В клане Лыковых первым всегда рождался мальчик. И хотя все прекрасно понимали, что повлиять на пол ребенка заранее никак нельзя, все равно из поколения в поколения клали под подушку топор, а кровать обязательно ставили изголовьем на север. Еще одной приметой, которая в семье Лыковых неизменно помогала в ответственном деле – это пение главы семейства. Когда Андрей первый раз ночью затянул «вставай страна огромная», Лику едва не схватил удар. - Ты чего? – испуганно прошептала молодая девушка. Мало того, что муж из города увез жить в деревню, так еще и оказался ненормальным – хороший расклад, что сказать. - Привлекаю удачу, чтобы сын родился, - довольно прошептал в ответ Андрей, оглядываясь на шторку, закрывающую маленькую комнату, где спали молодые, от основной избы. – У нас в семье так принято, проверенный способ. - Ты с ума сошел! Или ты прекращаешь, или я завтра же уезжаю к маме, - залившись краской, поставила ультиматум мужу Лика. Андрей нехотя, но согласился. А через некоторое время молодые переехали в отдельный дом, и Лика тут же забеременела девочкой. - Вот видишь, - пенял он жене. – Говоришь, что все это пережитки, а у братовьев всех сыновья первыми родились. - Надоел со своими пережитками, учебник по медицине почитай, - огрызнулась Лика. – Главное, чтобы ребенок был здоровый, а не вот это вот все. Муж сжал зубы. Обижать супругу не хотелось, но родственники за спиной перешептывались, хотя и не показывали вида. Когда родилась маленькая Алёнка , Андрей почувствовал бессилие и какое-то разочарование вместо радости. Неожиданно молодого отца поддержали родители, хотя он этого совсем не ожидал. - Хорошо, что дочь, - похлопал Андрея по плечу новоиспеченный дед. – Будет дохаживать, когда время придет. А сына еще народите. - Правильно, - добавила мать. – Тем более, если старшая девочка, она потом за младшими мальчишками поможет смотреть. Эти слова немного приободрили Андрея и он согласился, что не так уж и плохо иметь первенцем дочку. Но вслед за Леночкой родилась Нина, потом Люба, а четвертой появилась на свет Тамара. После рождения младшенькой, Андрей здорово приуныл, ведь в семьях братьев давно росли сыновья, а его Лика так и не могла разродиться наследником. Целую ораву дочек надо было кормить и одевать, и на зарплату тракториста сильно развернуться не получалось. Хочешь не хочешь, пришлось собираться и ехать на заработки. Хорошо, хоть местные мужики посоветовали надежного рыбака, который набирал себе работников, чтобы ехать на север. Первый раз Андрей скатал на три месяца, второй раз уже на полгода. Как справлялась на хозяйстве Лика – только одному богу известно. Четверо детей на руках, да и хозяйство никто не отменял: корова, свиньи, куры, и, конечно же, огород. Правда, деньги Андрей привозил приличные. Со временем и машину купили, и дом расширили, а девчонки стали одеваться не хуже остальных деревенских. Прошло почти двенадцать лет после рождения младшей Тамары, когда Лика снова забеременела. Злые языки нашептывали Андрею, что супруга была неверна, пока он скитался по вахтам и пытался заработать копейку для домашнего очага. Да Андрей и сам был немало удивлен, ведь четырех дочерей и так было предостаточно и, если пятой снова родится девочка, он рисковал выглядеть посмешищем среди деревенских. Но, вопреки всему, на свет появился Ванечка. Старшие дочери, и так обделенные отцовским вниманием, сразу же отошли на второй план. Теперь вся жизнь семьи крутилась вокруг Ванечки. Другое дело, что Андрей все равно выглядел посмешищем в глазах местных, ведь откуда у светленьких Лики и Андрея родился смуглый Ваня? - Нагуляла, пока мужик рыбачить на севера ездил, - перешептывались соседки, косо глядя на Лику. И хотя та клялась и божилась в своей верности мужу, а тот души не чаял в сыне, между супругами пробежала черная кошка. Желание куда-то ехать и стараться для семьи у Андрея постепенно сошло на нет, теперь семья существовала только за счет огорода и домашней скотины. Отношения портились, и спустя некоторое время Андрей уже мог накричать на супругу из-за мелочи или даже ударить. Прошло еще несколько лет, прежде чем Лика поняла - больше терпеть такое отношение она не может. К тому времени старшая дочка уже окончила школу и поступила учиться в техникум в городе. Лика собрала Нину, Любу и Тамару и отправилась вслед за Леной в город. - Жить буду в родительской квартире, там уже давно никто не живет, - заявила Лика Андрею в откровенном разговоре. – Заодно и за Леной присмотрю, а то принесет в подоле раньше времени. Девчата в городской школе подтянут знания. - Ванька останется со мной, - сразу же заявил Андрей. - Воспитаю из него мужика, хоть и нагулянный ребятенок. - Дурак ты, - поджала губы Лика. – Все дети твои. Ты посмотри на карточку моего брата покойного, вылитый Ванятка. - Ничего не знаю, чернявых у нас в роду не было. Да оно и понятно, что нагуляла, ведь от меня у тебя только девки рожались, - отвернулся Андрей. – Вали в свой город, пока не поколотил за разговоры. Да помни мою доброту, нагулыша оставил. Делать нечего. Покидав наскоро все необходимые вещи в чемодан, Лика с девочками отправилась на автобусную остановку. Несмотря на то, что супруги приняли решение не разводиться официально, больше Лика в деревню не приезжала – слишком тяжелыми были для нее годы, прожитые тут. #опусы В городе она быстро нашла работу в столовой и, наконец, спокойно вздохнула в двухкомнатной квартире, оставшейся по наследству. Теперь можно было не вставать в четыре утра, что успеть управиться по хозяйству, не тратить время на огород и прочие прелести деревенской жизни. Скучать по сыну не давали дочери – уроки, репетиторы и кружки занимали все свободное время. И потом, Лика действительно считала, что Ване лучше с родным отцом. Если бы Андрей увидел свою жену спустя пару лет после переезда, он бы совершенно точно не узнал ее. Ведь теперь Лика была с модной стрижкой, без старого платка на голове, зато с маникюром и заметно помолодевшая. Сказать, что жизнь Андрея после ухода жены стала легкой, нельзя. Оказалось, заниматься хозяйством, огородом и воспитывать даже одного сына непросто. Сначала Андрей попустился гусями, а потом и перестал держать и корову. - Все-таки, Ванёк, молока литру можно и у Семеновны попросить. А ходить за скотиной я нынче не могу, спина больная, - объяснял он ребенку. – Это я на северах простудил, пока матери твоей на тряпки зарабатывал. Мальчишка, повесив голову, молчал. Он, конечно, скучал по маме и сестрам, но отцу этого ни в коем случае нельзя было сказать. Иначе тот взрывался гневом, а иногда мог и угостить сына тумаками за слишком откровенный разговор. - Чего помалкиваешь? Давай-ка лучше дрова стаскай под сарай, - скомандовал Андрей, поудобнее вытягивая ноги на лавке. – Трудотерапия лучше всего, это еще мой отец говорил, не к ночи помянутый. Ванька понуро брел выполнять указания отца, ведь ослушаться было нельзя. К слову сказать, сам Андрей после отъезда жены успел сделать ремонт и перекрыть крышу дома, но на этом его запал закончился. И постепенно он переложил почти все заботы по хозяйству на сына. Десятилетний Ванька и на огороде трудился наравне со взрослым, и обед мог приготовить, и баню растопить. Похвалы от отца было не дождаться, но мальчишке этого было и не нужно. Он был рад и тому, что отец не пьет, как почти все мужики у них в деревне. Прошло еще несколько лет, и Семеновна, которая угощала Андрея с сыном молоком и сметаной, перебралась жить к ним. Ванька даже обрадовался, ведь в доме запахло пирогами, а отец почти всегда был в приподнятом настроении. Но радость была недолгой. Все дело в том, что у мачехи было двое родных сыновей и, понятное дело, она больше внимания уделяла им. Ванька же превратился в самую настоящую обузу, раздражающую домашних одним своим присутствием. Новая жена отца не забывала при каждой ссоре напомнить, что Ванька, с большой долей вероятности, нагулян Ликой. И потому неплохо бы было выслать его в город, к родной матери. - Кормить его еще, байстрюка, - возмущалась Семеновна , многозначительно поглядывая на Андрея. – Я в магазине и так не слишком много зарабатываю, ты вообще с больной спиной работать не можешь, а кормить его каждый день по три раза приходится. Сначала Андрей отмахивался, но спустя некоторое время уже начал соглашаться, что неплохо было бы отправить сына в город. Ваньке уже шел шестнадцатый год, он закончил девятый класс и уже мог иметь свое мнение, не боясь получить оплеуху от отца. - Так я могу в бабушкин дом пойти жить, - предложил он однажды за завтраком. Речь шла о доме родителей Андрея, полуразвалившейся избушке на окраине деревни. – По хозяйству буду сам все делать, а работать пойду помощником механизатора. Сергей Петрович пообещал, что возьмет меня к себе. На том и порешили. Так Ванька стал жить отдельно. Сначала было тяжело, парень чувствовал себя брошенным, чувство одиночества не покидало ни на минуту. Хорошо, что, по крайней мере, он почти все умел делать руками. Так за лето он вырастил огород картошки и подлатал печку в избе, готовясь к приходу холодов. Кроме картошки, правда , в тот год ничего не выросло, но Ванька не унывал – ведь теперь у него была какая-никакая работа. Сергей Петрович опекал парня, жалея, что ему досталась такая судьба. Ванька был благодарен за хорошее отношение и, пока родной отец даже не вспоминал про сына, он помогал Сергею Петровичу по хозяйству. Ну и немаловажным фактом была, конечно, дочка мужчины – Настя. - Рукастый парень, присмотрись, - подсказывал дочке Сергей Петрович Насте говорить дважды не приходилось. Ведь Ваня приглянулся ей уже давно. И, едва молодым исполнилось по восемнадцать, они расписались. Жить пошли в старый Ванькин дом. Хотя он уже и стал не таким уж и старым. С помощью новоиспеченного тестя Ваня довел избушку до ума. Андрей спустя пару лет порядком сдал. Ему было немногим за шестьдесят, но выглядел и, самое главное, чувствовал он себя гораздо старше. Да и новая жена, как выяснилось, была не подарок. Хитростью она переоформила дом Андрея на своих детей, уговорив его подписать дарственную, и теперь, когда оказалось, что с него больше нечего поиметь, буквально выживала мужчину из дома. Дело закончилось тем, что после очередного скандала ее сыновья просто вынесли Андрея на руках за ограду и захлопнули дверь перед носом. Когда только Ваня узнал, что с его отцом так обошлись, он не думал ни секунды. Все обиды моментально забылись, и