На фото: На подходах к Ливерпулю отработали спасательную операцию.
Ливерпуль. Часть 1
1. Не я придумал называть «дедом» старшего механика. - Дед, пошли родину битлов посмотрим, что ли. Одному идти скучно. Сонный Галкин выглянул из-за кроватной шторки и длинно зевнул. - Нее Палыч, на выгрузку разбудишь, а так не трожь. Мне по душе его лагерный юмор. - Ты освинел совсем от постоянной лежки. - Служба идет… - Когда был в машине последний раз?! Шторка демонстративно, с протестом задернулась. - Вечером топливо подкачивал… - В общем так Лёня, - «Лёне» пятьдесят восемь, - у тебя есть выбор: приятная прогулка по Ливерпулю или переборка топливного насоса. Месяц на резервном ездишь – все руки из кровати не доходят. Даю пять минут на раздумья. Время пошло. - В город! - дед шустро спрыгнул с койки. – Но мне еще прическу час делать. Он ростом мал, телом кругл и давно лыс головой, чего не скажешь об остальном. В Севилье, по моему настоянию Леня купил четыре парика разного окраса и шерстистости, а вечером в его каюте состоялась презентация. Я глазами полными слез смотрел на этот кастинг и тихо умирал от смеха в углу дивана. Парик цвета бронзы под «Собакевича» за нумером четыре, в дополнение к собственным бакенбардам был вне конкуренции. - Надень нумер четыре и весь Ливерпуль у твоих ног, а твое раскладывание десяти волосин по голому черепу – пустое. Кстати ты их приклеиваешь что ли? - Не твое дело… - Леня извлек из шкафчика то, что я рекомендовал. – Выйди, я оденусь… Мое поколение, кому удалось выжить в девяностые, все люди удивительной судьбы и дед тоже из этих счастливцев. Ой как давно, после окончания мореходки, получив диплом механика третьего разряда Леня тут же и завершил карьеру. Дома он пульнул в коробку еще пахнущие типографией морские корочки, а жизнь дал тоже новенькому военному билету офицера запаса – званьице не весть какое, а все ж на казенной службе и не качает. Тут же подстатилась и должность начальника швейного цеха при женской тюрьме. На фуфайках и пошли строчить годы один за одним, а через двадцать лет майор Галкин был уже главным инженером исправительного учреждения. О причинах Леня умалчивает, но в девяносто пятом за спиной теперь уже бывшего майора последний раз лязгнули засовы родного предприятия, и он растерянный, впервые без казенной машины, но с почетной грамотой УФСИН в руках затрусил к трамваю. «Ушел сам...» - за полгода до пенсии сами не уходят. Жизнь по факту оказалась куда прозаичней чем в тюрьме. В раздумьях о смысле существования Леня просадил на «Рояле» (божественный напиток!) последнюю тюремную зарплату, расчет и понял: «Надо куда-то устремиться что ли, иначе кранты». Стряхнув пыль с морского диплома, он заметался в поисках работы. В морских крюинговых компаниях, куда Галкин обращался, был один разговор. - Вы к кому дедушка?! - Я судовой механик… Хочу на пароход. - Стаж, где были раньше? - Двадцать четыре года… В женской тюрьме… Его косо и долго разглядывали. - Кхм, столько не сидят… Вы, простите, трансвестит что ли? - Да… Я, это… канешно в трансе. - Будьте здоровы, до свидания!.. Неудачливый претендент был близок к очередному отчаянию, но вдруг объявилась контора, где его резюме нашло слабый отклик. Начав с младшего механика убитого местного парохода, Леня в два года вырос до стармеха и ринулся завоевывать западные компании. Здесь