Из дневника Лукницкого: «Полк приземлился на аэродром, который только что стали осваивать соседи - 117 бап. Аэродромное обслуживание было закреплено за 80 БАО, батальоном аэродромного обслуживания. Полк бомбардировочной авиации явился сюда неожиданно. До сих пор бао обслуживал только маленькие самолеты — истребительный, давно стоящий здесь полк. А эти бомбардировщики — громадины, жрут бензина много, попробуй их напитать!.. Сидят молча, курят, обдумывают. Ратницкий (ст.бат.комиссар бао): —Машины в город за хлебом не гонять, чтобы не расходовать бензина! Теперь с сухарями! Покормить несколько дней сухарями! — Сегодня после обеда снять решительно весь народ, кроме дневальных, и с кирками, лопатами пойти к самолетам. Будет расчистка для больших птиц. Всё!.. Вчера вылет не состоялся. Стремительный ветер взвивал языки снежной пыли! Люди, работая на аэродроме, ежились, запорошенные снегом. Самолеты, камуфлированные еще под цвет азиатских пустынь и гор — серые крылья, зеленые с рыжим полосы фюзеляжа, четко выделялись на слепящем под лучами солнца снегу. Сегодня их пытались перекрасить в белый цвет, но ветер был так силен, что срывал накладываемую краску, и это дело пришлось отложить до следующего дня. Для мощных СБ аэродром не подготовлен. Укрытий для них еще нет. Требуется большое напряжение сил, чтоб при недостатке рабочих рук, при отчаянно жестких нормах, грозных лимитах, страхе попасть под суд за каждый неправильно израсходованный литр бензина — в кратчайший срок оборудовать аэродром для СБ».
В современном Капитолово во Всеволожском районе сохранилось поле шириной 6 и длиной 1000 метров, некогда служившее аэродромом. В окружающих лесных зарослях и сейчас можно найти полуразрушенные капониры – укрытия для самолетов. Их выкапывали в промерзлой земле руками баовцев, среди которых было немало девушек, накрывали бревнами и маскировали. Такую работу нужно было срочно провести для двадцати гигантов СБ. Это не считая строительства утеплённых командных пунктов, землянок, помещения для технических служб. По штатному расписанию в БАО – батальон аэродромного обслуживания, который обслуживал одновременно несколько полков, должно входить около 500 человек. Это – повара, инженеры, техники, медицинские работники, готовые сразу же оказать помощь приземлившимся раненым пилотам, радиотелеграфисты, обеспечивающие связь эскадрильи с землёй, пожарные, которые тушили аэродромы после налёта вражеских самолётов, рота автомобильного обслуживания с бензозаправщиками, днем и ночью готовыми к работе, метеослужба, зенитное прикрытие, аэрофотослужба. Они-то и должны были заправлять самолеты, разгружать вагоны боекомплектов, маскировать, чинить, охранять, оповещать, обеспечивать метеосводками и запчастям. А летные экипажи после страшного напряжения воздушного боя должны были быть накормлены, напоены и спать уложены… Это был тяжелый круглосуточный труд баовцев – батальона аэродромного обслуживания, в любое время суток, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивающих боевые вылеты самолетов.
Из воспоминаний бывшего рядового БАО Н.П. Голдобина: «На Ленинградском фронте мы, буквально физически обессиленные, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивали боевые взлёты кораблей. Автомашины из-за глубокого снега подвозили боекомплекты только до обочины аэродрома. Бомбы выгружались прямо на снег, откуда на санках или лыжах по глубокому снегу солдаты вывозили на себе по одной двухсотпятидесятикилограммовой бомбе к самолётам». При этом, если у лётчиков было хорошее питание, то служащих БАО на Ленинградском фронте перевели на блокадный паёк: в ноябре 1941 года он составлял 125 грамм эрзац-хлеба в день. Лётчикам подкармливать своих техников запрещалось под страхом трибунала. И смертность среди служащих БАО была ужасающей.» Стоит ли говорить, что баовцы стали летчикам настоящими боевыми друзьями. И после войны их встречи были самыми сердечными и трогательными. 265 БАО обслуживал 34-й полк с января 1943 года до последнего дня войны.
Фото № 27. Из архива семьи Николая Самсыгина.
1 ряд, внизу: Мельниченко (Петр Федорович), скорее всего, не из полка; Заикин Иван Филиппович, 1921, ВСР; Третьяков Сергей Петрович, 1923, летчик; Василькова Мария Давыдовна, медсестра, 1909; Сербин Михаил Саввович, 1917, из Ташкентской школы радистов. 2 ряд, стоят: Прокофьев Василий Дмитриевич, 1918, летчик; Соловьева В.Г.; Лавриненко И.А.; Жданова А.К.; Блинова А.Г.; Серяков К.А., Позднякова А.И.
А фотографии техников и механиков хранились в альбомах летчиков. Вот эту, с трогательной дарственной надписью: «На долгую добрую память о службе Самсыгину Николаю Михайловичу от друга Глущенко Петра Ивановича. 16.12.44» прислали из семьи Николая Самсыгина.
Фото № 28. Это фото старшего авиационного механика старшины Глущенко Петра Ивановича. В полку – с января 1943 года, Курская битва, Варшавская и Берлинская операции. Службу закончил в звании техник-мл. лейтенант.
