28 июля 1883 года в Архангельске родился Борис Викторович Шергин - русский сказитель, сказочник, рассказчик, писатель, художник.
Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, (по анкете самого Шергина отец — крестьянин, выходец с реки Вычегда, но с детства попал в моряки и дослужился до «государя-кормщика») передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать — коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера. Впоследствии Шергин вспоминал: « Маменька мастерица была сказывать… как жемчуг, у неё слово катилося из уст". Няня Шергина Наталья Петровна Бугаева и близкий друг семьи Пафнутий Осипович Анкудинов научили будущего писателя мастерству исполнения былин-баллад.
В годы учебы в Архангельской мужской губернской гимназии (1903–1912) начал собирать северные былины, сказки; занялся изготовлением и оформлением рукописных книг. Полюбившиеся баллады и сказы исполнял в гимназии, дома, в кругу сверстников. Посещал архивы Архангельского краеведческого музея и Адмиралтейства, увиденные экспонаты запоминал и мастерил дома модели кораблей, старинных северных церквей, расписывал утварь. У местных мастеров Шергин учился поморской иконописи.
В 20-е гг. Шергин выступал перед юными слушателями в клубах, школах, библиотеках, рассказывая о народной культуре Севера, исполняя сказания и баллады. Работал художником-рецензентом по оформлению и иллюстрации детской книги в Институте Детского чтения. (1921–1933). Чтобы поддержать интерес к древней былине и сказке, Шергин задумал ряд книг — художественных переработок северорусского фольклора.
В 1924 г. вышла первая книга Бориса Шергина «У Архангельского города, у корабельного пристанища». В сборник вошли художественно обработанные старинные народные былины-баллады, услышанные от матери, с нотациями мелодий. Цветные иллюстрации в книге были выполнены в иконографической манере самим Шергиным.
В 1930 году была издана первая книга сказок о веселом бродяге Шише «Шиш московский». Необычайный успех принесли Борису Шергину выступления со сказками о Шише на радио под псевдонимом «Шиш Московский» (1932–1933). Шергину удалось передать музыку устного исполнения народных сюжетов, увлечь слушателей народной сказкой. В его исполнении балагур, бродяга и плут, надувающий богачей, стал любимым героем детей тех лет.
В 30-е годы начиналось оригинальное литературное творчество Шергина-прозаика. Героями его новелл становятся почитаемые в народе мастеровые-художники. В 1934 г. Шергиным был создан сказ «Рождение корабля», посвященный талантливому архангельскому кораблестроителю. Максим Горький назвал его одним из лучших рассказов писателя и напечатал его в журнале «Колхозник». В 1932-1933 гг. рассказы Шергина выходили на страницах журналов «Чиж», «Юный натуралист» и др.
Книги писателя-юбиляра Бориса Шергина В 1936 г. вышел второй сборник Шергина — «Архангельские новеллы». Шергин поместил в книгу новеллы и сказки, бытовавшие на Севере, услышанные от бывалых людей и художественно обработанные писателем. В них Шергин не реставрировал, а продолжал традиции народного и сказочного искусства.
В годы Великой Отечественной войны Шергин выступал в воинских частях Москвы, школах, в вузах, сельских клубах. Событиям военных лет он посвятил свои рассказы «Золотая сюрприза», «Офонина бабушка», «Три сына». Не смотря на проблемы со здоровьем, и почти полную потерю зрения, писатель продолжал работать.
Сразу после войны Борис Шергин выпустил книгу «Поморщина-корабельщина» (1947), в которую он включил наиболее «обкатанные» в живом исполнении фольклорные обработки и рассказы о Севере. К моменту выхода книги в стране началась беспрецедентная государственная компания по удушения искусства. Творчество Шергина объявили псевдонародным, его перестали печатать, не позволяли выступать со сцены.
Лишь через десять лет в «Детлите» вышла очередная книги писателя «Поморские были и сказания» (1957, 1971), оформленная В. А. Фаворским. Сборник вобрал в себя все лучшее, изначально адресованное детям или вошедшее в детское чтение.