пришло единственно верное решение. - Папа, будешь жить у нас. Это и твой дом, ведь он достался от бабушки, - тоном, не терпящим возражений, произнес Ваня, отыскав Андрея на лавочке у магазина с бутылкой в руках. – И ты это, бросай пить. Все-таки скоро дедом будешь, Настя мальчика ждет. Прибудет Лыковых-то на свете. У Андрея выступили слезы на глазах. Ему было безумно стыдно перед своим сыном, которого он всю жизнь считал неродным. А теперь оказалось, что Ванька – единственный, кто его не бросил и протянул руку помощи на закате жизни. - Сынок, прости меня за все, — прошептал он и закрыл лицо руками. А на душе у него стало легко. Татьяна Ш. Блог на дзене: Легкое чтение Отравленный пояс Этим утром миссис Дьюри ощутила слабое головокружение и необычную легкость во всем теле. Вскочила резво на кровати как неваляшка - это в сорок семь лет, между прочим - спрыгнула на пол, молниеносно закутавшись в летний халатик. Открыв окно и наскоро умывшись, она направилась на кухню, остановившись на секунду перед дверью, ведущую в комнату сына (поздний ребенок любимый и невозможный раздолбай), там было тихо, Уолт еще спит. Скорей всего, вся ночь его была посвящена компьютерной игре и соцсетям. Такие времена, подростки больше не гуляют при луне. Миссис Дьюри вздохнула, и пошла по ступенькам на первый этаж своего уютного дома, перебирая в уме план на сегодня, в который входили пять приемов пищи, четыре сериала и посещение собрания анонимных алкоголиков, чья анонимность в полуторатысячном Барроу-вилледж была под серьезным сомнением. На кухне миссис Дьюри поставила на стол глубокую тарелку, достала из холодильника пару яиц и пакет молока, намериваясь приготовить свой коронный и яростно ненавидимый покойным мистером Дьюри омлет. Когда она ударила ножом по скорлупе, тут-то и произошло нечто до оторопи страшное и странное. Жидкий желток в белой пленке вместо того, чтобы как всегда с хлюпаньем упасть на дно тарелки, повис в воздухе, а потом, пульсируя и извиваясь, поплыл к потолку. При этом, часть яичной слизи отделилась и впуталась в прическу миссис Дьюри, которая автоматически принялась отряхивать голову. От резких движений тело женщины вдруг воспарило, ноги невесомо оторвались от пола, и миссис Дьюри в позе утопленника полетела над кухонным столом в сторону гостиной. Гостиная напоминала аквариум, наполненный водой, где вместо рыбок плавали предметы быта, а перевернутый диван напоминал членистоногое, ползущее по дну. Миссис Дьюри показалось, что она сейчас проснется, а также мелькнула мысль, что вчера она, наверное, сорвалась, хотя и этого не помнит, как это досадно после двух лет без алкоголя! Но пробуждение не наступало! Миссис Дьюри висела вниз головой, полы халата разлетелись в стороны, из складок его выползла чайная ложка. Почему-то именно ложка, парящая в воздухе, навела на женщину такой неизъяснимый судорожный страх, которому подвержен среди живых существ лишь человек - страх непонятного. Все, что выходит за рамки представлений, что невозможно разложить по полочкам, парализующе пугает человека. Хотя, в свое время, будучи ребенком, каждый ежедневно видел что-то новое, явления без ярлыков и не боялся очень-то. Так или иначе, но самое время взывать о помощи к высшим силам, и если, например, для матери миссис Дьюри это была молитва к Богу, то для двадцать первого века святая троица современности - телевизор, ноутбук и телефон. Миссис Дьюри, размахивая руками, переместилась в невесомости к массивному креслу, поймала плавающий в воздухе пульт от телевизора, после чего примотала себя к кресельному подлокотнику поясом от халата. Однако, телевизор не включался - пропало электричество, смартфон хоть и был заряжен, но показывал отсутствие сигнала сотовой сети. Остается интернет, который на компьютере... О черт! Как можно забыть?! Уолт!!! Отчаянно вращая руками и ногами, миссис Дьюри пролетела над ступенями наверх и проскользнула в комнату Уолта. На фоне потолка белели юношеской худобой плечи Уолта, клетчатое одеяльце плавало рядом, а у парня глаза на лбу и улыбка во весь рот. - Ма! - возбужденно заорал Уолт. - А это как?! Мы умерли что ли? Умерли... Конечно, умерли!! Как сразу не поняла? Или нет? Миссис Дьюри отправилась в обморок, это было ее давнее пристрастие и она прекрасно помнила процесс падения. Но в условиях невесомости свалится на пол невозможно, поэтому миссис Дьюри ограничилась потерей сознания и методичным шлепаньем макушкой о дверной косяк. Уолт, зная о склонности матери к недолгим обморокам по поводу и без, нисколько не заволновался, принялся изучать сложившиеся условия. Он выяснил, что невесомость - она не совсем невесомость, а скорее снижение земного притяжения, потому что тяжелые предметы вроде кровати или шкафа по дому не летали. Но мелкие предметы, включая членов семейства Дьюри, словно совсем не имеют сегодня массы. Света нет, интернет отсутствует. В лоб ударишь - больно. Ага. Тут надо разбираться, спокойно подумал Уолт, недаром он снискал уважение среди одноклассников своей способностью ничему не удивляться. Хотя учителя были о нем иного мнения: что-то там о задержке в развитии. А он просто принимал жизнь так, как она есть. Без всякой аналитики и рефлексии. *** Уолт вылез на улицу в окно, держась за створки - кто знает, может за пределы дома аномалия не распространилась. Но и на улице то же самое. Медленно, как пушинка, Уолт опустился на лужайку, оттолкнулся и взлетел на ярдов десять. Брассом проплыл вокруг крыши, потом, болтая ногами повыше взлетел и увидел свой городок, расчерченный меридианами дорог и параллелями аллей. И личный полюс для Уолта, магнитный полюс, куда его влечет - геометрически неправильный одноэтажный особняк Денширов. Энни Дэншир. Как она воспримет аномалию? Может быть ей нужна будет помощь? А за городком тянется поле, за которым начинается лес. Там в лесу никому не заметный бьет из земли чистейший родник, от холодной воды - Уолт знает с детства - зубы болят до самых ушей. Ручей, расширяясь, пробегает по лесу, впадая потом в небольшую речушку, где водятся тихие рыбы, кажется все время дремлющие в тени от покрытого кустарником обрыва. Речка впадает в реку побольше, а та - в реку еще больше, а потом... А потом океан! Если аномалия надолго, можно добраться до океана. Плыть себе по воздуху, изредка отталкиваясь от крыш и верхушек деревьев. Океан, острова, неведомые края, лететь не спеша, приземлятся там, где понравится, и снова взлетать, странствовать, это же... Это кайф! Это, если и не само счастье, то где-то рядом с ним. Весь мир становится своим. Невесомость! Подарок судьбы! Ведь все гравитационные слова, например, "тяжело", "приземленный" - плохие. А хорошие слова - "легкий", "невесомый" "и "небесный". Так думал Уолт медленно опускаясь к земле. *** - Доброе утро, мистер Милевски! - поздоровался Уолт с соседом, который парил над живой изгородью между своим домом и участком Дьюри. Эйб Милевски тоже мало чему удивлялся за сорок с лишним лет своей бурной жизни, но теперь был, прямо сказать, ошарашен. - Интересные дела, а Уолт?... - Аномалия, сэр, - радостно доложил подросток. - Невесомость! - Это я вижу, - проворчал Милевски. - Вижу, аномалия. Вопрос: с какого хрена?! Правый тапок прилип к пегим патлам Милевски, левый вращался на уровне колен и выполнять функционал был явно не намерен. Милевски еще раз ругнулся, выловил шлепанцы, с трудом натянул их на ноги. - Нету ни связи, ни света, вообще капец, - смеялся Уолт. - Только летать остается. - Незнайка в солнечном городе, - непонятно произнес Милевски. Он был когда-то видным специалистом по зарубежной детской литературе. Да и сам был сочинительству не чужд, вот только не печатали нигде, за исключением стишка на Хэллоуин в окружной газете. Но теперь своим нутром литератора Милевски прочувствовал, что происходящее - это оно, событие. С большой буквы Событие. Оно потребует своих летописцев, оно разделит жизнь на "до" и "после". Каждый человек, чья биография во многом включает стыд и поражения, позор и унижения, такие сюжеты в жизни, которые вспыхнут вдруг в памяти, и сразу хочется зажмурится до боли или ударить в стену кулаком, такой человек подсознательно ждет события, которое проложит рубеж, отделит все неприятное, и прошлое будет можно стряхнуть щелчком пальцев, как пепел с сигареты. Эйб Милевски был из таких. Он бежал от прошлого и ждал События - метеорита, наводнения, войны (только, чтоб не убили), кровавого маньяка в Барроу-вилледж (и самому его поймать, но, разумеется, только, чтоб не убили), или извержения чего-нибудь. Аномальная невесомость мистера Милевски также устраивала, поэтому он, как и Уолт, совершенно не задумался о причинах и следствиях происходящего. В его голове слова и фразы мелькали в стремительном пасьянсе, пока не сложились в приемлемую комбинацию: "Гравитационная флуктуация. Апокалипсис или шанс?". Подумав про апокалипсис, Милевски хищно улыбнулся и как следует оттолкнувшись от земли полетел к находящемуся дальше по улице желтому дому с крышей из красной черепицы. *** В желтом доме проживал потомок первой волны советских иммигрантов Джейсон Бабаконь, который работал пастором Межконтинентальной Аблогической церкви. На самом деле церковная община отца Джейсона действовала только в Барроу-вилледж, в соседнем Гляохаммере, да на конюшне фермера Райкарда, чью жену Бабаконь склонил к дискретному сожительству. Преподобный Джейсон не переживал по поводу локальности созданной им церкви, он верил в слова Рона Хаббарда: "хочешь быть богатым - создай свою религию". Но еще больше он верил в слова своего деда, уроженца Житомира: "Kurochka po zernushku kluet" и главное: "Hohol rodilsia - ewrei zaplakal". Вот и сегодня отец Джейсон, выкрикивая утреннюю проповедь своим прихожанам аблогистам, поглядывал на коробку для пожертвований со сладкой алчностью. За его спиной тучные афроамериканки голосили Аллилую, им подпевала немногочисленная паства, сидящая в рядах дешевых скамеек, первую из которых занимала семья Деншир. При этом, если мистер и миссис Деншир упорно вгоняли себя в молитвенный экстаз, то их дети выглядели злостными еретиками: Энни мотала локон на палец, а младший, Дик глазел по сторонам и гонял во рту, видимо, конфету. В самый разгар молитвы с треском раздвинулись жалюзи на открытом окне, и в помещение с оперным хохотом влетел Эйб Милевски. - Приклеились к лавкам, святоши? - Эйб обвел глазами присутствующих. - Не видите что происходит, мать