Вспомнить всё. Воспоминания о коммуналке. Коммунальные квартирым были приметой советского времени. Мы переехали из своей в новую, отдельную квартиру в 1980м году, и надо сказать, что в отличии от моих родителей, для которых переезд в отдельную квартиру был знаковым и однозначно радостным событием, я по прежнему общению очень скучал, по школе, по друзьям, по коммуналке, по прежнему своему району, и еще года два ездил туда гулять. Да и ко мне на новую квартиру тоже приезжал разок на день 16ти летия мой приятель. Мне было 15, когда я переехал. В общих квартирах, коммуналках, которые были обычными многокомнатными квартирами, жили по нескольку семей, у каждой из которых была своя комната (у семей с детьми, иногда их было две, как у нас), и общее коммунальное пространство - кухня, коридор, туалет и ванная. Нет, были, конечно, всегда счастливцы, которые давно уже жили в отдельных квартирах, сталинках, двойными дверьми в квартиру, между коими поместился бы холодильник, с лифтом, подобным тому, в котором застрял Огурцов (роль Ильинского в фильме "Карнавальная ночь") ,т.е. в жилье гораздо более высокого класса, но я сейчас не о них, а о себе, и об абсолютном большинстве нашего народа. Начиналась любая квартира с входной двери с ее номером, на которой была еще и табличка со списком жильцов, и указанием для входящего, сколько раз надо позвонить в дверной звонок, если ты пришел к конкретному обитателю коммуналки. Кухня, туалет и ванная, как правило, были с кафельным полом. Потолки у нас были высокие, метра три с половиной. Дом наш был небольшой, оштукатуренный, кирпичный, с общим для всех 3 подьездов чердаком со слуховыми окнами на крышу, и с полуподвалом, примерно 40х гг постройки. Мне бабушки говорили, что во время войны, во дворе у нас стояли зенитки. В 1940е и 50е моя семья (это моя бабушка и мой папа, ее сын) жила как раз в полуподвале нашего дома, мой дедушка пропал без вести на фронте почти сразу, уже в декабре 1941, в мясорубке подо Ржевом, и мой папа вырос без отца. Полуподвал, это классика архитектурного городского стиля 19 века, помещения ниже уровня земли, где сыро и мало света, окна имелись, но пропускали урезанный свет, ибо находились внутри обложенных кирпичом квадратных колодцев, с метр глубиной, и дневной свет попадал в эту нишу только сверху вниз, т. к. такое окно было физически "ниже уровня земли", и оттуда были видны разве что щиколотки проходящих мимо людей. Позднее, после войны, мои отец и его мама переехали в том же доме в квартиру на третий этаж, что было уже совсем другое дело. А в полуподвалах были образованы небольшие швейные мастерские, я подглядел, что женщины на швейных машинках шили там военную форму, фуражки, по крайней мере, точно помню, это был на рубеж 70х.. Под крышами у нас жили голуби и их гуканье и возню я слышал все детство, оно проникало в нашу квартиру, через деревянные потолки, я под их воркованиея практически вырос. Лестницы межэтажных пролетов были литыми из серого, искусственного камня, с вкрапленной каменной крошкой, ограждения лестниц были сварены из проката, окрашены в голубой цвет, сверху были точеные деревянные перила, покрашенные все той же коричневой краской, которой крыли и деревянные полы, о чем я скажу отдельно ниже. В подъезде постоянно воняло котами. На кухне и в коридоре под потолком болтались одинокие лампочки, а вдоль стен кухни были расставлены соседские кухонные столы, крашеные масляной краской светлых тонов, представлявшие собой деревянный двустворчатый шкафчик, имеющий на верху небольшую наборную из досочек столешницу, а под ней имелся выдвижной ящик, размером с дипломат, сами же столики же были с газовую плиту, которая и была "центром" общего кухонного пространства, в выдвижных ящиках столов было место для ножей, вилок, ложек, безменов, сковородников, и т. п. кухонной мелочевки, дверцы же деревянного двустворчатого шкафчика, закрывались на поворотный деревянный ромбик, вращающийся на гвоздике, а внутри них хранилась основная крупная кухонная посуда, сковороды, кастрюли, на стенах или гвоздиках столов висело кухонное полотенце. Были ли над столами стенные шкафчики, с посудой и тп, уже не помню, наверное тоже были. Но зато сталинский диван, с высокой дубовой спинкой, и двумя круглыми валиками по бокам, обитый черной шкурой молодого дермантина, пришпандоренной к массивной спинке