Предлагаю Вашему вниманию высказывание об Алексее Султанове, опубликованное Marina Evreison Arshinova в фб в день памяти Алексея. 30 июня 2005 года из жизни ушел Алексей Султанов, ему было всего 35. Ушел от тяжелых болезней, сломавших его организм. В последние свои годы он уже не мог нормально функционировать, но то, что ему удалось сделать за свою очень короткую жизнь, не может быть забыто и не забывается. Он был натуральный чистокровный гений. Я часто думаю о том, что сто лет тому назад профессиональных пианистов в принципе было мало, и Горовицу, Рахманинову, Гофману, Липатти не приходилось конкурировать с толпой лауреатов, не имеющих и доли их таланта. «Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии» - это про них. Дину Липатти ушел в 33, и тоже, как Султанов, в последние годы сильно болел, но тут действуют какие-то другие законы, мы до сих пор ставим его записи, и для искусства в отличие от жизни не так важно, сколько художник прожил, важно, что оставил. Султанов был универсальным музыкантом. К чему бы он не прикасался, все под его руками звучало аутентично. Он не был пианистом, «выигравшим конкурс Кампанеллой». Мне рассказывали про одного пианиста старшего поколения, о котором сейчас уже никто не помнит, некогда блестяще игравшего только одно произведение - 6 рапсодию Листа, всё остальное он играл приблизительно, но своей 6 рапсодией успел «купить» себе пару лауреатств. Все, что играл Султанов. врезалось в память навсегда. Рахманинов, Лист, Шопен, Бетховен. Я его слушала живьем на нескольких конкурсах, и могу это утверждать . О судьбе Султанова нужно сказать особо. «Алексей Султанов, как и многие музыканты из Восточной Европы», - вальяжно объяснял мне Ричард Родзинский, артистический директор Конкурса Клиберна, - «неправильно понимал слово «свобода». Он понимал его как вседозволенность. После победы на Конкурсе Клиберна, он мог не выполнить условий контракта, играл там и тогда, когда хотел, подводил, выбирал более крупные престижные концерты, отказываясь от небольших… В итоге с ним перестали работать, через 2 года после конкурса у него не было уже концертов, и ему пришлось играть на Шопеновском конкурсе». В этих словах - вся потребительская сущность конкурсов, в особенности, конкурсов в Америке. Другого отношения к артисту там в принципе быть не может. Не индустрия для артиста, публики, искусства, а наоборот. Всё наоборот. Конкурсы и особенно то, что происходило после них, сломали Султанова. Ему пришлось сняться с Конкурса Чайковского в 17 лет, где он, травмировав палец, сыграл и прошел во второй тур, но затем отказался от дальнейшего участия «по настоятельной просьбе членов жюри», чьи ученики играли на том конкурсе, и должны были победить, а конкурент им был не нужен. На Шопеновском конкурсе 96 года Султанова решили «повоспитывать», предложив ему принять вторую премию при неврученной первой. Этого издевательства Султанов переварить не мог. Он отказался признавать результаты конкурса, не вышел на награждение, прислав гневное письмо, не принял участия в заключительном концерте, в общем, он опять все испортил. Публика его поддержала, в прессе разгорелся скандал, министр культуры Польши раскритиковал жюри, не способное принять правильного решения. Жюри, кстати, состояло сплошь из победителей этого конкурса прошлых лет, включая лауреатов 5-6 премий и дипломантов. Могли ли они, ноунеймы, в подметки Султанову не годящиеся, объективно его судить? Апогей такого формата случился на конкурсе Чайковского - 1994, когда в жюри входили только бывшие победители конкурса, и в результате не было победителей в категориях фортепиано, скрипки и виолончели. «Кто мо-о-о-жет сравниться с Матильдой моей» Прими тогда покорно Султанов свою вторую премию, покорись судьбе, может, все сложилось бы иначе. Он бы восстановил контакты с менеджерами, снова бы получил много концертов, и постепенно его карьера бы наладилась - ведь такова была цель участия в конкурсе Шопена пианиста, которому в принципе давно уже нечего было доказывать. Вместо этого он ещё раз подтвердил свою репутацию , свою «недоговороспособность», «неумение жить по правилам». Парадоксально, но после выдающегося выступления на конкурсе Шопена, которое до сих пор смотрят и пересматривают, его карьера пошла не вверх, а вниз. А с ней и здоровье и жизнь. Не было больше сил на борьбу. Трагедия Султанова это трагедия художника, который не захотел стать послушным винтиком