2.1Смоленская губерния – ее положение в начале XIX века перед началом войны 1812 Почти два века легло между нами и той достопамятной эпохой Отечественной войны, «когда вся Россия, вздрогнув, стала на ноги и, с умилительным самоотвержением, готова была на всякое пожертвование»[1] С окончательным присоединением к Московскому государству Смоленская область вошла в общую массу государственной территории, и, наряду с другими местностями империи, переживала разнообразные административные деления. Само положение Смоленской земли представляло собой как «щит» со стороны Запада от Европы. Смоленская земля прошла через множество войн, даже какое-то время принадлежало чужим странам, вспомнить хотя бы Польское в ней владычество. Смоленская земля много раз возрождалась от войн как феникс – и после татаро-монгольского нашествия, и после Смутного времени, и после Второй Мировой воны, но Великая война 1812 года по особенному прошлась здесь. Вначале из вновь присоединенной Смоленской земли было образовано воеводство, в состав которого вошло восемь старейших городов с их уездами: Смоленск, Дорогобуж, Белый, Красный, Рославль, Вязьма, Ельня и Поречье. Остальные четыре современные города губернии – Гжатск, Сычевка, Духовщина и Юхнов – более позднего происхождения. Смоленское воеводство существовало до 1708 года, когда из него была образована Смоленская губерния с присоединением к ней некоторых частей нынешних губерний – Калужской, Тверской и Тульской. В состав Смоленской губернии входило 18 городов с уездами. Затем в 1719 г Смоленская губерния была вовсе упразднена, а из одной части её образована Смоленская провинция Рижской губернии в составе всего 5 уездов: Смоленского, Дорогобужского, Бельского, Рославльского и Вяземского[2]. В 1776 г образовалось Смоленское наместничество, в состав которого, кроме бывшей губернии, вошли еще 7 уездов, для чего были переименованы в города: Сычевка, Каспля, замененная потом Духовщиной, Руносово, замененное впоследствии Юхновом, и Гжатская слобода. Через 20 лет, в 1796 г наместничество было опять преобразовано в губернию с 9 уездами, управляемую генерал-губернатором, при чем города Красный, Ельня и Духовщина оставлены за штатом; однако, уже в 1802 году эти заштатные города были восстановлены. Особая тема в истории Смоленска - война 1812 года. Славная победа русских над французами напоминает о себе памятниками, названиями улиц.[3] После разорения Смоленска в 1812 г, смоленский генерал-губернатор имел пребывание в Калуге. 2.2. Наступление великой армии. Перед войной. Наступил достопамятный 1812 г, названный русским народом «годом разоренья». 22 июля (3 августа) - произошло соединение русских армий в Смоленске. Народные тревоги и опасения, властно охватили Смоленскую губернию, которая, представляя исконный оплот с запада всего государства, должна была первой из коренных русских губерний принять на себя удары нападающего врага. Еще до вступления Наполеона в пределы России, тревога грозящей войны первой дрожью пробегала по всей губернии.[4] Здесь на этой земле проходили жестокие бои. Большую заслугу смогла сделать Смоленская земля в победе против Наполеоновских воинов. Событиям Отечественной войны 1812 г. посвящены многочисленные памятники, находящиеся в г. Смоленске и Смоленской области. Большинство из них установлены в столетнюю годовщину войны.[5] Больше и глубже она захватила помещичью среду, где культура и просвещение давали некоторый простор политическим идеям. Помещики волновались по своим усадьбам и обсуждали грядущую опасность. Проживавший в своем поместье Сутоки Духовщинского уезда, офицер нашей армии Глинка предвидит ужасную войну, указывает её несомненные признаки и пишет в начале мая: «Наполеон, разгромив большую часть Европы, стоит как туча, и хмурится над Неманом».[6] События не ждали: уже 12 июня Наполеон вступил пределы России и началась война. Опасность для Смоленской губернии возрастала, и тревога в ней все более усиливалась, в чем убеждают свидетельства очевидцев.[7] Смоленское дворянство хлопотало получить разрешение на сформирование земского ополчения, в помощь регулярным войскам. В Смоленск прибыл Император Александр I в сопровождении Аракчеева, министра полиции Балашева и государственного секретаря Шишкова. Когда разнеслась весть о взятии французами Витебска, многие горожане пытались поспешно покинуть город. Однако, все заставы были заняты патрулями, и отъезжавшие принуждены были возвращаться обратно. В присутственных местах происходили заседания; в учебных заведениях, своим чередом, шли уроки и экзамены. Михайловский-Данилевский, описывая события Отечественной войны спустя всего 27 лет, пытался избрать себе единственным руководством «истину, без всяких прикрас». «Да и прилично ли», рассуждал он, «по прошествии более четверти века, говорить обиняками, намеками, клеветать на побежденных, когда годы и могилы отмежевали нас от них, и после победы скрывать наши неудачи, неизбежныя в каждом походе? Там, где решался вопрос: оставаться ли России в ея величии, или снизойти на стезю второстепенных держав, в деле близком сердцу каждого русскаго, нет случая, который дозволено бы было переиначить, нет личностей, которых чувство к истине не должно бы было победить»[8]. Всех смолян постигло одинаковое разорение и одушевила одинаковая любовь к Отечеству: все бежали от срама неприятельского нашествия, или бросились к оружию на погибель врагов. III. Глава 2. Военные действия. Главные события в Смоленской губернии. 3.1. Марши и контр-марши наших армий перед Смоленском. С началом войны с наполеоновскими силами, наши армии после своего соединения простояли у Смоленска три дня. Это время было употреблено на пополнение убыли в полках, ослабленных боями и трудными походами, и на заготовление сухарей. План генерал-квартирмейстера первой армии Толя, который полагал необходимым быстро двинуться всеми силами на Рудню, чтобы разбить и прорвать центр Наполеона, главнокомандующий признал слишком рискованным. Для обсуждения вопроса он собрал 25 июля в Смоленске военный совет, на котором присутствовали: цесаревич Константин Павлович, оба главнокомандующие, начальники главных штабов – Ермолов и граф Сен-При, и генерал-квартирмейстеры – Толь и Вистицкий, а также полковник Вольцоген. Наступательного движения требовали все окружающие, желала вся армия, ожидало все общество, вся Россия; сам Государь собственноручно писал ему: «Я с нетерпением ожидаю известий о ваших наступательных движениях, которая, по словам вашим, почитаю уже начатыми». Барклай следующими словами закончил заседание совета: «Император, вверив в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой для действий против Наполеона. С уничтожением армии Россия погибла, напротив, сохранив ее, всегда можно надеяться на лучшее…» Накануне похода, вечером, он призвал к себе начальников штабов обеих армий и объяснил им, что наступление на Рудню предпринимается с тем ограничением, чтобы войска не отдалялись от Смоленска более трех переходов. На рассвете 26 июля обе наши армии, напутствуемыя самыми трогательными пожеланиями и молитвами горожан, выступили из Смоленска, где остался один лишь Виленский полк из 27 дивизий, для несения караульной службы и печения сухарей, для чего также были собраны хлебопеки из всех полков обеих армий. Это было первое наступительное движение в походе наших войск и оно значительно подняло дух наших армий[9]. В общем авангарде был Платов, имевший назначение прикрывать своими казаками движения наших армий. Первая армия двигалась двумя колоннами. Правая колонна под командованием генерала Тучкова, имея в авангарде генерала Пассека, состояла из корпусов пехотных: 2-го Баггевута, 3-го Тучкова и 4-го графа Остермана, и корпусов кавалерийских: 1-го генерала Уварова и 2-го барона Корфа; она направилась сперва по поречской дороге к деревне Жуково, а затем влево на Щеголево к Ковалевскому; правее этой колонны следовал на селение Касплю особый отряд князя Шаховского, а еще правее, к Холму – казачий отряд Краснова. Левая колонна под начальством Дохтурова, имея в авангарде графа Палена, состояла из корпусов: пехотных – 5-го Лаврова, 6-го Дохтурова и кавалерийского 3-го графа Палена, она шла по руднянской дороге через деревню Шеломец Поречского уезда к селу Приказ-Выдре. Между второй армией Багратиона и ближайшей к ней колонной Дохтурова, из состава первой армии, сохранял связь отряд барона Розена, двигаясь к деревне Чабуры[10]. Авангард его, из двух казачьих полков под начальством Денисова 7-го, неожиданно наткнулся при деревне Молево-Болото Поречского уезда на два полка французских гусар и опрокинул их; но в помощь гусарам подоспел, уведомленный об опасном положении авангарда, сам атаман Платов и охватил сильную канонаду из 12 орудий казачьей конной артиллерии… Неприятель дрогнул, казаки сделали последний решительный натиск и обратили его в бегство, преследуя на протяжении двух верст. Дальнейшее преследование неприятеля было поручено подошедшему в это время отряду графа Палена. Наш отряд взял в плен 10 офицеров и более 300 рядовых[11]. Так намечались пути, мятущихся наших армий перед Смоленском. 