Долгая счастливая жизнь: 50 лет со дня смерти Геннадия Шпаликова
2 ноября 1974 года поэт и сценарист Геннадий Шпаликов не спустился к завтраку в Переделкино. Сосед Григорий Горин пошел его искать. Забрался на второй этаж, выбил окно и нашел Шпаликова повесившимся.
В известной степени Шпаликов был сыном своей страны и своего века. Он родился в 1937 году, за два года до самой большой войны в истории. Рано потерял отца: тот погиб в Польше в 1945 году. Учился Шпаликов в Киевском суворовском военном училище, куда принимали детей погибших на фронте. Пацаны вокруг него, как и он сам, отчетливо чувствовали дыхание смерти, уже теряли кого-то.
Шпаликов был, что называется, отчетливо талантлив – что-то в нем сразу привлекало людей. С карьерой военного не сложилось, так что Геннадий пошел во ВГИК, на сценарную мастерскую. Режиссёр Александр Митта вспоминал, что тот «был неправдоподобно красив. Фотографии сохранили только правильность и мужскую привлекательность его лица. Но они не способны передать волшебную смесь доброты, иронии, нежности и сдержанной силы, которая была его аурой… Это обаяние разило наповал».
В одиночку Шпаликов изменил советское кино. Он вернул в него случайность, спонтанность, растерянное движение без четкой цели. Его работы винили в отсутствии замысла, недостаточной внятности, увлечении побочными моментами. Но зыбкая, воздушная, дождливая, лирическая природа шпаликовских замыслов и была, на самом деле, глотком свежего воздуха для кинематографа, уставшего от советской пропаганды. Шпаликов чутко ощущал, как меняется мир и время – и переносил его перемены на экран. Недаром при упоминании фамилии Шпаликова первым делом, наверное, вспоминаются вдруг сами собой знакомые с детства строки: «Бывает всё на свете хорошо, в чем дело сразу не поймешь, а просто летний дождь прошел, нормальный летний дождь». Шпаликов работал над легендарными картинами – «Я шагаю по Москве», «Мне двадцать лет», «Долгая счастливая жизнь», «Я родом из детства», «Ты и я». Но самому ему не было ни легко, ни хорошо.
Справа налево: Геннадий Шпаликов, Андрон Кончаловский, Марианна Вертинская
Осенью 1974 года Шпаликову дали путевку в Переделкино. Жизнь его тогда уже была очевидно отчаянной. Без денег, без особых перспектив. Сценарии не принимали, требовали переписать. Друзья замечали его хандру, пытались помочь, но – без всякого результата. Шпаликову выделили комнату №6 на втором этаже бирюзового дома неподалеку от Дома творчества писателей Переделкино.
Утром 2 ноября Шпаликов не спустился к завтраку. Горин, его сосед, заметив отсутствие, забрался на второй этаж и разбил окно. Шпаликов повесился на своем красном шарфе. Его фильм «Долгая счастливая жизнь» иногда называют финальной точкой оттепели. И сам Шпаликов был выразителем того же периода.
Мое любимое стихотворение у него, как это иногда бывает с поэзией — первое прочитанное.
Людей теряют только раз
А потерявши, не находят
А человек гостит у вас
Прощается и в ночь уходит
А если он уходит днём
Он всё равно от вас уходит
Давай назад его вернём
Пока он площадь переходит
Давай сейчас eго вернём
Поговорим и стол накроем
Весь дом вверх дном перевернём
И праздник для него устрoим.
Перед ВГИКом стоит памятник трем его выпускникам – Андрею Тарковскому, Василию Шукшину и Геннадию Шпаликову. От Шпаликова остались стихотворения, положенные на музыку – их мы знаем наизусть. Фильмы, десятки очень хороших фильмов. И дочь Даша. От дочери Шпаликова его смерть поначалу скрывали. Из ее воспоминаний:
«Мне сказали, что папа уехал отдыхать на море. Я чувствовала: взрослые обманывают. Тогда где он? Опять в больнице? Но оттуда можно позвонить, а он не звонит. Может, ему совсем плохо? Однажды, оставшись дома на несколько часов одна, стала выдвигать ящики с документами и читать каждую бумажку. Что намеревалась найти, не знаю — мной руководило какое-то наитие. Голубой листок и пришпиленная к нему канцелярской скрепкой желтая бумажка лежали на самом дне. Листок оказался свидетельством о смерти.
Из него я узнала, что папа умер 1 ноября, несколько недель назад.