индустрии. Он хотел играть только то, там и тогда, когда чувствовал что может это сделать на высоте своего таланта. Он просто не умел иначе. Что с ним было не так? В чем он был не прав? Почему, восхищаясь его аутентичностью за роялем, отрицали его право на собственную жизнь в искусстве? Не хотели принимать его таким, каким он был? Может, не было рядом умного, взрослого опытного человека с хорошими связями, который может решать трудные вопросы. Но Султанов бы не потерпел рядом никого, кто бы стал ему говорить, что делать, кому улыбаться, где промолчать. Мне кажется, что сейчас, когда больших артистов - исполнителей катастрофически мало, а больших концертных залов как никогда много, и произошла чудовищная инфляция,, особенно важно понимать, когда же это самое искусство свернуло не туда. И ещё. Вчера мне сказали, что в игре Султанова много отчаяния. Я с этим соглашусь. Во всяком случае, много сильных эмоций того ряда. Почему это так, рассуждать столь же бессмысленно, сколь и пытаться понять, откуда берется талант и куда он уходит. Вот взять к примеру As dur Полонез Шопена. Почему вообще нужно слушать, как Султанов играет 30 лет тому назад в Варшаве этот Полонез? Разве тысячи пианистов сегодня не смогут сыграть этот Полонез на сцене? Разве пара сотен из них не сыграют его хорошо - чисто, ритмично, «с характером», отточенно, красивым звуком? Что ещё? В чем разница? Разница в наполнении, эмоциональном проживании и впечатлении примерно как между бассейном в новом районном спорткомплексе и пенящимся барашками Балтийском море, краешком проходящим по территории Польши, страны, которую Шопен так любил, так страдал в разлуке и посвящал ей свои сочинения даже спустя 20 лет своей вынужденной французской эмиграции. В Полонезе Шопена в исполнении Султанова - клокочут слова Марсельезы Formez vos bataillons Marchons, marchons ! - давайте, батальоны, вперед, вперед! Капитал боится пуще всего бонапартизма. Как Наполеон, Султанов маленького роста с несгибаемой волей и колоссальным врожденным лидерством. Сегодня время больших батальонов, сегодня слышен гул войны. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю», - не морщитесь, об этом половина великого искусства, созданного западной цивилизацией, которым мы восхищаемся. Например, этот Полонез. Прославление своих побед, красота сражения, топот копыт, стихия, выпущенная на волю. Факты истории, запечатленные на полотнах, в звуках, в словах. Султанов весь в этой стихии. Это требует много физических сил. Говорят, он занимался на рояле как тяжеловес, с утяжелением - подвешивал гирьки к колкам, чтобы труднее было извлекать из инструмента звуки, чтобы дополнительно качать мышцы рук. Лист так занимался, и в случае Султанова и Листа это не блажь и не бравада - это необходимость. Чтобы, когда художественная воля потребует поддать жару, было чем его поддать. Это черный и святой труд искусства, то, о чем говорят - полито потом и кровью. Это очень мужское, маскулинное дело. В нем нет ни грана грубости, чего-то, что отвращает раз навсегда. Мощь и сила, отвага и доблесть. Кстати, латинское virtus, от которого происходит слово «виртуоз», означает также и доблесть. Спасибо; Леонид Евгеньевич, за ваши лекции, что-то в голове осталось. Доблесть, великолепие, благородство, моральное превосходство над врагом, - часто ли вы думаете об этом, слушая игру пианиста? И - то, что почти невозможно объяснить словами - музыкальный слух Султанова. Он, как каждый большой талант, иначе слышит. Своим слухом - он же интегральный элемент музыкального мышления - когда из восьми голосов под пальцами он слышит все восемь по отдельности и из одного выводит дальнейшую логику - и это делает его прочтение особенным, способным жить своей внутренней жизнью и развиваться. А когда удается все это, вкупе с бурей эмоций, сдержать в рамках строгого классического стиля, - Султанов позволял себе выходы out, с возрастом это бы ушло, - вот эта одномоментная строгость, внутри которой плещется свобода игры, эмоций, образов, музыкального мышления, - вот это и создает чудо интерпретации. Чуда, которое осталось только в записях, чудо, с которым музыкальный мир обошелся так жестоко и несправедливо. Чудо, которое мы потеряли Marina Evreison Arshinova Источник информации: https://www.facebook.com/share/p/BZ6KYyWBqpsuDdcW/?mi ..
Alexei Sultanov performs Chopin's Polonaise No.6, live
♪ Пианист Алексей Султанов ♪
Друзья, добрый день!