3.2 Основные военные события. Последовательность Далее можно проследить хронологию происходивших сражений и действий на Смоленской земле. 2 августа – оборона г. Красного дивизией Немировского. 4 августа – оборона Смоленска Раевским. 5 августа – оборона Смоленска Дохтуровым. 6 августа – бой при Гедеоновке. 7 августа – сражение у Валутиной Горы и Лубино. 21 августа – организация партизанского отряда Д. Давыдовым. Об организации партизан Давыдовым надо сказать немного подробнее. Перед Бородинским сражением, Давыдов первый подал мысль о выгодах партизанских действий на сообщениях неприятеля и первый же начал их, с партиею всего в 130 коней. Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он не замедлил дать ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова, за это время, было дело под селом Ляховым, где он, вместе с другими партизанами, взял в плен 2-х тысячный отряд генерала Ожеро; затем под г. Копысом он уничтожил французское Кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно[12]. Далее. 22 августа – русская армия покинула пределы Смоленской губернии. 22 октября – сражение под Вязьмой. 26 октября – освобождение Дорогобужа. 28 октября – сражение на р. Вопь казаков Платова с корпусом Богарне. 3 ноября – освобождение Смоленска. 4-6 ноября – бои под Красным. Можно было бы освятить все события подробно, но остановлюсь только на нескольких. 3.3 4 августа - оборона Смоленска Раевским Почему решил упомянуть об этом событии и этом человеке? Во-первых, в честь него в городе Смоленске названа улица его именем. Но мало кто знает в чем именно он прославился. В то самое время, когда на левой стороне Днепра малочисленный и одинокий отряд Неверовского бился смертным боем с неприятелем, когда на каждом шагу ему угрожала гибель, на правом берегу русские войска сосредоточивались у руднянской дороги. В Смоленске оставался только 7-й корпус Раевского, который должен был выступить из города последним. Раевский успел отойти всего несколько верст от Смоленска, как встретил на пути адъютанта Неверовского, скакавшего к князю Багратиону с рапортом о нападении французов на 27-ую дивизию. Отдаленные пушечные выстрелы с левого берега были слышны на пути следования Раевского, но дело разъяснилось только благодаря этой встречи. После 12 верст перехода Раевский остановился для отдыха. В наступившую бурную ночь он получил от князя Багратиона приказ, не двигаться с места и ожидать дальнейших распоряжений: вслед затем, тотчас же было получено повеление идти обратно, через Смоленск к Красному, на выручку Неверовского. Раевский немедленно выслал вперед на Красный в качестве авангарда 8 батальонов под командой Паскевича. Сам он выступил в ту же ночь на 3 августа, послав к князю Багратиону гонца, с просьбой усилить его корпус стоявшими в Катыни кирасирами и преподать дополнительные разъяснения. Не получив ответа, он вынужден был действовать по собственному усмотрению. Раевскому нечего было рассчитывать на скорую помощь[13]. Он послал донесения об истинном положении дел и в Надву, и в Волоково, где находились главные квартиры обеих наших армий. Не было сомнения, что, получив эти донесения, армии поспешат к Смоленску, но путь им был далек: предстояло пройти Багратиону 30, а Барклаю 40 верст. Пред лицом выпавшей на его долю великой задачи, положение Раевского становилось поистине отчаянным. Надо было спасать Смоленск от занятия его неприятелем в тылу наших войск, потому что потеря Смоленска отрезала бы наши армии от Москвы и южных областей Империи; надо было спасать отечество. Для осуществления такой задачи предстояло остановить пред Смоленском, задержать хотя на один день подступившую уже к городу, почти стотысячную, армию Наполеона, противопоставив ей боевую силу одного корпуса, общею численностью 13-15 тысяч человек. Такое соотношение сил не только не давало надежды на успех, а прямо грозило гибелью всему корпусу. Дружные залпы 70 русских орудий встретили неприятеля. Но он, не дрогнув, прошел ядра, прошел картечь и приближался уже к крепостному рву. Средняя колонна бросилась на бастион, и едва Паскевич успел выстроить один из батальонов, лежавших в прикрытом пути, как она уже была на гласисе. Подоспевший Орловский полк, сбросил неприятелей в ров. Много раз они пытались выбраться из рва и бросались на нашу пехоту, но все попытки быстро прекращались нашим батальным огнем; весь гласис был усеян их телами. Сам Ней с 46-м линейным полком сделал попытку овладеть Королевским бастионом, но был отбит одним из батальонов Орловского полка под личным начальством Паскевича. Заметив ослабление противника, Паскевич пустил в штыки Орловский полк; за ним ударили в штыки полки – Ладожский и Нижегородский. Неприятель был опрокинут, выбить из рва, и трупами своими покрыл весь путь своего отступления[14]. Ободренные успехом наши полки бросились его преследовать, но Паскевич приказал задарить отбой и снова построил людей в прикрытом пути. Получив подкрепление, неприятель снова вернулся на ближайший край оврага, но не посмел более переходить его. Маршал Ней не решался возобновить атаку. Он, в ожидании прибытия Наполеона, развернул свой корпус и завязал ружейную и артиллерийскую перестрелку. В час дня на поле битвы прибыл император французов и, произведя рекогонсценировку, отложил атаку до следующего дня, выжидая сосредоточения своей армии. Правая и левая колонны, шедшие на Рославльское и Краснинское предместья были также опрокинуты. В начале боя Раевский получил от Багратиона записку: «Друг мой! Я не иду, а бегу; желал бы иметь крылья, чтобы скорее соединиться с тобою. Держись, Бог тебе помощник!» Кроме Божьей помощи, до получения этой записки, Раевскому не на что было надеяться. Теперь он знал, что наши армии спешат ему на выручку. Подкрепленный известием на скорую помощь, Раевский делал неимоверные усилия, чтобы хотя до вечера удержать город. А опасность угрожала со всех сторон, и необходим был большой запас самообладания, чтобы не впасть в полное уныние и не потерять головы. Раевский с честью вышел из тяжкого испытания. Перед вечером, когда он находился впереди Молоховских ворот, к нему прискакал офицер, видевший начало атаки 46 линейного полка, руководимой маршалом Неем, и доложил, что Королевский бастион взят французами[15]. Вслед за этим было получено другое донесение, что неприятель овладет Днепровским мостом. Казалось все потерянным, так как два важнейших пункта в линии обороны перешли в руки противника, а для восстановления дела не было достаточного резерва. Но Раевский, сохраняя полное самообладание, сделал все необходимые распоряжения о подкреплениях и сам поспешил к днепровскому мосту. К счастью, оба донесения оказались ложными. Между тем Наполеон, ввиду неудачных атак своей пехоты, велел устроить батареи и бил стены города, поддерживая промежутки батарей стрелками. Наши войска, находясь в прикрытом пути, несли незначительные потери. Они подбирали французские ружья, бьющие лучше наших, и при помощи их более удачно поддерживали огонь. Оставшиеся на месте горожане обоих полов, появлялись на стенах и уносили в город раненых. Около полудня вдали, на правом берегу Днепра показалась вторая армия, с которой на выручку Смоленска спешил от Катыни князь Багратион. Позади ее и дальше на север от Днепра, из деревень Гаврики и Волоково, туда же стремилась армия Барклая. Вечером на место боя прибыли оба главнокомандующие и другие генералы. Все, сознавая важность успеха истекшего дня, непрерывно поздравляли главных виновников этого успеха – Раевского и Паскевича. Князь Багратион в восторженном тоне благодарил обоих за их геройство. Генерал Раевский, главный герой обороны Смоленска 4-го августа, в сознании величия совершенного им дела, восклицал: «Вот благополучнейшая минута всего военного поприща моего! Чтобы уметь оценить мое наслаждение, надобно было перенести, беспокойство, мучившее меня сутки»[16]. 3.4. 