"Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства.
Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется..." А.А. АХМАТОВА.... В.М. ЖИРМУНСКИЙ... И. БРОДСКИЙ.... М. М. ТОМАШЕВСКАЯ... В.Г. БАРАНОВ... Что связывало этих людей? И как тут не вспомнить древнюю китайскую пословицу про красную нить?!
Многое у семьи Жирмунских связано с летними пребыванием на даче в Комарово, где запросто можно было зайти на чай к соседям Анне Ахматовой, Даниилу Гранину, Д.С.Лихачеву ....
Согласно одному из упоминаний, в 60-е годы В. М. Жирмунский сразу оценил высокое качество поэзии И. Бродского. Когда однажды на даче в Комарово филолог читал "Стансы к Августе" И. Бродского, то восклицал: "Как это хорошо, как это здорово!"
Вскоре, после возвращению из ссылки в 1965 году по настоянию Д.С. Лихачёва, В.М. Жирмунский устроил работу для И. Бродского по переводу тома английских поэтов-метафизиков для серии "Литературные памятники". "Через Анну Андреевну Ахматову я познакомился с Виктором Максимовичем Жирмунским. Он, видимо, читал мои переводы и предложил идею тома для "Литпамятников". Идея эта чрезвычайно мне понравилась, но, к сожалению, работу над переводами я продолжал с непростительными перерывами: надо было зарабатывать на жизнь, да еще надо было что-то свое сочинять. В 1971 году Жирмунский умер, но с его смертью идея издания не заглохла. Меня вызвали в Москву, в издательство "Наука", где сказали, что договоренность остается в силе. К этому времени переводов у меня было все еще недостаточно. Следовательно, выпуск тома передвигался года на два. Но наступило 10 мая 1972 года, и ни о какой книжке не могло уже быть и речи. Жаль....." И. Бродский. В. М. Жирмунский, советский лингвист и литературовед, доктор филологических наук, профессор Ленинградского университета, академик АН СССР, почётный член Баварской, Британской (член-корреспондент ), Саксонской и других академий, почётный доктор многих университетов, в том числе Оксфордского).
Выпускник Тенишевского училища и Петербургского университета. Примерно 100 лет назад, в возрасте 23 лет написал книгу "Немецкий романтизм и современная мистика". Ею зачитывались все, кто тогда создавал литературу Серебряного века. Проблемы йенских романтиков юный Жирмунский сопоставил с исканиями современного ему русского символизма. Вскоре Жирмунский написал статью "Преодолевшие символизм", посвященную акмеизму. Можно сказать, что юный Виктор Жирмунский открыл читателям акмеизм, Гумилёва, Мандельштама, Ахматову. Высоко ценил работы филолога и Александр Блок.
В последней своей работе об Ахматовой В. М. Жирмунский заметил: "Время от ее вступления в литературу до наших дней превышает число лет, прошедших от смерти Пушкина до начала русского символизма. Это целая эпоха, обозначенная в жизни нашей страны и всего человечества величайшими историческими сдвигами и потрясениями".
15 сентября 1971 года в "Литературной газете" было впервые опубликовано стихотворение Анны Ахматовой "В углу старик, похожий на барана…" "В углу старик, похожий на барана, Внимательно читает "Фигаро". В моей руке просохшее перо, Идти домой ещё как будто рано. Тебе велела я, чтоб ты ушёл. Мне сразу всё твои глаза сказали… Опилки густо устилают пол, И пахнет спиртом в полукруглой зале. И это юность - светлая пора. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да лучше б я повесилась вчера Или под поезд бросилась сегодня.
А. Ахматова, Париж (1910-е годы) Известно, что поэтическое наследие Ахматовой готовил к печати академик В.М. Жирмунский. После смерти учёного, прервавшей эту работу, публикацию ахматовского наследия завершала его вдова, Н.А. Жирмунская. Печатая стихотворение, о котором идёт речь, в томе Ахматовой, выпущенном в серии "Библиотека поэта", Н.А. Жирмунская внесла в текст, по сравнению с газетной публикацией, некоторые изменения.