Старший лейтенант Виктор Оносов в письме с фронта пишет жене про своего верного механика Константина Озерова: «Костя Озеров со мной – передай Анне привет.» И мы даже имеем возможность увидеть фотографию – пусть не военных лет, но все же!
Озеров Константин Григорьевич, в время войны - старшина, ст. авиамеханик. В полку с периода ТуркВО – призван Ташкентским РВК, прошел через Иранскую операцию, Ленинград, Курскую битву, освобождение Беларуси и Польши, готовил самолеты во время участия полка в Берлинской операции. И даже – участник полковой художественной самодеятельности! Службу закончил в звании старший техник-лейтенант.
И еще одно фото боевой дружбы летчиков и авиатехников. Его прислал нам сын техник-лейтенанта Андреева Константина Васильевича. Здесь техник-лейтенант Андреев со своим другом - летчиком полка лейтенантом Александровым Сергеем Федоровичем, которому будет суждено погибнуть в марте 1944 в боях за освобождение Беларуси и по сей день остаться в "без вести пропавших"... «За время войны летный состав полка сменился трижды, - рассказывал Константин Васильевич сыну, - а вот технический состав практически оставался постоянным». У нас это единственная фотография летчика Александрова.
Фото № 29. Техник-лейтенант Андреев Константин Васильевич (слева) и летчик лейтенант Александров Сергей Федорович.
Из дневника Павда Лукницкого: «8 декабря. 9 утра. Утром — приказ: обеспечить немедленно все самолеты лыжами, а если пурга (а сегодня с ночи — пурга) не позволит идти в воздух, подвесить к каждому самолету пригнанные лыжи с бирками. Филиппенков (командир бао) принимает все меры. Встав, еще не завтракав, углубился в бумажки, навалился на телефон. Справляется о маскировке самолетов, требует поскорее оборудовать и отеплить землянки для летного состава и караульного пункта. Стоят красавцы СБ — скоростные бомбардировщики, — охватываемые снежным бураном. Вылет в такую погоду, конечно, невозможен. У самолетов работают экипажи. Техсостава на аэродроме мало, всю работу летчики делают сами. Веклич ругает младшего лейтенанта из маскировщиков, который «гоняет лодыря, болтает и до сих пор ничего толком не сделал». Тот: — Я подчиняюсь командиру бао! — Вы потрудитесь мне сделать все, что нужно, а потом жалуйтесь хоть... графу Бобринскому, если найдете его! Лейтенант, однако, никак не может отказаться от определения круга своих обязанностей. Цибульский слушал-слушал его растяпистые разговоры, потом резко: — Я из вас выбью это «подчинение»! Работать надо, а не разговаривать! Приступайте к работе. Налево кругом! .. И, не рискнув доказывать, что такой команды «налево кругом» у нас в уставе не существует, младший лейтенант повернулся с предельной четкостью и пошел. Автостартер подъезжает к машинам — нужно опробовать моторы. Они замерзли. Экипажи сами снаряжают «ведра» — осколочными бомбами, и я занялся этим тоже. У машины комиссара на морозе, на ветру холодно. Снимаем с самолета две стокилограммовые бомбы, вместо них подвешиваем «ведра» с осколочными. Остальные стокилограммовые оставляем. Лезу на машину. Цибульский показывает мне приборы управления, объясняет, как ими пользоваться. ... у самолета мы работали без рабочих. Подтаскивали и меняли бомбы втроем: комиссар Цибульский, штурман и я. Рабочих нет. Завели на машину подъемный мост, спускали бомбу на тросе, подхватывали ее, укладывали осторожно, как в люльку, в ящик, откатывали по снегу в сторонку. А затем так же подтаскивали «ведра», по 110 килограммов весом, с осколочными бомбами, маленькими и побольше. Тащили осторожно, так как легкий удар и — «больше никогда не пришлось бы таскать!..». Борода Цибульского обледенела, лицо раскраснелось, — приятно глядеть на среднеазиатский загар его здорового, гладкого лица!» А я с командиром полка Павлом Андреевичем Парфенюком иду в землянку КП. И Парфенюк мне рассказывает о замечательной работе своего технического состава. Имеется только по одному человеку на самолет, работают днем и ночью, — и ни одной жалобы! На весь полк имеется один оружейник — Лукьянов. Инженер Николай Александрович Веклич один работает за десятерых. Ремонт самолетов, заделка и исправление повреждений, все техническое обеспечение производятся с быстротой, опровергающей какие бы то ни было нормы, несмотря на тяжелейшие условия, на отсутствие многого необходимого, на острый недостаток кадров.»
Лукьянов Борис Петрович, 1920, воентехник 2 ранга, прошел вместе с полком через Иран, Ленинград, бои на Курской дуге, освобождение Беларуси.