22 октября – сражение под Вязьмой 22 октября в тот год был последним теплым днем истекавшей осени. В прекрасную погоду, при ярком солнце этого дня, произошло Вяземское сражение. С раннего утра силы неприятеля стягивались к Вязьме. С юга у города близ Крапивны стоял маршал Ней, которого неусыпно стерегли партизаны Сеславин и Фигнер; корпуса вице-короля и Понятовского, пройдя Мясоедово, отстоящее от Вязьмы в 8 верстах, подходили к ней с востока по большой дороге; Даву с арьергардом, отягченный в своем движении обозами и отсталыми людьми, был на марше к Вязьме из Федоровского в расстоянии 12 верст. Сам Наполеон в это время, покинув Вязьму, находился в 26 верстах за нею в селе Семлеве. Для охраны занятой позиции были выставлены 3 батареи; одна в 6 орудий на возвышенности впереди центра; другая в 12 орудий на холме, господствовавшем над всей местностью, на левом фланге в линии расположения нашей кавалерии; третья из 6 орудий впереди правого фланга. Казаки стали за кавалерией фронтом к большаку. Вскоре к занятой нами позиции стали подходить войска неприятеля. От Федоровского приближались главные силы корпуса Даву, а от Вязьмы войска вице-короля и Понятовского, которые, услышав канонаду, поспешили повернуть обратно, на помощь Даву и заняли возвышенность ниже большой дороги, угрожая нашему левому флангу. В это же время неприятельские егеря, прокравшись под защитой кустарника, готовились овладеть нашей центральной батареей, которая вынуждена была спасаться вскачь[17]. Ахтырские гусары также не удержались на большой дороге. Между тем неприятельские батареи со всех сторон громили нашу батарею, возведенную на холме левого фланга; а пехота, спустившись в кустарник в тылу нашего левого фланга, представляла такую угрозу, что вторая линия нашей кавалерии повернулась налево кругом. Вследствие полного изменения всей боевой обстановки, Харьковские драгуны, находясь по другую, правую сторону большой дороги, оказались совершенно отрезанными от своих войск. Положение полка было безнадежное. Но его спасла находчивость и отчаянная решительность командовавшего полком полковника Юзефовича. Он, подняв внезапно весь полк в карьер, пролетел перед самым носом французской колонны с криком: «Mes amis, ne tirez pasje vousfais gnke de la vie!». («Друзья, не стреляйте; дарю вам жизнь!».)[18] Изумленный такой дерзостью неприятель просто оцепенел; он не сделал ни единого выстрела, пока харьковцы целым полком пролетали марш-маршем пространство, отделявшее их от левого фланга казаков. Наше положение становилось все более критическим, а пехота все еще не подходила на выручку. Наконец, около 10 ч. утра привел свою 4 пехотную дивизию принц Евгений Вюртембергский и направился против колонн вице-короля. Вскоре за ним пришли и остальные части пехоты Милорадовича, подоспели Ермолов и Платов. Платов выступил с ночлега позже своего обыкновения. Услышав канонаду и получив известие, что наш авангард вступил в сражение с неприятелем, он поспешно выслал вперед генерала Ермолова, поручив ему начальство над всеми регулярными войсками своего кавалерийского отряда с добавлением нескольких казачьих полков. К этому передовому отряду он присоединил из дивизии Паскевича 5-ый егерский полк, разместив солдат на трупах лошадей позади казаков, и донскую артиллерию. В это время в виду неприятеля показался против дер. Крапивны, по другую сторону болотистой речки Улицы, Уваров с обеими кирасирскими дивизиями и лейб-уланами. Этот кавалерийский отряд был выслан в помощь Милорадовичу Кутузовым, который в день Вяземского сражения передвинулся с главною квартирою из Дубровы в село Быково в 8 верстах от Вязьмы по дороге к Юхнову. Хотя Уваров, отдаленный от поля сражения болотистой местностью, не мог принять участие в деле, однако, самое его появление произвело на неприятеля угрожающее впечатление. Неприятель, отступая, решил занять для боя третью в этот день позицию перед самым городом Вязьмой, где и сосредоточил свои силы. Здесь произошла жестокая с обеих сторон канонада, длившаяся около часа. Милорадович построил колонны к атаке и повел их вперед. Неприятель отступил в город и в нем старался задержать наши войска, чтобы обеспечить себе отступление. Пока арьергард его, засев в домах и за городскими заборами, отбивался от наших нападений, неприятельские войска продолжали отступление через город и по его сторонам. Перед вечером Милорадович приказал штурмовать повсеместно пылавшую Вязьму. Дивизии Чоглокова и Паскевича, расположенные на флангах, пошли на штурм. В голове шли полки Перновский и Кексгольмский, которые, при поддержке Белозерского полка, ворвались в город, распустив знамена и оглашая воздух музыкой и барабанным боем. Первым же вступил в черту города с двумя конными орудиями и стрелками адъютант Ермолова поручик Граббе. Сражение закончилось в 6 часов вечера. Маршалы, перейдя реку Вязьму и уничтожив на ней мост, ночью продолжали отступление к Семлеву. В арьергарде остался Ней. Наши войска заняли биваками для ночлега опушку городского леса у Смоленской заставы. Платов обошел город с правой стороны и, перейдя реку, стал на отдых. Войска Милорадовича расположились между городом и дер. Крапивною. Сам Милорадович остановился в Вязьме, в том доме, где за 2 дня был Наполеон. Он назначил коменданта, устроить позицию и разослал по всюду воззвание к жителям, приглашая их возвратиться в город. Всю ночь на 23 октября пылала и догорала Вязьма; все почти дома выгорали или разрушились. Треск горящего дерева заглушался взрывами снарядов и пороха, которым, как уверяют, были наполнены печи в домах[19]. Успех Вяземского сражения в значительной мере зависел от доблести генерала Милорадовича, которого Кутузов называл «крылатым» за быстроту передвижений, и которому храбрый Ермолов писал: «надобно иметь запасную жизнь, чтобы быть везде с Вашим Превосходительством!». В порыве признательности к Милорадовичу один из современников по поводу этого сражения писал: «Со временем благодарное дворянство и граждане Вязьмы, конечно, почувствуют цену сего великого подвига и воздадут должную благодарность освободителю их города. Пусть поставят они на том самом поле, где было сражение, хотя немногоценный, но только могущий противиться времени памятник, и украсят его, по примеру древних, простою, но всеобъясняющею надписью». Вяземское сражение продолжалось беспрерывно 10 часов, при чем неприятель был последовательно выбит из трех позиций, на которых старался задержать наше движение к Вязьме. В этом сражении участвовало до 25 тысяч человек наших войск против 37 тысяч неприятельских. Наши потери исчисляются до 1800 человек убитыми и ранеными; неприятель же потерял: 3 орудия, 2 знамени, множество обоза, до 4 тысячи убитыми и раневыми и до 2 тыс. пленными. В числе пленных был генерал Пеллетье с адъютантом, которые, приняв дивизии принца Вюртембергского за французское войско, сами приехали в плен[20]. Не могло не обратить на себя особого внимания то обстоятельство, что наша главная армия, расположенная во время сражения в окрестностях дер. Быково в 8 верстах от Вязьмы, не приняла в нем никакого участия. Обстоятельство это вызвало самые разнообразные мнения и современников, и военных историков. Между прочим существует и такое мнение, что донесение Милорадовича о его намерении атаковать 22 октября перед Вязьмой неприятеля не было получено фельдмаршалом, так как конверта, в котором должно было отправить это донесение, по вскрытии его в главной квартире дежурным генералом Коновницыным, оказался пустым: в него «позабыли» вложить донесение по канцелярской оплошности. Хотя, при общеизвестном отсутствии порядка в штабе Милорадовича, такой случай и представляется возможным, но существуют более достоверные объяснения бездеятельности Кутузова в день Вяземского сражения. Сам Кутузов доносил Государю об этом сражении в следующих словах: «Главная армия боковою дорогою направилась к Вязьме. Случилось, что я более трех дней не мог получить от авангарда сведения, потому что бегущий неприятель рассыпался по сторонам дороги, а также пришло ложное известие, будто Милорадович, после сражения с неприятелем, не доходя до Вязьмы, должен был отступить. Сии обстоятельства остановили меня на 8 часов, и армия не могла приблизиться к Вязьме; сделав в тот день 40 верст марша, она прибыла не ранее как за полночь, а могли послать только 40 эскадронов кирасиров, с конною артиллериею, под командою Уварова. Вот причины, которые препятствовали нанести неприятелю чувствительный удар при Вязьме. Ошибки, от ложных известий иногда происходящих, неизбежны. Предприятия в военных операциях не всегда основываются на очевидности, но иногда на догадках и слухах. Ложные известия, о коих упомянул я выше, произошли от самих казаков, но и они впали в cиe недоразумение невинным образом»[21]. Это донесение, как, впрочем, вообще донесения Кутузова, отличается большой неясностью, и не дает достаточных данных для заключения о действительных причинах, задержавших прибытие главной армии на поле битвы. Едва ли не правильнее всего усмотреть эти причины в общем настроении мудрого фельдмаршала, который всегда избегал напрасного кровопролития. Он