Пробитый пулями флаг России, который сотрудник Группы «А» вывез из охваченного боями Кабула. Часть 1-я Автор: Ольга Егорова. Фото Анна Ширяевой С формальной точки зрения Афганская война для нашей страны началась в декабре 1979 года с Группы «А» и ею же закончилась. Во время срочной эвакуации торгпредства России в августе 1992-го сотрудник «Альфы» Сергей Фёдоров снял с флагштока прошитый очередью российский флаг. НЕ ВСЕМ ТАК ПОВЕЗЛО Есть в нашей жизни такие устойчивые выражения, которые, однажды возникнув, почему-то становятся популярными — их частенько используют, чтобы придать большую образность рассказу. Поскольку речь пойдет об одном эпизоде Афганской войны, то поневоле вспомнишь «Дом Павлова» времен Отечественной, но уже «вертится на языке» и относительно новая идиома — «Флаг Фёдорова». 12 декабря 2019 года Сергей Ильич лично передал Музею Победы на Поклонной горе эту святыню, сберегавшуюся в его семье около тридцати лет, на вечное хранение. …Это была его вторая командировка «за речку» — ранее в составе своего отделения Группы «А» снайпер Фёдоров принимал участие в боевой стажировке на территории ДРА. Обстановка в Афганистане на момент лета 1992-го накалилась до предела. Вспыхнула война за Кабул между враждующими афганскими группировками: войска полевого командира Гульбеддина Хекматияра подошли к Кабулу, в котором после отставки просоветского президента Наджибуллы обосновались другие группировки моджахедов. Разногласий между южанином Хекматияром и его соперниками — Масудом, Дустумом и Раббани — было много: от вопроса о том, кто возглавит государство, до контроля над наркотическим трафиком. «Пришедшее после ухода НДПА правительство этнического таджика Раббани оказалось не в состоянии организовать, сплотить и повести за собой афганский народ, — пишет в своей книге ««Альфа» — моя судьба» дважды командир Группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев. — Захватив власть, моджахеды передрались между собой. Влиятельные силы во главе с Хекматияром сорвали мирный процесс. Огненная лава гражданской войны потекла по Афганистану, выжигая все на своем пути». Российский посол Борис Николаевич Пастухов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ, активно вел переговоры с руководителями всех влиятельных на тот момент афганских структур. Он часто принимал решения, сообразуясь с обстановкой, действовал умно и решительно. Торгпред Валерий Николаевич Иванов через сотрудников ведущих внешнеторговых объединений контролировал поставки из России продовольствия, обмундирования и запасных частей для военной техники, а также комплектующих для работающих предприятий, которые были сооружены еще во времена Советского Союза. Сотрудники наших спецслужб, несмотря на очевидную опасность, каждый день выезжали в город для сбора информации. К июню уже никто не удивлялся падающим у самых ног еще теплым пулям — войну можно было наблюдать из окна дома, в котором живешь. Однажды ракетный снаряд угодил в центральную клумбу, но не взорвался — хвостовик так и остался торчать в земле как свидетельство новой эпохи этой страны. 2 августа произошел первый обстрел комплекса зданий российской дипмиссии — и далеко не последний. Новый посол Евгений Островенко прибыл как глава «ликвидационной комиссии». В Москве было принято единственно правильное в этой ситуации решение — как можно скорее эвакуировать персонал наших представительств. 