Замерзшая (мистика)

Я психанула и поехала одна. Конечно было рьяное желание остаться дома, замотаться в плед, есть мороженное килограммами и плакать, пересматривая "Дневники Бриджит Джонс". Но я взяла себя в руки. В этот отпуск мы собирались давно и оплатили его вместе, а тот факт, что, Женя оставил свой телефон на тумбочке прежде чем идти в ванную не отменял моей поездки. Я вновь вспомнила ту фотографию, которую увидела в телефоне. Самое смешное, что я ему полностью доверяла и не собиралась проверять его телефон, возможно поэтому он так спокойно оставил его. Когда пришло сообщение, мой телефон был в сумке, и я подумала, что это сообщение в общую группу где были мы вместе с друзьями и взяла почитать просто потому что лень было идти за своим телефоном. А там….А там Натали в черном белье, а местами и без него. Длинная переписка, которая обо всем красноречиво говорит. Женя даже не стал отнекиваться, а как там можно? Это не то, что ты думаешь, дорогая, это у тебя со зрением проблемы?
Не понимала я только одного, мы не были женаты, просто жили вместе, зачем было меня обманывать? Сказал бы сразу, возможно было бы не так обидно. Раз Женя выбрал свою Натали и предпочел даже забить на оплаченный отпуск, то почему бы мне не отдохнуть и не привести свои мысли в правильное русло.
Я, гуляла по городу, вдыхала морозный воздух. Кушала в кафешках, неизменно с бокалом вина. Грустила, но очень старалась держать себя в позитивном настрое. Однообразие мне слегка надоело и поэтому я решила слегка разнообразить свой досуг. Поэтому я купила билет на канатную дорогу, а, чтобы мысли окончательно проветрились решила взять до самого верха.
Возможно чуть продрогну, но зато выветрится грусть.
Я села на лавочку, она была прохладной, ничего, сейчас попой нагрею. Я вышла на первом пункте, не сильно высоко, но уже очень красиво. Горы…. Снег на верхушках…Красота, я вдруг почувствовала некую легкость. Вдохнула поглубже и прикрыла глаза. Хорошо….
Однозначно надо ехать выше, спустя минут десять я была уже на втором пункте, тут было заметно холоднее, но гораздо красивее. Я улыбнулась, за долгое время улыбнулась сама себе, своей жизни и впервые подумала, что смогу справится сама без Жени, что все у меня будет хорошо, что я обязательно встречу в своей жизни хорошего и доброго человека. Уже темнело, и я поспешила на третий пункт, я решила, что полностью пройду этот путь. Решила, что взгляну одним глазком и сразу вниз. На третьем пункте, я не встретила никого, наверное, никто не хочет мерзнуть. Но чем выше я поднималась, тем легче мне становилось. Наверное, это очищение. И я села на лавочку. Минут через пять я пожалела о своем решении, стало совсем холодно, пошел снег и резко начало темнеть. Казалось канатка как назло начала плестись очень медленно. Я ругала себя на чем свет стоял, и успокаивала лишь тем, что скоро я уже развернусь и поеду вниз, а там будет уже теплее.
Вот и самый пик, тут канатка просто разворачивалась и ехала вниз. Замечательно, осталось потерпеть еще немного. Вот канатка сделала оборот, но перед самым спуском вдруг остановилась.
Я нервно засмеялась.
-Сейчас поедет – сказала я вслух.
Мои слова унес морозный ветер. Я напряженно ждала. Ну же. Ну. Не оставят же они меня тут одну. Они же видели, что я еду. Видели? А вдруг не видели? Конечно же не видели! Я напряженно начала вспоминать, а видел ли меня кто-нибудь на втором пункте. Я напрягала память, кажется я никого там не заметила. Было несколько человек, но они сразу поехали вниз. А вот работники…. Видели меня или нет?
Ну они же должны были по билетам фиксировать что я зашла и не вышла.
Мне стало жутко страшно. К моменту, когда я поняла, что канатка видимо уже не поедет, повалила сильная метель. Мне очень повезло, что я не застряла где-нибудь на половине пути. Что канатка только сделала оборот и не двинулась дальше. Я отстегнулась и спрыгнула с лавочки на землю, ветер завывал и пробирался под одежду. Метель замела мне все глаза. Я натянула шапку и подула на руки. Как назло, я не одела перчатки, конечно же ведь внизу гораздо теплее. Я обошла пункт вокруг и наконец увидела дверь. Молясь всем богам на свете, я потянула дверь на себя и, боги меня услышали она открылась.
Я зашла внутрь. Закрыв дверь, я огляделась. Небольшая коморка. Стол, стул, шкафчик, ничего особенного. Никаких средств связи. Я открыла шкафчик, маленький тоненький плед, бумага, канцелярские принадлежности, чьи-то очки, ножницы, скотч и больших размеров сейф. Очень интересно, зачем тут сейф, да еже и такой большой. Я дернула его, но он был, конечно же заперт. Ну чтож удачу я свою израсходовала тем, что эта сторожка была открыта. Я развернула плед и накинула на плечи. Да, безусловно тут было теплее чем снаружи, но все равно очень холодно. Если мне придётся тут провести всю ночь, то возможно я получу обморожение, если вообще не замерзну на смерть. Вот это очищение. Женя сейчас со своей Натали, наверняка под одеялом кувыркаются, а я тут, замерзаю, я всхлипнула, слезы предательски подкатили к глазам. Стало еще холоднее, ветер проникал во все щели, маленький тонкий плед не спасал. Боже, я же тут умру в одиночестве, меня найдут только завтра, в лучшем случае. Зубы застучали, тело начало трястись толи от холода, толи от страха. И вот когда я уже собралась реветь, дверь открылась и запустив большое количество снежинок в каморку зашел молодой парень. Он отряхнулся от снега и улыбнулся.
-Привет! Ты как тут оказалась?
Я с трудом сдержалась, чтобы не прыгнуть парню прямо на грудь, так я была рада его видеть.
-Я тут, поднялась посмотреть на горы, а канатка вдруг остановилась, а вы? Вы тут работаете?
-Работал раньше, но я был тут нужен поэтому я тут.
-Да вы просто мой ангел хранитель. Мне страшно повезло. Скажите, а вы можете как то связаться с теми кто внизу, ну чтобы нас с вами ка то вытащили. Мы же тут замерзнем.
- Да вы не переживайте так, сейф видели? Введите 4478
Я послушно ввела цифры, но сейф не открылся.