во всех подробностях понимал, что неприятель сам стал на верный путь погибели, и что надо только не спускать его с этого пути[22]. Поэтому Кутузов главными своими силами, под своим личным предводительством, накрепко загородил неприятелю спасительное отступление к югу. Он твердо знал, что неприятельская армия обречена на гибель от народного гнева, от голода, холода, от своей собственной деморализации, что преследующие ее по пятам войска Милорадовича и Платова достаточно ускоряют ее гибель. При таком убеждении он, разумеется, не мог бросать в кровавый и при том беспощадный бой главное ядро своей армии, которая так нужна была России в годину переживаемых ею бедствий, и которую поэтому он так должен был щадить. Таким образом Кутузов, хотя не был в сражении, но находился вблизи поля битвы. Между тем Наполеон в то же время удалялся от Вязьмы. В день сражения он был в Семлеве, где остановился в небольшой церкви, обращенной в почтовую станцию и обнесенную палисадами. В тот же день он выступил со старой гвардией в Славково по дороги в Дорогобуж. Получив здесь первые известия о Вяземском сражении и полагая, что в нем участвовала наша главная армия, которая затем будет преследовать его корпуса от Вязьмы, он решил устроить Кутузову засаду между Славково и Дорогобужем, чтобы внезапно поразить русские войска[23]. В этом смысле уже была составлена и подписана маршалом Бертье особая диспозиция. Она заключалась словами: «Как могло случиться, что не взяли в плен неприятельского корпуса, отважившегося отрезать сообщение нашим. 3.5 Освобождение Смоленска 1812 г. При отступлении Наполеона от Смоленска на Красный, в арьергарде французской армии находился корпус Нея. Он прибыл в Смоленск с 4 ноября, наблюдаемый казаками Платова и 2 егерскими полками, которые все более подавались вперед и наконец, заняли Петербургское предместье. Перестрелка поддерживалась безпрерывно. 4 ноября Платов узнал о поражении французов под Красным и, рассчитывая на близкое выступление Нея из Смоленска, оставил в Петербургском предместье майора Горихвостова с 20-м Егерским полком (потом полки - 110-й Пехотный Камский полк; 109-й Пехотный Волжский полк; 103-й Пехотный Петрозаводский полк), а сам, с прочими войсками отряда, пошел на Катынь и Оршу. В полночь на5 ноября Ней выступил из Смоленска. Когда последние войска миновали заставу, город загорелся и последовало несколько взрывов мин, подведенных под городской стеной и казенными зданиями. 800 зарядных ящиков взлетели на воздух. Разрушено 8 годуновских башен и Королевский бастион. В городе начался грабеж мародерами, но вскоре был прекращен отрядом Горихвостова. В Смоленске забрано до 2 т. больных французов, 40 офицеров и 2 т. нижних чинов, бродивших по улицам; взято 140 брошенных орудий и большие артиллерийские склады[24]. 3.6. Бой под Красным 4-6 (16-18) ноября 1812 года в районе города Красного русская армия, преследовавшая противника, нанесла наполеоновской армии (50-60 тысяч человек) поражение, заставив ее отступать к Березине. Стремительный бросок Наполеона от Малоярославца к Смоленску, где он надеялся пополнить отступающую армию продовольствием, практически не дал результатов. Надежды на зимние квартиры рассеялись как дым. Пробыв в Смоленске всего четыре дня, Наполеон вывел свою армию и направился к переправам на Днепре. Здесь, в районе города Красный, французские войска были встречены авангардом русской армии под командованием М. А. Милорадовича. Завидев на дороге приближающиеся части корпуса вице-короля Богарне, командир 4-й дивизии Е. Вюртембергский выдвинул вперед 44-ю орудийную батарею и стал обстреливать наступающих французов прямо в лоб. Когда же к месту сражения прибыли остальные войска, Милорадович, желая остановить кровопролитие, предложил французам капитулировать, но Богарне решил пробиваться. Устремившиеся в атаку остатки дивизии Брусье были уничтожены огнем артиллерии, а посланную им на помощь дивизию Орнано встретили гусары Сумского полка. Атаковав гвардейских драгун неприятеля, прикрывавших артиллерийские батареи, лихие гусары, наголову разгромили французских кавалеристов и захватили к тому же пять пушек[25]. Этот бой завершил штыковой удар 5-го егерского полка по двигавшейся к Красному колонне маршала Даву. Деморализованные французские солдаты, с большим трудом сдерживавшие атаки наших егерей, в конце концов сложили оружие. Особенного накала сражение достигло 6 ноября. Узнав, что маршал Ней следует по дороге от Смоленска к Красному, генерал Милорадович занял позицию на высотах перед городом и стал ожидать приближения противника. У Нея была только одна возможность соединиться со своими главными силами - прорваться через заслон русских войск, и он повел в атаку своих соотечественников. Несмотря на ураганный картечный и ружейный огонь русских, колонны Нея, поддерживаемые огнем своих батарей, с яростной решимостью шли прямо на наши пушки. Дороги назад у них не было. Или прорваться, или умереть. И тогда навстречу французам, стремившимся изо всех сил пробиться к своим, выступила дивизия генерала Паскевича. К месту боя спешила и кавалерия генерала Уварова, приданная в поддержку Паскевичу. Напряженная тишина, нависшая над полем сражения, была взорвана громким русским "ура!". Все мгновенно перемешалось. В воздухе стоял непрерывный гул от голосов десятков тысяч воинов рубивших, коловших, кусавших в ярости друг друга. И все же это были уже не те солдаты "Великой армии", которые в июне пересекли границу России, они дрогнули, а потом и побежали. Остатки неприятеля попытались еще укрыться за своей батареей, но налетевший, как ураган, лейб-гвардии уланский полк довершил разгром пехоты Нея, захватив к тому же вражескую батарею[26]. В это время генерал Голицын выгнал неприятеля из Красного. У села Доброва французам удалось закрепиться. Ружейным и артиллерийским огнем из-за домов они старались удержать стремительный натиск наших войск, чтобы хоть как-то организовать свое отступление. Но ничто уже не могло спасти их. Сокрушительным штыковым ударом лейб-гвардии егерского и Финляндского полков вражеские колонны были смяты и рассеяны. В панике, гонимые русскими штыками и кавалерией, французы бежали с поля боя, усеянного трупами их соотечественников. "Сие дело,- писал М. А. Милорадович М. И. Кутузову,- решило, что русская пехота первая в свете. Наступающие неприятельские колонны, под сильным картечным и оружейным огнем, в отчаянном положении решившиеся умереть или открыть себе путь, опрокинуты штыками храбрых русских, которые, ожидая его с хладнокровною твердостью, бросились на него с уверенностью в победе"[27]. Заключение В своей работе я постарался освятить основные моменты и события в Смоленской губернии в годы Отечественной войны 1812 года. Конечно, работа не полная, так данная тематика очень объемна, и не вместится в курсовую, но основную часть, которую должен быть обозначить - показал. Цель, поставленная мной раскрыта. Смог указать на самые более значимые события, и то что происходило на Смоленщине. Город-герой Смоленск поистине можно назвать трижды героем, особую героичность проявила как в Отечественной войне 1812, так и 1941-45 годов. Работая с источниками, смог многое для себя узнать. При работе над данной курсовой, мне пришлось переработать достаточно большой объем информации, которую я получал из различных источников. Прежде всего - это доступные мне печатные издания, которых очень мало на эту тему. Задачи, поставленные в ведении раскрыты. Указав на события которые разворачивались на Смоленщине, попытался дать хронологию им, и освятить самые значимые из них. Смоленская земля вписала славную страницу в историю Отечества во время Отечественной войны 1812 года. Именно на смоленской земле произошло важное событие в ходе войны - соединение двух русских армий под командованием Барклая-де-Толли и Багратиона, которые сумели вывести свои армии из-под удара врага, полностью сохранить их дееспособность. Именно с этого момента война приняла не отступательный, а именно оборонительный характер. На смоленской земле наши солдаты проявили чудеса храбрости и героизма. Достаточно вспомнить знаменитую оборону Красного дивизией генерала Д.П. Неверовского, которая насчитывала всего 7 тыс. солдат новобранцев и 14 орудий. На них обрушилась 15 тысячная конница Мюрата и пехотная дивизия Ледрю (до 7 тысяч человек). Подвиг дивизии генерала Неверовского под Красным - один из самых героических эпизодов войны 1812 года. Чем может привлекать в наше время данная тема? Можно сказать – что уже только от одного большого количества памятников и стелл посвященных Отечественной войне 1812 года в самом Смоленске, а также названия улиц в честь генералов, которые командовали русской армией.