12 августа произошел прямой обстрел российского представительства: огонь из орудий велся со стороны гор, и основной удар пришелся по комплексу торгпредства, располагавшемуся наиболее близко к позициям, откуда велась стрельба. Среди российских сотрудников с самого начала обстрелов были раненые. — Я сидел в торгпредстве у своего пульта, с помощью которого мог связаться с любой советской машиной в Кабуле и Москвой, — рассказывал Сергей Фёдоров, который с февраля 1992-го участвовал в обеспечение безопасности российского торгпредства в Кабуле. — В конце дня на дежурный телефон поступил звонок от Юрия Муратханяна, руководителя «Афссотра»: — Сергей, у тебя тяжелораненые, двое, — они у меня в квартире. Поднимаю глаза на входящего в дверь торгпреда: — Валерий Николаевич, прошу вас сесть за телефоны, мне надо спешить на помощь. Пробегая мимо жилого дома, Фёдоров увидел метровую дыру в центре торцевой стены. Снаряд попал в стену и уже обломками железобетона поразил людей, на короткое время поднявшихся из бомбоубежища за личными вещами и находившихся в квартире. — Слышу, — продолжает рассказ Сергей Фёдоров, — это в голове пронеслось в одно мгновение — выстрел орудия, звук приближающегося снаряда, треск дерева, хлесткий удар по лбу… Очнулся — тихо. Поднимаюсь, вижу поваленное дерево. «Это, наверное, меня увидели. Надо же, точно в ствол попали, а дерево спасло». Крови на лице в горячке и не почувствовал. Забегая вперед, скажу, что ранение оказалось неопасным, и главный врач Адам Владимирович Левкович (кстати, он стал потом отличным пластическим хирургом) мне тогда так искусно зашил рану, что сейчас даже следа не видно. Но, к сожалению, не всем так повезло, некоторых раненых врачи спасти не смогли, — с горечью вспоминает Сергей Ильич. Избирательна порой память: Фёдоров помнит цвет цементной пыли, летевшей из комнаты, запах теплой крови — и стоны. Юрий Муратханян был легко ранен и находился в шоке. Тяжело досталось его жене Нине и главному бухгалтеру Евгению Николаевичу Коновалову. Ранения были страшные. Фёдоров стал вытаскивать раненых, но понял — в одиночку не справиться! — Помоги! — крикнул Сергей Ильич полковнику, с которым они вечерами частенько сидели за общим столом и играли в карты. — Это не моя работа, твоя, — ответил тот и скрылся в бомбоубежище. «СРЕДИ ЗЕЛЁНЫХ АЛЛЕЙ И ЦВЕТУЩИХ РОЗ — ГОРОД…» Помогать тогда Фёдорову в сложившейся ситуации примчался Виктор Нечаев — водитель торгпреда. Маленький, щуплый, он оказался сильным мужиком — помог вынести раненых и под обстрелом на «Рафике» довез их в госпиталь. Главный врач Адам Левкович до четырех часов утра проводил тяжелейшие операции, но оба раненых скончались. — Пришлось искать фреон для заморозки, обмывать тела, укладывать и заворачивать в простыни, запаивать гробы, — погружается в те страшные воспоминания Сергей Ильич. — Когда выносил тазы с красной от крови водой, все, кто был рядом, шарахнулись в сторону. Делали все это с Вячеславом Галкиным, хозрабочим — уникальным мастером на все руки. Торгпред Валерий Николаевич Иванов выдал тогда Фёдорову из своих запасов две бутылки коньяка, но потрясение было настолько сильным, что сначала они с Виктором Нечаевым отключились на восемь часов, а выпили только тогда, когда очнулись от сна-обморока. Еще у Сергея Ильича навсегда остался в памяти эпизод, когда он вместе с женой торгпреда Галиной Борисовной, заменившей погибшего главного бухгалтера, пробирался в административное здание. Необходимо было забрать документы и деньги — зарплату для всех сотрудников. Поднимаясь по лестнице, она, солидная женщина, взяла офицера «Альфы» за руку, как маленькая девочка. Здание обстреливали: вокруг взрывы, разлетающиеся стекла… ужас, который трудно описать. Три часа работала Галина Борисовна, но сделала все, что было необходимо. Потом перед ней и женой главного врача Тамилой Николаевной Левкович разорвался снаряд. Их не задело, но через полгода, вероятно, от испытанного шока, Тамила Николаевна заболела и умерла. А спустя еще шесть месяцев, в Москве скончался Юрий Муратханян, который не смог пережить потери жены и того, что, вызвав ее в Кабул, оказался косвенным виновником, как он вероятно считал, ее гибели… …На КамАЗы грузили вещи работников дипломатического и торгового представительств. Слава Богу, безумную затею с автомобильным переходом через перевал отменили, и всех решено было отправлять воздушным путем. 