С началом СВО в российском обществе происходят трансформации не только экономические и политические, но и мировоззренческие. Оно и понятно, в воюющей стране и в тяжёлом противостоянии с превосходящими силами американского и европейского империализмов по-другому и быть не может. В последний год отмечается сильный сдвиг в среде молодёжи в сторону патриотизма. Это вызывает вопросы.
Подрастающее поколение, как выяснилось, с сильной задержкой реагирует на быстро изменяющиеся общественные условия. Ну а то, что форма этой реакции — мода, совершенно не удивительно. Потому что это не результат какой-то государственной пропаганды, политики или, например, пропаганды левых, а стихийная реакция, отражение в умах молодёжи новой общественной обстановки.
Чтобы понять, что происходит с молодёжью, необходимо проследить основные этапы эволюции общественной реакции на войну, ибо война, как острейший кризис, является естественным источником общественного восприятия.
Итак, вернёмся в 2022 год, к началу СВО.
Сейчас уже очевидно, что никто не готовился к затяжной войне. Даже патроны Зеленского и ВСУ из военного руководства НАТО на первых этапах СВО делали ставку скорее на партизанские действия, максимум очаговую оборону городов-крепостей. В этой логике шли поставки лёгкой техники и ПТРК, украинских солдат обучали засадным атакам и боям в плотной городской застройке. Но война в том окопном виде, в котором она протекала с 2014 года на Донбассе, довольно быстро растянулась на огромную линию боевого соприкосновения. После той самой болезненной перегруппировки из центральной Украины и по сей день окопный, фронтовой характер боевых действий стал лицом данного вооружённого конфликта.
Понятное дело, что после объявления о проведении СВО с резкой проукраинской позицией выступили все либералы-западники и незначительная часть интеллигенции, ими распропагандированная.
Все эти откровенно проамериканские и проевропейские взгляды традиционно гнездились в умах и передавались из поколения в поколение ещё с так называемой оттепели. Диссиденты (1960-1970-е), перестроечники (1980-е), демократы (1990-е), либералы (2000-2020-е) — всё это представители одной идеологической линии, обслуживающей интересы западного империализма. Раньше они были антисоветскими, сейчас стали антироссийскими, антипутинскими, но никогда не переставали и не перестанут быть антикоммунистами.
После разрушения СССР эта кодла имела господдержку и охватывала значительную часть руководства РФ, т. к. сама взявшая власть буржуазия представляла собой компрадоров, мечтающих втиснуться в узкие ряды буржуазно-аристократических кругов Англии, тусовки богатеев Франции и закрытые клубы финансовых магнатов Америки. Но лицом, что называется, не вышли.
После 2014 года эта либерально-псевдоинтеллигентская братия полностью присела на финансирование ЦРУ и пары-тройки мечтающих покуролесить в Кремле олигархов. Они стали прямой агентурой США внутри РФ, как и их наивные и не очень умные сторонники. После принятия соответствующего закона, трактующего их позицию как антигосударственную (т. н. закон о фейках об армии), они запаковали чемоданы и поехали в страны, не воюющие со своими соседями.
Здесь можно отметить, что первая волна антивоенной иммиграции утратила связь с российским обществом и переродилась в тех самых никому не нужных диссидентов, за бутерброды рассказывающих на радиосвободах об ужасах тоталитаризма. Правда, нынче они осели в твиттерах и ютубах.
Второй важный момент — это их антивоенный лозунг. Какое-то время либералы делали вид, что они все из себя пацифисты. Но по мере расширения боевых действий и их ожесточения, особенно в ситуации с бандеровским гарнизоном «Азовстали» и после начала провалившейся контрнаступательной операции ВСУ, пацифизм был отброшен, место голубей занял немецко-бандеровский тризуб.
В тот первоначальный период СВО пролетариат и народные массы были дезориентированы, с открытыми ртами наблюдали за происходящими событиями. Политика буржуазного государства в отношении войны соответствовала основной закономерности отношения любой буржуазной власти и народа — страху перед массами простых людей. Напомню, государство наказывало за то, что СВО называли войной, а подконтрольные государству СМИ давали чётко понять, что общество в боевые действия не вовлекается. Посыл был следующий: все проблемы решит армия и политики.
