1 Белый домик стоял на мысу, над спокойным зеленоватым заливом. Каменный, широко застеклённый, с плоской крышей и решётчатой башенкой маяка. В домике находилась диспетчерская служба порта. Порт был крошечный. Его деревянные причалы прятались в бухточке за мысом. Большие суда к ним не совались. Торчал здесь голубой катер береговой охраны, да отстаивались днём крутобокие мотоботы рыбачьих артелей. Перед закатом они уходили на ночной лов. Диспетчерская главным образом и работала для промысловых экипажей. К домику примыкал неказистый павильон с пышной чёрно-золотой вывеской:
Здесь был постоянный приют не занятых ловом рыбаков и свободных от дежурства диспетчеров. Яр зашёл к «Нептуну», когда солнце уже катилось к морю и делалось оранжевым. Бармен Чёрный Яков, маленький, похожий на подростка, но с морщинистым личиком, обрадовался: - Яр! Давно не заходил! Кружечку, а? - Табаку, Яков. Пачку «Субмарины». - Пачку «Субмарины» и кружечку. А? - Мне через час на вахту. - Кружечка холодного «Бомбардира» перед вахтой - самое дело, - уверенно сказал Яков. Яр засмеялся: - Ну, давай. Кружка была из мятой тонкой жести, пиво сквозь неё холодило ладони. Яр оглянулся. У больших бочек, заменявших столы, было почти пусто. «Вот и хорошо», - с облегчением подумал Яр. Но тут же его окликнули: - Эй, Яр! К нам иди… У окна с частым переплётом «ошвартовались» двое: болтливый маячный мастер с длинным прозвищем Пауль Верхняя Душа и механик с мотобота «Креветка» Захар Лира. Захар был молодой, слегка ленивый, с широким бабьим лицом. В отличие от многих, нелюбопытный. У него в доме Яр снимал для себя комнатку. Разговаривать не хотелось, но обычай требовал: зовут - подходи. Нарушать поселковые обычаи Яр остерегался. Пауль Верхняя Душа суетливо подвинул ящик из-под консервов. - Ты садись, садись, Яр, садись с нами. А то, гляжу, всё один да один. Сумрачный что-то. Служба, что ли, не ладится? - Служба нехитрая, - обронил Яр и спрятал за кружкой лицо. - А чего же тогда? А? - Не копай ты чужую душу, Пауль, - с зевком сказал Захар. - Мало ли что у человека. Мы вот в одном доме живём, я и то не копаю. - А чего и не копнуть? - не согласился Пауль. - Иногда копнёшь, а человек выскажется, и бывает ему облегчение… - Да всё у меня нормально, - сказал Яр. - Ты, дядя Пауль, покопался бы лучше в своём фонаре. А то в пятницу с какого-то сейнера запрашивают: «У вас что за маяк? Мыс Грива или Белый Бык?» «Грива, - говорю, - вы что там, перепились все до полного побеления? Бык на семьдесят миль южнее». «А какого же растакого дьявола, - кричат, - у него зелёные проблески через пять секунд, как на Бычьей мигалке, а не через две, как про вас в лоции написано?» И открытым текстом как выдадут про наш маяк всё, что думают… - Ну, этот факт особый, критика эта в чём-то правильная, - слегка обиделся Пауль Верхняя Душа. - Только я вижу так, что про маяк ты заговорил, чтобы разговор увести от себя. Дело, конечно, совершенно твоё. А мне просто в душе больно смотреть, если кто ходит понурый… Сперва ты вон какой бойкий был, да всё не один, а с мальчонкой. Чего его не видать-то, приёмыша твоего? - Какой же он приёмыш? Он с родной тёткой живёт. - Тётка тёткой, да и не родная она, а бес её знает какая. А за тобой-то он, бывало, как пришитый ходил… «Да замолчи ты, дубина», - тоскливо подумал Яр. И сказал: - У него свои дела, мальчишечьи… - Свои-то свои… Он, конечно, парнишка вроде смышлёный. И вежливый такой, только от нашей ребятни всё в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни всё видно… - Не привык ещё, - сказал Яр. - По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у него друзья погибли в обвале… Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре кружек. - Пора… - Яр поднялся. В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало зеленоватые клубы дыма, которые поднимались к потолку – к запылившимся моделям парусников и стеклянным шарам, оплетённым сизалевыми сетками. Шары - это были поплавки от сетей. Ещё недавно такой поплавок Яр подарил Игнатику… Яр резко шагнул к выходу. Чёрный Яков закричал из-за стойки: - Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят! А, Яр? - На вахту же… Но тут его заметили другие. - Яр! Подсаживайся! - Давай, давай, Яр! Четверо - не пятеро, садись к нам… - Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время. - Ну, что Стефан? - сказал со своего места Пауль. - Стефан