В канун 9 мая к нам в редакцию газеты «Вперёд» пришёл П.П. Горбунов, глава сельского поселения «Батаканское», и передал аккуратно сложенные тетрадные листочки, очень плотно исписанные знакомым почерком – «Это от Прокопьевны».
Валентине Прокопьевне Вахрушевой 83 года, легендарная жительница села Батакан. Бессменный председатель местного женсовета на протяжении многих лет, активный борец за права детей в семьях нерадивых родителей. Её желание помочь всем детям, обогреть и обласкать вполне объяснимо детдомовским военным детством. Именно о нём, о Мангутском детском доме, о детях и воспитателях, которых она помнит по именам, она и написала на этих аккуратно сложенных тетрадных листочках в память о детях войны или с надеждой найти кого-то из них. Посмотреть друг другу в глаза и просто помолчать… «Я всегда была Павловна. А в 1983 году при смене паспорта по возрасту стала Прокопьевной, наверное просто ошиблись. Возможно, мой отец был Павел Прокопьевич, так я и стала - Вахрушева Валентина Прокопьевна(Павловна). Всё, что я вам написала, это по памяти… Все альбомы я передала в музей Боевой славы г. Краснознамёнска Московской области. Там живут и служат мои дети и внуки. Моей датой рождения считается 18.08.1938 г, местом рождения - остров Сахалин, посёлок Рыбновск, Рыбновского района. У меня есть брат Саша, он живёт в Приморье. Родителей мы не помним, так как воспитанники Мангутского детского дома. Из самых ранних воспоминаний о Сахалине помню большую воду, барак на берегу, и в этом бараке много детей без родителей, скорее всего, все сироты. Ещё помню военнопленных японцев. Мы почему-то их очень сильно жалели, видимо уж очень они были жалкими и несчастными. Наверное, нам тогда было непонятно и то, почему женщина, которая постоянно была с нами, говорила: «Сами разрушили, сами пусть и восстанавливают». Ещё на Сахалине мы научились всегда держаться за руки, чтобы нас никто не разлучил. Помню пароход, бескрайнюю водную гладь. На пароходе много-много детей. Там были и взрослые, которые постоянно говорили о том, что нас везут на большую землю. Уже не помню свои эмоции, но наверное нам не было грустно, потому что ожидание «Большой земли» после бесконечной воды было для нас своеобразным сказочным Чудом! Мы как-то сразу разбились по группам, в нашей нас было шестеро: мы – Васильевы, Коля и Нина Размахнины, Коля и Лида Черемных. Где-то в дороге Лиду удочерили, Коля сильно плакал. Помню, что потом в Мангутский детский дом приезжала бабушка Коли и Лиды, успокаивала Колю и говорила, что обязательно найдёт Лиду. Наш детский дом, на так называемой забайкальской «Большой земле», был далеко от сёл, где-то в степи. У нас были матрасы, набитые соломой, такие же подушки, колючие серые покрывала, и везде стоял номер войсковой части. Кормили нас скудно, суп из сушёной картошки, каша из крупы «гаолян». Уже будучи взрослой, я узнала, что крупу «гаолян» выращивает всего одна страна - Северная Корея - на корм скоту. В тяжелые времена и этот самый корм скоту для нас был едой, пусть невкусной, но едой, на которую мы могли рассчитывать каждый день. Спасибо детскому дому! Жили трудно, главное - выжили. Потом все эти испытания очень пригодились во взрослой жизни. Помню, что все, что нас окружало тогда, говорило о войне. От номеров в/ч на постельном белье, до военной формы взрослых, которые находились вместе с нами... Директор и все воспитатели ходили только в армейской форме. В нашей группе воспитателями были Раиса Ефимовна и Галина Ефимовна. Они были родными сёстрами. Девушки были чуть старше нас, приехали с оккупированной фашистами территории Украины, потому что всегда рассказывали, что когда немцы вошли в их село, мама сказала им бежать в подсолнухи, и уже оттуда они видели, как немцы вошли в их двор, вывели маму и младших сестёр и братьев и расстреляли. Ужас настолько охватил девочек, что больше они ничего не