А в справке было написано, что он покончил с собой - повесился...
Это стало таким ударом, что я даже не смогла заплакать. Долго скрывала от мамы и бабушек, что знаю правду.
А года через три кто-то (мама или один из друзей) отдал мне листок, где рукой отца были написаны стихи:
Не прикидываясь, а прикидывая, Не прикидывая ничего, Покидаю вас и покидываю, Дорогие мои, всего! Все прощания - в одиночку. Напоследок - не верещать. Завещаю вам только дочку - Больше нечего завещать».
В закат с енотом...
:александр жихорь
Долгая счастливая жизнь: 50 лет со дня смерти Геннадия Шпаликова
2 ноября 1974 года поэт и сценарист Геннадий Шпаликов не спустился к завтраку в Переделкино. Сосед Григорий Горин пошел его искать. Забрался на второй этаж, выбил окно и нашел Шпаликова повесившимся.
Шпаликов был, что называется, отчетливо талантлив – что-то в нем сразу привлекало людей. С карьерой военного не сложилось, так что Геннадий пошел во ВГИК, на сценарную мастерскую. Режиссёр Александр Митта вспоминал, что тот «был неправдоподобно красив. Фотографии сохранили только правильность и мужскую привлекательность его лица. Но они не способны передать волшебную смесь доброты, иронии, нежности и сдержанной силы, которая была его аурой… Это обаяние разило наповал».
В одиночку Шпаликов изменил советское кино. Он вернул в него случайность, спонтанность, растерянное движение без четкой цели. Его работы винили в отсутствии замысла, недостаточной внятности, увлечении побочными моментами. Но зыбкая, воздушная, дождливая, лирическая природа шпаликовских замыслов и была, на самом деле, глотком свежего воздуха для кинематографа, уставшего от советской пропаганды. Шпаликов чутко ощущал, как меняется мир и время – и переносил его перемены на экран. Недаром при упоминании фамилии Шпаликова первым делом, наверное, вспоминаются вдруг сами собой знакомые с детства строки: «Бывает всё на свете хорошо, в чем дело сразу не поймешь, а просто летний дождь прошел, нормальный летний дождь». Шпаликов работал над легендарными картинами – «Я шагаю по Москве», «Мне двадцать лет», «Долгая счастливая жизнь», «Я родом из детства», «Ты и я». Но самому ему не было ни легко, ни хорошо.
Осенью 1974 года Шпаликову дали путевку в Переделкино. Жизнь его тогда уже была очевидно отчаянной. Без денег, без особых перспектив. Сценарии не принимали, требовали переписать. Друзья замечали его хандру, пытались помочь, но – без всякого результата. Шпаликову выделили комнату №6 на втором этаже бирюзового дома неподалеку от Дома творчества писателей Переделкино.
Утром 2 ноября Шпаликов не спустился к завтраку. Горин, его сосед, заметив отсутствие, забрался на второй этаж и разбил окно. Шпаликов повесился на своем красном шарфе. Его фильм «Долгая счастливая жизнь» иногда называют финальной точкой оттепели. И сам Шпаликов был выразителем того же периода.
Мое любимое стихотворение у него, как это иногда бывает с поэзией — первое прочитанное.
Людей теряют только раз
А потерявши, не находят
А человек гостит у вас
Прощается и в ночь уходит
А если он уходит днём
Он всё равно от вас уходит
Давай назад его вернём
Пока он площадь переходит
Давай сейчас eго вернём
Поговорим и стол накроем
Весь дом вверх дном перевернём
И праздник для него устрoим.
«Мне сказали, что папа уехал отдыхать на море. Я чувствовала: взрослые обманывают. Тогда где он? Опять в больнице? Но оттуда можно позвонить, а он не звонит. Может, ему совсем плохо? Однажды, оставшись дома на несколько часов одна, стала выдвигать ящики с документами и читать каждую бумажку. Что намеревалась найти, не знаю — мной руководило какое-то наитие. Голубой листок и пришпиленная к нему канцелярской скрепкой желтая бумажка лежали на самом дне. Листок оказался свидетельством о смерти.
А в справке было написано, что он покончил с собой - повесился...
Это стало таким ударом, что я даже не смогла заплакать. Долго скрывала от мамы и бабушек, что знаю правду.
А года через три кто-то (мама или один из друзей) отдал мне листок, где рукой отца были написаны стихи:
Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощания - в одиночку.
Напоследок - не верещать.
Завещаю вам только дочку -
Больше нечего завещать».