«РАССЫПАВШЕЕ»

по крышам домов
　　　　гремят градины,
　　　　　　　что кофемолка,
в минуту раскинув
　　　　　раскатистый,
　　　　　　въедливый шум;
я в нем вычленяю
　　　　　　　мотив,
　　чтобы сердце не смолкло,
стихов
　　аритмичный мотив,
　　　　　　 　которым пишу.
пишу обо всем,
　　　　листая сюжеты
　　　　　　　　　и перечни
залёженных строчек,
　　　　давно позабытых
　　　　　　　　　фантазий,
что сыплю
　　на голову пеплом,
　　　　　будто из перечниц,
опять нарушая
　　свой внутренний
　　　　　творческий стазис.
напившись, иду —
　　　　　иду без гроша
　　　　　　　　　и ужимок
по парку —
　　где ветер шипящий,
　　　　　　　　что таракан;
на небе, намоленном,
　　　　　рвётся закатом
　　　　　　　　　брюшина,
на небе не знают,
　　　　　как жить нам
　　　　　　　хоть до сорока.
глаза фонарей —
　　　нетронутых,
　　　　девственных виселиц —
глядят на меня —
　　　　　раздутого,
　　　　　　　　как пузырь,
глядят разноцветно,
　　　　　　что вольно
　　　　запущенный сифилис,
как я —
　　в макраме — вяжу
　　　　　　　гордиевы узлы.
меня в этом городе
　　　　　　сдобрили,
　　　　　　　　　изваляли,
но гордо пройдусь,
　　　　　плескаясь
　　　　　　　　и веселясь,
меж этих развалин,
　　　　　фактурней
　　　　　　любых изваяний,
дорогой, что туго
　　　　　　закручена
　　　　　　　　　в вензеля.
до дома бреду,
　продолжив стишатами
　　　　　　　　　шаркать,
пока по канавам —
　　　　　　разламывает
　　　　　　　　　　　цинга,
весь разгоряченный,
　　　　но, в общем-то,
　　　　　　　мне не жарко,
вдоль храма,
　　звенящего золотом,
　　　　　　　　　как цыган.
но будто привык,
　　　что в этом
　　　　давно уж закупорен,
покуда парнишка
　　　　　с баяном
　　　　　　бадяженой ханки
не может
　　попасть себе в вену
　　　　от бликов на куполе —
наверное,
　　　так вот печётся
　　　　　　заботливый ангел.
люблю этот город,
　　　　лишенный любых
　　　　　　　　　　обаяний:
откажешь бомжу
　　　　в мелочевке —
　　　　　　сразу пошлёт он,
а что мне?
　меня, как его,
　　как всегда ждёт по пьяни
полночная
　　　　очная миссия
　　　　　　　　с вертолётом.
добравшись до дома,
　　　я буду додавливать
　　　　　　　　　　дочиста,
до крайней строки,
　до пошло-ржавеющей
　　　　　　　　　　желчи,
в бездумных попытках
　　　　　запить и зарыть
　　　　　　　　одиночество,
а после — опомнюсь,
　　чтоб скомкать листы
　　　 　　　　　или сжечь их.
наутро проснусь —
　　　похмельем разбит,
　　　　　　　　что гордыней,
но вновь
　обезвоженно
　　　словом во рту мельтеша;
когда в нем,
　как мне в солидарность,
　　　　　　и капли воды нет,
тогда и рождаются
　　　　　　　лучшие
　　　　　　　　　из стишат.
Владислав Васильев
2020.