непрерывной строчкой из мебельных гвоздиков с рельефной латунной шляпками, общий для всех там был! Возле внешней стены кухни, у окна, у боковой ее теплой стены была так же общая эмалированная раковина, и над ней из стены торчал одинокой латунный кран, откуда поступала холодная вода, в ней мыли посуду, вода была питьевого качества, с тех пор я такой вкусной водопроводной воды никогда и нигде более не пил, сейчас покупная бутылочная хуже, чем та вода "из крана" ... Ванная и туалет были смежными помещениями, между которыми было почти под потолком застекленное прямоугольное окошко (внутренняя форточка) в деревянной раме, аккурат над сливным баком, со знаменитой цепочкой, с деревянной ручкой, который при сливе издавал неповторимый рычащий звук водопада. Крышки унитазов были массивные и прочные, из крашенной лакированной фанеры, они опирались на унитаз, на четырех маленьких резиновых конусах ножках, высотой сантиметра полтора , привернутых к этой крышке снизу насквозь короткими шурупами, сами помещения туалета и ванной были достаточно большого размера, в расчете на самого крупногабаритного клиента, а в ванной комнате, помимо собственно советской чугунной ванны стоявшей у внешней (холодной) квартирной стены , на чугунных ножках, весьма габаритной и глубокой (сантиметров 75 шириной, и почти такой же глубины), которая помещалась в ванной комнате с большим запасом, над ванной был еще газовый домообразный водонагреватель, с конической вершиной, размером с чемодан, из эмалированной белой жести, внутри которого был трубчатый медный нагреватель, с рычажным управлением, который превращал холодную воду в горячую, вплоть до кипятка, и своими двумя ручками позволял в широких пределах регулировать температуру и ее напор. Там же был классический советский душ с небольшой головой, и вторая раковина с зеркалом. Комнаты имели свои крепкие двери, половые доски в комнатах были немного выпуклые, покрашены особой. краснокоричневой краской (кто бы подсказал ее точное название по ГОСТ-у), и слегка пружинили, а в углах комнат в этом дощатом полу устанавливались квадратные металлические пластины с фигурными прорезями, для вентиляции. Туда, по моим подозрениям, укатился утерянный александрит, с маминого любимого кольца. Мама обнаружила, что камня в оправенет, уже постфактум. Двери межкомнатные были филенчатые, а вдоль потолка шел лепной широкий алебастровый карниз, выкрашенный, как и потолок, побелкой. Именно по нему, разглядывая по привычкн перед сном его скольптурные завитушки, я лет в 10ть вдруг понял, что ночным чтением ( "при луне", тк мама запрещала мне ночью читать, я света не включал ) посадил себе зрение. Подоконники в моей комнате были деревянные, из широченной (емнип, около полуметра) струганой и окрашенной белой эмалью доски толщиной, наверное, 50 мм. Под подоконником, который заметно выступал внутрь комнаты, шла массивная чугунная батарея, на которой мы хранили на узкой фанерке любимые книги, страницы которых из-за постоянного нагрева от батареи пожелтели, на этом подоконнике, в тепле, укутав ноги в верблюжье одеяло и сев на подушку я сидел часами свои первые зимы, все детство глядя в окно на улицу. Зато к 15ти годам я прочитал всего изданного у нас в 60х Конан Дойля (черный восьмитомник) и Герберта Уэллса (синий 15ти томник)... Кроме 10го тома, который отец дал кому-то в своем институте почитать, а его заиграли, так и не вернув. И я так и не знаю, что в нем было написано. Форточки в окнах были не только для, проветривания, они выполняли функцию зимнего дополнительного холодильника для продуктов, ибо через них вывешивали на форточном поворотном запоре, за окно сетки с продуктами, не боявшимися заморозки. На оконном стекле зимой мороз нам рисовал удивительные, волшебные узоры, иногда они занимали почти все стекло, и чтобы посмотреть, что там, за окном, надо было дыханием растапливать этот ледяной узор. В троллейбусах, кстати, такую же изморозь мы, дети, распапливали большим пальцем, если сидели у окна, (а мы там всегда и сидели) , тогда в ней образовывалась прозрачная прорубь, и можно было увидеть что за стеклом. Продолжу. В широкий общий коридор коммуналки, где к стенке крепился на деревянной полочке общий телефон, с привязанным веревочкой, висячим простым карандашем иблокнотом, для записи оперативной информации, выходило несколько комнат, возле дверей которых