-Точно, я совсем забыл, Антон же поменял пароль – и парень сразу погрустнел, опустил глаза в пол
-Попробуйте ввести 2164
Я ввела и сейф открылся, внутри стоял небольшой тепловентилятор.
Не помню себя такой счастливой. Я посмотрела на парня, а он все также стоял грустный.
-Ну что же вы грустите, открылся же!
-Да просто, нужно всегда предупреждать, когда пароль меняешь, а Антон не предупредил.
-Ну вы же все-таки узнали новый и это прекрасно! – воскликнула я
-Да – сказал парень, он еще секунду помолчал, потом вновь растянулся в улыбке и сказал
-Он слабенький конечно, еще может перегреваться и выключаться, но от холода точно не умрете.
-Да, это же просто потрясающе.
Я включила в розетку свою находку, тепловентилятор загудел и из него подул воздух. Он действительно был слабый и едва теплый, но это было большой удачей, я подсунула свои обледеневшие руки под потоки воздуха.
-Подходите ближе, будем греться, вас кстати как зовут?
-Я Петька – сказал добродушно парень - Петька Пирогов.
-Спасибо тебе, Петька Пирогов, ты мой спаситель! А как же тебя тут оставили? Совсем одного, в ночь и без связи? Телефоны то тут не ловят, или у вас спутниковый есть?
-Нет нету такого, начальство не закупает, дорого – Петька развел руками
-Дорого, ну не дороже человеческой жизни! – с упреком сказала я.
Ветер силой задул в дверь, в щели попадали мелкие снежинки.
-Ничего не поменялось- сказал медленно Петька.
-Да, точно, простите, а вас как зовут?
-Татьяна, давайте на «ты»
-Таня посмотрите…посмотри пожалуйста в сейфе в самом дальнем углу, должна лежать рация.
Я занырнула в сейф, и правда в самом дальнем углу, так что и не заметить лежала маленькая черная рация.
-Боже, что за бред, такие вещи не должны лежать в сейфе, они должны лежать снаружи, мало ли что…- обозленно сказала я.
Петька грустно улыбнулся
-Это же рация и тепловентилятор их украсть могу, поэтому в сейф и кладут.
-Бред! Ладно, рацией пользоваться я вроде умею.
Я нажала кнопку и попросила о помощи, сначала ничего кроме шипения не слышно было, но я не сдавалась.
Пока я вызывала помощь, я чуть повнимательнее рассмотрела Петю. Молоденький, симпатичный, глаза серые, пробор на волосах, аккуратный нос, какой- то весь забавный, он почему-то вызывал у меня сестринские чувства, будто это мой младший брат и ему надо помочь, последить за ним. Как-то так.
Наконец рация перестала шипеть и оттуда донёсся мужской голос.
Я быстренько описала ситуацию, потом правда пришлось повторять, потому что я не была уверена, что мужик на том конце провода меня точно понял. Когда, наконец он все осознал он мне сказал, что погода очень плохая и включить канатку они не могут, потому что это крайне небезопасно. Поэтому они вышлют за нами вертолет.
-Ничего себе, целый вертолет! Я никогда на вертолете не летала
-Я тоже – сказал Петька
-Ну ничего, сейчас полетим, Петь ты чего грустный такой, ну все ж хорошо закончилось, через час будем пить чай с конфетами, я угощаю! Ты конфеты любишь?
-Люблю, только шоколадные и чтоб внутри тоже шоколад был – Петя улыбнулся – Да, все будет хорошо, обязательно.
Вскоре мы услышали звук вертолета, он был где-то вдалеке, но его уже было слышно, я схватила фонарик, который обнаружила в шкафу и вскочив возле двери сказала
-Петька, за нами летят, пошли скорей
-Я сейчас подойду, ты иди, иди, чтобы они тебя увидели, а я сейчас приду.
-Ты чего, пошли скорее!
- Я приду позже, обещаю
Я чуть помедлила, еще раз взглянула на Петю и пошла на улицу.
Снаружи было сильно холодно и мела метель, вертолет был близко, я включила фонарик и направила его на смотровую площадку, которая была поодаль, луч фонаря выхватил какую-то черную деталь, почти на самом краю смотровой. Звук вертолета был еще ближе, я, наверное, сразу поняла, что это, но не хотела пускать это осознание в голову, я подошла ближе игнорируя приближающийся вертолет, еще ближе. Да, точно, это памятник. Тут, что захоронение? Я подошла в плотную.
Воздух застрял где-то в середине горла. Надпись: «Любимому сыну, брату, другу, который навсегда остался в горах» на меня с памятника смотрел Петя. Слезы молниеносно подкатили к глазам. Я оглянулась назад и посмотрела на каморку, сквозь метель, снег и ветер, в горящем окне я увидела его, он грустно улыбался и махал рукой, а потом просто исчез.
Волосы мои развивались, шапку сдуло, уши заложило от звука лопастей. Какие-то мужчины, что-то кричали, били по щекам, а потом просто тащили меня к вертолету, а я просто плакала, не в силах прийти в себя. Внутри вертолета я разревелась. Кто-то пытался меня успокоить, а у меня перед глазами стояли серые грустные глаза Пети.
Я сидела укутанная одеялом в руках чашка горячего чая, рядом конфеты, мы должны были есть их вдвоем, слезы снова подкатили, а в горле стал ком.
Какая-то сердобольная женщина бегала рядом со мной.
-Доченька, да как же так! Это же ужас, замерзнуть могла же насмерть, совсем как Петька три года назад.
-Петька? Петька Пирогов?
-А ты что же его знаешь? – спросила женщина
-Да, то есть нет, расскажите пожалуйста, что случилось с ним? – я отставила чашку в сторону.
Женщина глубоко вздохнула и закачала головой – Петька работал у нас, новеньким был. Дело было перед праздниками, он наверх поднялся на самый, зачем уж и не помню, что-то ему там надо было сделать, вечер уже был, никто не знал, что он там, канатку выключили и ушли на праздники, а он там наверху. Холодно было, непогода. Через два дня тут всех на уши семья его подняла, что он связь не выходит. У нас же как, пока всем все объяснишь. Спешно поднялись да только опоздали, замёрз Петька насмерть. А его сменщик Антон не так давно пароль от сейфа сменил да не сказал ему, а в сейфе обогреватель да рация были, если бы он только знал мог бы спастись, а так замерз. Убрали тогда главного, поменяли на другого, да что толку. Вот опять инцидент. Я давно им говорю, что какая-то фиксация нужна кто наверх поднимается. Ой, как хорошо, дочка что с тобой все обошлось.