вашу?! Пораженные видом летающего человека, прихожане, переглядываясь, зашумели вполголоса, лишь достопочтенный мистер Деншир не потерял присутствия духа. - Вы с ума сошли, Милевски! - возмутился он. - Непозволительно так летать в Божьем доме! - В каком-каком доме? Непозволительно? Вы с ночи тут сидите, ничего не чувствуете? Земля людей уже не держит, - Милевски сделал в воздухе замысловатый кульбит и замогильным голосом прогудел несколько поэтичных фраз из Откровения Иоанна Богослова. Одна их хористок - пожилая негритянка с бессмысленными лошадиными глазами - вдруг всхрипнула, вздыбилась и пролетела с одного конца зала в другой. Следуя ее примеру, подпрыгнул со стула и заколыхался у потолка пухленький Дикки Деншир. Мальчишка заверещал от восторга, а несколько членов паствы тоже стали приподниматься с сидений. Тогда преподобный Джейсон истошно завопил: "Прекратить!!". После чего пропел "Алилуйя, алилуйя", как бы сглаживая нелепость момента. - А знаешь, пастор, - проговорил Милевски. - Если в тебе осталось хоть пол - унции веры Христовой, самое время задуматься. Помнишь, как там со лжепророками поступают? А еще, кто обманет малых сих, тому жернов на шею. Закрывай заведение пока не поздно. Милевски ловко схватил под мышку коробку с пожертвованиями и выскочил в то же окно, откуда и появился. А преподобный Джейсон как мог успокоил присутствующих, сказал, что он сейчас все объяснит и растолкует, только отлучится на минутку "do wetru". Ни один человек не знает о себе достигнет ли он просветления. А самое печальное, что к Просветлению никто не то, что не стремится, а даже и не задумывается о нем. Но иногда... Похоже на то, как весной, когда реки сначала разольются во всю ширь, а потом уходят в намытое свое русло, в небольших лужах остается рыбеха, а добрый прохожий вынет эту рыбу, да и зашвырнет ее обратно в реку. Так и с людьми прозрение случается, будто кто-то неведомый схватит, вытащит из повседневности и бросит в нужное русло, а происходит это порой в самый неожиданный момент. Принц Гаутама вышел на прогулку их дворца, бабушка Ванга оказалась под молнией, преподобный Джейсон достиг просветления в туалете. Когда пастор не смог, как всегда, помочится туда, куда следует, глядя на пузырьки лимонного цвета, которые закружились в уборной, Джейсон понял, что произошло нечто настолько из ряда вон выходящее, что Хиросима и Чернобыль представляются чепухой из вчера, а наступление завтра вообще под вопросом. В этот критический момент перезагрузка преподобного произошла с фотонной скоростью. И понял он, что две трети жизни посвятил самому низкому мошенничеству, самому подлому обману, который может совершить человек, две трети жизни (да что там! вся жизнь взрослая, вся!) ложь с целью наживы, эксплуатирующая ценнейшие качества человека - веру и надежду. Создатели мелких конфессий, сектантские лжепророки похожи на докторов врачующих больных, когда уже нет надежды, а врач-шарлатан продает умирающему пустышку под видом суперлекарства. Громкое название - аблогическая церковь, межконтинетальная. Фейк. Но провинциалы повелись. Деньги падали в коробку, банковский счет понемногу жирнел. Но самое скорбное, что Джейсон был на самом деле верующим человеком. И в детстве был крещен по православному обряду. Но как-то все сложилось не так, или кто его знает, секту придумал, зачем? Ну деньги, понятно. Ну власть над умами. А дальше? В уборной паришь над унитазом и ничего не понимаешь. Наверное все. Что, вот так и пройден путь? Святой отец, бляха-муха! Тьфу!!! А жизнь потрачена на ерунду... Прости меня, Господи, если услышишь! *** Преподобный Джейсон вернулся к прихожанам. - Последнее слово мое перед вами, - сказал он. - Я виноват, прошу прощения, и... Давайте без подробностей. Происходит что-то непонятное. И я не могу это объяснить и, думаю, никто не может. И никого не призываю, но прошу. Покаемся, помолимся... - Не хочу, - пискнул Дик Деншир. Его сняли с потолка и насильно прижали к скамейке. - Не хочу молится, играть хочу! Преподобный посмотрел на ребенка и улыбнулся совсем иной не дежурной улыбкой, которую не видели еще его прихожане. - Прав карапуз. Вспомним слова Спасителя: будьте как дети. А значит искренни и радостны, будем открыты новым условиям. Еще вспомним: молитва без дел мертва. Поспешим же делать дела любви, взаимопомощи и благодарности. Мы теперь нужны друг другу и всем как никогда, и все нужны всем, чтобы... Энни Деншир между тем отодвигалась все дальше от родителей, а потом тихонько поднялась в воздух и выпорхнула в окно. И полетела. По-ле-те-ла! Над газонами, над крышами, над елями. Подальше отсюда. Достала эта вся лабуда. Порядок, распорядок и прочее дерьмо. Юбка до пяток, платье под горла, и никаких тебе маек, не говоря уж про джинсы. Какой у тебя план на жизнь, доченька? Охренительный план! Потому что его нету!!! Ты добропорядочная девушка, а у отца безупречная репутация, поэтому ты должна… Да не должна! Дайте свободы, суки! Попрыгаем, полетаем, беспредельный паркур. В лицо ветерок, выдох и вдох. Чудесно дышать на высоте. Энн чувствовала такое… Как объяснить? Как сердце сливается с ветром, как в легкие входит лихая свобода, как расцветает ее сексуальность. И как удачно сбросился лишний вес, хм… - Энн! – услышала она. – Сюда, Энн! Уолт Дьюри. Милый Уолт. Стоит на одной ноге на самой верхушке сосны, на самом кончике. Пальцы коснулись, сплелись. Энн и Уолт. По-ле-те-ли. Наблюдал за ними Эйб Милевски, только что купивший в антикварной лавке – писатель, есть писатель - пишущую машинку. И это была последняя покупка, оформленная в городке. Жители Барроу-вилледж после непродолжительного ступора ударились в панику и разграбили все магазины, набирая продуктов кто сколько смог унести. Самые разумные утяжеляли свои автомобили так, чтобы машина могла ехать нормально и вывозили все что можно со складов, супермаркетов, чужих домов, хозяева которых были в отъезде. Горожане запирались в домах, привязывали себя к чему-нибудь, голосили, ругались, молились, сходили с ума, резали вены, стреляли из ружей. Только живущий на отшибе бывший профессор Дж. Челленджер крутил настройку древнего радиоприемника. Только самые маленькие дети, сбегали из дома играть в невесомость, как на самый лучший аттракцион. А с наступлением ночи молодежь, разбившись на парочки, гуляла в лучах лунного света – у каждого свой кусочек Луны. - Энни! Я давно хотел сказать тебе, Энн… - Не надо, Уолт. Я знаю. - Мы будем самые счастливые на все времена. Я обещаю. - Мы будем... *** На секретной военной базе, находящейся в глухом лесу на расстоянии двухсот миль от Барроу-вилледж, аномалия не произвела колоссальной паники. Люди военные всегда готовы к самым неожиданным ситуациям. Тем более, полковник Саммерли сразу донес до личного состава – а он сразу все понял – факт применения против страны нового вида оружия. Полковник не сомневался – это русские. Он объявил полную боевую готовность, ракеты на старт, караулы удвоить. Но тут выяснилось еще одно удручающее обстоятельство – отсутствие электричества. То есть генераторы работали, а ток в проводах не появлялся. Чего только не придумают эти русские, с некоторым даже уважением подумал полковник. И ведь нет никакой связи с начальством, а пускать ракеты без приказа полковник не решался. Да и кто его знает, куда они теперь полетят. Винтовка стреляла, как и раньше, но не так далеко – это выяснили. Солдаты в полной амуниции могли спокойно передвигаться и даже вести рукопашный бой, но с кем? День был сумбурным, ночью полковник не сомкнул глаз, а утром после некоторых колебаний все-таки достал из сейфа и вскрыл желтый конверт. Такой конверт лежит у всех старших офицеров и вскрывается в случае боевых действий. Но в пакете лежал документ, начинающийся с поручения отправить девятизначный код по электронному адресу ХХХ. Саммерли гулко хохотнул. Верховное командование не предусмотрело ситуацию, когда нет ни интернета, ни электричества. Эдак косоглазые русские перережут нас всех саперными лопатками! Что же делать? Решение пришло само. Решение было в виде долговязого сопляка, представившегося как лейтенант Рокстон. Он прибыл по поручению штаба и вот: пятьсот миль провода, немерено огромных катушек размотали, проложили, вот он средневековый телефонный кабель, генерал Мелоун просил немедленно связаться с ним. Полковник крутил в руках оголенный хвост проволоки. Джон Рокстон готовился принять благодарность, вроде: ты спас нас, сынок. Родина тебя не забудет. А он тогда: это мой долг, сэр! - Ну и что? – сказал Саммерли. – А где аппарат. - А, э-э-э, мы тянули только провод, сэр, и…. - Как держать связь?! – заорал полковник. – На кой черт мне телефонный провод без телефона?!! Алло, штаб? – Саммерли закричал в двужильный провод, как в микрофон. – Штаб! Генерал Мелоун, сэр? Энрю! Алло! Плохо слышно! - Я немного разбираюсь в электронике, - промямлил лейтенант. – Если какие-то детали найти, то можно попробовать собрать…. - Собирай. Хотя подожди. Что в штабе? Война? Русские? Лейтенант замялся. - Я и сам толком не знаю, сэр, нам не доводили. Но это не русские. У них тоже невесомость и они обвиняют нас в экспериментах, что орбита поменялась. Еще и Китай, арабы там, японцы тоже. Но информации толком нет нигде. Но то, что невесомость по всей земле настала – факт. Самолетов упало-уйма! А если человек весит меньше ста фунтов или около того – он летает. А который двести фунтов – так ходит и спит как обычно. Остальные прыгают, повисят и спускаются. Кому-то весело. #опусы Но и погибших – уйма. Говорят, среди нас живут рептилоиды, они и делают такое. А моему взводу дали ботинки со свинцовыми подошвами и бронетранспортер. И мы выехали, а больше ничего и не знаем. А еще генерал сказал, что как наладим связь, надо будет притащить из этого… Барроу-вилледж, там он живет… вот записано: профессор Джордж Челленджер, его к телефону доставить. - Так. Двести фунтов, говоришь. У нас легче и нет. Собирайте телефон, лейтенант Рокстон. Я пошлю группу в Барроу-вилледж. Лейтенант раскурочил компьютер и мобильник полковника смастерил несуразный аппарат, который должен вроде послужить звонку в штаб. Правда, была только громкая связь, по которой вместо привычного рокота генерала Мелоуна ответил гнусавый голос, предложивший называть его коммандером. Коммандер осведомился доставлен ли профессор Челленджер, а узнав, что группа за ним только послана, противно вздохнул, велев Саммерли выйти на связь только вместе