Настоящую славу и признание писателю принесла книга «Океан — море русское», изданная в «Молодой гвардии» (1957, 1959, 1961). В нее вошли лучшие оригинальные произведения Шергина 30-х и 50-х гг. Шергин поместил в сборник «Сказ о Ломоносове», созданный к 250-летию ученого. Писатель взял за основу и обработал дореволюционную книгу Б. Н. Меншуткина «Михайло Васильевич Ломоносов».
По сказкам Б. Шергина было снято много мультфильмов, потрясающе озвученных актёром Леоновым.
В 1967 г. за заслуги в развитии советской литературы Борис Шергин был награжден орденом трудового Красного Знамени.
"Самое сильное впечатление на Антона произвёл сказитель – тоже поморский – Борис Шергин. Мы ожидали бородатого вальяжного старца, но в аудиторию стремительно, несмотря на прихрамыванье, вошёл чуть седоватый, чисто выбритый, необычайно подвижной человек в сером коверкотовом костюме. Сначала рассказал о своей жизни, которая вся прошла на море, чего мы почему-то не ожидали: «Дула пособная поветерь. Лодья наша добежала до Новой Земли в полторы сутки». Рассказ пересыпал незнаемыми поговорками: «Пола мокра, так брюхо сыто». Былины пел он замечательно. Сразу же выяснилось, что в его словаре оппозиция приличное – неприличное начисто отсутствует: непечатные слова он употреблял так же свободно-спокойно, как все прочие. Главная героиня исторической песни о Марине Мнишек именовалась исключительно как Маринка-б..."
Борис ШЕРГИН. Из Дневника за 1946 год.
Мы затаскались в буднях житейских, обросли корою и стали непричастны потокам радости, мы отгородились от райских рек, от сих дождей благодатных, которые, несмотря ни на что, нисходят на землю. Эти таинственные реки воспринимает «бессловесная» тварь — природа. О высшей мере жили этой радостью святые… Нам, падшим и лежащим, надо стать новыми, чтоб стяжать это неизрекомое нашими грешными устами счастье…
Борис ШЕРГИН. Из неопубликованного Дневника за 1942 год. Июль.
Горе человеку, живущему по своим волям, плывущему без руля и без ветрил. Горе мне, живущему без правил, без порядка, без чина, без устава. Я сам себе устав, сам себе порядок. И получается, что живу бесчинно, беспутно, беспорядочно. Всякие ветры меня поревают. И не то, что один день я как бы мирен, а другой день разорён. Нет, в один день, то переменяясь, а то и враз дуют на меня ветры со всех румбов. Люблю в себе состояние, вернее, настроение мирное, люблю чувствовать, что около веселия духовнаго хожу, около радости некия. Люблю записать эти настроения… Ведь и болезнь, и думы тяжёлые, безнадёжные, как-то рассеиваются, бледнеют, и заживает в тебе человек новый. Какое это радостное состояние!.. Но вот вчера было и до вечера, скажем, состоянье мирное. А сегодня я уныл, дряхл душою, сегодня дух мой болен, совсем как, вот, тело болеет и хочет лежать. И уж ничто не помогло, никакия мои «тоническия». Ни чай крепкий, ни кофе, ни кофеин, ни пирамидон. Только розняло всего на части, распался весь. А дух, как лежал, сложив бессильно крылья, так и остался лежать. (Хочется добавить: на дне курятника. Ибо я не храм для духа, а курятник.) Истинно, я судёнко разбитое, кверху дном в море носимое, истинно, я лист, от дерева оторванный, под ногами у прохожих валяющийся… Нет у меня правила, нет в жизни порядка, нет ограничений (значит, нет и свободы), нет закона, некого слушать, некому приказать… Что хочу, то и делаю, а не хочу, ничего не делаю. Возьму книгу Божию, отложу – нет настроения, возьму лестовку – бесплодное занятие, лучше записать что доброе. А доброе на ум не идёт… С вечера налажусь к обедне встать – просплю: голова болит, ехать далеко, в какой храм, не знаю. Там пение концертное, там поп неумён, там покойники всегда. …Опять, иное, к доктору надо: день уйдёт. И дела бывают, думаешь: ужо к вечеру «упразднюсь». А вечером в недосуге ночь подкатит, лечь надо, своим покой дать. А к благоуханию-то охота вернуться. Сад без ограды скоро вытопчет скотина. Река в крутых берегах сильно, и напористо, и круто течёт, разлившись по равнине, не имея опоры и упора в берега, река мельчает, заболачивается, становится тинистой, иловатой. Шуба нагольная, непокрытая портится скрытно. Стены без крыши – не дом, корабль без руля – игралище ветров, книга непереплетённая, без застёжек, скоро истреплется и развалится. Стадо без пастуха будет голодно и растеряется. Благовонное масло должно храниться в уготованном сосуде, чтобы оно не выдохлось, не вытекло. Принятие на себя иноческого чина, пребывание в монашестве, приятие обетов иноческих – вот что оживит мышцы, укрепит костяк расслабленного нашего тела.