Исчезла точка после слова "пора"; более точной стала датировка ("Весна 1911 Париж"). В примечании к стихотворению как раз затронут вопрос о датировке, интересующий и нас: "Печ. и датируется по автографу, вероятно восстановленному по памяти (ГПБ). В Париже Ахматова была весной 1910 и 1911 г. Сомнение в точности авторской датировки вызывает текстуальное совпадение первой строки со стихотворением О. Мандельштама: "Старик, похожий на Верлена, теперь твоя пора" из стихотворения "Старик". Но "сомнение в точности авторской датировки" действительно имеется. Правда, вызывает его не только и не столько совпадение со строкой Мандельштама, сколько более существенные обстоятельства, о которых и пойдёт речь дальше. Вопрос о правильности даты у Ахматовой никогда не бывает праздным. В данном же случае, без хотя бы приблизительного установления даты написания невозможно достоверно истолковать текст. Текстология, сколь скучной бы она ни казалась материей, должна быть выдвинута на первый план, потому что только она может прояснить суть вопроса и дать правильный текст издаваемого литературного произведения .
До сих пор известен лишь один автограф этого стихотворения, им и пользовались составители ахматовского тома "Библиотеки поэта". Это отдельный листок бумаги, на одной стороне которого карандашем записано стихотворение (с правкой чернилами), а на другой - рукой Ахматовой записан телефон некой Марии Михайловны и нарисован орнамент. И почерк Ахматовой, и качество бумаги говорят в пользу того, что стихотворение было записано автором в последнее десятилетие её жизни. Наконец, Ахматова чернилами зачёркивает дату "10-е годы" и пишет поверх неё: "1911 Париж". По-видимому, последняя правка более поздняя, ибо она сделана чернилами, в отличие от других, карандашных, одновременных с процессом написания. На обороте листа мы видим рисунок, изображающий в достаточно условной манере цепь скалистых гор и кучевые облака над ними, а под рисунком крупно записан телефон - В2-23-41 и имя владелицы этого телефонного номера - Мария Михайловна.
Как удалось установить, этот номер телефона принадлежал знакомой Ахматовой, врачу Марии Михайловне Тушинской, с которой Анна Андреевна встретилась в конце 50-х годов, после её ( М.М) возвращения из ГУЛАГа. Скорее всего, Ахматова записала номер телефона Тушинской в начале 60-х годов, когда переехала на Петроградскую сторону, где жила и Тушинская. Ирина Николаевна Пунина лечилась у М.М. Тушинской, возможно, что и сама Анна Андреевна пользовалась её медицинскими консультациями. У мужа Тушинской, известнейшего в Ленинграде эндокринолога Василия Гавриловича Баранова, Ахматова лечилась ещё в середине 30-х годов, когда у неё были осложнения со щитовидной железой. Возможно, уже тогда Анна Андреевна была знакома с М.М. Тушинской. Во всяком случае, вскоре после её возвращения из мест заключения, Ахматова посылает ей "Реквием" (в одном из писем начала 60-х годов М.М. Тушинская благодарит Ахматову за присылку поэмы). Вряд ли она стала бы делать столь рискованный подарок человеку, который был просто рядовым врачом, - очевидно, Ахматову и М.М. Тушинскую объединяли какие-то более глубокие и интимные связи. Может быть, и рисунок, условно набросанный Ахматовой над номером телефона, передаёт тему "тайги дремучей", где ещё так недавно пришлось побывать Тушинской. Но встает вопрос о дате нарисания. 1. Стихотворение написано в 1911 году в Париже и позднее (через 50 лет!) восстановлено автором по памяти? 2. Стихотворение написано в конце 50-х - начале 60-х годов?