Веклич Николай Александрович. 03.11.1906; инженер-майор, участник Иранской операции, как бесценный специалист в марте 1942 переведен в Ремонтный отдел ВВС Ленфронта старшим иженер-инспектором, в декабре 1942. Видимо, Веклич был всеобщим любимцем, блестящим шутником и настоящим трудягой, раз столько места занимает он в дневнике Лукницкого. «Николай Александрович Веклич не просто инженер полка. Веклич — продолжает Лукницкий, - «рабочая совесть» летчиков: никому не дает передышки и сам работает за десятерых. Он небольшого роста, очень живой, быстр в движениях, язвителен, когда что-либо не по нем. Но его любят все, потому что его надзор за самолетами неусыпен, потому что, кажется, нет такого повреждения, какое Веклич не мог бы надежно исправить в самый короткий срок. Сейчас, сидя на ящике с бомбой, Веклич ругает баовцев: — Людей миллион, а котлованы не вырыты, самолеты не окрашены, и все так. Я не умею работать по «концертной программе» — одно за другим, — а люблю, чтоб все делалось одновременно... А они думают, что немцы станут ждать, пока мы все потихонечку да полегонечку сделаем, с занавесом и перестановкою декораций после каждого сольного номера! Я осматриваю один самолет, отлично отремонтированный Векличем. 30 ноября, при боевом вылете, в него попал снаряд зенитки — разорвался внутри фюзеляжа, в кабине, непосредственно за спиною стрелка. Стрелок умер через час, еще в самолете, получив семнадцать ран (это был Бучинский). Веклич, сидевший чуть впереди, остался невредимым, хотя вся его кожанка изрешечена осколками. Мне показали кожух убитого стрелка — в нем около девяноста дырок на спине, из них две большие. Остальные члены экипажа не пострадали.»
Конечно, технических специалистов в полку остро не хватало – каждый день самолеты требовали не просто ремонта – срочного ремонта. Решение было найдено с помощью руководства города, которое на помощь авиаполкам мобилизовало производственные мощности ленинградских заводов. Уже в сентябре 1941 г. на базе Комендантского аэродроме на Черной речке была развёрнута Ремонтная база № 1 ВВС Ленинградского фронта, в личный состав которой влились оставшиеся в Ленинграде инженеры и рабочие завода № 23. Именно оттуда, из Рембазы № 1 ВВС Ленфронта, и пришла в полк помощь - большинство авиатехников, до конца войны прослуживших в полку. Многие из сотрудников Рембазы, в ноябре-декабре переведенные в полк, ранее служили в 202 БАП. Делились своим составом и соседние полки. Война-войной, а полку нужны были писари, фотолаборанты, завхозы, укладчики парашютов, разведка, химзащита, врачи. Именно здесь, в Ленинграде, полк собрал свой основной «нелетный» состав. Но в этой главе главными героями все же станут техники – инженеры и сержанты.
В том поиске, который велся по сбору сведений по истории полка, одной из первых пришла на помощь внучка техника-лейтенанта Пилявского Василия Григорьевича – Анна Хилова. Она прислала фотографию деда.
Фото № 30. Пилявский Василий Григорьевич, родился 09.08.1921 в Ободовском районе Винницкой области в большой крестьянской семье. В ноябре 1940 года окончил Вольское военное училище по специальности «техник эксплуатации авиамоторов», направлен в формирующийся 202 СБАП. В августе 1941 года переведен на ремонтную базу ВВС №1 Ленинградского Фронта, с января 1942 – в 34 БАП. В марте 1942 года, после 6 месяцев блокады, уже тяжело больным от дистрофии, эвакуирован в Орск. За восстановление самолетов в тяжелых условиях и безупречное содержание материальной части награжден Орденом Красной Звезды. В ноябре 44-го направлен на учебу в Майкопскую школу пилотов, затем в Энгельское военно-авиационное училище. Демобилизовался в 1946 году, в 1947 поступил в Ленинградскую лесотехническую академию; во время учебы летал в составе картографических экспедиций. По окончании академии работал инженером лесного хозяйства, преподавал.
Фото № 31. Эта фотография была подписана Василием Григорьевичем: «Авиамеханик В. Пилявский, И. Егоров, авиамеханик Владимир Васильев; Йошкар-Ола, август 1942»
О И. Егорове в настоящий момент ничего не известно. Но вот Володя Васильев сыграл в судьбе Василия Пилявского свою роль, о которой в его семье помнят и сейчас. Анна Хилова пишет: «Дедушка был в Ленинграде с августа 41 года, и соответственно, с самого начала блокады. К марту 42 он был уже очень слаб, не мог сам вставать. В начале марта по Дороге жизни их вывезли в Волхов, оттуда железной дорогой в Орск. Дедушка рассказывал, как на "Дороге жизни" машины уходили под лёд, как Владимир Васильев по дороге к Орску на станциях менял личные вещи, простыни, какое-то обмундирование на молоко, другие продукты, и так постепенно дедушку выходил. Он всегда давал понять, что Владимиру Васильеву обязан жизнью, что тот буквально выходил его в дороге.» .
Фото № 32, из архива Пилявского. Васильев Владимир Прокофьевич 1920, техник-лейтенант, в полку с 8.12.41 из 202 сбап и до окончания боевых действий.
Эту фотографию - смешливого паренька Володи Васильева, подаренную другом, спасшим ему жизнь, Василий Пилявский сохранит на всю жизнь. На обороте фотографии, сделанной уже после ленинградской эпопеи, есть фраза: «Помни друг 202 СБП». Но почему именно 202 полк? И как они попали на рембазу?
