Вторая часть. Через 20 минут она уже лежала на операционном столе и вокруг неё колдовал анастезиолог. А умудрённый сединами Иммануил Аристархович прохаживался в легком отдалении и убаюкивающе на распев рассказывал Кате что ей совершенно не о чем беспокоиться, что это регулярная и очень частая операция и что все будет хорошо. По итогам предварительного обследования, Кате была не рекомендована общая анестезия. Поэтому операцию было решено проводить при "частичном наркозе". И вот спустя ещё несколько минут мир перед её глазами превратился в неясную череду далеких размытых образов, а звуки доносились откуда очень издалека и не приносили никакой смысловой нагрузки. Врачи что то делали за ширмой, а Катя плавно покачивалась на волнах неглубокого болезненного сна. Как вдруг разряд острой электрической боли пробил все внутри. Она вздрогнула всем телом и как будто вынырнула после погружения под воду. Звуки стали четкими и картинка прояснилась. И за ту минуту, пока анастезиолог, после недовольного окрика врача вводил Кате дополнительную дозу наркоза, она успела увидеть страшную картину: которой суждено было навсегда стать иллюстрацией её будущих ночных кошмаров и никогда не заживающей раной в её рыдающей душе. Это была крохотная оторванная и окровавленная детская ножка небрежно валявшаяся в эмалированном лотке стоявшем на полу у ног хирурга. И осознание всего ужаса того, что она сотворила, навалилось такой нестерпимой тоской, что Катя превозмогая наркоз и до крови закусив нижнюю губу завыла воплем раненой волчицы. А ещё через мгновение мир померк... Проведя ночь с больнице, утром Катя вернулась домой! Абсолютная пустота и тишина царившие в пустой квартире очень гармонировали с абсолютной пустотой и тишиной в душе. Не было ничего. Ни эмоций, ни чувств, ни желаний, ни сил что-либо делать. Она не раздеваясь прошла в спальню, укуталась в одеяло и забылась в невнятной тягостной полудреме. Сколько времени она так лежала, она и сама не знала. И лишь раздавшийся поворот ключа входной двери вернул её к реальности. Это был Сергей. Он слегла помятый с дороги, выглядел все же бодро и энергично. Мгновенно оценив состояние Кати, он убрал с лица веселую улыбку и бережно обняв её тихо спросил: "Было очень больно?" Катя подняла на него свои красивые но невероятно грустные глаза и успела произнести лишь одну фразу: "Почему ты не взял трубку?" а потом безудержные рыдания заглушили её голос. Он долго утешал её, объяснял что в тот момент совершенно не мог говорить из-за важной встречи. А потом звонил ей много раз, но уже она не брала трубку. Что было правдой. Ведь Катя ещё в больнице перевела телефон в бесшумный режим. А после произошедшего ни разу про него и не вспомнила. Он рассказал ей, что звонил в больницу и там его успокоили что все прошло нормально. А дальше он говорил все те нежные слова, которыми мужчины обычно утешает рыдающую любимую девушку. Он окружил её абсолютным вниманием, даже взял несколько дней внеплановых отгулов, чего с ним никогда не случалось. И потихоньку Катина душа начала оттаивать. Лишь иногда она просыпалась ночью в холодном поту, он неожиданно возникавшей во сне картинки страшного эмалированного лотка и маленькой детской ножки. Так прошло две недели. Внутренние боли почти улеглись, и лишь в одном месте все ещё сохранялось некоторое саднящее ощущение. Но однажды вечером придя домой Катя почувствовала что у неё начинается озноб. К часу ночи температура поднялась почти до сорока. Сергей переполошившись вызвал скорую. Приехавший врач, осмотрев больную и внимательно выслушав историю про недавний аборт. Сделал жаропонижающий укол и строго сказал: "С этим лучше не шутить. Настоятельно рекомендую госпитализацию в гинекологию. Пусть