" Любая экранизация намертво привязана к своему времени. Пресловутое "перестроечное кино" не могло быть другим. Оно могло быть хорошим, как фильм Владимира Бортко "Собачье сердце", могло быть плохим, как фильм Михаила Кокшенова "Русский бизнес" - но оно не могло быть не перестроечным. Акценты в восприятии определяют не создатели даже, а время. В те времена у режиссеров не могли получиться другие фильмы. Потому что любой запомнившийся фильм - это всегда отражение мыслей, надежд и желаний зрителей.
Вторая экранизация пьесы Шварца "Тень", сделанная Михаилом Козаковым в последний год существования Советского Союза - один из немногих запомнившихся фильмов тех лет.
Для этого нужен герой и среда, Угрюмая тайна, живая вода, Злодей, людоед и красавица, — И пьеса берется и ставится.
Фильм 1991 года - четкий слепок своего времени.
Все пьесы своеобразной трилогии Шварца «Голый король»-«Тень»-«Дракон» балансируют на грани между сказкой и памфлетом.
В 1971 году Надежда Кошеверова в своей экранизации сделала из "Тени" сказку - и это были, наверное, последние годы, когда сказку еще можно было снять. Пока люди еще верили, что добро побеждает зло самим фактом своего существования.
В 1991-м у Козакова никаких других вариантов уже не было. Ставить можно было только памфлет.
Памфлет и получился. Хотя - к чести Михаила Козакова - он все-таки не впал в лобовую публицистичность Марка Захарова, только что снявшего "Убить дракона" с тыканьем вилкой в причинное место, пародиями на Брежнева и горластым обличением вместо шварцевской умной неоднозначности.
Молодой ученый Христиан-Теодор приезжает в южный курортный город и оказывается в сказке. Правда, свою сказочную суть местные тщательно прячут от отдыхающих, и ученому тут же объяснили - почему. Потому, что сказки бывают разные.
Христиану-Теодору досталась страшная сказка. Кстати, поговорка "Живу как в сказке - чем дальше, тем страшнее", совершенно не случайно вошла в активный оборот именно в 90-е.
По глупости отпущенная на свободу Тень принимает имя Теодор-Христиан, быстренько добивается успеха, отбивает у Христиана-Теодора возлюбленную, "перевербовывает" его друзей и - на сладкое, так сказать, - милостиво предлагает бывшему хозяину стать тенью Тени.
Но если в кошеверовской сказке ужас вызывала только сама Тень - инфернальное зло во плоти в блестящем исполнении Олега Даля, то у Козакова зло быстро масштабируется до массовых факельных шествий, становясь тотальным и всеобщим.
Педалируемая публицистичность - не единственное отличие фильма 90-х от фильма 70-х.
Да, у Козакова актерский состав ничуть не менее "звездный", чем у Кошеверовой, - Константин Райкин, Марина Неелова, Марина Дюжева, Александр Лазарев, Михаил Козаков, Вячеслав Невинный, Спартак Мишулин и другие.
Да, есть прекрасные актерские работы, тот же Райкин играет так, что фильм в какой-то момент становится его бенефисом. Правда, впечатляющей и убедительной получилась только Тень, чья инаковость пугающе подчеркивается невероятной пластикой актера.
А вот Ученый, к сожалению, получился никакой. Он, да простится мне это сравнение, выглядит не более чем тенью своей темной ипостаси, в нем нет ничего своего. Все, на что его хватает - это мило и застенчиво улыбаться, протирая круглые очёчки.
Совершенно непонятно, чего ради все женщины в фильме на него вешаются.
С женщинами в фильме, надо сказать, вообще беда. Поскольку фильм - слепок своего времени, кастинг живо заставляет вспомнить поздний Советский Союз с его кумовством и торжеством лозунга "Если нельзя, но очень хочется - то можно".