В.М. Жирмунский и более поздние публикаторы стихотворения придерживаются первого предположения. Они принимают ту "игру", которую предлагает Ахматова, веря датировке, предложенной ею самой. Однако с датами у Анны Ахматовой, как всегда, всё не так просто. Восстанавливая стихотворение через полвека после его написания, Ахматова не могла не думать о том, как оно будет понято её новыми читателями.
И всё-таки, почему "старик" в стихотворении Ахматовой похож на "барана"? Можно сделать одно предположение, на которое наталкивает нас сама Ахматова. Телефон Марии Михайловны Тушинской на обороте написан не так, как обычно записывают телефоны, беглой скорописью, - он написан крупно, как подпись под рисунком, о котором шла речь выше. В начале 60-х, когда ( если предположить) было написано стихотворение, Василию Гавриловичу Баранову было уже за 60, (он родился в 1899 г.), и в глазах Ахматовой он вполне мог сойти за старика. Она издавна знала его домашнее прозвище "Васька-Баран", и если предположить, что в момент сочинения стихотворения думала о нём, то эта кличка могла аукнуться в стихах ("Старик, похожий на барана"). Но какую же роль сыграл В.Г. Баранов в судьбе Ахматовой? С 11 февраля по 3 марта 1937 года Анна Андреевна находилась на излечении в больнице имени Куйбышева (где, кстати говоря, произошло её знакомство с В.Г. Гаршиным). В медицинской карте Ахматовой имеется врачебное заключение, подписанное В.Г. Барановым. Вот какой диагноз поставил Ахматовой этот авторитетнейший врач: "Базедова болезнь в стадии активации, требующая после длительной подготовки оперативного вмешательства, и хронический туберкулёз легких". По сути дела, Баранов определил ей меру отпущенной жизни, выступил в роли Судьбы. Надо знать мнительность Ахматовой, чтобы понять, что она надолго запомнила этот приговор и всегда держала его в памяти.
Стихотворение с самого начала приобретает характер размышлений о судьбе, жизни и творчестве. Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее. ...................................................... Уходят люди… Их не возвратить.
ОСТАНОВКА В ПУСТЫНЕ. И. Бродский.
:Татьяна Калюжная
"Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства.
Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется..."
А.А. АХМАТОВА....
В.М. ЖИРМУНСКИЙ...
И. БРОДСКИЙ....
М. М. ТОМАШЕВСКАЯ...
В.Г. БАРАНОВ...
Что связывало этих людей?
И как тут не вспомнить древнюю китайскую пословицу про красную нить?!
Согласно одному из упоминаний, в 60-е годы В. М. Жирмунский сразу оценил высокое качество поэзии И. Бродского.
Когда однажды на даче в Комарово филолог читал "Стансы к Августе"
И. Бродского, то восклицал:
"Как это хорошо, как это здорово!"
Вскоре, после возвращению из ссылки в 1965 году по настоянию
Д.С. Лихачёва, В.М. Жирмунский
устроил работу для И. Бродского по переводу тома английских поэтов-метафизиков для серии "Литературные памятники".
"Через Анну Андреевну Ахматову я познакомился с Виктором Максимовичем Жирмунским. Он, видимо, читал мои переводы и предложил идею тома для "Литпамятников". Идея эта чрезвычайно мне понравилась, но, к сожалению, работу над переводами я продолжал с непростительными перерывами: надо было зарабатывать на жизнь, да еще надо было что-то свое сочинять. В 1971 году Жирмунский умер, но с его смертью идея издания не заглохла. Меня вызвали в Москву, в издательство "Наука", где сказали, что договоренность остается в силе. К этому времени переводов у меня было все еще недостаточно. Следовательно, выпуск тома передвигался года на два. Но наступило 10 мая 1972 года, и ни о какой книжке не могло уже быть и речи. Жаль....."
И. Бродский.
В. М. Жирмунский,
советский лингвист и
литературовед, доктор филологических наук, профессор Ленинградского университета, академик АН СССР, почётный член Баварской, Британской
(член-корреспондент ), Саксонской
и других академий, почётный доктор многих университетов, в том числе Оксфордского).