сами смотрят, чего они там наполосовали". Сергей возражать не стал. И хотя по регламенту, скорая могла отвезти Катю лишь в местную районную больницу, небольшая финансовая благодарность сняла все формальности, и Катю вместе с Сергеем под вой сирены домчали прямо до Перинатального центра. К счастью Иммануил Аристархович был на месте. Как всегда принимал роды. И менее через пятнадцать минут Катя уже была в палате, а старый профессор озабоченно причмокивая бубнил себе под нос: "Ай как не хорошо! Как не хорошо!". Наконец закончив осмотр он сказал: "Катенька, у Вас нехорошее повреждение стенки матки. Оно должно было давно затянуться. Но возникло осложнение, вызванное инфекционным воспалением". А потом повернувшись к Сергею добавил: "Наш анастезиолог так боялся дать Катеньке излишнюю дозу наркоза, что просчитался в меньшую сторону. Уж больно плохие были показания к глубокому сну. В итоге в середине операции у Катеньки прошёл нервный спазм мышц, который привёл к нескольким внутренним повреждением кюреткой". И видя какой яростью наливаются глаза Сергея тут-же добавил: "Но ничего-ничего мы все вылечим. Через несколько дней вальс танцевать будете!". И правда проведя неделю в отделении интенсивной терапии Катя полностью оправилась и была выписана из больницы. Сергей в очередной раз, был вынужден уехать в срочную командировку и не мог её встретить. В начале Катя немного расстроилась что придётся ехать на такси. Не любила она езды с посторонними людьми. Но день был такой замечательный. Тёплое весеннее солнце игриво светило в окно палаты и Катя решила что не будет сразу вызывать машину, а немного прогуляется. Иммануил Аристархович проводил её до выхода и отечески обняв сказал: "Мы со всем справились! Но если вдруг появятся боли, температура или не дай бог, кровотечение, сразу ко мне! И Катенька берегите себя! Никаких физических нагрузок и экстремальных встрясок. Спокойствие и размеренность! Вот Ваш девиз на ближайший месяц!!! Рана лишь начала затягиваться, и нужно дать ей полностью зажить!" Попрощавшись с профессором Катя вышла на улицу и оказалась на знакомом больничном дворике. В нескольких метрах от неё стояла группа людей, взглянув на которых она быстро узнала ту самую молодую девчушку, которую видела три недели назад. И рядом была та же немолодая медсестра. А ещё обнимая девчушку за плечи стоял высокий статный мужчина лет сорока пяти с явно заметной военной выправкой и немного располневшая заплаканная женщина того-же возраста. Мужчина суровым мужским голосом обращаясь к медсестре произнёс: "Ещё раз огромное Вам спасибо, что остановили нашу дурёху! А то бы натворила дел!" Медсестра что-то тихо ответила. На что все заулыбались. А отец девчушки громко и задорно ответил: "Конечно, вырастим!!! Мы своих не бросаем!!!" Эта весёлая простая и честная фраза, счастливое выражение глаз всех присутствующих и отчетливо округлившийся животик девушки настолько потрясли Катю, что от её благостного настроения не осталось и следа. Мрачнее тучи, не разбирая дороги она вышла за больничную калитку и влившись в поток вечно-спешащих прохожих побрела вместе синими в строну входа в метро. На автомате купила билет, спустилась на станцию дождавшись поезда и зашла в вагон уткнувшись лбом в прохладное стекло автоматических дверей. И тут жестокая судьба нанесла ей следующий сокрушительный удар. Прямо перед ней, на стекле двери была наклеена листовка, с которой на неё смотрел маленький ребёнок оказавшийся как будто по ту сторону слегка замутнённого стекла и были написаны следующие строки: "Я ребёнок не родившийся на свет Я безродная душа по кличке НЕТ Я колючий холодок в душе Врача Узелок людьми разрубленный сплеча Пусть же будет Вам легко отец и мать Жить