Главное, что обращает на себя внимание при слушании собачьего голоса, что дает основание называть его так, это несомненная музыкальность, так сказать, певучесть звуков, позволяющих улавливать определенные тоны.
Если по первому впечатлению тональность и кажется как бы неясною, то это происходит главным образом вследствие постоянных вибраций, иначе говоря, слабой устойчивости, свойственной собачьему голосу, и при совместном пении двух собак становится настолько понятно, что можно с точностью определить даже интервал, заключающийся между звуками их голосов. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с явлением совершенно аналогичным звуку колокола... Переходя к дальнейшему рассмотрению свойств собачьего голоса, мы увидим, что каждый имеет свои, специфические, индивидуальные особенности тембра. Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые, с гортанным или носовым оттенком, причем сила их также весьма различна. Помимо той или другой степени благозвучности каждый голос имеет свой самостоятельный уровень, или регистр, в смысле высоты издаваемых звуков... Судя по слуху, думаю, что предельные ноты собачьих голосов составляют: вниз - fa под первой линейкой басового ключа и вверх - fa сверх 8-й скрипичного ключа. На основании высоты и характера звуков голоса собак, как и человеческие, разделяются на четыре главные группы: высокие, нежные, так сказать женственные, могут быть названы дискантами; высокие, но более густого, мужественного тембра - тенорами; нежные среднего регистра - альтами; густые низкие - басами, и промежуточные, соответствующие человеческим mezzo-soprano, второму тенору и баритону... Не меньшее разнообразие замечается также в диапазонах или объемах голосов. Большинство собак обыкновенно издают от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних или низких, и в пределах их располагают музыкальные фигуры своего пения; но бывают экземпляры, голоса которых заключают до 11/2 и более октав. Встречаются они редко. У меня, например, за всю почти 15-летнюю практику был только один, по кличке Будило, из помеси арлекина с русской гончей. Его чудный бархатистый bassocantante имел в диапазоне примерно от si bemol второй линейки басового ключа до mi bemol второй октавы, что в связи с оригинальной манерой пения производило впечатление целой арии. Когда он находил след, то вначале слышались низкие, отрывистые тоны. Еще сомневаясь в присутствии зверя, мерными речитативами Будило, казалось, рассуждал сам с собою, проверял свои мысли. Но по мере того как усиливался запах следа, голос певца, постепенно повышаясь, принимал все более и более страстный характер, отдельные возгласы становились протяжнее и захватывали все большее и большее количество тонов. Когда же заветная цель достигалась, т. е. зверь вскакивал с лежки или всякие сомнения в близком его присутствии устранялись чересчур сильным запахом, Будило пронзительно вскрикивал и разражался истерическими рыданиями в самом высоком регистре своего диапазона... Вот такое-то пение я называю пением с заливом... К сожалению, подобные певцы при современной бедности в хороших гончих встречаются редко. Обладая небольшим диапазоном голоса и заурядным чутьем, большинство собак в пении своем, как уже сказал, воспроизводят обыкновенно какую-нибудь одну определенную, вполне законченную музыкальную фразу, состоящую из 2-3 или 5-ти членораздельных, различной длительности звуков и повторяемую с более или менее продолжительными промежутками постоянно. Одним из главных факторов этой законченности является ритм или известная симметричность в группировке звуков, достигаемая путем подразделения их на сильные и слабые. В этом отношении пение собак также представляет большое разнообразие. Одни субъекты склонны к двухдольному делению, именно издают подряд два отрывистых звука с различными ударениями и последующею затем паузой: ай-ай или ай-ай; другие - к четырехдольному, с различными ударениями и паузой: ай-ай-ай-ай, или ай-ай-ай-ай, или ай-ай-ай-ай; третьи предпочитают трехдольный ритм... четвертые издают только по одному звуку и после каждого делают паузу, благодаря чему получается ритм, который можно назвать однодольным. У некоторых при известном ритме звуки двоятся: вначале слышится очень короткий, сравнительно слабый, составляющий как бы форшлаг на одну или две ступени выше или ниже, а затем уже главный, более сильный и продолжительный; наконец, есть и такие, которые отдают звуки portamento, т. е. берут их не сразу, а как бы подходя к ним постепенно, вследствие чего получается впечатление не одного какого-либо определенного тона, а быстро исполняемого хроматического последования сверху вниз или снизу вверх, состоящего из мельчайших дроблений целых тонов в пределах, глядя по диапазону голоса, терции, кварты, квинты и даже октавы. Наклонность к ритму в известной степени свойственна большей части собак, однако бывают артисты, пение которых не имеет какого-либо определенного ритма, а сообразно интенсивности страсти представляет или постоянное чередование однодольного, двухдольного и трехдольного, или совершенно лишено его. К первым принадлежат певцы с заливом в вышеприведенном смысле, а ко вторым - издающие звуки продолжительные, с едва уловимыми уклонениями вверх и вниз. Собака, строго говоря, не поет, а выкрикивает один звук, длящийся в продолжение нескольких секунд, так что получается сплошное: а, а, а, а... - после чего следует довольно продолжительная пауза. Если собака обладает сильным характерным голосом, то эффект выходит поразительный. Подобные артисты встречаются чрезвычайно редко. Мне за всю жизнь пришлось слышать только одного, и трудно передать словами впечатление, которое производил он своим пением. Это были не звуки живого существа, а какие-то адские, раздирающие душу вопли, от которых со многими делалась истерика... Кроме ритма, пению собак свойственна черта, выражаемая в музыке понятием tempo, иначе - известная быстрота в последовании звуков, а также наклонность к более или менее продолжительным паузам между исполняемыми фигурами. Качества эти, как мне кажется, всецело зависят от темперамента собаки. Субъекты тяжелые, вялые, лимфатического телосложения склонны к мерному, неторопливому издаванию звуков и продолжительным паузам, так называемые редкоскалы; наоборот, сангвиники - субъекты пылкие, паратые (?) отличаются быстротою темпа и краткостью пауз. Некоторые берут такое prestissimo, что просто удивляешься, когда они успевают переводить дыхание... Пение в общем дает следующую, распадающуюся на три части звуковую картину: гон вдобор, подъем или гон по-зрячему и гон по горячему следу. Первая обыкновенно состоит их звуков спокойных, но вместе с тем беспорядочных, так сказать иррегулярных, не подчиняющихся какой-либо определенной форме и идущих crescendo; бывает она только тогда, когда собака находит не самого зверя, а ощущает запах его следа. Вторая может быть названа самым сильным патетическим моментом и продолжается сравнительно недолго; при прежней неопределенности формы в ней замечается наибольшая экспрессия, высота и сила звуков. Наконец, третья служит как бы разрешением предыдущих диссонансов. Здесь пение собаки принимает свою настоящую форму, получает известный ритм, темп, размеры пауз - словом, получает свой, индивидуальный колорит, и в таком виде остается до тех пор, пока не исчезнет запах следа. Строго говоря, третья часть является самою существенною... Но, служа регулятором голосового материала, темперамент собаки при чересчур утонченной впечатлительности порождает качество, составляющее у гончей большой порок, именно чрезмерную наклонность к пению, или пустобрешество. Ближайшею причиной его является излишняя слабонервность в соединении с плохим чутьем. Не имея силы воли сдерживать свои волнения, собака выражает их звуками при всяком подозрительном запахе, определить настоящее значение которого не дозволяет чутье. Некоторые псы в более зрелом возрасте исправляются от этого недостатка, другие остаются с ним на всю жизнь, третьи приобретают его в старости, когда чутье становится слабым и утрачивает правильность своих функций... ...