Туристический Смоленск
Смоленская земля – форпост Российской империи
2.1Смоленская губерния – ее положение в начале XIX века перед началом войны 1812
Почти два века легло между нами и той достопамятной эпохой Отечественной войны, «когда вся Россия, вздрогнув, стала на ноги и, с умилительным самоотвержением, готова была на всякое пожертвование»[1]
С окончательным присоединением к Московскому государству Смоленская область вошла в общую массу государственной территории, и, наряду с другими местностями империи, переживала разнообразные административные деления.
Само положение Смоленской земли представляло собой как «щит» со стороны Запада от Европы. Смоленская земля прошла через множество войн, даже какое-то время принадлежало чужим странам, вспомнить хотя бы Польское в ней владычество. Смоленская земля много раз возрождалась от войн как феникс – и после татаро-монгольского нашествия, и после Смутного времени, и после Второй Мировой воны, но Великая война 1812 года по особенному прошлась здесь.
Вначале из вновь присоединенной Смоленской земли было образовано воеводство, в состав которого вошло восемь старейших городов с их уездами: Смоленск, Дорогобуж, Белый, Красный, Рославль, Вязьма, Ельня и Поречье. Остальные четыре современные города губернии – Гжатск, Сычевка, Духовщина и Юхнов – более позднего происхождения.
Смоленское воеводство существовало до 1708 года, когда из него была образована Смоленская губерния с присоединением к ней некоторых частей нынешних губерний – Калужской, Тверской и Тульской. В состав Смоленской губернии входило 18 городов с уездами. Затем в 1719 г Смоленская губерния была вовсе упразднена, а из одной части её образована Смоленская провинция Рижской губернии в составе всего 5 уездов: Смоленского, Дорогобужского, Бельского, Рославльского и Вяземского[2].
В 1776 г образовалось Смоленское наместничество, в состав которого, кроме бывшей губернии, вошли еще 7 уездов, для чего были переименованы в города: Сычевка, Каспля, замененная потом Духовщиной, Руносово, замененное впоследствии Юхновом, и Гжатская слобода. Через 20 лет, в 1796 г наместничество было опять преобразовано в губернию с 9 уездами, управляемую генерал-губернатором, при чем города Красный, Ельня и Духовщина оставлены за штатом; однако, уже в 1802 году эти заштатные города были восстановлены.
Особая тема в истории Смоленска - война 1812 года. Славная победа русских над французами напоминает о себе памятниками, названиями улиц.[3]
После разорения Смоленска в 1812 г, смоленский генерал-губернатор имел пребывание в Калуге.
2.2. Наступление великой армии. Перед войной.
Наступил достопамятный 1812 г, названный русским народом «годом разоренья». 22 июля (3 августа) - произошло соединение русских армий в Смоленске. Народные тревоги и опасения, властно охватили Смоленскую губернию, которая, представляя исконный оплот с запада всего государства, должна была первой из коренных русских губерний принять на себя удары нападающего врага. Еще до вступления Наполеона в пределы России, тревога грозящей войны первой дрожью пробегала по всей губернии.[4] Здесь на этой земле проходили жестокие бои. Большую заслугу смогла сделать Смоленская земля в победе против Наполеоновских воинов. Событиям Отечественной войны 1812 г. посвящены многочисленные памятники, находящиеся в г. Смоленске и Смоленской области. Большинство из них установлены в столетнюю годовщину войны.[5]
Больше и глубже она захватила помещичью среду, где культура и просвещение давали некоторый простор политическим идеям. Помещики волновались по своим усадьбам и обсуждали грядущую опасность. Проживавший в своем поместье Сутоки Духовщинского уезда, офицер нашей армии Глинка предвидит ужасную войну, указывает её несомненные признаки и пишет в начале мая: «Наполеон, разгромив большую часть Европы, стоит как туча, и хмурится над Неманом».[6]
События не ждали: уже 12 июня Наполеон вступил пределы России и началась война. Опасность для Смоленской губернии возрастала, и тревога в ней все более усиливалась, в чем убеждают свидетельства очевидцев.[7]
Смоленское дворянство хлопотало получить разрешение на сформирование земского ополчения, в помощь регулярным войскам. В Смоленск прибыл Император Александр I в сопровождении Аракчеева, министра полиции Балашева и государственного секретаря Шишкова.
Когда разнеслась весть о взятии французами Витебска, многие горожане пытались поспешно покинуть город. Однако, все заставы были заняты патрулями, и отъезжавшие принуждены были возвращаться обратно. В присутственных местах происходили заседания; в учебных заведениях, своим чередом, шли уроки и экзамены.
Михайловский-Данилевский, описывая события Отечественной войны спустя всего 27 лет, пытался избрать себе единственным руководством «истину, без всяких прикрас». «Да и прилично ли», рассуждал он, «по прошествии более четверти века, говорить обиняками, намеками, клеветать на побежденных, когда годы и могилы отмежевали нас от них, и после победы скрывать наши неудачи, неизбежныя в каждом походе? Там, где решался вопрос: оставаться ли России в ея величии, или снизойти на стезю второстепенных держав, в деле близком сердцу каждого русскаго, нет случая, который дозволено бы было переиначить, нет личностей, которых чувство к истине не должно бы было победить»[8]. Всех смолян постигло одинаковое разорение и одушевила одинаковая любовь к Отечеству: все бежали от срама неприятельского нашествия, или бросились к оружию на погибель врагов.
III. Глава 2. Военные действия. Главные события в Смоленской губернии.
3.1. Марши и контр-марши наших армий перед Смоленском.
С началом войны с наполеоновскими силами, наши армии после своего соединения простояли у Смоленска три дня. Это время было употреблено на пополнение убыли в полках, ослабленных боями и трудными походами, и на заготовление сухарей. План генерал-квартирмейстера первой армии Толя, который полагал необходимым быстро двинуться всеми силами на Рудню, чтобы разбить и прорвать центр Наполеона, главнокомандующий признал слишком рискованным. Для обсуждения вопроса он собрал 25 июля в Смоленске военный совет, на котором присутствовали: цесаревич Константин Павлович, оба главнокомандующие, начальники главных штабов – Ермолов и граф Сен-При, и генерал-квартирмейстеры – Толь и Вистицкий, а также полковник Вольцоген. Наступательного движения требовали все окружающие, желала вся армия, ожидало все общество, вся Россия; сам Государь собственноручно писал ему: «Я с нетерпением ожидаю известий о ваших наступательных движениях, которая, по словам вашим, почитаю уже начатыми». Барклай следующими словами закончил заседание совета: «Император, вверив в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой для действий против Наполеона. С уничтожением армии Россия погибла, напротив, сохранив ее, всегда можно надеяться на лучшее…»
Накануне похода, вечером, он призвал к себе начальников штабов обеих армий и объяснил им, что наступление на Рудню предпринимается с тем ограничением, чтобы войска не отдалялись от Смоленска более трех переходов.
На рассвете 26 июля обе наши армии, напутствуемыя самыми трогательными пожеланиями и молитвами горожан, выступили из Смоленска, где остался один лишь Виленский полк из 27 дивизий, для несения караульной службы и печения сухарей, для чего также были собраны хлебопеки из всех полков обеих армий. Это было первое наступительное движение в походе наших войск и оно значительно подняло дух наших армий[9].
В общем авангарде был Платов, имевший назначение прикрывать своими казаками движения наших армий.
Первая армия двигалась двумя колоннами. Правая колонна под командованием генерала Тучкова, имея в авангарде генерала Пассека, состояла из корпусов пехотных: 2-го Баггевута, 3-го Тучкова и 4-го графа Остермана, и корпусов кавалерийских: 1-го генерала Уварова и 2-го барона Корфа; она направилась сперва по поречской дороге к деревне Жуково, а затем влево на Щеголево к Ковалевскому; правее этой колонны следовал на селение Касплю особый отряд князя Шаховского, а еще правее, к Холму – казачий отряд Краснова. Левая колонна под начальством Дохтурова, имея в авангарде графа Палена, состояла из корпусов: пехотных – 5-го Лаврова, 6-го Дохтурова и кавалерийского 3-го графа Палена, она шла по руднянской дороге через деревню Шеломец Поречского уезда к селу Приказ-Выдре.
Между второй армией Багратиона и ближайшей к ней колонной Дохтурова, из состава первой армии, сохранял связь отряд барона Розена, двигаясь к деревне Чабуры[10].
Авангард его, из двух казачьих полков под начальством Денисова 7-го, неожиданно наткнулся при деревне Молево-Болото Поречского уезда на два полка французских гусар и опрокинул их; но в помощь гусарам подоспел, уведомленный об опасном положении авангарда, сам атаман Платов и охватил сильную канонаду из 12 орудий казачьей конной артиллерии… Неприятель дрогнул, казаки сделали последний решительный натиск и обратили его в бегство, преследуя на протяжении двух верст. Дальнейшее преследование неприятеля было поручено подошедшему в это время отряду графа Палена. Наш отряд взял в плен 10 офицеров и более 300 рядовых[11].
