Комментарии
- 15 апр 2021 12:04Ольга Бурлакова (Макаревич)К 100-летию со дня рождения поэта впервые появилось репринтное издание "Николай Гумилев в воспоминаниях современников", изд."Вся Москва", 1990г. И. Одоевцева, ученица Гумилева. много страниц своих воспоминаний посвятила поэту. Г.Иванов. общепризнанный лучший поэт эмиграции, начинал. как акмеист, оставил прекрасные воспоминания и т.д. Ваш материал превосходный, спасибо!
- Надежда ЧебулаеваКомментарий удалён.
- 15 апр 2021 22:12Надежда ЧебулаеваСколько загубленных душ, сколько светлых голов уничтожено.
️️️ - Надежда ЧебулаеваКомментарий удалён.
- 15 апр 2021 22:59Татьяна Тройнова
- 24 июн 2021 22:22Наталья Мамадалиева️
- 15 апр 2022 07:54Софья ИльинскаяВеликолепный материал ! Спасибо большое .
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
АРТ ЛАБИРИНТЫ истории
:Алла Зыбайло
«Конквистадор» Серебряного века
Вклад Николая Гумилёва в поэзию трудно оценить. Отчасти потому, что это дело вкуса, отчасти потому, что оценка зависит от того, насколько оценивающий очарован личностью автора. Недоброжелатели называли Гумилёва фанфароном, поэтом-механиком, стихотворцем без души. Но даже когда темы его называли вторичными, поэтическое мастерство признавали несомненным. Широкую публику он при жизни покорить не успел, но многих любителей поэзии – точно, и оставил за собой право считаться автором нескольких гениальных стихотворений, особенно экзотической тематики. Критик Николай Пунин позднее рассказывал, как Гумилёв пугал современников «жирафами, попугаями, дьяволами, озером Чад, странными рифмами, дикими мыслями, тёмной и густой кровью своих стихов». Гумилёв бросил вызов символистам и ввёл в русскую культуру литературное направление «акмеизм», а затем воспитал стремление к «высшей степени» поэтического мастерства и точности слова в десятках начинающих поэтов. В конце концов, он способствовал расцвету дара Анны Ахматовой.Поэт мечтал, чтобы не только творчество, но и жизнь его была произведением искусства
Так и получилось. Осип Мандельштам говорил о Николае Гумилёве: «Он был гораздо больше и значительнее своих стихов». И правда, удивительная биография поэта заслонила собой его творчество. За 35 лет жизни Николай Гумилёв (1886 – 1921) успел столько, что хватило бы не на одну впечатляющую биографию. Поэт выпустил 8 сборников стихов, написал 8 пьес, дважды путешествовал по Абиссинии (в 1909 и 1913 гг.), бывал в Египте, на Сомали и у озера Виктория, пережил нильскую лихорадку, охотился на слонов и леопардов, стрелялся на дуэли, стал отцом троих детей, дважды был женат (в том числе на Анне Ахматовой) и дважды пытался покончить с собой, 4 года воевал, заслужил два Георгиевских креста и один орден… Наконец, Гумилёв погиб так, что его гибелью восхищались даже палачи…Пожалуй, правы те, кто вслед за Мандельштамом считают биографию Гумилёва его главным произведением. Даже эпоха XIX века, эпоха романтизма, дала истории не так уж много подобных Гумилёву людей, людей подлинного благородства и бешеной энергии. Таков и герой его поэзии – мечтатель, первооткрыватель, человек «высшей силы, высшей доблести», твёрдый, решительный, как герой его «Капитанов», который «бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвёт пистолет, так что сыплется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет»; его герой – Колумб, «конквистадор в панцире железном», «укротитель зверей», несгибаемый идеалист, неуклонно идущий к своей цели.
«Путь конквистадоров»: первые стихи
Николай Гумилев родился 15 апреля 1886 года в Кронштадте в штормовую ночь – ему на роду было написано любить море. Его дед был морским офицером, дядя – адмиралом. Николай стал третьим ребенком в семье, у него были старшие брат Дмитрий и сестра Александра. Отец служил корабельным врачом, а мать происходила из старинного дворянского рода Львовых.Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. Но на лето семья переезжала в имение Березки в Рязанской губернии: Гумилев часто болел, и родители следили, чтобы он побольше бывал на свежем воздухе. В 1894 году Николай поступил в гимназию Якова Гуревича в Петербурге. Учиться ему не нравилось: гораздо больше он любил читать приключенческие романы и рисовать. По иностранным языкам мальчик неизменно получал плохие оценки, а в 1900 году его оставили на второй год.
