АВТОРСКИЙ РАССКАЗ

ХЛЕБУШЕК
Повязав платок за уши, надев передник чистый, баба Катя месила руками и так и сяк приминала, отжимала, мяла, пришлепывала в дежке пахучее ржаное тесто.Невестка держала ребёнка на коленях и наблюдала, как со лба матери пот покатился градом, кофточка на спине прилипла к телу и обозначила худенькие плечики и , недоумевая, сноха спросила свекровь:"Мама, что ты так вспотела? Тесто -то мягкое, меси и меси, что ты полчаса его мутузишь? Шлеп, шлеп и хорош."Свекровь выпрямилась и с улыбкой в глазах ответила: "Тебя бы шлеп, шлеп, хорошо тебe было бы? Тесто руки любит, я не шлеп, шлеп, а вымешиваю, каждую крупинку муки чувствую, разминаю, насыщаю воздухом, вот оно поднимется , и надо не проворонить, а то убежит, то есть выйдет из краёв дежки, мы потом зрелое тесто разложим по формочкам и в печь посадим."
Погладила свекровь тесто, перекрестила, накрыла скатёркой и присела к снохе. "Ох, дев, устала я, скоро ты будешь мне помогать хлеб печь, я вот , как ты , сяду на деревянный диванчик и буду тебе пальчиком показывать, вот дожить бы до этих дней, чтобы пальчиком тыкать."И представив эту картину , вдвоём засмеялись. "Ох, еще того целая краюшка хлеба лежит в буфете, заелись, свеженького подавай, да муки побольше высшего сорта сыпанула к ржаной, песочка побольше добавила, побелее хочется и послаще. С молоком, да и с щами пойдёт, а корочка та, золотится всегда, лоснится, поджаристая в меру,"- приговаривала свекровь.
Невестка наблюдала, как свекровь ловко работала кочергой, которой она выгребла весь уголь из печи и на горячий под поставила формочки с хлебом. Хлеб задался на славу, каждую лепешку из печи свекровь подбрасывала, так как обжигала руки, и отнесла на большой стол, побрызгала водой круглые, большие лепешки, чтобы корочка была мягкой и эластичной , и укутала потеплее.Запах стоял на весь дом, запах , за который сейчас бы дорого отдал. Ещё не до конца остывшую большую краюху, свекровь прижимая к своей груди , по центру начинала резать и одно у неё желание, посмотреть, пропекся ли мякиш, не сырой ли, не подгорел ли, и с улыбкой на лице молвила:"Ох, задался, ох , хорош, это благодаря тебе, ты же командовала, посиживая на диване",-опять смех.
Недолго думая , бабушка отломила руками корочку пахучего, тёплого хлеба и дала в руки внучке, у которой резались зубы, и недолго думая , малышка потянула лакомство в рот, вот она чесала десны , вот она кусала и терла этой корочкой свой ротик, что если бы у неё вздумали отобрать корочку, то крику бы точно было на весь дом.Мама стала собирать на стол, и говорит:" Уморилась я, великое дело сделала, хлеб испекла, сколько не пеку, а пеку в малых лет, всегда переживаю, чтобы не подгорел, чтобы поднялся, чтобы пропекся, чтобы мягким был. А теперь давай покушаем и молочка с корочкой попьем.'
' Действительно было очень вкусно, аппетитно. Свекровь была очень доброй, понимающей, и за обедом любила рассказать что-нибудь из своей молодости, другой раз стесняясь делать замечание, она из далека наводящими вопросами, а потом советами подскажет, как сделать лучше, правильнее, никогда не спрашивала в лоб, а как-то мягко, как - будто спрашивала разрешения, можно ли спросить.. К такому общению привыкла и невестка, не лезла в душу, не затрагивала больные темы, а с разрешения всегда спрашивала, мол, мам, а можно тебя спросить, и свекровь тогда рассказывала от души, ясно, коротко, спокойно, вразумительно.
" Посмотри, посмотри, как малышка сосёт, жмакает корочку, видать тоже поняла, что слаще хлеба ничего нет,"- улыбаясь говорила бабушка."Мам, а я заметила, ты месишь дежку крестишь, в печь ставишь печь крестишь, достаёшь хлеб и опять крестишь, мне и в церковь не надо ходить, тебе все грехи скажу ты и отпустишь, святая ты какая-то,"- то ли смеясь, то ли в серьез говорила сноха."Не, дочь грехов и у меня с эту печь. Святые все на небесах, а мы грешные тут, землю топчем. Я первый свой грех в войну отмаливала.""Мам, ты же ребёнком была, тебе же в 41-м 10 лет было.""Вот ребёнком и нагрешила."