-Да, мне повезло, меня Петя спас – и я залпом выпила горячий чай.
Прошел год, я поехала в отпуск. Снова туда. Только теперь я поехала с самого утра. На канатке. На самый верх. Тут все изменилось. Теперь были специальные билеты, которые сканировались через турникет, говоря о том сколько людей зашло и сколько вышло. Кабинки поменяли на закрытые, теплые. Это хорошо, видимо руководство вновь сменилось.
Я поднялась на самый верх. Погода была сегодня тихая. Светило солнце. Было видно все горы. Как же тут красиво! Я подошла к памятнику, села рядом на колени прямо на снег. Плевать мне было на нескольких зевак, которые уставились на меня. Я открыла термос, который взяла с собой. И налила в стаканчик горячий чай, поставила рядом, а потом достала из кармана конфеты.
-Шоколадные, с шоколадом внутри, как ты любишь, Петь! – сказала я, игнорируя слезы которые побежали по щекам.
-Обманул ты меня тогда Петька, сказал, что придёшь, а сам не пришел, пришлось без тебя улетать.
-Простите, вы знали моего брата?
Я оглянулась и не поверила своим глазам, передо мной стоял вылитый Петька, те же серые глаза, тот же пробор на волосах, такие же скулы и нос. Только этот парень был немного старше Пети.
-Здравствуйте, извините что помешал. Меня зовут Сережа, Сережа Пирогов. Я Петин брат. Он очень любил такие вот конфеты.
Я вернула взгляд обратно на памятник и посмотрела на Петину фотографию улыбнулась и сказала
-Все-таки не обманул, вернулся.
И встала в полный рост.
-Здравствуйте, меня Таня зовут, ваш брат спас мне жизнь.
Сережа вскинул брови от удивления
-Татьяна, я могу вас пригласить в кафешку, которая внизу, выпьем чаю, и вы мне все расскажете. Вы не против? У меня тут планов нет, я один и может вы составите мне компанию.
-С большим удовольствием.
И я взяла под руку Сережу, мы пошли к канатке спускаться вниз.
Петя стоял на самом краю, возле своего памятника, в руках у него были его любимые конфеты, и он улыбался.
Автор (с) Записки сумасшедшей (мистика)
"Ты же говорила, что твои родные подарят дорогие подарки на свадьбу!"
Алексей и Маша сидели на просторной кровати, застеленной белоснежными простынями, и подбивали итоги свадьбы. Гостей позвали много, а вот конвертов с деньгами подарили поменьше. Молодожены явно выглядели недовольными, но больше злился супруг.
- Ты же говорила, что твои родные подарят дорогие подарки на свадьбу! – возмущался он, открывая очередной конверт, снова открытка и тысяча рублей внутри. – Они что издеваются?
- Зай, ну кризис сейчас! Только недавно люди от короны отошли, видимо. Кто же знал? – успокаивала его Маша.
- От короны? Уже два года прошло! Они просто пришли пожрать на халяву! Говорил же, не стоило брать кредит на свадьбу! Надо было маму слушать!
- Ну, вот. Получается, я во всем виновата? – обиделась молодая жена.
- Ты же хотела белое платье, лимузин и ресторан!
- А ты типа не хотел!
- Оно мне даром не нужно. Лучше бы мы на эти деньги отдохнуть съездили, а так только зря выбросили!
- Неправда. Свадьбы получилась очень красивая. Она запомнится надолго!
- Кому? Гостям? Они уже завтра забудут!
- Нам запомнится!
- О да, я про нее еще год помнить буду, оплачивая кредит! – возмущался Алексей.
Маше так хотелось, чтобы их первая брачная ночь была наполнена нежностью и страстью, а не этим всем. Глупо пересчитывать деньги в такой день. Очень глупо, но Лёше не докажешь.
- Лёш, давай завтра все это обсудим? – предприняла она последнюю попытку. – Ты еще не видел, что у меня под платьем! – шаловливо добавила она.
- Я сто раз видел, что у тебя под платьем! – нервно сказал он, открывая еще один конверт. – Пятьсот рублей? Да они реально издеваются!
- Не в деньгах же счастье!
- Конечно, кредит ведь на меня оформлен! Думал, мы в плюсе останется, а нет!
- На тебя или на меня, какая разница? Мы теперь муж и жена, у нас все общее!
- То есть прямо завтра ты бросишь институт и пойдешь работать? Слабо верится!
Маша прикусила губу, чтобы не заплакать. Она и правда хотела красивую свадьбу, платье, гостей, лимузин. Она с детства о ней мечтала. Нет, она не заставляла своего жениха, скорее мотивировала. Она и правда думала, что гости надарят денег, поэтому удастся все окупить. Ошиблась.
- Лучше бы мы эти деньги в ипотеку вложили! – со злостью сказал Алексей, швырнув очередной конверт с тысячной купюрой.
- Да ладно тебе! Двести тысяч не так много за то удовольствие, которое мы сегодня получили!
- Какое еще удовольствие? Еда была ужасной, алкоголь теплый, музыканты набухались через два часа после начала!
- Это потому, что ты пытался на всем сэкономить. Если бы выбрали тот ресторан, что я хотела, все было бы вкусно и организовано! – возмутилась Маша.
- Если бы мы выбрали тот ресторан, то кредит пришлось бы брать на сто тысяч больше!
- Лёш, ты всю ночь теперь собираешься злиться? – обиженно спросила его жена.
- Видимо, не только ночь, а целый год! Маш, ты нарочно меня обманула?
- Глупости! С чего ты взял! Я просто хотела свадьбу…
- Надеюсь, что ты счастлива!
- Я была счастлива еще полчаса назад, пока мы не пришли в этот шикарный номер для новобрачных. Я думала, ты возьмешь меня на руки, отнесешь в постель и займешься со мной любовью, а ты…
- У меня пропало настроение! Черт, снова тыща!
- Может, забудешь о конвертах хотя бы ненадолго? – попросила она.
- Маш, мы на свадьбу двести тысяч ввалили, а на все эти конверты если тридцатка наберется, то хорошо! Я рассчитывал на большее!
- Лёш, ну, уже ничего не изменишь. Что теперь разводиться?
- Если бы это помогло вернуть мои деньги, я бы подумал! – бросил он через плечо.