с этим профессором. *** Профессор Челенджер был коренастым коротышкой с густой шевелюрой черных волос и клочковатой бородой до середины груди. Он сразу высказал недовольство тем, что его выдернули с чердака, привезли не понятно куда, на вопросы не отвечают. А между тем, он, профессор, имел бы кое-что сказать нашим прекрасным военным. Полковник Саммерли нажал на кнопки, вызвав штаб. - Коммандер? Полковник Саммерли. Как слышите? Мистер Челленджер доставлен. - Добрый день, профессор, - прогнусил равнодушно голос из динамика. - И вам того же, невидимый мне господин коммандер. Это по вашему наущению честного человека просят кататься в танке? Имею вам сказать, что... - Профессор! Время дорого, - прервал коммандер. - Нам нужно знать ваше мнение о чрезвычайной ситуации. - Дорогой мой! Чрезвычайная ситуация - это утечка газа. А сейчас натуральная задница, о которой ваш покорный слуга три года назад предупредил неблагодарную общественность. Н-да. - Нам это известно. Поэтому вы здесь. Я прошу вашего мнения. Пусть полковник Саммерли тоже слушает. И без научных терминов, мы знакомы с вашей книгой о расплывающихся фраунгоферовых линиях. Челленджер чихнул в курчавую бороду и чуть не улетел со стула. - Скажете тоже: книга, - проворчал он. - Так, брошюрка. Разбитая в пух и прах научным сообществом, из-за чего мне пришлось оставить институт и сидеть в забытом богом Барроу-вилледж. Слепцы с закостенелым умом, они... - Мистер Челленджер! - рявкнул голос. - Отвечайте по существу, - прошептал Саммерли. - Ну если вы читали, - протянул Челленджер. - Мне добавить нечего. Изменения в гравитационном поле Земли произошли вследствие изменений законов известной нам физики. Несколько лет назад я предположил, что... нет! Я установил, вернее вычислил, что Вселенная неоднородна, и известные нам физические законы действуют не везде. Есть такие участки в космосе, где классическая физика не действует, то есть действует другая. О темной материи и полях Маргулиса все слышали, - профессор покосился на Саммерли и поправился. - Все образованные люди слышали о полях Маргулиса и пространстве Миньковского-Козырева. А дальше по возмущению спектра и кривой переменной Стенберга можно определить... То есть я высчитал, что зоны космоса с иной физикой располагаются такими поясами. Вычисленный мной пояс я совершенно справедливо назвал поясом Челленджера. Собственно, наша галактика в настоящее время краешком задевает пояс Челенджера. А поскольку наша Солнечная система находится как раз на периферии Галактики - извините, коммандер, что задеваю ваше имперское самолюбие... - Вы ничего не писали о силе притяжения! - перебил коммандер. - Этого я не предполагал. Но с высокой долей вероятности я предсказал утрату свойств заряженных частиц. Дело в том, что электромагнитые волны... - Мистер Челленджер! Нас интересует в первую очередь каких еще аномалий ждать, и срок. Срок нахождения в вашем чертовом поясе! - Срок не большой, я полагаю, - Челеджер довольно почмокал губами. - Что такое два часа? Два часа по сравнению с вечностью - это ничто. Даже два световых часа. Н-да. Вот так-то, дорогой мой. - Два световых часа это приблизительно восемьдесят лет? - Вы изумительно считаете, любезный, - похвалил профессор. - И через восемьдесят лет все вернется в норму. - О! А что такое норма для Вселенной? Кто ответит. Человечество еще не доросло до понимания вопроса, лишь избранные могут. Н-да. - То есть надо ждать восемьдесят лет, - проговорил коммандер. - И сразу понятно, что к числу избранных вы не относитесь! - хихикнул профессор. - Специально для вас, без терминов: с уменьшенной силой притяжения планета не удержит атмосферу. Даже Луну не удержит. На луне, кстати, нет атмосферы. - Какие еще физические законы изменятся? - после паузы спросил коммандер. - Да какие угодно! Это не существенно. Главное то, что пояс Челленджера существует, хоть и невидимый в ваши телескопы. О! Вы сегодня завтракали? А вы, полковник? - Челленджер впервые обратился к Саммерли. - Да какой к черту завтрак, - отмахнулся полковник. - И я, представьте, не завтракал. И вчера пищу не принимал. А обычно каждый день съедал барашка, не считая салатов, сыров и ветчины. Люди перестают есть. Правда, это уже не физические законы, а биологические. - Профессор Челленджер! Вы должны включится в работу, нам нужна ваша голова, ваши мысли казались эпатажными, но сейчас они нам нужны. - Не имею ни малейшего желания, - Челленджер искусственно зевнул. - Я не собираюсь вас уговаривать. Это приказ. Это для спасения страны и правительства. Человечества. Вы, как патриот, обязаны! - прочеканил коммандер, на слове "правительство" исчезла гнусь в его голосе. - А кто вам сказал, что я патриот? Я ученый, а следовательно космополит. А уж в сложившихся условиях говорить о каком-то там государстве вообще нелепо. А что до правительств, то они последние лет пятьсот демонстрируют свою полную непригодность и ненужность. Все правительства, заметьте! Всех стран. - Полковник Саммерли предоставьте профессору комнату для работы и отдыха. Несколько недель он поживет на базе, пока мы не проведем проводную связь к его дому. Думаю, это вопрос нескольких недель. Всего доброго, мистер Челленджер. *** Когда лейтенант Рокстон увел профессора в кубрик, Саммерли, как истинный военный, обратился к коммандеру на другом конце провода. - Какие будут указания, сэр? Коммандер помолчал несколько секунд и сказал. - Ближайшие к базе города берите под контроль. Обозначьте жителям запрет на полеты и вообще на эту чертову невесомость. Всех крепить к земле. Маски всем... то есть ошейники, наручники и к земле, чтоб не улетали. Пусть сидят по домам, им не привыкать. Отправляйте людей на самоизоляцию. Благо, мы это уже отработали. - Э-э... Могу ли я понимать, сэр, что карантин, коронавирус, все изолирующие меры были тренировкой перед этой аномалией? - Понимайте, как хотите, - отрезал коммандер. - А подробные инструкции вам на днях продиктует мой адъютант. Только армейцы в эти времена могут действовать и хоть как-то... Надо еще громкоговорители, какие-нибудь, чтобы людям сообщать указания. То что интернет и телевидение накроются не предусмотрели - промах. - То есть, про аномалию знали? - настаивал Саммерли. - Полковник, ну неужели вы думаете, что только лохматый Челленджер мог в космосе вычислить отравленный пояс. Вы вообще его видели? Эта чертовщина давно известна тому, кому надо, и многим другим. Палата лордов давно заседает на глубине дюжины миль. А кто-то и глубже под землей. Только в бункерах запас кислорода не велик, но теперь-то мы знаем, что восемьдесят лет. Будем надеяться, он ошибся, может меньше. - Я не ученый, конечно, - нерешительно сказал полковник. - Но если чем дальше в отравленный пояс, тем сильнее меняются свойства... я имею в виду, что без силы притяжения эти атомы кислород, водород не слепятся в молекулы. Разлетятся. - Вы считаете, мы об этом не думали? Ваше дело, полковник, исполнять приказ. Контролируйте население на территории округа. Говорите о катастрофе, используйте фейк про рептилоидов, напугайте всех. Главное, чтобы население не взбрыкнуло и не сорвало эвакуацию. Люди должны чувствовать власть. Эксцессы нам не нужны. Конец связи. - Конец связи, - машинально сказал Саммерли. И подумал, что как только местных людишек он посадит на цепь, сразу же надо смываться, ехать на юг и провести остаток жизни со своей Дороти. В подземный бункер он не хотел. Да и не было у него восьмидесяти лет, не было. *** После всеобщих паники, страха, недоумения жизнь Барроу-вилледж постепенно налаживалась. По истечении двух недель люди успокоились немного привыкли к невесомости, привыкли к тому, что можно питаться солнечным светом. Очень тяжело было смирится с отсутствием интернета, а для старшего поколения - с молчанием телевизора. Электричества нет, пересох водопровод, батарейки в фонариках сели. Почти конец света. Так подумал писатель Милевски. И вспомнил. На следующее утро Эйб Милевски вручил соседке миссис Дьюри книжку с закладкой. Через час миссис Дьюри передала книгу подруге, та - другой. За несколько дней томик Брэдбери обошел весь город. Рассказ "Почти вокруг света" жители Барроу-вилледж восприняли как руководство. Жаль только в местном музыкальном магазине не оказалось пятисот гитар. Горожане украшали свои дома, прогуливались по скверам, самые отважные даже принялись ходить друг к другу в гости. Пастор Джейсон оставил бизнес и целыми днями невесомо шлялся по городу с фисташковым мороженным в руке, а вот его бывшие прихожане - супруги Деншир - затворились в своем доме в ожидании Страшного суда. Атмосфера в их доме видать была тягостна, Дикки Деншир каждое утро вылетал из окна. - Вернись, Ричард! немедленно вернись, - кричала миссис Деншир. - Я полетаю и вернуся. Я полетаю как во сне! - чирикал Дик. Уолт Дьюри совсем перестал появляться дома, его мать отправилась к соседу Милевски. - Мистер Милевски... - Эйб. - Эйб. А нет ли у вас еще каких-нибудь книг? Есть ли у него книги? Пожалуйте, посмотрите. Комната забита, две тысячи томов. Берите, что понравится. Через час к Милевски заявилась подруга мисси Деншир, потом другая. Через несколько дней город стал читающим. Читающее часто переходит в пишущее, в Барроу-виледж стали издавать свою газету. Эйба Милевски упросили стать редактором (У него была последняя на свете механическая пишущая машинка). *** Уолт и Энни гуляли в небе на фоне перистых тучек. Часто за ними увязывался маленький Дик. - А вы теперь поженитесь? – спрашивал мальчик, а они смеялись. – Я к вам приду жить, когда вы поженитесь. А ем я теперь мало, а бургеры никак, вам будет не дорого. Только, Уолт, я тебя ранше придупридил – Энни готовить не умеет. - Ах ты поросенок! – Энни тормошила брата, а Уолт опять смеялся, потому что пища в жизни отменилась сама собой. - А я к вам приду жить, а мама заплакает, - нахмурился Дик. – А мы к ним будем приходить! Да? Я своего робота не заберу, тогда точно будем приходить. А небо наш дом? Навсигда-навсигда? В один из дней Дикки кружил возле влюбленных и вдруг с удивлением воскликнул: - Дяденька на поводке. Как собачка. По центральной улице города двигалась тяжелая колонна солдат. Они вбивали в мостовую небольшие столбцы, поверх которых была натянута проволока. На проволоку нанизывалось металлическое кольцо с ремешком, на другом конце ремешка крепился блестящий ошейник, стягивающий шею добрейшего мистера Челленджера. *** По Барроу-вилледж