мы и встретились. Справедливости ради, Галкин полностью соответствует занимаемой должности, но четверть века, проведенные в тюрьме оставили в его душе неизгладимый след. Непуганый, с полным отсутствием знания современных реалий, но старательный и толковый, он меня вполне устраивает. А в общении… мирюсь. Похожие на известных героев «Донкихота» мы спрыгнули с трапа, попетляли в лабиринтах припортовой зоны и увидели впереди кусочек улицы. Там - в просвете, как подвижная декорация проплыла арба на высоких деревянных колесах запряженная грустным ишаком и скрылась. - Мы точно в Англии? – растерянно спросил Леня. - В самом сердце… - я обиделся, он подверг сомнению мой профессионализм. – Ливерпуль заказывали? Прошу в Ливерпуль. Англией здесь и не пахло. Узкая улица была запружена смуглыми и очень смуглыми людьми в одеждах отнюдь не европейских, а вокруг клубился африканский базар. Бананы, помидоры, патата лежали на тротуарах вперемешку с простенькими деревянными поделками, одеждой второго срока и заскорузлыми ботинками. - Я, пожалуй, домой… - Леня стал заворачивать. - Так! Идем спокойно, никого не трогаем… - я прихватил его за рукав. - Надо прорваться в центр города. Публика сразу определила нас как чужаков и провожала настороженными взглядами. - Галкин, ну что ты вызверился? Оскалься в добродушной улыбке, крути головой… Руками не размахивай – это акт агрессии. Улыбаясь во все стороны Галкин сделал неловкий шаг, зацепил высокую пирамиду из апельсинов и замер с поднятой ногой. Сотня оранжевых мячиков рассыпалась по асфальту и вокруг загудел разъяренный улей. - Пардон… - сказал Леня по-английски Разгневанная толпа заблажила на диалектах и прижала нас к стене дома. Особо надсаживался материально пострадавший в длинном до пят балахоне. Мы с дедом ему улыбались, а он, козлина, приподняв хитон до колен норовил садануть меня ногой. - Сорри май деар френдс, сорри… Но проблем. Ви вилл коллект оранджес иммедиэтли! – я бросился собирать апельсины и тут же получил хорошего пинка. Распрямился, оглянулся, ища взглядом Леню. Его таскали за грудки отдельной группой и судя по парику, сползшему на ухо, разок уже дали в морду. - Караул, полици…! – рот стармеха заткнули париком. - Не ори! Готовь деньги – это без вариантов. Деньги давай. Галкин отрешенно смотрел мимо меня. - Я не взял… забыл. Во мне все закипело. - Майор, я отдам тебя на растерзание маврам! Где деньги бля?! – басурмане прянули прочь. Уже издали, поглядывая с опаской, они требовали пятьдесят фунтов. Я отчаянно шагнул навстречу - сошлись на двадцати. - Сколько? – не расслышал Леня, доставая из кармана туго набитый бумажник. - А ты «шутник». – я передал торговцу двадцать фунтов, и толпа медленно расступилась. Мы миновали перекресток, тусклым проулком вышли на большую улицу и увидели первых белолицых братьев. Заморосил дождь. - Шо-то день не задался. – Ощупывая челюсть понурый Галкин шагал впереди. – Лежал бы сейчас на печи и не кашлял… - Хорош канючить! Зайдем на заправку, сигарет надо купить. Я расплачивался, а дед рассматривал парня за прилавком. - Шо-то мужик знакомый… - Что ты все шокаешь, заклинило? Человек стилизован под своего знаменитого земляка Джона Леннона. Сейчас по городу пойдем, встретишь еще пятОк леннонов, тони блэров и маргарет тетчер – они тут все больны на голову своими знаменитостями.
