ИОСИФ БРОДСКИЙ —- ПЕРЕВОДЧИК С КИТАЙСКОГО

Самым первым стихотворением, которое Бродский сам перевел с китайского оригинала, было знаменитое стихотворение
Ли Бо "Вспоминаю родную страну".
Это стихотворение не просто знаменитое.
Оно — самое знаменитое во всей истории китайской поэзии, нечто вроде нашего "У лукоморья дуб зеленый".
Я сама проверяла на китайцах — его знает каждый китаец, все равно с Тайваня или из КНР.
И это самое знаменитое, самое прекрасное произведение китайской поэзии на русском языке было отражено самым посредственнейшим стихотворением Александра Гитовича.
Я не ругаю Гитовича.
Я перед ним преклоняюсь за многое, что он сделал в области китайской поэзии на русском языке.
Но это, очень важное для всего Китая стихотворение он перевел ужасно.
Вот вам его текст:
У самой моей постели
Лежит от луны дорожка.
А может быть, это иней —
Я сам хорошо не знаю.
Я голову поднимаю —
Гляжу на луну в окошко.
Я голову опускаю —
И родину вспоминаю.
То, что было написано гением на китайском языке, превратилось в смешной обэриутский стишок.
Кажется, что поэт пьян или с бодуна.
Пялится в окно и сам хорошо не знает, что он там видит.
А потом, к чему эти физкультурные упражнения в кровати — я голову опускаю, а вот я ее поднимаю…
Стихотворение кажется водянистым, многословным по той причине, что Гитович строго придерживался принципа удвоения строки при переводе с китайского на русский.
<..> Когда я посылала Бродскому иероглифы для изучения, я специально отбирала только те, которые были использованы в стихотворениях, которые я позже послала ему для перевода.
Я не давала ему никакого подстрочника и почти никакого китаистского комментария.
Я не обсуждала также с ним и принципов перевода на китайский.
Мне хотелось, чтобы его восприятие было совершенно свежим и чтобы не чьи-нибудь слова, а собственно китайский текст и его отношение к этому тексту были главными факторами.
Меня почти не удивило, но страшно обрадовало то, что Бродский, не зная ничего об ужасном переводе Гитовичем одного из лучших стихотворений Ли Бо, выбрал именно это для одного из своих первых переводов.
И вот оно в переводе Иосифа Бродского:
Ли Бо
Вспоминаю родную страну.
Сиянье лунное мне снегом показалось,
Холодным ветром вдруг дохнуло от окна...
Над домом, где друзья мои остались,
Сейчас такая же, наверное, луна.
Пер. с древнекит. И. Бродский.
Стихотворение это сразу же покорило меня.
И не потому, что я знала, что его Бродский написал.
Все в нем на месте, все в нем точно, а главное - оно по духу и поэтическому строю соответствует тому, что я всегда чувствовала в Ли Бо и в его стихотворении.
Ведь из перевода Гитовича вообще не ясно, почему глядение на луну в окошко должно приводить к воспоминаниям.
Бродский схватил суть, самую суть китайского отношения к луне — где бы ты ни был, где бы ты ни странствовал, как бы далеко не был оторван от всех, Луна на всех одна и более того — одно и то же время на всех во всех фазах луны.
Если луна полная, то она полная для всех.
Мне жутко это стихотворение понравилось и я начала клянчить еще.
Да, клянчить, потому что, как вы все хорошо знаете, у Иосифа никогда не было времени.
Он всегда куда-то бежал, всегда кому-то помогал, куча дел, куча звонков, и до китайских стихов у него руки не доходили.
Ну, клянчила я, клянчила, и он еще один перевод сделал, тоже сам по себе и прямо с китайского оригинала (все отдельные иероглифы, разумеется, ему были понятны, потому что мы заранее с ним их выучили и много разговаривали об их смысле).
Это стихотворение принадлежит поэту, которого Иосиф полюбил за его фамилию.
Ван Вэй — One Way.
Короче, у Ван Вэя есть стихотворение, которое почти также знаменито, как и "Вспоминаю родную страну" Ли Бо.
Называется оно "Охота на оленей".
На английском есть даже целая книга, посвященная исключительно этому одному стихотворению.
С точки зрения английского автора, "Охота на оленей" есть глубочайшее и полнейшее выражение буддийски-даосской истины, причем сделанное в двадцати иероглифах.
Именно так.
Это стихотворение также написано по-китайски в жанре "цзюэцзюй", то есть оборванной или очень короткой строфой, но по-русски, вместо того, чтобы переводить его как танка или как хайку, или как арабские рубаи Омара Хайяма, его всегда переводили длинным разъяснительным текстом, в котором момент озарения в конце четвертой строки всегда пропадал.
Вот что сделал с этим стихотворением Иосиф:
Ван Вэй
Охото на оленей
Горы безлюдны, бесчеловечны горы.
Только ручья в горах слышатся разговоры.
Луч, пробившись с потерями сквозь частокол деревьев,
Кладет на лиловый мох причудливые узоры.
Пер. с китайского И. Бродский.
Гениев, конечно, не судят, но мне это стихотворение в переводе Бродского понравилось меньше, чем его перевод из Ли Бо.
Если в первом переводе Бродский как будто бы полностью исчез, возвысился над собой и над своим привычным ходом рассуждений, почти даже над своим выбором слов: (ведь если бы я не знала, кто это написал, я бы авторство не смогла, пожалуй, установить, не то что в случае его оригинальных вещей), так вот, если в первом переводе он шагнул выше своего русского поэтического Я, то в переводе Ван Вэя, мне кажется, он остался в значительной степени самим собой.
Для меня здесь почти все не китайское и душа моя не радуется, когда я читаю это.
Я рассердилась и сделала тогда собственное переложение этого чудесного стихотворения:
В одном луче
есть вся сила солнца.
В одном человеке —
вся сила вселенной,
Как вот сейчас,
когда они в осенних горах охотятся
На самих себя,
а думают — на оленей.
/Перевод с китайского Татьяна Аист/
И честно говорю, мне мое больше нравится, а вы думайте как хотите.
Мы много с ним спорили.
Какие-то получались удивительно здорово, какие-то не очень.
Какие-то просто были его стихотворениями, почти ничего общего с восточной традицией не имеющими, даже на уровне образов, потому что он так ловко все умеет перекручивать,
Китай перекитаивать,
зеркало перезеркаливать,
и так далее…