молодой, подежурит ещё часок. Я вот пойду и скажу: «Ты, Стефан, подожди. Яр не часто с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты ещё подежурь маленько…» Дай мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану. «Ну и пусть», - устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать, нравы здесь были простые. Яр подошёл к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру нравился. Молодой ещё, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный. На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то беззащитные. Кроме Феликса сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок - совсем мальчишка - и старый мастер канатного дела Антон Хвост, такой же разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа. Феликс улыбнулся. Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон заговорил: - Садись, Яр, садись… Яша, ты нам принеси!.. Я вот смотрю, Яр, ты у нас целый месяц, а к здешней жизни всё не приспособился. Будто из другого мяса ты… - Я человек с той стороны,- вздохнул Яр. - Та сторона, эта сторона - предрассудки собачьи, - басовито сказал Дымок. - Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, - осторожно проговорил Яр. Феликс отвёл глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился: - Вопрос - это хорошо! Любопытному человеку интереснее живётся. Ты давай вопросы-то, мы, может, все тут и разберёмся! - Хорошо. Что такое нашествие? - неожиданно для себя громко сказал Яр. В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся. Дымок солидно проговорил: - Чушь это. Никаких нашествий не бывает. - Бывают, - сказал Яр. - Это шмели-то? - отозвался старый Антон.- Ну да, ну я знаю. На той стороне… А что шмели? У нас сроду не было… - Это не просто шмели, - разозлившись, сказал Яр. Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел трезво. - Яр, когда вулкан или цунами… вот, как на Жёлтых Камнях, например… никто же не спрашивает - что такое? Природа… - Довели матушку-Планету, вот она и плюётся, - Сказали у соседней бочки.- И нечего тут искать других объяснениев… - Кто довёл? - спросил Яр. Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково проговорил: - Яр, ты как с другой планеты, честное слово… - Я и так с другой планеты, - ничем не рискуя, сказал Яр. Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того вылетела трубка. - Дым, пошли за пивом. Яков там уснул, не несёт… Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке. Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки. - Яр, ты хороший парень… Жаль, ты у нас не задержишься. - Почему не задержусь? - Ты сам знаешь. Тебе не это надо… Вопросы у тебя… - А что, здесь не любят тех, кто спрашивает? Феликс улыбнулся: - Не здесь… Яр, ты совсем ничего не боишься? «Боюсь потерять Игнатика», - подумал Яр, но это никого не касалось. - Я пока не знаю, чего надо бояться… - Ну и правильно! - вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. - Так и надо!.. Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то раз. Для Яра… Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка - беззубая щель на чёрном обезьяньем лице. С полки, из-за пёстрых бутылок, он достал плоский пакет, вынул пластинку, подул на неё. Положил на диск проигрывателя… Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка уже не блестели, но лампы ещё не зажглись. Скрытый за моделью галиона динамик зашипел. Потом ударил тяжёлый аккорд гитарных струн, пошла медленная мелодия. И глуховатый мужской голос запел: Когда мы спрячем за пазухи Ветрами избитые флаги И молча сожжём у берега Последние корабли, Наш маленький барабанщик Уйдёт за вечерним солнцем И тонкой блестящей льдинкой Растает в жёлтой дали. Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью и нарастающей жёсткостью. Яр вспомнил песчаный обрыв у крепости… От горького пепелища, От брошенных переулков, Где бьют дожди монотонно По крышам, как по гробам, От злой измены, что рыщет В домах опустелых и гулких. Наш маленький барабанщик Уйдёт, не сдав барабан… Издалека, сначала незаметно, вошел, вплёлся в песню голос мальчишки (у Яра сжало горло). Но есть утешенье - как будто Последний патрон в обойме, - Последняя горькая радость, Что каждый из нас был прав. И вот потому над Планетой Шагает наш барабанщик - Идёт он, прямой и тонкий, Касаясь верхушек трав… Кончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы - будто свет в кинозале после