На молодёжь начало СВО и обострение внешнеполитической ситуации никакого влияния не оказало. Детишки только вяло смеялись над запретами, сетевыми банами и топорностью государственной пропаганды. Даже исход популярных брендов и массовая истерия западных звёзд, на которые делали ставку црушные знатоки тайн и закоулков русской души, отклика в молодёжной среде не получили.
Основные массы трудящихся крупных городов, офисные работники, ИТР, люди интеллигентного труда (учителя, врачи, учёные), находясь под сильным впечатлением от онлайн-трансляции в телеграме войны, занимали пассивно-выжидательную позицию, не желая впадать в политическую рефлексию: «Побыстрее бы всё кончилось».
Массы пролетариата в провинции выражали симпатии российской армии из чувства поверхностного патриотизма, но всё равно скорее наблюдали со стороны, как спортивные болельщики.
Однако, ситуация, как любит теперь говорить В. В. Путин, на земле диктовала свои условия. Операция по разгрому киевского режима в стиле американских политических триллеров зашла в тупик, и нужно было переходить к плану бэ. Но ни в художественном наследии, ни в известных методичках по свержению банановых тиранов подходящего плана бэ не было. Поэтому ситуация сама собой быстро переросла в противостояние военно-политических потенциалов РФ и стран НАТО на территории бывшей советской Украины в непосредственном виде боевых действий.
Отсюда следующий поворотный для российского общества момент — проведение мобилизации. Под давлением обстоятельств государству пришлось включать в войну общество, массы людей самым прямым образом — наполнять вооружённые силы личным составом, обучать и комплектовать воюющие подразделения в самом авральном режиме. Здесь уже массы людей, которых прямо или косвенно затрагивала мобилизация, были вынуждены вырабатывать какую-то политическую позицию.
Кто по факту попал под мобилизацию? В основном сельский и городской пролетариат, мужики, которые не побоялись войны. Те, кому чувство собственного достоинства было важнее страха. Они пришли на призывные пункты, ведомые самыми общими представлениями о долге и доверием к Путину как более-менее адекватному лидеру, в отличие от многих других политиков. За счёт этих людей и был преодолён кризис недостатка солдат и компенсирован просчёт концепции компактной, мобильной, профессиональной армии. Они заплатили потом и кровью.
Мобилизация окончательно расколола общество, в том числе ведомые, неорганизованные пролетарские массы, на три неравные части.
Первую составила вторая волна уже антимобилизационной иммиграции: айтишники, квартирные рантье и звёзды шоу-бизнеса. К ним в позиции примкнули олигархи Тиньков, Дерипаска, Абрамович, Потанин и буржуи помельче, которые, опираясь на свои капиталы, выступили с мягкой, но открытой критикой.
У этой части общества обычная, мещанская, шкурная реакция: им не нравится СВО, противостояние с Западом, потому что лично они от этой геополитики страдают. Айтишники и рантье не хотят оказаться в окопах и погибнуть, звёзды и капиталисты теряют от санкций и ограничений доходы и возможность вести роскошный образ жизни там, где с детства мечтали (Лондон, Париж, Рим, Венеция, Нью-Йорк, Ницца и т. д.). Как видно, разница в классом положении не помешала их синхронной реакции. К ним можно также отнести ту часть коррумпированного высшего и не очень чиновничества, которая цинично обогащается за счёт СВО.
Вторую часть общества составили диванные патриоты — трудящиеся, домохозяйки, пенсионеры, которые прониклись глубокой симпатией к российским вооружённым силам, укомплектованным зачастую и их мобилизованными родственниками, друзьями, соседями, знакомыми; и глубокой антипатией даже не столько к бандеровцам, а к всушникам в целом. Именно диванные патриоты искренне надонатили 50 млрд рублей солдатам, написали сотни тысяч комментариев поддержки и в целом пассивно сопереживали самыми разными способами.