И вот фильм начинается появлением годовалого сына режиссера в роли младенца-Христа, а на главную женскую роль Аннунциаты взята актриса Анна Ямпольская - тогдашняя жена Михаила Козакова. Которая, если честно, выглядит деревянной на фоне игры своих великих партнеров по фильму.
С Принцессой ситуация чуть лучше - у Марины Дюжевой актерский талант, безусловно, наличествует. Но - да простится мне это замечание - ей уже лет на десять больше, чем нужно для роли впервые влюбившейся девушки. "Меня полюбили - я тоже хочу!".
Возраст - это вообще главная печаль кастинга этого фильма. До рекордов "Мастера и Маргариты" Бортко не дошло, но, как и многие другие в позднем СССР, почти все актеры изрядно пересидели свое амплуа.
В фильме Кошеверовой молодых героев играли двадцатилетние, разве что Далю и Миронову едва-едва исполнилось 30.
В фильме Козакова самая юная - 32-летняя Аннунциата. Всем остальным, кроме 36-летней принцессы, в лучшем случае за сорок, а в худшем... Роль хипстера и модника Цезаря Борджия, "изящного молодого человека", как его аттестует автор пьесы, исполнил сам режиссер, которому тогда было под 60.
Поймите правильно - я не то чтобы в паспорта лезу, просто ситуация странная. И актеры отличные. И играют не "на, отвяжись", а честно стараются.
Но все как-то не на своем месте.
Единственное исключение - Марина Неелова в роли Юлии Джули. Вот уж кому действительно удалось совершить прорыв и дважды войти в одну реку.
В первой экранизации 1971 года она играла восхитительно юную и чистую Аннунциату. В фильме 1991 года - увядающую местную роковую женщину, певицу Юлию Джули.
В пьесе Шварца это омерзительный персонаж. Шварц всегда смешивал несколько сказок Андерсена в одной пьесе - вот и Юлия Джули это выросшая героиня сказки "Девочка, наступившая на хлеб". Да, да, которая хотела не испачкать свои новые башмачки. Она умудрилась выкарабкаться обратно "и с тех пор опять наступает и наступает на хороших людей, на лучших подруг, даже на самое себя – и все это для того, чтобы сохранить свои новые башмачки, чулочки и платьица".
Именно такую Юлию Джули играла Гурченко у Кошеверовой - отмороженную бессмысленную стрекозу. Которая, случись что, встанет с улыбочкой, отряхнется и поскачет дальше с цветка на цветок перепархивать.
Неелова же связывает обе экранизации вместе. Ее Юлия Джули кажется Аннунциатой, которая не то не встретила своего Ученого, не то он просто ее не заметил (а к тому все и шло).
И от этого фильм 90-х становится еще страшнее, словно это не новая экранизация, а продолжение старой истории. Как у Дюма - "20 лет спустя".
Хотя, конечно, это больше особенности моего восприятия. На самом деле Неелова играет именно Юлию, играет очень интересно, нисколько не повторяя себя в роли Аннунциаты. Ее Юлия Джули - хорохорящаяся, но сломанная внутри женщина, которая могла бы прожить совсем другую жизнь, но прожила...
Прожила, что прожила. Что там не было - все моё!
Находящаяся в прекрасной форме актриса не боится выглядеть старой - и я могу оценить эту высшую женскую смелость.
Отсюда и ее нарочитая лихость: "Ах, зачем я не лужайка, почему я не лужок!". И искренняя радость от встречи с хорошим человеком, и неподдельное желание помочь. Отсюда и женская мудрость с мгновенным пониманием всего происходящего, и мгновенным же изменением поведения - из-за въевшегося страха за себя. Как пела мамаша Кураж: "Я уже стояла на коленях, я уже лежала на спине".
Ну и, разумеется, нельзя не вспомнить кульминацию этой роли - "прохладительную и успокоительную песенку «Не стоит голову терять»".
И она действительно поет во время казни, давясь словами и слезами.