- Ты серьезно? То есть тебе совсем не важно, что сегодня мы стали мужем и женой? Тебе важны только деньги?
- Маша, я не миллионер. Я на свадьбу согласился только тогда, когда ты сказала про дорогие подарки. Так бы просто расписались тихо и все!
- А может, я не согласилась бы просто расписаться…
- Значит, не согласилась бы. Жили бы дальше, как жили! Почувствовала себя принцессой, как хотела? Все, пора обратно в Золушку превращаться!
Маша сидела напротив него в красивом свадебном платье. Ей совсем не хотелось снова превращаться в Золушку. Лучше бы сказка продолжалась, день еще не закончился.
- Я не думала, что ты такой! – обиженно сказала она и пошла снимать платье.
Видимо, нежности от мужа сегодня она не дождется. Тогда можно хотя бы поспать лечь. Ноги гудят от танцев. Едва она начала развязывать корсет, как в двери кто-то постучал.
- Открой! – попросил муж, открывая еще один конверт.
Маша пошла к дверям. Оказалось, что пришла свекровь.
- Ну что? Много? – спросила она в предвкушении.
- Если бы! – хмуро ответил ей сын.
- В смысле? Мало подарили? – расстроилась Алла Антоновна, взяла тоненькую стопку денег и начала пересчитывать, тридцать две тысячи. – Ужас какой! Там же еще подарки…
- Ага, три миксера, утюг и два сервиза! Кто их вообще дарит! – недовольно сказал Алексей.
- Это все твоя Машка виновата! – язвительно заметила свекровь. – Наши-то родственники небось нормально подарили!
- Ага, дядя Веня аж две тысячи в конверт положил! Разгуляемся!
- А тетя Лариса?
- Тысячу!
- А Катя с дочкой?
- Тоже тысячу!
- Вот скряги! – рассердилась Алла. – А ты чего смотришь? – спросила у невестки. – Стыдно небось?
- Еще чего! – ответила Маша. – Я в чем виновата?
- Как в чем? Это же ты уговорила моего Лёшеньку свадьбу сыграть!
- Уже пять раз пожалела за вечер!
- Лёш, а может, ну ее на фиг такую жену? Одни убытки от нее!
- Мам, не начинай! – попросил сын.
- Нет, я серьезно! Разводись к чертям! Если даже не свадьбу никто ничего путевого не подарил, то что дальше будет? Небось родители ее тоже тысячу положили в конверт?
- От них вообще нет конверта! – заметил Алексей, открывая последний.
- Хорошо устроились. На свадьбу денег не дали. Еще и подарок не подарили. С такой семейкой каши не сваришь!
- Лёш, если ты сейчас не угомонишь свою маму, я начну злиться! – обиженно сказала Маша.
- И злись на здоровье! Принцесса! – рыкнул он.
- Я тебя не заставляла делать свадьбу!
- Ага, только весь мозг проела!
- Лёш, ты реально хочешь развестись после такого?
- Разводиться не придется. Можно просто брак аннулировать.
- Ты сейчас серьезно?
Маша уже тоже начинала злиться. Еще и мама его приперлась. Только масла в огонь подлила. Хороша брачная ночь, ничего не скажешь!
- Правильно, сынок. Я тебе давно говорила, что хорошей жены из нее не выйдет. Ладно, пойду я. Может, кого-то из гостей еще встречу, в глаза им плюну!
Свадьбу праздновали за городом, в отеле возле пруда. Красиво здесь. Многие гости остались ночевать тут же. Только утром собирались домой, перепили немного.
Алла Антоновна ушла в свой номер, оставив молодоженов наедине с их проблемами и нервами. Маше совсем не нравилось все то, что сегодня наговорил муж.
- Почему ты позволяешь матери про меня так говорить?
- А что она неправа?
- А что права? Если я такая плохая, то чего ты на мне женился?
- Не той головой, видимо, думал, как и все мужики!
- А сейчас что думаешь? Нет, давай серьезно? Если ты реально настолько обижен, что готов аннулировать наш брак, то лучше сразу скажи!
Алексей был очень раздражен. Еще и алкоголь бурлил в крови. Мысленно он уже представлял, как целый год отдает часть зарплаты банку лишь потому, что его ненаглядная захотела красивую свадьбу. Та еще радость!
- Знаешь, с такими претензиями тебе надо было замуж за богача выходить. Видимо, у нас и правда ничего не выйдет!
- Ты серьезно? Уже наигрался в семью?
Они прожили полгода вместе до того, как он сделал ей предложение. Маша и не думала, что так быстро сдуется воздушный шарик их страстной любви.
- Не стоило вообще все это затевать! Считай и не женились вовсе!
- Как скажешь! – обиженно сказала Маша, глотая слезы, готовые вот-вот вырваться наружу. – Тогда прощай!
Она подхватила юбки и вышла из номера. Алексей даже не попытался ее остановить. Ему было все равно, вернется она или нет.
Маша пошла в номер к родителям. Вероятно они уже спали, но оставаться в комнате с новоиспеченным муженьком, который уже завтра, возможно, станет бывшим, ей совсем не хотелось.
Оказалось, что родители еще не спят. Они попивали шампанское в номере и радостно обсуждали свадьбу. Несмотря на паршивую еду и пьяных музыкантов, праздник им понравился. Увидев дочку, они очень удивились.
Маша вкратце рассказала, что произошло. Всплакнула немного, нервы начали сдавать. Мама с папой ее внимательно выслушали, тоже расстроились.
- Значит, все? – спросил Евгений Михайлович.
- Видимо, да!
- Вот баран! – отозвалась Елена Сергеевна.
- И не говори! – согласилась дочка.
- Да не, я про другое! – ответила мама и достала из сумочки какой-то ключ. – Мы просто при гостях не хотели дарить, чтобы потом не обзавидовались все.
- Что это? – удивилась Маша.
- Мы квартиру вам купили. Однушку, правда, но зато с мебелью. Можно хоть завтра заехать. И ремонт там свежий!
- Что? – Маша лишь удивленно хлопала глазами. – Ничего себе!
- Хорошо, хоть оформить не успели! – сказал отец. – Или пойдешь успокоишь муженька?
Маша подумала немного, а потом набрала в щеки воздух, выдохнула и улыбнулась.
- Нет, не пойду! Можно я ее себе оставлю? – улыбнулась она.
- Конечно, ты же замуж все-таки вышла! – пожал плечами отец. – Не выбрасывать же, уплочено!