обязательно к стене крепились широкие деревянные вешалки для верхней одежды, своей и гостей, с верхней полкой для головных уборов, они всегда закрывались узорчатыми сатиновыми занавесями, длинной метра два, рисунки их были цветасты, сложны и вычурны, и никогда не повторялись... Телефон, если он в коммугальной квартире был, и свой городской адрес (улица, номер дома и квартиры) советские дети с лет трех знали наизусть, на тот случай, если они где-нибудь потеряются на улице. Самостоятельности нам было не занимать, да и соседи часто за нами следили, когда родители и бабушки, по каким то причинам не могла этого сделать или отлучались. Детство, как правило, проходило с бабушками, которые учили нас всем своим премудростям, шить, готовить, убираться, ходить в магазин, и т.п., т.к. родители постоянно с утра до вечера были на работе. В гости тогда часто ходили большими толпами, столы ломились от угощений, ибо с подготовке и в готовке принимали участие все, влючая иной раз и половину соседей, по которым, кстати, для праздника организаторы собирали недостающие стулья и посуду. Застольные песни и танцы проходили не только в нашей комнате, где столы и стулья занимали почти все свободное место , но и на общественном пространстве, они были привычным делом, но позже 11 вечера, как правило, гулянки не затягивались, потому что старым и малым, а так же соседям, надо спать, а завтра всем с утра на работу. В особо торжественных и многолюдных пиров и т. п. случаях, типа свадеб, проводов в армию и новоселий, гулянье перекидывалось и во двор дома, куда иногда приглашался и настоящий оркестр. Но это редко. Во дворах вообще проходила добрая и бОльшая половина всего человеческого общения, все знали всех, и между соседями и жителями дома и даже соседних домов (дворов) была очень добрая атмосфера. Нет, бывали и бытовые конфликты, а иногда и вражда с отдельными соседями, в т. ч. и у нас с западенцами, но они не могли смазать общей позитивной картины, да и в этом все знали меру, детей это не затрагивало. Их от этого оберегали. Московские дворы, это вообще, уникальная часть московской и русской культуры. Ныне это все, к огромному сожалению, почти утрачено. Верю, не навсегда... Мой дом детства еще цел. Иногда мне кажется, что пока он стоит, буду жив и я. (с) 01-01.14 сентября 2024.
Союз народов СССР.
СССР.
Вспомнить всё.
Воспоминания о коммуналке.
Коммунальные квартирым были приметой советского времени. Мы переехали из своей в новую, отдельную квартиру в 1980м году, и надо сказать, что в отличии от моих родителей, для которых переезд в отдельную квартиру был знаковым и однозначно радостным событием, я по прежнему общению очень скучал, по школе, по друзьям, по коммуналке, по прежнему своему району, и еще года два ездил туда гулять. Да и ко мне на новую квартиру тоже приезжал разок на день 16ти летия мой приятель. Мне было 15, когда я переехал.
В общих квартирах, коммуналках, которые были обычными многокомнатными квартирами, жили по нескольку семей, у каждой из которых была своя комната (у семей с детьми, иногда их было две, как у нас), и общее коммунальное пространство - кухня, коридор, туалет и ванная.
Нет, были, конечно, всегда счастливцы, которые давно уже жили в отдельных квартирах, сталинках, двойными дверьми в квартиру, между коими поместился бы холодильник, с лифтом, подобным тому, в котором застрял Огурцов (роль Ильинского в фильме "Карнавальная ночь") ,т.е. в жилье гораздо более высокого класса, но я сейчас не о них, а о себе, и об абсолютном большинстве нашего народа.
Начиналась любая квартира с входной двери с ее номером, на которой была еще и табличка со списком жильцов, и указанием для входящего, сколько раз надо позвонить в дверной звонок, если ты пришел к конкретному обитателю коммуналки.
Кухня, туалет и ванная, как правило, были с кафельным полом.
Потолки у нас были высокие, метра три с половиной. Дом наш был небольшой, оштукатуренный, кирпичный, с общим для всех 3 подьездов чердаком со слуховыми окнами на крышу, и с полуподвалом, примерно 40х гг постройки. Мне бабушки говорили, что во время войны, во дворе у нас стояли зенитки.
В 1940е и 50е моя семья (это моя бабушка и мой папа, ее сын) жила как раз в полуподвале нашего дома, мой дедушка пропал без вести на фронте почти сразу, уже в декабре 1941, в мясорубке подо Ржевом, и мой папа вырос без отца.
