Первая проба души

— Никогда не спи головой к шифоньеру, — сказала бабушка и переложила Ирочкину подушку.
— Почему, баб?
— Вдруг страшное привидится, как мне однажды. Такое со мной случилось, что долго темноты боялась и спать не могла.
У Иришки загорелись глаза, она любила всё страшное и непонятное.
— Расскажи!
— Ладно, ладно, ложись поскорее в кровать.
Иришка шмыгнула в кровать, натянула одеяло до подбородка и приготовилась слушать.
— Я тогда была молодая. Вышла замуж за твоего деда, Витька родился, твой дядя. Дед был инвалидом, часто болел. И от работы ему давали путёвки на разные курорты, лечиться. Уезжал он на моря, а я оставалась одна с Витькой.
Когда деда не было, Витьку я укладывала его с собой в спаленке, там всегда и спали. Комнатушка маленькая: шифоньер с одеждой да кровать, изголовьем к шифоньеру стояла.
Однажды Витька набегался, устал. Помыла я его, и стали укладываться. Я свет погасила, легла. Темно было, тихо. Витька уснул, и я тоже задремала. Вдруг слышу сквозь сон: дверца шкафа открылась со скрипом. Пусть, думаю, не буду вставать. А потом как ударило меня: как же дверь открылась, когда она на ключ заперта? Может, Витька баловался и открыл? Лежу. И тут чувствую, что кто-то три раза стукнул мне по голове, как будто пальцем. А ведь некому стучать, никого в доме больше нет. Напугалась страшно, сердце зашлось. Прижала к себе Витьку, укрылась с головой одеялом. Чувствую: опять постучали по голове.
Я вскочила, бегом к выключателю. Свет загорелся, и я вскрикнула, прижалась к стене.
Дверца шкафа и правда были распахнуты настежь. И в глубине, среди одежды, висящей на плечиках, стояло страшилище.
Иришка зажмурилась:
— Какое страшилище, баб?
— Как большая матрёшка, ростом с человека. Голова как тыква, глаз нету, одни дырки. Шея тонюсенькая, как стебелёк, даже чудно, как такая голова на ней держится, а плечи широкие, как у здорового мужика. Носа нет совсем, а рот огромный, до ушей.
— А ты напугалась, баб?
— Да неужели. А ещё испугалась за Витьку. Ведь эта матрёшка могла его убить или покалечить, или заикой сделать. Я закричала и ринулась к шкафу, хотела задушить страшилище. Вцепилась ему в горло и ничего не почувствовала, пустота под пальцами, воздух. Я отшатнулась, и сразу же дверцы шкафа сами собой захлопнулись, свет погас.
Я на кровать упала, до утра так глаз не сомкнула. А Витька не проснулся, он всегда крепко спал.
— А больше матрёшка не появлялась?
— Боже упаси! Никогда больше не было.
***
Прошло несколько лет. Однажды подросшая Ира перебирала старые журналы, вырезала из них приглянувшиеся красивые картинки. Из одного журнала вдруг выскользнул листок, вырванный из тетради. На нём был детский рисунок: страшилище с большой головой, с глазами-дырками и улыбкой до ушей, а внизу — надпись: «Первая проба души». Ира вздрогнула: нарисованное чудовище было очень похоже на матрёшку из бабушкиного рассказа.
Она показала рисунок бабуле.
— Баб, посмотри.
Бабушка побледнела:
— Да ведь это матрёшка! Откуда это?
— Из журнала выпало. Кто мог нарисовать?
— Вроде как и некому.
— А как думаешь, баб, что это было?
— Да кто же знает, — вздохнула бабушка, — нечистая сила, ясное дело, ничего хорошего.
— А здорово ты тогда душить её бросилась!
— Я тогда боевая была. И за мужика и за бабу. Дед болел всё время, так что приходилось... Но с тех пор головой к шкафу перестала спать.
Рисунок гулял по родственникам, в авторстве никто так и не признался. Иру очень смущала надпись: «Первая проба души». Что значит — первая? А что, если будет и вторая?
По истории Ирины Строевой
Ольга Пустошинская