23 августа началась эвакуация посольства, консульства и торгпредства. Все помещения были законсервированы, лишнее оружие уничтожено. А часть автотранспорта спрятана у симпатизировавших России афганцев. В целом имущество и строения, оставленные в Кабуле, невозможно измерить в денежном эквиваленте. Административные здания, культурный центр, подстанция, бензоколонка, госпиталь с отличным оборудованием на все случаи жизни (от хирургического до стоматологического), столовая, бассейн, спортзал, автопарк… Помимо этого — микрорайон жилых домов со всем необходимым. В каждой квартире — газовая плита, стиральная машина, телевизор, мебель, библиотека. Как вспоминает Сергей Ильич: «среди зеленых деревьев, зеленых аллей, цветущих роз — небольшой автономный город. А за воротами все серого пыльного цвета, цвета сухой старой глины. И афганцы, как земляные осы. Почти каждый встречный (в те дни) взрослый мужчина с оружием на плече». И горько добавляет: «Скажите, чем можно измерить потерянное нашим народом в Афганистане? Миллиардами рублей? Реками крови и пота? А чем оправдать?» ДОБРОВОЛЬНЫЙ ВЫБОР Ночью 28 августа в автономном городке никто не спал. Паковали последние вещи, грузились в автобусы, чтобы ехать в аэропорт. Но оставалось еще одно очень важное дело — снять государственный флаг, установленный у входа в торгпредство, который Фёдоров ежедневно поднимал и спускал. Надо было вывезти флаг любой ценой, считал Сергей Ильич. Забрать и сохранить. — Около трех часов ночи. Черно, никаких огней. Люди толпились на площади перед представительством. Подошел торгпред Валерий Николаевич Иванов, спросил: «Сергей, все готово?» — «Валерий Николаевич, надо снять наш флаг…» До этого в жизни мне часто выпадало добровольно сделать свой выбор. Сколько себя помню, всегда, когда звучал гимн и поднимался флаг, в моей душе это имело свое особое значение. Поэтому оставить флаг я не мог. И когда торгпред просто сказал «пойдем», то возникло ощущение радости, внутреннего единения и взаимопонимания. …Вдвоем они подошли к флагштоку. Чтобы снять полотнище, необходимо было развязать стропу, поэтому Валерий Иванов включил фонарь и стал подсвечивать Фёдорову. Практически сразу раздались автоматные очереди — стреляли на свет. Среди отъезжающих раздались голоса (к слову, немногочисленные): «Коммунисты нашлись! Кому нужен он, этот флаг?!» И невдомек было говорившим, что во все времена государственный флаг считался святыней и оберегался особо. Не объяснишь же взрослым людям, что нельзя, невозможно, просто преступно оставлять наш флаг врагу! — Я считаю, что человек, вне зависимости от взглядов и убеждений должен дорожить флагом своей страны. Это должно впитываться с молоком матери. Кстати, сам Фёдоров себя героем не считает и наград для себя не просит, однако на митинги в честь Дня государственного флага Российской Федерации ходит каждый год. Он считает этот праздник своим. …Снять триколор удалось только со второй попытки. К счастью, никто не пострадал — лишь флаг оказался прошит очередями. «Афганцы классно стреляют», — лаконично заметил ветеран Группы «А». Флаг — символ Родины — снят, вещи сложены. Фёдоров решил не прятать флаг среди вещей, а обернул его вокруг тела. Флаг сложил таким образом, чтобы белая часть оказалась наружу. И закрепил вокруг пояса. Но ведь надо еще вырваться из горящего Кабула! Та ночь казалась бесконечной… — Объявили посадку в автобусы, — продолжает рассказ Сергей Ильич. — Выехали за территорию. Я защелкнул большой навесной замок на воротах представительства и повесил табличку «Собственность России». Кто тогда думал, что мы больше сюда не вернемся? …Ровно в три часа ночи колонна двинулась в аэропорт. Светало. По дороге и при въезде россиян вполне могли перехватить радикальные моджахеды. Можно сказать, чудо, что трагедии не произошло. Ни по маршруту, ни на аэродроме, оказавшемся под огнем непримиримых исламистов. В городе, поделенном тогда на восемнадцать зон влияния враждующих между собой сил. — Если боевики увидят на мне российский флаг, спрятанный под одеждой, то смотри тогда, «шурави», — тут же со мной расправятся! В тот момент я думал об одном — только пулю, а не мучительное убийство ножами. Я