Фортепианную пьесу Бетховена «К Элизе» знает, наверное, каждый человек на земле, но кто такая Элиза, не знает никто.
Дело в том, что в близком окружении Бетховена не было ни девушки, ни молодой женщины, которая бы носила это имя и которую бы он сам так называл. А что же было? Весной 1810 года Бетховен сблизился с семьей Якоба Мальфатти, богатого венского купца, не так давно получившего дворянство. Это был кузен его лечащего врача, Джованни Мальфатти, но познакомил с семьей Якоба Мальфатти его не доктор, а близкий друг, барон Игнац фон Глейхенштейн, который ухаживал за одной из дочерей Якоба Мальфатти. Сестер было две, Тереза и Анна. Глейхенштейн ухаживал за Анной, а Бетховен влюбился в Терезу. Обеим девушкам было 18 лет, но они не были двойняшками, просто разница в возрасте у них была меньше года. Семья была очень музыкальной и милой. Девушки играли на фортепиано, на гитаре, пели. Там собирались приятные компании, веселились, и Бетховен чувствовал себя там как в кругу родных. Он даже думал жениться на Терезе Мальфатти и с этой целью выписал из Бонна копию своего свидетельства о крещении. Этот документ был совершенно необходим для заключения брака, а, вероятно, оригинал Бетховен потерял во время своих многочисленных переездов. Но его предложение было отвергнуто. Тереза, юная девушка, совершенно не питала к нему романтических чувств. И в начале мая 1810 года семья Мальфатти уехала в свое загородное имение в 60 км от Вены. Бетховен послал Терезе вдогонку очень теплое, дружеское письмо, специально написанное так, чтобы его, как он сам говорил Глейхенштейну, можно было читать перед целым светом. Там он давал Терезе советы по выбору серьезных книг, в частности, рекомендовал ей роман Гёте «Годы странствий Вильгельма Мейстера», рекомендовал ей сочинения Шекспира в переводе Шлегеля и сообщал, что высылает ей целый комплект нот своих произведений. Там были песни и там была некая пьеса. Он подробно о ней не пишет, но говорит о том, что Тереза наверняка заметит большую разницу между темой, которую он однажды сымпровизировал в ее присутствии, и тем, как он эту музыкальную мысль изложил в присылаемой версии. Впоследствии Тереза вышла замуж за знатного человека, за барона, стала баронессой фон Дроздик. Умерла она в 1851 году, и свой нотный архив, ноты и рукописи, завещала другу семьи, пианисту Рудольфу Шахнеру, а тот отдал эти сокровища на хранение своей матери, Бабетт Бредль. Именно эту пожилую даму, фрау Бредль, навестил в 1865 году музыковед, исследователь творчества Бетховена Людвиг Ноль. Мадам Бредль позволила ему познакомиться с нотной коллекцией, и там Людвиг Ноль впервые обнаружил автограф Бетховена, пьесу, которую переписал собственноручно — как мы понимаем, ни ксероксов, ни смартфонов тогда не было, — и опубликовал. Название было «К Элизе 27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене». Ноль сам удивился тому, почему «К Элизе». Он знал, что архив происходит от Терезы, в девичестве Мальфатти, и он представлял себе, что в 1810 году в апреле месяце у Бетховена был не очень удачный роман именно с Терезой Мальфатти и никакой Элизы рядом не было. https://youtu.be/5G_TCkUA8yo Бетховен -К Элизе. Исп.Иво Погорелич
Подлинность пьесы несомненна, поскольку некоторые эскизы относятся еще к 1808 году. Запоминающаяся главная тема возникла еще тогда, но окончательный вид это произведение приобрело в период общения Бетховена с Терезой Мальфатти. Музыковед Макс Унгер предположил, что Ноль ошибся, неправильно расшифровал имя девушки, и следует читать не «К Элизе», а «К Терезе». Действительно, Бетховен писал немецкой готической скорописью и его почерк зачастую был весьма непонятным, поэтому, когда сейчас мы публикуем некие документы, написанные рукой Бетховена, мы говорим о расшифровке подлинника. Но Людвиг Ноль, как и Унгер, был немцем, он сам владел этой готической скорописью, и вряд ли он мог настолько ошибиться в своей расшифровке.
Тереза Мальфатти с картины Карла фон Саара
Вопрос о том, кто такая Элиза, надолго был вынесен за рамки обсуждения, и вдруг в XXI веке он вновь стал предметом дискуссий и предположений. В 2010 году немецкий музыковед Клаус Мартин Копиц, много занимающийся Бетховеном, опубликовал сначала статью, а затем и целую книгу, в которой излагал свою гипотезу: пьеса могла быть адресована вовсе не Терезе Мальфатти, а сестре певца Августа Рёккеля, Марии Еве Рёккель, которая тоже была певицей и иногда выступала под псевдонимом Элиза Рёккель. Эта девушка в 1813 году вышла замуж за близкого приятеля Бетховена, композитора Иоганна Непомука Гуммеля, и потом жила с ним в Веймаре. Бетховена в последний раз она видела уже на смертном одре в марте 1827 года. Эта гипотеза была сразу же подвергнута критике.