В Тифлисе семья прожила три года, затем вернулась в Царское Село, где Гумилев поступил в седьмой класс Царскосельской Николаевской гимназии. Как и раньше, учился он плохо, регулярно попадал в списки неуспевающих. Дело дошло до исключения, не дал отчислить юношу директор гимназии – поэт Иннокентий Анненский. На педагогическом совете он заступился за Гумилева и заметил, что неуспеваемость юного поэта компенсируется отличными стихами.
Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый.
Слегка седеющий поэт.
Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространство безымянных
Мечтаний – слабого меня.
Н. Гумилев, «Памяти Анненского», 1911 год
В 1903 году Гумилев познакомился со своей будущей женой – Анной Горенко, которая позднее прославилась под фамилией Ахматова. Она училась тогда в Мариинской женской гимназии и писала стихи. Гумилев сразу влюбился, но Ахматова долго не отвечала ему взаимностью.
В октябре 1905 года вышел первый поэтический сборник Николая Гумилева – «Путь конквистадоров». Критики отозвались о нем сдержанно. Книга, созданная под впечатлением от стихотворений французских декадентов, показалась им старомодной: она напоминала работы старших символистов 1890-х годов — Константина Бальмонта и Федора Сологуба.
«В книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что она только путь нового конквистадора и что его победы и завоевания впереди», – писал он.
Гумилев прочитал рецензию Брюсова и отправил ему письмо с благодарностью. Брюсов в свою очередь решил помогать начинающему поэту советами. Так началась их многолетняя переписка.
Окончив гимназию в 1906 году, Гумилев отправился продолжать учебу в Париж. По совету Брюсова он хотел познакомиться с жившими там символистами – Дмитрием Мережковским, Зинаидой Гиппиус и Андреем Белым. Встреча не задалась: писатели не приняли начинающего поэта. Но неудачное знакомство с символистами не оттолкнуло Гумилева от поэзии. Под впечатлением от прогулок по парижскому зоопарку он написал стихотворение «Жираф»:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
"Мы дадим в нашем журнале новые ценности для изысканного миропонимания и старые ценности в новом аспекте. Мы полюбим все, что даст эстетический трепет нашей душе, будет ли это развратная, но роскошная Помпея, или Новый Египет, где времена сплелись в безумье и пляске, или золотое Средневековье, или наше время, строгое и задумчивое. Мы не будем поклоняться кумирам, искусство не будет рабыней для домашних услуг. Ибо искусство так разнообразно, что свести его к какой-либо цели, хотя бы и для спасения человечества, есть мерзость перед Господом". Николай Гумилев о журнале «Сириус»
В «Сириусе» Гумилев печатал свою поэзию и прозу, первые стихи Анны Ахматовой, репродукции картин Мстислава Фармаковского, Семена Данишевского. Чтобы скрыть нехватку авторов, Гумилев публиковал собственные работы под разными псевдонимами: Анатолий Грант, К°. Журнал не вызвал интереса у публики, поэтому после выхода трех номеров его пришлось закрыть.
"Стихи Н. Гумилева теперь красивы, изящны и большей частью интересны по форме; теперь он резко и определенно вычерчивает свои образы и с большой продуманностью и изысканностью выбирает эпитеты. <...> Конечно, несмотря на отдельные удачные пьесы, и «Романтические цветы» – только ученическая книга. Но хочется верить, что Н. Гумилев принадлежит к числу писателей, развивающихся медленно, и по тому самому встающих высоко. Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти много дальше, чем мы то наметили, откроет в себе возможности, нами не подозреваемые". Валерий Брюсов о сборнике Николая Гумилева «Романтические цветы»
Глава «Цеха поэтов» и акмеист
В 1908 году Гумилев побывал в Египте. Об этой поездке он мечтал давно, но его отец был против: Степан Гумилев хотел, чтобы сын уделял больше внимания учебе. Николай Гумилев придумал, как не огорчать отца. Он решил скрыть любую информацию о путешествии – заранее написал несколько поддельных писем, которые его друзья присылали семье поэта от его имени. Деньги на путешествие Гумилев скопил сам. Из Египта он написал Валерию Брюсову:«Дорогой Валерий Яковлевич, я не мог не вспомнить Вас, находясь «близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра». Но увы! Мне не удается поехать в глубь страны, как я мечтал. Посмотрю сфинкса, полежу на камнях Мемфиса, а потом поеду не знаю куда».