помнили, они даже не помнили, кто и где их подобрал, как они оказались в Забайкалье? Мы тоже носили военные телогрейки, шапки без армейских звездочек и рукавицы. В нашем детдоме была группа совсем маленьких детей-ползунков. Мы с удовольствием там бывали – учили их ходить. Долго играли с ними, наверное, где-то на подсознательном уровне, эти маленькие беспомощные дети напоминали нам о наших семьях, которые были когда-то и у нас… Дружила я в детском доме с Шурой Воробьёвой. Воробьёвых сестёр и братьев в детском доме было много. Помню, как-то однажды, уже во взрослой жизни, приехал в наш дом большой грузный мужчина и говорит: «Васильева Валентина здесь живёт?». Я пригляделась: «Митька Воробьёв!». Он рассказал, что в определённое время их всех забрала бездетная семья Калашниковых – мама Надя и папа Миша. Шура уехала на целину в Казахстан и там погибла. Работали в ночь, задремала и упала под плуг. Эх, Судьба. Коля и Нина Размахнины сейчас живут в Могойтуйском районе. Однажды по телевизору услышала фамилию Подколзина Валентина - это тоже из нашего детдома. Всех старших девчонок и мальчишек отправляли учиться в СПТУ (сельское профессиональное техническое училище) мальчишки становились механизаторами, девочки – наверное, портнихами, потому что потом их увозили в город Иваново на ткацкую фабрику. Того, военного нашего детского дома уже нет, не помню откуда, но знаю, что его разобрали и увезли на МТМ в село Могойтуй. Осталась стоять одна кирпичная стена, как памятник истории о судьбах миллионов советских детей войны. Сейчас в селе Мангут новый детский дом и живут там дети другого поколения. Обидно, что детские дома до сих пор есть, значит, у детей тоже нет семей, даже в мирное время… Я не помню, о чем мы тогда мечтали, но наверное в своих мечтах мы искренне верили, что в будущем у всех детей будут мамы и папы. Извините, что пишу сумбурно, а где-то и невпопад, волнуюсь, как будто проживаю заново ту детдомовскую жизнь. Как-то по телевизору услышала имя и фамилию Валерий Таран, это тоже из наших детдомовцев. Ещё по телевизору видела молодого милиционера Владимира Ли-фа, это наверное внук или правнук Вовки Ли-фа. Валерий Таран живёт в Приморье, Ли-фа живёт в Чите. Где-то в Чите живёт Витька Злобин. Ещё в детдоме работала Ольга Тимофеевна Батурина. Она была санитаркой во время войны, была тяжело ранена, у неё не было плеча. А вот поваром работала Мария Фёдоровна, у неё муж погиб на войне, детей не было, она всегда пела песню «Чубчик, чубчик кучерявый». Когда пела эту босяцкую песню, всегда плакала, плакали и мы вместе с ней, глядя на её слезы… Песни в нашей детдомовской жизни занимали особое место. Наверное, они нам действительно «строить и жить помогали». Помню, когда были у солдат учения, они, проезжая мимо нашего детдома, пели песню: «Стоим на страже всегда, всегда, но если спросит страна труда, прицел наш точный, врага в упор, даёт отпор Дальневосточная Краснознамённая, смелее в бой, смелее в бой». Мы с удовольствием пели военные песни, о героях командирах, о лихолетье гражданской войны. Они были какие-то особенно родные... Сейчас их уже не поют. Я бы очень хотела напомнить в своём письме –воспоминании об этих песнях своим ровесникам, для которых они стали частью детства: «Шёл отряд по берегу, шёл издалека, Шёл под красным знаменем командир полка. Голова обвязана, кровь на рукаве, След кровавый стелется по сырой траве. Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведёт, Кто под красным знаменем раненый идёт. Мы сыны батрацкие, мы за новый мир, Щорс идёт под знаменем – красный командир. Пели мы еще о краснодонцах, о комсомольцах подполья среди которых был Олег Кошевой, Любовь Швецова, Ульяна Громова, Сергей Тюленин, Иван Земнухов. Эту пятёрку выдал предатель, не выдержал пыток… Всех молодогвардейцев немцы сбросили в шахту. Это было в Краснодоне, в грозном зареве войны – Комсомольское подполье поднялось за честь страны. Не найдут враги покоя, не опомнятся никак, Над управой городскою кто-то поднял красный флаг. В Чите был детский дом имени Подгорбунского. Если, есть и сегодня бездомные дети, возможно он и существует до сих пор. Во время войны лётчик Владимир Подгорбунский совершил таран на немецкого лётчика, за что и получил звание героя. Он, тоже бывший воспитанник детдома. О партизанке Зое Космодемьянской мы в детском доме смотрели фильм, плакали, всем очень хотелось отомстить всем фашистам за нее! Мы также, как и песни, любили слушать стихи. Эту любовь к патриотической поэзии со времён детдомовского детства я сохранила по сей день, тематичные стихи так и остались для меня волнительной и очень личной темой. «Это было в мае, на рассвете, Нарастал у стен рейхстага бой. Девочку немецкую заметил Наш солдат на пыльной мостовой. У столба, дрожа, она стояла, В голубых глазах застыл испуг, А куски свистящего металла Смерть и муку сеяли вокруг. Тут он вспомнил, как прощаясь летом, Он свою дочурку целовал, Может быть, отец девчонки этой Дочь его родную расстрелял? Но сейчас, в Берлине, под обстрелом, Полз боец, и телом заслоня, Девочку в коротком платье белом Осторожно вынес из огня. И погладив ласково рукою, Он её на землю опустил. Говорят, что утром маршал Конев Сталину об этом доложил. Скольким детям возвратили детство, Подарили радость и весну, Рядовые Армии советской, Люди, победившие войну! И в Берлине в праздничную дату Был воздвигнут, чтоб стоять в веках Памятник советскому солдату С девочкой, спасённой на руках. Он стоит как символ нашей славы, Как маяк, светящийся во мгле, Это он – солдат моей державы Охраняет мир на всей земле!». Читаю эти строки и понимаю, насколько же они актуальны сейчас, когда вся Европа вновь погрязла в фашизме. С уважением, В.П. Вахрушева, бывшая воспитанница Мангутского детского дома «Наверное, всё-таки не бывшая, а воспитанная в Мангутском детском доме …»
Общественно - информационная Газета "Вперёд"
ШЁЛ ОТРЯД ПО БЕРЕГУ, ШЁЛ ИЗДАЛЕКА...
В канун 9 мая к нам в редакцию газеты «Вперёд» пришёл П.П. Горбунов, глава сельского поселения «Батаканское», и передал аккуратно сложенные тетрадные листочки, очень плотно исписанные знакомым почерком – «Это от Прокопьевны».Валентине Прокопьевне Вахрушевой 83 года, легендарная жительница села Батакан. Бессменный председатель местного женсовета на протяжении многих лет, активный борец за права детей в семьях нерадивых родителей. Её желание помочь всем детям, обогреть и обласкать вполне объяснимо детдомовским военным детством. Именно о нём, о Мангутском детском доме, о детях и воспитателях, которых она помнит по именам, она и написала на этих аккуратно сложенных тетрадных листочках в память о детях войны или с надеждой найти кого-то из них. Посмотреть друг другу в глаза и просто помолчать…
«Я всегда была Павловна. А в 1983 году при смене паспорта по возрасту стала Прокопьевной, наверное просто ошиблись. Возможно, мой отец был Павел Прокопьевич, так я и стала - Вахрушева Валентина Прокопьевна(Павловна).
Всё, что я вам написала, это по памяти… Все альбомы я передала в музей Боевой славы г. Краснознамёнска Московской области. Там живут и служат мои дети и внуки.
Моей датой рождения считается 18.08.1938 г, местом рождения - остров Сахалин, посёлок Рыбновск, Рыбновского района. У меня есть брат Саша, он живёт в Приморье. Родителей мы не помним, так как воспитанники Мангутского детского дома. Из самых ранних воспоминаний о Сахалине помню большую воду, барак на берегу, и в этом бараке много детей без родителей, скорее всего, все сироты. Ещё помню военнопленных японцев. Мы почему-то их очень сильно жалели, видимо уж очень они были жалкими и несчастными. Наверное, нам тогда было непонятно и то, почему женщина, которая постоянно была с нами, говорила: «Сами разрушили, сами пусть и восстанавливают».