Сказанного, мне кажется, совершенно достаточно, чтобы видеть, какое богатство и разнообразие материала заключает в себе пение собак по сравнению с прочими звуковыми явлениями животного царства. Рассматривая последние, мы увидим, что все они представляют обыкновенно какой-либо один или несколько звуков, свойственных целому виду... Совершенно обратное мы находим у гончих собак. В их голосах можно наблюдать: во-первых, бесконечное разнообразие тембров, регистров, диапазонов и силы, затем - тональность, вполне доступную точным определениям, и наконец, обилие форм, в которых воспроизводятся звуки. На основании сказанного нельзя не прийти к заключению, что в форме собачьего пения мы имеем дело не с простейшими стихийными звуковыми явлениями, не шумами, не неопределенными криками, а материалом, из которого человеческий разум может создавать разнообразные и эффектные звуковые комбинации. Теперь рассмотрим, каким путем возможно достигнуть этого. Общее правило, которого следует придерживаться в данном случае, это, конечно, такое сочетание голосов, в котором фундаментом звуковой массы служили бы четыре основные группы: дисканты, альты, тенора и басы, причем между ними должно быть строгое равновесие... Во всяком случае, раз нет возможности соблюсти требуемую пропорциональность, лучше допустить, чтобы выделялись голоса средние, чем крайние... Если численность ее (стаи) дает, например, возможность иметь большой контингент дискантов, то нужно подбирать их так, чтобы каждый обладал по возможности характерным тембром голоса: один был бы звонкий, подобно скрипке, другой имел бы гортанный оттенок, подобно кларнету, третий напоминал бы гобой и пр. Так же относительно других партий. Однако вопрос этот далеко не исчерпывается одним, хотя бы и хорошим, подбором голосов. Не менее важное значение имеет еще искусство каждого отдельного певца, т. е. та или другая манера пения, и если в стае будут соединены голоса, поющие в разном ритме и темпе, отличающиеся друг от друга разнохарактерностью выполняемых пауз и, наконец, длительностью звуков, то в общем получится впечатление как бы музыкальной пьесы, в которой звуки тягучие будут играть роль мелодии, а короткие, отрывистые - аккомпанемента. Как самостоятельное звуковое явление, совместное пение собак также распадается на несколько отдельных моментов или частей. Пущенная со смычков, стая в первое время разбегается на широкое пространство и рыщет врассыпную, пока кто-либо из членов не натечет на след зверя. Обыкновенно это делает собака самая добычливая и полазистая, так называемый вожак или мастер, которого в данном случае можно назвать солистом; к его пению постепенно присоединяются голоса прочих участников стаи, и с этого момента начинается нарастание звуковой массы, поступание ее crescendo, которое, глядя по обстоятельствам, или достигает высшего своего развития - fortissimo, т. е. одновременного участия всех голосов стаи, на котором держится более или менее продолжительное время, или, не дойдя до него, превращается в diminuendo и постепенно затихает. Следовательно, первую часть составляет пение solo или тот же добор, вторую - crescendo, третью - fortissimo и четвертую - diminuendo. Впрочем, случается, что на след натекает не одна, а сразу две, три, четыре и больше собак, и тогда первая часть является не solo, а в виде дуэта, трио, квартета и т. д. Затем те же исполнители могут найти не след зверя, а случайно натолкнуться на него самого, и тогда меняется весь характер первой части, обыкновенно играющей роль как бы интродукции... Весьма важное значение имеют также акустические условия местности. Одна и та же стая, смотря по резонансу, звучит совершенно разно. Иногда встречаются острова, где вследствие сильного отражения звуков слышите пение не одной, а двух стай сразу, причем вторая повторяет музыку первой... Таким образом, заключая в себе множество полифонических эффектов, совместное пение собак, тем не менее, представляет полную аналогию с хоровым пением человеческих голосов. Если человек не может заставить стаю петь по своему усмотрению, а должен удовольствоваться материалом, данным собаке от природы, то недостаток этот до некоторой степени вознаграждается искусным, целесообразным подбором..." Далее г. Сафонов замечает, что, по его наблюдениям, наиболее звучные голоса с обширным диапазоном встречаются между помесями с преобладанием крови арлекинов (!), причем характерною особенностью является смешанный ритм и tempo; среди них ему будто чаще всего удавалось встречать певцов с заливом*. Но, судя по всему, автор совершенно незнаком с голосами костромских и вообще русских гончих, которых только имел в виду Артынов в своей статье "Собачий хор". Собаки русско-польского типа, по Сафонову, большею частию обладают или дискантами, или альтами с тупым хриповатым или пискливым тембром и очень незначительным диапазоном; басы между ними встречаются очень редко; в пении преобладают быстрое tempo, короткие паузы и ясный двухдольный или трехдольный ритм. Англо-русские же гончие, встречающиеся в Воронежской губ., обладают или альтами, или тенорами довольно звучного тембра, но очень ограниченного диапазона. Иногда встречаются недурные низкие басы, дисканты же составляют редкое исключение. Характерными чертами пения этой породы служат очень умеренный tempo, ясный однодольный или двухдольный ритм и мерный, отрывистый способ звукоиздавания; в общем пение стаи довольно монотонное, так как благодаря однообразию голосовых тембров и форм лишено экспрессии. Некоторое представление о голосе, но не манере пения гончей можно получить, если потянуть ее за ухо. * (По Губину же, у арлекинов голос ровный, с заливом, но при этом (хотя и не особенно) редкоскаловат, и очень крупные (низкие) и очень тонкие голоса встречаются редко.) Е. Артынов дает несколько иное объяснение залива. По его мнению, "музыкально залив выражается так: гончая выкрикнет и затем вытянет октавою или двумя выше своего нормального диапазона нечто вроде продолжительного ах или ай, ай, ай; затем следует более или менее продолжительный перерыв - пауза, как будто у гончей перехватило голос, после чего она берет уже в нормальном своем диапазоне свой обыкновенный или только несколько измененный в чем-то рисунок. Это "ах" берется чрезвычайно высоко, так что выжловки в заливе добираются до трехчертных и... кажется, даже до четырехчертных нот. В физиологическом отношении залив, по-видимому, происходит от сильнейшего прилива охотничьей страсти, является чисто нервным пароксизмом, обусловливаемым нервным судорожным сдавливанием голосового аппарата... Но есть, однако, гончие, которые... гонят почти или все время с заливом. Такие гончие обыкновенно имеют залив несколько особенный, который некоторыми охотниками весьма характерно называется заревом. Этот зарев свойствен, по-видимому, преимущественно русским гончим". Под названием русских Артынов подразумевает собственно костромских, так как зарев, или рев, не свойствен ни старинным русским, ни пешим. "О голосах костромских гончих, - говорит Н. П. Кишенский ("О руж. ох. с гончими", 1879, VII, 14), - можно сказать, что те охотники, которые не слыхали гона стаи породистых костромичей, не имеют понятия о том, каков может быть стайный гон. Некоторое подобие этому гону представляет гон старинных русских гончих, остальные породы по голосам не могут и сравниваться: их гон перед гоном костромских гончих, все равно что скромные звуки гитары перед мощными аккордами концертной рояли. Голоса костромских гончих, если можно так выразиться, очень фигурные: обладая настоящим длинным заливом без перебоя и необыкновенной силой, у одной и той же гончей после залива голос не однотипный, т. е. каждый взлай делится на несколько нот, которые не разделяются, а переходят одна в другую так: начиная дискантом, переходит постепенно в бас или наоборот; поэтому голоса необыкновенно продолжительны. Отрывистые мерные голоса бывают только у самых низких, глухих басов, залив и тон которых совершенно однотонный. Такой глухой и мерный бас необыкновенно красив в стайном гоне, для полноты которого он так же необходим, как и плаксивые, звонкие и фигурные голоса выжловок. Некоторые костромские выжлецы редкоскалы, в особенности по красному зверю, по которому голос у них троится; суки, наоборот, по красному гонят очень часто".
Рис. 41. Русские гончие Е. Д. Артынова ('Охотничий календарь')
Губин в своем "Руководстве ко псовой охоте" делит гончих по темпу голоса на редкоскалых и яркоголосых, а самые голоса на тонкие, ровные и крупные (басовые). Редкоскалыми он называет таких гончих, которые подают голос через несколько шагов, а яркоголосыми - которые ведут ярко, учащенно, так что голоса их, выражаемые словом "ах", приблизительно слышатся 8 раз в течение одного такта, тогда как в этот промежуток времени у редкоскалой гончей это "ах" бывает слышно только один раз. По определению Губина, с заливом голос у гончей называется тогда, когда голос гончей во время гоньбы не находится на одной какой-либо ноте, а как будто она голосом вариирует, переходя с низких на высокие, и наоборот, ноты. Голос у таких гончих, когда они ведут, совершенно как будто не перерывается; вследствие чего о таких гончих, когда они помкнут по зверю, говорят: залились, заливаются. Когда гончая с заливом ведет одна по зверю, то кажется, что ведут зверя несколько голосов, т. е. несколько собак. Кроме того, он отличает по тембру голоса с гнусью и томные, напоминающие заунывный вопль или плач.
По Кишенскому, сравнительную силу голоса можно определить довольно верно измерением объема груди под мышками: чем больше объем ее сравнительно с ростом, тем голос сильнее, независимо от высоты его, разумеется если только гончая не испорчена. Можно еще вернее, по мнению того же автора, определить голос гончей постукиванием в грудь лопаткой по звуку, издаваемому этим постукиванием, но для этого надо иметь навык и переслушать много гончих.
