Про оккупацию в годы войны мы привыкли смотреть сериалы по телевизору. А мне довелось познакомиться с живым свидетелем тех страшных лет – узником концлагеря Раисой Егоровной Кошеровой. Она прошла через ад на земле, через муки и страх, но не сломилась.Маленькая Рая жила с братиком Васильком в деревне Александровка на Брянщине. Отец, Егор Васильевич Иванин, работал в сельсовете, а мама, Мария Терентьевна, трудилась в полеводческой бригаде. Их окружали многочисленные родственники: дедушка, бабушка, тети, крестная. Самое главное – детей любили, уделяли им внимание. Им казалось, что это детство будет бесконечным...Но все исчезло в один миг. 22 июня 1941 года взволнованный дедушка прибежал с новостью: началась война. Слезы, крики, боль расставания… Рая до сих пор помнит последнюю встречу с отцом на окраине деревни. В белой рубашке, расшитой белорусским орнаментом, он прижал ее к груди, поцеловал, а маленького братика поднял высоко над головой и сказал: «Расти, сынок, только в начальники не лезь». Жену просил лишь об одном – сберечь детей.До их деревни сначала лишь доносилась канонада ожесточенных боев, затем наши части стали отступать, предупреждая: «Немцы на подходе, прячьте зерно, продукты или уезжайте». А куда ехать? На руках у Марии Терентьевны двое малых детей да старики в придачу…В середине августа 1941 года фашисты ворвались на Брянщину, а в октябре оккупировали всю область. В Александровке началась регистрация местных жителей от 14 лет и старше. На стенах висели распоряжения бургомистра: уклоняющихся от регистрации отправят в концлагерь. Немедленно потребовали сдать радиоприемники. Жителям запрещалось покидать деревню без пропуска старосты или бургомистра.А в лес и вовсе было нельзя – за это грозил расстрел. Так, угрозами и насилием оккупанты стремились поставить людей на колени, парализовать их действия, оборвать связи с партизанами.– Моя мама, как и другие сельчане, все равно помогали партизанам, – вытирая слезы, вспоминает Раиса Егоровна. – Пекли хлеб, варили самогонку, доносили важные сведения. Многие уходили в отряды. В деревне оставались лишь старики да дети…Однажды немцы пришли в Александровку, согнали всех жителей и пешком отправили в район под дулами автоматов, а деревню сожгли. Тех, кто не хотел идти, расстреливали на месте, а спрятавшихся в погребах забрасывали гранатами. Узников заперли за колючей проволокой в бывшей помещичьей усадьбе.Молодежь отобрали для отправки в Германию – так увезли Раиных тетю и двоюродную сестру. Оставшихся кормили баландой из картофельных очистков и сырой гречки с червями. Люди вырывали из земли любую съедобную траву.– Как-то мама попросила меня нарвать лебеды, предупредив не подходить к проволоке, – тяжело вздохнула Раиса Егоровна и заплакала. – Я с подружкой Наташей пошла. У самой проволоки трава была самой сочной. Наташа нечаянно задела колючку – загремели консервные банки, и тут же раздалась автоматная очередь… Она упала замертво.Самым страшным воспоминанием стала жуткая яма-уборная без дверей, куда немцы сбрасывали людей. Однажды мама отвела туда маленькую Раю. И вдруг подошел немец и столкнул женщину вниз. Все произошло у ребенка на глазах.Падая, она уцепилась руками за сруб и держалась, думая в эту минуту о нас, детях. Я побежала к женщинам, и они ее спасли, но после этого шока я не разговаривала три года. Вернулся ко мне дар речи в момент следующего потрясения, при одном несчастном случае, когда тонул в речке мой брат. Страх за него был таким сильным, что я закричала.17 сентября 1943 года Брянск был освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Завершились трагические дни оккупации, ушли в прошлое два самых черных года в истории ее жизни, но в больном сердце эти воспоминания остались навечно. Шли годы, Рая повзрослела и работала уже на заводе, где там и встретила свою первую любовь. Вышла замуж за любимого Николая и стала теперь Кошеровой. К нам на Розу приехали в 1956 году по приглашению друга. Муж устроился на шахту, а она занималась домохозяйством. Жили хорошо и дружно, растили двоих сыновей и двоих дочерей.Когда дети подросли, Раиса Егоровна устроилась в детское отделение больницы и проработала почти 40 лет, а когда упразднили отделение, она перешла в онкологическое отделение и еще проработала три года.Раиса Егоровна всегда говорила: «Не дай Господь испытать моим детям и внукам того, что довелось пережить мне в концлагере. Пусть они будут счастливы!» Теперь ее голос звучит только памяти, но ее любовь живет в сердцах дочерей, внуков и правнуков. Они помнят, любят и гордятся ею.В этой истории нет сценария и режиссуры – только живая память о жестокой правде войны, о стойкости тех, кто выжил. И о том, что забывать об этом нельзя.Прошли десятилетия, но война вновь напоминает о себе. Теперь вместо концлагерей – пленные, вместо оккупированных деревень – разрушенные города. Но неизменным остается одно: люди снова проходят через страх, боль потерь, вынуждены покидать свои дома. Раиса Егоровна мечтала, чтобы ее дети и внуки никогда не узнали ужасов войны. Но реальность доказывает: забывать о прошлом нельзя, иначе оно может повториться. Леся Ким
Газета "Воложка"