Во-первых, имя сестры певца Рёккеля было вовсе не Элиза и не Элизабет. Ее так в семейном кругу никто никогда не называл. Во-вторых, у Рёккеля, у его сестры и у Гуммеля не было никаких оснований скрывать наличие замечательной фортепианной пьесы, и, кроме того, нет никакого объяснения, почему эта миниатюра, если она была написана для Марии Евы Рёккель, оказалась во владении Терезы фон Дроздик, урожденной Терезы Мальфатти.
В 2012 году в дискуссию включилась исследовательница, живущая в Вене, Рита Стеблин. Она, как ей думалось, нашла подлинную Элизу: это была Элиза Баренсфельд, совсем юная девушка, подросток, которая считалась вундеркиндом. Она была соседкой семьи Мальфатти, жила в доме напротив, и ее учителем по игре на фортепиано был еще один знакомый Бетховена, Иоганн Непомук Мельцель, изобретатель метронома.
Но и эта гипотеза страдает множеством натяжек и недоказуемых предположений. Нет никаких свидетельств тому, что Бетховен был знаком с Элизой Баренсфельд, нет никаких оснований предполагать, что она дружила с семьей Мальфатти настолько, что гостила постоянно у них в доме. И, кроме того, очень странным выглядит факт написания Бетховеном пьесы для, в общем-то, посторонней для него девушки, которой он никогда не был увлечен, и то, что эта пьеса оказалась не у самой Элизы Баренсфельд, а опять же в архиве семьи Мальфатти.
Эти аргументы выдвинул венский исследователь Михаэль Лоренц. Он занимается источниковедением и работой в архивах, и он в 2014 году выдвинул свое предположение, довольно скептическое, о том, что на самом деле никакой Элизы и не было. Он обратил внимание на то, что мы знаем пьесу только по публикации Ноля — а автограф исчез, его местонахождение никому с конца XIX века неизвестно, — и, может быть, не вся надпись была сделана именно рукой Бетховена. Лоренц выяснил, что и жену, и дочь пианиста Рудольфа Шахнера, который владел этим автографом, звали Элизабет, то есть обе были Элизами. И Лоренц предположил, что часть надписи для Элизы сделана рукой не Бетховена, а Шахнера, который намеревался преподнести этот раритет в подарок кому-то из своих близких.
Но здесь возникает тоже логичное возражение. Вся надпись сделана как бы в едином душевном порыве и выглядит очень цельной: «Для Элизы 27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене». Очень странно, если бы не было никакого имени и Бетховен написал бы просто «27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене», неизвестно кому. Видимо, имя там стояло. Лоренц прав в том отношении, что, не имея перед глазами автографа, мы не можем разрешить этот спор в чью бы то ни было пользу.
Мария Ева Рёккель, которая была певицей и иногда выступала под псевдонимом Элиза Рёккель.
Позволю себе выдвинуть еще одну гипотезу. Она чисто литературная: может быть, имя Элиза было своего рода кодом, символом, псевдонимом. Дело в том, что в литературе XVIII и начала XIX века имена возлюбленных нередко шифровались и выступали под какими-то красивыми поэтическими псевдонимами: Минна или, как в русской поэзии у Державина, Пленира и так далее.
Так вот, в одном из писем Бетховена к барону Глейхенштейну есть фраза — это письмо было написано еще до знакомства с Терезой Мальфатти, — Бетховен просит подыскать ему невесту, по возможности красивую и музыкальную, и пишет: «Но только чтобы она не напоминала Элизу Бюргер». Кто такая Элиза Бюргер, люди начала XIX века представляли себе очень хорошо, а сейчас это требует пояснений. В 1790 году очень талантливая девушка, актриса, поэтесса Элиза Хан написала стихотворное признание в любви поэту Готфриду Августу Бюргеру. Это был жест очень смелый, сродни знаменитому письму Татьяны из «Евгения Онегина». Причем, в отличие от Татьяны, Элиза Хан влюбилась в Бюргера заочно, они еще не были знакомы. Это был чисто письменный, эпистолярный роман в стихах.
И Бюргер ей ответил, тоже в стихах, и его стихотворение называлось «К Элизе» (An Elise). Процитирую первую строфу стихотворения Бюргера в моем поэтическом переводе:
О, что звучит из рощи миртов? Невесты ль сладостный призыв? Как сердца страх и стук неистов В ответ на чувств твоих прилив! Певунья, что ты затеваешь? Со мной ты в поддавки играешь, Чтоб бросить, нежно приманив?..