Логика этой части общества описывается высказыванием «Там наши ребята». То есть если это и считать патриотизмом, то скорее дворовым (наших бьют!). В этом понятии — «ребята» — есть что-то неуместно снисходительное. Фронтовики выполняют тяжёлую боевую работу, и считать их ребятами даже уничижительно. Если только это говорят не матери… Видимо, матери, сёстры, бабушки и задают тон в этой условной части общества. Они довольно радикально настроены и часто являются носителями националистических взглядов и кухонного шовинизма.
Третья часть общества наиболее многочисленная — это те, кто никак не относится к войне и ситуации в стране, они стараются ничего не знать, никакого мнения не иметь, новости не читать и так далее. Они вообще против всякой политики, против всех и думают только о чисто насущном, о себе, семье, работе. Они говорят: «Когда это уже всё кончится».
К этой части общества относилась и молодёжь.
Однако после первого года СВО был первый звоночек — школьники попали под действие харизмы вагнеров. Псевдопатриотическая эстетика, романтика фатализма солдатов удачи вызвали кратковременную моду. Фоном для неё послужила раздуваемая в СМИ чвкашная пропаганда, особенно в месяцы штурма Артёмовска. Это означает, что война начинает пробиваться в информационной сфере подростков, вытесняя голливудскую супергероику, аниме и прочий мусор. Форма, опять же, сложилась чисто стихийно — что было наиболее ярким, то и попало во внимание детских глаз. После мятежа вагнеров, смерти Пригожина и ликвидации ЧВК мода быстро сошла на нет.
Следующий сдвиг общественного сознания происходил постепенно вместе, во-первых, с привыканием к войне, во-вторых, с затрагиванием всё большего количества людей из-за того, что каждый месяц десятки тысяч человек подписывают контракт и уходят на войну, в-третьих, со стабильным нарастанием на фронте преимущества российской армии. Можно сказать, что после отбитого наступления ВСУ летом 2023 года и ликвидации так называемого курского плацдарма в конце апреля 2024 года ситуация на фронте приняла текущий вид: российская армия наступает, ВСУ отступают с боями, активно расходуя резервы, истощение сил противника нарастает с каждым месяцем.
Обстановка получила новое отражение в общественном сознании.
Первая часть общества впала в уныние и разочарование. Некоторые айтишники и квартирные рантье потянулись назад на Родину.
Вторая часть общества, с одной стороны, ещё больше разрослась, с другой — растеряла энтузиазм и утомилась от новостей фронтовой повседневности и бесконечных срочносборов.
Третья часть постепенно приняла реальность хотя бы не войны, но противостояния с Западом.
Следует отметить, что, несмотря на всю гигантскую шумиху в СМИ и болтовню различных ломов о договорничке в связи со сменой европейского курса США, в целом ни народ, ни фронт не поверил в возможность завершения конфликта дипломатическим путём. Всё-таки сумасшедшая политическая динамика событий 2020-х годов научила людей судить не по лозунгам, заявлениям и болтовне, а с опорой на поступки и факты.
В 2025 году, можно сказать, вспыхнуло самое неожиданное — мода молодёжи на патриотизм. Причём это не просто какая-то поверхностная популярность Шамана, Кадышевой и Булановой, а именно лёгкая влюблённость в свою страну, свою культуру, сочетающая в себе в том числе поддержку РФ в войне с НАТО. К формированию этой моды привёл ряд объективных (прежде всего сама война) и субъективных факторов.
Из неочевидного — был разрушен миф о цивилизованности и высокопробности Запада. Подросло поколение, которое не верит в сказки о величии Америки и Западной Европы. Они с самого начала своего взросления наблюдают лицемерие западного империализма и технологическую мощь Китая. Это молодёжь, которая появилась в условиях угасания гегемонии США, и ей сложнее навешивать либералистическую лапшу на уши.