Не надо голову терять, Не стоит торопиться! Не надо голову терять, А вдруг да пригодится?
А когда голова все-таки теряется - срывается в лихой безоглядный канкан, боясь поверить: "Неужели войдет в моду – быть хорошим человеком?".
Но линия Джули - единственная такая. Во всем остальном...
Фильм Кошеверовой был очень театрален - с условными декорациями, но живыми, тонкими и многомерными человеческими отношениями.
Фильм Козакова почти целиком снимался на натуре, там много живых съемок, но почти все персонажи получились грубоватыми и шаржированными.
Исчезла тонкость и ажурность Шварца, неоднозначность и глубина его текста. Слишком жирно подчеркивал режиссер намеки и аллюзии - вот и вышел перебор с назидательностью.
И, самое главное - исчез жизнеутверждающий смысл пьесы Шварца.
В фильме Козакова была опущена ключевая, на мой взгляд, реплика пьесы "Тень", когда Ученый говорит: "С одной стороны – живая жизнь, а с другой – тень. Все мои знания говорят, что тень может победить только на время".
Зато появилась баллада - как и все песни в фильме, на музыку Владимира Дашкевича и стихи Юлия Кима. С очень простым и актуальным для начала 90-х припевом:
Подымись над глобусом, Стеклышки надень: В мире главным образом Торжествует Тень! Это не острота И не похвальба: Такова природа, Такова судьба!
Спору нет - время торжества Тени действительно наступало, и наступало стремительно.
Но Захарову в своем "Драконе" хотя бы хватило режиссерской чуйки не вычеркнуть ключевую реплику Шарлеманя-Тихонова: "Зима будет долгой. Надо приготовиться".
Козаков же...
Ровно через три дня после премьерного показа фильма "Тень, или Может быть, все обойдется" в московском Доме кино, в июне 1991 года актер и режиссер Михаил Козаков уехал с семьей на постоянное место жительство в Израиль.
Микроистории об истории
:Вадим Нестеров
"Злодей, людоед и красавица...
"
Любая экранизация намертво привязана к своему времени. Пресловутое "перестроечное кино" не могло быть другим. Оно могло быть хорошим, как фильм Владимира Бортко "Собачье сердце", могло быть плохим, как фильм Михаила Кокшенова "Русский бизнес" - но оно не могло быть не перестроечным.
Акценты в восприятии определяют не создатели даже, а время. В те времена у режиссеров не могли получиться другие фильмы. Потому что любой запомнившийся фильм - это всегда отражение мыслей, надежд и желаний зрителей.
Для этого нужен герой и среда,
Угрюмая тайна, живая вода,
Злодей, людоед и красавица, —
И пьеса берется и ставится.
Фильм 1991 года - четкий слепок своего времени.
Все пьесы своеобразной трилогии Шварца «Голый король»-«Тень»-«Дракон» балансируют на грани между сказкой и памфлетом.
В 1971 году Надежда Кошеверова в своей экранизации сделала из "Тени" сказку - и это были, наверное, последние годы, когда сказку еще можно было снять. Пока люди еще верили, что добро побеждает зло самим фактом своего существования.
Христиану-Теодору досталась страшная сказка. Кстати, поговорка "Живу как в сказке - чем дальше, тем страшнее", совершенно не случайно вошла в активный оборот именно в 90-е.
Но если в кошеверовской сказке ужас вызывала только сама Тень - инфернальное зло во плоти в блестящем исполнении Олега Даля, то у Козакова зло быстро масштабируется до массовых факельных шествий, становясь тотальным и всеобщим.
Да, у Козакова актерский состав ничуть не менее "звездный", чем у Кошеверовой, - Константин Райкин, Марина Неелова, Марина Дюжева, Александр Лазарев, Михаил Козаков, Вячеслав Невинный, Спартак Мишулин и другие.