Так намечались пути, мятущихся наших армий перед Смоленском.
3.2 Основные военные события. Последовательность
Далее можно проследить хронологию происходивших сражений и действий на Смоленской земле.
2 августа – оборона г. Красного дивизией Немировского. 4 августа – оборона Смоленска Раевским. 5 августа – оборона Смоленска Дохтуровым. 6 августа – бой при Гедеоновке. 7 августа – сражение у Валутиной Горы и Лубино. 21 августа – организация партизанского отряда Д. Давыдовым.
Об организации партизан Давыдовым надо сказать немного подробнее. Перед Бородинским сражением, Давыдов первый подал мысль о выгодах партизанских действий на сообщениях неприятеля и первый же начал их, с партиею всего в 130 коней. Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он не замедлил дать ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова, за это время, было дело под селом Ляховым, где он, вместе с другими партизанами, взял в плен 2-х тысячный отряд генерала Ожеро; затем под г. Копысом он уничтожил французское Кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно[12].
Далее. 22 августа – русская армия покинула пределы Смоленской губернии. 22 октября – сражение под Вязьмой. 26 октября – освобождение Дорогобужа. 28 октября – сражение на р. Вопь казаков Платова с корпусом Богарне. 3 ноября – освобождение Смоленска. 4-6 ноября – бои под Красным.
Можно было бы освятить все события подробно, но остановлюсь только на нескольких.
3.3 4 августа - оборона Смоленска Раевским
Почему решил упомянуть об этом событии и этом человеке? Во-первых, в честь него в городе Смоленске названа улица его именем. Но мало кто знает в чем именно он прославился.
В то самое время, когда на левой стороне Днепра малочисленный и одинокий отряд Неверовского бился смертным боем с неприятелем, когда на каждом шагу ему угрожала гибель, на правом берегу русские войска сосредоточивались у руднянской дороги. В Смоленске оставался только 7-й корпус Раевского, который должен был выступить из города последним. Раевский успел отойти всего несколько верст от Смоленска, как встретил на пути адъютанта Неверовского, скакавшего к князю Багратиону с рапортом о нападении французов на 27-ую дивизию. Отдаленные пушечные выстрелы с левого берега были слышны на пути следования Раевского, но дело разъяснилось только благодаря этой встречи. После 12 верст перехода Раевский остановился для отдыха. В наступившую бурную ночь он получил от князя Багратиона приказ, не двигаться с места и ожидать дальнейших распоряжений: вслед затем, тотчас же было получено повеление идти обратно, через Смоленск к Красному, на выручку Неверовского. Раевский немедленно выслал вперед на Красный в качестве авангарда 8 батальонов под командой Паскевича. Сам он выступил в ту же ночь на 3 августа, послав к князю Багратиону гонца, с просьбой усилить его корпус стоявшими в Катыни кирасирами и преподать дополнительные разъяснения. Не получив ответа, он вынужден был действовать по собственному усмотрению. Раевскому нечего было рассчитывать на скорую помощь[13]. Он послал донесения об истинном положении дел и в Надву, и в Волоково, где находились главные квартиры обеих наших армий. Не было сомнения, что, получив эти донесения, армии поспешат к Смоленску, но путь им был далек: предстояло пройти Багратиону 30, а Барклаю 40 верст. Пред лицом выпавшей на его долю великой задачи, положение Раевского становилось поистине отчаянным. Надо было спасать Смоленск от занятия его неприятелем в тылу наших войск, потому что потеря Смоленска отрезала бы наши армии от Москвы и южных областей Империи; надо было спасать отечество. Для осуществления такой задачи предстояло остановить пред Смоленском, задержать хотя на один день подступившую уже к городу, почти стотысячную, армию Наполеона, противопоставив ей боевую силу одного корпуса, общею численностью 13-15 тысяч человек. Такое соотношение сил не только не давало надежды на успех, а прямо грозило гибелью всему корпусу. Дружные залпы 70 русских орудий встретили неприятеля. Но он, не дрогнув, прошел ядра, прошел картечь и приближался уже к крепостному рву. Средняя колонна бросилась на бастион, и едва Паскевич успел выстроить один из батальонов, лежавших в прикрытом пути, как она уже была на гласисе. Подоспевший Орловский полк, сбросил неприятелей в ров. Много раз они пытались выбраться из рва и бросались на нашу пехоту, но все попытки быстро прекращались нашим батальным огнем; весь гласис был усеян их телами. Сам Ней с 46-м линейным полком сделал попытку овладеть Королевским бастионом, но был отбит одним из батальонов Орловского полка под личным начальством Паскевича. Заметив ослабление противника, Паскевич пустил в штыки Орловский полк; за ним ударили в штыки полки – Ладожский и Нижегородский. Неприятель был опрокинут, выбить из рва, и трупами своими покрыл весь путь своего отступления[14]. Ободренные успехом наши полки бросились его преследовать, но Паскевич приказал задарить отбой и снова построил людей в прикрытом пути. Получив подкрепление, неприятель снова вернулся на ближайший край оврага, но не посмел более переходить его. Маршал Ней не решался возобновить атаку. Он, в ожидании прибытия Наполеона, развернул свой корпус и завязал ружейную и артиллерийскую перестрелку. В час дня на поле битвы прибыл император французов и, произведя рекогонсценировку, отложил атаку до следующего дня, выжидая сосредоточения своей армии. Правая и левая колонны, шедшие на Рославльское и Краснинское предместья были также опрокинуты. В начале боя Раевский получил от Багратиона записку: «Друг мой! Я не иду, а бегу; желал бы иметь крылья, чтобы скорее соединиться с тобою. Держись, Бог тебе помощник!» Кроме Божьей помощи, до получения этой записки, Раевскому не на что было надеяться. Теперь он знал, что наши армии спешат ему на выручку. Подкрепленный известием на скорую помощь, Раевский делал неимоверные усилия, чтобы хотя до вечера удержать город. А опасность угрожала со всех сторон, и необходим был большой запас самообладания, чтобы не впасть в полное уныние и не потерять головы. Раевский с честью вышел из тяжкого испытания. Перед вечером, когда он находился впереди Молоховских ворот, к нему прискакал офицер, видевший начало атаки 46 линейного полка, руководимой маршалом Неем, и доложил, что Королевский бастион взят французами[15]. Вслед за этим было получено другое донесение, что неприятель овладет Днепровским мостом. Казалось все потерянным, так как два важнейших пункта в линии обороны перешли в руки противника, а для восстановления дела не было достаточного резерва. Но Раевский, сохраняя полное самообладание, сделал все необходимые распоряжения о подкреплениях и сам поспешил к днепровскому мосту. К счастью, оба донесения оказались ложными. Между тем Наполеон, ввиду неудачных атак своей пехоты, велел устроить батареи и бил стены города, поддерживая промежутки батарей стрелками. Наши войска, находясь в прикрытом пути, несли незначительные потери. Они подбирали французские ружья, бьющие лучше наших, и при помощи их более удачно поддерживали огонь. Оставшиеся на месте горожане обоих полов, появлялись на стенах и уносили в город раненых. Около полудня вдали, на правом берегу Днепра показалась вторая армия, с которой на выручку Смоленска спешил от Катыни князь Багратион. Позади ее и дальше на север от Днепра, из деревень Гаврики и Волоково, туда же стремилась армия Барклая. Вечером на место боя прибыли оба главнокомандующие и другие генералы. Все, сознавая важность успеха истекшего дня, непрерывно поздравляли главных виновников этого успеха – Раевского и Паскевича. Князь Багратион в восторженном тоне благодарил обоих за их геройство. Генерал Раевский, главный герой обороны Смоленска 4-го августа, в сознании величия совершенного им дела, восклицал: «Вот благополучнейшая минута всего военного поприща моего! Чтобы уметь оценить мое наслаждение, надобно было перенести, беспокойство, мучившее меня сутки»[16].