Об улучшении, подборе и сохранении голосов гончих в стае он же писал подробно в своей статье "Голоса гончих"*, не касаясь, впрочем, музыкальной стороны. По его мнению, голоса гончих могут быть значительно улучшены в несколько поколений подбором, если следовать правилам, которых держались все старинные охоты Костромской губернии - Мустафина, Зюзина, князей Шелеспанских и др. Он полагает, что правила эти очень древние и передавались, по преданию, еще со времен существования Царства Казанского; и этим правилам подбора, быть может, голоса костромских гончих обязаны своим разнообразием. Для того чтобы только сохранить голоса у гончих, обладающих по природе хорошими голосами, требуется большое уменье, иначе через несколько лет окажется, что отличная стая "сронила голоса".
* ("Русский охотник", 1894 г., стр. 222-223, 243-244.)
Голоса главным образом утрачиваются разведением породы от молодых производителей. Даже первое поколение от молодых собак всегда обладает неважными голосами, а если продолжать разводить породу от неперегодовавших выжловок и годовых выжлецов, то через три-четыре поколения голоса утрачиваются до неузнаваемости. Кто желает сохранить, тем более улучшить голоса своих гончих, тот должен непременно пускать на племя только вполне зрелых гончих. Если один производитель зрелый, другой молодой, то потомство их бывает с различными голосами, т. е. хорошими и дурными. Особенно важное влияние имеет зрелость производителей на высоту голосов: гончие с низкими басистыми голосами родятся только у выжловок не моложе как по 4-му году, а лучше по 6-му, повязанных с выжлецами по 3-ей осени или старше. При этом надо, кроме того, выбирать выжловку с голосом выжлеца, лучше низким, а выжлеца подобрать с возможно более сильным голосом, все равно низким или высоким. Если вырастить таких щенков и они не сорвут голоса в молодости, то у них обыкновенно бывают самые низкие башуры (октавы), служащие украшением всего хора.
Вообще для улучшения голосов следует выбирать в производители собак с хорошими голосами или, по крайней мере, очень сильными, хотя бы и не особенно гармоничными. Сила голоса высокого и низкого узнается, когда стая гонит очень далеко и более слабые голоса не доходят до слуха. Затем у молодых гончих с отличными голосами последние могут быть легко испорчены или надорваны, если собак будут часто и долго наганивать со старыми, очень крепкими и паратыми, так как очень азартные при этом срывают голос и сипнут. Подобная же порча голоса бывает от простуды, воспаления легких, желудка, кишок или после чумы в тяжелой форме, также от испуга, ушиба, болезни горла. Молодые гончие очень часто срывают голос, если посадить их с воли на цепь, почему они беспрестанно воют и лают. Те же болезни могут быть причиной порчи голоса и у взрослых гончих; выжловок, одерживаемых во время пустовки и сажаемых обыкновенно в отдельное помещение, следует запирать с какою-нибудь знакомою ей сукой. От собак с испорченными голосами лучше потомства не брать.
В былые времена быстрота псовой охоты, то есть успех травли, зависела главным образом от голосистости стаи: зверь, преследуемый адскими звуками гона, не задерживался в острове и, объятый паническим страхом, искал спасения в поле, нередко влетая прямо в зубы борзым. Хотя стая не разбивалась и гнала по одному зверю, охотники травили много и шумовых. Очевидно, гончие с хорошими голосами могли быть и не особенно паратыми. Но традиции стали утрачиваться, доставать настоящих костромичей сделалось трудно, более же паратые, но менее голосистые старинные русские гончие, чересчур убыточные, так как были скотинниками и требовали много выжлятников, были заменены польскими и польско-русскими, которые оказались пешими, сравнительно безголосыми и не могли быстро выставлять зверя на своры.
Между тем изменившиеся условия местности требовали собак более паратых. Английские и полуанглийские гончие пришлись, таким образом, очень кстати: зверь, нажимаемый собаками, преследуемый ими по пятам, вылетал сломя голову на борзятников, не испытывая их терпения. Паратость англичан, таким образом, до некоторой степени возместила недостаток голосов, и сократила время томительного ожидания, и послужила к ускорению самого процесса охоты и даже к упрощению последней: если зверь (красный) не был затравлен, то, за редкими исключениями, сганивался гончими. От новейших паратых гончих не требовалось более позывистости, и тогда как прежние стайные собаки, выгнав зверя из лесу, сами как бы сознавали свое дело поконченным и боялись показаться на опушке, фоксхоунды и англо-русские гончие всего лучше и азартнее гнали зверя именно в поле, на глазок, хотя иногда молчком. Новые собаки оказывались как бы более вязкими, настойчивыми в преследовании, чем русские, вязкость которых приносилась в жертву позывистости, так как с непозывистыми гончими, не скоро подваливавшими к рогу, было больше хлопот ленивым доезжачим и выжлятникам, которые обыкновенно старались сбывать таких собак.
Между тем самые вязкие и непозывистые гончие всегда бывают лучшими гонцами, что очень хорошо известно всем ружейным охотникам, требования которых совсем иные, чем у псовых. Подружейные гончие, сравнительно редко получающие псарное воспитание, гораздо сметливее стайных гончих псовых охот и всегда найдут дорогу к дому или хозяину. Вязкость - качество особенно ценимое ружейниками, так как увеличивает шансы успешной охоты и способствует уверенности, что рано или поздно упорно преследуемый зверь попадается под выстрел.
"Настоящею вязкостью, - говорит Кишенский, - должна признаваться такая, когда гончие гоняют зверя до тех пор, пока он будет убит или сгонен, но последнее возможно только при известной паратости. Те гончие, которые, как, наприм., обыкновенные костромские, при средней паратости сганивают матерых лисиц, должны по справедливости признаваться самыми вязкими, ибо они берут страшными нестомчивостью и настойчивостью... Я считаю тех гончих достаточно вязкими, которые не бросают следа, которые, сколовшись, не возвращаются к охотнику, а сами умеют справиться, которые сначала берут не особенно парато и порывисто, но что дальше, то пуще, то азартнее, которые, таким образом, берегут силы к развязке. Бросить след вязким ружейным гончим позволительно только в трех случаях: 1) когда зверь бросился в стадо домашнего скота, ибо по правилам ружейной (и псовой) охоты территория, занятая стадом, для гончих недоступна; 2) когда зверь пошел прямиком и не ворочает (гончие это понимают отлично) и 3) когда зверь не убит и еще не сдается, а наступила ночь и охотник трубит вызов; это третье исполняют лишь осенистые гончие, следовательно опытные, а от молодых и вязких этого не дожидайся"*.
* ("Выбор гончих". - "Природа и охота", 1881, V.)
"Приемистость есть отличительное качество восточных гончих; нет, кажется, такого зверя, которого они не погнали бы одинаково горячо и настойчиво, но в то же самое время это красногоны по природе, бросающие зайца, если причуят след волка или лисицы, который всегда предпочитают. Красногоны восточные гончие совсем бескорыстные: их никто и никогда не приучал есть волчатину и лисятину (как это делали французские парфорсные охотники); гоняя и всегда зло беря этих зверей, они действуют исключительно под влиянием врожденной ненависти, ибо, задавив такого зверя, они его бросают..."* Русские гончие передают страсть к преследованию лисиц и волков даже помесям с легавой или дворняжкой, тогда как польские гончие с примесью негончей крови гонят только по травоядным.
* (L. c.)
Как красногоны все русские гончие обладают злобностью к лисе и особенно волку. Есть, впрочем, породы или разновидности, в которых настоящею злобностью обладают лишь кобели, а суки хотя и гонят по красному, но не берут его. Некоторые гончие смолоду не берут зверя, но потом делаются очень злобны; от таких следует брать потомство, когда они озлобились. Манера брать красного зверя у гончих так же различна, как и у борзых: есть между ними гачницы, есть с хваткой мордашки, т. е. гончая, схватив, замирает, закрывает глаза, виснет, и ее трудно бывает оторвать даже от мертвого зверя. Такие гончие особенно дороги в производители. Есть гончие, которые рвут, а не берут вплотную.
Восточные гончие кроме вязкости, приемистости и злобности к красному зверю отличаются шириною и самостоятельностью поиска, так что разомкнутые собаки рассеиваются на большом пространстве, хотя каждая стая имеет своего вожака, или мастера, - самую чутьистую гончую, которой другие вполне верят и на голос которой немедленно подваливают, но молчком, иначе это пустобрехи. О мастерстве гончих можно судить, когда они скололись: мастероватые гончие, сколовшись, рассыпаются на быстрых кругах, а дуры, английские и большею частию полуанглийские, лишенные этого качества, останавливаются, виляя гонами, дожидаясь, чтобы за них справились другие. Восточные гончие свальчивы и так как большею частию бывают одних ног, то гонят или более или менее растянутой кучей или прямоугольником, с мастером впереди. Гон восточных гончих по поднятому зверю отличается ровностью, т. е. отсутствием или по крайней мере редкостью перемолчек, которые обозначают скол; постоянно слышится (в небольшой стае) как бы одинаковое число голосов; при неровном гоне гон всегда становится то полнее, то затихает, так что слышатся отдельные голоса.