Человек уносит с собой на тот свет только духовную свою сущность, только моральную свою цену, только нравственную свою стоимость. Всё страшнее и страшнее становится жизнь рода человеческого. Уже не знают, знать не хотят, что добро и что зло, что смрад и что благоухание, что свет и что тьма. Правда, любовь, красота, честь, милость, прощенье, мир Христов, радость, вера — всё потоптано, забыто. Счёта нет истинным негодяям, преступникам, мерзавцам. Но несть числа и «ни добрым, ни злым». Они сознательно зла не делают, да и добра от них никому нет. Человек века сего нередко от младости до старости гоняется за личными страстями, увлекается науками-искусствами. Около такого человека компания подобных ему. И все ловят жалкие, мишурные блёстки скоротлимых ценностей, «мышиное золото» века сего. «Учёный», «писатель», «художник», «артист», иной какой «деятель» празднуют юбилей за юбилеем: 50 лет деятельности, 80 лет со дня рождения. Всерьёз-невсерьёз шумиха, суетня человеческая около всех этих «делов», а вопросы «правды вечной», а вопросы «смысла жизни», добра и красоты, завет «взыщите Бога» — где всё это?
Фантастика, приключения, путешествия и футурология
:иван ефремов
28 июля 1883 года в Архангельске родился Борис Викторович Шергин - русский сказитель, сказочник, рассказчик, писатель, художник.
Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, (по анкете самого Шергина отец — крестьянин, выходец с реки Вычегда, но с детства попал в моряки и дослужился до «государя-кормщика») передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать — коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера.
Впоследствии Шергин вспоминал: « Маменька мастерица была сказывать… как жемчуг, у неё слово катилося из уст". Няня Шергина Наталья Петровна Бугаева и близкий друг семьи Пафнутий Осипович Анкудинов научили будущего писателя мастерству исполнения былин-баллад.
В годы учебы в Архангельской мужской губернской гимназии (1903–1912) начал собирать северные былины, сказки; занялся изготовлением и оформлением рукописных книг. Полюбившиеся баллады и сказы исполнял в гимназии, дома, в кругу сверстников. Посещал архивы Архангельского краеведческого музея и Адмиралтейства, увиденные экспонаты запоминал и мастерил дома модели кораблей, старинных северных церквей, расписывал утварь. У местных мастеров Шергин учился поморской иконописи.
В 20-е гг. Шергин выступал перед юными слушателями в клубах, школах, библиотеках, рассказывая о народной культуре Севера, исполняя сказания и баллады. Работал художником-рецензентом по оформлению и иллюстрации детской книги в Институте Детского чтения. (1921–1933). Чтобы поддержать интерес к древней былине и сказке, Шергин задумал ряд книг — художественных переработок северорусского фольклора.
В 1924 г. вышла первая книга Бориса Шергина «У Архангельского города, у корабельного пристанища». В сборник вошли художественно обработанные старинные народные былины-баллады, услышанные от матери, с нотациями мелодий. Цветные иллюстрации в книге были выполнены в иконографической манере самим Шергиным.
В 1930 году была издана первая книга сказок о веселом бродяге Шише «Шиш московский». Необычайный успех принесли Борису Шергину выступления со сказками о Шише на радио под псевдонимом «Шиш Московский» (1932–1933). Шергину удалось передать музыку устного исполнения народных сюжетов, увлечь слушателей народной сказкой. В его исполнении балагур, бродяга и плут, надувающий богачей, стал любимым героем детей тех лет.