ЧЕРЕЗ МУКИ И СТРАХ
Про оккупацию в годы войны мы привыкли смотреть сериалы по телевизору. А мне довелось познакомиться с живым свидетелем тех страшных лет – узником концлагеря Раисой Егоровной Кошеровой. Она прошла через ад на земле, через муки и страх, но не сломилась.Маленькая Рая жила с братиком Васильком в деревне Александровка на Брянщине. Отец, Егор Васильевич Иванин, работал в сельсовете, а мама, Мария Терентьевна, трудилась в полеводческой бригаде. Их окружали многочисленные родственники: дедушка, бабушка, тети, крестная. Самое главное – детей любили, уделяли им внимание. Им казалось, что это детство будет бесконечным...Но все исчезло в один миг. 22 июня 1941 года взволнованный дедушка прибежал с новостью: началась война. Слезы, крики, боль расставания… Рая до сих пор помнит последнюю встречу с отцом на окраине деревни. В белой рубашке, расшитой белорусским орнаментом, он прижал ее к груди, поцеловал, а маленького братика поднял высоко над головой и сказал: «Расти, сынок, только в начальники не лезь». Жену просил лишь об одном – сберечь детей.До их деревни сначала лишь доносилась канонада ожесточенных боев, затем наши части стали отступать, предупреждая: «Немцы на подходе, прячьте зерно, продукты или уезжайте». А куда ехать? На руках у Марии Терентьевны двое малых детей да старики в придачу…В середине августа 1941 года фашисты ворвались на Брянщину, а в октябре оккупировали всю область. В Александровке началась регистрация местных жителей от 14 лет и старше. На стенах висели распоряжения бургомистра: уклоняющихся от регистрации отправят в концлагерь. Немедленно потребовали сдать радиоприемники. Жителям запрещалось покидать деревню без пропуска старосты или бургомистра.А в лес и вовсе было нельзя – за это грозил расстрел. Так, угрозами и насилием оккупанты стремились поставить людей на колени, парализовать их действия, оборвать связи с партизанами.– Моя мама, как и другие сельчане, все равно помогали партизанам, – вытирая слезы, вспоминает Раиса Егоровна. – Пекли хлеб, варили самогонку, доносили важные сведения. Многие уходили в отряды. В деревне оставались лишь старики да дети…Однажды немцы пришли в Александровку, согнали всех жителей и пешком отправили в район под дулами автоматов, а деревню сожгли. Тех, кто не хотел идти, расстреливали на месте, а спрятавшихся в погребах забрасывали гранатами. Узников заперли за колючей проволокой в бывшей помещичьей усадьбе.Молодежь отобрали для отправки в Германию – так увезли Раиных тетю и двоюродную сестру. Оставшихся кормили баландой из картофельных очистков и сырой гречки с червями. Люди вырывали из земли любую съедобную траву.– Как-то мама попросила меня нарвать лебеды, предупредив не подходить к проволоке, – тяжело вздохнула Раиса Егоровна и заплакала. – Я с подружкой Наташей пошла. У самой проволоки трава была самой сочной. Наташа нечаянно задела колючку – загремели консервные банки, и тут же раздалась автоматная очередь… Она упала замертво.Самым страшным воспоминанием стала жуткая яма-уборная без дверей, куда немцы сбрасывали людей. Однажды мама отвела туда маленькую Раю. И вдруг подошел немец и столкнул женщину вниз. Все произошло у ребенка на глазах.Падая, она уцепилась руками за сруб и держалась, думая в эту минуту о нас, детях. Я побежала к женщинам, и они ее спасли, но после этого шока я не разговаривала три года. Вернулся ко мне дар речи в момент следующего потрясения, при одном несчастном случае, когда тонул в речке мой брат. Страх за него был таким сильным, что я закричала.17 сентября 1943 года Брянск был освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Завершились трагические дни оккупации, ушли в прошлое два самых черных года в истории ее жизни, но в больном сердце эти воспоминания остались навечно. Шли годы, Рая повзрослела и работала уже на заводе, где там и встретила свою первую любовь. Вышла замуж за любимого Николая и стала теперь Кошеровой. К нам на Розу приехали в 1956 году по приглашению друга. Муж устроился на шахту, а она занималась домохозяйством. Жили хорошо и дружно, растили двоих сыновей и двоих дочерей.Когда дети подросли, Раиса Егоровна устроилась в детское отделение больницы и проработала почти 40 лет, а когда упразднили отделение, она перешла в онкологическое отделение и еще проработала три года.Раиса Егоровна всегда говорила: «Не дай Господь испытать моим детям и внукам того, что довелось пережить мне в концлагере. Пусть они будут счастливы!» Теперь ее голос звучит только памяти, но ее любовь живет в сердцах дочерей, внуков и правнуков. Они помнят, любят и гордятся ею.В этой истории нет сценария и режиссуры – только живая память о жестокой правде войны, о стойкости тех, кто выжил. И о том, что забывать об этом нельзя.Прошли десятилетия, но война вновь напоминает о себе. Теперь вместо концлагерей – пленные, вместо оккупированных деревень – разрушенные города. Но неизменным остается одно: люди снова проходят через страх, боль потерь, вынуждены покидать свои дома. Раиса Егоровна мечтала, чтобы ее дети и внуки никогда не узнали ужасов войны. Но реальность доказывает: забывать о прошлом нельзя, иначе оно может повториться.
Леся Ким