окончания фильма. У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал: - Да-а… Гордые были мальчики. - Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку… - Не накликать бы чего… Ты, Яков, тоже… смотри… - Да что мы, не люди, что ли? - громко спросил Феликс. Вернулся Пауль Верхняя Душа. - Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит, сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое… - Что это за песня была? - спросил Яр у Феликса. - А вот, - опять хмелея, отозвался Феликс. - Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в городе… Дело давнее, а песня осталась. - Как поднялись? Против кого? - Против кого… Знать бы… Не хотим, мол, и всё. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар. Это тебе не шмели… Феликс макнул бороду в кружку. - А в каком городе? - спросил Яр. - У реки? - Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город… - Феликс, а почему он пустой? - Никто не живёт, вот и пустой. Вроде музей, заповедник… - А почему не живут? - Не хотят - и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе… «Чёрт, - беспомощно подумал Яр. - Хоть бы одного человека найти, который скажет…» - Я видел там людей, - резко бросил он. - Врёте вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Весёлые люди. - Сколько их - весёлых - там? - совершенно трезво сказал Феликс.- Это те, кто смог… А если разобраться, какой смысл? «Ни в чём нет смысла», - подумал Яр. - Ладно, ребята, пора Стефана менять. - Да подождёт он, Стефан-то, - заговорили с трёх сторон. - Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим, споём наши рыбацкие… А вопросы, ну их, Яр, к чёрту… В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но ещё видна была дорога от посёлка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи «Нептуна». Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны по прозвищу Шериф. - Иду, слышу, музыка тут играет, - сказал он Якову. Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран. - Старую пластинку играем, - заговорил мастер Антон. - Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело. - Яр, привет, - Шериф протянул руку. - Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идём в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдёте с нами? - Завтра я на вахте до вечера, - вздохнул Яр. - Ну, тогда на той неделе… Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение… Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощёкой крупной женщиной. Она заговорила с порога: - Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошёл, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны? Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что «мужичка» здесь нет и что он в самом деле пошёл в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке. - А и пусть провалится совсем, - говорила женщина и шагала среди бочек. - Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унёс, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать… Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи… А, Яр! Здравствуйте, Яр! Это была тётка Игнатика. Яр встал. Она подошла. - Что-то не заходите к нам… - Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю… А Игнатик почему перестал ко мне забегать? - Я и сама удивляюсь. Всё на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: «Ну, с ребятами не играешь – дело твоё, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по- хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты…» - А он? - тихо спросил Яр. - А он чего?.. «Зайду, - говорит, - обязательно. Вот доделаю, - говорит, - эту штуку и пойду…» А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами? - Да нет, что вы, - сказал Яр. Вместе с тёткой Игнатика он пошел к выходу. («Яр, да подождёт Стефан-то!» - кричали вслед.) Вечер был тёплый, начинали трескотню ночные кузнечики. Тётка вдруг вздохнула и призналась: - Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще… Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые… Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается. - Я бы поговорил, - с горечью сказал Яр. - Но он же не приходит… - Он придёт. Я накажу, чтобы завтра же… - Пусть придёт… Ну, скажите ему, что я соскучился, - беспомощно попросил Яр.
Как бы так.
Владислав Петрович Крапивин.
Голубятня на желтой поляне.
Продолжение.
Глава четвертая.
ИГНАТИК.
1
Белый домик стоял на мысу, над спокойным зеленоватым заливом.