И поведала , сидя за столом, уплетая душистый хлеб, запивая молоком, свекровь своей невестке. Не получилась допить молоко, глаза заблестели, слезы закапали, комок к горлу подкатил, и Вера ждала, пока мать успокоится, видимо много пережить пришлось, коль, столько времени прошло, а с такой болью вспоминает ту историю...
“Ох как голодно было, жили с мачехой, отец на фронте, кто нам что принесёт? Кто нам, что заработает? Мачеха билась, как рыба об лёд, все боялась не накормить, все боялась, что с голоду помрем, уж не знаю, но как - то добыла торбочку муки и весело сказала: “Ох девки, с хлебом мы, ура, напечем, наедимся вволю”, дала нам наказ нарвать крапивы, лебеды, толкачей, такая трава есть, картошку потерли и стали месить хлеб, а муки-то сыпанула пару горсточек, для замесу, пояснила мачеха и стали мы ждать, когда же он испечется? Все круги нарезали вокруг печки. И вот достаёт мать хлеб, радости не описать, а он низенький, тяжелый, чёрный, но запах хлеба есть, сейчас мы такой и скотине не даём. Налила нам мама молока , и я с сестрой наелись этого хлеба, считали, что вкуснее его нет, уж очень нам он показался сладким.
В скорости немцы пришли в село, изба была просторная, и вот эти хозяева принести какие-то коробки, мешки, банки, и только требовали, чтобы самовар всегда горячим был и чтобы печь тёплой была, ели они вволю, пили, и играли на губной гармошке.Я и сестра их очень боялись -, продолжала свой рассказ мама, -- а куда деваться, и тут немец говорит, что мол , хотим вашего хлеба. Ну, мачеха и начала резать этот хлеб, не поймёт немец, стал нюхать, другому даёт, подкидывать стал, а откусить не решается, засмеялся и спрашивает:“А из чего этот хлеб, не хлеб, а глина?”Ну , мачеха и начала рассказывать, немец , как волк , морду поднял и засвистел, мол, вот до чего вы коммунисты дожили.
Испугались мы, видя как немец поддал ногой этот хлеб, оскалился как зверь, засмеялся и велел мачехе испечь настоящего хлеба, достал муку, белую, белую, изюм, сахар и показав на часы приказал немедленно приступить к выпечке хлеба.Помню выражение лица матери, оно было как камень, не сказать, что злое, нет, оно было не живым. Тут и невестка заплакала, свекровь упрекнула: "Ну, хоть ничего не рассказывай тебе, сначала спрашиваешь, как взрослая, потом ревешь , как ребенок. Ну вот, испекла хлеб, я такого и не видела,- продолжала мама, -- воздушный, лёгкий, белый, блестящий, не хлеб, а каравай, все сделала мама как надо, один немец разрезал, понюхал и даёт моей сестре, она младше была меня, сначала даёт, она ручонку тянет, а он свою руку назад, как собачонку дразнит. Второй немец, что-то как начал орать на него на своём языке, тот сразу отдал хлеб и по голове погладил. Уж , они нахваливали хлеб, уж, они уминали его за обе щеки, и решил тот немец свою вину загладить, достал банку консервы, открыл и положил на хлеб толстым слоем мясо, и когда мы наелись, я поняла, что я предала, не могла я объяснить кого, что предала? Но я чувствовала, что я предатель , и своей детской душой и своим разумом я хотела оправдать себя и не могла, вот я взяла хлеб из рук немца, фашиста, нажралась, а отец воюет, а я с немцами жру, и вот тогда я решила, что я согрешила, что я должна просить прощения у бога. Уж, как я молилась, уж ,как я объясняла богу, только он знает”, -- поясняла свекровь снохе…
Быстро немцы убегали, забрали все на повозки, и я рада была, что они ничего не забыли, нам вашего ничего не надо, шептали детские губы: “Наш хлеб вкуснее вашего, ваш как пушинка, как неженка, то ли дело наш, съешь, так съешь”,- успокаивала себя …
Наталья Артамонова