Я вообще склонен считать, что олигархам, буржуа у власти будет очень сложно переварить поколения 2005-2010-х и позже годов. Эти дети и подростки очень развиты интеллектуально, воспитаны машинами, компьютерами, интернетами, новыми технологиями, и втискивать их в узкие рамки наёмного труда будет сложно и проблематично. Они представляют собой могучий потенциал революционного преобразования общества. Это подрастает новый по качеству сознания и психологическому складу пролетариат, который намного сильнее предрасположен ко всему коммунистическому. Им не хватает осознания коллективности, им не хватает знаний и теории, им не хватает дисциплины и воли, но они слишком умны для капитализма.
Эта молодёжь своей модой на патриотизм показывает, что способна самостоятельно реагировать на внешние обстоятельства. Хотя и со значительной задержкой, несерьёзным, хохмаческим образом.
Можно подумать, что молодёжная мода на патриотизм — это результат государственной пропаганды и служит укреплению буржуазного строя. Но скорее наоборот, она больше похожа на контркультуру, на стихийную массовую реакцию. Конечно, плохо, что в этой моде пока не нашлось места СССР, большевизму, коммунизму. Конечно, плохо, что массовое сознание молодёжи наполнено одной сплошной иронией и сарказмом. Но, с другой стороны, что ожидать от молодых людей, воспитанных на самых примитивных культурных образцах и исторических фейках?
Как известно, в соединении противоречивых задач — патриотизма и коммунизма — совершались многие роковые ошибки. И тем более странным является идея соединения коммунизма и моды. Поэтому прямо на нашу работу молодёжная мода оказать влияния не может. Вместе с тем за модой скрывается хотя бы в отдельных случаях стремление к политическому познанию. А это значит, есть возможность протаптывания дороги к марксизму. Как бы это, на первый взгляд, странно ни звучало.
Таким образом, молодёжь, примыкая к третьей, пассивно-ожидающей части общества, своей модой на патриотизм продемонстрировала один из вариантов принятия объективной политической реальности. Но за этим, как сказано выше, читается некоторая перспектива развития самого этого поколения. Поколения, которое будет жить при коммунизме.
Прорывист
О молодёжном патриотизме и умонастроениях
#политика #статьяС началом СВО в российском обществе происходят трансформации не только экономические и политические, но и мировоззренческие. Оно и понятно, в воюющей стране и в тяжёлом противостоянии с превосходящими силами американского и европейского империализмов по-другому и быть не может. В последний год отмечается сильный сдвиг в среде молодёжи в сторону патриотизма. Это вызывает вопросы.
Подрастающее поколение, как выяснилось, с сильной задержкой реагирует на быстро изменяющиеся общественные условия. Ну а то, что форма этой реакции — мода, совершенно не удивительно. Потому что это не результат какой-то государственной пропаганды, политики или, например, пропаганды левых, а стихийная реакция, отражение в умах молодёжи новой общественной обстановки.
Чтобы понять, что происходит с молодёжью, необходимо проследить основные этапы эволюции общественной реакции на войну, ибо война, как острейший кризис, является естественным источником общественного восприятия.
Итак, вернёмся в 2022 год, к началу СВО.
Сейчас уже очевидно, что никто не готовился к затяжной войне. Даже патроны Зеленского и ВСУ из военного руководства НАТО на первых этапах СВО делали ставку скорее на партизанские действия, максимум очаговую оборону городов-крепостей. В этой логике шли поставки лёгкой техники и ПТРК, украинских солдат обучали засадным атакам и боям в плотной городской застройке. Но война в том окопном виде, в котором она протекала с 2014 года на Донбассе, довольно быстро растянулась на огромную линию боевого соприкосновения. После той самой болезненной перегруппировки из центральной Украины и по сей день окопный, фронтовой характер боевых действий стал лицом данного вооружённого конфликта.
Понятное дело, что после объявления о проведении СВО с резкой проукраинской позицией выступили все либералы-западники и незначительная часть интеллигенции, ими распропагандированная.