Анна Хилова, внучка Василия Пилявского, сохранила воспоминания деда: «Полк на начало войны располагался рядом с городом Кингиссеп Ленинградской области, и был полком новым (официальный день рождения 01.01.1941) и недоукомплектованным, особенно по самолетам (8-9 машин?). 22 июня полк был поднят по тревоге, активно принимал участие в боевых действиях в июле 1941, в августе перебазируется в Гатчину (тогда - Красногвардейск). Группа служащих (по всей видимости, в основном технический состав) осталась ликвидировать оставленную на аэродроме матчасть и отступила на Гатчину уже "своим ходом", по дорогам, простреливаемым немецкими истребителями (это по рассказам дедушки, он был в этой группе). Но вскоре сам полк, потерявший большую часть машин, перебрасывают в Подмосковье, при этом как минимум большая часть технического состава остается в Ленинграде (Красногвардейск оккупирован 13 сентября). Так вскоре техники 202 полка появляются сначала на Ремонтной базе № 1, а потом и в 34-м полку».
К фотографии из Йошкар-Олы мы еще вернемся, она сыграет еще свою очень важную роль в поиске.
И еще одно лицо стало нам известным благодаря архиву В. Пилявского – лицо техника-лейтенанта Сызоненко Андрея Ивановича. Войну он закончит уже в звании капитана. Если бы не эти сохранившиеся фотографии, мы бы никогда не увидели лиц тех, кто осуществлял техническое сопровождение самолетов полка.
Фото № 33. Из архива В.Пилявского. Сызоненко Андрей Михайлович, Полтавская обл., Хорольский р-н, с. Вергуны - техник-лейтенант, старший авиационный механик, в полку с 17.1.42 из 202 БАП. К концу войны – капитан технической службы.
Фото № 34.Из архива В.Пилявского. Позже нашлась в архиве Константина Пилявского еще одна неподписанная фотография. Слева - лейтенант Пилявский, в семье это знали. А лейтенант справа? Оба награждены медалью «За оборону Ленинграда». Нам показалось, что это всё тот же Андрей Сызоненко. Друзья с 202 бап. Фронтовые дороги – они не забываются…
Это они, по сути мальчишки чуть за двадцать, стали ведущими специалистами по ремонту самолётов, получивших повреждения в воздушных боях. Это их умные головы и золотые руки вернули в строй не один, казалось бы, безнадёжный самолёт. Это они, соблюдая строжайшую светомаскировку, часто на ощупь, выполняли за одну ночь на морозе такие работы, для которых в мирное время потребовались бы заводские условия и гораздо большие сроки. Это их руки на морозе приставали к металлу и трескалась их кожа - ведь в перчатках не всё можно сделать. Это они за беспримерный труд без сна и отдыха в ту самую суровую блокадную ленинградскую зиму получили медали лишь годы спустя. Это были самые обыкновенные в мирной обстановке люди, ставшие в дни войны героями. И всё это - на скудный блокадный паёк.
Из дневника Лукницкого: «С аэродрома «домой» — в городок — я вернулся пешком, зашел прямиком в столовую, пообедал. Питание здесь делится на четыре категории: 1) летное, 2) инженерно-техническое, 3) основное и красноармейское — по нормам второго эшелона и 4) для вольнослужащих — по городским нормам. Я зачислен на питание по второй норме, она несколько выше обычной первой группы, принятой для стрелковых частей. Вкусный суп, кусок баранины с макаронами, сто граммов хлеба, кусок масла — граммов пятнадцать — и сахар к чаю, подкрашенному сгущенным молоком. Сиречь обед по нынешним временам отличный, а для меня, уже истощенного, — спасительный.»
Ровно в эти же дни 4 – 6 декабря в своих "Дневниках военных лет» пишет Всеволод Вишневский: «Сегодня в городе не было недельных продовольственных выдач, только хлеб (125 граммов). А народ держится и выполняет и перевыполняет нормы!» А 20 ноября, как раз в тот день, когда полк Парфенюка, звено за звеном, совершал перелет на аэродром Капитолово, после мучительных колебаний Жданов подписал приказ о снижении норм выдачи хлеба до фактически смертельных 250 граммов для рабочих и 125 для служащих, иждивенцев и детей…
Из письма Константина Журбаева жене: «Хочу поделиться с тобой теми впечатлениями, которые сложились у меня о героической стойкости всех Ленинградцев. Посуди сама, рабочие работающие на предприятиях, получают всего 250 граммов хлеба. Мы же получаем 500 гр. хлеба, 90 гр. сахару, 350 гр. мяса, 50 гр. масла и еще кое-что в сутки, а другие техники получают еще меньше. Но несмотря на такую норму, все работают с пылом и азартом. Да, недолог тот час, когда город вздохнет свободно!»
С каждым днем в осажденном городе все сильнее ощущалось дыхание смерти. И Лукницкий, и Журбаев пишут свои строки в декабре 1941 года, когда город отрывал от себя последнее для летных частей. К концу ленинградской эпопеи технический состав полка, как простых ленинградцев, будут вывозить на носилках. Некоторых, как радиста Василия Шестеркина, отправят в санаторий на излечение дистрофии...