Рис. 42. Русская пешая гончая ('Охотничий календарь')
Идеальная стая, говорит Н. П. Кишенский, состоит "вся из гончих настолько мастероватых, что, взятая отдельно, каждая из стайных гончих в одиночку будет гонять хорошо, если не сказать отлично. Стайность гона такой стаи и ее свальчивость зависят от свычности в высшей степени, которая возможна только при совершенной однопородности без признаков помеси, и не меньше того от правильности нахаживания (или наездки) в настоящем возрасте, т. е. когда гончие вполне сложились. В такой стае тоже всегда есть мастер-водак, гончая самая мастероватая, которой голос служит сборным сигналом всем остальным не потому, что эти остальные не могут гнать сами по себе, а по привычке, сделавшейся правилом. Такая стая особенно интересна в зайчистом острове; бывает слышно, как остальные гончие, то одна, то другая, отрываются от кучки по-зрячему, но сию же минуту ворочаются к водаку, который неукоснительно ведет по гонному зверю. Потеря водака в такой стае хотя и чувствительна, хотя и портит гон, но чем мастероватее стайные гончие, тем скорее стая справляется..."*
* ("Выбор гончих", I. с.)
Такие стаи встречаются, теперь по крайней мере, очень редко и преимущественно у ружейных охотников. Большинство псовых охот, придерживающихся английских вымесков, обладает благодаря доезжачим так наз. фальшивыми стаями. Такая стая состоит "из одного (или 2-3) хорошего мастера, а остальные - самые бесчутые, лишенные малейшего мастерства; при их подборе обращается внимание лишь на то, чтоб они были равных ног и чуть поглупее мастера. Гонит в такой стае один мастер, остальные гончие лишь голосят за ним по должности, ничего не чуя и не понимая. На первый взгляд такая стая кажется образцовой, но стоит взять мастера-водака на свору, и стайные гончие не помкнут: им не поднять зверя, разве наткнутся, да и такого проводят лишь по-зрячему. Если таких стайных гончих забрать на свору и подпустить к погнавшему мастеру, то они по большей части с места бросаются в голос, гони мастер хоть за версту, а с лежки они нередко голосят за водаком, когда он и не гонит. Составить такую стаю нетрудно - стоит только брать на охоту слишком молодых гончих*.
* ("Выбор гончих", I. с.)
Хотя каждая порода имеет свои, так сказать, породные отличия, но главные признаки всех восточных гончих, как мы видели, одинаковы. Что же касается примет, по которым узнается хорошая восточная гончая, то они мало разнятся от примет хороших западных и заключаются, по Кишенскому, в следующем.
Глаза должны быть не впалы, чисты - не слезиться и не гноиться, с буроватым, а не синеватым белком, который означает вялость. Величина глаз должна быть средняя, и если они очень велики и навыкате, то означают чрезмерную горячность и порывистость, что неразрывно связано с неустойчивостью гона и стомчивостью. Слишком маленькие глаза редко не сопровождаются ленивым характером. Черное нёбо, замечаемое у большинства, если оно сплошного цвета, обыкновенно совпадает с крепким телосложением. Следует заметить, что щенки всех пород русских гончих родятся со стоячими ушами, которые опускаются, только когда щенки начинают глядеть.
Грудь должна быть выпукла, т. е. сильно выдаваться вперед; всего шире она у гончих. Обхват груди не менее вышины в плече, а обыкновенно более; гончие с низко спущенными ребрами почти всегда голосистее.
Зад если широк, то гончая обыкновенно парата; у пеших зад сравнительно с передом мало развит.
Ноги у гончих, соединяющих настоящую выносливость с паратостью, всегда пропорциональны. Коротковатые ноги соответствуют меньшей паратости, но и большей нестомчивости; очень же короткие - признак большой пешести и малой выносливости. Особенно длинные, хотя бы мускулистые, ноги указывают на чрезвычайную паратость, соединенную со стомчивостью. Несколько лучковатые задние ноги лучше совершенно прямых, но слишком лучковатые означают слабость. Передние лапы должны быть прямы и лучше немного в размете, чем косолапы. У щенков передние лапы очень часто бывают разведены, почти как у такс, но при должном воспитании они выпрямляются. По наблюдениям Кишенского, трехмесячные щенки с прямыми лапами часто превращаются в косолапых, т. е. передние лапы завертываются несколько внутрь. Предпочтительнее волчья лапа, т. е. с широкою треугольной пяткой, двумя средними пальцами, выдающимися вперед, и вся плотно сжатая. Между пальцами и ними и пяткой должен расти мягкий и упругий густой волос, предохраняющий лапу от ссадин и ушибов; гончие с волчьей лапой обыкновенно самые крепконогие. Круглые и высокие лапы - стопкой - бывают у гончих очень паратых, но такие лапы более подвержены ушибам и ссадинам пятки и пальцев. Круглая и широкая низкая лапа встречается исключительно у пеших гончих. Лапа заячья с очень длинными пальцами хуже всех других: гончие с такой лапой обыкновенно слабоноги. Независимо от формы лапа должна быть суха, пальцы сжаты, а не растопырены, когти должны упираться в землю, а не торчать кверху или параллельно земле, то есть гончая должна стоять больше на пальцах, чем на пятках. У слабоногих гончих, упирающихся при ходьбе на пятки, когти не изогнуты и не стираются, а отрастают длинными, прямыми и плоскими.
Гон должен быть упругим, не слабым и не изогнут вбок. Восточные гончие упорно передают свою крутогонность, и эта примета сохраняется так же долго, как у помесей польских и курляндских прибылые пальцы (когти), которых русские гончие никогда иметь не должны.
Что касается масти, то следует избегать пегих, очень пестрых собак, не имеющих подпалин или подласин, так как это признак сильной крови фоксхоундов. Каштановый или кофейный окрас, несомненно, указывает на подмесь легавой, но темно-бурые гончие бывают и между породистыми. Восточные гончие всегда передают в помеси и свой мягкий подшерсток, который особенно долго сохраняется на шее и голове около корня ушей.
В противоположность западным восточные гончие* вообще веселого характера, любят играть, даже взрослые. Со всеми людьми безразлично всегда добродушны, но и к хозяину особенно привязаны не бывают. Они очень долговечны и способны к продолжительной стайной службе, ибо никогда не разбиваются ногами и не теряют чутья. Зубы сохраняются у них совершенно белыми лет до 7-ми и значительно желтеют и стираются к десяти. Дряхлость наступает не исподволь, как у западных, а в короткий промежуток: восточная гончая как-то сразу тяжелеет, спадает с голоса, теряет зубы, но в этом негодном положении живет всегда недолго**.
* (Исключение составляют лишь некоторые старинные русские.)
** (См. "Выбор гончих". - "Прир. и охота", 1881, V, 22, и "Записки об охоте с гончими". - "Прир. и охота", 1879, VII, 10.)
До сих пор у нас на выставках обращалось внимание только на стати гончих и по ладам судили о их пригодности в качестве производителей. Однако очень трудно, почти невозможно судить по внешнему виду о чутье, злобности, голосе, паратости и других внутренних качествах. Испытания гончих имеют, в сущности, гораздо более смысла, чем испытания легавых и борзых, даже необходимее, и вероятно, дело недалекого будущего.
Однако до сих пор об этих испытаниях говорили только ружейные охотники, псовые же, по обыкновению, относились, как и ко всему касающемуся гончих, весьма индифферентно. Вследствие этого ружейные охотники взглянули на дело весьма односторонне и стали требовать испытаний не стаи, а одиночек или смычков, что, конечно, было бы весьма неправильно. Кишенский, основательно восставая против таких испытаний, указывает на то, что одиночными гонцами бывают не только нечистокровные гончие, но даже вовсе не гончие и что испытание стаей тем именно и важно, что некровные собаки неустановившейся породы всегда бывают не одной ноги, неравной выносливости, несвальчивы и не могут гонять так ровно и дружно, как следует. В работе некровной стаи всегда преобладает гоньба вперегонку, отсюда перечуны и отсталые, которые нередко поднимают своего зверя и гонят в отбой. Стая кровных гончих - это боевая единица, вполне аналогичная со стадом овец или эскадроном кавалерии. Работа же одного гонца или смычка не зависит от породы, и их качества могут быть индивидуальными, не передающимися в породу, кроме того, тут нельзя испытывать злобность.