3.4. 22 октября – сражение под Вязьмой
22 октября в тот год был последним теплым днем истекавшей осени. В прекрасную погоду, при ярком солнце этого дня, произошло Вяземское сражение. С раннего утра силы неприятеля стягивались к Вязьме. С юга у города близ Крапивны стоял маршал Ней, которого неусыпно стерегли партизаны Сеславин и Фигнер; корпуса вице-короля и Понятовского, пройдя Мясоедово, отстоящее от Вязьмы в 8 верстах, подходили к ней с востока по большой дороге; Даву с арьергардом, отягченный в своем движении обозами и отсталыми людьми, был на марше к Вязьме из Федоровского в расстоянии 12 верст. Сам Наполеон в это время, покинув Вязьму, находился в 26 верстах за нею в селе Семлеве. Для охраны занятой позиции были выставлены 3 батареи; одна в 6 орудий на возвышенности впереди центра; другая в 12 орудий на холме, господствовавшем над всей местностью, на левом фланге в линии расположения нашей кавалерии; третья из 6 орудий впереди правого фланга. Казаки стали за кавалерией фронтом к большаку. Вскоре к занятой нами позиции стали подходить войска неприятеля. От Федоровского приближались главные силы корпуса Даву, а от Вязьмы войска вице-короля и Понятовского, которые, услышав канонаду, поспешили повернуть обратно, на помощь Даву и заняли возвышенность ниже большой дороги, угрожая нашему левому флангу. В это же время неприятельские егеря, прокравшись под защитой кустарника, готовились овладеть нашей центральной батареей, которая вынуждена была спасаться вскачь[17]. Ахтырские гусары также не удержались на большой дороге. Между тем неприятельские батареи со всех сторон громили нашу батарею, возведенную на холме левого фланга; а пехота, спустившись в кустарник в тылу нашего левого фланга, представляла такую угрозу, что вторая линия нашей кавалерии повернулась налево кругом. Вследствие полного изменения всей боевой обстановки, Харьковские драгуны, находясь по другую, правую сторону большой дороги, оказались совершенно отрезанными от своих войск. Положение полка было безнадежное. Но его спасла находчивость и отчаянная решительность командовавшего полком полковника Юзефовича. Он, подняв внезапно весь полк в карьер, пролетел перед самым носом французской колонны с криком: «Mes amis, ne tirez pasje vousfais gnke de la vie!». («Друзья, не стреляйте; дарю вам жизнь!».)[18] Изумленный такой дерзостью неприятель просто оцепенел; он не сделал ни единого выстрела, пока харьковцы целым полком пролетали марш-маршем пространство, отделявшее их от левого фланга казаков. Наше положение становилось все более критическим, а пехота все еще не подходила на выручку. Наконец, около 10 ч. утра привел свою 4 пехотную дивизию принц Евгений Вюртембергский и направился против колонн вице-короля. Вскоре за ним пришли и остальные части пехоты Милорадовича, подоспели Ермолов и Платов. Платов выступил с ночлега позже своего обыкновения. Услышав канонаду и получив известие, что наш авангард вступил в сражение с неприятелем, он поспешно выслал вперед генерала Ермолова, поручив ему начальство над всеми регулярными войсками своего кавалерийского отряда с добавлением нескольких казачьих полков. К этому передовому отряду он присоединил из дивизии Паскевича 5-ый егерский полк, разместив солдат на трупах лошадей позади казаков, и донскую артиллерию. В это время в виду неприятеля показался против дер. Крапивны, по другую сторону болотистой речки Улицы, Уваров с обеими кирасирскими дивизиями и лейб-уланами. Этот кавалерийский отряд был выслан в помощь Милорадовичу Кутузовым, который в день Вяземского сражения передвинулся с главною квартирою из Дубровы в село Быково в 8 верстах от Вязьмы по дороге к Юхнову. Хотя Уваров, отдаленный от поля сражения болотистой местностью, не мог принять участие в деле, однако, самое его появление произвело на неприятеля угрожающее впечатление. Неприятель, отступая, решил занять для боя третью в этот день позицию перед самым городом Вязьмой, где и сосредоточил свои силы. Здесь произошла жестокая с обеих сторон канонада, длившаяся около часа. Милорадович построил колонны к атаке и повел их вперед. Неприятель отступил в город и в нем старался задержать наши войска, чтобы обеспечить себе отступление. Пока арьергард его, засев в домах и за городскими заборами, отбивался от наших нападений, неприятельские войска продолжали отступление через город и по его сторонам. Перед вечером Милорадович приказал штурмовать повсеместно пылавшую Вязьму. Дивизии Чоглокова и Паскевича, расположенные на флангах, пошли на штурм. В голове шли полки Перновский и Кексгольмский, которые, при поддержке Белозерского полка, ворвались в город, распустив знамена и оглашая воздух музыкой и барабанным боем. Первым же вступил в черту города с двумя конными орудиями и стрелками адъютант Ермолова поручик Граббе.
Сражение закончилось в 6 часов вечера. Маршалы, перейдя реку Вязьму и уничтожив на ней мост, ночью продолжали отступление к Семлеву. В арьергарде остался Ней. Наши войска заняли биваками для ночлега опушку городского леса у Смоленской заставы. Платов обошел город с правой стороны и, перейдя реку, стал на отдых. Войска Милорадовича расположились между городом и дер. Крапивною. Сам Милорадович остановился в Вязьме, в том доме, где за 2 дня был Наполеон. Он назначил коменданта, устроить позицию и разослал по всюду воззвание к жителям, приглашая их возвратиться в город. Всю ночь на 23 октября пылала и догорала Вязьма; все почти дома выгорали или разрушились. Треск горящего дерева заглушался взрывами снарядов и пороха, которым, как уверяют, были наполнены печи в домах[19].
Успех Вяземского сражения в значительной мере зависел от доблести генерала Милорадовича, которого Кутузов называл «крылатым» за быстроту передвижений, и которому храбрый Ермолов писал: «надобно иметь запасную жизнь, чтобы быть везде с Вашим Превосходительством!». В порыве признательности к Милорадовичу один из современников по поводу этого сражения писал: «Со временем благодарное дворянство и граждане Вязьмы, конечно, почувствуют цену сего великого подвига и воздадут должную благодарность освободителю их города. Пусть поставят они на том самом поле, где было сражение, хотя немногоценный, но только могущий противиться времени памятник, и украсят его, по примеру древних, простою, но всеобъясняющею надписью».
Вяземское сражение продолжалось беспрерывно 10 часов, при чем неприятель был последовательно выбит из трех позиций, на которых старался задержать наше движение к Вязьме. В этом сражении участвовало до 25 тысяч человек наших войск против 37 тысяч неприятельских. Наши потери исчисляются до 1800 человек убитыми и ранеными; неприятель же потерял: 3 орудия, 2 знамени, множество обоза, до 4 тысячи убитыми и раневыми и до 2 тыс. пленными. В числе пленных был генерал Пеллетье с адъютантом, которые, приняв дивизии принца Вюртембергского за французское войско, сами приехали в плен[20].
Не могло не обратить на себя особого внимания то обстоятельство, что наша главная армия, расположенная во время сражения в окрестностях дер. Быково в 8 верстах от Вязьмы, не приняла в нем никакого участия. Обстоятельство это вызвало самые разнообразные мнения и современников, и военных историков. Между прочим существует и такое мнение, что донесение Милорадовича о его намерении атаковать 22 октября перед Вязьмой неприятеля не было получено фельдмаршалом, так как конверта, в котором должно было отправить это донесение, по вскрытии его в главной квартире дежурным генералом Коновницыным, оказался пустым: в него «позабыли» вложить донесение по канцелярской оплошности. Хотя, при общеизвестном отсутствии порядка в штабе Милорадовича, такой случай и представляется возможным, но существуют более достоверные объяснения бездеятельности Кутузова в день Вяземского сражения.
Сам Кутузов доносил Государю об этом сражении в следующих словах:
«Главная армия боковою дорогою направилась к Вязьме. Случилось, что я более трех дней не мог получить от авангарда сведения, потому что бегущий неприятель рассыпался по сторонам дороги, а также пришло ложное известие, будто Милорадович, после сражения с неприятелем, не доходя до Вязьмы, должен был отступить. Сии обстоятельства остановили меня на 8 часов, и армия не могла приблизиться к Вязьме; сделав в тот день 40 верст марша, она прибыла не ранее как за полночь, а могли послать только 40 эскадронов кирасиров, с конною артиллериею, под командою Уварова. Вот причины, которые препятствовали нанести неприятелю чувствительный удар при Вязьме. Ошибки, от ложных известий иногда происходящих, неизбежны. Предприятия в военных операциях не всегда основываются на очевидности, но иногда на догадках и слухах. Ложные известия, о коих упомянул я выше, произошли от самих казаков, но и они впали в cиe недоразумение невинным образом»[21].