Ливерпуль. Часть 2 Владимир Липатов Я уже пожалел, что взял на прогулку этого чудака. Леня, после легкого массажа и потери денег, угрюмо следовал во главе нашей маленькой колонны, прикрывая тылы моим телом. Теперь у него не было иллюзий в отношении старой доброй Англии. - Палыч, пошли домой! – канючил он. - Майор, почки нам уже размяли, теперь нужно ноги потоптать. – я ругнулся. - Просил тренажеры на пароход, сказали – хрен вам. Рабочая окраина, не менявшая лица с тридцатых годов прошлого столетия, не впечатляла. Мы чалили по длинной безликой улице, сплошь застроенной двухэтажными рядными боксами. Частью дома были уже разобраны, частью заселены быть может правнуками самых первых хозяев. Перед каждой дверью - заросший чертополохом маленький палисадник в пять квадратов, сломанный штакетник… а квартирки просто игрушечные, но на двух уровнях. Когда не на что смотреть обращаешься к незначительным деталям. - Ну трущобы! Палыч смотри – стены в полкирпича! – оживился Леня. - Как они тут живут? И понеслось. Он удивлялся фонарным столбам, почтовым ящикам, полуживой собачке на поводке… Я молчал. - Палыч, смотри! – впереди серой громадой высился семиэтажный дом. – Давай зайдем во двор. - Ты что, отлить хочешь? – во мне росло раздражение. - Нет, там может что-нибудь интересное в английском стиле. Я послушно свернул в подворотню. Навстречу вывернулся расхристанный беззубый старик с бородой до пупа. Его штаны, разодранные по швам от бедра и ширинки до самого низа, парусили где-то за спиной. Мы вежливо посторонились. На задах заросшего двора на высоком постаменте стоял маленький памятник большому человеку. В сюртуке из позеленевшей бронзы, отставив ножку и опираясь на трость он грустно, с укором смотрел на нас. Я безуспешно пытался прочесть на треснутой плите стертые временем буквы. - Палыч, это кто?! - Конь в пальто... - Давай сфотографируемся на память! - Слушай, ты меня достал… - я повернул вспять. Под вывеской «PUB», на противоположной стороне улицы царило некое оживление. - Кино? – спросил Галкин. - Кино и немцы… Пивной бар, деревня. Зайдем, дадим ногам отдых. – мы пересекли проезжую часть и влились. - Пуб – это хорошо! – стоя за моей спиной Леня потирал ладоши. – Вот за что я тебя уважаю Палыч! - Я не давал тебе повода к такому уважению. По кружке выпьем и все. Билборд на входе гласил: «В долг не наливаем!» и «У нас не курят!», из-под него синей лентой тянулся на улицу табачный дым. В тесном зале одни подвыпившие мужчины шумно смотрели футбол, другие метали «на пиво» дротики в резиновую мишень, дергали ручки игровых автоматов… Здесь все посетители знакомы друг с другом и каждое новое лицо вызывает если не интерес, то удивление. Вот и сейчас головы завсегдатаев разом повернулись в нашу сторону. - Галкин опусти глаза, веди себя тихо. Пьем пиво, ноги отдохнут и уходим. Бармен приветливо поздоровался. - Два светлых пива. – я достал деньги. - Палыч, я светлое не пью, мне Гиннес. - Ну да, я забыл, ты с детства пьешь исключительно Гиннес. Сейчас обалдеешь от литра – тяжелый же напиток. - Не обалдею! Я заказал светлое, Гиннес и орешки. Мы присели с краешка за длинный стол, вытянули уставшие ноги и расслабились. После полкружки голос майора окреп, набрал силу: - Хорошо-то как! Ща спою! – он всосал еще и обвел взглядом бар. - Допивай и пойдем. Здесь не тюремный кафетерий. От группки дрочеров (те, что с дротиками), отделился квадратный джентльмен с вросшей в плечи головой и направился в нашу сторону. - Давай быстрее! – я углубился в чтение меню. - Еще одну закажи, последнюю… - Леня понес кружку к губам, но вдруг, на пути возникла неожиданная преграда - в нос уперся здоровенный веснушчатый кулак. - Полиш? – спросил джентльмен. Странный вопрос. Дед свел глаза к переносице и в упор разглядывал то, что ему преподнесли, а я, не отрывая взгляда от меню, навострил уши. - Палыч, это куда? – спросил Леня осипшим голосом. - Он хочет померяться у кого круче яйца. Скажи ему: «Сэнкью» и он отвалит. - Сэнкью. - Факинг полиш? – угрожающе переспросил Леню незнакомец. Пришло мое время - я ткнул пальцем в карту меню. - У вас лучшая в мире национальная кухня мистер! Свиные рульки под белым соусом по-уэльски… Фантастика! – я представил залитые белым поросячьи копыта… - О йес! - он клюнул