Полуподвал, это классика архитектурного городского стиля 19 века, помещения ниже уровня земли, где сыро и мало света, окна имелись, но пропускали урезанный свет, ибо находились внутри обложенных кирпичом квадратных колодцев, с метр глубиной, и дневной свет попадал в эту нишу только сверху вниз, т. к. такое окно было физически "ниже уровня земли", и оттуда были видны разве что щиколотки проходящих мимо людей.
Позднее, после войны, мои отец и его мама переехали в том же доме в квартиру на третий этаж, что было уже совсем другое дело. А в полуподвалах были образованы небольшие швейные мастерские, я подглядел, что женщины на швейных машинках шили там военную форму, фуражки, по крайней мере, точно помню, это был на рубеж 70х..
Под крышами у нас жили голуби и их гуканье и возню я слышал все детство, оно проникало в нашу квартиру, через деревянные потолки, я под их воркованиея практически вырос.
Лестницы межэтажных пролетов были литыми из серого, искусственного камня, с вкрапленной каменной крошкой, ограждения лестниц были сварены из проката, окрашены в голубой цвет, сверху были точеные деревянные перила, покрашенные все той же коричневой краской, которой крыли и деревянные полы, о чем я скажу отдельно ниже. В подъезде постоянно воняло котами.
На кухне и в коридоре под потолком болтались одинокие лампочки, а вдоль стен кухни были расставлены соседские кухонные столы, крашеные масляной краской светлых тонов, представлявшие собой деревянный двустворчатый шкафчик, имеющий на верху небольшую наборную из досочек столешницу, а под ней имелся выдвижной ящик, размером с дипломат, сами же столики же были с газовую плиту, которая и была "центром" общего кухонного пространства, в выдвижных ящиках столов было место для ножей, вилок, ложек, безменов, сковородников, и т. п. кухонной мелочевки, дверцы же деревянного двустворчатого шкафчика, закрывались на поворотный деревянный ромбик, вращающийся на гвоздике, а внутри них хранилась основная крупная кухонная посуда, сковороды, кастрюли, на стенах или гвоздиках столов висело кухонное полотенце. Были ли над столами стенные шкафчики, с посудой и тп, уже не помню, наверное тоже были.
Но зато сталинский диван, с высокой дубовой спинкой, и двумя круглыми валиками по бокам, обитый черной шкурой молодого дермантина, пришпандоренной к массивной спинке непрерывной строчкой из мебельных гвоздиков с рельефной латунной шляпками, общий для всех там был!
Возле внешней стены кухни, у окна, у боковой ее теплой стены была так же общая эмалированная раковина, и над ней из стены торчал одинокой латунный кран, откуда поступала холодная вода, в ней мыли посуду, вода была питьевого качества, с тех пор я такой вкусной водопроводной воды никогда и нигде более не пил, сейчас покупная бутылочная хуже, чем та вода "из крана" ...
Ванная и туалет были смежными помещениями, между которыми было почти под потолком застекленное прямоугольное окошко (внутренняя форточка) в деревянной раме, аккурат над сливным баком, со знаменитой цепочкой, с деревянной ручкой, который при сливе издавал неповторимый рычащий звук водопада.
Крышки унитазов были массивные и прочные, из крашенной лакированной фанеры, они опирались на унитаз, на четырех маленьких резиновых конусах ножках, высотой сантиметра полтора , привернутых к этой крышке снизу насквозь короткими шурупами, сами помещения туалета и ванной были достаточно большого размера, в расчете на самого крупногабаритного клиента, а в ванной комнате, помимо собственно советской чугунной ванны стоявшей у внешней (холодной) квартирной стены , на чугунных ножках, весьма габаритной и глубокой (сантиметров 75 шириной, и почти такой же глубины), которая помещалась в ванной комнате с большим запасом, над ванной был еще газовый домообразный водонагреватель, с конической вершиной, размером с чемодан, из эмалированной белой жести, внутри которого был трубчатый медный нагреватель, с рычажным управлением, который превращал холодную воду в горячую, вплоть до кипятка, и своими двумя ручками позволял в широких пределах регулировать температуру и ее напор. Там же был классический советский душ с небольшой головой, и вторая раковина с зеркалом.
Комнаты имели свои крепкие двери,
половые доски в комнатах были немного выпуклые, покрашены особой. краснокоричневой краской (кто бы подсказал ее точное название по ГОСТ-у), и слегка пружинили, а в углах комнат в этом дощатом полу устанавливались квадратные металлические пластины с фигурными прорезями, для вентиляции. Туда, по моим подозрениям, укатился утерянный александрит, с маминого любимого кольца. Мама обнаружила, что камня в оправенет, уже постфактум.