Это донесение, как, впрочем, вообще донесения Кутузова, отличается большой неясностью, и не дает достаточных данных для заключения о действительных причинах, задержавших прибытие главной армии на поле битвы. Едва ли не правильнее всего усмотреть эти причины в общем настроении мудрого фельдмаршала, который всегда избегал напрасного кровопролития. Он во всех подробностях понимал, что неприятель сам стал на верный путь погибели, и что надо только не спускать его с этого пути[22]. Поэтому Кутузов главными своими силами, под своим личным предводительством, накрепко загородил неприятелю спасительное отступление к югу. Он твердо знал, что неприятельская армия обречена на гибель от народного гнева, от голода, холода, от своей собственной деморализации, что преследующие ее по пятам войска Милорадовича и Платова достаточно ускоряют ее гибель. При таком убеждении он, разумеется, не мог бросать в кровавый и при том беспощадный бой главное ядро своей армии, которая так нужна была России в годину переживаемых ею бедствий, и которую поэтому он так должен был щадить.
Таким образом Кутузов, хотя не был в сражении, но находился вблизи поля битвы. Между тем Наполеон в то же время удалялся от Вязьмы. В день сражения он был в Семлеве, где остановился в небольшой церкви, обращенной в почтовую станцию и обнесенную палисадами. В тот же день он выступил со старой гвардией в Славково по дороги в Дорогобуж. Получив здесь первые известия о Вяземском сражении и полагая, что в нем участвовала наша главная армия, которая затем будет преследовать его корпуса от Вязьмы, он решил устроить Кутузову засаду между Славково и Дорогобужем, чтобы внезапно поразить русские войска[23]. В этом смысле уже была составлена и подписана маршалом Бертье особая диспозиция. Она заключалась словами: «Как могло случиться, что не взяли в плен неприятельского корпуса, отважившегося отрезать сообщение нашим.
3.5 Освобождение Смоленска 1812 г.
При отступлении Наполеона от Смоленска на Красный, в арьергарде французской армии находился корпус Нея. Он прибыл в Смоленск с 4 ноября, наблюдаемый казаками Платова и 2 егерскими полками, которые все более подавались вперед и наконец, заняли Петербургское предместье.
Перестрелка поддерживалась безпрерывно. 4 ноября Платов узнал о поражении французов под Красным и, рассчитывая на близкое выступление Нея из Смоленска, оставил в Петербургском предместье майора Горихвостова с 20-м Егерским полком (потом полки - 110-й Пехотный Камский полк; 109-й Пехотный Волжский полк; 103-й Пехотный Петрозаводский полк), а сам, с прочими войсками отряда, пошел на Катынь и Оршу. В полночь на5 ноября Ней выступил из Смоленска.
Когда последние войска миновали заставу, город загорелся и последовало несколько взрывов мин, подведенных под городской стеной и казенными зданиями.
800 зарядных ящиков взлетели на воздух. Разрушено 8 годуновских башен и Королевский бастион. В городе начался грабеж мародерами, но вскоре был прекращен отрядом Горихвостова. В Смоленске забрано до 2 т. больных французов, 40 офицеров и 2 т. нижних чинов, бродивших по улицам; взято 140 брошенных орудий и большие артиллерийские склады[24].
3.6. Бой под Красным
4-6 (16-18) ноября 1812 года в районе города Красного русская армия, преследовавшая противника, нанесла наполеоновской армии (50-60 тысяч человек) поражение, заставив ее отступать к Березине. Стремительный бросок Наполеона от Малоярославца к Смоленску, где он надеялся пополнить отступающую армию продовольствием, практически не дал результатов. Надежды на зимние квартиры рассеялись как дым. Пробыв в Смоленске всего четыре дня, Наполеон вывел свою армию и направился к переправам на Днепре. Здесь, в районе города Красный, французские войска были встречены авангардом русской армии под командованием М. А. Милорадовича. Завидев на дороге приближающиеся части корпуса вице-короля Богарне, командир 4-й дивизии Е. Вюртембергский выдвинул вперед 44-ю орудийную батарею и стал обстреливать наступающих французов прямо в лоб. Когда же к месту сражения прибыли остальные войска, Милорадович, желая остановить кровопролитие, предложил французам капитулировать, но Богарне решил пробиваться. Устремившиеся в атаку остатки дивизии Брусье были уничтожены огнем артиллерии, а посланную им на помощь дивизию Орнано встретили гусары Сумского полка. Атаковав гвардейских драгун неприятеля, прикрывавших артиллерийские батареи, лихие гусары, наголову разгромили французских кавалеристов и захватили к тому же пять пушек[25].
Этот бой завершил штыковой удар 5-го егерского полка по двигавшейся к Красному колонне маршала Даву. Деморализованные французские солдаты, с большим трудом сдерживавшие атаки наших егерей, в конце концов сложили оружие. Особенного накала сражение достигло 6 ноября. Узнав, что маршал Ней следует по дороге от Смоленска к Красному, генерал Милорадович занял позицию на высотах перед городом и стал ожидать приближения противника. У Нея была только одна возможность соединиться со своими главными силами - прорваться через заслон русских войск, и он повел в атаку своих соотечественников. Несмотря на ураганный картечный и ружейный огонь русских, колонны Нея, поддерживаемые огнем своих батарей, с яростной решимостью шли прямо на наши пушки. Дороги назад у них не было. Или прорваться, или умереть. И тогда навстречу французам, стремившимся изо всех сил пробиться к своим, выступила дивизия генерала Паскевича. К месту боя спешила и кавалерия генерала Уварова, приданная в поддержку Паскевичу.
Напряженная тишина, нависшая над полем сражения, была взорвана громким русским "ура!". Все мгновенно перемешалось. В воздухе стоял непрерывный гул от голосов десятков тысяч воинов рубивших, коловших, кусавших в ярости друг друга. И все же это были уже не те солдаты "Великой армии", которые в июне пересекли границу России, они дрогнули, а потом и побежали. Остатки неприятеля попытались еще укрыться за своей батареей, но налетевший, как ураган, лейб-гвардии уланский полк довершил разгром пехоты Нея, захватив к тому же вражескую батарею[26]. В это время генерал Голицын выгнал неприятеля из Красного. У села Доброва французам удалось закрепиться. Ружейным и артиллерийским огнем из-за домов они старались удержать стремительный натиск наших войск, чтобы хоть как-то организовать свое отступление. Но ничто уже не могло спасти их. Сокрушительным штыковым ударом лейб-гвардии егерского и Финляндского полков вражеские колонны были смяты и рассеяны. В панике, гонимые русскими штыками и кавалерией, французы бежали с поля боя, усеянного трупами их соотечественников. "Сие дело,- писал М. А. Милорадович М. И. Кутузову,- решило, что русская пехота первая в свете. Наступающие неприятельские колонны, под сильным картечным и оружейным огнем, в отчаянном положении решившиеся умереть или открыть себе путь, опрокинуты штыками храбрых русских, которые, ожидая его с хладнокровною твердостью, бросились на него с уверенностью в победе"[27].
Заключение
В своей работе я постарался освятить основные моменты и события в Смоленской губернии в годы Отечественной войны 1812 года. Конечно, работа не полная, так данная тематика очень объемна, и не вместится в курсовую, но основную часть, которую должен быть обозначить - показал.
Цель, поставленная мной раскрыта. Смог указать на самые более значимые события, и то что происходило на Смоленщине.
Город-герой Смоленск поистине можно назвать трижды героем, особую героичность проявила как в Отечественной войне 1812, так и 1941-45 годов.
Работая с источниками, смог многое для себя узнать. При работе над данной курсовой, мне пришлось переработать достаточно большой объем информации, которую я получал из различных источников. Прежде всего - это доступные мне печатные издания, которых очень мало на эту тему. Задачи, поставленные в ведении раскрыты. Указав на события которые разворачивались на Смоленщине, попытался дать хронологию им, и освятить самые значимые из них.
Смоленская земля вписала славную страницу в историю Отечества во время Отечественной войны 1812 года. Именно на смоленской земле произошло важное событие в ходе войны - соединение двух русских армий под командованием Барклая-де-Толли и Багратиона, которые сумели вывести свои армии из-под удара врага, полностью сохранить их дееспособность. Именно с этого момента война приняла не отступательный, а именно оборонительный характер. На смоленской земле наши солдаты проявили чудеса храбрости и героизма. Достаточно вспомнить знаменитую оборону Красного дивизией генерала Д.П. Неверовского, которая насчитывала всего 7 тыс. солдат новобранцев и 14 орудий. На них обрушилась 15 тысячная конница Мюрата и пехотная дивизия Ледрю (до 7 тысяч человек). Подвиг дивизии генерала Неверовского под Красным - один из самых героических эпизодов войны 1812 года.
Чем может привлекать в наше время данная тема? Можно сказать – что уже только от одного большого количества памятников и стелл посвященных Отечественной войне 1812 года в самом Смоленске, а также названия улиц в честь генералов, которые командовали русской армией.