С чистого листа
Главное, что обращает на себя внимание при слушании собачьего голоса, что дает основание называть его так, это несомненная музыкальность, так сказать, певучесть звуков, позволяющих улавливать определенные тоны.
Если по первому впечатлению тональность и кажется как бы неясною, то это происходит главным образом вследствие постоянных вибраций, иначе говоря, слабой устойчивости, свойственной собачьему голосу, и при совместном пении двух собак становится настолько понятно, что можно с точностью определить даже интервал, заключающийся между звуками их голосов. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с явлением совершенно аналогичным звуку колокола...
Переходя к дальнейшему рассмотрению свойств собачьего голоса, мы увидим, что каждый имеет свои, специфические, индивидуальные особенности тембра. Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые, с гортанным или носовым оттенком, причем сила их также весьма различна.
Помимо той или другой степени благозвучности каждый голос имеет свой самостоятельный уровень, или регистр, в смысле высоты издаваемых звуков... Судя по слуху, думаю, что предельные ноты собачьих голосов составляют: вниз - fa под первой линейкой басового ключа и вверх - fa сверх 8-й скрипичного ключа.
На основании высоты и характера звуков голоса собак, как и человеческие, разделяются на четыре главные группы: высокие, нежные, так сказать женственные, могут быть названы дискантами; высокие, но более густого, мужественного тембра - тенорами; нежные среднего регистра - альтами; густые низкие - басами, и промежуточные, соответствующие человеческим mezzo-soprano, второму тенору и баритону... Не меньшее разнообразие замечается также в диапазонах или объемах голосов. Большинство собак обыкновенно издают от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних или низких, и в пределах их располагают музыкальные фигуры своего пения; но бывают экземпляры, голоса которых заключают до 11/2 и более октав. Встречаются они редко. У меня, например, за всю почти 15-летнюю практику был только один, по кличке Будило, из помеси арлекина с русской гончей. Его чудный бархатистый bassocantante имел в диапазоне примерно от si bemol второй линейки басового ключа до mi bemol второй октавы, что в связи с оригинальной манерой пения производило впечатление целой арии. Когда он находил след, то вначале слышались низкие, отрывистые тоны. Еще сомневаясь в присутствии зверя, мерными речитативами Будило, казалось, рассуждал сам с собою, проверял свои мысли. Но по мере того как усиливался запах следа, голос певца, постепенно повышаясь, принимал все более и более страстный характер, отдельные возгласы становились протяжнее и захватывали все большее и большее количество тонов. Когда же заветная цель достигалась, т. е. зверь вскакивал с лежки или всякие сомнения в близком его присутствии устранялись чересчур сильным запахом, Будило пронзительно вскрикивал и разражался истерическими рыданиями в самом высоком регистре своего диапазона...
Вот такое-то пение я называю пением с заливом... К сожалению, подобные певцы при современной бедности в хороших гончих встречаются редко. Обладая небольшим диапазоном голоса и заурядным чутьем, большинство собак в пении своем, как уже сказал, воспроизводят обыкновенно какую-нибудь одну определенную, вполне законченную музыкальную фразу, состоящую из 2-3 или 5-ти членораздельных, различной длительности звуков и повторяемую с более или менее продолжительными промежутками постоянно.
Одним из главных факторов этой законченности является ритм или известная симметричность в группировке звуков, достигаемая путем подразделения их на сильные и слабые. В этом отношении пение собак также представляет большое разнообразие. Одни субъекты склонны к двухдольному делению, именно издают подряд два отрывистых звука с различными ударениями и последующею затем паузой: ай-ай или ай-ай; другие - к четырехдольному, с различными ударениями и паузой: ай-ай-ай-ай, или ай-ай-ай-ай, или ай-ай-ай-ай; третьи предпочитают трехдольный ритм... четвертые издают только по одному звуку и после каждого делают паузу, благодаря чему получается ритм, который можно назвать однодольным.
У некоторых при известном ритме звуки двоятся: вначале слышится очень короткий, сравнительно слабый, составляющий как бы форшлаг на одну или две ступени выше или ниже, а затем уже главный, более сильный и продолжительный; наконец, есть и такие, которые отдают звуки portamento, т. е. берут их не сразу, а как бы подходя к ним постепенно, вследствие чего получается впечатление не одного какого-либо определенного тона, а быстро исполняемого хроматического последования сверху вниз или снизу вверх, состоящего из мельчайших дроблений целых тонов в пределах, глядя по диапазону голоса, терции, кварты, квинты и даже октавы.
Наклонность к ритму в известной степени свойственна большей части собак, однако бывают артисты, пение которых не имеет какого-либо определенного ритма, а сообразно интенсивности страсти представляет или постоянное чередование однодольного, двухдольного и трехдольного, или совершенно лишено его. К первым принадлежат певцы с заливом в вышеприведенном смысле, а ко вторым - издающие звуки продолжительные, с едва уловимыми уклонениями вверх и вниз. Собака, строго говоря, не поет, а выкрикивает один звук, длящийся в продолжение нескольких секунд, так что получается сплошное: а, а, а, а... - после чего следует довольно продолжительная пауза. Если собака обладает сильным характерным голосом, то эффект выходит поразительный. Подобные артисты встречаются чрезвычайно редко. Мне за всю жизнь пришлось слышать только одного, и трудно передать словами впечатление, которое производил он своим пением. Это были не звуки живого существа, а какие-то адские, раздирающие душу вопли, от которых со многими делалась истерика...
Кроме ритма, пению собак свойственна черта, выражаемая в музыке понятием tempo, иначе - известная быстрота в последовании звуков, а также наклонность к более или менее продолжительным паузам между исполняемыми фигурами. Качества эти, как мне кажется, всецело зависят от темперамента собаки. Субъекты тяжелые, вялые, лимфатического телосложения склонны к мерному, неторопливому издаванию звуков и продолжительным паузам, так называемые редкоскалы; наоборот, сангвиники - субъекты пылкие, паратые (?) отличаются быстротою темпа и краткостью пауз. Некоторые берут такое prestissimo, что просто удивляешься, когда они успевают переводить дыхание...
Пение в общем дает следующую, распадающуюся на три части звуковую картину: гон вдобор, подъем или гон по-зрячему и гон по горячему следу.
Первая обыкновенно состоит их звуков спокойных, но вместе с тем беспорядочных, так сказать иррегулярных, не подчиняющихся какой-либо определенной форме и идущих crescendo; бывает она только тогда, когда собака находит не самого зверя, а ощущает запах его следа.
Вторая может быть названа самым сильным патетическим моментом и продолжается сравнительно недолго; при прежней неопределенности формы в ней замечается наибольшая экспрессия, высота и сила звуков.
Наконец, третья служит как бы разрешением предыдущих диссонансов. Здесь пение собаки принимает свою настоящую форму, получает известный ритм, темп, размеры пауз - словом, получает свой, индивидуальный колорит, и в таком виде остается до тех пор, пока не исчезнет запах следа.
Строго говоря, третья часть является самою существенною... Но, служа регулятором голосового материала, темперамент собаки при чересчур утонченной впечатлительности порождает качество, составляющее у гончей большой порок, именно чрезмерную наклонность к пению, или пустобрешество. Ближайшею причиной его является излишняя слабонервность в соединении с плохим чутьем. Не имея силы воли сдерживать свои волнения, собака выражает их звуками при всяком подозрительном запахе, определить настоящее значение которого не дозволяет чутье. Некоторые псы в более зрелом возрасте исправляются от этого недостатка, другие остаются с ним на всю жизнь, третьи приобретают его в старости, когда чутье становится слабым и утрачивает правильность своих функций...
...Сказанного, мне кажется, совершенно достаточно, чтобы видеть, какое богатство и разнообразие материала заключает в себе пение собак по сравнению с прочими звуковыми явлениями животного царства.
Рассматривая последние, мы увидим, что все они представляют обыкновенно какой-либо один или несколько звуков, свойственных целому виду... Совершенно обратное мы находим у гончих собак. В их голосах можно наблюдать: во-первых, бесконечное разнообразие тембров, регистров, диапазонов и силы, затем - тональность, вполне доступную точным определениям, и наконец, обилие форм, в которых воспроизводятся звуки.
На основании сказанного нельзя не прийти к заключению, что в форме собачьего пения мы имеем дело не с простейшими стихийными звуковыми явлениями, не шумами, не неопределенными криками, а материалом, из которого человеческий разум может создавать разнообразные и эффектные звуковые комбинации.
