить­ся в шел­ка, как у той ино­зем­ки, без круп­ных затрат никак невоз­мож­но, зато убран­ства­ми Феа­но, Кле­обу­ли­ны, жены Лео­нида Гор­го, сест­ры Феа­ге­на Тимо­клеи, зна­ме­ни­той неко­гда Клав­дии, доче­ри Сци­пи­о­на Кор­не­лии и про­чих жен име­ни­тых и слав­ных обза­ве­стись мож­но даром и, укра­сив­шись ими, жизнь про­жить столь же слав­ную, сколь и счаст­ли­вую. Если Сап­фо изя­ще­ст­вом песен сво­их гор­ди­лась настоль­ко, что некой богач­ке писа­ла:
После смер­ти ждет тебя мрак забве­нья:
не при­част­на ты к Пие­рий­ским розам, —
то раз­ве не боль­ше у тебя будет осно­ва­ний гор­дить­ся, если не к розам будешь при­част­на, но к пло­дам, кои­ми Музы со всею щед­ро­стию награж­да­ют почи­та­те­лей наук и фило­со­фии?
_____
Некоторые примеры доблести:
2. Фоке­ян­ки
Герой­ство фоке­я­нок не нашло достой­но­го отра­же­ния у исто­ри­ков, а меж­ду тем оно не усту­па­ет ни одно­му из про­яв­ле­ний жен­ской доб­ле­сти. О нем свиде­тель­ст­ву­ют и празд­не­ство, доныне справ­ля­е­мое фоке­я­на­ми в Гиам­по­ле, и геро­и­че­ские реше­ния, при­ня­тые в древ­но­сти. Общее упо­ми­на­ние о них содер­жит­ся в био­гра­фии Даи­фан­та, а об уча­стии в них жен­щин ска­жем здесь.
Велась непри­ми­ри­мая вой­на меж­ду фес­са­лий­ца­ми и фоке­я­на­ми. Те в один день уби­ли всех архон­тов и тиран­нов в фокей­ских горо­дах, а эти истре­би­ли две­сти пять­де­сят фес­са­лий­ских залож­ни­ков, а затем все­ми сила­ми высту­пи­ли про­тив фес­са­лий­цев через Лок­риду, поло­жив зарок не щадить ни одно­го из взрос­лых, а детей и жен­щин обра­тить в раб­ство. При этом один из трех фокей­ских архон­тов, Даи­фант, сын Батил­лия, убедил фоке­ян перед похо­дом отве­сти жен­щин вме­сте с детьми изо всей Фокиды в одно место и загото­вить там кост­ры, при­ста­вив сто­ро­жей с нака­зом, если они узна­ют, что фоке­яне тер­пят пора­же­ние, не мед­ля пре­дать огню все убе­жи­ще и тела нахо­дя­щих­ся в нем. Когда при­ни­ма­лось это поста­нов­ле­ние, один из при­сут­ст­ву­ю­щих ска­зал, что спра­вед­ли­вость тре­бу­ет запро­сить согла­сия и у жен­щин, а без это­го ни к чему их не при­нуж­дать. Когда весть об этом дошла до жен­щин, они, собрав­шись вме­сте, при­ня­ли такое же поста­нов­ле­ние и пред­ло­жи­ли увен­чать Даи­фан­та как подав­ше­го наи­луч­ший для Фокиды совет; гово­рят, что и дети на сво­ем осо­бом собра­нии под­дер­жа­ли это реше­ние. Но после это­го фоке­яне, сра­зив­шись с непри­я­те­лем у Кле­он близ Гиам­по­ля, одер­жа­ли победу.
Сре­ди элли­нов это реше­ние про­слы­ло как фокей­ское отча­я­ние; но в Гиам­по­ле доныне в память этой победы справ­ля­ют посвя­щен­ные Арте­ми­де Эла­фе­бо­лии как самый боль­шой празд­ник.