С 1908 по 1910 год Гумилев жил в Петербурге и Царском Селе. В октябре 1909 года вышел первый номер журнала «Аполлон». Его создатель – поэт Сергей Маковский – пригласил к сотрудничеству в издание Иннокентия Анненского и Николая Гумилева. В этом журнале опубликовали поэму «Капитаны», которая стала одним из самых известных произведений Гумилева.
Быстрокрылых ведут капитаны –
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель.
Отрывок из поэмы «Капитаны»
В конце 1909 года Гумилев предложил руку и сердце Анне Ахматовой. Свадьбу планировали на начало следующего, 1910 года. Вскоре после этого поэт вновь отправился в путешествие: через Константинополь и Каир он добрался до африканского государства Джибути. Здесь он много общался с местными жителями, охотился на диких зверей. «Я совсем утешен и чувствую себя прекрасно», – писал Гумилев поэту Вячеславу Иванову.
В феврале 1910-го после головокружительной поездки в Африку он вернулся в Царское Село. Несмотря на то что его возвращение было вызвано опасной болезнью, от былого упадка духа и декадентских стихов не осталось и следа. Но в феврале умер его отец, из-за траура в семье пришлось перенести свадьбу с Ахматовой на конец апреля. Закончив работу над третьим сборником стихов «Жемчуга», прозаик вновь уехал в Африку. Из путешествия он вернулся 25 марта 1911 года в санитарной кибитке с приступом тропической лихорадки.
Созданье тем прекрасней,
Чем взятый материал
Бесстрастней –
Стих, мрамор иль металл.
В конце 1912 года акмеисты создали собственное издательство – «Гиперборей» и начали выпускать одноименный журнал, а в январе 1913 года вышел номер «Аполлона» со статьями «Некоторые течения в современной русской поэзии» Сергея Городецкого и «Наследие символизма и акмеизм» Николая Гумилева. Они стали манифестами нового литературного течения.
"Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками – вот принцип акмеизма. Это не значит, чтобы он отвергал для себя право изображать душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному; но тогда она должна только содрогаться". Николай Гумилев, «Наследие символизма и акмеизм», 1913 г.
Некоторые говорят, что Гумилёв так увлекся экзотическими странами, конкистадорами, жирафами, озером Чад, «брабантскими манжетами» романтических капитанов, Африкой и Востоком, что не успел сказать о России. Это и так, и не так. Во-первых, замечательно, что в русской поэзии есть поэт с таким самобытным дарованием, устремленным к дальним странам, это только обогащает русскую поэзию.
Во-вторых, конец XIX века, как и конец XX, в искусстве настоятельно требовал каких-то новых форм, тем, прорывов. В Европе многие художники такой прорыв искали в экзотическом материале – вспомним Гогена или Киплинга… Так что Гумилёв действовал в духе общих поисков в искусстве своего времени.
А в-третьих, Гумилёв много чего сказал и о России. Его книга «Костер» очень русская. Александр Блок на одном из своих сборников сделал такую дарственную надпись: «Дорогому Николаю Степановичу Гумилёву – автору „Костра“, читанного не только „днем“, когда я „не понимаю“ стихов, но и ночью, когда понимаю». Приведем несколько строф из «Костра»:
Медом пахнущие луга,
Перелески, травы сухие
И меж трав бычачьи рога.
(Детство)
В чащах, в болотах огромных,
У оловянной реки,
В срубах мохнатых и темных
Странные есть мужики.
Выйдет такой в бездорожье,
Где разбежался ковыль,
Слушает крики Стрибожьи,
Чуя старинную быль.