34 Ташкентский бомбардировочный авиационный полк
Часть 5.
Ленинград: БАО и техники.
Дислокация ВВС ЛФ на декабрь месяц 1941 года.
Из дневника Лукницкого:
«Полк приземлился на аэродром, который только что стали осваивать соседи - 117 бап. Аэродромное обслуживание было закреплено за 80 БАО, батальоном аэродромного обслуживания.
Полк бомбардировочной авиации явился сюда неожиданно. До сих пор бао обслуживал только маленькие самолеты — истребительный, давно стоящий здесь полк. А эти бомбардировщики — громадины, жрут бензина много, попробуй их напитать!..
Сидят молча, курят, обдумывают. Ратницкий (ст.бат.комиссар бао):
—Машины в город за хлебом не гонять, чтобы не расходовать бензина! Теперь с сухарями! Покормить несколько дней сухарями!
— Сегодня после обеда снять решительно весь народ, кроме дневальных, и с кирками, лопатами пойти к самолетам. Будет расчистка для больших птиц. Всё!..
Вчера вылет не состоялся. Стремительный ветер взвивал языки снежной пыли! Люди, работая на аэродроме, ежились, запорошенные снегом. Самолеты, камуфлированные еще под цвет азиатских пустынь и гор — серые крылья, зеленые с рыжим полосы фюзеляжа, четко выделялись на слепящем под лучами солнца снегу. Сегодня их пытались перекрасить в белый цвет, но ветер был так силен, что срывал накладываемую краску, и это дело пришлось отложить до следующего дня.
Для мощных СБ аэродром не подготовлен. Укрытий для них еще нет. Требуется большое напряжение сил, чтоб при недостатке рабочих рук, при отчаянно жестких нормах, грозных лимитах, страхе попасть под суд за каждый неправильно израсходованный литр бензина — в кратчайший срок оборудовать аэродром для СБ».
В современном Капитолово во Всеволожском районе сохранилось поле шириной 6 и длиной 1000 метров, некогда служившее аэродромом. В окружающих лесных зарослях и сейчас можно найти полуразрушенные капониры – укрытия для самолетов. Их выкапывали в промерзлой земле руками баовцев, среди которых было немало девушек, накрывали бревнами и маскировали. Такую работу нужно было срочно провести для двадцати гигантов СБ. Это не считая строительства утеплённых командных пунктов, землянок, помещения для технических служб.
По штатному расписанию в БАО – батальон аэродромного обслуживания, который обслуживал одновременно несколько полков, должно входить около 500 человек. Это – повара, инженеры, техники, медицинские работники, готовые сразу же оказать помощь приземлившимся раненым пилотам, радиотелеграфисты, обеспечивающие связь эскадрильи с землёй, пожарные, которые тушили аэродромы после налёта вражеских самолётов, рота автомобильного обслуживания с бензозаправщиками, днем и ночью готовыми к работе, метеослужба, зенитное прикрытие, аэрофотослужба. Они-то и должны были заправлять самолеты, разгружать вагоны боекомплектов, маскировать, чинить, охранять, оповещать, обеспечивать метеосводками и запчастям. А летные экипажи после страшного напряжения воздушного боя должны были быть накормлены, напоены и спать уложены… Это был тяжелый круглосуточный труд баовцев – батальона аэродромного обслуживания, в любое время суток, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивающих боевые вылеты самолетов.
Из воспоминаний бывшего рядового БАО Н.П. Голдобина: «На Ленинградском фронте мы, буквально физически обессиленные, без сна и отдыха, в любую погоду обеспечивали боевые взлёты кораблей. Автомашины из-за глубокого снега подвозили боекомплекты только до обочины аэродрома. Бомбы выгружались прямо на снег, откуда на санках или лыжах по глубокому снегу солдаты вывозили на себе по одной двухсотпятидесятикилограммовой бомбе к самолётам». При этом, если у лётчиков было хорошее питание, то служащих БАО на Ленинградском фронте перевели на блокадный паёк: в ноябре 1941 года он составлял 125 грамм эрзац-хлеба в день. Лётчикам подкармливать своих техников запрещалось под страхом трибунала. И смертность среди служащих БАО была ужасающей.»
Стоит ли говорить, что баовцы стали летчикам настоящими боевыми друзьями. И после войны их встречи были самыми сердечными и трогательными. 265 БАО обслуживал 34-й полк с января 1943 года до последнего дня войны.
1 ряд, внизу: Мельниченко (Петр Федорович), скорее всего, не из полка; Заикин Иван Филиппович, 1921, ВСР; Третьяков Сергей Петрович, 1923, летчик; Василькова Мария Давыдовна, медсестра, 1909; Сербин Михаил Саввович, 1917, из Ташкентской школы радистов.
2 ряд, стоят: Прокофьев Василий Дмитриевич, 1918, летчик; Соловьева В.Г.; Лавриненко И.А.; Жданова А.К.; Блинова А.Г.; Серяков К.А., Позднякова А.И.
А фотографии техников и механиков хранились в альбомах летчиков. Вот эту, с трогательной дарственной надписью: «На долгую добрую память о службе Самсыгину Николаю Михайловичу от друга Глущенко Петра Ивановича. 16.12.44» прислали из семьи Николая Самсыгина.