Да, есть прекрасные актерские работы, тот же Райкин играет так, что фильм в какой-то момент становится его бенефисом. Правда, впечатляющей и убедительной получилась только Тень, чья инаковость пугающе подчеркивается невероятной пластикой актера.
И вот фильм начинается появлением годовалого сына режиссера в роли младенца-Христа, а на главную женскую роль Аннунциаты взята актриса Анна Ямпольская - тогдашняя жена Михаила Козакова. Которая, если честно, выглядит деревянной на фоне игры своих великих партнеров по фильму.
В фильме Кошеверовой молодых героев играли двадцатилетние, разве что Далю и Миронову едва-едва исполнилось 30.
В фильме Козакова самая юная - 32-летняя Аннунциата. Всем остальным, кроме 36-летней принцессы, в лучшем случае за сорок, а в худшем... Роль хипстера и модника Цезаря Борджия, "изящного молодого человека", как его аттестует автор пьесы, исполнил сам режиссер, которому тогда было под 60.
Но все как-то не на своем месте.
В первой экранизации 1971 года она играла восхитительно юную и чистую Аннунциату. В фильме 1991 года - увядающую местную роковую женщину, певицу Юлию Джули.
Именно такую Юлию Джули играла Гурченко у Кошеверовой - отмороженную бессмысленную стрекозу. Которая, случись что, встанет с улыбочкой, отряхнется и поскачет дальше с цветка на цветок перепархивать.
И от этого фильм 90-х становится еще страшнее, словно это не новая экранизация, а продолжение старой истории. Как у Дюма - "20 лет спустя".
Хотя, конечно, это больше особенности моего восприятия. На самом деле Неелова играет именно Юлию, играет очень интересно, нисколько не повторяя себя в роли Аннунциаты. Ее Юлия Джули - хорохорящаяся, но сломанная внутри женщина, которая могла бы прожить совсем другую жизнь, но прожила...
Прожила, что прожила. Что там не было - все моё!
Находящаяся в прекрасной форме актриса не боится выглядеть старой - и я могу оценить эту высшую женскую смелость.
Ну и, разумеется, нельзя не вспомнить кульминацию этой роли - "прохладительную и успокоительную песенку «Не стоит голову терять»".
И она действительно поет во время казни, давясь словами и слезами.
Не надо голову терять,
Не стоит торопиться!
Не надо голову терять,
А вдруг да пригодится?
Но линия Джули - единственная такая. Во всем остальном...
Фильм Кошеверовой был очень театрален - с условными декорациями, но живыми, тонкими и многомерными человеческими отношениями.
Фильм Козакова почти целиком снимался на натуре, там много живых съемок, но почти все персонажи получились грубоватыми и шаржированными.
И, самое главное - исчез жизнеутверждающий смысл пьесы Шварца.
В фильме Козакова была опущена ключевая, на мой взгляд, реплика пьесы "Тень", когда Ученый говорит: "С одной стороны – живая жизнь, а с другой – тень. Все мои знания говорят, что тень может победить только на время".
Зато появилась баллада - как и все песни в фильме, на музыку Владимира Дашкевича и стихи Юлия Кима. С очень простым и актуальным для начала 90-х припевом:
Подымись над глобусом,
Стеклышки надень:
В мире главным образом
Торжествует Тень!
Это не острота
И не похвальба:
Такова природа,
Такова судьба!
Спору нет - время торжества Тени действительно наступало, и наступало стремительно.
Но Захарову в своем "Драконе" хотя бы хватило режиссерской чуйки не вычеркнуть ключевую реплику Шарлеманя-Тихонова: "Зима будет долгой. Надо приготовиться".
Ровно через три дня после премьерного показа фильма "Тень, или Может быть, все обойдется" в московском Доме кино, в июне 1991 года актер и режиссер Михаил Козаков уехал с семьей на постоянное место жительство в Израиль.
Надо полагать - улетел в теплые страны.