Теперь рассмотрим, каким путем возможно достигнуть этого. Общее правило, которого следует придерживаться в данном случае, это, конечно, такое сочетание голосов, в котором фундаментом звуковой массы служили бы четыре основные группы: дисканты, альты, тенора и басы, причем между ними должно быть строгое равновесие... Во всяком случае, раз нет возможности соблюсти требуемую пропорциональность, лучше допустить, чтобы выделялись голоса средние, чем крайние... Если численность ее (стаи) дает, например, возможность иметь большой контингент дискантов, то нужно подбирать их так, чтобы каждый обладал по возможности характерным тембром голоса: один был бы звонкий, подобно скрипке, другой имел бы гортанный оттенок, подобно кларнету, третий напоминал бы гобой и пр. Так же относительно других партий.
Однако вопрос этот далеко не исчерпывается одним, хотя бы и хорошим, подбором голосов. Не менее важное значение имеет еще искусство каждого отдельного певца, т. е. та или другая манера пения, и если в стае будут соединены голоса, поющие в разном ритме и темпе, отличающиеся друг от друга разнохарактерностью выполняемых пауз и, наконец, длительностью звуков, то в общем получится впечатление как бы музыкальной пьесы, в которой звуки тягучие будут играть роль мелодии, а короткие, отрывистые - аккомпанемента.
Как самостоятельное звуковое явление, совместное пение собак также распадается на несколько отдельных моментов или частей. Пущенная со смычков, стая в первое время разбегается на широкое пространство и рыщет врассыпную, пока кто-либо из членов не натечет на след зверя. Обыкновенно это делает собака самая добычливая и полазистая, так называемый вожак или мастер, которого в данном случае можно назвать солистом; к его пению постепенно присоединяются голоса прочих участников стаи, и с этого момента начинается нарастание звуковой массы, поступание ее crescendo, которое, глядя по обстоятельствам, или достигает высшего своего развития - fortissimo, т. е. одновременного участия всех голосов стаи, на котором держится более или менее продолжительное время, или, не дойдя до него, превращается в diminuendo и постепенно затихает.
Следовательно, первую часть составляет пение solo или тот же добор, вторую - crescendo, третью - fortissimo и четвертую - diminuendo. Впрочем, случается, что на след натекает не одна, а сразу две, три, четыре и больше собак, и тогда первая часть является не solo, а в виде дуэта, трио, квартета и т. д. Затем те же исполнители могут найти не след зверя, а случайно натолкнуться на него самого, и тогда меняется весь характер первой части, обыкновенно играющей роль как бы интродукции...
Весьма важное значение имеют также акустические условия местности. Одна и та же стая, смотря по резонансу, звучит совершенно разно. Иногда встречаются острова, где вследствие сильного отражения звуков слышите пение не одной, а двух стай сразу, причем вторая повторяет музыку первой...
Таким образом, заключая в себе множество полифонических эффектов, совместное пение собак, тем не менее, представляет полную аналогию с хоровым пением человеческих голосов. Если человек не может заставить стаю петь по своему усмотрению, а должен удовольствоваться материалом, данным собаке от природы, то недостаток этот до некоторой степени вознаграждается искусным, целесообразным подбором..."
Далее г. Сафонов замечает, что, по его наблюдениям, наиболее звучные голоса с обширным диапазоном встречаются между помесями с преобладанием крови арлекинов (!), причем характерною особенностью является смешанный ритм и tempo; среди них ему будто чаще всего удавалось встречать певцов с заливом*. Но, судя по всему, автор совершенно незнаком с голосами костромских и вообще русских гончих, которых только имел в виду Артынов в своей статье "Собачий хор". Собаки русско-польского типа, по Сафонову, большею частию обладают или дискантами, или альтами с тупым хриповатым или пискливым тембром и очень незначительным диапазоном; басы между ними встречаются очень редко; в пении преобладают быстрое tempo, короткие паузы и ясный двухдольный или трехдольный ритм. Англо-русские же гончие, встречающиеся в Воронежской губ., обладают или альтами, или тенорами довольно звучного тембра, но очень ограниченного диапазона. Иногда встречаются недурные низкие басы, дисканты же составляют редкое исключение. Характерными чертами пения этой породы служат очень умеренный tempo, ясный однодольный или двухдольный ритм и мерный, отрывистый способ звукоиздавания; в общем пение стаи довольно монотонное, так как благодаря однообразию голосовых тембров и форм лишено экспрессии. Некоторое представление о голосе, но не манере пения гончей можно получить, если потянуть ее за ухо.
* (По Губину же, у арлекинов голос ровный, с заливом, но при этом (хотя и не особенно) редкоскаловат, и очень крупные (низкие) и очень тонкие голоса встречаются редко.)
Е. Артынов дает несколько иное объяснение залива. По его мнению, "музыкально залив выражается так: гончая выкрикнет и затем вытянет октавою или двумя выше своего нормального диапазона нечто вроде продолжительного ах или ай, ай, ай; затем следует более или менее продолжительный перерыв - пауза, как будто у гончей перехватило голос, после чего она берет уже в нормальном своем диапазоне свой обыкновенный или только несколько измененный в чем-то рисунок. Это "ах" берется чрезвычайно высоко, так что выжловки в заливе добираются до трехчертных и... кажется, даже до четырехчертных нот. В физиологическом отношении залив, по-видимому, происходит от сильнейшего прилива охотничьей страсти, является чисто нервным пароксизмом, обусловливаемым нервным судорожным сдавливанием голосового аппарата... Но есть, однако, гончие, которые... гонят почти или все время с заливом. Такие гончие обыкновенно имеют залив несколько особенный, который некоторыми охотниками весьма характерно называется заревом. Этот зарев свойствен, по-видимому, преимущественно русским гончим".
Под названием русских Артынов подразумевает собственно костромских, так как зарев, или рев, не свойствен ни старинным русским, ни пешим. "О голосах костромских гончих, - говорит Н. П. Кишенский ("О руж. ох. с гончими", 1879, VII, 14), - можно сказать, что те охотники, которые не слыхали гона стаи породистых костромичей, не имеют понятия о том, каков может быть стайный гон. Некоторое подобие этому гону представляет гон старинных русских гончих, остальные породы по голосам не могут и сравниваться: их гон перед гоном костромских гончих, все равно что скромные звуки гитары перед мощными аккордами концертной рояли. Голоса костромских гончих, если можно так выразиться, очень фигурные: обладая настоящим длинным заливом без перебоя и необыкновенной силой, у одной и той же гончей после залива голос не однотипный, т. е. каждый взлай делится на несколько нот, которые не разделяются, а переходят одна в другую так: начиная дискантом, переходит постепенно в бас или наоборот; поэтому голоса необыкновенно продолжительны. Отрывистые мерные голоса бывают только у самых низких, глухих басов, залив и тон которых совершенно однотонный. Такой глухой и мерный бас необыкновенно красив в стайном гоне, для полноты которого он так же необходим, как и плаксивые, звонкие и фигурные голоса выжловок. Некоторые костромские выжлецы редкоскалы, в особенности по красному зверю, по которому голос у них троится; суки, наоборот, по красному гонят очень часто".
Губин в своем "Руководстве ко псовой охоте" делит гончих по темпу голоса на редкоскалых и яркоголосых, а самые голоса на тонкие, ровные и крупные (басовые). Редкоскалыми он называет таких гончих, которые подают голос через несколько шагов, а яркоголосыми - которые ведут ярко, учащенно, так что голоса их, выражаемые словом "ах", приблизительно слышатся 8 раз в течение одного такта, тогда как в этот промежуток времени у редкоскалой гончей это "ах" бывает слышно только один раз. По определению Губина, с заливом голос у гончей называется тогда, когда голос гончей во время гоньбы не находится на одной какой-либо ноте, а как будто она голосом вариирует, переходя с низких на высокие, и наоборот, ноты. Голос у таких гончих, когда они ведут, совершенно как будто не перерывается; вследствие чего о таких гончих, когда они помкнут по зверю, говорят: залились, заливаются. Когда гончая с заливом ведет одна по зверю, то кажется, что ведут зверя несколько голосов, т. е. несколько собак. Кроме того, он отличает по тембру голоса с гнусью и томные, напоминающие заунывный вопль или плач.
По Кишенскому, сравнительную силу голоса можно определить довольно верно измерением объема груди под мышками: чем больше объем ее сравнительно с ростом, тем голос сильнее, независимо от высоты его, разумеется если только гончая не испорчена. Можно еще вернее, по мнению того же автора, определить голос гончей постукиванием в грудь лопаткой по звуку, издаваемому этим постукиванием, но для этого надо иметь навык и переслушать много гончих.