В 30-е годы начиналось оригинальное литературное творчество Шергина-прозаика. Героями его новелл становятся почитаемые в народе мастеровые-художники. В 1934 г. Шергиным был создан сказ «Рождение корабля», посвященный талантливому архангельскому кораблестроителю. Максим Горький назвал его одним из лучших рассказов писателя и напечатал его в журнале «Колхозник». В 1932-1933 гг. рассказы Шергина выходили на страницах журналов «Чиж», «Юный натуралист» и др.
Книги писателя-юбиляра Бориса Шергина
В 1936 г. вышел второй сборник Шергина — «Архангельские новеллы». Шергин поместил в книгу новеллы и сказки, бытовавшие на Севере, услышанные от бывалых людей и художественно обработанные писателем. В них Шергин не реставрировал, а продолжал традиции народного и сказочного искусства.
В годы Великой Отечественной войны Шергин выступал в воинских частях Москвы, школах, в вузах, сельских клубах. Событиям военных лет он посвятил свои рассказы «Золотая сюрприза», «Офонина бабушка», «Три сына». Не смотря на проблемы со здоровьем, и почти полную потерю зрения, писатель продолжал работать.
Сразу после войны Борис Шергин выпустил книгу «Поморщина-корабельщина» (1947), в которую он включил наиболее «обкатанные» в живом исполнении фольклорные обработки и рассказы о Севере. К моменту выхода книги в стране началась беспрецедентная государственная компания по удушения искусства. Творчество Шергина объявили псевдонародным, его перестали печатать, не позволяли выступать со сцены.
Лишь через десять лет в «Детлите» вышла очередная книги писателя «Поморские были и сказания» (1957, 1971), оформленная В. А. Фаворским. Сборник вобрал в себя все лучшее, изначально адресованное детям или вошедшее в детское чтение.
Настоящую славу и признание писателю принесла книга «Океан — море русское», изданная в «Молодой гвардии» (1957, 1959, 1961). В нее вошли лучшие оригинальные произведения Шергина 30-х и 50-х гг. Шергин поместил в сборник «Сказ о Ломоносове», созданный к 250-летию ученого. Писатель взял за основу и обработал дореволюционную книгу Б. Н. Меншуткина «Михайло Васильевич Ломоносов».
По сказкам Б. Шергина было снято много мультфильмов, потрясающе озвученных актёром Леоновым.
В 1967 г. за заслуги в развитии советской литературы Борис Шергин был награжден орденом трудового Красного Знамени.
"Самое сильное впечатление на Антона произвёл сказитель – тоже поморский – Борис Шергин. Мы ожидали бородатого вальяжного старца, но в аудиторию стремительно, несмотря на прихрамыванье, вошёл чуть седоватый, чисто выбритый, необычайно подвижной человек в сером коверкотовом костюме. Сначала рассказал о своей жизни, которая вся прошла на море, чего мы почему-то не ожидали: «Дула пособная поветерь. Лодья наша добежала до Новой Земли в полторы сутки». Рассказ пересыпал незнаемыми поговорками: «Пола мокра, так брюхо сыто». Былины пел он замечательно. Сразу же выяснилось, что в его словаре оппозиция приличное – неприличное начисто отсутствует: непечатные слова он употреблял так же свободно-спокойно, как все прочие. Главная героиня исторической песни о Марине Мнишек именовалась исключительно как Маринка-б..."
Борис ШЕРГИН. Из Дневника за 1946 год.
Мы затаскались в буднях житейских, обросли корою и стали непричастны потокам радости, мы отгородились от райских рек, от сих дождей благодатных, которые, несмотря ни на что, нисходят на землю. Эти таинственные реки воспринимает «бессловесная» тварь — природа. О высшей мере жили этой радостью святые… Нам, падшим и лежащим, надо стать новыми, чтоб стяжать это неизрекомое нашими грешными устами счастье…
Борис ШЕРГИН. Из неопубликованного Дневника за 1942 год. Июль.