катился бронетранспортер, из люка которого торчала голова лейтенанта Рокстона, монотонно вещавшего в громкоговоритель: Всем жителям города предписано оставаться дома. повторяю: оставайтесь дома! Появление на улице допустимо только при наличии наручника, прикрепленного к проводу, или ошейника прикрепленного к проводу. Сопроводительный провод проложен по улицам в направлении обслуживающих организаций, магазинов и банков. Посещение иных мест запрещено! Поднятие над землей запрещено! Невыполнение приказа карается расстрелом! Повторяю: расстрелом! Солдаты раздавали людям наручники и ошейники. Кто-то безропотно, кто-то с возмущением принимал эти приспособления. - А внутри дома я могу без крепежа летать? - спросил Эйб Милевски. - Можете, - ответил Рокстон. - Только карается расстрелом. Среди солдат присутствовал пожилой мужчина в форме со знаками интендантской службы. - Приобретайте контраномальные утяжеленные ботинки. Они спасут вам жизнь. - Сколько стоит, - спрашивали его. - Тысячу. - Нету столько наличными, может дешевле? - Крепежный провод к банкомату проведен. Цепляйте свой ошейник и сходите. За несколько часов подавленных жителей Барроу-вилледж солдаты разогнали по домам, только Уолт и Энни сбежали (вернее, слетели) в лес, к роднику. После проведения принудительной самоизоляции солдаты, разбившись на группы попеременно патрулировали город. Обутый в ботинки со свинцовыми вкладками Джейсон Бабаконь, прицепившись наручником к крепежному проводу, обходил дома прихожан аблогистской церкви, которую месяц назад сам распустил. - Сатана силен! - говорил им преподобный. - Ох, и силен! Даже мне на время разум помутил. Но силы зла отступили, и я снова вижу спасение, только спасение через членство в межконтинентальной истинной церкви. Ему не верили, но он был настойчив. В восстановлении общины обещали всю возможную помощь фанатичные супруги Деншир. Они даже договорились с пастором о проведении обряда изгнания дьявола из Дикки и Энни. Пастор заломил тройную цену, Денширы, скрепя сердце, согласились. Кроме Джейсона обход домов совершал и юркий интендант. За интендантом катил тележку маленький солдат. В тележке были сложены коробки с маленькими пятнадцатидюймовым телевизорами. - Совершенно бесплатно, - говорил интендант хозяину очередного дома. - Телевизор на батарейках. - А где здесь антенна, - спрашивали его. - Как он ловит? - Штука в том, что эта современная модель ничего и не ловит. Все уже записано. И сериалы, и новости, спорт и ток-шоу, юмор, политические дебаты. Все уже в нем записано, - Перейдя на шепот, интендант добавлял. - На десятом канале хоро-ошее по-ор-ноо. Маленький солдат спросил у интенданта, когда они остались вдвоем, какой резон раздавать телевизоры бесплатно. - Телевизоры бесплатно, а батарейки очень даже за деньги. Через неделю будет скачок потребительского спроса. *** Ранним утром Дикки Деншир, как обычно, вылез из окна и полетел к облакам. В руке он держал игрушку в виде робота с оторванной рукой. Он щурился от солнечного света, озирался по небу, искал свою сестру с Уолтом. Сегодня Дикки видел чудный сон, его необходимо пересказать сестре покуда не забыл. Лейтенант Рокстон контролировал смену караула в центре Барроу- вилледж. Джон Рокстон знал в своей жизни лишь одну мораль - приказ командира. Он допускал возможность отхода от принципов, лишь в одном случае - приказ вышестоящего командира. Поэтому, когда лейтенант увидел в небе фигурку человека он поступил согласно инструкции - снял с предохранителя, прицелился и выстрелил. Попал. Неопознанное тело выстрелом отбросило к линии горизонта, лейтенант продолжил обход города. Уолтер и Энн появились из леса. Что произошло этой ночью у родника легко читалось по их счастливым лицам. Они медленно плыли в утреннем небе в направлении города над нетронутым полем. На поле островками сияли колокольчики - дикие цветы синего оттенка. Уолтер нырнул. Загребая руками, он несся к земле, чтобы нарвать для Энни... Сначала он увидел однорукого робота, висящего над цветочками. А возле робота плавала какая-то лягушка. Наверное, даже жаба, глазастая бородавчатая жаба. Интересно, она смотрит как-то знакомо... Желчь обожгла горло Уолта. Его свернуло в мучительном спазме. Этот знакомый, знакомый глаз с лепесточком нежной кожицы, из которой торчала плоская косточка. Истошный крик Энни, она увидела Дика. Его тело лежало на поле и целый рой маленьких красных капель кружился на месте его головы. *** Люди привыкли к ошейникам. Эйб Милевски сказал, что ошейники были всегда, только мы их не замечали. Он сошелся с миссис Дьюри, которая была совсем плоха после исчезновения Уолтера. Временами она оживала, надевала наручник, крепящийся к проводу и шла туда, куда этот провод ей позволял. В мэрии она стояла в очереди и покупала продукты. Таково было указание интенданта: всем в обязательном порядке покупать продукты. Он полностью захватил власть в городе, а поселился в здании мэрии. Обладая монополией на батарейки, еще не то можно себе позволить. Миссис Дьюри приносила домой пакеты с продуктами, они с Эйбом съедали по чуть-чуть, остальное выбрасывали. Эйб выбросил много ненужного хлама из дома миссии Дьюри, который стал теперь их общим. Только стучать на пишущей машинке Милевски уходил к себе. Там, в окружении книг. Милевски размышлял, перебирал тонкую подшивку самодельных газет. Не долго продлилась эта затея. Новая власть категорически запретила газеты, тем более те, которые жители делают сами. А в последнем номере планировалось интервью с профессором Челленджером - крупным ученым не так давно переехавшим в город. Профессор по приезду стал заметной фигурой, его эксцентричные выходки веселили Барроу-вилледж, становились анекдотами местного значения. Когда Челленжджер появлялся в баре Большого Мика, чтобы выпить кружку пива, его сразу окружали все присутствующие, задавая вопросы на разные темы. А он громогласно бросал свои нетривиальные суждения, приобретая все большую популярность. После наступления невесомости и появления в городе армейского подразделения Челленджер сник. В его бороде, скрывающей уличный ошейник, пробилась седина, а голос стал тихим-тихим. И эта привычка прятать глаза, словно ученый в чем-то виноват. Да, виноват! И Челленджер знал это. Когда его теорию отравленного пояса публично осмеяли, он замолк, не стал бороться, спрятался в медвежий угол. Общество и власть - всегда враги свободной мысли. Но Джордано Бруно пошел на костер, а Джордж Челленджер забился в нору. А если бы он предупреждал? Кричал о катастрофе во весь голос? Никто бы не поверил, мало ли научных гипотез, порою самых бредовых? Полный интернет. А сам? Предательство себя совершено. Всегда был за смелое свободное мышление. Так рассуждал профессор Челлнджер бессонными ночами, сидя в кресле у раскрытого окна. Изредка сюда доносились выстрелы, но чаще трещали цикады, скрипели ветки деревьев - одна многолетняя пихта высилась у самого окна, на ней играли белки. В одну из ночей профессор услышал, как на верхушке дерева кто-то говорил. - Прощаемся с городом и дальше летим. Там океан и острова. Не плачь. Энни! Я давно хотел сказать тебе, Энн… - Не надо, Уолт. Я знаю. - Мы будем самые счастливые на все времена. Я обещаю. - Мы будем… Будьте! Желал им мысленно Челленджер. На все времена и во веки веков. Бегите от нас, мы не смогли. Без кандалов, без ошейников мы не смогли, а у вас все получится. Сколько бы не осталось этого паскудного времени! Будьте счастливы. Максим Гурич Блог на дзене: Бумажный Слон Никто не нужен Георгий Жаркой У брата и сестры двухкомнатная квартира. Досталась от родителей. Отец помер, когда дети были еще подростками. Но мама сумела их вытолкать в люди. На ноги поставить. Они выучились, снимали жилье. Работали и снимали. Жалованье небольшое. И у брата, и у сестры. Поэтому очень скромно жили. Как-то так случилось, что жизнь текла медленно, без резких колебаний. Никаких перемен! Особо никуда не тянуло. Полностью устраивал родной город. Ну, побывали на Черном море. В обе столицы съездили. И поняли, что дома лучше. Чего еще-то искать? Покой – это очень хорошо. Главное, чтобы жизнь потихоньку текла. Как река. А куда приплывем? Бог только знает. Вероятно, по этой причине он не женился. А она замуж не вышла. Может, потому, что слишком уж глаза у обоих спокойные. Нет в них желания. Нет мечты. И страсти нет. У брата была пара друзей. Это по молодости. А потом он понял, что и дружба – дело хлопотное. Лучше уж одному. И сестра в общество не стремилась. Отработает – и домой. Так и жили в съемных комнатах. Пока мама не померла. Тогда они съехались – в родную квартиру. Тихо жили, неприметно. Ей сорок с гаком. Ему под пятьдесят. Их сосед приметил.#опусы Тоже одинокий мужчина. Попытался познакомиться. Но брат и сестра высокую психологическую стену выстроили: не подойти! Сосед заговаривал пару раз. Но они отмалчивались. Только здоровались. И мимо проходили. Он и за солью приходил, еще за чем-то. Нет! Ни в какую! И вдруг сестре в голову мысль пришла. Она брату сказала: «Слушай, а чего он к нам лезет? Что ему надо»? Брат подумал и решил, что от скуки. Делать, мол, нечего. Но сестра не согласилась. И предположила, что она ему – соседу – понравилась. Сами посудите, зачем набивается в друзья? Он чего, соли купить не может? Глупости все это. Именно понравилась. Брат встряхнул головой. Соображал, думал, размышлял. И пришел к выводу: права сестра! Другой причины нет. И быть не может. Спросил, а ты, мол, согласна ответить на ухаживание? Та тоже долго соображала, думала, размышляла. И пришла к выводу, что да. Сорок лет, замужем не была. Можно и попробовать. Риска никакого! Он в этом же доме живет. Ехать далеко не надо. Если не получится, то всегда можно к брату вернуться. И решили изменить отношение к соседу. Встретились на лестнице. Но мимо не прошли. О погоде поговорили. О том, что сегодня холодный ветер. В следующий раз еще о чем-то поговорили. И даже улыбались – немного. #ГеоргийЖаркой_
Мир
Нежданный сын
В клане Лыковых первым всегда рождался мальчик. И хотя все прекрасно понимали, что повлиять на пол ребенка заранее никак нельзя, все равно из поколения в поколения клали под подушку топор, а кровать обязательно ставили изголовьем на север. Еще одной приметой, которая в семье Лыковых неизменно помогала в ответственном деле – это пение главы семейства. Когда Андрей первый раз ночью затянул «вставай страна огромная», Лику едва не схватил удар.