как все и ничего не понимать. Все равно я Вас люблю сильнее всех. Даже если вы забыли этот грех..." Катя словно окаменела. Слезы беззвучно катились по её щекам и она не могла остановиться, снова и снова перечитывая эти четверостишия. И вдруг двери перед ней распахнулись, поток людей подхватил и вынес её на середину платформы. Она стояла ничего не понимая и беспомощно оглядываясь по сторонам. А в голове ритмичным эхом звучала лишь одна фраза: "ВСЕ РАВНО Я ВАС ЛЮБЛЮ СИЛЬНЕЕ ВСЕХ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ ЗАБЫЛИ ЭТОТ ГРЕХ..." Следующий прибывший поезд изверг новую толпу людей, которые в очередной раз подхватили безвольное тело Кати, и подчиняясь движению потока она прошла по переходу между кольцевой и радиальной станциями "Проспект мира". Когда толпа слегка разошлась. Катя оказалась стоящей на самом верху широченной лестницы станции метро. Она невидящими глазами смотрела как реки людей разливающиеся перед ней. И снова и снова слышала в уме слова убитого малыша о любви... И вдруг у неё в глазах все потемнело и теряя сознание она почувствовала себя птицей летящей куда-то далеко далеко вниз... Когда Катя пришла в себя, она оказалась в уже знакомой типовой палате перинатального центра. Её левая рука была в гипсе, голова перевязана, по телу ощущались отчетливые ссадины и синяки. Но страшнее всего ей стало в тот момент, когда она ощутила ноющую боль внизу живота. В углу палаты на стуле, прислонившись к стене дремала медсестра. Тихим сдавленным и совершенно чужим голосом Катя прошептала: "Что со мной случилось?" Медсестра мгновенно проснувшись подошла к Кате, пощупала пульс и тихо сказала: "Бедная девочка! Сейчас придёт врач. Он все объяснит." Через минуту в палату вошёл все тот-же Иммануил Аристархович. Но он был совсем не похож на того вальяжного, самодовольного профессора, каким катя видела его впервые. Он весь как будто бы сжался, глаза ввалились, и в них читалась неподдельная скорбь. Его вид ещё больше напугал Катю, и она громче и настойчивее переспросила: "Что со мной случилось?" Он вздохнул и негромко ответил: "Катенька вы потеряли сознание в метро и упали с большой высоты. С лестницы. У Вас перелом левой руки, сотрясение мозга, множественные ушибы и ..." Тут он запнулся. Но чувствуя, что самое страшное ещё впереди и ощущая накатывающую волну ужаса она почти выкрикнула "И ЧТО????" "И ещё от падения и сильного удара у Вас произошёл разрыв стенки матки. Который привёл к сильному кровотечению. Врачи несколько часов боролись за Вашу жизнь. Нам пришлось удалить матку..." почти шёпотом проговорил он. Не сразу поняв смысл сказанного, Катя молча смотрела на врача. А потом тихо спросила: "Я больше никогда не смогу иметь детей?" и услышала короткую но звучащую как приговор фразу: "Да! Никогда!" Большие хрустальные слёзы тихо побежали по её щекам. А чувство непоправимой утраты сдавило сердце. И в этот момент дверь палаты распахнулась и на пороге появился Сергей. Он бросился к Кате и наклонившись над ней стал нежно целовать и шептать: "Девочка моя! Очнулась! Слава богу! Все будет хорошо!" Катя же в эту секунду отчетливо поняла, что они больше никогда не будут вместе. И единственные чувства которые остались в её растерзанной душе. Это абсолютная ненависть к себе. К своей глупости, тупой покладистости и сговорчивости, которые привели её к смерти всего что было действительно важно. И искреннее отвращение к НЕМУ!!! Человеку, который ради собственной лени и амбиций и придуманных отговорок, отверг сам и заставил её отказаться от такого важного и бесценного подарка судьбы, навсегда лишив её возможности получить свой крохотный и живой комочек счастья...
Настроение в ладошке
ОШИБКА, КОТОРУЮ УЖЕ НЕЛЬЗЯ ИСПРАВИТЬ.