и протянул через стол ладонь левой руки. – Джон. - Влад, очень рад знакомству. Кстати, мы русские ребята. - Вау! Ай лайк раша! Ай лайк Пут-ин! Ле-нин, Ста-лин, новитшок… - новый приятель крепко вцепился в мою руку и норовил заглянуть в глаза. - А-ха-ха! Новитшок! – тема мне не понравилась. «Обе руки заняты – может дать кружкой по черепу и врассыпную. Нет, не завалишь…» Я зааплодировал. – Ай лайк Ингланд, ай лайк квин Елизабет! – и лед растаял. Кулак Джона все еще упирался в Ленины ноздри, но уже без напора. Я дружески, осторожно отвел его. – А чем вам не нравятся поляки мой друг? - В этом городе каждый второй африканец и каждый третий поляк. Они отбирают у нас работу, а в пригороды приличному англичанину уже и не сунуться! Латышей всяких понаехало – не протолкнуться. - Они же все хорошие люди – работают, украшают вашу Англию. - Хорошие… У нас даже воровство и грабеж имеют вековые традиции, а эти дельцы всё в королевстве поставили с ног на голову. – сарказма англичанину было не занимать. Он работал докером в порту, и мы бы проговорили еще долго, но все испортил Галкин, почувствовавший себя в безопасности. - Кем он работает? – спросил он меня допивая Гиннес. В этот момент Джон задумчиво смотрел на Леню и водил пальцем по лезвию столового ножа. - Забойщиком скота на ферме… Всякая скотина, - говорит, - под нож идет. Тебе еще Гиннес заказать? - Все! – Галкин заспешил. – Уходим. Уже у порта выбрели на литовский магазинчик и обрадовались - как земляка встретили. Не разбирая, набрали черного хлеба, кильки пряного посола, селедки, докторской колбасы – всего того, чего нам так не хватает вне дома. - А вина? – робко попросил меня майор Галкин. Я сегодня был щедр и великодушен. По-русски поговорив с молодой литовкой о жизни, радостях, проблемах и судьбах, расстались: - До свидания! Висо гяро! И так вдруг расхотелось возвращаться на пароход… 3. ... #МорскиеБайки
Группа «Романтики Моря и Неба»
Ливерпуль.
Владимир Липатов
Ливерпуль. Часть 1
1.
Не я придумал называть «дедом» старшего механика.
- Дед, пошли родину битлов посмотрим, что ли. Одному идти скучно.
Сонный Галкин выглянул из-за кроватной шторки и длинно зевнул.
- Нее Палыч, на выгрузку разбудишь, а так не трожь.
Мне по душе его лагерный юмор.
- Ты освинел совсем от постоянной лежки.
- Служба идет…
- Когда был в машине последний раз?!
Шторка демонстративно, с протестом задернулась.
- Вечером топливо подкачивал…
- В общем так Лёня, - «Лёне» пятьдесят восемь, - у тебя есть выбор: приятная прогулка по Ливерпулю или переборка топливного насоса. Месяц на резервном ездишь – все руки из кровати не доходят. Даю пять минут на раздумья. Время пошло.
- В город! - дед шустро спрыгнул с койки. – Но мне еще прическу час делать.
Он ростом мал, телом кругл и давно лыс головой, чего не скажешь об остальном. В Севилье, по моему настоянию Леня купил четыре парика разного окраса и шерстистости, а вечером в его каюте состоялась презентация. Я глазами полными слез смотрел на этот кастинг и тихо умирал от смеха в углу дивана. Парик цвета бронзы под «Собакевича» за нумером четыре, в дополнение к собственным бакенбардам был вне конкуренции.
- Надень нумер четыре и весь Ливерпуль у твоих ног, а твое раскладывание десяти волосин по голому черепу – пустое. Кстати ты их приклеиваешь что ли?
- Не твое дело… - Леня извлек из шкафчика то, что я рекомендовал. – Выйди, я оденусь…
Мое поколение, кому удалось выжить в девяностые, все люди удивительной судьбы и дед тоже из этих счастливцев. Ой как давно, после окончания мореходки, получив диплом механика третьего разряда Леня тут же и завершил карьеру. Дома он пульнул в коробку еще пахнущие типографией морские корочки, а жизнь дал тоже новенькому военному билету офицера запаса – званьице не весть какое, а все ж на казенной службе и не качает. Тут же подстатилась и должность начальника швейного цеха при женской тюрьме. На фуфайках и пошли строчить годы один за одним, а через двадцать лет майор Галкин был уже главным инженером исправительного учреждения. О причинах Леня умалчивает, но в девяносто пятом за спиной теперь уже бывшего майора последний раз лязгнули засовы родного предприятия, и он растерянный, впервые без казенной машины, но с почетной грамотой УФСИН в руках затрусил к трамваю.
