СЛАВЯНСКИЕ ТОЛКОВАНИЯ СНОВ И ГАДАНИЙ С ИНСЕКТАЛЬНЫМИ МОТИВАМИ .

В ряду образов, «толкуемых» в сновидениях, у славян достаточно широко распространены образы различных насекомых. Семантический потенциал энтомологических сновиденческих образов достаточно ограничен, он опирается, в основном, на два характеризующих признака этих животных, а именно хтоническую природу (связь с подземным миром, следовательно, с миром мертвых) и признак множественности, который порождает мотивы достатка, плодородия и размножения. Именно эти характеристики насекомых (связь с миром мертвых) и множественность (плодовитость) обеспечивают амбивалентность прогностической интерпретации энтомологических образов: с одной стороны, появление во сне насекомых расценивается положительно (позитивная символика) в качестве предвестия счастья, богатства, приплода скота и проч., с другой стороны, прогностическая сила энтомологических образов может трактоваться отрицательно (негативная символика) - тогда насекомые становятся знаком приближающихся несчастий: беды, пожара, болезни и смерти.
Сбор материала для написания данной статьи производился в рамках восточнославянской (полесской, русской) и западнославянской (польской) народной традиции и представляет собой клишированные тексты снотолкований, гадания, приметы, поверья и некоторые обрядовые манипуляции. Все эти жанры объединяет бинарная структура, подразумевающая наличие символа (образа) и его интерпретации. Польские толкования снов извлечены из книги Станиславы Небжеговской , в качестве источников восточнославянских снотолкований были использованы материалы Ю.А. Кривощапова
Статья посвящена характеристике семиотического пространства энтомологических сновидений и опирается на широкий круг текстов снотолкований, гаданий и других прогностических жанров, бытующих в восточнославянской (полесской, русской) и западнославянской (польской) народной традиции.
Насекомые соотносятся с разного рода совокупностями мелких предметов, что является отражением представления об этих животных как неисчислимом множестве. В славянской народной традиции насекомые часто сопоставляются с зерном, деньгами, звездами, слезами и проч.: в белорусской загадке блоха загадывается как зерно: «Маленькое зерня колоду верня», через пчел загадывают звезды в украинской загадке: <^ихав Яшка-семеряшка [месяц], а за ним бжолы гу-лю-лю», пчелы также в народных толкованиях снов символизируют дождь как множество капель и слезы: ср. общеслав. пчелы во сне - к снегу, к дождю или к слезам [подробнее см. Гура 1997]. В традицию сновидений из этого богатого списка проникают, в основном, только деньги, что, помимо идеи многочисленности предметов (монет), ср. укр. на-сипатижужалки'дать медяков' [Ужченко 2000: 78], подкрепляется рифмой воши - гроши.
У многих славян распространены «денежные» толкования энтомологических сновидений: рус. вши во сне - деньги [Валенцова 2002: 50], вши во сне - деньги [Садова 2003: 187], полес. вошы - то будуть богато грошы, вошы - то будуть грошы [Гура 2002: 76], муравьи хорошо и к богатству[БД КА], тараканы - к богатству (волог.) [ЭК ТЭ], тараканы, как и вши, снятся к деньгам [БД КА], воши-гроши (ловить во сне вшей - к прибыли) [БД ПА], польск. много вшей - много денег (du o wszy- du o pieni dzy) [PSL: 222], вши - расход денег (wszy to 'wydatek pieni dzy') [PSL: 222], пчелы снятся к деньгам (pszczo y to jest 'pieni dze') [PSL: 203], черви снятся к деньгам (robaki to 'pieni dze') [PSL: 203]. Кроме того, мотив денег в связи со вшами и другими насекомыми представлен в различных приметах, поверьях и фольклорных текстах: рус. (влад., ряз., волог., арх.) «Черных тараканов не истребляют, поскольку считается, что они появляются к богатству, черные большие тараканы предвещают богатство» [Гура 1997:, 422-423], тот же мотив присутствует во фразеологии, пословицах и поговорках: рус. есть вошь, а будет и грош, богата, как вошь рогата, чужая вша за воротник не зализет, не разбогатеешь, болг. въшкав с (от) пари (вшив от денег) [СД: 1, 448]. Ср. еще «При выборе места дома выкапывали ямку и через ночь смотрели, есть ли там какие-либо насекомые или черви, если есть - значит дом будет богатым, если нет -бедным» [БД ПА]. Приплод скота
Продолжением мотивов множественности и плодовитости можно считать поверья о том, что насекомые способствуют размножению домашней
скотины.