Вторая часть.
Через 20 минут она уже лежала на операционном столе и вокруг неё колдовал анастезиолог. А умудрённый сединами Иммануил Аристархович прохаживался в легком отдалении и убаюкивающе на распев рассказывал Кате что ей совершенно не о чем беспокоиться, что это регулярная и очень частая операция и что все будет хорошо.
По итогам предварительного обследования, Кате была не рекомендована общая анестезия. Поэтому операцию было решено проводить при "частичном наркозе".
И вот спустя ещё несколько минут мир перед её глазами превратился в неясную череду далеких размытых образов, а звуки доносились откуда очень издалека и не приносили никакой смысловой нагрузки.
Врачи что то делали за ширмой, а Катя плавно покачивалась на волнах неглубокого болезненного сна. Как вдруг разряд острой электрической боли пробил все внутри. Она вздрогнула всем телом и как будто вынырнула после погружения под воду. Звуки стали четкими и картинка прояснилась. И за ту минуту, пока анастезиолог, после недовольного окрика врача вводил Кате дополнительную дозу наркоза, она успела увидеть страшную картину: которой суждено было навсегда стать иллюстрацией её будущих ночных кошмаров и никогда не заживающей раной в её рыдающей душе. Это была крохотная оторванная и окровавленная детская ножка небрежно валявшаяся в эмалированном лотке стоявшем на полу у ног хирурга.
И осознание всего ужаса того, что она сотворила, навалилось такой нестерпимой тоской, что Катя превозмогая наркоз и до крови закусив нижнюю губу завыла воплем раненой волчицы. А ещё через мгновение мир померк...
Проведя ночь с больнице, утром Катя вернулась домой! Абсолютная пустота и тишина царившие в пустой квартире очень гармонировали с абсолютной пустотой и тишиной в душе. Не было ничего. Ни эмоций, ни чувств, ни желаний, ни сил что-либо делать. Она не раздеваясь прошла в спальню, укуталась в одеяло и забылась в невнятной тягостной полудреме. Сколько времени она так лежала, она и сама не знала. И лишь раздавшийся поворот ключа входной двери вернул её к реальности.
Это был Сергей. Он слегла помятый с дороги, выглядел все же бодро и энергично. Мгновенно оценив состояние Кати, он убрал с лица веселую улыбку и бережно обняв её тихо спросил: "Было очень больно?" Катя подняла на него свои красивые но невероятно грустные глаза и успела произнести лишь одну фразу: "Почему ты не взял трубку?" а потом безудержные рыдания заглушили её голос.
Он долго утешал её, объяснял что в тот момент совершенно не мог говорить из-за важной встречи. А потом звонил ей много раз, но уже она не брала трубку. Что было правдой. Ведь Катя ещё в больнице перевела телефон в бесшумный режим. А после произошедшего ни разу про него и не вспомнила. Он рассказал ей, что звонил в больницу и там его успокоили что все прошло нормально. А дальше он говорил все те нежные слова, которыми мужчины обычно утешает рыдающую любимую девушку. Он окружил её абсолютным вниманием, даже взял несколько дней внеплановых отгулов, чего с ним никогда не случалось. И потихоньку Катина душа начала оттаивать. Лишь иногда она просыпалась ночью в холодном поту, он неожиданно возникавшей во сне картинки страшного эмалированного лотка и маленькой детской ножки.