Предлагаю Вашему вниманию высказывание об Алексее Султанове, опубликованное Marina Evreison Arshinova в фб в день памяти Алексея.
30 июня 2005 года из жизни ушел Алексей Султанов, ему было всего 35. Ушел от тяжелых болезней, сломавших его организм. В последние свои годы он уже не мог нормально функционировать, но то, что ему удалось сделать за свою очень короткую жизнь, не может быть забыто и не забывается.
Он был натуральный чистокровный гений. Я часто думаю о том, что сто лет тому назад профессиональных пианистов в принципе было мало, и Горовицу, Рахманинову, Гофману, Липатти не приходилось конкурировать с толпой лауреатов, не имеющих и доли их таланта.
«Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии» - это про них. Дину Липатти ушел в 33, и тоже, как Султанов, в последние годы сильно болел, но тут действуют какие-то другие законы, мы до сих пор ставим его записи, и для искусства в отличие от жизни не так важно, сколько художник прожил, важно, что оставил.
Султанов был универсальным музыкантом. К чему бы он не прикасался, все под его руками звучало аутентично. Он не был пианистом, «выигравшим конкурс Кампанеллой». Мне рассказывали про одного пианиста старшего поколения, о котором сейчас уже никто не помнит, некогда блестяще игравшего только одно произведение - 6 рапсодию Листа, всё остальное он играл приблизительно, но своей 6 рапсодией успел «купить» себе пару лауреатств.
Все, что играл Султанов. врезалось в память навсегда. Рахманинов, Лист, Шопен, Бетховен. Я его слушала живьем на нескольких конкурсах, и могу это утверждать .
О судьбе Султанова нужно сказать особо. «Алексей Султанов, как и многие музыканты из Восточной Европы», - вальяжно объяснял мне Ричард Родзинский, артистический директор Конкурса Клиберна, - «неправильно понимал слово «свобода». Он понимал его как вседозволенность. После победы на Конкурсе Клиберна, он мог не выполнить условий контракта, играл там и тогда, когда хотел, подводил, выбирал более крупные престижные концерты, отказываясь от небольших… В итоге с ним перестали работать, через 2 года после конкурса у него не было уже концертов, и ему пришлось играть на Шопеновском конкурсе».
В этих словах - вся потребительская сущность конкурсов, в особенности, конкурсов в Америке. Другого отношения к артисту там в принципе быть не может. Не индустрия для артиста, публики, искусства, а наоборот. Всё наоборот.
Конкурсы и особенно то, что происходило после них, сломали Султанова. Ему пришлось сняться с Конкурса Чайковского в 17 лет, где он, травмировав палец, сыграл и прошел во второй тур, но затем отказался от дальнейшего участия «по настоятельной просьбе членов жюри», чьи ученики играли на том конкурсе, и должны были победить, а конкурент им был не нужен.
На Шопеновском конкурсе 96 года Султанова решили «повоспитывать», предложив ему принять вторую премию при неврученной первой. Этого издевательства Султанов переварить не мог. Он отказался признавать результаты конкурса, не вышел на награждение, прислав гневное письмо, не принял участия в заключительном концерте, в общем, он опять все испортил. Публика его поддержала, в прессе разгорелся скандал, министр культуры Польши раскритиковал жюри, не способное принять правильного решения. Жюри, кстати, состояло сплошь из победителей этого конкурса прошлых лет, включая лауреатов 5-6 премий и дипломантов. Могли ли они, ноунеймы, в подметки Султанову не годящиеся, объективно его судить?
Апогей такого формата случился на конкурсе Чайковского - 1994, когда в жюри входили только бывшие победители конкурса, и в результате не было победителей в категориях фортепиано, скрипки и виолончели. «Кто мо-о-о-жет сравниться с Матильдой моей»
Прими тогда покорно Султанов свою вторую премию, покорись судьбе, может, все сложилось бы иначе. Он бы восстановил контакты с менеджерами, снова бы получил много концертов, и постепенно его карьера бы наладилась - ведь такова была цель участия в конкурсе Шопена пианиста, которому в принципе давно уже нечего было доказывать. Вместо этого он ещё раз подтвердил свою репутацию , свою «недоговороспособность», «неумение жить по правилам». Парадоксально, но после выдающегося выступления на конкурсе Шопена, которое до сих пор смотрят и пересматривают, его карьера пошла не вверх, а вниз. А с ней и здоровье и жизнь. Не было больше сил на борьбу.
