э.) – легендарная царица саков-массагетов, рассказ о войне с которой персидского царя Кира приводит Геродот («История» I 205-214). Примерно в 530-529 годах до н.э. ахеменидский царь Кир, покорив множество стран, отправился в поход на массагетов... Кир отправил посла к царице с предложением выйти за него замуж и объединить два народа в одно государство без всякого боя. На что массагетская царица ответила отказом... В решающей битве участвовали и женщины, девушки-саки, которые бросились с самой царицей в битву в последний решающий момент. Этот бой Геродот назвал «самым жестоким и великим». Кровавый бой завершился победой массагетов. По Геродоту, все персы погибли на поле боя, среди них был и Кир. Отрубив голову Кира и наполнив кожаный мешок его кровью Томирис при всех воскликнула: «Ты хотел крови, так пей её до дна!», – и бросила его голову в этот мешок. *** Жандарбеков Булат. Саки. Томирис (книга первая) кітабынан үзіңді, кешіріндер орысша болғанына Томирис обернулась. Семь тысяч конных массагеток стояли стеной за курганом. Массагетки стонали от нетерпения, но безмолвие царицы удерживало их на месте. Томирис вновь бросила взгляд на поле боя. Она увидела, что еще миг – и саки, не выдержав, дрогнут. Пора! - Сестры! – пронзительно зазвенел голос царицы над степью. – Пусть узнает перс всю силу и ярость массагеток! Нет пощады врагу. - Нет пощады врагу! – единым выдохом ответили массагетки. Вырвав из ножен акинак и не оглядываясь, Томирис с места рванула коня вскачь. Леденящий душу визг истомившихся от жажды битвы женщин пронесся над полем боя. Удар массагеток был ужасен. В плотных рядах персидского войска зазияли огромные проломы. Туда, раздавая удары направо и налево, вслед за воительницами устремились воспрянувшие духом саки. Ошеломленные неожиданным появлением новых сил и яростью натиска степных амазонок, персы пали духом и вяло отбивались. - Где мой любимый жених? – звенел над битвой голос Томирис. – Я жажду встречи с тобой! Где ты, поганый перс? Армия персов была смята. Разгром был сокрушительный. Почти все персидское войско полегло под ударами массагетских акинаков. Томирис вложила, не вытерев, окровавленный меч в ножны и хрипло приказала: - Найдите мне Кира!.. Эпилог Воины, увидев царицу, восторженными криками приветствовали ее. Но ей было не до приветствий. Она не думала ни о своей грядущей славе, ни о подвиге, который будет вдохновлять последующие поколения массагетов на героизм в борьбе за свою свободу. Томирис только что вышла из убогого шатра, где лежал Фарнак. Ноги подкашивались, словно бескостные, в ушах звучал задыхающийся, прерывистый шепот Фарнака. Его слова были черными, как безлунная ночь, и жуткими, как кошмары. Весь израненный, Фарнак долгие дни и ночи полз сюда, к царице. И только всепоглощающая ненависть давала ему силы, изнывая от жажды и голода, страдая от ран, даже впадая в забытье, упрямо, пядь за пядью, ползти и ползти вперед. Бездыханного Фарнака подобрал летучий отряд саков, искавший уцелевших персов. Рассказав царице о неслыханном предательстве, Фарнак, словно с последним словом от него отлетела последняя искра жизни, вытянулся и затих. Томирис остановилась около Фархада. Мощный, весь в шрамах, Фархад почтительно склонился перед царицей. - Возглавишь «бешенных», – и, не обращая внимание на удивление бесстрашного бойца, царица продолжала: – Поставь у моего шатра надежную стражу. Как крикну: «Предатель!» – врывайтесь и хватайте человека, который будет со мной. И, не замечая повторного поклона нового начальника гвардии, направилась к своему шатру. Гул приветствий, не умолкая, перекатывался волнами над степью. Массагеты смотрели на «дочь неба» глазами, полными любви и преданности. Глаза Томирис тоже были полны слез. Она шла медленно, неуверенно, с трудом, ничего не видя вокруг, губы ее что-то шептали… Тяжело она переступила порог шатра. Опустившись на тахту, окаменела. Да и как же не узнать, ведь это ее любимый конь, быстрый, как ветер, и подаренный ему. Томирис резко встала, вытерла ладонью слезы и устремила вгляд на вход. Бахтияр ворвался шумный, радостный. В руках он держал отрубленную голову. - Любовь моя! Вон он, твой враг! Повелитель вселенной – побежденный моей повелительницей, моей Томирис! Отбросив в сторону голову Кира, он, раскрыв объятия, направился к царице. Большие черные глаза, обрамленные густыми и длинными ресницами, сверкали, иссиня-черные волосы волнами, по персидской моде, ниспадали на плечи. Он был неотразимо красив. Томирис рванулась к нему, со стоном прильнула и застыла, закрыв глаза. Бахтияр нежно поглаживал ее