Все эти откровенно проамериканские и проевропейские взгляды традиционно гнездились в умах и передавались из поколения в поколение ещё с так называемой оттепели. Диссиденты (1960-1970-е), перестроечники (1980-е), демократы (1990-е), либералы (2000-2020-е) — всё это представители одной идеологической линии, обслуживающей интересы западного империализма. Раньше они были антисоветскими, сейчас стали антироссийскими, антипутинскими, но никогда не переставали и не перестанут быть антикоммунистами.
После разрушения СССР эта кодла имела господдержку и охватывала значительную часть руководства РФ, т. к. сама взявшая власть буржуазия представляла собой компрадоров, мечтающих втиснуться в узкие ряды буржуазно-аристократических кругов Англии, тусовки богатеев Франции и закрытые клубы финансовых магнатов Америки. Но лицом, что называется, не вышли.
После 2014 года эта либерально-псевдоинтеллигентская братия полностью присела на финансирование ЦРУ и пары-тройки мечтающих покуролесить в Кремле олигархов. Они стали прямой агентурой США внутри РФ, как и их наивные и не очень умные сторонники. После принятия соответствующего закона, трактующего их позицию как антигосударственную (т. н. закон о фейках об армии), они запаковали чемоданы и поехали в страны, не воюющие со своими соседями.
Здесь можно отметить, что первая волна антивоенной иммиграции утратила связь с российским обществом и переродилась в тех самых никому не нужных диссидентов, за бутерброды рассказывающих на радиосвободах об ужасах тоталитаризма. Правда, нынче они осели в твиттерах и ютубах.
Второй важный момент — это их антивоенный лозунг. Какое-то время либералы делали вид, что они все из себя пацифисты. Но по мере расширения боевых действий и их ожесточения, особенно в ситуации с бандеровским гарнизоном «Азовстали» и после начала провалившейся контрнаступательной операции ВСУ, пацифизм был отброшен, место голубей занял немецко-бандеровский тризуб.
В тот первоначальный период СВО пролетариат и народные массы были дезориентированы, с открытыми ртами наблюдали за происходящими событиями. Политика буржуазного государства в отношении войны соответствовала основной закономерности отношения любой буржуазной власти и народа — страху перед массами простых людей. Напомню, государство наказывало за то, что СВО называли войной, а подконтрольные государству СМИ давали чётко понять, что общество в боевые действия не вовлекается. Посыл был следующий: все проблемы решит армия и политики.
На молодёжь начало СВО и обострение внешнеполитической ситуации никакого влияния не оказало. Детишки только вяло смеялись над запретами, сетевыми банами и топорностью государственной пропаганды. Даже исход популярных брендов и массовая истерия западных звёзд, на которые делали ставку црушные знатоки тайн и закоулков русской души, отклика в молодёжной среде не получили.
Основные массы трудящихся крупных городов, офисные работники, ИТР, люди интеллигентного труда (учителя, врачи, учёные), находясь под сильным впечатлением от онлайн-трансляции в телеграме войны, занимали пассивно-выжидательную позицию, не желая впадать в политическую рефлексию: «Побыстрее бы всё кончилось».
Массы пролетариата в провинции выражали симпатии российской армии из чувства поверхностного патриотизма, но всё равно скорее наблюдали со стороны, как спортивные болельщики.
Однако, ситуация, как любит теперь говорить В. В. Путин, на земле диктовала свои условия. Операция по разгрому киевского режима в стиле американских политических триллеров зашла в тупик, и нужно было переходить к плану бэ. Но ни в художественном наследии, ни в известных методичках по свержению банановых тиранов подходящего плана бэ не было. Поэтому ситуация сама собой быстро переросла в противостояние военно-политических потенциалов РФ и стран НАТО на территории бывшей советской Украины в непосредственном виде боевых действий.
Отсюда следующий поворотный для российского общества момент — проведение мобилизации. Под давлением обстоятельств государству пришлось включать в войну общество, массы людей самым прямым образом — наполнять вооружённые силы личным составом, обучать и комплектовать воюющие подразделения в самом авральном режиме. Здесь уже массы людей, которых прямо или косвенно затрагивала мобилизация, были вынуждены вырабатывать какую-то политическую позицию.