Двери межкомнатные были филенчатые, а вдоль потолка шел лепной широкий алебастровый карниз, выкрашенный, как и потолок, побелкой. Именно по нему, разглядывая по привычкн перед сном его скольптурные завитушки, я лет в 10ть вдруг понял, что ночным чтением ( "при луне", тк мама запрещала мне ночью читать, я света не включал ) посадил себе зрение.
Подоконники в моей комнате были деревянные, из широченной (емнип, около полуметра) струганой и окрашенной белой эмалью доски толщиной, наверное, 50 мм.
Под подоконником, который заметно выступал внутрь комнаты, шла массивная чугунная батарея, на которой мы хранили на узкой фанерке любимые книги, страницы которых из-за постоянного нагрева от батареи пожелтели, на этом подоконнике, в тепле, укутав ноги в верблюжье одеяло и сев на подушку я сидел часами свои первые зимы, все детство глядя в окно на улицу.
Зато к 15ти годам я прочитал всего изданного у нас в 60х Конан Дойля (черный восьмитомник) и Герберта Уэллса (синий 15ти томник)... Кроме 10го тома, который отец дал кому-то в своем институте почитать, а его заиграли, так и не вернув. И я так и не знаю, что в нем было написано.
Форточки в окнах были не только для, проветривания, они выполняли функцию зимнего дополнительного холодильника для продуктов, ибо через них вывешивали на форточном поворотном запоре, за окно сетки с продуктами, не боявшимися заморозки.
На оконном стекле зимой мороз нам рисовал удивительные, волшебные узоры, иногда они занимали почти все стекло, и чтобы посмотреть, что там, за окном, надо было дыханием растапливать этот ледяной узор.
В троллейбусах, кстати, такую же изморозь мы, дети, распапливали большим пальцем, если сидели у окна, (а мы там всегда и сидели) , тогда в ней образовывалась прозрачная прорубь, и можно было увидеть что за стеклом.
Продолжу.
В широкий общий коридор коммуналки, где к стенке крепился на деревянной полочке общий телефон, с привязанным веревочкой, висячим простым карандашем иблокнотом, для записи оперативной информации, выходило несколько комнат, возле дверей которых обязательно к стене крепились широкие деревянные вешалки для верхней одежды, своей и гостей, с верхней полкой для головных уборов, они всегда закрывались узорчатыми сатиновыми занавесями, длинной метра два, рисунки их были цветасты, сложны и вычурны, и никогда не повторялись...
Телефон, если он в коммугальной квартире был, и свой городской адрес (улица, номер дома и квартиры) советские дети с лет трех знали наизусть, на тот случай, если они где-нибудь потеряются на улице. Самостоятельности нам было не занимать, да и соседи часто за нами следили, когда родители и бабушки, по каким то причинам не могла этого сделать или отлучались.
Детство, как правило, проходило с бабушками, которые учили нас всем своим премудростям, шить, готовить, убираться, ходить в магазин, и т.п., т.к. родители постоянно с утра до вечера были на работе.
В гости тогда часто ходили большими толпами, столы ломились от угощений, ибо с подготовке и в готовке принимали участие все, влючая иной раз и половину соседей, по которым, кстати, для праздника организаторы собирали недостающие стулья и посуду.
Застольные песни и танцы проходили не только в нашей комнате, где столы и стулья занимали почти все свободное место , но и на общественном пространстве, они были привычным делом, но позже 11 вечера, как правило, гулянки не затягивались, потому что старым и малым, а так же соседям, надо спать, а завтра всем с утра на работу.
В особо торжественных и многолюдных пиров и т. п. случаях, типа свадеб, проводов в армию и новоселий, гулянье перекидывалось и во двор дома, куда иногда приглашался и настоящий оркестр. Но это редко.
Во дворах вообще проходила добрая и бОльшая половина всего человеческого общения, все знали всех, и между соседями и жителями дома и даже соседних домов (дворов) была очень добрая атмосфера.
Нет, бывали и бытовые конфликты, а иногда и вражда с отдельными соседями, в т. ч. и у нас с западенцами, но они не могли смазать общей позитивной картины, да и в этом все знали меру, детей это не затрагивало. Их от этого оберегали.
Московские дворы, это вообще, уникальная часть московской и русской культуры. Ныне это все, к огромному сожалению, почти утрачено. Верю, не навсегда...
Мой дом детства еще цел.
Иногда мне кажется, что пока он стоит, буду жив и я. (с) 01-01.14 сентября 2024.