Об улучшении, подборе и сохранении голосов гончих в стае он же писал подробно в своей статье "Голоса гончих"*, не касаясь, впрочем, музыкальной стороны. По его мнению, голоса гончих могут быть значительно улучшены в несколько поколений подбором, если следовать правилам, которых держались все старинные охоты Костромской губернии - Мустафина, Зюзина, князей Шелеспанских и др. Он полагает, что правила эти очень древние и передавались, по преданию, еще со времен существования Царства Казанского; и этим правилам подбора, быть может, голоса костромских гончих обязаны своим разнообразием. Для того чтобы только сохранить голоса у гончих, обладающих по природе хорошими голосами, требуется большое уменье, иначе через несколько лет окажется, что отличная стая "сронила голоса".
* ("Русский охотник", 1894 г., стр. 222-223, 243-244.)
Голоса главным образом утрачиваются разведением породы от молодых производителей. Даже первое поколение от молодых собак всегда обладает неважными голосами, а если продолжать разводить породу от неперегодовавших выжловок и годовых выжлецов, то через три-четыре поколения голоса утрачиваются до неузнаваемости. Кто желает сохранить, тем более улучшить голоса своих гончих, тот должен непременно пускать на племя только вполне зрелых гончих. Если один производитель зрелый, другой молодой, то потомство их бывает с различными голосами, т. е. хорошими и дурными. Особенно важное влияние имеет зрелость производителей на высоту голосов: гончие с низкими басистыми голосами родятся только у выжловок не моложе как по 4-му году, а лучше по 6-му, повязанных с выжлецами по 3-ей осени или старше. При этом надо, кроме того, выбирать выжловку с голосом выжлеца, лучше низким, а выжлеца подобрать с возможно более сильным голосом, все равно низким или высоким. Если вырастить таких щенков и они не сорвут голоса в молодости, то у них обыкновенно бывают самые низкие башуры (октавы), служащие украшением всего хора.
Вообще для улучшения голосов следует выбирать в производители собак с хорошими голосами или, по крайней мере, очень сильными, хотя бы и не особенно гармоничными. Сила голоса высокого и низкого узнается, когда стая гонит очень далеко и более слабые голоса не доходят до слуха. Затем у молодых гончих с отличными голосами последние могут быть легко испорчены или надорваны, если собак будут часто и долго наганивать со старыми, очень крепкими и паратыми, так как очень азартные при этом срывают голос и сипнут. Подобная же порча голоса бывает от простуды, воспаления легких, желудка, кишок или после чумы в тяжелой форме, также от испуга, ушиба, болезни горла. Молодые гончие очень часто срывают голос, если посадить их с воли на цепь, почему они беспрестанно воют и лают. Те же болезни могут быть причиной порчи голоса и у взрослых гончих; выжловок, одерживаемых во время пустовки и сажаемых обыкновенно в отдельное помещение, следует запирать с какою-нибудь знакомою ей сукой. От собак с испорченными голосами лучше потомства не брать.
В былые времена быстрота псовой охоты, то есть успех травли, зависела главным образом от голосистости стаи: зверь, преследуемый адскими звуками гона, не задерживался в острове и, объятый паническим страхом, искал спасения в поле, нередко влетая прямо в зубы борзым. Хотя стая не разбивалась и гнала по одному зверю, охотники травили много и шумовых. Очевидно, гончие с хорошими голосами могли быть и не особенно паратыми. Но традиции стали утрачиваться, доставать настоящих костромичей сделалось трудно, более же паратые, но менее голосистые старинные русские гончие, чересчур убыточные, так как были скотинниками и требовали много выжлятников, были заменены польскими и польско-русскими, которые оказались пешими, сравнительно безголосыми и не могли быстро выставлять зверя на своры.
Между тем изменившиеся условия местности требовали собак более паратых. Английские и полуанглийские гончие пришлись, таким образом, очень кстати: зверь, нажимаемый собаками, преследуемый ими по пятам, вылетал сломя голову на борзятников, не испытывая их терпения. Паратость англичан, таким образом, до некоторой степени возместила недостаток голосов, и сократила время томительного ожидания, и послужила к ускорению самого процесса охоты и даже к упрощению последней: если зверь (красный) не был затравлен, то, за редкими исключениями, сганивался гончими. От новейших паратых гончих не требовалось более позывистости, и тогда как прежние стайные собаки, выгнав зверя из лесу, сами как бы сознавали свое дело поконченным и боялись показаться на опушке, фоксхоунды и англо-русские гончие всего лучше и азартнее гнали зверя именно в поле, на глазок, хотя иногда молчком. Новые собаки оказывались как бы более вязкими, настойчивыми в преследовании, чем русские, вязкость которых приносилась в жертву позывистости, так как с непозывистыми гончими, не скоро подваливавшими к рогу, было больше хлопот ленивым доезжачим и выжлятникам, которые обыкновенно старались сбывать таких собак.
Между тем самые вязкие и непозывистые гончие всегда бывают лучшими гонцами, что очень хорошо известно всем ружейным охотникам, требования которых совсем иные, чем у псовых. Подружейные гончие, сравнительно редко получающие псарное воспитание, гораздо сметливее стайных гончих псовых охот и всегда найдут дорогу к дому или хозяину. Вязкость - качество особенно ценимое ружейниками, так как увеличивает шансы успешной охоты и способствует уверенности, что рано или поздно упорно преследуемый зверь попадается под выстрел.
"Настоящею вязкостью, - говорит Кишенский, - должна признаваться такая, когда гончие гоняют зверя до тех пор, пока он будет убит или сгонен, но последнее возможно только при известной паратости. Те гончие, которые, как, наприм., обыкновенные костромские, при средней паратости сганивают матерых лисиц, должны по справедливости признаваться самыми вязкими, ибо они берут страшными нестомчивостью и настойчивостью... Я считаю тех гончих достаточно вязкими, которые не бросают следа, которые, сколовшись, не возвращаются к охотнику, а сами умеют справиться, которые сначала берут не особенно парато и порывисто, но что дальше, то пуще, то азартнее, которые, таким образом, берегут силы к развязке. Бросить след вязким ружейным гончим позволительно только в трех случаях: 1) когда зверь бросился в стадо домашнего скота, ибо по правилам ружейной (и псовой) охоты территория, занятая стадом, для гончих недоступна; 2) когда зверь пошел прямиком и не ворочает (гончие это понимают отлично) и 3) когда зверь не убит и еще не сдается, а наступила ночь и охотник трубит вызов; это третье исполняют лишь осенистые гончие, следовательно опытные, а от молодых и вязких этого не дожидайся"*.
* ("Выбор гончих". - "Природа и охота", 1881, V.)
"Приемистость есть отличительное качество восточных гончих; нет, кажется, такого зверя, которого они не погнали бы одинаково горячо и настойчиво, но в то же самое время это красногоны по природе, бросающие зайца, если причуят след волка или лисицы, который всегда предпочитают. Красногоны восточные гончие совсем бескорыстные: их никто и никогда не приучал есть волчатину и лисятину (как это делали французские парфорсные охотники); гоняя и всегда зло беря этих зверей, они действуют исключительно под влиянием врожденной ненависти, ибо, задавив такого зверя, они его бросают..."* Русские гончие передают страсть к преследованию лисиц и волков даже помесям с легавой или дворняжкой, тогда как польские гончие с примесью негончей крови гонят только по травоядным.
* (L. c.)
Как красногоны все русские гончие обладают злобностью к лисе и особенно волку. Есть, впрочем, породы или разновидности, в которых настоящею злобностью обладают лишь кобели, а суки хотя и гонят по красному, но не берут его. Некоторые гончие смолоду не берут зверя, но потом делаются очень злобны; от таких следует брать потомство, когда они озлобились. Манера брать красного зверя у гончих так же различна, как и у борзых: есть между ними гачницы, есть с хваткой мордашки, т. е. гончая, схватив, замирает, закрывает глаза, виснет, и ее трудно бывает оторвать даже от мертвого зверя. Такие гончие особенно дороги в производители. Есть гончие, которые рвут, а не берут вплотную.
Восточные гончие кроме вязкости, приемистости и злобности к красному зверю отличаются шириною и самостоятельностью поиска, так что разомкнутые собаки рассеиваются на большом пространстве, хотя каждая стая имеет своего вожака, или мастера, - самую чутьистую гончую, которой другие вполне верят и на голос которой немедленно подваливают, но молчком, иначе это пустобрехи. О мастерстве гончих можно судить, когда они скололись: мастероватые гончие, сколовшись, рассыпаются на быстрых кругах, а дуры, английские и большею частию полуанглийские, лишенные этого качества, останавливаются, виляя гонами, дожидаясь, чтобы за них справились другие. Восточные гончие свальчивы и так как большею частию бывают одних ног, то гонят или более или менее растянутой кучей или прямоугольником, с мастером впереди. Гон восточных гончих по поднятому зверю отличается ровностью, т. е. отсутствием или по крайней мере редкостью перемолчек, которые обозначают скол; постоянно слышится (в небольшой стае) как бы одинаковое число голосов; при неровном гоне гон всегда становится то полнее, то затихает, так что слышатся отдельные голоса.