История эта закончилась довольно печально. Они встретились, поженились, но довольно скоро Элиза, теперь уже Элиза Бюргер, бросила своего мужа, который не оправдал ее ожиданий, и вернулась к карьере свободной актрисы, выступала на сцене, продолжала публиковать какие-то стихи, литературные произведения, но ее имя — Элиза Бюргер — стало притчей во языцех. Поэтому и Бетховен, и Глейхенштейн хорошо представляли себе всю эту ситуацию, и Бетховен, конечно же, знал стихотворение Бюргера «К Элизе». Но мог ли он ассоциировать ветреную Терезу (так он сам ее называл) с ветреной Элизой Бюргер, остается для нас загадкой. Поэтому возвращаемся к тому, с чего начали: ни один человек на свете не знает, кто такая Элиза. Кириллина Л.В. Лекция: "Загадка Элизы"
Музыкальная классика
Фортепианную пьесу Бетховена «К Элизе» знает, наверное, каждый человек на земле, но кто такая Элиза, не знает никто.
Дело в том, что в близком окружении Бетховена не было ни девушки, ни молодой женщины, которая бы носила это имя и которую бы он сам так называл. А что же было?
Весной 1810 года Бетховен сблизился с семьей Якоба Мальфатти, богатого венского купца, не так давно получившего дворянство. Это был кузен его лечащего врача, Джованни Мальфатти, но познакомил с семьей Якоба Мальфатти его не доктор, а близкий друг, барон Игнац фон Глейхенштейн, который ухаживал за одной из дочерей Якоба Мальфатти. Сестер было две, Тереза и Анна. Глейхенштейн ухаживал за Анной, а Бетховен влюбился в Терезу. Обеим девушкам было 18 лет, но они не были двойняшками, просто разница в возрасте у них была меньше года. Семья была очень музыкальной и милой.
Девушки играли на фортепиано, на гитаре, пели. Там собирались приятные компании, веселились, и Бетховен чувствовал себя там как в кругу родных. Он даже думал жениться на Терезе Мальфатти и с этой целью выписал из Бонна копию своего свидетельства о крещении. Этот документ был совершенно необходим для заключения брака, а, вероятно, оригинал Бетховен потерял во время своих многочисленных переездов. Но его предложение было отвергнуто. Тереза, юная девушка, совершенно не питала к нему романтических чувств. И в начале мая 1810 года семья Мальфатти уехала в свое загородное имение в 60 км от Вены.
Бетховен послал Терезе вдогонку очень теплое, дружеское письмо, специально написанное так, чтобы его, как он сам говорил Глейхенштейну, можно было читать перед целым светом. Там он давал Терезе советы по выбору серьезных книг, в частности, рекомендовал ей роман Гёте «Годы странствий Вильгельма Мейстера», рекомендовал ей сочинения Шекспира в переводе Шлегеля и сообщал, что высылает ей целый комплект нот своих произведений. Там были песни и там была некая пьеса. Он подробно о ней не пишет, но говорит о том, что Тереза наверняка заметит большую разницу между темой, которую он однажды сымпровизировал в ее присутствии, и тем, как он эту музыкальную мысль изложил в присылаемой версии.
Впоследствии Тереза вышла замуж за знатного человека, за барона, стала баронессой фон Дроздик. Умерла она в 1851 году, и свой нотный архив, ноты и рукописи, завещала другу семьи, пианисту Рудольфу Шахнеру, а тот отдал эти сокровища на хранение своей матери, Бабетт Бредль.
Именно эту пожилую даму, фрау Бредль, навестил в 1865 году музыковед, исследователь творчества Бетховена Людвиг Ноль. Мадам Бредль позволила ему познакомиться с нотной коллекцией, и там Людвиг Ноль впервые обнаружил автограф Бетховена, пьесу, которую переписал собственноручно — как мы понимаем, ни ксероксов, ни смартфонов тогда не было, — и опубликовал. Название было «К Элизе 27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене». Ноль сам удивился тому, почему «К Элизе». Он знал, что архив происходит от Терезы, в девичестве Мальфатти, и он представлял себе, что в 1810 году в апреле месяце у Бетховена был не очень удачный роман именно с Терезой Мальфатти и никакой Элизы рядом не было. https://youtu.be/5G_TCkUA8yo Бетховен -К Элизе. Исп.Иво Погорелич
Во-первых, имя сестры певца Рёккеля было вовсе не Элиза и не Элизабет. Ее так в семейном кругу никто никогда не называл. Во-вторых, у Рёккеля, у его сестры и у Гуммеля не было никаких оснований скрывать наличие замечательной фортепианной пьесы, и, кроме того, нет никакого объяснения, почему эта миниатюра, если она была написана для Марии Евы Рёккель, оказалась во владении Терезы фон Дроздик, урожденной Терезы Мальфатти.