Ещё на Сахалине мы научились всегда держаться за руки, чтобы нас никто не разлучил. Помню пароход, бескрайнюю водную гладь. На пароходе много-много детей.
Там были и взрослые, которые постоянно говорили о том, что нас везут на большую землю. Уже не помню свои эмоции, но наверное нам не было грустно, потому что ожидание «Большой земли» после бесконечной воды было для нас своеобразным сказочным Чудом! Мы как-то сразу разбились по группам, в нашей нас было шестеро: мы – Васильевы, Коля и Нина Размахнины, Коля и Лида Черемных. Где-то в дороге Лиду удочерили, Коля сильно плакал. Помню, что потом в Мангутский детский дом приезжала бабушка Коли и Лиды, успокаивала Колю и говорила, что обязательно найдёт Лиду. Наш детский дом, на так называемой забайкальской «Большой земле», был далеко от сёл, где-то в степи. У нас были матрасы, набитые соломой, такие же подушки, колючие серые покрывала, и везде стоял номер войсковой части.
Кормили нас скудно, суп из сушёной картошки, каша из крупы «гаолян». Уже будучи взрослой, я узнала, что крупу «гаолян» выращивает всего одна страна - Северная Корея - на корм скоту. В тяжелые времена и этот самый корм скоту для нас был едой, пусть невкусной, но едой, на которую мы могли рассчитывать каждый день. Спасибо детскому дому! Жили трудно, главное - выжили. Потом все эти испытания очень пригодились во взрослой жизни. Помню, что все, что нас окружало тогда, говорило о войне. От номеров в/ч на постельном белье, до военной формы взрослых, которые находились вместе с нами... Директор и все воспитатели ходили только в армейской форме. В нашей группе воспитателями были Раиса Ефимовна и Галина Ефимовна. Они были родными сёстрами. Девушки были чуть старше нас, приехали с оккупированной фашистами территории Украины, потому что всегда рассказывали, что когда немцы вошли в их село, мама сказала им бежать в подсолнухи, и уже оттуда они видели, как немцы вошли в их двор, вывели маму и младших сестёр и братьев и расстреляли. Ужас настолько охватил девочек, что больше они ничего не помнили, они даже не помнили, кто и где их подобрал, как они оказались в Забайкалье? Мы тоже носили военные телогрейки, шапки без армейских звездочек и рукавицы. В нашем детдоме была группа совсем маленьких детей-ползунков. Мы с удовольствием там бывали – учили их ходить. Долго играли с ними, наверное, где-то на подсознательном уровне, эти маленькие беспомощные дети напоминали нам о наших семьях, которые были когда-то и у нас…
Дружила я в детском доме с Шурой Воробьёвой. Воробьёвых сестёр и братьев в детском доме было много. Помню, как-то однажды, уже во взрослой жизни, приехал в наш дом большой грузный мужчина и говорит: «Васильева Валентина здесь живёт?». Я пригляделась: «Митька Воробьёв!». Он рассказал, что в определённое время их всех забрала бездетная семья Калашниковых – мама Надя и папа Миша. Шура уехала на целину в Казахстан и там погибла. Работали в ночь, задремала и упала под плуг. Эх, Судьба. Коля и Нина Размахнины сейчас живут в Могойтуйском районе. Однажды по телевизору услышала фамилию Подколзина Валентина - это тоже из нашего детдома. Всех старших девчонок и мальчишек отправляли учиться в СПТУ (сельское профессиональное техническое училище) мальчишки становились механизаторами, девочки – наверное, портнихами, потому что потом их увозили в город Иваново на ткацкую фабрику. Того, военного нашего детского дома уже нет, не помню откуда, но знаю, что его разобрали и увезли на МТМ в село Могойтуй. Осталась стоять одна кирпичная стена, как памятник истории о судьбах миллионов советских детей войны. Сейчас в селе Мангут новый детский дом и живут там дети другого поколения. Обидно, что детские дома до сих пор есть, значит, у детей тоже нет семей, даже в мирное время… Я не помню, о чем мы тогда мечтали, но наверное в своих мечтах мы искренне верили, что в будущем у всех детей будут мамы и папы. Извините, что пишу сумбурно, а где-то и невпопад, волнуюсь, как будто проживаю заново ту детдомовскую жизнь.