Каменный, широко застеклённый, с плоской крышей и решётчатой башенкой маяка. В домике находилась диспетчерская служба порта.
Порт был крошечный. Его деревянные причалы прятались в бухточке за мысом. Большие суда к ним не совались. Торчал здесь голубой катер береговой охраны, да отстаивались днём крутобокие мотоботы рыбачьих артелей. Перед закатом они уходили на ночной лов. Диспетчерская главным образом и работала для промысловых экипажей.
К домику примыкал неказистый павильон с пышной чёрно-золотой вывеской:
Яр зашёл к «Нептуну», когда солнце уже катилось к морю и делалось оранжевым.
Бармен Чёрный Яков, маленький, похожий на подростка, но с морщинистым личиком, обрадовался:
- Яр! Давно не заходил! Кружечку, а?
- Табаку, Яков. Пачку «Субмарины».
- Пачку «Субмарины» и кружечку. А?
- Мне через час на вахту.
- Кружечка холодного «Бомбардира» перед вахтой - самое дело, - уверенно сказал Яков.
Яр засмеялся:
- Ну, давай.
Кружка была из мятой тонкой жести, пиво сквозь неё холодило ладони. Яр оглянулся. У больших бочек, заменявших столы, было почти пусто. «Вот и хорошо», - с облегчением подумал Яр. Но тут же его
окликнули:
- Эй, Яр! К нам иди…
У окна с частым переплётом «ошвартовались» двое: болтливый маячный мастер с длинным прозвищем Пауль Верхняя Душа и механик с мотобота «Креветка» Захар Лира. Захар был молодой, слегка ленивый, с широким бабьим лицом. В отличие от многих, нелюбопытный. У него в доме Яр снимал для себя комнатку.
Разговаривать не хотелось, но обычай требовал: зовут - подходи.
Нарушать поселковые обычаи Яр остерегался.
Пауль Верхняя Душа суетливо подвинул ящик из-под консервов.
- Ты садись, садись, Яр, садись с нами. А то, гляжу, всё один да один. Сумрачный что-то. Служба, что ли, не ладится?
- Служба нехитрая, - обронил Яр и спрятал за кружкой лицо.
- А чего же тогда? А?
- Не копай ты чужую душу, Пауль, - с зевком сказал Захар. - Мало ли что у человека. Мы вот в одном доме живём, я и то не копаю.
- А чего и не копнуть? - не согласился Пауль. - Иногда копнёшь, а человек выскажется, и бывает ему облегчение…
- Да всё у меня нормально, - сказал Яр. - Ты, дядя Пауль, покопался бы лучше в своём фонаре. А то в пятницу с какого-то сейнера запрашивают:
«У вас что за маяк? Мыс Грива или Белый Бык?» «Грива, - говорю, - вы что там, перепились все до полного побеления? Бык на семьдесят миль
южнее». «А какого же растакого дьявола, - кричат, - у него зелёные проблески через пять секунд, как на Бычьей мигалке, а не через две, как про вас в лоции написано?» И открытым текстом как выдадут про наш маяк всё, что думают…
- Ну, этот факт особый, критика эта в чём-то правильная, - слегка обиделся Пауль Верхняя Душа. - Только я вижу так, что про маяк ты заговорил, чтобы разговор увести от себя. Дело, конечно, совершенно твоё. А мне просто в душе больно смотреть, если кто ходит понурый… Сперва ты вон какой бойкий был, да всё не один, а с мальчонкой. Чего его не видать-то, приёмыша твоего?
- Какой же он приёмыш? Он с родной тёткой живёт.
- Тётка тёткой, да и не родная она, а бес её знает какая. А за тобой-то он, бывало, как пришитый ходил…
«Да замолчи ты, дубина», - тоскливо подумал Яр.
И сказал:
- У него свои дела, мальчишечьи…
- Свои-то свои… Он, конечно, парнишка вроде смышлёный. И вежливый такой, только от нашей ребятни всё в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни всё видно…
- Не привык ещё, - сказал Яр. - По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у него друзья погибли в обвале…
Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре кружек.