плечи. Томирис пришла в себя. Отпрянула. Лицо ее выражало гадливость, словно она прикоснулась к чему-то нечистому. Она вырвалась из объятий Бахтияра, сильно оттолкнув его обеими руками, и, задыхаясь, крикнула: - Предатель! В шатер, не мешкая, ворвались «бешеные» и грубо скрутили Бахтияра. Царица стояла прямая и строгая, жадно вглядываясь в лицо Бахтияра, словно запоминая навсегда каждую черточку. Она видела сначала недоумение, затем испуг исказил черты, и вот его залила смертельная бледность – это страстно любимое, не раз целованное лицо. - Что прикажешь с ним делать, царица? – вполголоса спросил Фархад. Томирис откашлялась. Она боялась, что у нее будет дрожать голос: - Отрубите ему голову, – голос царицы звучал ровно. – И слейте кровь в кожаный мешок, не пролив ни капли. Слышите, ни капли! – голос царицы зазвенел угрозой. Бахтияр пытался что-то сказать, но голос отказался ему повиноваться. Лишь какие-то хриплые, неясные звуки вырвались у него из горла. - Тем двум... Кабусу и Хусрау, тоже отрубите... Пусть кровь всех трех предателей смешается. Постой! – сказала Томирис Фархаду, видя, что он собрался уходить, и глухо добавила: – Найди останки Рустама... А теперь иди! Когда воины ушли, уводя с собой пленника, силы покинули Томирис, она упала ничком на землю и безудержно зарыдала. Вошла Содиа, присела на корточки и начала молча нежно гладить голову царицы и подруги. Вдруг у нее перехватило дыхание – золотистую копну волос пронизывали пряди предательского серебра. *** Все массагетское войско выстроилось вокруг высокого кургана, на вершине которого стояла царица с ковровым мешком в руке. Рядом стоял, придерживая большой кожаный мешок руками, Фархад, командир «бешеных». Царица вынула из своего мешка голову Кира. Придерживая ее за волосы, она внимательно рассматривала лицо персидского царя с полузакрытыми глазами и спекшимися губами, а затем тихо со вздохом прошептала: - Ты был грозным врагом, поистине повелителем мира. Я отдам тебе, достойному противнику, самое дорогое – кровь любимого. И подняв высоко голову Кира, Томирис взяла из рук Фархада кожаный мешок. - Массагеты! Ваша царица держит свое слово! Ты жаждал крови, царь персов, так пей ее теперь досыта! И Томирис опустила голову Кира в кожаный мешок, наполненный кровью.
Лига Тюркских Народов ( ЛТН )
:Каныбек Азимов
Томирис (приблизительно 570-520 года до н.
э.) – легендарная царица саков-массагетов, рассказ о войне с которой персидского царя Кира приводит Геродот («История» I 205-214). Примерно в 530-529 годах до н.э. ахеменидский царь Кир, покорив множество стран, отправился в поход на массагетов... Кир отправил посла к царице с предложением выйти за него замуж и объединить два народа в одно государство без всякого боя. На что массагетская царица ответила отказом... В решающей битве участвовали и женщины, девушки-саки, которые бросились с самой царицей в битву в последний решающий момент. Этот бой Геродот назвал «самым жестоким и великим». Кровавый бой завершился победой массагетов. По Геродоту, все персы погибли на поле боя, среди них был и Кир. Отрубив голову Кира и наполнив кожаный мешок его кровью Томирис при всех воскликнула: «Ты хотел крови, так пей её до дна!», – и бросила его голову в этот мешок.
***
Жандарбеков Булат. Саки. Томирис (книга первая) кітабынан үзіңді, кешіріндер орысша болғанына
Томирис обернулась. Семь тысяч конных массагеток стояли стеной за курганом. Массагетки стонали от нетерпения, но безмолвие царицы удерживало их на месте. Томирис вновь бросила взгляд на поле боя. Она увидела, что еще миг – и саки, не выдержав, дрогнут. Пора!
- Сестры! – пронзительно зазвенел голос царицы над степью. – Пусть узнает перс всю силу и ярость массагеток! Нет пощады врагу.
- Нет пощады врагу! – единым выдохом ответили массагетки.
Вырвав из ножен акинак и не оглядываясь, Томирис с места рванула коня вскачь. Леденящий душу визг истомившихся от жажды битвы женщин пронесся над полем боя. Удар массагеток был ужасен. В плотных рядах персидского войска зазияли огромные проломы. Туда, раздавая удары направо и налево, вслед за воительницами устремились воспрянувшие духом саки.
Ошеломленные неожиданным появлением новых сил и яростью натиска степных амазонок, персы пали духом и вяло отбивались.
- Где мой любимый жених? – звенел над битвой голос Томирис. – Я жажду встречи с тобой! Где ты, поганый перс?
Армия персов была смята. Разгром был сокрушительный. Почти все персидское войско полегло под ударами массагетских акинаков.
Томирис вложила, не вытерев, окровавленный меч в ножны и хрипло приказала:
- Найдите мне Кира!..
