Берёзки, палисадник ветхий, Огромный вяз (его уж нет), Отца, глядящего мне вслед, Окно лобзающие ветки. Я нарисую старый дом, Певцов пернатых на скворечне, Две тонких яблони в саду, Кусты черёмухи в цвету, Храм белокаменный, конечно. Я нарисую старый дом, Поля с картофельной ботвою, А вдалеке — холмы и рвы, Деревья в зелени листвы, Всё позабытое, живое. Я нарисую старый дом, Десну и лес, простор обжитый. Большеголовое дитя Сидит на лавочке, свистя В свою свистульку из ракиты. Но время не вернуть назад. И не бежать босым по лужам. Отец, глядящий мне вослед, Недавно мною был отпет, А храм отхожим местом служит! …Споткнулся, замер карандаш, Не по своей, наверно, воле. Гляжу в окно на белый свет — И дома нет, и храма нет… Бумага, чистая до боли. Иеромонах Роман 22 апреля 1989 п. Кярово
ИСТИННО ИСТИНА
Я нарисую старый дом,
Берёзки, палисадник ветхий,
Огромный вяз (его уж нет),
Отца, глядящего мне вслед,
Окно лобзающие ветки.
Я нарисую старый дом,
Певцов пернатых на скворечне,
Две тонких яблони в саду,
Кусты черёмухи в цвету,
Храм белокаменный, конечно.
Я нарисую старый дом,
Поля с картофельной ботвою,
А вдалеке — холмы и рвы,
Деревья в зелени листвы,
Всё позабытое, живое.
Я нарисую старый дом,
Десну и лес, простор обжитый.
Большеголовое дитя
Сидит на лавочке, свистя
В свою свистульку из ракиты.
Но время не вернуть назад.
И не бежать босым по лужам.
Отец, глядящий мне вослед,
Недавно мною был отпет,
А храм отхожим местом служит!
…Споткнулся, замер карандаш,
Не по своей, наверно, воле.
Гляжу в окно на белый свет —
И дома нет, и храма нет…
Бумага, чистая до боли.
Иеромонах Роман
22 апреля 1989
п. Кярово