Выпускник Тенишевского училища и Петербургского университета. Примерно 100 лет назад, в возрасте 23 лет написал книгу "Немецкий романтизм и современная мистика". Ею зачитывались все, кто тогда создавал литературу Серебряного века.
Проблемы йенских романтиков юный Жирмунский сопоставил с исканиями современного ему русского символизма.
Вскоре Жирмунский написал статью "Преодолевшие символизм", посвященную акмеизму.
Можно сказать, что юный Виктор Жирмунский открыл читателям акмеизм, Гумилёва, Мандельштама, Ахматову.
Высоко ценил работы филолога и Александр Блок.
В последней своей работе об Ахматовой В. М. Жирмунский заметил:
"Время от ее вступления в литературу до наших дней превышает число лет, прошедших от смерти Пушкина до начала русского символизма.
Это целая эпоха, обозначенная в жизни нашей страны и всего человечества величайшими историческими сдвигами и потрясениями".
15 сентября 1971 года в "Литературной газете" было впервые опубликовано стихотворение Анны Ахматовой "В углу старик, похожий на барана…"
"В углу старик, похожий на барана,
Внимательно читает "Фигаро".
В моей руке просохшее перо,
Идти домой ещё как будто рано.
Тебе велела я, чтоб ты ушёл.
Мне сразу всё твои глаза сказали…
Опилки густо устилают пол,
И пахнет спиртом в полукруглой зале.
И это юность - светлая пора.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да лучше б я повесилась вчера
Или под поезд бросилась сегодня.
А. Ахматова,
Париж (1910-е годы)
Известно, что поэтическое наследие Ахматовой готовил к печати академик В.М. Жирмунский.
После смерти учёного, прервавшей эту работу, публикацию ахматовского наследия завершала его вдова, Н.А. Жирмунская.
Печатая стихотворение, о котором идёт речь, в томе Ахматовой, выпущенном в серии "Библиотека поэта", Н.А. Жирмунская внесла в текст, по сравнению с газетной публикацией, некоторые изменения.
Исчезла точка после слова "пора"; более точной стала датировка ("Весна 1911 Париж").
В примечании к стихотворению как раз затронут вопрос о датировке, интересующий и нас:
"Печ. и датируется по автографу, вероятно восстановленному по памяти (ГПБ).
В Париже Ахматова была весной 1910 и 1911 г.
Сомнение в точности авторской датировки вызывает текстуальное совпадение первой строки со стихотворением
О. Мандельштама: "Старик, похожий на Верлена, теперь твоя пора" из стихотворения "Старик".
Но "сомнение в точности авторской датировки" действительно имеется. Правда, вызывает его не только и не столько совпадение со строкой Мандельштама, сколько более существенные обстоятельства, о которых и пойдёт речь дальше.
Вопрос о правильности даты у Ахматовой никогда не бывает праздным.
В данном же случае, без хотя бы приблизительного установления даты написания невозможно достоверно истолковать текст.
Текстология, сколь скучной бы она ни казалась материей, должна быть выдвинута на первый план, потому что только она может прояснить суть вопроса и дать правильный текст издаваемого литературного произведения .
До сих пор известен лишь один автограф этого стихотворения, им и пользовались составители ахматовского тома "Библиотеки поэта".
Это отдельный листок бумаги, на одной стороне которого карандашем записано стихотворение (с правкой чернилами), а на другой - рукой Ахматовой записан телефон некой Марии Михайловны и нарисован орнамент.
И почерк Ахматовой, и качество бумаги говорят в пользу того, что стихотворение было записано автором в последнее десятилетие её жизни.
Наконец, Ахматова чернилами зачёркивает дату "10-е годы" и пишет поверх неё: "1911 Париж". По-видимому, последняя правка более поздняя, ибо она сделана чернилами, в отличие от других, карандашных, одновременных с процессом написания.