- Как-то некрасиво выходит! – вдруг сказала мама. – Получается, Лёшка еще будет кредит за свадьбу платить, а без жены остался.
- Не был бы таким скупердяем, дураком и нахалом, остался бы с женой и с квартирой! – не согласился отец. – Сам виноват!
Плохое настроение у Маши, как рукой сняло. Подумаешь! Замуж неудачно вышла. Не проблема!
Через несколько дней они аннулировали брак, но про квартиру Лёше так никто ничего и не сказал. Правда, отец ему еще полтинник подкинул на погашение кредита, сжалился. Дальше уже как-нибудь сам.
Маша вскоре переехал в квартиру, купленную родителями, зажила припеваючи, а про Лёшу вспоминала крайне редко. Не сошлись характерами – бывает!
Автор: Юля С.
-Бабушка, мы в город, часа через два вернемся, не скучай. Детей я покормила, они и не проснутся, - Ирина заглянула в закуток за печкой, поправила Анисье сбившийся на лоб платок. – Пить хочешь?
- Не хочу, - с трудом проговорила старуха. – А если пеленать надо будет? Не ездила бы, пусть Николай один… Не дело детей оставлять на меня.
- Какие пеленки, бабушка?! Они в памперсах. А ссуду ему одному не выдадут, моя подпись тоже нужна.
Анисья только головой качнула. Ох уж эти памперсы…
Внучка пробежалась по дому, проверила, везде ли выключен свет, вывернула пробки, перекрыла газ – старый дом был ненадежен, от прогнившей проводки уже как-то загоралась стена, хорошо, Ирина хлопотала во дворе у открытого окна и услышала слабый голос бабки. Для того и ссуду брали – на новый дом. Анисье обещали отдельную комнату пристроить, но старуха только головой качала – какая комната? Так и доживать век в закутке за печкой, сколько его там осталось, века-то? Уже восемьдесят осенью стукнет…
Во дворе требовательно просигналила машина. Ирина поправила на детях одеяльце, подхватила пакет с документами и выскочила за дверь. Анисья вздохнула и закрыла глаза. На что ей было смотреть? Потолок и стены своего уголка за печью она и с закрытыми глазами могла представить во всех подробностях – за годы выучила наизусть каждую трещинку.
Старуха попыталась вспомнить, сколько она уже лежит здесь – и не смогла. Память шалила, как озорная девчонка, подкидывая яркие воспоминания юности – пронзительная синева омытого грозой неба, сверкающие капли, падающие с листьев старой березы, под которой они с Тимофеем укрылись от непогоды, шальные глаза парня и первый поцелуй…
И ливень, хлынувший на них, когда он потянул на себя Анисью и задел свисающую низко ветку…
Тимофей не пришел с войны. Пропал без вести где-то на Пулковских высотах. Так и осталась Анисья вдовой, не пошла снова замуж, ждала, да не дождалась. Растила сына, поднимала как могла, славного парня вырастила. Всей деревне на загляденье. Как же радовалась она, когда на свадьбе сына пила и пела! Гости кричали «Горько!» - а ей сладко было, только и пожалела, что не видит Тимофей, каким сын вырос…
А может, и видел, подумалось Анисье. Как там батюшка говорил, когда отпевал Никиту – нет у Бога мертвых, все живы? Оба там теперь, и отец, и сын… Недолго Никита пожил, мать порадовал. Внучке и года не было, подалась его молодая жена на учебу в город, да так там и осталась, другое счастье себе нашла. Бог ей судья… Вдвоем с Никитой кроху Иринку поднимали, не привыкать было Анисье дитя выхаживать. И первое слово Иринка ей сказала – «ба-ба», да внятно, по слогам, и первый шаг к ней сделала… И про парня своего, краснея и сверкая счастливыми глазами, тоже ей рассказала… А потом прибежали с поля мужики, черную весть принесли – налетела гроза, молнией Никиту убило.
Как стояла Анисья – так и упала, ноги у нее отнялись. Больше и не встала на них. И стало всей ее жизни – закут за печкой, куда втиснули кровать, да руки внучки. Не бросила Иринка старую, хотя досужие соседки советовали сдать Анисью в дом инвалидов – куда, мол, тебе в семнадцать такую обузу на плечи брать? Иринка глазами на советчиц сверкнула и на дверь указала. Больше не советовали…
Сколько же лет прошло? Семнадцать Ирине тогда было, принялась считать Анисья. Да в двадцать замуж она пошла. А в двадцать два родила вот – да сразу двойню, Оксанку и Надюшку… Пять лет получается?
- Господи, да когда ж Ты меня приберешь-то? – пожаловалась старуха горьким шепотом. – Устала я…
Из детской кроватки донеслось кряхтение – дети просыпались. Значит, два часа прошло – где ж их носит-то, этих родителей непутевых? До города на машине – двадцать минут, и то не особо торопясь. Разве только очередь там за этой ссудой? Откуда бы – молодых семей на селе по пальцам пересчитать, так одной руки хватит…
На душе стало неспокойно. Анисья с трудом, цепляясь костлявыми пальцами за печурки, села на кровати, посмотрела на кроватку. Сквозь резные столбики видно было мелькающие ручонки – это егоза Оксана проснулась первой и теперь с любопытством разглядывает кулачки.
Скоро эта забава ей надоест, начнет голосить…
Стукнула в сенцах дверь, Анисья выдохнула было – но с порога раздался голос соседки – той, что пять лет назад так азартно спроваживала ее в приют.
- Анисья, спишь? Просыпайся, беда!
Из кроватки раздался басовитый рев.
Редко молилась Анисья и сама себя за то ругала, а поделать не могла ничего – не шла молитва из сердца, а попусту трепать языком – Бога не уважать, так она считала. Плакала еще реже. «Каменная ты, Анисья, - говорили соседки. – Оттого и ноги тебя не носят. Сына хоронила – и хоть слезинку бы пролила…» Одна Иринка знала, как плакали они тогда вдвоем, обнявшись – обезножевшая мать и осиротевшая дочь…
Анисья и теперь не заплакала – не хотела, чтобы видели соседки ее слезы. Набежавшие старухи пересказали, что случилось на дороге. Не доехали Иринка с Николаем до города. Только завернули с проселка на большак – снесла их старенькую «копейку» в кювет фура. Уснул водитель за рулем. И как не жили три человека на земле…
- Из милиции в совет позвонили, а председатель велел тебе сказать, - тараторила соседка. - А что ж с детьми-то будет?!