(Мужик)
Крест над церковью взнесен,
Символ власти ясной, Отеческой,
И гудит малиновый звон
Речью мудрою, человеческой.
(Городок)
Гумилёв стремился сказать о своей Родине полнее и пронзительнее, но признавал, что его дарование в другом. В стихотворении «Стокгольм» он об этом скажет:
И понял, что я заблудился навеки
В слепых переходах пространств и времен,
А где-то струятся родимые реки,
К которым мне путь навсегда запрещен.
Это уже зрелый Гумилёв говорит, все понимающий о себе, о своем творчестве.
«Войну он принял с простотою совершенной»
Гумилев вернулся в Россию осенью 1913 года. Вскоре он выпустил сборник переводов из Теофиля Готье «Эмали и камеи». Критики писали, что недостаточное владение французским языком не помешало Гумилеву хорошо перевести стихотворения Готье – они отмечали «поэтическое братство» двух поэтов, близость мотивов и образов в их творчестве.1914 год изменил привычный богемный образ жизни Гумилева: распадался «Цех поэтов», напряженными стали отношения с женой, а летом началась Первая мировая война. Россию охватил патриотический подъем, и, как многие другие, Николай Гумилев отправился на фронт добровольцем. «Войну он принял с простотою совершенной, с прямолинейной горячностью. Он был, пожалуй, одним из тех немногих людей в России, чью душу война застала в наибольшей боевой готовности. Патриотизм его был столь же безоговорочен, как безоблачно было его религиозное исповедание», — писал о нем сотрудник журнала «Аполлон» Андрей Левинсон.
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
В начале августа 1914 года Гумилева зачислили в уланский полк. Его наградили Георгиевским крестом III и IV степеней, в январе 1915 года произвели в унтер-офицеры, а в марте 1916-го – в прапорщики гусарского Александрийского полка. В мае того же года Гумилеву пришлось оставить военную службу из-за воспаления легких. Он вернулся в Петербург, переименованный на волне патриотического подъема в Петроград, а оттуда по рекомендации врачей уехал на юг, в Ялту. В это же время поэт выпустил новый сборник – «Колчан», в который вошли его военные стихотворения. После лечения Гумилева направили на учебу в кавалерийское училище. Закончив его, поэт вновь вернулся на фронт и Февральскую революцию 1917 года встретил в окопах.
Рыцарская натура Гумилёва вполне согласовывалась и с его политическими взглядами. Нет, политикой он никогда не занимался, думал в основном о литературе, даже в годы Первой мировой, когда на фронте писал стихи и «Записки кавалериста». Но в то время совсем не задумываться о политике было невозможно. В юности Гумилёв едва не увлёкся социал-демократическими идеями, однако быстро оставил их. Сын коллежского советника и человек дворянской культуры, патриот, безусловно религиозный и чтивший идею долга, он придерживался консервативных взглядов. Корней Иванович Чуковский говорил о Гумилёве: «Это был человек средневековых понятий, догматик, порою педант, превыше всего ценивший средневековые доблести». Сам поэт называл себя традиционалистом и монархистом.
Поэт-монархист в Советской России
Он с неодобрением встретил первую русскую революцию в 1905 г., а большевистский переворот в 1917 г. – и подавно. Но в 1918 году Гумилев приехал в Россию. На фоне массовой эмиграции его возвращение расценивали почти как самоубийство: было очевидно, что убежденному монархисту в большевистской России будет трудно. «Уж мать-то всегда ждет, а здесь и она не ждала…» – вспоминала Анна Ахматова. С женой Гумилев увиделся уже в начале мая 1918 года. Эта встреча не стала для поэта радостной: Ахматова потребовала развода. Супруги развелись в августе, а уже в начале 1919 года Гумилев женился во второй раз. Его избранницей стала Анна Энгельгардт, дочь историка Николая Энгельгардта.Один из учеников Гумилёва, Соломон Познер, писал после смерти наставника: «Он большевиком никогда не был; отрицал коммунизм и горевал об участи родины, попавшей в обезьяньи лапы кремлёвских правителей. Но нигде и никогда публично против них не выступал. Не потому, что боялся рисковать собой — это выходило за круг его интересов. (…) Он жил литературой, поэзией. Жил сам и старался приобщить к ним других. (…) В жестокой, звериной обстановке советского быта это был светлый оазис, где молодёжь, не погрязшая ещё в безделье и спекуляции, находила отклики на эстетические запросы…».