Большую роль в магии, направленной на стимулирование вода скота в хозяйстве играют обряды с использованием муравьев и муравейника: (смол.) «Один из младших членов семьи утром в Чистый четверг приносит из лесу муравьев, часть из них относит в хлев, "чтобы овечки и коровки плодились", часть скармливается с овсом лошадям» [Журавлев 1994: 18-29], (полес.) «Когда выбираешь место для строительства хлева, надо принести из леса мурашек и посыпать ими на то место, где хочешь строить, если мурашки не расползаются, то место считается хорошим», (укр.) «В том месте, где находился муравейник, строить хату нельзя -"хвороба I смертность буде", но это место рекомендуется для постройки скотных сараев: "прибыток скотни буде"» [Журавлев 1994: 18-19]. Встречаем использование муравейника для оберега и благополучия скота: «При закладке хлева приносили муравейник» [БД КА], «Муравейник приносят, чтобы плодилась скотина, говоря при этом: "Как мошары котятся, так скотинка плодись"» [БД КА]. Аналогично муравьям, влияние на плодовитость скота оказывают осы: «Осьи соты считаются самым верным средством, чтобы водился скот» (яросл.), «Осье гнездо приносят из лесу, где найдут, и помещают во дворе, где найдут, и помещают во дворе, где живут овцы: "Водитесь, мои овцы, как эти осы"» (иркут.), «Осьи гнезда закапываются в навоз или вешаются в углах хлева» (костр.) [Журавлев 1994:19].
«Энтомологические» ассоциации можно продолжить, обратившись к широко распространенным представлениям, связанным с тараканами. Присутствие в доме черных тараканов благоприятствует ведению в данном хозяйстве скота; напротив, их исчезновение или насильственное выведение влечет за собой прекращение вода. Приведем иллюстрацию Журавлева: «Есть поверье, что всех, до одного, тараканов нельзя вывести из дома. В каждом доме есть тараканья матка (таракан, ростом с теленка). Если вывести приговором из дома тараканью матку, то вскоре перемрет вся скотина в этом доме» (волог.) [Журавлев 1994:19]. Со свойством тараканов способствовать воду скота связан запрет на истребление этих насекомых. Запрет уничтожать тараканов мотивируется чаще всего тем, что может неблагоприятно отразиться на скоте: «Черных тараканов не уничтожают, чтобы велась в доме скотина» (пенз.) [Гура 1997: 423]. Репродуктивность
Для насекомых характерна репродуктивная семантика, которая обнаруживает себя в снотолкованиях, гаданиях и ритуалах изведения некоторых
насекомых. В снотолкованиях этот мотив звучит достаточно редко: (ровен.) кому приснится рой, у того будет большая семья [Гура 1997:453], (полес.) поймать рой [во сне] - родственники, увеличение семьи [Валенцова 2002: 53], ср. в системе языка (блр.) ройулавиць 'стать беременной (родить) вне брака' [Коваль 1998: 37].
В большей степени символика репродуктивно-сти проявляется в многочисленных святочных гаданиях на суженого-ряженого, активным участником которых является таракан: «Гадание с тараканом: кладут его в горшок и приговаривают: "Таракан, таракан, вези меня по деревням, по селам, по горам, привези меня к суженому". Гадают на сон. Другой приговор: "Как этот таракан бегает, так и мне бегать у суженого в дому"» [МН: 247]. «В другом случае таракана клали в горшок и приговаривали: "Таракан, таракан, вези меня по деревням, селам, по горам, по городам, вези меня к суженому"» [ОП: 1,168], «Тараканов в коробочку клали, а потом под подушку, во снах что присниться, говорили: "Таракан, таракан, где мой суженый-ряженый"» [ЭК ТЭ] (волог.).
Негативная символика Несчастье, беда
Появление насекомых в сновидениях часто трактуется как предвестие какой-либо неприятности, огорчения, заботы, вплоть до несчастья или трагедии: рус. пчела - не к добру [Валенцова 2002: 50], ползущий по окну паук предвещает большое несчастье [НОС: VII, 106], тенота [паутина] - не к добру (волог.) [ЭК ТЭ], черный таракан не к добру (волог.) [ЭК ТЭ], бросаются вши в голову - перед бедой [Садова 2003: 119], польск. вши - что-то недоброе, беда (wszy - 'co niedobrego', 'bleda') [PSL: 222], мухи - что-то недоброе (muchy - 'co niedobrego') [PSL: 187], пчелы - ссора, склока, неприятность, огорчение, забота (pszczo y - 'k у{ша\ 'przykro ', 'zmartwienie') [PSL: 203], черви - что-то недоброе, болезнь, большая забота, хлопоты, трагедия (robaki - 'co niedobrego', 'choroba', 'wielki k o-pot', 'tragedia') [PSL: 203]. Очевидно, подобная символика обусловлена хтонической природой насекомых.