- Ты чего? – испуганно прошептала молодая девушка. Мало того, что муж из города увез жить в деревню, так еще и оказался ненормальным – хороший расклад, что сказать.
- Привлекаю удачу, чтобы сын родился, - довольно прошептал в ответ Андрей, оглядываясь на шторку, закрывающую маленькую комнату, где спали молодые, от основной избы. – У нас в семье так принято, проверенный способ.
- Ты с ума сошел! Или ты прекращаешь, или я завтра же уезжаю к маме, - залившись краской, поставила ультиматум мужу Лика.
Андрей нехотя, но согласился. А через некоторое время молодые переехали в отдельный дом, и Лика тут же забеременела девочкой.
- Вот видишь, - пенял он жене. – Говоришь, что все это пережитки, а у братовьев всех сыновья первыми родились.
- Надоел со своими пережитками, учебник по медицине почитай, - огрызнулась Лика. – Главное, чтобы ребенок был здоровый, а не вот это вот все.
Муж сжал зубы. Обижать супругу не хотелось, но родственники за спиной перешептывались, хотя и не показывали вида. Когда родилась маленькая Алёнка , Андрей почувствовал бессилие и какое-то разочарование вместо радости. Неожиданно молодого отца поддержали родители, хотя он этого совсем не ожидал.
- Хорошо, что дочь, - похлопал Андрея по плечу новоиспеченный дед. – Будет дохаживать, когда время придет. А сына еще народите.
- Правильно, - добавила мать. – Тем более, если старшая девочка, она потом за младшими мальчишками поможет смотреть.
Эти слова немного приободрили Андрея и он согласился, что не так уж и плохо иметь первенцем дочку. Но вслед за Леночкой родилась Нина, потом Люба, а четвертой появилась на свет Тамара. После рождения младшенькой, Андрей здорово приуныл, ведь в семьях братьев давно росли сыновья, а его Лика так и не могла разродиться наследником. Целую ораву дочек надо было кормить и одевать, и на зарплату тракториста сильно развернуться не получалось. Хочешь не хочешь, пришлось собираться и ехать на заработки. Хорошо, хоть местные мужики посоветовали надежного рыбака, который набирал себе работников, чтобы ехать на север. Первый раз Андрей скатал на три месяца, второй раз уже на полгода. Как справлялась на хозяйстве Лика – только одному богу известно. Четверо детей на руках, да и хозяйство никто не отменял: корова, свиньи, куры, и, конечно же, огород. Правда, деньги Андрей привозил приличные. Со временем и машину купили, и дом расширили, а девчонки стали одеваться не хуже остальных деревенских.
Прошло почти двенадцать лет после рождения младшей Тамары, когда Лика снова забеременела. Злые языки нашептывали Андрею, что супруга была неверна, пока он скитался по вахтам и пытался заработать копейку для домашнего очага. Да Андрей и сам был немало удивлен, ведь четырех дочерей и так было предостаточно и, если пятой снова родится девочка, он рисковал выглядеть посмешищем среди деревенских. Но, вопреки всему, на свет появился Ванечка.
Старшие дочери, и так обделенные отцовским вниманием, сразу же отошли на второй план. Теперь вся жизнь семьи крутилась вокруг Ванечки. Другое дело, что Андрей все равно выглядел посмешищем в глазах местных, ведь откуда у светленьких Лики и Андрея родился смуглый Ваня?
- Нагуляла, пока мужик рыбачить на севера ездил, - перешептывались соседки, косо глядя на Лику. И хотя та клялась и божилась в своей верности мужу, а тот души не чаял в сыне, между супругами пробежала черная кошка. Желание куда-то ехать и стараться для семьи у Андрея постепенно сошло на нет, теперь семья существовала только за счет огорода и домашней скотины. Отношения портились, и спустя некоторое время Андрей уже мог накричать на супругу из-за мелочи или даже ударить.
Прошло еще несколько лет, прежде чем Лика поняла - больше терпеть такое отношение она не может. К тому времени старшая дочка уже окончила школу и поступила учиться в техникум в городе. Лика собрала Нину, Любу и Тамару и отправилась вслед за Леной в город.
- Жить буду в родительской квартире, там уже давно никто не живет, - заявила Лика Андрею в откровенном разговоре. – Заодно и за Леной присмотрю, а то принесет в подоле раньше времени. Девчата в городской школе подтянут знания.
- Ванька останется со мной, - сразу же заявил Андрей. - Воспитаю из него мужика, хоть и нагулянный ребятенок.
- Дурак ты, - поджала губы Лика. – Все дети твои. Ты посмотри на карточку моего брата покойного, вылитый Ванятка.
- Ничего не знаю, чернявых у нас в роду не было. Да оно и понятно, что нагуляла, ведь от меня у тебя только девки рожались, - отвернулся Андрей. – Вали в свой город, пока не поколотил за разговоры. Да помни мою доброту, нагулыша оставил.
Делать нечего. Покидав наскоро все необходимые вещи в чемодан, Лика с девочками отправилась на автобусную остановку. Несмотря на то, что супруги приняли решение не разводиться официально, больше Лика в деревню не приезжала – слишком тяжелыми были для нее годы, прожитые тут. #опусы В городе она быстро нашла работу в столовой и, наконец, спокойно вздохнула в двухкомнатной квартире, оставшейся по наследству. Теперь можно было не вставать в четыре утра, что успеть управиться по хозяйству, не тратить время на огород и прочие прелести деревенской жизни. Скучать по сыну не давали дочери – уроки, репетиторы и кружки занимали все свободное время. И потом, Лика действительно считала, что Ване лучше с родным отцом. Если бы Андрей увидел свою жену спустя пару лет после переезда, он бы совершенно точно не узнал ее. Ведь теперь Лика была с модной стрижкой, без старого платка на голове, зато с маникюром и заметно помолодевшая.
Сказать, что жизнь Андрея после ухода жены стала легкой, нельзя. Оказалось, заниматься хозяйством, огородом и воспитывать даже одного сына непросто. Сначала Андрей попустился гусями, а потом и перестал держать и корову.
- Все-таки, Ванёк, молока литру можно и у Семеновны попросить. А ходить за скотиной я нынче не могу, спина больная, - объяснял он ребенку. – Это я на северах простудил, пока матери твоей на тряпки зарабатывал.
Мальчишка, повесив голову, молчал. Он, конечно, скучал по маме и сестрам, но отцу этого ни в коем случае нельзя было сказать. Иначе тот взрывался гневом, а иногда мог и угостить сына тумаками за слишком откровенный разговор.
- Чего помалкиваешь? Давай-ка лучше дрова стаскай под сарай, - скомандовал Андрей, поудобнее вытягивая ноги на лавке. – Трудотерапия лучше всего, это еще мой отец говорил, не к ночи помянутый.
Ванька понуро брел выполнять указания отца, ведь ослушаться было нельзя. К слову сказать, сам Андрей после отъезда жены успел сделать ремонт и перекрыть крышу дома, но на этом его запал закончился. И постепенно он переложил почти все заботы по хозяйству на сына. Десятилетний Ванька и на огороде трудился наравне со взрослым, и обед мог приготовить, и баню растопить. Похвалы от отца было не дождаться, но мальчишке этого было и не нужно. Он был рад и тому, что отец не пьет, как почти все мужики у них в деревне.
Прошло еще несколько лет, и Семеновна, которая угощала Андрея с сыном молоком и сметаной, перебралась жить к ним. Ванька даже обрадовался, ведь в доме запахло пирогами, а отец почти всегда был в приподнятом настроении. Но радость была недолгой. Все дело в том, что у мачехи было двое родных сыновей и, понятное дело, она больше внимания уделяла им. Ванька же превратился в самую настоящую обузу, раздражающую домашних одним своим присутствием. Новая жена отца не забывала при каждой ссоре напомнить, что Ванька, с большой долей вероятности, нагулян Ликой. И потому неплохо бы было выслать его в город, к родной матери.
- Кормить его еще, байстрюка, - возмущалась Семеновна , многозначительно поглядывая на Андрея. – Я в магазине и так не слишком много зарабатываю, ты вообще с больной спиной работать не можешь, а кормить его каждый день по три раза приходится.
Сначала Андрей отмахивался, но спустя некоторое время уже начал соглашаться, что неплохо было бы отправить сына в город. Ваньке уже шел шестнадцатый год, он закончил девятый класс и уже мог иметь свое мнение, не боясь получить оплеуху от отца.
- Так я могу в бабушкин дом пойти жить, - предложил он однажды за завтраком. Речь шла о доме родителей Андрея, полуразвалившейся избушке на окраине деревни. – По хозяйству буду сам все делать, а работать пойду помощником механизатора. Сергей Петрович пообещал, что возьмет меня к себе.
На том и порешили. Так Ванька стал жить отдельно. Сначала было тяжело, парень чувствовал себя брошенным, чувство одиночества не покидало ни на минуту. Хорошо, что, по крайней мере, он почти все умел делать руками. Так за лето он вырастил огород картошки и подлатал печку в избе, готовясь к приходу холодов. Кроме картошки, правда , в тот год ничего не выросло, но Ванька не унывал – ведь теперь у него была какая-никакая работа. Сергей Петрович опекал парня, жалея, что ему досталась такая судьба. Ванька был благодарен за хорошее отношение и, пока родной отец даже не вспоминал про сына, он помогал Сергею Петровичу по хозяйству. Ну и немаловажным фактом была, конечно, дочка мужчины – Настя.
- Рукастый парень, присмотрись, - подсказывал дочке Сергей Петрович
Насте говорить дважды не приходилось. Ведь Ваня приглянулся ей уже давно. И, едва молодым исполнилось по восемнадцать, они расписались. Жить пошли в старый Ванькин дом. Хотя он уже и стал не таким уж и старым. С помощью новоиспеченного тестя Ваня довел избушку до ума.
Андрей спустя пару лет порядком сдал. Ему было немногим за шестьдесят, но выглядел и, самое главное, чувствовал он себя гораздо старше. Да и новая жена, как выяснилось, была не подарок. Хитростью она переоформила дом Андрея на своих детей, уговорив его подписать дарственную, и теперь, когда оказалось, что с него больше нечего поиметь, буквально выживала мужчину из дома. Дело закончилось тем, что после очередного скандала ее сыновья просто вынесли Андрея на руках за ограду и захлопнули дверь перед носом.
