МОЯ МАЧЕХА ПРОДАЛА МНЕ ДОМ СВОЕЙ МАМЫ — А СПУСТЯ ГОДЫ ПРИШЛА И ПОТРЕБОВАЛА ЕГО ОБРАТНО.

СО ВСЕМ ИМУЩЕСТВОМ.
КОГДА Я КУПИЛА ДОМ БАБУШКИ СВОЕЙ МАЧЕХИ, Я И ПРЕДСТАВИТЬ НЕ МОГЛА, ЧТО СПУСТЯ ГОДЫ ОНА ПРИДЁТ И ПОТРЕБУЕТ ЕГО ОБРАТНО — СО ВСЕМ, ЧТО ВНУТРИ.
Когда я купила дом бабушки своей мачехи в 2021 году, я знала, что это будет много лет тяжёлого труда. Но я и представить не могла, что после того, как вложу в него душу, сердце и все свои деньги, мачеха внезапно заявится с требованием отдать всё обратно.
Первый раз, когда я вошла в дом, в нос ударил такой запах затхлости, что я едва не закашлялась. Пахло плесенью, тухлой едой и чем-то ещё — кислым, тяжёлым, прилипчивым. Входная дверь с трудом поддавалась, потому что была завалена мусором. Я изо всех сил толкнула плечом, чтобы втиснуться внутрь.
Обувь, газеты, пустые коробки — всё валялось прямо у порога. Слабый свет пыльной люстры едва пробивался сквозь завалы. Пол, мебель — всё было погребено под многолетним слоем хлама. Я даже не сразу поняла, где кончается прихожая и начинается гостиная.
«Это хуже, чем я думала…» — выдохнула я, оцепенев от увиденного.
Позади стояла мачеха — Галина Ивановна. Руки на груди, лицо бесстрастное.
— Да, кошмар, — бросила она. — Поэтому никто и не хочет с ним связываться. Слишком много мороки. Но ты ведь хотела свой дом, вот, пожалуйста — дёшево.
Её мама, Вера Аркадьевна, всю жизнь страдала от накопительства. Ни Галина, ни её братья и сёстры не желали разгребать этот ужас. Однажды Галина как бы между делом предложила:
— Если справишься с уборкой — дом твой. За двадцать тысяч долларов.
На тот момент это казалось невероятной сделкой. Шесть комнат, четыре с половиной санузла, огромный участок. Мне только-только исполнилось двадцать шесть, и я мечтала о собственном доме.
«Ну, сколько там может быть работы?» — наивно подумала я.
Ответ я получила, стоя посреди этого кошмара.
— Ты уверена, что в сделку входит всё? — спросила я.
— Абсолютно. Дом, вещи, барахло — всё твоё. Мы не хотим иметь с этим ничего общего.
Через неделю мы подписали бумаги. Теперь дом и всё, что в нём, принадлежало мне. Я и представить не могла, как сильно это повлияет на мою жизнь.
На следующий день я начала работать. У меня был план. Или я так думала. Никакой план не мог подготовить меня к тому, что я увидела.
Каждая комната была хуже предыдущей. Кухня… В раковине гнили тарелки, покрытые засохшей едой. В кладовке — банки с потухшими этикетками. В одной из спален до потолка громоздились коробки с одеждой, пыль от которых вызывала бесконечное чихание.
К концу дня я была вся в грязи, тело ломило, руки дрожали. Я опустилась в сломанное кресло и с отчаянием огляделась.
— Во что я влезла? — прошептала я. И всерьёз задумалась бросить всё.
Но я не сдалась.
Иногда попадались настоящие сокровища: под старыми газетами — набор столового серебра, в шкафу — старинные часы. Но настоящая находка ждала меня в главной спальне.
Под грудой одеял я нашла деревянный сундук. Сердце забилось сильнее, когда я открыла его. Там, среди пожелтевшей ткани, лежали старинные украшения: броши, ожерелья, тонкий браслет с изящной гравировкой.
— Ничего себе… — прошептала я, держа в руках жемчужное ожерелье. Это было не просто красиво — это было бесценно.
А под украшениями — платье. Свадебное. С кружевами, длинными рукавами и высоким воротом. Настоящая винтажная красота. Даже спустя десятилетия ткань оставалась мягкой на ощупь. Я подняла платье к свету.
— Если я когда-нибудь выйду замуж, — сказала я, — это будет моё платье.
Эта находка дала мне силы. В течение года я не щадила себя. Все свободные минуты, каждая лишняя копейка — всё шло в дом. Новая крыша, водопровод, восстановленные полы… Я буквально оживила каждый уголок.
Я находила старые фотографии, открытки, игрушки и отдавала их Галине и её родным.
— Могла бы и не заморачиваться, — сказала она, получив коробку.
— Это же история вашей семьи, — ответила я.
— Да мы только рады, что всё это больше не наше.
Их равнодушие удивляло. Им было всё равно. Но мне — нет.
Годы шли, дом преображался. Пропал затхлый дух, всё наполнилось светом. Новая краска, сияющие полы — он стал домом. Моим домом.
А потом я выложила фото.
Я закончила реставрацию платья. Оно сидело на мне как влитое. Я надела жемчужное ожерелье, встала перед старинным зеркалом и сделала снимок.
Подпись: «Это платье получило вторую жизнь. Не дождусь, когда надену его по-настоящему!»
Через пару часов — сообщение. Племянница Галины. Почти незнакомый мне человек.
«КАК ТЫ СМЕЛА? Это семейная реликвия! Ты НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА носить это!»
Я застыла.
Реликвия? Они же сами отказались от всего!
Следом — новое сообщение:
«Ты УКРАЛА это! Бабушка никогда бы не захотела, чтобы какая-то чужая носила её платье. Верни его! Или я сама приеду!»
Во мне всё кипело. После всего, что я сделала — теперь они решили, что я что-то должна?
Через пару дней — стук в дверь. Открываю. Галина.
— Ну ничего себе… — сказала она, оглядывая мой отремонтированный фасад. — Можно войти?
Я с неохотой впустила её. Галина шла, гладила перила, и не верила своим глазам.
— Ты правда всё это восстановила…
— Четыре года труда, — сказала я. — И немалые деньги.
Лицо её поменялось. Улыбка исчезла.
— Я хочу вернуть дом, — сказала она.
Я моргнула.
— Что?
— Я заплачу те же двадцать тысяч. Это справедливо. И, конечно, вернёшь семейные ценности.
Я засмеялась.
— Ты серьёзно?
— Это дом моей мамы. Здесь её воспоминания. Это наше.
— Было. А теперь — моё. Ты сама отдала всё мне. А теперь хочешь всё забрать после того, как я вложила годы и десятки тысяч?
Галина покраснела.
— Ты ведёшь себя эгоистично.
Я глубоко вдохнула.
— Я отдам тебе дом. За рыночную цену.
Она побледнела.
— Рыночную? Это же…
— Больше четырёхсот тысяч.
Её рот открылся… и закрылся. Она развернулась и ушла.
— Это ещё не конец! — бросила она на прощание.
Я закрыла дверь.
— Нет, Галина, — прошептала я. — Это как раз конец.