Кто по факту попал под мобилизацию? В основном сельский и городской пролетариат, мужики, которые не побоялись войны. Те, кому чувство собственного достоинства было важнее страха. Они пришли на призывные пункты, ведомые самыми общими представлениями о долге и доверием к Путину как более-менее адекватному лидеру, в отличие от многих других политиков. За счёт этих людей и был преодолён кризис недостатка солдат и компенсирован просчёт концепции компактной, мобильной, профессиональной армии. Они заплатили потом и кровью.
Мобилизация окончательно расколола общество, в том числе ведомые, неорганизованные пролетарские массы, на три неравные части.
Первую составила вторая волна уже антимобилизационной иммиграции: айтишники, квартирные рантье и звёзды шоу-бизнеса. К ним в позиции примкнули олигархи Тиньков, Дерипаска, Абрамович, Потанин и буржуи помельче, которые, опираясь на свои капиталы, выступили с мягкой, но открытой критикой.
У этой части общества обычная, мещанская, шкурная реакция: им не нравится СВО, противостояние с Западом, потому что лично они от этой геополитики страдают. Айтишники и рантье не хотят оказаться в окопах и погибнуть, звёзды и капиталисты теряют от санкций и ограничений доходы и возможность вести роскошный образ жизни там, где с детства мечтали (Лондон, Париж, Рим, Венеция, Нью-Йорк, Ницца и т. д.). Как видно, разница в классом положении не помешала их синхронной реакции. К ним можно также отнести ту часть коррумпированного высшего и не очень чиновничества, которая цинично обогащается за счёт СВО.
Вторую часть общества составили диванные патриоты — трудящиеся, домохозяйки, пенсионеры, которые прониклись глубокой симпатией к российским вооружённым силам, укомплектованным зачастую и их мобилизованными родственниками, друзьями, соседями, знакомыми; и глубокой антипатией даже не столько к бандеровцам, а к всушникам в целом. Именно диванные патриоты искренне надонатили 50 млрд рублей солдатам, написали сотни тысяч комментариев поддержки и в целом пассивно сопереживали самыми разными способами.
Логика этой части общества описывается высказыванием «Там наши ребята». То есть если это и считать патриотизмом, то скорее дворовым (наших бьют!). В этом понятии — «ребята» — есть что-то неуместно снисходительное. Фронтовики выполняют тяжёлую боевую работу, и считать их ребятами даже уничижительно. Если только это говорят не матери… Видимо, матери, сёстры, бабушки и задают тон в этой условной части общества. Они довольно радикально настроены и часто являются носителями националистических взглядов и кухонного шовинизма.
Третья часть общества наиболее многочисленная — это те, кто никак не относится к войне и ситуации в стране, они стараются ничего не знать, никакого мнения не иметь, новости не читать и так далее. Они вообще против всякой политики, против всех и думают только о чисто насущном, о себе, семье, работе. Они говорят: «Когда это уже всё кончится».
К этой части общества относилась и молодёжь.
Однако после первого года СВО был первый звоночек — школьники попали под действие харизмы вагнеров. Псевдопатриотическая эстетика, романтика фатализма солдатов удачи вызвали кратковременную моду. Фоном для неё послужила раздуваемая в СМИ чвкашная пропаганда, особенно в месяцы штурма Артёмовска. Это означает, что война начинает пробиваться в информационной сфере подростков, вытесняя голливудскую супергероику, аниме и прочий мусор. Форма, опять же, сложилась чисто стихийно — что было наиболее ярким, то и попало во внимание детских глаз. После мятежа вагнеров, смерти Пригожина и ликвидации ЧВК мода быстро сошла на нет.
Следующий сдвиг общественного сознания происходил постепенно вместе, во-первых, с привыканием к войне, во-вторых, с затрагиванием всё большего количества людей из-за того, что каждый месяц десятки тысяч человек подписывают контракт и уходят на войну, в-третьих, со стабильным нарастанием на фронте преимущества российской армии. Можно сказать, что после отбитого наступления ВСУ летом 2023 года и ликвидации так называемого курского плацдарма в конце апреля 2024 года ситуация на фронте приняла текущий вид: российская армия наступает, ВСУ отступают с боями, активно расходуя резервы, истощение сил противника нарастает с каждым месяцем.