Почти все стихотворения Гумилева конца 1918 года были посвящены Востоку и Африке. В это же время издательство «Петербург» предложило ему написать книгу «География в стихах». Первой частью этой книги стал сборник «Шатер», который вышел в 1921 году.
Он все так же интересовался восточной литературой. В начале 1919 года Гумилев опубликовал перевод вавилонского эпоса «Гильгамеш». В это же время его пригласили преподавать мастерство перевода в недавно учрежденный Институт живого слова. В 1919 году вышел новый сборник Гумилева – «Костер», его переводы Шарля Бодлера, Сэмюэля Кольриджа, Роберта Саути и других известных европейских поэтов, переиздания книг «Романтические цветы» и «Жемчуга». Гумилев попытался воссоздать «Цех поэтов». Новое литературное общество просуществовало два года и выпустило два альманаха стихов. Помимо «Шатра» в 1921 году поэт выпустил сборник «Огненный столп», который стал вершиной его поэтического творчества.
Критики отметили рост его поэтического таланта.
«Огненный столп» – красноречивое доказательство того, как много уже было достигнуто поэтом и какие широкие возможности перед ним открывались», – писал поэт Георгий Иванов.
Гумилев также возглавил литературную студию «Звучащая раковина», где читал лекции начинающим поэтам.
Раньше о политических убеждениях Гумилева никто не слыхал. В советском Петербурге он стал даже незнакомым, даже явно большевикам открыто заявлять: «Я монархист». Гумилева уговаривали быть осторожнее. Он смеялся: «Большевики презирают перебежчиков и уважают саботажников. Я предпочитаю, чтобы меня уважали". Поэт Георгий Иванов
Знакомые предупреждали его, что дело может кончиться плохо. Гумилёв успокаивал их, одному из своих друзей даже заявил: «Я нахожусь в полной безопасности, я говорю всем, открыто, что я – монархист. Для [большевиков] самое главное – это определённость. Они знают это и меня не трогают». Но Гумилёв и сам чувствовал тревогу летом 1921 года; он не хотел оставаться в одиночестве, уверял поэта Владислава Ходасевича, что ему суждено прожить «непременно до девяноста лет, уж никак не меньше». А окружающие чувствовали, как его, по словам невестки (жены брата) А. А. Гумилёвой, охватила какая-то «бесконечная грусть».
До сих пор нет ясности, действительно ли участвовал Гумилёв в заговоре. Доказательств этому не нашлось (в 1991 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР пересмотрела дело и не нашла состава преступления). Сомнительно, что поэт планировал какое-то выступление, ещё в 1920 году он говорил, что «на переворот в России никакой надежды», «здесь восстание невозможно». Обвинение в участии в ПБО Гумилёв отрицал.
Друзья Гумилева – поэты Николай Оцуп и Михаил Лозинский – пытались заступиться за него, но не смогли повлиять на решение комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. 24 августа был вынесен смертный приговор.
Чекистов, приводивших приговор в исполнение, поразило хладнокровие и мужество, с которым поэт принял смерть. Об этом нам известно со слов близкого к чекистским кругам поэта Боброва, который всегда относился к Гумилёву с неприязнью, доходившей до ненависти, но в данном вопросе не смог слукавить, тем более, слышал об этом «из первых рук».
«Шикарно умер: улыбался, докурил сигарету. Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Мало кто так умирает».
Буквально за полтора месяца до смерти он писал:
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелет взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.
26 августа 1921 года Николая Гумилева и 56 других обвиняемых по делу Петроградской боевой организации Владимира Таганцева расстреляли. Место расстрела и захоронения до сих пор точно неизвестно. Так закончился путь «конквистадора» Серебряного века.
Нет смысла лишний раз гадать, как поэт попал в заговорщики. Он сам подробно и точно об этом пишет в своих показаниях. С точки зрения современного УК там вины не наберется даже для ареста или штрафа. Но сто лет назад власть отделяла «агнцев от козлищ» и старалась укрепить свои позиции любой ценой. В такой обстановке всякое несогласие, намерение противодействовать являлось преступлением. Соответственно, для решения участи поэта достаточно было одной его фразы о готовности помогать тем, кто борется против существующего режима.