Когда только Ваня узнал, что с его отцом так обошлись, он не думал ни секунды. Все обиды моментально забылись, и пришло единственно верное решение.
- Папа, будешь жить у нас. Это и твой дом, ведь он достался от бабушки, - тоном, не терпящим возражений, произнес Ваня, отыскав Андрея на лавочке у магазина с бутылкой в руках. – И ты это, бросай пить. Все-таки скоро дедом будешь, Настя мальчика ждет. Прибудет Лыковых-то на свете.
У Андрея выступили слезы на глазах. Ему было безумно стыдно перед своим сыном, которого он всю жизнь считал неродным. А теперь оказалось, что Ванька – единственный, кто его не бросил и протянул руку помощи на закате жизни.
- Сынок, прости меня за все, — прошептал он и закрыл лицо руками. А на душе у него стало легко.
Татьяна Ш.
Блог на дзене: Легкое чтение
Отравленный пояс
Этим утром миссис Дьюри ощутила слабое головокружение и необычную легкость во всем теле. Вскочила резво на кровати как неваляшка - это в сорок семь лет, между прочим - спрыгнула на пол, молниеносно закутавшись в летний халатик. Открыв окно и наскоро умывшись, она направилась на кухню, остановившись на секунду перед дверью, ведущую в комнату сына (поздний ребенок любимый и невозможный раздолбай), там было тихо, Уолт еще спит. Скорей всего, вся ночь его была посвящена компьютерной игре и соцсетям. Такие времена, подростки больше не гуляют при луне. Миссис Дьюри вздохнула, и пошла по ступенькам на первый этаж своего уютного дома, перебирая в уме план на сегодня, в который входили пять приемов пищи, четыре сериала и посещение собрания анонимных алкоголиков, чья анонимность в полуторатысячном Барроу-вилледж была под серьезным сомнением.
На кухне миссис Дьюри поставила на стол глубокую тарелку, достала из холодильника пару яиц и пакет молока, намериваясь приготовить свой коронный и яростно ненавидимый покойным мистером Дьюри омлет. Когда она ударила ножом по скорлупе, тут-то и произошло нечто до оторопи страшное и странное. Жидкий желток в белой пленке вместо того, чтобы как всегда с хлюпаньем упасть на дно тарелки, повис в воздухе, а потом, пульсируя и извиваясь, поплыл к потолку. При этом, часть яичной слизи отделилась и впуталась в прическу миссис Дьюри, которая автоматически принялась отряхивать голову. От резких движений тело женщины вдруг воспарило, ноги невесомо оторвались от пола, и миссис Дьюри в позе утопленника полетела над кухонным столом в сторону гостиной.
Гостиная напоминала аквариум, наполненный водой, где вместо рыбок плавали предметы быта, а перевернутый диван напоминал членистоногое, ползущее по дну. Миссис Дьюри показалось, что она сейчас проснется, а также мелькнула мысль, что вчера она, наверное, сорвалась, хотя и этого не помнит, как это досадно после двух лет без алкоголя! Но пробуждение не наступало! Миссис Дьюри висела вниз головой, полы халата разлетелись в стороны, из складок его выползла чайная ложка.
Почему-то именно ложка, парящая в воздухе, навела на женщину такой неизъяснимый судорожный страх, которому подвержен среди живых существ лишь человек - страх непонятного. Все, что выходит за рамки представлений, что невозможно разложить по полочкам, парализующе пугает человека. Хотя, в свое время, будучи ребенком, каждый ежедневно видел что-то новое, явления без ярлыков и не боялся очень-то.
Так или иначе, но самое время взывать о помощи к высшим силам, и если, например, для матери миссис Дьюри это была молитва к Богу, то для двадцать первого века святая троица современности - телевизор, ноутбук и телефон.
Миссис Дьюри, размахивая руками, переместилась в невесомости к массивному креслу, поймала плавающий в воздухе пульт от телевизора, после чего примотала себя к кресельному подлокотнику поясом от халата. Однако, телевизор не включался - пропало электричество, смартфон хоть и был заряжен, но показывал отсутствие сигнала сотовой сети. Остается интернет, который на компьютере... О черт! Как можно забыть?! Уолт!!!
Отчаянно вращая руками и ногами, миссис Дьюри пролетела над ступенями наверх и проскользнула в комнату Уолта. На фоне потолка белели юношеской худобой плечи Уолта, клетчатое одеяльце плавало рядом, а у парня глаза на лбу и улыбка во весь рот.
- Ма! - возбужденно заорал Уолт. - А это как?! Мы умерли что ли?
Умерли... Конечно, умерли!! Как сразу не поняла? Или нет? Миссис Дьюри отправилась в обморок, это было ее давнее пристрастие и она прекрасно помнила процесс падения. Но в условиях невесомости свалится на пол невозможно, поэтому миссис Дьюри ограничилась потерей сознания и методичным шлепаньем макушкой о дверной косяк.
Уолт, зная о склонности матери к недолгим обморокам по поводу и без, нисколько не заволновался, принялся изучать сложившиеся условия. Он выяснил, что невесомость - она не совсем невесомость, а скорее снижение земного притяжения, потому что тяжелые предметы вроде кровати или шкафа по дому не летали. Но мелкие предметы, включая членов семейства Дьюри, словно совсем не имеют сегодня массы. Света нет, интернет отсутствует. В лоб ударишь - больно. Ага. Тут надо разбираться, спокойно подумал Уолт, недаром он снискал уважение среди одноклассников своей способностью ничему не удивляться. Хотя учителя были о нем иного мнения: что-то там о задержке в развитии. А он просто принимал жизнь так, как она есть. Без всякой аналитики и рефлексии.
***
Уолт вылез на улицу в окно, держась за створки - кто знает, может за пределы дома аномалия не распространилась. Но и на улице то же самое. Медленно, как пушинка, Уолт опустился на лужайку, оттолкнулся и взлетел на ярдов десять. Брассом проплыл вокруг крыши, потом, болтая ногами повыше взлетел и увидел свой городок, расчерченный меридианами дорог и параллелями аллей. И личный полюс для Уолта, магнитный полюс, куда его влечет - геометрически неправильный одноэтажный особняк Денширов. Энни Дэншир. Как она воспримет аномалию? Может быть ей нужна будет помощь?
А за городком тянется поле, за которым начинается лес. Там в лесу никому не заметный бьет из земли чистейший родник, от холодной воды - Уолт знает с детства - зубы болят до самых ушей. Ручей, расширяясь, пробегает по лесу, впадая потом в небольшую речушку, где водятся тихие рыбы, кажется все время дремлющие в тени от покрытого кустарником обрыва. Речка впадает в реку побольше, а та - в реку еще больше, а потом... А потом океан!
Если аномалия надолго, можно добраться до океана. Плыть себе по воздуху, изредка отталкиваясь от крыш и верхушек деревьев. Океан, острова, неведомые края, лететь не спеша, приземлятся там, где понравится, и снова взлетать, странствовать, это же... Это кайф! Это, если и не само счастье, то где-то рядом с ним. Весь мир становится своим. Невесомость! Подарок судьбы! Ведь все гравитационные слова, например, "тяжело", "приземленный" - плохие. А хорошие слова - "легкий", "невесомый" "и "небесный". Так думал Уолт медленно опускаясь к земле.
***
- Доброе утро, мистер Милевски! - поздоровался Уолт с соседом, который парил над живой изгородью между своим домом и участком Дьюри.
Эйб Милевски тоже мало чему удивлялся за сорок с лишним лет своей бурной жизни, но теперь был, прямо сказать, ошарашен.
- Интересные дела, а Уолт?...
- Аномалия, сэр, - радостно доложил подросток. - Невесомость!
- Это я вижу, - проворчал Милевски. - Вижу, аномалия. Вопрос: с какого хрена?!
Правый тапок прилип к пегим патлам Милевски, левый вращался на уровне колен и выполнять функционал был явно не намерен.
Милевски еще раз ругнулся, выловил шлепанцы, с трудом натянул их на ноги.
- Нету ни связи, ни света, вообще капец, - смеялся Уолт. - Только летать остается.
- Незнайка в солнечном городе, - непонятно произнес Милевски. Он был когда-то видным специалистом по зарубежной детской литературе. Да и сам был сочинительству не чужд, вот только не печатали нигде, за исключением стишка на Хэллоуин в окружной газете. Но теперь своим нутром литератора Милевски прочувствовал, что происходящее - это оно, событие. С большой буквы Событие. Оно потребует своих летописцев, оно разделит жизнь на "до" и "после". Каждый человек, чья биография во многом включает стыд и поражения, позор и унижения, такие сюжеты в жизни, которые вспыхнут вдруг в памяти, и сразу хочется зажмурится до боли или ударить в стену кулаком, такой человек подсознательно ждет события, которое проложит рубеж, отделит все неприятное, и прошлое будет можно стряхнуть щелчком пальцев, как пепел с сигареты.
Эйб Милевски был из таких. Он бежал от прошлого и ждал События - метеорита, наводнения, войны (только, чтоб не убили), кровавого маньяка в Барроу-вилледж (и самому его поймать, но, разумеется, только, чтоб не убили), или извержения чего-нибудь. Аномальная невесомость мистера Милевски также устраивала, поэтому он, как и Уолт, совершенно не задумался о причинах и следствиях происходящего. В его голове слова и фразы мелькали в стремительном пасьянсе, пока не сложились в приемлемую комбинацию: "Гравитационная флуктуация. Апокалипсис или шанс?".
Подумав про апокалипсис, Милевски хищно улыбнулся и как следует оттолкнувшись от земли полетел к находящемуся дальше по улице желтому дому с крышей из красной черепицы.
***
В желтом доме проживал потомок первой волны советских иммигрантов Джейсон Бабаконь, который работал пастором Межконтинентальной Аблогической церкви. На самом деле церковная община отца Джейсона действовала только в Барроу-вилледж, в соседнем Гляохаммере, да на конюшне фермера Райкарда, чью жену Бабаконь склонил к дискретному сожительству.
Преподобный Джейсон не переживал по поводу локальности созданной им церкви, он верил в слова Рона Хаббарда: "хочешь быть богатым - создай свою религию". Но еще больше он верил в слова своего деда, уроженца Житомира: "Kurochka po zernushku kluet" и главное: "Hohol rodilsia - ewrei zaplakal".
Вот и сегодня отец Джейсон, выкрикивая утреннюю проповедь своим прихожанам аблогистам, поглядывал на коробку для пожертвований со сладкой алчностью. За его спиной тучные афроамериканки голосили Аллилую, им подпевала немногочисленная паства, сидящая в рядах дешевых скамеек, первую из которых занимала семья Деншир. При этом, если мистер и миссис Деншир упорно вгоняли себя в молитвенный экстаз, то их дети выглядели злостными еретиками: Энни мотала локон на палец, а младший, Дик глазел по сторонам и гонял во рту, видимо, конфету.