4. Арги­вян­ки
Сре­ди всех доб­лест­ных дея­ний, совер­шен­ных сооб­ща жен­щи­на­ми, нет более зна­ме­ни­то­го, чем борь­ба, кото­рую вели в защи­ту сво­ей роди­ны про­тив спар­тан­ско­го царя Клео­ме­на аргос­ские жен­щи­ны, вдох­нов­ля­е­мые поэтес­сой Теле­сил­лой. Она, как пере­да­ют, про­ис­хо­ди­ла из знат­но­го дома; болез­нен­ное тело­сло­же­ние побуди­ло ее обра­тить­ся за помо­щью к ора­ку­лу, и ей было дано ука­за­ние почи­тать Муз. Пови­ну­ясь боже­ству, она посвя­ти­ла свое усер­дие пес­ням и гар­мо­нии и ско­ро не толь­ко изба­ви­лась от недо­мо­га­ния, но и про­сла­ви­лась сре­ди жен­щин как поэтес­са. А когда Клео­мен, нане­ся аргос­цам боль­шие поте­ри, под­сту­пил к горо­ду, все жен­щи­ны в цве­те воз­рас­та, вооду­шев­лен­ные неким боже­ст­вен­ным поры­вом, под­ня­лись на защи­ту роди­ны. Пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мые Теле­сил­лой, они воору­жа­ют­ся, зани­ма­ют укреп­ле­ния, окру­жа­ют сво­и­ми отряда­ми сте­ны, изум­ляя этим вра­гов. Они отра­зи­ли Клео­ме­на с боль­ши­ми для него поте­ря­ми, вытес­ни­ли и вто­ро­го царя Дема­ра­та, уже про­ник­ше­го в город и захва­тив­ше­го Пам­фи­ли­а­кон.
17. Поли­кри­та
Меж­ду нак­сий­ца­ми и миле­тя­на­ми воз­ник­ла вой­на, при­чи­ной кото­рой была Неэра, жена миле­тя­ни­на Гип­си­кре­он­та. Она влю­би­лась в свя­зан­но­го госте­при­им­ст­вом с ее мужем нак­сий­ца Про­медон­та и под­да­лась сво­ей стра­сти. Сой­дясь с ней и усту­пая ее стра­ху перед мужем, Про­медонт увез ее на Нак­сос, где она укры­лась как моля­щая в свя­ти­ли­ще Гестии. Из ува­же­ния к Про­медон­ту нак­сий­цы не выда­ва­ли ее, ссы­ла­ясь на ее непри­кос­но­вен­ность под боже­ст­вен­ным покро­ви­тель­ст­вом, и это пове­ло к войне. Миле­тян под­дер­жи­ва­ли мно­гие дру­гие ионий­цы, осо­бен­но эритрей­цы, и вой­на была затяж­ной и изоби­ло­ва­ла пре­врат­но­стя­ми. Но как нача­ло войне поло­жи­ла жен­ская испор­чен­ность, так и покон­чи­ла эту вой­ну жен­ская доб­лесть.
Вое­на­чаль­ник эритрей­цев Дио­гнет, имея хоро­шо рас­по­ло­жен­ное мощ­ное укреп­ле­ние, увел из горо­да Нак­со­са боль­шую добы­чу и захва­тил в плен мно­го жен­щин. В одну из них по име­ни Поли­кри­та он влю­бил­ся и воз­вы­сил ее до поло­же­ния не плен­ни­цы, а закон­ной жены. Одна­жды, когда в милет­ском лаге­ре справ­лял­ся празд­ник и все обра­ти­лись к вину и весе­лью, Поли­кри­та спро­си­ла у Дио­гне­та, не воз­ра­зит ли он про­тив того, чтобы она посла­ла сво­им бра­тьям часть пиро­гов. Дио­гнет одоб­рил такое наме­ре­ние. А Поли­кри­та вло­жи­ла в один из пиро­гов пись­ме­цо на свин­цо­вой пла­стин­ке и веле­ла послан­но­му с этим уго­ще­ни­ем ска­зать бра­тьям, чтобы они раз­ре­за­ли этот пирог в отсут­ст­вие посто­рон­них. Бра­тья Поли­кри­ты, про­чи­тав ее посла­ние, где содер­жал­ся совет нак­сий­цам напасть на вра­гов ночью, когда те в празд­нич­ном похме­лье дале­ки от вся­кой бди­тель­но­сти, пере­да­ли этот совет вое­на­чаль­ни­кам. Наступ­ле­ние было пред­при­ня­то, и форт эритрей­цев пал с боль­ши­ми для них поте­ря­ми. Но Поли­кри­та спас­ла Дио­гне­та, выпро­сив себе его у сограж­дан. Когда же ее у город­ских ворот встре­ти­ла тол­па при­вет­ст­ву­ю­щих граж­дан с цве­та­ми, она не вынес­ла радост­но­го вол­не­ния и тут же у ворот упа­ла мерт­вой. Там ее и похо­ро­ни­ли, и это место носит назва­ние Памя­ти о зави­сти в озна­ме­но­ва­ние того, что судь­ба из зави­сти не дала Поли­кри­те вку­сить от заслу­жен­но­го ею почи­та­ния.