Идеальная стая, говорит Н. П. Кишенский, состоит "вся из гончих настолько мастероватых, что, взятая отдельно, каждая из стайных гончих в одиночку будет гонять хорошо, если не сказать отлично. Стайность гона такой стаи и ее свальчивость зависят от свычности в высшей степени, которая возможна только при совершенной однопородности без признаков помеси, и не меньше того от правильности нахаживания (или наездки) в настоящем возрасте, т. е. когда гончие вполне сложились. В такой стае тоже всегда есть мастер-водак, гончая самая мастероватая, которой голос служит сборным сигналом всем остальным не потому, что эти остальные не могут гнать сами по себе, а по привычке, сделавшейся правилом. Такая стая особенно интересна в зайчистом острове; бывает слышно, как остальные гончие, то одна, то другая, отрываются от кучки по-зрячему, но сию же минуту ворочаются к водаку, который неукоснительно ведет по гонному зверю. Потеря водака в такой стае хотя и чувствительна, хотя и портит гон, но чем мастероватее стайные гончие, тем скорее стая справляется..."*
* ("Выбор гончих", I. с.)
Такие стаи встречаются, теперь по крайней мере, очень редко и преимущественно у ружейных охотников. Большинство псовых охот, придерживающихся английских вымесков, обладает благодаря доезжачим так наз. фальшивыми стаями. Такая стая состоит "из одного (или 2-3) хорошего мастера, а остальные - самые бесчутые, лишенные малейшего мастерства; при их подборе обращается внимание лишь на то, чтоб они были равных ног и чуть поглупее мастера. Гонит в такой стае один мастер, остальные гончие лишь голосят за ним по должности, ничего не чуя и не понимая. На первый взгляд такая стая кажется образцовой, но стоит взять мастера-водака на свору, и стайные гончие не помкнут: им не поднять зверя, разве наткнутся, да и такого проводят лишь по-зрячему. Если таких стайных гончих забрать на свору и подпустить к погнавшему мастеру, то они по большей части с места бросаются в голос, гони мастер хоть за версту, а с лежки они нередко голосят за водаком, когда он и не гонит. Составить такую стаю нетрудно - стоит только брать на охоту слишком молодых гончих*.
* ("Выбор гончих", I. с.)
Хотя каждая порода имеет свои, так сказать, породные отличия, но главные признаки всех восточных гончих, как мы видели, одинаковы. Что же касается примет, по которым узнается хорошая восточная гончая, то они мало разнятся от примет хороших западных и заключаются, по Кишенскому, в следующем.
Глаза должны быть не впалы, чисты - не слезиться и не гноиться, с буроватым, а не синеватым белком, который означает вялость. Величина глаз должна быть средняя, и если они очень велики и навыкате, то означают чрезмерную горячность и порывистость, что неразрывно связано с неустойчивостью гона и стомчивостью. Слишком маленькие глаза редко не сопровождаются ленивым характером. Черное нёбо, замечаемое у большинства, если оно сплошного цвета, обыкновенно совпадает с крепким телосложением. Следует заметить, что щенки всех пород русских гончих родятся со стоячими ушами, которые опускаются, только когда щенки начинают глядеть.
Грудь должна быть выпукла, т. е. сильно выдаваться вперед; всего шире она у гончих. Обхват груди не менее вышины в плече, а обыкновенно более; гончие с низко спущенными ребрами почти всегда голосистее.
Зад если широк, то гончая обыкновенно парата; у пеших зад сравнительно с передом мало развит.
Ноги у гончих, соединяющих настоящую выносливость с паратостью, всегда пропорциональны. Коротковатые ноги соответствуют меньшей паратости, но и большей нестомчивости; очень же короткие - признак большой пешести и малой выносливости. Особенно длинные, хотя бы мускулистые, ноги указывают на чрезвычайную паратость, соединенную со стомчивостью. Несколько лучковатые задние ноги лучше совершенно прямых, но слишком лучковатые означают слабость. Передние лапы должны быть прямы и лучше немного в размете, чем косолапы. У щенков передние лапы очень часто бывают разведены, почти как у такс, но при должном воспитании они выпрямляются. По наблюдениям Кишенского, трехмесячные щенки с прямыми лапами часто превращаются в косолапых, т. е. передние лапы завертываются несколько внутрь. Предпочтительнее волчья лапа, т. е. с широкою треугольной пяткой, двумя средними пальцами, выдающимися вперед, и вся плотно сжатая. Между пальцами и ними и пяткой должен расти мягкий и упругий густой волос, предохраняющий лапу от ссадин и ушибов; гончие с волчьей лапой обыкновенно самые крепконогие. Круглые и высокие лапы - стопкой - бывают у гончих очень паратых, но такие лапы более подвержены ушибам и ссадинам пятки и пальцев. Круглая и широкая низкая лапа встречается исключительно у пеших гончих. Лапа заячья с очень длинными пальцами хуже всех других: гончие с такой лапой обыкновенно слабоноги. Независимо от формы лапа должна быть суха, пальцы сжаты, а не растопырены, когти должны упираться в землю, а не торчать кверху или параллельно земле, то есть гончая должна стоять больше на пальцах, чем на пятках. У слабоногих гончих, упирающихся при ходьбе на пятки, когти не изогнуты и не стираются, а отрастают длинными, прямыми и плоскими.
Гон должен быть упругим, не слабым и не изогнут вбок. Восточные гончие упорно передают свою крутогонность, и эта примета сохраняется так же долго, как у помесей польских и курляндских прибылые пальцы (когти), которых русские гончие никогда иметь не должны.
Что касается масти, то следует избегать пегих, очень пестрых собак, не имеющих подпалин или подласин, так как это признак сильной крови фоксхоундов. Каштановый или кофейный окрас, несомненно, указывает на подмесь легавой, но темно-бурые гончие бывают и между породистыми. Восточные гончие всегда передают в помеси и свой мягкий подшерсток, который особенно долго сохраняется на шее и голове около корня ушей.
В противоположность западным восточные гончие* вообще веселого характера, любят играть, даже взрослые. Со всеми людьми безразлично всегда добродушны, но и к хозяину особенно привязаны не бывают. Они очень долговечны и способны к продолжительной стайной службе, ибо никогда не разбиваются ногами и не теряют чутья. Зубы сохраняются у них совершенно белыми лет до 7-ми и значительно желтеют и стираются к десяти. Дряхлость наступает не исподволь, как у западных, а в короткий промежуток: восточная гончая как-то сразу тяжелеет, спадает с голоса, теряет зубы, но в этом негодном положении живет всегда недолго**.
* (Исключение составляют лишь некоторые старинные русские.)
** (См. "Выбор гончих". - "Прир. и охота", 1881, V, 22, и "Записки об охоте с гончими". - "Прир. и охота", 1879, VII, 10.)
До сих пор у нас на выставках обращалось внимание только на стати гончих и по ладам судили о их пригодности в качестве производителей. Однако очень трудно, почти невозможно судить по внешнему виду о чутье, злобности, голосе, паратости и других внутренних качествах. Испытания гончих имеют, в сущности, гораздо более смысла, чем испытания легавых и борзых, даже необходимее, и вероятно, дело недалекого будущего.
Однако до сих пор об этих испытаниях говорили только ружейные охотники, псовые же, по обыкновению, относились, как и ко всему касающемуся гончих, весьма индифферентно. Вследствие этого ружейные охотники взглянули на дело весьма односторонне и стали требовать испытаний не стаи, а одиночек или смычков, что, конечно, было бы весьма неправильно. Кишенский, основательно восставая против таких испытаний, указывает на то, что одиночными гонцами бывают не только нечистокровные гончие, но даже вовсе не гончие и что испытание стаей тем именно и важно, что некровные собаки неустановившейся породы всегда бывают не одной ноги, неравной выносливости, несвальчивы и не могут гонять так ровно и дружно, как следует. В работе некровной стаи всегда преобладает гоньба вперегонку, отсюда перечуны и отсталые, которые нередко поднимают своего зверя и гонят в отбой. Стая кровных гончих - это боевая единица, вполне аналогичная со стадом овец или эскадроном кавалерии. Работа же одного гонца или смычка не зависит от породы, и их качества могут быть индивидуальными, не передающимися в породу, кроме того, тут нельзя испытывать злобность.
#собакиохотничьиборзыеигончие@mopsy_iriny_kevruh_omsk