Как-то по телевизору услышала имя и фамилию Валерий Таран, это тоже из наших детдомовцев. Ещё по телевизору видела молодого милиционера Владимира Ли-фа, это наверное внук или правнук Вовки Ли-фа. Валерий Таран живёт в Приморье, Ли-фа живёт в Чите. Где-то в Чите живёт Витька Злобин. Ещё в детдоме работала Ольга Тимофеевна Батурина. Она была санитаркой во время войны, была тяжело ранена, у неё не было плеча. А вот поваром работала Мария Фёдоровна, у неё муж погиб на войне, детей не было, она всегда пела песню «Чубчик, чубчик кучерявый». Когда пела эту босяцкую песню, всегда плакала, плакали и мы вместе с ней, глядя на её слезы… Песни в нашей детдомовской жизни занимали особое место. Наверное, они нам действительно «строить и жить помогали».
Помню, когда были у солдат учения, они, проезжая мимо нашего детдома, пели песню: «Стоим на страже всегда, всегда, но если спросит страна труда, прицел наш точный, врага в упор, даёт отпор Дальневосточная Краснознамённая, смелее в бой, смелее в бой». Мы с удовольствием пели военные песни, о героях командирах, о лихолетье гражданской войны. Они были какие-то особенно родные... Сейчас их уже не поют. Я бы очень хотела напомнить в своём письме –воспоминании об этих песнях своим ровесникам, для которых они стали частью детства: «Шёл отряд по берегу, шёл издалека,
Шёл под красным знаменем командир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве,
След кровавый стелется по сырой траве.
Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведёт,
Кто под красным знаменем раненый идёт.
Мы сыны батрацкие, мы за новый мир,
Щорс идёт под знаменем – красный командир.
Пели мы еще о краснодонцах, о комсомольцах подполья среди которых был Олег Кошевой, Любовь Швецова, Ульяна Громова, Сергей Тюленин, Иван Земнухов. Эту пятёрку выдал предатель, не выдержал пыток… Всех молодогвардейцев немцы сбросили в шахту.
Это было в Краснодоне, в грозном зареве войны –
Комсомольское подполье поднялось за честь страны.
Не найдут враги покоя, не опомнятся никак,
Над управой городскою кто-то поднял красный флаг.
В Чите был детский дом имени Подгорбунского. Если, есть и сегодня бездомные дети, возможно он и существует до сих пор. Во время войны лётчик Владимир Подгорбунский совершил таран на немецкого лётчика, за что и получил звание героя. Он, тоже бывший воспитанник детдома.
О партизанке Зое Космодемьянской мы в детском доме смотрели фильм, плакали, всем очень хотелось отомстить всем фашистам за нее!
Мы также, как и песни, любили слушать стихи. Эту любовь к патриотической поэзии со времён детдомовского детства я сохранила по сей день, тематичные стихи так и остались для меня волнительной и очень личной темой.
«Это было в мае, на рассвете,
Нарастал у стен рейхстага бой.
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой.
У столба, дрожа, она стояла,
В голубых глазах застыл испуг,
А куски свистящего металла Смерть и муку сеяли вокруг.
Тут он вспомнил, как прощаясь летом,
Он свою дочурку целовал,
Может быть, отец девчонки этой Дочь его родную расстрелял?
Но сейчас, в Берлине, под обстрелом,
Полз боец, и телом заслоня,
Девочку в коротком платье белом Осторожно вынес из огня.
И погладив ласково рукою,
Он её на землю опустил.
Говорят, что утром маршал Конев Сталину об этом доложил.
Скольким детям возвратили детство,
Подарили радость и весну,
Рядовые Армии советской,
Люди, победившие войну!
И в Берлине в праздничную дату Был воздвигнут, чтоб стоять в веках
Памятник советскому солдату
С девочкой, спасённой на руках.
Он стоит как символ нашей славы, Как маяк, светящийся во мгле,
Это он – солдат моей державы
Охраняет мир на всей земле!».
Читаю эти строки и понимаю, насколько же они актуальны сейчас, когда вся Европа вновь погрязла в фашизме.
С уважением, В.П. Вахрушева, бывшая воспитанница Мангутского детского дома «Наверное, всё-таки не бывшая,
а воспитанная в Мангутском детском доме …»