Это фото старшего авиационного механика старшины Глущенко Петра Ивановича. В полку – с января 1943 года, Курская битва, Варшавская и Берлинская операции. Службу закончил в звании техник-мл. лейтенант.
Старший лейтенант Виктор Оносов в письме с фронта пишет жене про своего верного механика Константина Озерова: «Костя Озеров со мной – передай Анне привет.» И мы даже имеем возможность увидеть фотографию – пусть не военных лет, но все же!
Озеров Константин Григорьевич, в время войны - старшина, ст. авиамеханик. В полку с периода ТуркВО – призван Ташкентским РВК, прошел через Иранскую операцию, Ленинград, Курскую битву, освобождение Беларуси и Польши, готовил самолеты во время участия полка в Берлинской операции. И даже – участник полковой художественной самодеятельности! Службу закончил в звании старший техник-лейтенант.
И еще одно фото боевой дружбы летчиков и авиатехников. Его прислал нам сын техник-лейтенанта Андреева Константина Васильевича. Здесь техник-лейтенант Андреев со своим другом - летчиком полка лейтенантом Александровым Сергеем Федоровичем, которому будет суждено погибнуть в марте 1944 в боях за освобождение Беларуси и по сей день остаться в "без вести пропавших"... «За время войны летный состав полка сменился трижды, - рассказывал Константин Васильевич сыну, - а вот технический состав практически оставался постоянным».
У нас это единственная фотография летчика Александрова.
Фото № 29.
Техник-лейтенант Андреев Константин Васильевич (слева) и летчик лейтенант Александров Сергей Федорович.
Из дневника Павда Лукницкого:
«8 декабря. 9 утра.
Утром — приказ: обеспечить немедленно все самолеты лыжами, а если пурга (а сегодня с ночи — пурга) не позволит идти в воздух, подвесить к каждому самолету пригнанные лыжи с бирками.
Филиппенков (командир бао) принимает все меры. Встав, еще не завтракав, углубился в бумажки, навалился на телефон. Справляется о маскировке самолетов, требует поскорее оборудовать и отеплить землянки для летного состава и караульного пункта.
Стоят красавцы СБ — скоростные бомбардировщики, — охватываемые снежным бураном. Вылет в такую погоду, конечно, невозможен. У самолетов работают экипажи. Техсостава на аэродроме мало, всю работу летчики делают сами.
Веклич ругает младшего лейтенанта из маскировщиков, который «гоняет лодыря, болтает и до сих пор ничего толком не сделал». Тот:
— Я подчиняюсь командиру бао!
— Вы потрудитесь мне сделать все, что нужно, а потом жалуйтесь хоть... графу Бобринскому, если найдете его!
Лейтенант, однако, никак не может отказаться от определения круга своих обязанностей.
Цибульский слушал-слушал его растяпистые разговоры, потом резко:
— Я из вас выбью это «подчинение»! Работать надо, а не разговаривать! Приступайте к работе. Налево кругом! ..
И, не рискнув доказывать, что такой команды «налево кругом» у нас в уставе не существует, младший лейтенант повернулся с предельной четкостью и пошел.
Автостартер подъезжает к машинам — нужно опробовать моторы. Они замерзли. Экипажи сами снаряжают «ведра» — осколочными бомбами, и я занялся этим тоже. У машины комиссара на морозе, на ветру холодно. Снимаем с самолета две стокилограммовые бомбы, вместо них подвешиваем «ведра» с осколочными. Остальные стокилограммовые оставляем. Лезу на машину. Цибульский показывает мне приборы управления, объясняет, как ими пользоваться.
... у самолета мы работали без рабочих. Подтаскивали и меняли бомбы втроем: комиссар Цибульский, штурман и я. Рабочих нет. Завели на машину подъемный мост, спускали бомбу на тросе, подхватывали ее, укладывали осторожно, как в люльку, в ящик, откатывали по снегу в сторонку. А затем так же подтаскивали «ведра», по 110 килограммов весом, с осколочными бомбами, маленькими и побольше. Тащили осторожно, так как легкий удар и — «больше никогда не пришлось бы таскать!..». Борода Цибульского обледенела, лицо раскраснелось, — приятно глядеть на среднеазиатский загар его здорового, гладкого лица!»
А я с командиром полка Павлом Андреевичем Парфенюком иду в землянку КП. И Парфенюк мне рассказывает о замечательной работе своего технического состава. Имеется только по одному человеку на самолет, работают днем и ночью, — и ни одной жалобы! На весь полк имеется один оружейник — Лукьянов. Инженер Николай Александрович Веклич один работает за десятерых. Ремонт самолетов, заделка и исправление повреждений, все техническое обеспечение производятся с быстротой, опровергающей какие бы то ни было нормы, несмотря на тяжелейшие условия, на отсутствие многого необходимого, на острый недостаток кадров.»
Лукьянов Борис Петрович, 1920, воентехник 2 ранга, прошел вместе с полком через Иран, Ленинград, бои на Курской дуге, освобождение Беларуси.
Веклич Николай Александрович. 03.11.1906; инженер-майор, участник Иранской операции, как бесценный специалист в марте 1942 переведен в Ремонтный отдел ВВС Ленфронта старшим иженер-инспектором, в декабре 1942.