Так повест­ву­ют об этом нак­сий­ские исто­ри­ки. Ари­сто­тель же гово­рит, что Дио­гнет, встре­тив Поли­кри­ту не сре­ди плен­ных, а при каких-то дру­гих обсто­я­тель­ствах, влю­бил­ся в нее настоль­ко, что был готов все отдать и все сде­лать ради ее вза­им­но­сти. Она согла­ша­лась отве­тить на его любовь при одном-един­ст­вен­ном усло­вии, отно­си­тель­но выпол­не­ния кото­ро­го — так гово­рит фило­соф — потре­бо­ва­ла клят­вы. Когда же он поклял­ся, Поли­кри­та заяви­ла, что ее усло­вие состо­ит в том, чтобы он сдал ей Делий — так назы­ва­лось укреп­ле­ние эритрей­цев на ост­ро­ве Нак­со­се. Дио­гнет, побуж­дае­мый и стра­стью и клят­вой, усту­пил и сдал Делий Поли­кри­те, а она — сво­им сограж­да­нам. Урав­няв таким обра­зом силы с миле­тя­на­ми, нак­сий­цы заклю­чи­ли с ними мир на жела­тель­ных для себя усло­ви­ях.
21. Стра­то­ни­ка
Упо­мя­нем еще двух жен­щин, про­сла­вив­ших Гала­тию: Стра­то­ни­ку, жену Дейота­ра, и Хио­ма­ру, жену Ортиа­гон­та.
Стра­то­ни­ка, пони­мая, что ее мужу необ­хо­ди­мо иметь закон­ных детей для пере­да­чи по наслед­ству его цар­ской вла­сти, и не рожая сама, убеди­ла его про­из­ве­сти детей с дру­гой жен­щи­ной и поз­во­лить ей, Стра­то­ни­ке, при­нять их как сво­их род­ных. Дейотар, вос­хи­щен­ный ее самоот­вер­же­ни­ем, пре­до­ста­вил ей сво­бо­ду дей­ст­вий, и она, выбрав из чис­ла плен­ных пре­крас­ную девуш­ку по име­ни Элек­тра, све­ла ее с Дейота­ром, а родив­ших­ся от это­го сою­за детей вос­пи­та­ла как сво­их закон­ных, с любо­вью и вели­ко­леп­ной щед­ро­стью.
22. Хио­ма­ра
Хио­ма­ра, жена Ортиа­гон­та была в чис­ле жен­щин, захва­чен­ных в плен рим­ля­на­ми, когда рим­ляне под коман­до­ва­ни­ем Гнея нанес­ли гала­там пора­же­ние в бит­ве. Цен­ту­ри­он, кото­ро­му она доста­лась в добы­чу, обо­шел­ся с ней по-сол­дат­ски и обес­че­стил ее. Это был чело­век, пре­дан­ный не толь­ко любо­стра­стию, но и коры­сто­лю­бию. Усту­пая жад­но­сти и день­гам, он согла­сил­ся вер­нуть Хио­ма­ре сво­бо­ду за изряд­ную сум­му золота и сам вывел ее к реке, про­те­кав­шей меж­ду лаге­рем и горо­дом. Когда гала­ты, пере­пра­вив­шись через реку, выпла­ти­ли ему обу­слов­лен­ную сум­му и он отдал им Хио­ма­ру, по ее зна­ку один из них при­кон­чил рим­ля­ни­на в тот момент, как он лас­ко­во про­щал­ся с Хио­ма­рой, и отру­бил ему голо­ву. Хио­ма­ра под­ня­ла ее и, завер­нув в одеж­ду, унес­ла с собой. Вер­нув­шись к мужу, она бро­си­ла эту голо­ву ему под ноги, и когда он, пора­жен­ный, вос­клик­нул: «Пре­крас­ное дока­за­тель­ство вер­но­сти, жена!» — она отве­ти­ла: «Еще пре­крас­нее, что в живых остал­ся толь­ко один, кто имел со мной обще­ние».