Горе человеку, живущему по своим волям, плывущему без руля и без ветрил. Горе мне, живущему без правил, без порядка, без чина, без устава. Я сам себе устав, сам себе порядок. И получается, что живу бесчинно, беспутно, беспорядочно. Всякие ветры меня поревают. И не то, что один день я как бы мирен, а другой день разорён. Нет, в один день, то переменяясь, а то и враз дуют на меня ветры со всех румбов. Люблю в себе состояние, вернее, настроение мирное, люблю чувствовать, что около веселия духовнаго хожу, около радости некия. Люблю записать эти настроения… Ведь и болезнь, и думы тяжёлые, безнадёжные, как-то рассеиваются, бледнеют, и заживает в тебе человек новый. Какое это радостное состояние!.. Но вот вчера было и до вечера, скажем, состоянье мирное. А сегодня я уныл, дряхл душою, сегодня дух мой болен, совсем как, вот, тело болеет и хочет лежать. И уж ничто не помогло, никакия мои «тоническия». Ни чай крепкий, ни кофе, ни кофеин, ни пирамидон. Только розняло всего на части, распался весь. А дух, как лежал, сложив бессильно крылья, так и остался лежать. (Хочется добавить: на дне курятника. Ибо я не храм для духа, а курятник.)
Истинно, я судёнко разбитое, кверху дном в море носимое, истинно, я лист, от дерева оторванный, под ногами у прохожих валяющийся… Нет у меня правила, нет в жизни порядка, нет ограничений (значит, нет и свободы), нет закона, некого слушать, некому приказать… Что хочу, то и делаю, а не хочу, ничего не делаю. Возьму книгу Божию, отложу – нет настроения, возьму лестовку – бесплодное занятие, лучше записать что доброе. А доброе на ум не идёт… С вечера налажусь к обедне встать – просплю: голова болит, ехать далеко, в какой храм, не знаю. Там пение концертное, там поп неумён, там покойники всегда.
…Опять, иное, к доктору надо: день уйдёт. И дела бывают, думаешь: ужо к вечеру «упразднюсь». А вечером в недосуге ночь подкатит, лечь надо, своим покой дать.
А к благоуханию-то охота вернуться.
Сад без ограды скоро вытопчет скотина. Река в крутых берегах сильно, и напористо, и круто течёт, разлившись по равнине, не имея опоры и упора в берега, река мельчает, заболачивается, становится тинистой, иловатой. Шуба нагольная, непокрытая портится скрытно. Стены без крыши – не дом, корабль без руля – игралище ветров, книга непереплетённая, без застёжек, скоро истреплется и развалится. Стадо без пастуха будет голодно и растеряется. Благовонное масло должно храниться в уготованном сосуде, чтобы оно не выдохлось, не вытекло.
Принятие на себя иноческого чина, пребывание в монашестве, приятие обетов иноческих – вот что оживит мышцы, укрепит костяк расслабленного нашего тела.
Человек уносит с собой на тот свет только духовную свою сущность, только моральную свою цену, только нравственную свою стоимость.
Всё страшнее и страшнее становится жизнь рода человеческого. Уже не знают, знать не хотят, что добро и что зло, что смрад и что благоухание, что свет и что тьма. Правда, любовь, красота, честь, милость, прощенье, мир Христов, радость, вера — всё потоптано, забыто. Счёта нет истинным негодяям, преступникам, мерзавцам. Но несть числа и «ни добрым, ни злым». Они сознательно зла не делают, да и добра от них никому нет. Человек века сего нередко от младости до старости гоняется за личными страстями, увлекается науками-искусствами. Около такого человека компания подобных ему. И все ловят жалкие, мишурные блёстки скоротлимых ценностей, «мышиное золото» века сего. «Учёный», «писатель», «художник», «артист», иной какой «деятель» празднуют юбилей за юбилеем: 50 лет деятельности, 80 лет со дня рождения. Всерьёз-невсерьёз шумиха, суетня человеческая около всех этих «делов», а вопросы «правды вечной», а вопросы «смысла жизни», добра и красоты, завет «взыщите Бога» — где всё это?