Видимо, Веклич был всеобщим любимцем, блестящим шутником и настоящим трудягой, раз столько места занимает он в дневнике Лукницкого.
«Николай Александрович Веклич не просто инженер полка. Веклич — продолжает Лукницкий, - «рабочая совесть» летчиков: никому не дает передышки и сам работает за десятерых. Он небольшого роста, очень живой, быстр в движениях, язвителен, когда что-либо не по нем. Но его любят все, потому что его надзор за самолетами неусыпен, потому что, кажется, нет такого повреждения, какое Веклич не мог бы надежно исправить в самый короткий срок.
Сейчас, сидя на ящике с бомбой, Веклич ругает баовцев:
— Людей миллион, а котлованы не вырыты, самолеты не окрашены, и все так. Я не умею работать по «концертной программе» — одно за другим, — а люблю, чтоб все делалось одновременно... А они думают, что немцы станут ждать, пока мы все потихонечку да полегонечку сделаем, с занавесом и перестановкою декораций после каждого сольного номера!
Я осматриваю один самолет, отлично отремонтированный Векличем. 30 ноября, при боевом вылете, в него попал снаряд зенитки — разорвался внутри фюзеляжа, в кабине, непосредственно за спиною стрелка. Стрелок умер через час, еще в самолете, получив семнадцать ран (это был Бучинский). Веклич, сидевший чуть впереди, остался невредимым, хотя вся его кожанка изрешечена осколками. Мне показали кожух убитого стрелка — в нем около девяноста дырок на спине, из них две большие. Остальные члены экипажа не пострадали.»
Конечно, технических специалистов в полку остро не хватало – каждый день самолеты требовали не просто ремонта – срочного ремонта. Решение было найдено с помощью руководства города, которое на помощь авиаполкам мобилизовало производственные мощности ленинградских заводов. Уже в сентябре 1941 г. на базе Комендантского аэродроме на Черной речке была развёрнута Ремонтная база № 1 ВВС Ленинградского фронта, в личный состав которой влились оставшиеся в Ленинграде инженеры и рабочие завода № 23. Именно оттуда, из Рембазы № 1 ВВС Ленфронта, и пришла в полк помощь - большинство авиатехников, до конца войны прослуживших в полку. Многие из сотрудников Рембазы, в ноябре-декабре переведенные в полк, ранее служили в 202 БАП.
Делились своим составом и соседние полки. Война-войной, а полку нужны были писари, фотолаборанты, завхозы, укладчики парашютов, разведка, химзащита, врачи. Именно здесь, в Ленинграде, полк собрал свой основной «нелетный» состав. Но в этой главе главными героями все же станут техники – инженеры и сержанты.
В том поиске, который велся по сбору сведений по истории полка, одной из первых пришла на помощь внучка техника-лейтенанта Пилявского Василия Григорьевича – Анна Хилова. Она прислала фотографию деда.
Фото № 30. Пилявский Василий Григорьевич, родился 09.08.1921 в Ободовском районе Винницкой области в большой крестьянской семье. В ноябре 1940 года окончил Вольское военное училище по специальности «техник эксплуатации авиамоторов», направлен в формирующийся 202 СБАП. В августе 1941 года переведен на ремонтную базу ВВС №1 Ленинградского Фронта, с января 1942 – в 34 БАП. В марте 1942 года, после 6 месяцев блокады, уже тяжело больным от дистрофии, эвакуирован в Орск. За восстановление самолетов в тяжелых условиях и безупречное содержание материальной части награжден Орденом Красной Звезды. В ноябре 44-го направлен на учебу в Майкопскую школу пилотов, затем в Энгельское военно-авиационное училище. Демобилизовался в 1946 году, в 1947 поступил в Ленинградскую лесотехническую академию; во время учебы летал в составе картографических экспедиций. По окончании академии работал инженером лесного хозяйства, преподавал.
Фото № 31. Эта фотография была подписана Василием Григорьевичем: «Авиамеханик В. Пилявский, И. Егоров, авиамеханик Владимир Васильев; Йошкар-Ола, август 1942»
О И. Егорове в настоящий момент ничего не известно.
Но вот Володя Васильев сыграл в судьбе Василия Пилявского свою роль, о которой в его семье помнят и сейчас.
Анна Хилова пишет: «Дедушка был в Ленинграде с августа 41 года, и соответственно, с самого начала блокады. К марту 42 он был уже очень слаб, не мог сам вставать. В начале марта по Дороге жизни их вывезли в Волхов, оттуда железной дорогой в Орск. Дедушка рассказывал, как на "Дороге жизни" машины уходили под лёд, как Владимир Васильев по дороге к Орску на станциях менял личные вещи, простыни, какое-то обмундирование на молоко, другие продукты, и так постепенно дедушку выходил. Он всегда давал понять, что Владимиру Васильеву обязан жизнью, что тот буквально выходил его в дороге.»
.
Эту фотографию - смешливого паренька Володи Васильева, подаренную другом, спасшим ему жизнь, Василий Пилявский сохранит на всю жизнь. На обороте фотографии, сделанной уже после ленинградской эпопеи, есть фраза: «Помни друг 202 СБП». Но почему именно 202 полк? И как они попали на рембазу?