Болезнь
Насекомые часто сигнализируют о приближении болезни: польск. вши и черви снятся к болезни (robaki- 'choroba', wszy- 'choroba') [PSL: 203, 222], рус. черный таракбн 'вид насекомого' «А черных тараканов и бить-то нельзя, они к деньгам водятся, а ежели их бить, то болезнь может пристать» [Ма-леча: 4,237]. В языке семантическая связь насекомое - болезнь поддерживается функционированием номинативной модели насе-
комое болезнь, например, бабочку называют так же, как и лихорадку, ворогушей и опасаются невзначай съесть, ср. ворогуша 'белая бабочка' «Есть поверье у крестьян, что если кто такую бабочку съест с пищей, тот непременно получит лихорадку; она дрожит крыльями как в ознобе, когда она летит, крестятся, говоря: "Прости мне бог", от ней детей предупреждают, чтобы они не ели ее, так как тогда случится с ними настоящая лихорадка» [СРНГ: 5,108]. Ср. также калуж. бабочка 'болезнь печени у овец' «У афцаИ большы бабачки у печини бывають. Зарезали мы рас афцу, а у ней печинь так ы шывилица, бабачки, гаварили. Ну пряма бабачки» [Журавлев 2001: 250]. Модель животное болезнь представляется архаичной, так как ментальным основанием для семантического перехода служат древнейшие представления о способности некоторых пресмыкающихся и насекомых проникать внутрь человека или животного и инициировать болезнь. «Жизненные силы» данной модели поддерживают не только древние поверья, но и реальные наблюдения за жизнедеятельностью соответствующих представителей фауны: так, некоторые черви (глисты) и насекомые (вши, блохи, клопы) действительно вступают в контакт с человеком или человеческим телом (трупные черви, муравьи).
Отметим, что по принципу от противного, насекомые могут использоваться в народной медицине при лечении различных заболеваний: вшей дают в хлебе (или питье) съесть больному желтухой (блр., укр., серб.) или лихорадкой (рус.), долго не выздоравливающему младенцу (житомир.), корове, когда у нее долго не выходит послед (рус. сибир.), гуцулы для лечения желтухи дают больному отвар из девяти вшей [СД: 1, 448]. Пожар
Насекомые могут выступать в качестве предвестников пожара: рус. сверчок по избе летает - к смерти либо к пожару [Даль 1994: 926], если тараканы уйдут - дом сгорит [Садова 2003: 136], таракан может выступать в роли домашнего покровителя: уходя из дома или переходя к другому хозяину тараканы предупреждают о приближающемся пожаре [Еремеев 1990: 39], (полес.) пчолы [во сне] - то пожар, если рой лытыть; як пчолы [во сне] кусають, огонь, пожар бутымэ, пчолы - огонь будэ [Гура 2002: 72], польск. мухи и пчелы снятся к огню или пожару (тисИу - 'ро аг', Р82С20 у № Ь dzie 'од1е ') [РБи 187, 203].
Думается, подобные представления изначально основывались на биологической «интуиции» некоторых насекомых (например, тараканов), благодаря которой они массово покидали жилище в
случае приближающейся катастрофы (в частности, пожара). Отметим, что для тараканов как особого вида насекомых характерны тотальные миграции, которые достаточно заметны для человека и служат своего рода предвестием приближающегося несчастья. Подобное поведение характеризует и пчел, которые также могут внезапно поменять место дислокации, вылетая всем роем. Кроме того, появление символики огня может быть связано со способностью пчел (и мух) кусаться, тем самым причиняя характерную боль (укусы насекомых сравниваются с ощущением ожога, ср. рус. диал. ожугнуть, ожйчь 'укусить (о пчеле, осе )' [ДЭИС], польск. piec, pali 'причинять характерную боль, при которой появляется ощущение жжения на больном месте' [SJP: 659]. С другой стороны, связь пчел с огнем может объясняться тем, что они, изготавливают воск для свечей, чем зарабатывают особый богоугодный статус: русские называют пчелу божьей угодницей за то, что она дает воск на свечи [Даль 1994: 948], в Сербии пчелу тоже более всего почитают за восковые свечи, которые горят в церкви пред иконами [Гура 1997: 448], у поляков убить пчелу большой грех, потому что из ее воска делают свет в церкви [Krawchyk Tyrpa 2001: 105]. Ср. тот же мотив в русских загадках: всех людей питает и церкви освещает [Садовников: 150], летела птаха мимо Божьего страха, ах, мое дело на огне сгорело [Даль III: 1433], летит птичка гоголе через божий теремок, сама себе говорит: «Моя сила горит!» [Даль III: 1433]. Связь с огнем проявляется и у жука-оленя. Лужичане считают, что жуков-оленей можно лишь сразу убивать, чтобы они не приползали в дом, но мучить их нельзя, иначе жук отомстит: принесет на своих рогах уголь и спалит дом [Гура 1997: 503]. С огнем связано название этого жука и у поляков, ср. ogniczek [Там же: 503].