Уверена, солдаты, хладнокровно расстрелявшие несколько десятков безоружных, следователь, настаивавший на вынесении смертного приговора Гумилёву, тюремщики, бившие его на допросах (это хорошо видно на фотографии из следственного дела), не понимали, кого именно убивают, не могли постичь, кто такой Гумилёв, что он значит для русской поэзии и культуры в целом.
Поэта реабилитировали только в 1992 году – тогда его дело признали сфабрикованным. Спустя 70 лет со дня смерти именитого поэта были рассекречены материалы, доказывающие, что заговор был полностью сфабрикован сотрудником НКВД Яковом Аграновым.
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
Это последняя строфа из прекрасного стихотворения Николая Гумилёва «Фра Беато Анджелико», входящего в цикл итальянских стихов. Кажется, эти строки – в определенном смысле credo Николая Степановича.
В качестве постскриптума
Еще в 1906 году Гумилёв написал стихотворение «Завещание», на которое не обращают внимания, тем более не обращают внимания на пророческий смысл его, считая, что это еще ранний Гумилёв, что это завещание – своего рода бравада, экзальтированно-романтический этюд и т. п.Не хочу я растаять во мгле,
Не хочу я вернуться к отчизне,
К усыпляющей, мертвой земле.
Пусть высоко на розовой влаге
Вечереющих горных озер
Молодые и старые маги
Кипарисовый сложат костер.
И покорно, склоняясь, положат
На него мой закутанный труп,
Чтоб смотрел я с последнего ложа
С затаенной усмешкою губ.
Так начинается это стихотворение. Все-таки будем помнить, что слово обладает магической силой – и человек, даже не желая того, может напророчить себе нечто, порой беду. Пастернак говорил молодым поэтам, играющим с темой смерти, что этого делать нельзя, если вы на самом деле хотите жить и творить, слово может все выстроить по-своему, если оно произнесено.
Так вот здесь произнесено, что поэт не хочет могилы в отчизне – этой могилы и нет. Есть могила его матери в маленьком тверском городке Бежецке, здесь можно положить цветы, поклониться Анне Ивановне, вспомнить стихи самого Гумилёва. Иногда, в дни праздника ахматовской поэзии в Бежецке, приезжие поэты заказывают на могиле молебен, поминая Ахматову и Гумилёва.
Обычно говорят о пророческом смысле стихотворения Гумилёва «Рабочий», в котором поэт предсказал якобы свою гибель от рук «рабочего», то есть пролетариата, революции. Но строго-то говоря, это стихотворение о немецком рабочем, который отливает пулю…
Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.
Это стихотворение имеет прямое отношение к Первой мировой войне, а не к революции. Хотя все-таки и это стихотворение надо отнести к пророческим стихам поэта: слово так или иначе исполнилось.
Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.
Крикну я… но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
Кто этот путник? Ахматова отвечала однозначно: Смерть. Современный комментатор также однозначен: Христос. А можно найти еще одну параллель – Заратустра. И еще можно добавить, что, согласно магическим концепциям, лев и орел в животном мире соответствовали Солнцу в мире природном… Гумилёв намеренно неоднозначен, намеренно уходит от простой расшифровки. „Путник“ – и то, и другое, и третье, и еще нечто, и еще, и еще. Ряд этот принципиально нескончаем, его можно длить и длить».
Гумилёв мечтал, что его будут помнить: «Иногда я надеюсь, что обо мне будут писать монографии, а не только три строчки петитом. Ведь все мы мечтаем о посмертной славе. А я, пожалуй, даже больше всех». И эта его мечта исполнилась. Сейчас Гумилёв – один из самых известных русских поэтов. Более того, в советское время его читали и любили тайком, стихи переписывали в тетрадки и читали друг другу вдали от лишних ушей. Это при том, что во время Сталина только за хранение портрета Гумилёва можно было угодить в лагерь на десять лет. Других своих врагов советская власть громко проклинала, а о нём предпочитала молчать – тщетно. Как говорил критик Г. В. Адамович, «имя Гумилёва стало славным». Это ли не лучшая награда для поэта?...