Есть ли качественная разница в словах "поэт" и "поэтесса"?

Не эту ли разницу имела в виду Марина Ивановна, когда столь требовательно относилась к определению собственного труда?
Что так, что эдак, графиня Евдокия Петровна Ростопчина была поэтессой. Или поэтом. Без всяких натяжек и сантиментов. Правда, в хрестоматиях и биографиях ей частенько приписывают лишнее, называя одной из первых женщин-стихотворцев в России. Не по уровню дарования и влиянию на литературу, а по хронологии.
Одной из первых Евдокия Петровна, известная всему XIX веку как Додо, не была. Если о Додо Сушковой-Ростопчиной сегодня еще помнят, то подавляющее большинство ее предшественниц и современниц вовсе забыты.
Варвара Анненкова, приходившаяся родственницей Лермонтовым. Анна Бунина, по воспоминаниям Анны Ахматовой — "тетка ее деда". Княгиня Зинаида Волконская, в России почти не жившая и искренне любимая римлянами до сих пор. Надежда Дурова, кавалерист-девица, поменявшая уланскую пику на перо литератора. Софья Закревская, Александра Зражевская, Анна Жукова — все они родились раньше, чем наша героиня, появившаяся на свет в январе 1812 года в семье действительного статского советника Петра Сушкова и его супруги Дарьи Ивановны (она была Пашкова) в басманной части Москвы. Кстати, если уж говорить о первой женщине-поэте, то, скорее всего, это будет Анна Сергеевна Жукова, урожденная Бутурлина. Известен год ее смерти — 1799-й. Но когда родилась и где — тайна. Впрочем, ее стихи, напечатанные в журнале "Иппокрена", говорят нам, что их автор все-таки — поэтесса. Не более.
На литературном поприще XIX века Додо Сушкова-Ростопчина не была женщиной-одиночкой. Авдотья Панаева, сестры Надежда и Софья Хвощинские, Юлия Жадовская, рожденные в первой трети столетия, равно как и перечисленные выше представительницы века осьмнадцатого, писали с разной степенью успеха. И даже печатались. Почему ж тогда именно Евдокия Петровна воспринимается как главная женская литературная фигура "золотого века" русской поэзии и прозы?
По рождению Евдокия не принадлежала к родовой русской аристократии. Но и к "захудалому дворянству" ее родителей отнести нельзя. Мать Дарья Ивановна умерла, когда Додо едва исполнилось 6 лет. Отец был занят по службе, и воспитанием девочки занимались в доме родственников Пашковых. А двери пашковского особняка в Москве были открыты для самых знатных и ярких людей Первопрестольной. Мальчиком здесь часто бывал Мишель Лермонтов, учившийся в Благородном пансионе при Московском университете. Евдокии минуло 16, когда этот порог однажды переступил Александр Пушкин.
К этому времени юная Сушкова получила отличное домашнее образование, свободно читала на пяти языках и уже пять лет, как сочиняла сама. Ее стихи знали, хвалили, находя в них ясность изложения, легкость рифмы и самостоятельность чувств и мыслей. Способствовало первым успехам и то, что дядя Николай Васильевич Сушков держал литературный салон в собственном особняке в Старопименовском переулке. Дом, к слову, сохранился до сих пор.
Ростопчинские места в Москве — это отдельная тема. Додо в этом смысле повезло удивительно. Почти все адреса, связанные с ее именем в столице, можно найти и сегодня. Не только на карте, но и в "живом" виде. Понятно, что почти все перестроено, если не сказать — изуродовано. Но все-таки, все-таки...
На Новобасманной улице уцелел особняк Сушковых, где Додо родилась, на той же улице, ближе к Красным Воротам, стоит храм Петра и Павла, где ее отпевали. В Потаповском переулке стоят остатки дома Пашкова, где Евдокия воспитывалась. На Большой Лубянке сохранился особняк Ростопчиных, родителей ее мужа — графа Андрея Федоровича. На Садовой-Кудринской стоит здание, купленное супругом для семейной жизни, известное в свое время богатой живописной галереей и библиотекой.
Впрочем, Ростопчины во главе с отцом семейства графом Федором Васильевичем, знаменитым генерал-губернатором Москвы в 1812 году, появились в жизни Додо несколько позже, чем началась ее взрослая жизнь. Первая любовь — князь Александр Голицын, совсем мальчик. Брак намечался, но сорвался. И тогда среди ухажеров уже "вошедшей в возраст" девушки появился Андрей Ростопчин. И на сей раз события развивались непросто. С одной стороны, родовитый жених, наследующий гигантское состояние. С другой — репутация графа Андрея, коей он обзавелся в гвардейских кирасирах. Довольно сказать, что он вышел корнетом в полк, так и не окончив курс Пажеского корпуса. Один из современников писал в письме: "Дай Бог, чтоб были счастливы! От нее зависит: ей надобно держать его в руках".
Были ли они счастливы, станет ясно из дальнейших событий личной жизни Додо Ростопчиной. Но начиналось все довольно весело. Настроение не портили даже бесчисленные пересуды в московских салонах. Там откровенно говорили о том, что Ростопчин женился от обиды на опекунов, не позволивших ему жениться по любви на другой, а "маленькая м-ль Сушкова " дала согласие на брак исключительно по расчету.
После венчания в мае 1833 года молодые супруги некоторое время провели в провинции, в одном из имений графа. Но в 1836 году деревенский покой наскучил, и они отправились в Петербург. Там Додо уже ждали и, признаться, заждались.