знал, как боевики любят изуверски убивать «неверных» холодным оружием… На взлетной полосе уже стояли самолеты. Только стали выходить из автобуса, начался неожиданный обстрел. Попали в самолет, он сгорел на глазах прибывших россиян. Люди прижались к стене здания аэропорта… — Самолет был метрах в ста пятидесяти, по нему — прямое попадание, на наших глазах. Мы развернулись и ринулись в обратную сторону, но уже не к автобусам, а к заданию аэропорта. И тут как раз с бородами, с дикими глазами — охрана аэропорта. Без защиты, оружия никакого не было. Вот рубашка, под ней — флаг. Сейчас обыщут — «что это такое?» Да, атмосфера была крайне тяжелой. «Неужели не улетим?» — переживал Сергей Ильич. Впрочем, эти мысли были тогда у всех, кто покидал Афганистан. Улетели. Но не все сразу. И это отдельная героическая история, которая, к сожалению, позабыта в нашей стране. А потому стоит ее рассказать. И воздать должное отважным, мужественным людям. Нашим современникам. ЖЕНЩИНЫ, МУЖЧИНЫ, ГРОБЫ… Спеша на помощь, в Кабул вылетели три военно-транспортных самолета Ил-76МД (командиры экипажей — полковник Е. А. Зеленов, старший группы, подполковник А. С. Копыркин и майор С. И. Мельников) с десантниками, которые должны были забрать не только соотечественников, но и сотрудников посольств Китая, Индии, Индонезии и Монголии. Командующий военно-транспортной авиацией, обращаясь к Зеленову, был краток: «Евгений Алексеевич, для полка тебя больше не существует. Пусть твои замы всем «рулят». Единственная твоя забота — готовить экипажи. Дело предстоит серьезное, там всякое может случиться». Была задействована сводная рота 51-го парашютно-десантного полка 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Всего тридцать четыре бойца, три группы. Ими руководил начальник штаба полка подполковник Николай Ивоник. Ему была поставлена задача: совершить бросок в Кабул и обеспечить эвакуацию работников российского посольства и членов их семей. В каждую группу входили по два офицера, семеро солдат и обязательно медики. На первый взгляд, все казалось достаточно просто. Для проведения операции на загрузку каждой машины с администрацией и имуществом было запланировано по 15-20 минут: КамАЗ с вещами вкатывается в самолет, закрепляется на растяжки, люди занимают оставшееся пространство. Радикальные моджахеды «пообещали» прекратить обстрел на два часа. Однако, как водится, обманули. На подлете к Кабулу российские самолеты были обстреляны. Хекматияр нарушил договоренности и наши попали под обстрел зенитных установок, которые вели огонь с ближайших к аэродрому вершин. Только в 5 часов утра 28 августа ИЛам, руководимым опытными летчиками, «обкатанными» Афганом, удалось сесть на аэродром, — он находился в долине с примыкающими вплотную горами на высоте 1800 метров над уровнем моря, — и представлял собой длинную взлетно-посадочную полосу в крайне плохом состоянии. Сюда и в мирное-то время летать было крайне сложно! Рассказывает подполковник Анатолий Копыркин: — Борт Зеленова сел вовремя, а мы с Сергеем Мельниковым подзадержались в Кокайдах: пока ждали опаздывающий борт с десантниками, перегружали парашюты. В Кабуле сложная посадка — схема с максимальным градиентом снижения. Самолет фактически падает по спирали на взлетно-посадочную полосу. Комполка садился, рассчитав условия для посадки сам. Уточнив их после посадки, передал по связи условия нам, и что все шло по плану… Здесь надо упомянуть изобретение советских военных летчиков: т. н. «афганский заход» на посадку — находясь на большой высоте, практически над аэродромом, экипаж выпускает шасси, механизацию и направляет самолет едва ли не камнем вниз! С вертикальной скоростью до тридцати метров в секунду. При этом экипаж еще отстреливается тепловыми ракетами от «стингеров». — Но, когда я снижался над Кабулом, — продолжает рассказ Анатолий Копыркин, — аэродром уже начали обстреливать талибы. И, тем не менее, все, как казалось, шло по плану и под контролем.
НЕПОКОРЁННАЯ РОССИЯ
ФЛАГ ФЁДОРОВА.