Так прошло две недели. Внутренние боли почти улеглись, и лишь в одном месте все ещё сохранялось некоторое саднящее ощущение. Но однажды вечером придя домой Катя почувствовала что у неё начинается озноб. К часу ночи температура поднялась почти до сорока. Сергей переполошившись вызвал скорую. Приехавший врач, осмотрев больную и внимательно выслушав историю про недавний аборт. Сделал жаропонижающий укол и строго сказал: "С этим лучше не шутить. Настоятельно рекомендую госпитализацию в гинекологию. Пусть сами смотрят, чего они там наполосовали". Сергей возражать не стал. И хотя по регламенту, скорая могла отвезти Катю лишь в местную районную больницу, небольшая финансовая благодарность сняла все формальности, и Катю вместе с Сергеем под вой сирены домчали прямо до Перинатального центра. К счастью Иммануил Аристархович был на месте. Как всегда принимал роды. И менее через пятнадцать минут Катя уже была в палате, а старый профессор озабоченно причмокивая бубнил себе под нос: "Ай как не хорошо! Как не хорошо!". Наконец закончив осмотр он сказал: "Катенька, у Вас нехорошее повреждение стенки матки. Оно должно было давно затянуться. Но возникло осложнение, вызванное инфекционным воспалением". А потом повернувшись к Сергею добавил: "Наш анастезиолог так боялся дать Катеньке излишнюю дозу наркоза, что просчитался в меньшую сторону. Уж больно плохие были показания к глубокому сну. В итоге в середине операции у Катеньки прошёл нервный спазм мышц, который привёл к нескольким внутренним повреждением кюреткой". И видя какой яростью наливаются глаза Сергея тут-же добавил: "Но ничего-ничего мы все вылечим. Через несколько дней вальс танцевать будете!". И правда проведя неделю в отделении интенсивной терапии Катя полностью оправилась и была выписана из больницы.
Сергей в очередной раз, был вынужден уехать в срочную командировку и не мог её встретить. В начале Катя немного расстроилась что придётся ехать на такси. Не любила она езды с посторонними людьми. Но день был такой замечательный. Тёплое весеннее солнце игриво светило в окно палаты и Катя решила что не будет сразу вызывать машину, а немного прогуляется.
Иммануил Аристархович проводил её до выхода и отечески обняв сказал: "Мы со всем справились! Но если вдруг появятся боли, температура или не дай бог, кровотечение, сразу ко мне! И Катенька берегите себя! Никаких физических нагрузок и экстремальных встрясок. Спокойствие и размеренность! Вот Ваш девиз на ближайший месяц!!! Рана лишь начала затягиваться, и нужно дать ей полностью зажить!" Попрощавшись с профессором Катя вышла на улицу и оказалась на знакомом больничном дворике. В нескольких метрах от неё стояла группа людей, взглянув на которых она быстро узнала ту самую молодую девчушку, которую видела три недели назад. И рядом была та же немолодая медсестра. А ещё обнимая девчушку за плечи стоял высокий статный мужчина лет сорока пяти с явно заметной военной выправкой и немного располневшая заплаканная женщина того-же возраста.
Мужчина суровым мужским голосом обращаясь к медсестре произнёс: "Ещё раз огромное Вам спасибо, что остановили нашу дурёху! А то бы натворила дел!" Медсестра что-то тихо ответила. На что все заулыбались. А отец девчушки громко и задорно ответил: "Конечно, вырастим!!! Мы своих не бросаем!!!" Эта весёлая простая и честная фраза, счастливое выражение глаз всех присутствующих и отчетливо округлившийся животик девушки настолько потрясли Катю, что от её благостного настроения не осталось и следа. Мрачнее тучи, не разбирая дороги она вышла за больничную калитку и влившись в поток вечно-спешащих прохожих побрела вместе синими в строну входа в метро. На автомате купила билет, спустилась на станцию дождавшись поезда и зашла в вагон уткнувшись лбом в прохладное стекло автоматических дверей. И тут жестокая судьба нанесла ей следующий сокрушительный удар. Прямо перед ней, на стекле двери была наклеена листовка, с которой на неё смотрел маленький ребёнок оказавшийся как будто по ту сторону слегка замутнённого стекла и были написаны следующие строки:
"Я ребёнок не родившийся на свет
Я безродная душа по кличке НЕТ
Я колючий холодок в душе Врача
Узелок людьми разрубленный сплеча
Пусть же будет Вам легко отец и мать
Жить как все и ничего не понимать.