«Ушел сам...» - за полгода до пенсии сами не уходят. Жизнь по факту оказалась куда прозаичней чем в тюрьме. В раздумьях о смысле существования Леня просадил на «Рояле» (божественный напиток!) последнюю тюремную зарплату, расчет и понял: «Надо куда-то устремиться что ли, иначе кранты». Стряхнув пыль с морского диплома, он заметался в поисках работы. В морских крюинговых компаниях, куда Галкин обращался, был один разговор.
- Вы к кому дедушка?!
- Я судовой механик… Хочу на пароход.
- Стаж, где были раньше?
- Двадцать четыре года… В женской тюрьме…
Его косо и долго разглядывали.
- Кхм, столько не сидят… Вы, простите, трансвестит что ли?
- Да… Я, это… канешно в трансе.
- Будьте здоровы, до свидания!..
Неудачливый претендент был близок к очередному отчаянию, но вдруг объявилась контора, где его резюме нашло слабый отклик. Начав с младшего механика убитого местного парохода, Леня в два года вырос до стармеха и ринулся завоевывать западные компании. Здесь мы и встретились.
Справедливости ради, Галкин полностью соответствует занимаемой должности, но четверть века, проведенные в тюрьме оставили в его душе неизгладимый след. Непуганый, с полным отсутствием знания современных реалий, но старательный и толковый, он меня вполне устраивает. А в общении… мирюсь.
Похожие на известных героев «Донкихота» мы спрыгнули с трапа, попетляли в лабиринтах припортовой зоны и увидели впереди кусочек улицы. Там - в просвете, как подвижная декорация проплыла арба на высоких деревянных колесах запряженная грустным ишаком и скрылась.
- Мы точно в Англии? – растерянно спросил Леня.
- В самом сердце… - я обиделся, он подверг сомнению мой профессионализм. – Ливерпуль заказывали? Прошу в Ливерпуль.
Англией здесь и не пахло. Узкая улица была запружена смуглыми и очень смуглыми людьми в одеждах отнюдь не европейских, а вокруг клубился африканский базар. Бананы, помидоры, патата лежали на тротуарах вперемешку с простенькими деревянными поделками, одеждой второго срока и заскорузлыми ботинками.
- Я, пожалуй, домой… - Леня стал заворачивать.
- Так! Идем спокойно, никого не трогаем… - я прихватил его за рукав. - Надо прорваться в центр города.
Публика сразу определила нас как чужаков и провожала настороженными взглядами.
- Галкин, ну что ты вызверился? Оскалься в добродушной улыбке, крути головой… Руками не размахивай – это акт агрессии. Улыбаясь во все стороны Галкин сделал неловкий шаг, зацепил высокую пирамиду из апельсинов и замер с поднятой ногой. Сотня оранжевых мячиков рассыпалась по асфальту и вокруг загудел разъяренный улей.
- Пардон… - сказал Леня по-английски
Разгневанная толпа заблажила на диалектах и прижала нас к стене дома. Особо надсаживался материально пострадавший в длинном до пят балахоне. Мы с дедом ему улыбались, а он, козлина, приподняв хитон до колен норовил садануть меня ногой.
- Сорри май деар френдс, сорри… Но проблем. Ви вилл коллект оранджес иммедиэтли! – я бросился собирать апельсины и тут же получил хорошего пинка. Распрямился, оглянулся, ища взглядом Леню. Его таскали за грудки отдельной группой и судя по парику, сползшему на ухо, разок уже дали в морду.
- Караул, полици…! – рот стармеха заткнули париком.
- Не ори! Готовь деньги – это без вариантов. Деньги давай.
Галкин отрешенно смотрел мимо меня.
- Я не взял… забыл.
Во мне все закипело.