Еще в 1831 году князь Петр Вяземский, вхожий к Сушковым, тайным образом позаимствовал из дневника Додо стихотворение "Талисман" и передал его в Петербург редактору альманаха "Северные цветы". Стих напечатали, подписав условным псевдонимом. Дома Евдокию за это ругали, но дебют состоялся. И успешный!
В Петербурге графиня Евдокия сразу превратилась в светскую львицу. Балы, маскарады, приемы, литературные и музыкальные салоны — жизнь пошла кругом. Муж развлекался по собственному графику: карты, лошади и все остальное, что было свойственно отставному гвардейскому офицеру.
Удивительно, как Додо успевала писать стихи и вести серьезные разговоры в гостях у Жуковского, Вяземского, Соллогуба, Смирновой-Р оссет, Карамзиных. Именно у Карамзиных ее посетила большая любовь. "Предмет" — сын великого историка и литератора Андрей Николаевич. Взаимность оказалась полной. По столице поползли слухи. В определенном смысле Евдокии Петровне повезло с мужем. Ему, увлеченному мужскими забавами, оказалось глубоко все равно, как проводит время его жена. Если что и тревожило, так это досужие пересуды света. Поэтому в 1838 году рожать первого ребенка, дочь Ольгу, графиня отправилась в деревню. Вторая дочь, Лидия, появилась на свет при похожих обстоятельствах. Отцовство приписывали Карамзину. Но затем родился сын Виктор, и в данном случае в отцовстве Ростопчина сомневаться не приходилось.
В это время Додо много работала. Ее пьесы ставили в лучших театрах столицы. Пишутся повести, объединенные общим названием "Очерки большого света". В 1841 году вышел из печати первый сборник стихов, написанных в 1829–1839 годах. Она последний раз видится с Лермонтовым, собирающимся возвращаться после прерванного отпуска на Кавказ и мучимым дурным предчувствием.
Хвалят все, даже строгий Белинский. Еще в 1838 году он так реагирует на стихи Ростопчиной, опубликованные в "Современнике": "Кроме двух произведений Пушкина можно заметить только одно, подписанное знакомыми публике буквами "Г- ня Е. Р-на". Лучшие композиторы, в частности Глинка и Даргомыжский, перекладывают ее стихи на музыку романса.
В жизни разменявшей четвертый десяток Ростопчиной все меньше светских интересов, все больше литературы. И совсем из этой жизни исчезает Андрей Карамзин. Видимо, сила любви самой Додо значительно превосходила интерес к ней со стороны Андрея Николаевича. Отношения зашли в тупик.
В 1846 году Карамзин поставил точку. Женился на известной красавице — вдове уральского магната Павла Демидова Авроре Карловне, урожденной баронессе Шернваль фон Валлен, и уехал управлять Тагильскими сталелитейными заводами. Он погибнет спустя восемь лет на Крымской (Восточной) войне, куда уйдет добровольцем в Дунайскую армию. Тогда Додо напишет: "Некому теперь разгадывать мои стихи и прозу".
Сами Ростопчины покинули Петербург в 1845-м. Обратной дороги в столицу после заграничного вояжа им не было. Император Николай I весьма нервно отреагировал на публикацию стихотворения "Насильный брак", углядев в нем критику на собственную внешнюю политику. Ростопчиной запретили въезд в Петербург, и муж решил осесть в Москве. Купил особняк на Садовой, куда перевез знаменитую коллекцию картин, собранную его отцом. Чем был хорош граф Андрей, так это тем, что не был склонен изменять привычкам. Львиную долю времени занимал Английский клуб, карты и лошади.
Евдокия Петровна устроила литературный салон. По субботам на втором этаже ростопчинского дома собирался литературно-театральный цвет Москвы. Бывали Тургенев, Гоголь, Толстой, Тютчев, Островский, Полонский, Погодин, Щепкин...
Для всех этих людей она оставалась той Додо, что принимала у себя в Петербурге на Дворцовой набережной Александра Сергеевича за день до роковой дуэли. Той Додо, которой спустя год после смерти Пушкина Жуковский передал перевязанный крепко-накрепко пакет. В нем пряталась последняя пушкинская тетрадь. Гений приготовил ее для новых, никогда так и не написанных стихов.
Но стихи самой Додо интересовали публику все меньше. И молодых коллег по литературному цеху — тоже. Уходили последние, влюбленные в "блестящий Александров век", старела на глазах казавшаяся вечной Николаевская эпоха.
Графиня реагировала без сантиментов. В письме Погодину она призналась, что хотела бы часик побыть Богом, чтобы вторым потопом утопить коммунистов, анархистов и злодеев. Чувствовала, чем обернется для России грядущая эпоха варваров, понимала, что принесут ей чернышевские.
Последние годы жизни Ростопчина проводила в основном в подмосковной усадьбе Вороново, верстах в 50 от Москвы по Старо-Калужской дороге. Многое, в частности храм, главный дом и чудный голландский домик, сохранились там доселе. В 1857 году обедавший с графиней врач по случаю поставил страшный диагноз — рак.
Графиня Евдокия Ростопчина скончалась в декабре 1858 года. Александр Дюма, путешествовавший по России в то время, получил от графини приглашение посетить ее в Москве. Он провел в гостях у Додо два часа и был поражен удивительно теплой энергией, которую излучала эта уже обреченная дама.
Брат Сушковой-Ростопчиной Сергей Петрович оставил такое описание юной Додо: "...черты правильные и тонкие, прекрасные и выразительные карие глаза, выражение лица чрезвычайно оживленное, подвижное, часто поэтически-вдохновенное, добродушное и приветливое..."
И видно, годы ничего не изменили.
М. Быков