Все равно я Вас люблю сильнее всех.
Даже если вы забыли этот грех..."
Катя словно окаменела. Слезы беззвучно катились по её щекам и она не могла остановиться, снова и снова перечитывая эти четверостишия.
И вдруг двери перед ней распахнулись, поток людей подхватил и вынес её на середину платформы. Она стояла ничего не понимая и беспомощно оглядываясь по сторонам. А в голове ритмичным эхом звучала лишь одна фраза: "ВСЕ РАВНО Я ВАС ЛЮБЛЮ СИЛЬНЕЕ ВСЕХ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ ЗАБЫЛИ ЭТОТ ГРЕХ..."
Следующий прибывший поезд изверг новую толпу людей, которые в очередной раз подхватили безвольное тело Кати, и подчиняясь движению потока она прошла по переходу между кольцевой и радиальной станциями "Проспект мира". Когда толпа слегка разошлась. Катя оказалась стоящей на самом верху широченной лестницы станции метро. Она невидящими глазами смотрела как реки людей разливающиеся перед ней. И снова и снова слышала в уме слова убитого малыша о любви...
И вдруг у неё в глазах все потемнело и теряя сознание она почувствовала себя птицей летящей куда-то далеко далеко вниз... Когда Катя пришла в себя, она оказалась в уже знакомой типовой палате перинатального центра. Её левая рука была в гипсе, голова перевязана, по телу ощущались отчетливые ссадины и синяки. Но страшнее всего ей стало в тот момент, когда она ощутила ноющую боль внизу живота.
В углу палаты на стуле, прислонившись к стене дремала медсестра.
Тихим сдавленным и совершенно чужим голосом Катя прошептала: "Что со мной случилось?" Медсестра мгновенно проснувшись подошла к Кате, пощупала пульс и тихо сказала: "Бедная девочка! Сейчас придёт врач. Он все объяснит."
Через минуту в палату вошёл все тот-же Иммануил Аристархович. Но он был совсем не похож на того вальяжного, самодовольного профессора, каким катя видела его впервые. Он весь как будто бы сжался, глаза ввалились, и в них читалась неподдельная скорбь.
Его вид ещё больше напугал Катю, и она громче и настойчивее переспросила: "Что со мной случилось?" Он вздохнул и негромко ответил: "Катенька вы потеряли сознание в метро и упали с большой высоты. С лестницы. У Вас перелом левой руки, сотрясение мозга, множественные ушибы и ..." Тут он запнулся. Но чувствуя, что самое страшное ещё впереди и ощущая накатывающую волну ужаса она почти выкрикнула "И ЧТО????"
"И ещё от падения и сильного удара у Вас произошёл разрыв стенки матки. Который привёл к сильному кровотечению. Врачи несколько часов боролись за Вашу жизнь. Нам пришлось удалить матку..." почти шёпотом проговорил он.
Не сразу поняв смысл сказанного, Катя молча смотрела на врача. А потом тихо спросила: "Я больше никогда не смогу иметь детей?" и услышала короткую но звучащую как приговор фразу: "Да! Никогда!" Большие хрустальные слёзы тихо побежали по её щекам. А чувство непоправимой утраты сдавило сердце.
И в этот момент дверь палаты распахнулась и на пороге появился Сергей. Он бросился к Кате и наклонившись над ней стал нежно целовать и шептать: "Девочка моя! Очнулась! Слава богу! Все будет хорошо!" Катя же в эту секунду отчетливо поняла, что они больше никогда не будут вместе. И единственные чувства которые остались в её растерзанной душе.
Это абсолютная ненависть к себе. К своей глупости, тупой покладистости и сговорчивости, которые привели её к смерти всего что было действительно важно.
И искреннее отвращение к НЕМУ!!! Человеку, который ради собственной лени и амбиций и придуманных отговорок, отверг сам и заставил её отказаться от такого важного и бесценного подарка судьбы, навсегда лишив её возможности получить свой крохотный и живой комочек счастья...