- Майор, я отдам тебя на растерзание маврам! Где деньги бля?! – басурмане прянули прочь.
Уже издали, поглядывая с опаской, они требовали пятьдесят фунтов. Я отчаянно шагнул навстречу - сошлись на двадцати.
- Сколько? – не расслышал Леня, доставая из кармана туго набитый бумажник.
- А ты «шутник». – я передал торговцу двадцать фунтов, и толпа медленно расступилась.
Мы миновали перекресток, тусклым проулком вышли на большую улицу и увидели первых белолицых братьев. Заморосил дождь.
- Шо-то день не задался. – Ощупывая челюсть понурый Галкин шагал впереди. – Лежал бы сейчас на печи и не кашлял…
- Хорош канючить! Зайдем на заправку, сигарет надо купить.
Я расплачивался, а дед рассматривал парня за прилавком.
- Шо-то мужик знакомый…
- Что ты все шокаешь, заклинило? Человек стилизован под своего знаменитого земляка Джона Леннона. Сейчас по городу пойдем, встретишь еще пятОк леннонов, тони блэров и маргарет тетчер – они тут все больны на голову своими знаменитостями.
Ливерпуль. Часть 2
Владимир Липатов
Я уже пожалел, что взял на прогулку этого чудака. Леня, после легкого массажа и потери денег, угрюмо следовал во главе нашей маленькой колонны, прикрывая тылы моим телом. Теперь у него не было иллюзий в отношении старой доброй Англии.
- Палыч, пошли домой! – канючил он.
- Майор, почки нам уже размяли, теперь нужно ноги потоптать. – я ругнулся. - Просил тренажеры на пароход, сказали – хрен вам.
Рабочая окраина, не менявшая лица с тридцатых годов прошлого столетия, не впечатляла. Мы чалили по длинной безликой улице, сплошь застроенной двухэтажными рядными боксами. Частью дома были уже разобраны, частью заселены быть может правнуками самых первых хозяев. Перед каждой дверью - заросший чертополохом маленький палисадник в пять квадратов, сломанный штакетник… а квартирки просто игрушечные, но на двух уровнях.
Когда не на что смотреть обращаешься к незначительным деталям.
- Ну трущобы! Палыч смотри – стены в полкирпича! – оживился Леня. - Как они тут живут?
И понеслось. Он удивлялся фонарным столбам, почтовым ящикам, полуживой собачке на поводке… Я молчал.
- Палыч, смотри! – впереди серой громадой высился семиэтажный дом. – Давай зайдем во двор.
- Ты что, отлить хочешь? – во мне росло раздражение.
- Нет, там может что-нибудь интересное в английском стиле.
Я послушно свернул в подворотню.
Навстречу вывернулся расхристанный беззубый старик с бородой до пупа. Его штаны, разодранные по швам от бедра и ширинки до самого низа, парусили где-то за спиной. Мы вежливо посторонились. На задах заросшего двора на высоком постаменте стоял маленький памятник большому человеку. В сюртуке из позеленевшей бронзы, отставив ножку и опираясь на трость он грустно, с укором смотрел на нас. Я безуспешно пытался прочесть на треснутой плите стертые временем буквы.
- Палыч, это кто?!
- Конь в пальто...
- Давай сфотографируемся на память!
- Слушай, ты меня достал… - я повернул вспять.
Под вывеской «PUB», на противоположной стороне улицы царило некое оживление.
- Кино? – спросил Галкин.
- Кино и немцы… Пивной бар, деревня. Зайдем, дадим ногам отдых. – мы пересекли проезжую часть и влились.
- Пуб – это хорошо! – стоя за моей спиной Леня потирал ладоши. – Вот за что я тебя уважаю Палыч!
- Я не давал тебе повода к такому уважению. По кружке выпьем и все.
Билборд на входе гласил: «В долг не наливаем!» и «У нас не курят!», из-под него синей лентой тянулся на улицу табачный дым. В тесном зале одни подвыпившие мужчины шумно смотрели футбол, другие метали «на пиво» дротики в резиновую мишень, дергали ручки игровых автоматов… Здесь все посетители знакомы друг с другом и каждое новое лицо вызывает если не интерес, то удивление. Вот и сейчас головы завсегдатаев разом повернулись в нашу сторону.