Пробитый пулями флаг России, который сотрудник Группы «А» вывез из охваченного боями Кабула. Часть 1-я
Автор: Ольга Егорова. Фото Анна Ширяевой
С формальной точки зрения Афганская война для нашей страны началась в декабре 1979 года с Группы «А» и ею же закончилась. Во время срочной эвакуации торгпредства России в августе 1992-го сотрудник «Альфы» Сергей Фёдоров снял с флагштока прошитый очередью российский флаг.
НЕ ВСЕМ ТАК ПОВЕЗЛО
Есть в нашей жизни такие устойчивые выражения, которые, однажды возникнув, почему-то становятся популярными — их частенько используют, чтобы придать большую образность рассказу. Поскольку речь пойдет об одном эпизоде Афганской войны, то поневоле вспомнишь «Дом Павлова» времен Отечественной, но уже «вертится на языке» и относительно новая идиома — «Флаг Фёдорова».
12 декабря 2019 года Сергей Ильич лично передал Музею Победы на Поклонной горе эту святыню, сберегавшуюся в его семье около тридцати лет, на вечное хранение.
…Это была его вторая командировка «за речку» — ранее в составе своего отделения Группы «А» снайпер Фёдоров принимал участие в боевой стажировке на территории ДРА.
Обстановка в Афганистане на момент лета 1992-го накалилась до предела. Вспыхнула война за Кабул между враждующими афганскими группировками: войска полевого командира Гульбеддина Хекматияра подошли к Кабулу, в котором после отставки просоветского президента Наджибуллы обосновались другие группировки моджахедов.
Разногласий между южанином Хекматияром и его соперниками — Масудом, Дустумом и Раббани — было много: от вопроса о том, кто возглавит государство, до контроля над наркотическим трафиком.
«Пришедшее после ухода НДПА правительство этнического таджика Раббани оказалось не в состоянии организовать, сплотить и повести за собой афганский народ, — пишет в своей книге ««Альфа» — моя судьба» дважды командир Группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев. — Захватив власть, моджахеды передрались между собой. Влиятельные силы во главе с Хекматияром сорвали мирный процесс. Огненная лава гражданской войны потекла по Афганистану, выжигая все на своем пути».
Российский посол Борис Николаевич Пастухов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ, активно вел переговоры с руководителями всех влиятельных на тот момент афганских структур. Он часто принимал решения, сообразуясь с обстановкой, действовал умно и решительно.
Торгпред Валерий Николаевич Иванов через сотрудников ведущих внешнеторговых объединений контролировал поставки из России продовольствия, обмундирования и запасных частей для военной техники, а также комплектующих для работающих предприятий, которые были сооружены еще во времена Советского Союза.
Сотрудники наших спецслужб, несмотря на очевидную опасность, каждый день выезжали в город для сбора информации. К июню уже никто не удивлялся падающим у самых ног еще теплым пулям — войну можно было наблюдать из окна дома, в котором живешь. Однажды ракетный снаряд угодил в центральную клумбу, но не взорвался — хвостовик так и остался торчать в земле как свидетельство новой эпохи этой страны.
2 августа произошел первый обстрел комплекса зданий российской дипмиссии — и далеко не последний.
Новый посол Евгений Островенко прибыл как глава «ликвидационной комиссии». В Москве было принято единственно правильное в этой ситуации решение — как можно скорее эвакуировать персонал наших представительств.
12 августа произошел прямой обстрел российского представительства: огонь из орудий велся со стороны гор, и основной удар пришелся по комплексу торгпредства, располагавшемуся наиболее близко к позициям, откуда велась стрельба.
Среди российских сотрудников с самого начала обстрелов были раненые.
— Я сидел в торгпредстве у своего пульта, с помощью которого мог связаться с любой советской машиной в Кабуле и Москвой, — рассказывал Сергей Фёдоров, который с февраля 1992-го участвовал в обеспечение безопасности российского торгпредства в Кабуле. — В конце дня на дежурный телефон поступил звонок от Юрия Муратханяна, руководителя «Афссотра»:
— Сергей, у тебя тяжелораненые, двое, — они у меня в квартире.
Поднимаю глаза на входящего в дверь торгпреда:
— Валерий Николаевич, прошу вас сесть за телефоны, мне надо спешить на помощь.