Анна Хилова, внучка Василия Пилявского, сохранила воспоминания деда:
«Полк на начало войны располагался рядом с городом Кингиссеп Ленинградской области, и был полком новым (официальный день рождения 01.01.1941) и недоукомплектованным, особенно по самолетам (8-9 машин?). 22 июня полк был поднят по тревоге, активно принимал участие в боевых действиях в июле 1941, в августе перебазируется в Гатчину (тогда - Красногвардейск). Группа служащих (по всей видимости, в основном технический состав) осталась ликвидировать оставленную на аэродроме матчасть и отступила на Гатчину уже "своим ходом", по дорогам, простреливаемым немецкими истребителями (это по рассказам дедушки, он был в этой группе). Но вскоре сам полк, потерявший большую часть машин, перебрасывают в Подмосковье, при этом как минимум большая часть технического состава остается в Ленинграде (Красногвардейск оккупирован 13 сентября). Так вскоре техники 202 полка появляются сначала на Ремонтной базе № 1, а потом и в 34-м полку».
К фотографии из Йошкар-Олы мы еще вернемся, она сыграет еще свою очень важную роль в поиске.
И еще одно лицо стало нам известным благодаря архиву В. Пилявского – лицо техника-лейтенанта Сызоненко Андрея Ивановича. Войну он закончит уже в звании капитана. Если бы не эти сохранившиеся фотографии, мы бы никогда не увидели лиц тех, кто осуществлял техническое сопровождение самолетов полка.
Фото № 33. Из архива В.Пилявского.
Сызоненко Андрей Михайлович, Полтавская обл., Хорольский р-н, с. Вергуны - техник-лейтенант, старший авиационный механик, в полку с 17.1.42 из 202 БАП. К концу войны – капитан технической службы.
Позже нашлась в архиве Константина Пилявского еще одна неподписанная фотография. Слева - лейтенант Пилявский, в семье это знали. А лейтенант справа? Оба награждены медалью «За оборону Ленинграда».
Нам показалось, что это всё тот же Андрей Сызоненко. Друзья с 202 бап.
Фронтовые дороги – они не забываются…
Это они, по сути мальчишки чуть за двадцать, стали ведущими специалистами по ремонту самолётов, получивших повреждения в воздушных боях. Это их умные головы и золотые руки вернули в строй не один, казалось бы, безнадёжный самолёт. Это они, соблюдая строжайшую светомаскировку, часто на ощупь, выполняли за одну ночь на морозе такие работы, для которых в мирное время потребовались бы заводские условия и гораздо большие сроки. Это их руки на морозе приставали к металлу и трескалась их кожа - ведь в перчатках не всё можно сделать. Это они за беспримерный труд без сна и отдыха в ту самую суровую блокадную ленинградскую зиму получили медали лишь годы спустя. Это были самые обыкновенные в мирной обстановке люди, ставшие в дни войны героями.
И всё это - на скудный блокадный паёк.
Из дневника Лукницкого: «С аэродрома «домой» — в городок — я вернулся пешком, зашел прямиком в столовую, пообедал. Питание здесь делится на четыре категории: 1) летное, 2) инженерно-техническое, 3) основное и красноармейское — по нормам второго эшелона и 4) для вольнослужащих — по городским нормам. Я зачислен на питание по второй норме, она несколько выше обычной первой группы, принятой для стрелковых частей. Вкусный суп, кусок баранины с макаронами, сто граммов хлеба, кусок масла — граммов пятнадцать — и сахар к чаю, подкрашенному сгущенным молоком. Сиречь обед по нынешним временам отличный, а для меня, уже истощенного, — спасительный.»
Ровно в эти же дни 4 – 6 декабря в своих "Дневниках военных лет» пишет Всеволод Вишневский: «Сегодня в городе не было недельных продовольственных выдач, только хлеб (125 граммов). А народ держится и выполняет и перевыполняет нормы!» А 20 ноября, как раз в тот день, когда полк Парфенюка, звено за звеном, совершал перелет на аэродром Капитолово, после мучительных колебаний Жданов подписал приказ о снижении норм выдачи хлеба до фактически смертельных 250 граммов для рабочих и 125 для служащих, иждивенцев и детей…
Из письма Константина Журбаева жене: «Хочу поделиться с тобой теми впечатлениями, которые сложились у меня о героической стойкости всех Ленинградцев. Посуди сама, рабочие работающие на предприятиях, получают всего 250 граммов хлеба. Мы же получаем 500 гр. хлеба, 90 гр. сахару, 350 гр. мяса, 50 гр. масла и еще кое-что в сутки, а другие техники получают еще меньше. Но несмотря на такую норму, все работают с пылом и азартом. Да, недолог тот час, когда город вздохнет свободно!»
С каждым днем в осажденном городе все сильнее ощущалось дыхание смерти. И Лукницкий, и Журбаев пишут свои строки в декабре 1941 года, когда город отрывал от себя последнее для летных частей. К концу ленинградской эпопеи технический состав полка, как простых ленинградцев, будут вывозить на носилках. Некоторых, как радиста Василия Шестеркина, отправят в санаторий на излечение дистрофии...
(Продолжение следует)