- В детдом придется сдать, - подхватила вторая. – И Анисье в дом инвалидов надо, да. Кто ж теперь за ней ухаживать-то будет? Иринка-то заботилась, да, хорошая баба была, душевная… - уже с порога. – Пошли, бабоньки, до совета, надо там заявление написать, чтоб забрали – ишь, голосят, да…
Это вот «была» и резануло по сердцу острее ножа – да так, что слезы сами брызнули из глаз.
- Ох, Иринка, не уберегла я тебя… как сердцем чуяла – не надо было вам ехать…
Голодные девочки заходились в плаче. Анисья толкнула непослушное тело с кровати – хоть ползком, да добраться до детей, успокоить… Больно ударилась локтем о половицы, заплакала снова. И впервые за долгое время взмолилась, уронив голову на ослабевшие руки.
- Господи, ради сирот – дай мне силы! Мне бы их только на ноги поставить, Господи! Ты меня всю жизнь не оставлял, сына дал на радость, внучку дал – опору на старость, а им теперь опереться не на кого будет… Много не прошу – дай мне пятнадцать лет! Только бы в чужие руки не отдавать… Ради детей – помоги!..
И оттолкнулась руками от натоптанного пола.
Когда через час вернулись соседи, дети молчали. На плите грелась вода, а сама Анисья выметала за порог нанесенную с улицы грязь. Бабки остолбенели.
- Чего встали? – напустилась на них Анисья. – Веника не видали? Это что там у вас – заявление?
- З-заявление, - запинаясь, подтвердила соседка. – Тебе, подписать…
- В уборную отнеси свое заявление, - отрезала старуха. – Не дам свою кровь на мучения – в этих ваших детдомах вон чего над детьми творят. Сама подниму. Не впервой.
- Так ты же того… безногая… была, то есть, - соседка на всякий случай спрятала бумагу за спину. Ишь, как глазами зыркает, еще драться полезет… Но Анисье было уже не до нее.
- Настена, у тебя коза дойная? Тащи молоко, дети голодные. Тащи, говорю. Заплачу, деньги есть – пенсию мне на книжку Иринка клала. Хотела им на новую мебель подарить, как отстроятся, да не судьба…
- Каменная ты, Анисья… - вздохнула Настена. – Наверное, потому и поднимаешь всех. Нужда пришла – и себя подняла… Принесу, только подоила. Прокипяти, от греха, нынче дети не те.
- Прокипячу, - согласно кивнула Анисья, вытаскивая на середину комнаты таз. – Ишь, нанесли грязи… К себе домой небось так не заходите.
Анисья прожила еще ровно пятнадцать лет, день в день, совсем немного не дотянув до девяноста пяти. Хоронили ее правнучки...
Автор: Дара Ливень
Старый автобус распространяя вокруг себя запах бензина, тарахтя поехал дальше, оставив женщину одну. Она огляделась вокруг, здесь ничего не изменилось. Всё та же размытая дорога с жирной и чёрной грязью. Всё те же кусты в серых брызгах. Вдалеке виднелось село, оно узкой лентой растянулось вдоль кромки леса, уже светились в сумерках жёлтые квадратики окон, доносился лай собак и недовольно гоготали гуси.
«Да, здесь ничего не изменилось за шесть лет, — думала Вера — почти ничего.» Только справа на холме, больше не виднелся ряд фермерской техники, освещённой тусклыми фонарями. Там зияла темнота, она не знала, что стало с фермерским хозяйством Белова, наверное распродали наследники.
Вера вышла на центральную улицу села, она не удивилась бы, если из — за угла кто — нибудь запустил в неё камнем. Ей казалось, что из каждого окна на неё смотрит пара осуждающих глаз. Женщина шла пониже надвинув платок на глаза, надеясь остаться незамеченной. Что ждёт её впереди? Осталось ли что — то от её дома. Но идти ей было больше некуда, кроме родного села и она вернулась сюда, несмотря на ненависть которую испытывали к ней местные. Именно благодаря ей добрая половина села, шесть лет назад осталась без работы.
С тех пор она сильно изменилась, как внешне, так и внутренне. Ничего не осталось от той беззаботной красотки, что бойко стреляя глазками, покорила чёрствое сердце Аркадия Белова. Верка была фигуристой шатенкой с распахнутыми, синими глазами. У неё никого не было и жила она одна, в стареньком домишке на краю оврага. На Белова, народ только ещё не молился. На него работала большая часть жителей. Однажды Верка переехала к нему. Она считала, что вытянула в этой жизни, счастливый билет.
Но оказалось всё не так просто. Аркадий считал себя кем — то вроде местного барина, таких называют — самодур. А Верка для него была крепостной девкой для забав, но ослеплённая вниманием к себе столь важной персоны, она не сразу поняла его суть. Сначала он отстранил от неё всех подруг, потом запретил слишком откровенные по его мнению наряды, косметикой тоже пользоваться запрещал. Вся её жизнь постепенно превратилась в один большой запрет.
Она сидела дома и ждала его, варила борщи и убирала комнаты. Ни о каком выходе на работу речи быть не могло. Аркадию всё время казалось, что у неё кто — то есть, постоянные подозрения сводили его с ума. Вера пыталась доказать, что чиста перед ним, но вскоре поняла — это бесполезно. Дело было не в ней, а в нём. Она сколько угодно могла подстраиваться под него, но Аркадий был всегда недоволен. Когда дело дошло до рукоприкладства, Вера вернулась в свой домик на краю оврага, надеясь забыть всё как страшный сон. Но главный удар судьбы ожидал её впереди.
Белов заявился на следующий день после её ухода. Вера мыла пол на кухне, все двери были открыты. По дому гулял тёплый ветерок, пахло свежестью и чистотой. Она с наслаждением возила влажной тряпкой по полу, находя в монотонной работе успокоение. Он с силой пнул ведро и вода разлилась по кухне, превратив её в озеро. Вера поняла, что вслед за ведром, настанет её очередь.
Она не помнила, что произошло дальше, память будто щадя её нервы отказывалась воспроизводить картину того дня. Опомнилась уже когда двор был полон милиционеров, её о чём — то спрашивали тряся перед носом пакетом в котором лежал кухонный нож. За забором толкались соседи, на кухне была перевёрнута вся мебель и сорваны занавески, а посередине лежал Аркадий.