Пробегая мимо жилого дома, Фёдоров увидел метровую дыру в центре торцевой стены. Снаряд попал в стену и уже обломками железобетона поразил людей, на короткое время поднявшихся из бомбоубежища за личными вещами и находившихся в квартире.
— Слышу, — продолжает рассказ Сергей Фёдоров, — это в голове пронеслось в одно мгновение — выстрел орудия, звук приближающегося снаряда, треск дерева, хлесткий удар по лбу… Очнулся — тихо. Поднимаюсь, вижу поваленное дерево. «Это, наверное, меня увидели. Надо же, точно в ствол попали, а дерево спасло». Крови на лице в горячке и не почувствовал.
Забегая вперед, скажу, что ранение оказалось неопасным, и главный врач Адам Владимирович Левкович (кстати, он стал потом отличным пластическим хирургом) мне тогда так искусно зашил рану, что сейчас даже следа не видно. Но, к сожалению, не всем так повезло, некоторых раненых врачи спасти не смогли, — с горечью вспоминает Сергей Ильич.
Избирательна порой память: Фёдоров помнит цвет цементной пыли, летевшей из комнаты, запах теплой крови — и стоны. Юрий Муратханян был легко ранен и находился в шоке. Тяжело досталось его жене Нине и главному бухгалтеру Евгению Николаевичу Коновалову. Ранения были страшные. Фёдоров стал вытаскивать раненых, но понял — в одиночку не справиться!
— Помоги! — крикнул Сергей Ильич полковнику, с которым они вечерами частенько сидели за общим столом и играли в карты.
— Это не моя работа, твоя, — ответил тот и скрылся в бомбоубежище.
«СРЕДИ ЗЕЛЁНЫХ АЛЛЕЙ И ЦВЕТУЩИХ РОЗ — ГОРОД…»
Помогать тогда Фёдорову в сложившейся ситуации примчался Виктор Нечаев — водитель торгпреда. Маленький, щуплый, он оказался сильным мужиком — помог вынести раненых и под обстрелом на «Рафике» довез их в госпиталь.
Главный врач Адам Левкович до четырех часов утра проводил тяжелейшие операции, но оба раненых скончались.
— Пришлось искать фреон для заморозки, обмывать тела, укладывать и заворачивать в простыни, запаивать гробы, — погружается в те страшные воспоминания Сергей Ильич. — Когда выносил тазы с красной от крови водой, все, кто был рядом, шарахнулись в сторону. Делали все это с Вячеславом Галкиным, хозрабочим — уникальным мастером на все руки.
Торгпред Валерий Николаевич Иванов выдал тогда Фёдорову из своих запасов две бутылки коньяка, но потрясение было настолько сильным, что сначала они с Виктором Нечаевым отключились на восемь часов, а выпили только тогда, когда очнулись от сна-обморока.
Еще у Сергея Ильича навсегда остался в памяти эпизод, когда он вместе с женой торгпреда Галиной Борисовной, заменившей погибшего главного бухгалтера, пробирался в административное здание. Необходимо было забрать документы и деньги — зарплату для всех сотрудников. Поднимаясь по лестнице, она, солидная женщина, взяла офицера «Альфы» за руку, как маленькая девочка.
Здание обстреливали: вокруг взрывы, разлетающиеся стекла… ужас, который трудно описать. Три часа работала Галина Борисовна, но сделала все, что было необходимо.
Потом перед ней и женой главного врача Тамилой Николаевной Левкович разорвался снаряд. Их не задело, но через полгода, вероятно, от испытанного шока, Тамила Николаевна заболела и умерла. А спустя еще шесть месяцев, в Москве скончался Юрий Муратханян, который не смог пережить потери жены и того, что, вызвав ее в Кабул, оказался косвенным виновником, как он вероятно считал, ее гибели…
…На КамАЗы грузили вещи работников дипломатического и торгового представительств. Слава Богу, безумную затею с автомобильным переходом через перевал отменили, и всех решено было отправлять воздушным путем.
23 августа началась эвакуация посольства, консульства и торгпредства.
Все помещения были законсервированы, лишнее оружие уничтожено. А часть автотранспорта спрятана у симпатизировавших России афганцев.