Смерть
В исследованиях этнолингвистического характера достаточно подробно очерчена семантическая связь насекомых с подземным миром и пространством смерти [см. Гура 1997, СД 1, Терновская 1989, Толстая 2002 и др.]. Эти представления связаны, в первую очередь, с хтонической природой насекомых. Смертоносные свойства насекомых поддерживаются и вполне объективными явлениями, связанными с появлением червей и прочего гнуса на мертвом теле. Смерть предвещают следующие насекомые: Бабочка
Представление о бабочке как о душе умершего метонимически порождает представление о ней как о предвестнице смерти: бабочка залетит в дом
- умрет кто-то [БД КА]. Распространенной жанровой формой данного представления являются широко бытующие на севере славянского ареала и опирающиеся на устойчивое поверье о том, что предки (умершие) появляются перед смертью, приметы типа: як багата бабачек лец1ць у хату, то будзе дрэнно - нехто помрэ. Эта разновидность текстов соприкасается с демонологической сферой: «Когда пролетит мимо огня ночная бабочка или моль, жители Жиздринского у. крестятся и говорят: "Ах, божа мой, смерточка, смерточка" (это не название бабочки, а провоцируемое ее воспоминание о смерти)» [Терновская 1989:154]. Связь бабочки с мифологемой души, которая сопряжена с мотивом предка и смерти, порождает представления о том, что бабочка связана с миром «духов». Она может выступать как «дьявол», «чертовка», «баба Яга», «русалка», «мара» и т. п. (например, зап.-слав. diabel, ertica, jefibaba, bohia, mora, mara, ю.-слав. mara, samovila, kudlak, vampir) [Терновская 1989: 155]. Ср. еще название бабочки, олицетворяющей смерть мертвая голова (acherontia stropos) [СД 1: 126], ср. также попы поют над мертвыми, а клопы над живыми [Танчук 1986:123].
Вши
Вшивость(в отличие от «червивости») расценивалась в качестве неотъемлемого признака живого человека, ср. болг. няма да бива човекбез въшките [СД 1: 447]. Полное же отсутствие вшей считалось признаком несчастья (укр.) или знаком скорой смерти (серб.). Вместе с тем у русских внезапное или обильное появление у человека вшей служило предвестием его смерти или какого-либо несчастья в семье. Если на покойнике (на лбу, лице, теле) появится вошь, значит, он праведник (волог.) и душа его попадет в рай (новгород.). Подобное поведение вши может обозначать, что покойник имел при жизни привычку выдергивать лен в головках (витеб.), крал семена льна (житомир.) (связь с мотивом множественности) [СД: 1, 448]. Муха
Муха предвещает покойника: рус. мухи зимою в избе - к покойнику [Даль 1994: 926], полес. як мухи сниця - то мрэць [покойник] [Гура 2002: 76]. Муха, как и бабочка, может воплощать собой душу человека, что, возможно, и связывает ее с темой смерти. Встречается поверье о душе, вылетающей из ведьмы в виде мухи [Гура 1997, 438]. Аналогичный рассказ записан в Харьковской губ.: «Муж заметил, как из уст жены во время сна вылетела золотая муха, и перевернул тело спящей; вернувшись, муха долго летала и не могла войти обратно, пока муж не вернул тело в прошлое положение» [Гура 1997:438].