Трагедия Султанова это трагедия художника, который не захотел стать послушным винтиком индустрии. Он хотел играть только то, там и тогда, когда чувствовал что может это сделать на высоте своего таланта. Он просто не умел иначе.
Что с ним было не так? В чем он был не прав? Почему, восхищаясь его аутентичностью за роялем, отрицали его право на собственную жизнь в искусстве? Не хотели принимать его таким, каким он был?
Может, не было рядом умного, взрослого опытного человека с хорошими связями, который может решать трудные вопросы. Но Султанов бы не потерпел рядом никого, кто бы стал ему говорить, что делать, кому улыбаться, где промолчать.
Мне кажется, что сейчас, когда больших артистов - исполнителей катастрофически мало, а больших концертных залов как никогда много, и произошла чудовищная инфляция,, особенно важно понимать, когда же это самое искусство свернуло не туда.
И ещё. Вчера мне сказали, что в игре Султанова много отчаяния. Я с этим соглашусь. Во всяком случае, много сильных эмоций того ряда. Почему это так, рассуждать столь же бессмысленно, сколь и пытаться понять, откуда берется талант и куда он уходит. Вот взять к примеру As dur Полонез Шопена. Почему вообще нужно слушать, как Султанов играет 30 лет тому назад в Варшаве этот Полонез? Разве тысячи пианистов сегодня не смогут сыграть этот Полонез на сцене? Разве пара сотен из них не сыграют его хорошо - чисто, ритмично, «с характером», отточенно, красивым звуком? Что ещё? В чем разница? Разница в наполнении, эмоциональном проживании и впечатлении примерно как между бассейном в новом районном спорткомплексе и пенящимся барашками Балтийском море, краешком проходящим по территории Польши, страны, которую Шопен так любил, так страдал в разлуке и посвящал ей свои сочинения даже спустя 20 лет своей вынужденной французской эмиграции. В Полонезе Шопена в исполнении Султанова - клокочут слова Марсельезы Formez vos bataillons Marchons, marchons ! - давайте, батальоны, вперед, вперед! Капитал боится пуще всего бонапартизма. Как Наполеон, Султанов маленького роста с несгибаемой волей и колоссальным врожденным лидерством. Сегодня время больших батальонов, сегодня слышен гул войны. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю», - не морщитесь, об этом половина великого искусства, созданного западной цивилизацией, которым мы восхищаемся. Например, этот Полонез. Прославление своих побед, красота сражения, топот копыт, стихия, выпущенная на волю. Факты истории, запечатленные на полотнах, в звуках, в словах. Султанов весь в этой стихии. Это требует много физических сил. Говорят, он занимался на рояле как тяжеловес, с утяжелением - подвешивал гирьки к колкам, чтобы труднее было извлекать из инструмента звуки, чтобы дополнительно качать мышцы рук. Лист так занимался, и в случае Султанова и Листа это не блажь и не бравада - это необходимость. Чтобы, когда художественная воля потребует поддать жару, было чем его поддать. Это черный и святой труд искусства, то, о чем говорят - полито потом и кровью. Это очень мужское, маскулинное дело. В нем нет ни грана грубости, чего-то, что отвращает раз навсегда. Мощь и сила, отвага и доблесть. Кстати, латинское virtus, от которого происходит слово «виртуоз», означает также и доблесть. Спасибо; Леонид Евгеньевич, за ваши лекции, что-то в голове осталось. Доблесть, великолепие, благородство, моральное превосходство над врагом, - часто ли вы думаете об этом, слушая игру пианиста? И - то, что почти невозможно объяснить словами - музыкальный слух Султанова. Он, как каждый большой талант, иначе слышит. Своим слухом - он же интегральный элемент музыкального мышления - когда из восьми голосов под пальцами он слышит все восемь по отдельности и из одного выводит дальнейшую логику - и это делает его прочтение особенным, способным жить своей внутренней жизнью и развиваться. А когда удается все это, вкупе с бурей эмоций, сдержать в рамках строгого классического стиля, - Султанов позволял себе выходы out, с возрастом это бы ушло, - вот эта одномоментная строгость, внутри которой плещется свобода игры, эмоций, образов, музыкального мышления, - вот это и создает чудо интерпретации.
Чуда, которое осталось только в записях, чудо, с которым музыкальный мир обошелся так жестоко и несправедливо. Чудо, которое мы потеряли
Marina Evreison Arshinova
Источник информации: https://www.facebook.com/share/p/BZ6KYyWBqpsuDdcW/?mi ..