В целом имущество и строения, оставленные в Кабуле, невозможно измерить в денежном эквиваленте. Административные здания, культурный центр, подстанция, бензоколонка, госпиталь с отличным оборудованием на все случаи жизни (от хирургического до стоматологического), столовая, бассейн, спортзал, автопарк…
Помимо этого — микрорайон жилых домов со всем необходимым. В каждой квартире — газовая плита, стиральная машина, телевизор, мебель, библиотека.
Как вспоминает Сергей Ильич: «среди зеленых деревьев, зеленых аллей, цветущих роз — небольшой автономный город. А за воротами все серого пыльного цвета, цвета сухой старой глины. И афганцы, как земляные осы. Почти каждый встречный (в те дни) взрослый мужчина с оружием на плече».
И горько добавляет: «Скажите, чем можно измерить потерянное нашим народом в Афганистане? Миллиардами рублей? Реками крови и пота? А чем оправдать?»
ДОБРОВОЛЬНЫЙ ВЫБОР
Ночью 28 августа в автономном городке никто не спал. Паковали последние вещи, грузились в автобусы, чтобы ехать в аэропорт. Но оставалось еще одно очень важное дело — снять государственный флаг, установленный у входа в торгпредство, который Фёдоров ежедневно поднимал и спускал. Надо было вывезти флаг любой ценой, считал Сергей Ильич. Забрать и сохранить.
— Около трех часов ночи. Черно, никаких огней. Люди толпились на площади перед представительством. Подошел торгпред Валерий Николаевич Иванов, спросил: «Сергей, все готово?» — «Валерий Николаевич, надо снять наш флаг…»
До этого в жизни мне часто выпадало добровольно сделать свой выбор. Сколько себя помню, всегда, когда звучал гимн и поднимался флаг, в моей душе это имело свое особое значение. Поэтому оставить флаг я не мог. И когда торгпред просто сказал «пойдем», то возникло ощущение радости, внутреннего единения и взаимопонимания.
…Вдвоем они подошли к флагштоку. Чтобы снять полотнище, необходимо было развязать стропу, поэтому Валерий Иванов включил фонарь и стал подсвечивать Фёдорову. Практически сразу раздались автоматные очереди — стреляли на свет.
Среди отъезжающих раздались голоса (к слову, немногочисленные): «Коммунисты нашлись! Кому нужен он, этот флаг?!»
И невдомек было говорившим, что во все времена государственный флаг считался святыней и оберегался особо. Не объяснишь же взрослым людям, что нельзя, невозможно, просто преступно оставлять наш флаг врагу!
— Я считаю, что человек, вне зависимости от взглядов и убеждений должен дорожить флагом своей страны. Это должно впитываться с молоком матери.
Кстати, сам Фёдоров себя героем не считает и наград для себя не просит, однако на митинги в честь Дня государственного флага Российской Федерации ходит каждый год. Он считает этот праздник своим.
…Снять триколор удалось только со второй попытки. К счастью, никто не пострадал — лишь флаг оказался прошит очередями. «Афганцы классно стреляют», — лаконично заметил ветеран Группы «А».
Флаг — символ Родины — снят, вещи сложены. Фёдоров решил не прятать флаг среди вещей, а обернул его вокруг тела. Флаг сложил таким образом, чтобы белая часть оказалась наружу. И закрепил вокруг пояса.
Но ведь надо еще вырваться из горящего Кабула! Та ночь казалась бесконечной…
— Объявили посадку в автобусы, — продолжает рассказ Сергей Ильич. — Выехали за территорию. Я защелкнул большой навесной замок на воротах представительства и повесил табличку «Собственность России». Кто тогда думал, что мы больше сюда не вернемся?
…Ровно в три часа ночи колонна двинулась в аэропорт. Светало. По дороге и при въезде россиян вполне могли перехватить радикальные моджахеды. Можно сказать, чудо, что трагедии не произошло. Ни по маршруту, ни на аэродроме, оказавшемся под огнем непримиримых исламистов. В городе, поделенном тогда на восемнадцать зон влияния враждующих между собой сил.