Оса
Оса может спровоцировать смерть животного: восора 'оса' «Лошадь как наступит на восору, так дыбом встанет, а как 25 восор укусят, так и смерть ей» [НОС: 1, 139]. С этим ее свойством связан запрет на уничтожение осиного гнезда [БД КА]. Пчела
В качестве предвестника смерти в снотолкованиях часто фигурирует пчела или пчелиный рой: полес. смерть - [во сне] пчела кусает [Валенцова 2002: 52], рой во сне огребать- к смерти (примета) (смол.) [СРНГ 35:167], полес. пчэла як укусить во сне - значит, умрэшь; як снится, шо мед ести, -тоже про смэрть; як приснится, шо у хатэ пчолы лэтають, - такхтосьумрэ [Валенцова 2002: 50], рой пчел снится - к смерти; свой рой вуйде - к смерти; приснилось пчелы, рой взвився на дворе - так чо-ловика збило [Толстая 2002: 204].
Сверчок
В поверьях сверчок представлен как приносящий несчастье или даже смерть. Необычное поведение сверчка - плохое предзнаменование: «Если он летает по избе, это к смерти или к пожару» [Даль 1994: 926], «Кузнечик (т. е. сверчок), который кует иногда по углам в горнице, выживает живущего из дома» [Гура 1997: 520]. В Белоруссии сверчки в избе предвещают смерть кого-либо из домашних, так как в их стрекоте слышны слова «смерть», «смерть» [Гура 1997: 520]. «Если в доме сверчок завелся, не к добру, значит, из дома кто-то должен уйти» (волог.) [ЭК ТЭ].
Таракан
Таракан, как и многие другие насекомые, связывается с душами умерших родственников и персонажами низшей демонологии. Черного таракана считали одним из воплощений домового, появление черных тараканов предвещало смерть: (ряз.) «У нас, когда отец помер, перед его смертью какой черный таракан появился, ужасно. Бывало, думаешь, ни то вечер на улице, ни то это тараканы на стене. И появился вот к его смерти, а потом исчез» [Морозов 1996: 5].
«Смертельная» символика порождает достаточное количество поверий, примет, запретов, гаданий и способов изведения насекомых, связанных с идеей смерти: «Гадали так: держали богову коровку на руке и говорили: "Богова коровка, жить ли мне помереть ли мне?" Если вверх полетит -жить, а если вниз упадет - умереть» (волог.) [ЭК ТЭ], «Нельзя паука убивать - матка умрет» [Садова 2003: 71], пчелиный труд 'мед' «Поминать (умершего) на пчелином труде» (костр.) [СРНГ: 33,180].
Своего рода продолжением этого мотива можно считать ритуал похорон домашних насеко-
мых-паразитов (блох, вшей, клопов, мух и тараканов) путем зарывания насекомых в землю [подробнее см. Морозов 1996] и подбрасывания их покойнику: «Как вывести: положить в лапоть живого таракана, волоком оттащить его на кладбище и кинуть в приготовленную для покойника могильную яму» [БД ПА], «Чтобы избавиться от клопов и тараканов, когда по селу несли покойника, в решето клали клопов и тараканов и высыпали вслед за покойником» [БД ПА], «Чтобы избавиться от тараканов, их бросали в гроб к покойнику» [БД ПА], (смол.) «Возвратясь домой после похорон покойника, говорят: "Пускай клапы, тараканы мруть, а нам добрыя здароуя"»! [Добровольский 1894:315].
Семиотическое пространство сна (и его последующего толкования) отличается четкой задан-ностью совокупности смыслов, которые «обслуживаются» многочисленными символами. По сути, смысл любого толкования сводится бинарной оппозиции хорошо/плохо, к счастью/к несчастью и проч. Всякая область действительности, которая попадает в сновиденческое пространство, вынуждена мотивационно приноравливаться к достаточно ограниченному количеству смысловых «вакансий». В частности, мы смогли убедиться в том, что насекомые, будучи особым знаком языка культуры и обладая разработанной системой признаков, характеристик и действий, в процессе попадания в знаковую систему сна и, желая выступить в качестве символа, воплощающего те или иные смыслы, проходят жесточайший отбор и либо ликвидируются как факт (скажем, в снах практически отсутствуют жуки, комары, оводы и др.), либо подверстываются под уже существующую смысловую сетку. Количество смысловых «вакансий» для целевой группы «насекомые» сводится к оппозиции позитив/негатив с немногочисленными вариациями, представляющими основные сферы человеческой жизнедеятельности, а именно богатство, рождение, размножение, болезнь и смерть. Кроме того, следует отметить, что насекомые, в целом, явление для снов маргинальное (энтомологических снотолкований сравнительно немного) и характеризующееся в большей степени негативной семантикой, что, видимо, связано с достаточно прохладным отношением человека к насекомым как биологическому явлению.