Обстановка получила новое отражение в общественном сознании.
Первая часть общества впала в уныние и разочарование. Некоторые айтишники и квартирные рантье потянулись назад на Родину.
Вторая часть общества, с одной стороны, ещё больше разрослась, с другой — растеряла энтузиазм и утомилась от новостей фронтовой повседневности и бесконечных срочносборов.
Третья часть постепенно приняла реальность хотя бы не войны, но противостояния с Западом.
Следует отметить, что, несмотря на всю гигантскую шумиху в СМИ и болтовню различных ломов о договорничке в связи со сменой европейского курса США, в целом ни народ, ни фронт не поверил в возможность завершения конфликта дипломатическим путём. Всё-таки сумасшедшая политическая динамика событий 2020-х годов научила людей судить не по лозунгам, заявлениям и болтовне, а с опорой на поступки и факты.
В 2025 году, можно сказать, вспыхнуло самое неожиданное — мода молодёжи на патриотизм. Причём это не просто какая-то поверхностная популярность Шамана, Кадышевой и Булановой, а именно лёгкая влюблённость в свою страну, свою культуру, сочетающая в себе в том числе поддержку РФ в войне с НАТО. К формированию этой моды привёл ряд объективных (прежде всего сама война) и субъективных факторов.
Из неочевидного — был разрушен миф о цивилизованности и высокопробности Запада. Подросло поколение, которое не верит в сказки о величии Америки и Западной Европы. Они с самого начала своего взросления наблюдают лицемерие западного империализма и технологическую мощь Китая. Это молодёжь, которая появилась в условиях угасания гегемонии США, и ей сложнее навешивать либералистическую лапшу на уши.
Я вообще склонен считать, что олигархам, буржуа у власти будет очень сложно переварить поколения 2005-2010-х и позже годов. Эти дети и подростки очень развиты интеллектуально, воспитаны машинами, компьютерами, интернетами, новыми технологиями, и втискивать их в узкие рамки наёмного труда будет сложно и проблематично. Они представляют собой могучий потенциал революционного преобразования общества. Это подрастает новый по качеству сознания и психологическому складу пролетариат, который намного сильнее предрасположен ко всему коммунистическому. Им не хватает осознания коллективности, им не хватает знаний и теории, им не хватает дисциплины и воли, но они слишком умны для капитализма.
Эта молодёжь своей модой на патриотизм показывает, что способна самостоятельно реагировать на внешние обстоятельства. Хотя и со значительной задержкой, несерьёзным, хохмаческим образом.
Можно подумать, что молодёжная мода на патриотизм — это результат государственной пропаганды и служит укреплению буржуазного строя. Но скорее наоборот, она больше похожа на контркультуру, на стихийную массовую реакцию. Конечно, плохо, что в этой моде пока не нашлось места СССР, большевизму, коммунизму. Конечно, плохо, что массовое сознание молодёжи наполнено одной сплошной иронией и сарказмом. Но, с другой стороны, что ожидать от молодых людей, воспитанных на самых примитивных культурных образцах и исторических фейках?
Как известно, в соединении противоречивых задач — патриотизма и коммунизма — совершались многие роковые ошибки. И тем более странным является идея соединения коммунизма и моды. Поэтому прямо на нашу работу молодёжная мода оказать влияния не может. Вместе с тем за модой скрывается хотя бы в отдельных случаях стремление к политическому познанию. А это значит, есть возможность протаптывания дороги к марксизму. Как бы это, на первый взгляд, странно ни звучало.
Таким образом, молодёжь, примыкая к третьей, пассивно-ожидающей части общества, своей модой на патриотизм продемонстрировала один из вариантов принятия объективной политической реальности. Но за этим, как сказано выше, читается некоторая перспектива развития самого этого поколения. Поколения, которое будет жить при коммунизме.
Редин
https://prorivists.org/107_fashion/