— Если боевики увидят на мне российский флаг, спрятанный под одеждой, то смотри тогда, «шурави», — тут же со мной расправятся! В тот момент я думал об одном — только пулю, а не мучительное убийство ножами. Я знал, как боевики любят изуверски убивать «неверных» холодным оружием…
На взлетной полосе уже стояли самолеты. Только стали выходить из автобуса, начался неожиданный обстрел. Попали в самолет, он сгорел на глазах прибывших россиян. Люди прижались к стене здания аэропорта…
— Самолет был метрах в ста пятидесяти, по нему — прямое попадание, на наших глазах. Мы развернулись и ринулись в обратную сторону, но уже не к автобусам, а к заданию аэропорта. И тут как раз с бородами, с дикими глазами — охрана аэропорта. Без защиты, оружия никакого не было. Вот рубашка, под ней — флаг. Сейчас обыщут — «что это такое?»
Да, атмосфера была крайне тяжелой. «Неужели не улетим?» — переживал Сергей Ильич. Впрочем, эти мысли были тогда у всех, кто покидал Афганистан.
Улетели. Но не все сразу. И это отдельная героическая история, которая, к сожалению, позабыта в нашей стране. А потому стоит ее рассказать. И воздать должное отважным, мужественным людям. Нашим современникам.
ЖЕНЩИНЫ, МУЖЧИНЫ, ГРОБЫ…
Спеша на помощь, в Кабул вылетели три военно-транспортных самолета Ил-76МД (командиры экипажей — полковник Е. А. Зеленов, старший группы, подполковник А. С. Копыркин и майор С. И. Мельников) с десантниками, которые должны были забрать не только соотечественников, но и сотрудников посольств Китая, Индии, Индонезии и Монголии.
Командующий военно-транспортной авиацией, обращаясь к Зеленову, был краток: «Евгений Алексеевич, для полка тебя больше не существует. Пусть твои замы всем «рулят». Единственная твоя забота — готовить экипажи. Дело предстоит серьезное, там всякое может случиться».
Была задействована сводная рота 51-го парашютно-десантного полка 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Всего тридцать четыре бойца, три группы. Ими руководил начальник штаба полка подполковник Николай Ивоник. Ему была поставлена задача: совершить бросок в Кабул и обеспечить эвакуацию работников российского посольства и членов их семей.
В каждую группу входили по два офицера, семеро солдат и обязательно медики.
На первый взгляд, все казалось достаточно просто. Для проведения операции на загрузку каждой машины с администрацией и имуществом было запланировано по 15-20 минут: КамАЗ с вещами вкатывается в самолет, закрепляется на растяжки, люди занимают оставшееся пространство.
Радикальные моджахеды «пообещали» прекратить обстрел на два часа. Однако, как водится, обманули.
На подлете к Кабулу российские самолеты были обстреляны. Хекматияр нарушил договоренности и наши попали под обстрел зенитных установок, которые вели огонь с ближайших к аэродрому вершин.
Только в 5 часов утра 28 августа ИЛам, руководимым опытными летчиками, «обкатанными» Афганом, удалось сесть на аэродром, — он находился в долине с примыкающими вплотную горами на высоте 1800 метров над уровнем моря, — и представлял собой длинную взлетно-посадочную полосу в крайне плохом состоянии. Сюда и в мирное-то время летать было крайне сложно!
Рассказывает подполковник Анатолий Копыркин:
— Борт Зеленова сел вовремя, а мы с Сергеем Мельниковым подзадержались в Кокайдах: пока ждали опаздывающий борт с десантниками, перегружали парашюты. В Кабуле сложная посадка — схема с максимальным градиентом снижения. Самолет фактически падает по спирали на взлетно-посадочную полосу. Комполка садился, рассчитав условия для посадки сам. Уточнив их после посадки, передал по связи условия нам, и что все шло по плану…
Здесь надо упомянуть изобретение советских военных летчиков: т. н. «афганский заход» на посадку — находясь на большой высоте, практически над аэродромом, экипаж выпускает шасси, механизацию и направляет самолет едва ли не камнем вниз! С вертикальной скоростью до тридцати метров в секунду. При этом экипаж еще отстреливается тепловыми ракетами от «стингеров».
— Но, когда я снижался над Кабулом, — продолжает рассказ Анатолий Копыркин, — аэродром уже начали обстреливать талибы. И, тем не менее, все, как казалось, шло по плану и под контролем.