«Довела мужика!» — слышалось из — за забора. «Хвостом крутить надо было меньше и жил бы мужик!» «И что не хватало? Жила как сыр в масле!» «Хорошего человека сгубила!» «Что теперь с нами всеми будет? Благодаря ему была работа на селе!» Толпа возмущённо загудела: «Что будет? Что будет? На что нам теперь жить?»
Вера получила шесть лет лишения свободы, отбывала наказание в колонии общего режима. Эти годы дались ей нелегко, но и не так ужасно, как она ожидала. Благодаря миролюбивому характеру и умению выслушать и сострадать, она нашла себе приятельниц и их общение скрасило годы неволи. Но внешне больше не было той красотки с синими, наивными глазами. Она погрузнела, в волосы закралась седина, не было больше желания наряжаться и всячески украшать себя. Никогда не подумала бы Верка, что окажется за решёткой. Ей всегда казалось, что там обитают лишь опустившиеся, никчёмные люди. Но недаром говорят — от сумы да тюрьмы не зарекайся! Жизнь может разбиться в дребезги в один миг. Теперь она зэчка.
Она шла пряча лицо в платок и сердце её тревожно билось. Существует ли вообще её дом? Может его уже разобрали на дрова... Но на самом краю оврага, меж двух раскидистых берёз, ясно просматривались стены родного дома. Из оврага знакомо тянуло холодком, внизу журчал ручей и квакали лягушки. Сколько раз она представляла себе эти мгновения, сколько раз видела во сне родные места. За оврагом начинались леса полные грибов: сыроежки, маслята, подберёзовики... Хотелось сейчас же побежать туда с корзинкой!
Она тенью прошмыгнула в калитку, нашарила ключ в потайной застрехе. Открыв дверь ожидала, что её обдаст затхлый запах сырости, но этого не произошло. Она щёлкнула выключателем и по кухне разлился жёлтый свет лампы. Всё было прибрано, на подоконнике цвела розовыми гроздями герань. Вера уставилась на цветок ничего не понимая. Она прошла в комнаты, ничего не тронуто, всё на своих местах. Кто — то явно следил за домом пока её не было.
«Верка, Вееер!» — послышалось из сеней и в дом спешно зашла соседка Евдокия. «Ого, — сказала она вместо приветствия, — как ты изменилась... Я гляжу свет горит и бегом сюда. Вот принесла тебе перекусить, а то с дороги не емши.» Она поставила на стол банку с молоком и любовно завёрнутый в полотенце хлеб. «Спасибо, — улыбнулась Вера, — это вы следили за домом?» «Следила, а как иначе, — отозвалась соседка, — дом без присмотра оставлять нельзя...» «Спасибо! Спасибо вам большое!» — растрогалась Вера и слезинки задрожали на её ресницах. «Я пойду, — сказала Евдокия, — а то мужичьё у нас ещё держит на тебя зуб. Мой прознает, что к тебе ходила заругает!»
Вере стало легче на душе, хоть один человек её поддержал. Она налила в стакан ещё тёплого парного молока и в этот момент в дверь робко постучали. На пороге возник мальчишка лет тринадцати и неуклюже протянул ей пакет. «Мммамка передала!» — заикаясь сказал он, сунув Вере в руки свёрток. «Передай спасибо.» — сказала Вера и стеснительный мальчишка, кивнув убежал. Она так и не поняла кто это был, за шесть лет дети успели подрасти и сильно измениться. Свёрток источал аромат копчёного сала так, что слюнки текли.
Танька ворвалась без стука и сразу кинулась обниматься. Когда — то, ещё до Аркадия, они очень дружили. Верка расплакалась: «Я думала, что со мной никто говорить не захочет!» «Брось ты, — отозвалась Танька, — существует же женская солидарность! Это была самооборона, что бы там не говорили. Мужикам не понять наших бабьих дел, вот и злятся. Евдокия сказала, что ты вернулась. Я на минутку заскочила, вот тебе снеди всякой огородной притащила. Ты сегодня отдыхай с дороги, а завтра наболтаемся!»
Вера так растрогалась, что кусок не лез в горло. Она поняла, что зря плохо думала об односельчанах. Женщины поняли её и поддержали. С наслаждением ложась в свежезастеленную постель, она не успела закрыть глаз, как в окно настойчиво постучали. Даже в темноте она узнала массивную фигуру Олега. Этот мужик был негласным старостой села и пользовался всеобщим уважением и авторитетом.
«Не выходи. — сказал он, — через форточку поговорим. Мы с мужиками покумекали и решили, что глупо зло держать на тебя. Это бабы может чего не понимают, а в произошедшем твоей вины нет. Туго конечно стало без работы, но Аркадий сам виноват был. К тому же мужик он был скажем откровенно...
. Кхе, кхе. Ладно не буду при тебе таких слов говорить. Мы тут собрали с мужиками тебе немножко деньжат, на первое время. Бери, бери!» Вере было неловко брать эти деньги, но Олег просто кинул их в форточку и растворился в ночной мгле...
Автор: Анфиса Савина
Приезжают муж и жена из роддома. Жена смотрит то на ребёнка , то на мужа и отвешивает последнему пощёчину. Муж хватается за щеку:"За что?!" "А почему наш сын на соседку похож?"
За редким случаем, все люди, которым моя бабушка сдавала комнаты в своей избушке, были "непутёвыми." Так бабушка говорила, вовсе не имея в виду, что-то дурное. Просто хозяева частных домов не были особенно требовательны к тем, кто нуждался в жилье.
Пускали приезжих - без прописки, без вещей, как с неба свалившихся, с сожителями и случайными любовницами. Не жаловали только с детьми малыми потому, как беспокойства много. Вот и баба Катя моя особо не придиралась: лишь бы не опасны да деньги платили.
Мне было лет тринадцать, когда к бабушке заселилась очень юная пара. Ему в районе восемнадцати, а ей не больше шестнадцати лет. Надо сказать, баба Катя моя этим не насторожилась, помня, что деревенские девки в этом возрасте уже могли быть и просватаны. А то, что не расписаны - пусть у их родни мозги головы болят.
Рита, так звали девчонку, училась в ГПТу. Парень - Пашка, работал кем-то на стройке. Не помню подробностей, но Риту тётка безразличная к ней растила, а у Павла были отец и мачеха. Словом, никому дела до их амуров не было. Вот и сняли комнату, желая намиловаться.