Эпилог
Воины, увидев царицу, восторженными криками приветствовали ее. Но ей было не до приветствий. Она не думала ни о своей грядущей славе, ни о подвиге, который будет вдохновлять последующие поколения массагетов на героизм в борьбе за свою свободу. Томирис только что вышла из убогого шатра, где лежал Фарнак. Ноги подкашивались, словно бескостные, в ушах звучал задыхающийся, прерывистый шепот Фарнака. Его слова были черными, как безлунная ночь, и жуткими, как кошмары.
Весь израненный, Фарнак долгие дни и ночи полз сюда, к царице. И только всепоглощающая ненависть давала ему силы, изнывая от жажды и голода, страдая от ран, даже впадая в забытье, упрямо, пядь за пядью, ползти и ползти вперед. Бездыханного Фарнака подобрал летучий отряд саков, искавший уцелевших персов.
Рассказав царице о неслыханном предательстве, Фарнак, словно с последним словом от него отлетела последняя искра жизни, вытянулся и затих. Томирис остановилась около Фархада. Мощный, весь в шрамах, Фархад почтительно склонился перед царицей.
- Возглавишь «бешенных», – и, не обращая внимание на удивление бесстрашного бойца, царица продолжала: – Поставь у моего шатра надежную стражу. Как крикну: «Предатель!» – врывайтесь и хватайте человека, который будет со мной.
И, не замечая повторного поклона нового начальника гвардии, направилась к своему шатру. Гул приветствий, не умолкая, перекатывался волнами над степью. Массагеты смотрели на «дочь неба» глазами, полными любви и преданности. Глаза Томирис тоже были полны слез. Она шла медленно, неуверенно, с трудом, ничего не видя вокруг, губы ее что-то шептали…
Тяжело она переступила порог шатра. Опустившись на тахту, окаменела. Да и как же не узнать, ведь это ее любимый конь, быстрый, как ветер, и подаренный ему. Томирис резко встала, вытерла ладонью слезы и устремила вгляд на вход. Бахтияр ворвался шумный, радостный. В руках он держал отрубленную голову.
- Любовь моя! Вон он, твой враг! Повелитель вселенной – побежденный моей повелительницей, моей Томирис!
Отбросив в сторону голову Кира, он, раскрыв объятия, направился к царице. Большие черные глаза, обрамленные густыми и длинными ресницами, сверкали, иссиня-черные волосы волнами, по персидской моде, ниспадали на плечи. Он был неотразимо красив. Томирис рванулась к нему, со стоном прильнула и застыла, закрыв глаза.
Бахтияр нежно поглаживал ее плечи. Томирис пришла в себя. Отпрянула. Лицо ее выражало гадливость, словно она прикоснулась к чему-то нечистому. Она вырвалась из объятий Бахтияра, сильно оттолкнув его обеими руками, и, задыхаясь, крикнула:
- Предатель!
В шатер, не мешкая, ворвались «бешеные» и грубо скрутили Бахтияра. Царица стояла прямая и строгая, жадно вглядываясь в лицо Бахтияра, словно запоминая навсегда каждую черточку. Она видела сначала недоумение, затем испуг исказил черты, и вот его залила смертельная бледность – это страстно любимое, не раз целованное лицо.
- Что прикажешь с ним делать, царица? – вполголоса спросил Фархад.
Томирис откашлялась. Она боялась, что у нее будет дрожать голос:
- Отрубите ему голову, – голос царицы звучал ровно. – И слейте кровь в кожаный мешок, не пролив ни капли. Слышите, ни капли! – голос царицы зазвенел угрозой.
Бахтияр пытался что-то сказать, но голос отказался ему повиноваться. Лишь какие-то хриплые, неясные звуки вырвались у него из горла.
- Тем двум... Кабусу и Хусрау, тоже отрубите... Пусть кровь всех трех предателей смешается. Постой! – сказала Томирис Фархаду, видя, что он собрался уходить, и глухо добавила: – Найди останки Рустама... А теперь иди!
Когда воины ушли, уводя с собой пленника, силы покинули Томирис, она упала ничком на землю и безудержно зарыдала. Вошла Содиа, присела на корточки и начала молча нежно гладить голову царицы и подруги. Вдруг у нее перехватило дыхание – золотистую копну волос пронизывали пряди предательского серебра.
***
Все массагетское войско выстроилось вокруг высокого кургана, на вершине которого стояла царица с ковровым мешком в руке. Рядом стоял, придерживая большой кожаный мешок руками, Фархад, командир «бешеных». Царица вынула из своего мешка голову Кира. Придерживая ее за волосы, она внимательно рассматривала лицо персидского царя с полузакрытыми глазами и спекшимися губами, а затем тихо со вздохом прошептала:
- Ты был грозным врагом, поистине повелителем мира. Я отдам тебе, достойному противнику, самое дорогое – кровь любимого.
И подняв высоко голову Кира, Томирис взяла из рук Фархада кожаный мешок.
- Массагеты! Ваша царица держит свое слово! Ты жаждал крови, царь персов, так пей ее теперь досыта!
И Томирис опустила голову Кира в кожаный мешок, наполненный кровью.