- Галкин опусти глаза, веди себя тихо. Пьем пиво, ноги отдохнут и уходим.
Бармен приветливо поздоровался.
- Два светлых пива. – я достал деньги.
- Палыч, я светлое не пью, мне Гиннес.
- Ну да, я забыл, ты с детства пьешь исключительно Гиннес. Сейчас обалдеешь от литра – тяжелый же напиток.
- Не обалдею!
Я заказал светлое, Гиннес и орешки. Мы присели с краешка за длинный стол, вытянули уставшие ноги и расслабились. После полкружки голос майора окреп, набрал силу: - Хорошо-то как! Ща спою! – он всосал еще и обвел взглядом бар.
- Допивай и пойдем. Здесь не тюремный кафетерий.
От группки дрочеров (те, что с дротиками), отделился квадратный джентльмен с вросшей в плечи головой и направился в нашу сторону.
- Давай быстрее! – я углубился в чтение меню.
- Еще одну закажи, последнюю… - Леня понес кружку к губам, но вдруг, на пути возникла неожиданная преграда - в нос уперся здоровенный веснушчатый кулак.
- Полиш? – спросил джентльмен.
Странный вопрос. Дед свел глаза к переносице и в упор разглядывал то, что ему преподнесли, а я, не отрывая взгляда от меню, навострил уши.
- Палыч, это куда? – спросил Леня осипшим голосом.
- Он хочет померяться у кого круче яйца. Скажи ему: «Сэнкью» и он отвалит.
- Сэнкью.
- Факинг полиш? – угрожающе переспросил Леню незнакомец.
Пришло мое время - я ткнул пальцем в карту меню.
- У вас лучшая в мире национальная кухня мистер! Свиные рульки под белым соусом по-уэльски… Фантастика! – я представил залитые белым поросячьи копыта…
- О йес! - он клюнул и протянул через стол ладонь левой руки. – Джон.
- Влад, очень рад знакомству. Кстати, мы русские ребята.
- Вау! Ай лайк раша! Ай лайк Пут-ин! Ле-нин, Ста-лин, новитшок… - новый приятель крепко вцепился в мою руку и норовил заглянуть в глаза.
- А-ха-ха! Новитшок! – тема мне не понравилась.
«Обе руки заняты – может дать кружкой по черепу и врассыпную. Нет, не завалишь…» Я зааплодировал.
– Ай лайк Ингланд, ай лайк квин Елизабет! – и лед растаял.
Кулак Джона все еще упирался в Ленины ноздри, но уже без напора. Я дружески, осторожно отвел его.
– А чем вам не нравятся поляки мой друг?
- В этом городе каждый второй африканец и каждый третий поляк. Они отбирают у нас работу, а в пригороды приличному англичанину уже и не сунуться! Латышей всяких понаехало – не протолкнуться.
- Они же все хорошие люди – работают, украшают вашу Англию.
- Хорошие… У нас даже воровство и грабеж имеют вековые традиции, а эти дельцы всё в королевстве поставили с ног на голову. – сарказма англичанину было не занимать.
Он работал докером в порту, и мы бы проговорили еще долго, но все испортил Галкин, почувствовавший себя в безопасности.
- Кем он работает? – спросил он меня допивая Гиннес. В этот момент Джон задумчиво смотрел на Леню и водил пальцем по лезвию столового ножа.
- Забойщиком скота на ферме… Всякая скотина, - говорит, - под нож идет. Тебе еще Гиннес заказать?
- Все! – Галкин заспешил. – Уходим.
Уже у порта выбрели на литовский магазинчик и обрадовались - как земляка встретили. Не разбирая, набрали черного хлеба, кильки пряного посола, селедки, докторской колбасы – всего того, чего нам так не хватает вне дома.
- А вина? – робко попросил меня майор Галкин. Я сегодня был щедр и великодушен.
По-русски поговорив с молодой литовкой о жизни, радостях, проблемах и судьбах, расстались: - До свидания! Висо гяро!
И так вдруг расхотелось возвращаться на пароход…
3. ...
#МорскиеБайки