На обороте листа мы видим рисунок, изображающий в достаточно условной манере цепь скалистых гор и кучевые облака над ними, а под рисунком крупно записан телефон - В2-23-41 и имя владелицы этого телефонного номера - Мария Михайловна.
Как удалось установить, этот номер телефона принадлежал знакомой Ахматовой, врачу Марии Михайловне Тушинской, с которой Анна Андреевна встретилась в конце 50-х годов, после её ( М.М) возвращения из ГУЛАГа.
Скорее всего, Ахматова записала номер телефона Тушинской в начале 60-х годов, когда переехала на Петроградскую сторону, где жила и Тушинская.
Ирина Николаевна Пунина лечилась у М.М. Тушинской, возможно, что и сама Анна Андреевна пользовалась её медицинскими консультациями.
У мужа Тушинской, известнейшего в Ленинграде эндокринолога Василия Гавриловича Баранова, Ахматова лечилась ещё в середине 30-х годов, когда у неё были осложнения со щитовидной железой.
Возможно, уже тогда Анна Андреевна была знакома с М.М. Тушинской.
Во всяком случае, вскоре после её возвращения из мест заключения, Ахматова посылает ей "Реквием" (в одном из писем начала 60-х годов М.М. Тушинская благодарит Ахматову за присылку поэмы). Вряд ли она стала бы делать столь рискованный подарок человеку, который был просто рядовым врачом, - очевидно, Ахматову и
М.М. Тушинскую объединяли какие-то более глубокие и интимные связи.
Может быть, и рисунок, условно набросанный Ахматовой над номером телефона, передаёт тему "тайги дремучей", где ещё так недавно пришлось побывать Тушинской.
Но встает вопрос о дате нарисания.
1. Стихотворение написано в 1911 году в Париже и позднее (через 50 лет!) восстановлено автором по памяти?
2. Стихотворение написано в конце 50-х - начале 60-х годов?
В.М. Жирмунский и более поздние публикаторы стихотворения придерживаются первого предположения. Они принимают ту "игру", которую предлагает Ахматова, веря датировке, предложенной ею самой. Однако с датами у Анны Ахматовой, как всегда, всё не так просто. Восстанавливая стихотворение через полвека после его написания, Ахматова не могла не думать о том, как оно будет понято её новыми читателями.
И всё-таки, почему "старик" в стихотворении Ахматовой похож на "барана"?
Можно сделать одно предположение, на которое наталкивает нас сама Ахматова. Телефон Марии Михайловны Тушинской на обороте написан не так, как обычно записывают телефоны, беглой скорописью, - он написан крупно, как подпись под рисунком, о котором шла речь выше. В начале 60-х, когда ( если предположить) было написано стихотворение, Василию Гавриловичу Баранову было уже за 60, (он родился в 1899 г.), и в глазах Ахматовой он вполне мог сойти за старика.
Она издавна знала его домашнее прозвище "Васька-Баран", и если предположить, что в момент сочинения стихотворения думала о нём, то эта кличка могла аукнуться в стихах ("Старик, похожий на барана").
Но какую же роль сыграл
В.Г. Баранов в судьбе Ахматовой?
С 11 февраля по 3 марта 1937 года Анна Андреевна находилась на излечении в больнице имени Куйбышева (где, кстати говоря, произошло её знакомство с В.Г. Гаршиным).
В медицинской карте Ахматовой имеется врачебное заключение, подписанное В.Г. Барановым. Вот какой диагноз поставил Ахматовой этот авторитетнейший врач: "Базедова болезнь в стадии активации, требующая после длительной подготовки оперативного вмешательства, и хронический туберкулёз легких".
По сути дела, Баранов определил ей меру отпущенной жизни, выступил в роли Судьбы.
Надо знать мнительность Ахматовой, чтобы понять, что она надолго запомнила этот приговор и всегда держала его в памяти.
Стихотворение с самого начала приобретает характер размышлений о судьбе, жизни и творчестве.
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
......................................................
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать....
Е. Евтушенко.