В 2012 году в дискуссию включилась исследовательница, живущая в Вене, Рита Стеблин. Она, как ей думалось, нашла подлинную Элизу: это была Элиза Баренсфельд, совсем юная девушка, подросток, которая считалась вундеркиндом. Она была соседкой семьи Мальфатти, жила в доме напротив, и ее учителем по игре на фортепиано был еще один знакомый Бетховена, Иоганн Непомук Мельцель, изобретатель метронома.
Но и эта гипотеза страдает множеством натяжек и недоказуемых предположений. Нет никаких свидетельств тому, что Бетховен был знаком с Элизой Баренсфельд, нет никаких оснований предполагать, что она дружила с семьей Мальфатти настолько, что гостила постоянно у них в доме. И, кроме того, очень странным выглядит факт написания Бетховеном пьесы для, в общем-то, посторонней для него девушки, которой он никогда не был увлечен, и то, что эта пьеса оказалась не у самой Элизы Баренсфельд, а опять же в архиве семьи Мальфатти.
Эти аргументы выдвинул венский исследователь Михаэль Лоренц. Он занимается источниковедением и работой в архивах, и он в 2014 году выдвинул свое предположение, довольно скептическое, о том, что на самом деле никакой Элизы и не было. Он обратил внимание на то, что мы знаем пьесу только по публикации Ноля — а автограф исчез, его местонахождение никому с конца XIX века неизвестно, — и, может быть, не вся надпись была сделана именно рукой Бетховена. Лоренц выяснил, что и жену, и дочь пианиста Рудольфа Шахнера, который владел этим автографом, звали Элизабет, то есть обе были Элизами. И Лоренц предположил, что часть надписи для Элизы сделана рукой не Бетховена, а Шахнера, который намеревался преподнести этот раритет в подарок кому-то из своих близких.
Но здесь возникает тоже логичное возражение. Вся надпись сделана как бы в едином душевном порыве и выглядит очень цельной: «Для Элизы 27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене». Очень странно, если бы не было никакого имени и Бетховен написал бы просто «27 апреля на память о Людвиге ван Бетховене», неизвестно кому. Видимо, имя там стояло. Лоренц прав в том отношении, что, не имея перед глазами автографа, мы не можем разрешить этот спор в чью бы то ни было пользу.
Позволю себе выдвинуть еще одну гипотезу. Она чисто литературная: может быть, имя Элиза было своего рода кодом, символом, псевдонимом. Дело в том, что в литературе XVIII и начала XIX века имена возлюбленных нередко шифровались и выступали под какими-то красивыми поэтическими псевдонимами: Минна или, как в русской поэзии у Державина, Пленира и так далее.
Так вот, в одном из писем Бетховена к барону Глейхенштейну есть фраза — это письмо было написано еще до знакомства с Терезой Мальфатти, — Бетховен просит подыскать ему невесту, по возможности красивую и музыкальную, и пишет: «Но только чтобы она не напоминала Элизу Бюргер». Кто такая Элиза Бюргер, люди начала XIX века представляли себе очень хорошо, а сейчас это требует пояснений. В 1790 году очень талантливая девушка, актриса, поэтесса Элиза Хан написала стихотворное признание в любви поэту Готфриду Августу Бюргеру. Это был жест очень смелый, сродни знаменитому письму Татьяны из «Евгения Онегина». Причем, в отличие от Татьяны, Элиза Хан влюбилась в Бюргера заочно, они еще не были знакомы. Это был чисто письменный, эпистолярный роман в стихах.
И Бюргер ей ответил, тоже в стихах, и его стихотворение называлось «К Элизе» (An Elise). Процитирую первую строфу стихотворения Бюргера в моем поэтическом переводе:
О, что звучит из рощи миртов?
Невесты ль сладостный призыв?
Как сердца страх и стук неистов
В ответ на чувств твоих прилив!
Певунья, что ты затеваешь?
Со мной ты в поддавки играешь,
Чтоб бросить, нежно приманив?..
История эта закончилась довольно печально. Они встретились, поженились, но довольно скоро Элиза, теперь уже Элиза Бюргер, бросила своего мужа, который не оправдал ее ожиданий, и вернулась к карьере свободной актрисы, выступала на сцене, продолжала публиковать какие-то стихи, литературные произведения, но ее имя — Элиза Бюргер — стало притчей во языцех. Поэтому и Бетховен, и Глейхенштейн хорошо представляли себе всю эту ситуацию, и Бетховен, конечно же, знал стихотворение Бюргера «К Элизе». Но мог ли он ассоциировать ветреную Терезу (так он сам ее называл) с ветреной Элизой Бюргер, остается для нас загадкой. Поэтому возвращаемся к тому, с чего начали: ни один человек на свете не знает, кто такая Элиза.
Кириллина Л.В.
Лекция: "Загадка Элизы"