- Пора… - Яр поднялся.
В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало
зеленоватые клубы дыма, которые поднимались к потолку – к запылившимся моделям парусников и стеклянным шарам, оплетённым сизалевыми сетками. Шары - это были поплавки от сетей. Ещё недавно
такой поплавок Яр подарил Игнатику…
Яр резко шагнул к выходу. Чёрный Яков закричал из-за стойки:
- Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят! А, Яр?
- На вахту же…
Но тут его заметили другие.
- Яр! Подсаживайся!
- Давай, давай, Яр! Четверо - не пятеро, садись к нам…
- Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время.
- Ну, что Стефан? - сказал со своего места Пауль. - Стефан молодой, подежурит ещё часок. Я вот пойду и скажу: «Ты, Стефан, подожди. Яр не часто с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты ещё подежурь
маленько…» Дай мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану.
«Ну и пусть», - устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать, нравы здесь были простые.
Яр подошёл к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру нравился. Молодой ещё, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный. На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то беззащитные. Кроме Феликса сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок - совсем мальчишка - и старый мастер
канатного дела Антон Хвост, такой же разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа.
Феликс улыбнулся. Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон заговорил:
- Садись, Яр, садись… Яша, ты нам принеси!.. Я вот смотрю, Яр, ты у нас целый месяц, а к здешней жизни всё не приспособился. Будто из другого мяса ты…
- Я человек с той стороны,- вздохнул Яр.
- Та сторона, эта сторона - предрассудки собачьи, - басовито сказал Дымок.
- Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, - осторожно проговорил Яр.
Феликс отвёл глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился:
- Вопрос - это хорошо! Любопытному человеку интереснее живётся. Ты давай вопросы-то, мы, может, все тут и разберёмся!
- Хорошо. Что такое нашествие? - неожиданно для себя громко сказал Яр.
В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся.
Дымок солидно проговорил:
- Чушь это. Никаких нашествий не бывает.
- Бывают, - сказал Яр.
- Это шмели-то? - отозвался старый Антон.- Ну да, ну я знаю. На той стороне… А что шмели? У нас сроду не было…
- Это не просто шмели, - разозлившись, сказал Яр.
Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел трезво.
- Яр, когда вулкан или цунами… вот, как на Жёлтых Камнях, например… никто же не спрашивает - что такое? Природа…
- Довели матушку-Планету, вот она и плюётся, - Сказали у соседней бочки.- И нечего тут искать других объяснениев…
- Кто довёл? - спросил Яр.
Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково проговорил:
- Яр, ты как с другой планеты, честное слово…
- Я и так с другой планеты, - ничем не рискуя, сказал Яр.
Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того вылетела трубка.
- Дым, пошли за пивом. Яков там уснул, не несёт…
Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке.
Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки.
- Яр, ты хороший парень… Жаль, ты у нас не задержишься.
- Почему не задержусь?
- Ты сам знаешь. Тебе не это надо… Вопросы у тебя…
- А что, здесь не любят тех, кто спрашивает?
Феликс улыбнулся:
- Не здесь… Яр, ты совсем ничего не боишься?
«Боюсь потерять Игнатика», - подумал Яр, но это никого не касалось.
- Я пока не знаю, чего надо бояться…
- Ну и правильно! - вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. - Так и надо!.. Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то раз. Для Яра…
Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка - беззубая щель на чёрном обезьяньем лице. С полки, из-за пёстрых бутылок,
он достал плоский пакет, вынул пластинку, подул на неё. Положил на диск проигрывателя…
Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка уже не блестели, но лампы ещё не зажглись. Скрытый за моделью
галиона динамик зашипел. Потом ударил тяжёлый аккорд гитарных струн, пошла медленная мелодия.
И глуховатый мужской голос запел:
Когда мы спрячем за пазухи
Ветрами избитые флаги
И молча сожжём у берега
Последние корабли,
Наш маленький барабанщик
Уйдёт за вечерним солнцем
И тонкой блестящей льдинкой
Растает в жёлтой дали.
Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью и нарастающей жёсткостью. Яр вспомнил песчаный обрыв у
крепости…
От горького пепелища,
От брошенных переулков,
Где бьют дожди монотонно
По крышам, как по гробам,
От злой измены, что рыщет
В домах опустелых и гулких.
Наш маленький барабанщик
Уйдёт, не сдав барабан…
Издалека, сначала незаметно, вошел, вплёлся в песню голос мальчишки (у Яра сжало горло).
Но есть утешенье - как будто
Последний патрон в обойме, -
Последняя горькая радость,
Что каждый из нас был прав.
И вот потому над Планетой
Шагает наш барабанщик -
Идёт он, прямой и тонкий,
Касаясь верхушек трав…
Кончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы - будто свет в кинозале после окончания фильма.
У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал:
- Да-а… Гордые были мальчики.
- Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку…
- Не накликать бы чего… Ты, Яков, тоже… смотри…
- Да что мы, не люди, что ли? - громко спросил Феликс.
Вернулся Пауль Верхняя Душа.
- Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит, сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое…
- Что это за песня была? - спросил Яр у Феликса.
- А вот, - опять хмелея, отозвался Феликс. - Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в городе… Дело давнее, а песня осталась.
- Как поднялись? Против кого?
- Против кого… Знать бы… Не хотим, мол, и всё. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар.
Это тебе не шмели…
Феликс макнул бороду в кружку.
- А в каком городе? - спросил Яр. - У реки?
- Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город…
- Феликс, а почему он пустой?
- Никто не живёт, вот и пустой. Вроде музей, заповедник…
- А почему не живут?
- Не хотят - и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе…
«Чёрт, - беспомощно подумал Яр. - Хоть бы одного человека найти, который скажет…»
- Я видел там людей, - резко бросил он. - Врёте вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Весёлые люди.
- Сколько их - весёлых - там? - совершенно трезво сказал Феликс.- Это те, кто смог… А если разобраться, какой смысл?
«Ни в чём нет смысла», - подумал Яр.
- Ладно, ребята, пора Стефана менять.
- Да подождёт он, Стефан-то, - заговорили с трёх сторон. - Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает,
посидим, споём наши рыбацкие… А вопросы, ну их, Яр, к чёрту…
В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но ещё видна была дорога от посёлка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи «Нептуна».
Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны по прозвищу Шериф.
- Иду, слышу, музыка тут играет, - сказал он Якову. Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.
- Старую пластинку играем, - заговорил мастер Антон. - Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.
- Яр, привет, - Шериф протянул руку. - Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идём в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдёте с нами?
- Завтра я на вахте до вечера, - вздохнул Яр.
- Ну, тогда на той неделе… Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение…
Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощёкой крупной женщиной. Она заговорила с порога:
- Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошёл, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны?
Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что «мужичка» здесь нет и что он в самом деле пошёл в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.
- А и пусть провалится совсем, - говорила женщина и шагала среди бочек. - Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унёс, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой
замок сбивать… Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи… А, Яр! Здравствуйте, Яр!
Это была тётка Игнатика. Яр встал. Она подошла.
- Что-то не заходите к нам…
- Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю… А Игнатик почему перестал ко мне забегать?
- Я и сама удивляюсь. Всё на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: «Ну, с ребятами не играешь – дело твоё, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-
хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты…»
- А он? - тихо спросил Яр.
- А он чего?.. «Зайду, - говорит, - обязательно. Вот доделаю, - говорит, - эту штуку и пойду…» А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?
- Да нет, что вы, - сказал Яр.
Вместе с тёткой Игнатика он пошел к выходу. («Яр, да подождёт Стефан-то!» - кричали вслед.)
Вечер был тёплый, начинали трескотню ночные кузнечики.
Тётка вдруг вздохнула и призналась:
- Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще… Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые… Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.
- Я бы поговорил, - с горечью сказал Яр. - Но он же не приходит…
- Он придёт. Я накажу, чтобы завтра же…
- Пусть придёт… Ну, скажите ему, что я соскучился, - беспомощно попросил Яр.