Платили исправно, неудобств от них не было. Но осенью Пашу призвали в армию и Рита вернулась к тётке. Миновало меньше двух лет. Лето стояло. К бабушке заявилась та самая Рита. На плече холщовая сумка, в руке плетённая, просторная корзинка с ребёночком. Бабушка её не узнала и замахала руками:"С детями у меня неудобно! Вода с колонки, готовить на карасинке. И у меня в жильцах учителка с мужем - ей спокой нужен."
"Мадонна с младенцем" кисло улыбнулась:"Бабушка, вы меня не узнали? Я Рита, невеста Паши. Он дослуживает, а я родила." И ещё какие-то подробности для напоминания подпустила. Но бабуля моя с выражением лица: "Врешь - не возьмёшь!" ответила: "Бабушка я своей внучке. И коль дитё есть, баба ты, а не невеста. Жильё не сдам. Быват, рабёнка оставят да сбегут. А мне с ним валандаться некогда."
Рита корзину с драгоценной ношей на крыльцо поставила и заявила, что она пришла за мудрым советом и только. "У меня ж матери нет. Тётка меня еле терпит и глаза бы её на меня не смотрели." "А мои прямо рады тебе!"- не сдавалась бабушка. Но тут кулёк в корзине закряхтел недовольно, требуя внимания, еды и чистых пелёнок.
Общение перенесли в избу. Рита, высвободив малыша из стеганного, лоскутного конверта, выложила его, не церемонясь, на бабушкину кровать. Произнесла с отчаянием: "Вот!" Трёхмесячный "вот" таращил глаза - маслины, сучил смуглыми ножками и сопел внушительной носопыркой. На крупной головке мальчика (то, что это "мужик" было видно с первого взгляда) кучерявились чёрные волосёнки, обещавшие стать густыми и непокорными.
"Красивый армян. А Пашка при чём?" - похвалила мальчонку бабушка. "Так Пашка отец! Я к нему год назад повидаться ездила. Ну, получилось уединиться на пол часика. Домой вернулась - тошнить начало. И вот..." Бабушка сурово нахмурилась:"Вон в чугунке вода тёплая. Подмой да переодень мальца. Покорми, коль просит. И прощевай. Сказки слушать мне неколи."
Рита тяжело вздохнув, занялась сыном. Ловко обмыла, одела в чистенькое и села кормить. Ах, как он ел и наслаждался, причмокивая, заводя маслины - глаза и прижимая ручонку к собственности - титьке матери. Бабушка умилилась:"Чисто ангел, хоть и чурек. Пашку твово вспомнила - такой же белёсый, как ты. Малец точно твой - не подменили, не краденный?" Рита прошептала:"Мой... наш с Пашей."
"А ко мне зачем пришла, если так?" Рита, осторожно положив заснувшего сына, начала представлять ситуацию так, как ей хотелось:"Мы с Пашей любим друг друга. Ребёнку он рад. Дослужит- на себя запишет и мы поженимся. Я сначала спокойна была, а тётка, подруги мои заявили, что он не от Паши. И теперь я боюсь мальчика отцу и мачехе Павла показать, как он требует и фотки не отправляю. Что делать, а? За ради ребёночка подскажите-еее..." Она заскулила - заплакала.
"Вот итить твою. Канешно, какая бы разница - принесла баба дитё и принесла. Однова мужику привычка нужна. Но нет, не примет. Уж очень в глаз армян "бьёт". Свидетелев-то много, что ты с ним гуляла?" "С кем?"- попробовала ещё поиграть в невинность Рита, но баба Катя тихонько кулачком по столу прихлопнула, и она сдалась:
" Не гуляла я. В одном купе ехали. Это Пашка виноват:"Поезжай в купейном!" А там Сурен оказался. Весёлый. Выпили маленько. Не знаю, как вышло. С Пашей днём виделись, совсем коротко. Зря только приезжала. Билет купила и назад."
"Из-под одного да под другого. А теперь-то что хошь?" - бабушка не была лояльна к девкам, которые без брака "дудуркаются." Рита хотела, чтобы все, и прежде всего Паша, поверили, что Андрюша (так был назван ребёнок) его сын. "Это навряд, навряд," -пожевала баба Катя губами и ушла на огород. Рита растеряно за ней из окна следила и, наконец, снизошла до меня - "сопли":"А чего это она? Всё, домой мне идти - вешаться?" Я, пожав плечами, пошла узнавать вешаться Ритке или погодить.
Моя синеглазая бабушка, много от судьбы пострадавшая, не производила впечатления "скатерти - самобранки" с первого взгляда. На деле, она жалела и понимала людей. Богом ей было определено быть отдающей. Поэтому, проворчав:"А мне чаво, пусть вешается," она дополола картофельный ряд, вымыла неспеша руки и вернулась в дом. С порога спросила:"Ритк, у тебя волосья крашены?" "Ну... а при чём тут?" "Одно спасенье вижу - тебе чернавкой стать. И брови чуток навести. Глаза у тебя навроде тоже коричневые."
"Глупость какая! У меня свой волос русый и чёрный цвет мне не пойдёт. Я специально перекисью вытравилась, чтобы получилась кареглазая блондинка. Это красиво," - шёпотом негодовала Рита. "А вот ты зря. Я слыхивала, бабы детями обменивались, чтоб от мужа нагулянье скрыть, а тут мелочь такая. Другого не скажу."
Ребёнок проснулся и пускал пузыри, проблем материнских не ведая. Рита смотрела на него в задумчивости. "Смотри, не смотри - его не перекрасишь. У тебя после родов щёки- те из-за спины видать стало. И он мордастенький. Да волосом однова будете. Сделай да стографируйся. Вот и весь сказ. А то Пашке покайся, можа простит."
Рита ещё посидела чуток, но уже не такая беспокойная и потерянная. Сказала:"Разве что басмой попробовать." "Спробуй. Да мОзгами наперёд думай, девка. Счас строек много идёт. Квартеры у вас своей нет вот и уезжай с сыном да Пашей, ежели замуж возьмёт куда ни то. Чужим людям не досуг размышлять на кого твой Андрейка похож. А здеся кто-то да слово обмолвит "
Гостья, уложив сынишку в корзину, ушла. Бабушка комментировать случившееся отказалась категорично:"Мала ты такие дела обсуждать. А только ейный случАй помни. Девка себя блюсти должна, а не позор свой закрашивать."
Рита больше не объявлялась. Хотелось надеяться, что афёра-совет бабушки ей помогли. Из-за Андрейки. Он-то уж точно не для того на белый свет явился, чтоб дурь материнскую расхлёбывать...