В самый разгар молитвы с треском раздвинулись жалюзи на открытом окне, и в помещение с оперным хохотом влетел Эйб Милевски.
- Приклеились к лавкам, святоши? - Эйб обвел глазами присутствующих. - Не видите что происходит, мать вашу?!
Пораженные видом летающего человека, прихожане, переглядываясь, зашумели вполголоса, лишь достопочтенный мистер Деншир не потерял присутствия духа.
- Вы с ума сошли, Милевски! - возмутился он. - Непозволительно так летать в Божьем доме!
- В каком-каком доме? Непозволительно? Вы с ночи тут сидите, ничего не чувствуете? Земля людей уже не держит, - Милевски сделал в воздухе замысловатый кульбит и замогильным голосом прогудел несколько поэтичных фраз из Откровения Иоанна Богослова. Одна их хористок - пожилая негритянка с бессмысленными лошадиными глазами - вдруг всхрипнула, вздыбилась и пролетела с одного конца зала в другой.
Следуя ее примеру, подпрыгнул со стула и заколыхался у потолка пухленький Дикки Деншир. Мальчишка заверещал от восторга, а несколько членов паствы тоже стали приподниматься с сидений. Тогда преподобный Джейсон истошно завопил: "Прекратить!!". После чего пропел "Алилуйя, алилуйя", как бы сглаживая нелепость момента.
- А знаешь, пастор, - проговорил Милевски. - Если в тебе осталось хоть пол - унции веры Христовой, самое время задуматься. Помнишь, как там со лжепророками поступают? А еще, кто обманет малых сих, тому жернов на шею. Закрывай заведение пока не поздно.
Милевски ловко схватил под мышку коробку с пожертвованиями и выскочил в то же окно, откуда и появился. А преподобный Джейсон как мог успокоил присутствующих, сказал, что он сейчас все объяснит и растолкует, только отлучится на минутку "do wetru".
Ни один человек не знает о себе достигнет ли он просветления. А самое печальное, что к Просветлению никто не то, что не стремится, а даже и не задумывается о нем. Но иногда... Похоже на то, как весной, когда реки сначала разольются во всю ширь, а потом уходят в намытое свое русло, в небольших лужах остается рыбеха, а добрый прохожий вынет эту рыбу, да и зашвырнет ее обратно в реку. Так и с людьми прозрение случается, будто кто-то неведомый схватит, вытащит из повседневности и бросит в нужное русло, а происходит это порой в самый неожиданный момент. Принц Гаутама вышел на прогулку их дворца, бабушка Ванга оказалась под молнией, преподобный Джейсон достиг просветления в туалете.
Когда пастор не смог, как всегда, помочится туда, куда следует, глядя на пузырьки лимонного цвета, которые закружились в уборной, Джейсон понял, что произошло нечто настолько из ряда вон выходящее, что Хиросима и Чернобыль представляются чепухой из вчера, а наступление завтра вообще под вопросом.
В этот критический момент перезагрузка преподобного произошла с фотонной скоростью. И понял он, что две трети жизни посвятил самому низкому мошенничеству, самому подлому обману, который может совершить человек, две трети жизни (да что там! вся жизнь взрослая, вся!) ложь с целью наживы, эксплуатирующая ценнейшие качества человека - веру и надежду. Создатели мелких конфессий, сектантские лжепророки похожи на докторов врачующих больных, когда уже нет надежды, а врач-шарлатан продает умирающему пустышку под видом суперлекарства.
Громкое название - аблогическая церковь, межконтинетальная. Фейк. Но провинциалы повелись. Деньги падали в коробку, банковский счет понемногу жирнел. Но самое скорбное, что Джейсон был на самом деле верующим человеком. И в детстве был крещен по православному обряду. Но как-то все сложилось не так, или кто его знает, секту придумал, зачем? Ну деньги, понятно. Ну власть над умами. А дальше? В уборной паришь над унитазом и ничего не понимаешь. Наверное все. Что, вот так и пройден путь? Святой отец, бляха-муха! Тьфу!!! А жизнь потрачена на ерунду... Прости меня, Господи, если услышишь!
***
Преподобный Джейсон вернулся к прихожанам.
- Последнее слово мое перед вами, - сказал он. - Я виноват, прошу прощения, и... Давайте без подробностей. Происходит что-то непонятное. И я не могу это объяснить и, думаю, никто не может. И никого не призываю, но прошу. Покаемся, помолимся...
- Не хочу, - пискнул Дик Деншир. Его сняли с потолка и насильно прижали к скамейке. - Не хочу молится, играть хочу!
Преподобный посмотрел на ребенка и улыбнулся совсем иной не дежурной улыбкой, которую не видели еще его прихожане.
- Прав карапуз. Вспомним слова Спасителя: будьте как дети. А значит искренни и радостны, будем открыты новым условиям. Еще вспомним: молитва без дел мертва. Поспешим же делать дела любви, взаимопомощи и благодарности. Мы теперь нужны друг другу и всем как никогда, и все нужны всем, чтобы...
Энни Деншир между тем отодвигалась все дальше от родителей, а потом тихонько поднялась в воздух и выпорхнула в окно.
И полетела. По-ле-те-ла! Над газонами, над крышами, над елями. Подальше отсюда. Достала эта вся лабуда. Порядок, распорядок и прочее дерьмо. Юбка до пяток, платье под горла, и никаких тебе маек, не говоря уж про джинсы. Какой у тебя план на жизнь, доченька? Охренительный план! Потому что его нету!!! Ты добропорядочная девушка, а у отца безупречная репутация, поэтому ты должна… Да не должна! Дайте свободы, суки! Попрыгаем, полетаем, беспредельный паркур.
В лицо ветерок, выдох и вдох. Чудесно дышать на высоте. Энн чувствовала такое… Как объяснить? Как сердце сливается с ветром, как в легкие входит лихая свобода, как расцветает ее сексуальность. И как удачно сбросился лишний вес, хм…
- Энн! – услышала она. – Сюда, Энн!
Уолт Дьюри. Милый Уолт. Стоит на одной ноге на самой верхушке сосны, на самом кончике. Пальцы коснулись, сплелись. Энн и Уолт. По-ле-те-ли.
Наблюдал за ними Эйб Милевски, только что купивший в антикварной лавке – писатель, есть писатель - пишущую машинку. И это была последняя покупка, оформленная в городке. Жители Барроу-вилледж после непродолжительного ступора ударились в панику и разграбили все магазины, набирая продуктов кто сколько смог унести. Самые разумные утяжеляли свои автомобили так, чтобы машина могла ехать нормально и вывозили все что можно со складов, супермаркетов, чужих домов, хозяева которых были в отъезде. Горожане запирались в домах, привязывали себя к чему-нибудь, голосили, ругались, молились, сходили с ума, резали вены, стреляли из ружей. Только живущий на отшибе бывший профессор Дж. Челленджер крутил настройку древнего радиоприемника. Только самые маленькие дети, сбегали из дома играть в невесомость, как на самый лучший аттракцион. А с наступлением ночи молодежь, разбившись на парочки, гуляла в лучах лунного света – у каждого свой кусочек Луны.
- Энни! Я давно хотел сказать тебе, Энн…
- Не надо, Уолт. Я знаю.
- Мы будем самые счастливые на все времена. Я обещаю.
- Мы будем...
***
На секретной военной базе, находящейся в глухом лесу на расстоянии двухсот миль от Барроу-вилледж, аномалия не произвела колоссальной паники. Люди военные всегда готовы к самым неожиданным ситуациям. Тем более, полковник Саммерли сразу донес до личного состава – а он сразу все понял – факт применения против страны нового вида оружия. Полковник не сомневался – это русские. Он объявил полную боевую готовность, ракеты на старт, караулы удвоить. Но тут выяснилось еще одно удручающее обстоятельство – отсутствие электричества. То есть генераторы работали, а ток в проводах не появлялся. Чего только не придумают эти русские, с некоторым даже уважением подумал полковник. И ведь нет никакой связи с начальством, а пускать ракеты без приказа полковник не решался. Да и кто его знает, куда они теперь полетят. Винтовка стреляла, как и раньше, но не так далеко – это выяснили. Солдаты в полной амуниции могли спокойно передвигаться и даже вести рукопашный бой, но с кем?
День был сумбурным, ночью полковник не сомкнул глаз, а утром после некоторых колебаний все-таки достал из сейфа и вскрыл желтый конверт. Такой конверт лежит у всех старших офицеров и вскрывается в случае боевых действий. Но в пакете лежал документ, начинающийся с поручения отправить девятизначный код по электронному адресу ХХХ. Саммерли гулко хохотнул. Верховное командование не предусмотрело ситуацию, когда нет ни интернета, ни электричества. Эдак косоглазые русские перережут нас всех саперными лопатками! Что же делать?
Решение пришло само. Решение было в виде долговязого сопляка, представившегося как лейтенант Рокстон. Он прибыл по поручению штаба и вот: пятьсот миль провода, немерено огромных катушек размотали, проложили, вот он средневековый телефонный кабель, генерал Мелоун просил немедленно связаться с ним.
Полковник крутил в руках оголенный хвост проволоки. Джон Рокстон готовился принять благодарность, вроде: ты спас нас, сынок. Родина тебя не забудет. А он тогда: это мой долг, сэр!
- Ну и что? – сказал Саммерли. – А где аппарат.
- А, э-э-э, мы тянули только провод, сэр, и….
- Как держать связь?! – заорал полковник. – На кой черт мне телефонный провод без телефона?!! Алло, штаб? – Саммерли закричал в двужильный провод, как в микрофон. – Штаб! Генерал Мелоун, сэр? Энрю! Алло! Плохо слышно!
- Я немного разбираюсь в электронике, - промямлил лейтенант. – Если какие-то детали найти, то можно попробовать собрать….
- Собирай. Хотя подожди. Что в штабе? Война? Русские?
Лейтенант замялся.
- Я и сам толком не знаю, сэр, нам не доводили. Но это не русские. У них тоже невесомость и они обвиняют нас в экспериментах, что орбита поменялась. Еще и Китай, арабы там, японцы тоже. Но информации толком нет нигде. Но то, что невесомость по всей земле настала – факт. Самолетов упало-уйма! А если человек весит меньше ста фунтов или около того – он летает. А который двести фунтов – так ходит и спит как обычно. Остальные прыгают, повисят и спускаются. Кому-то весело. #опусы Но и погибших – уйма. Говорят, среди нас живут рептилоиды, они и делают такое. А моему взводу дали ботинки со свинцовыми подошвами и бронетранспортер. И мы выехали, а больше ничего и не знаем. А еще генерал сказал, что как наладим связь, надо будет притащить из этого… Барроу-вилледж, там он живет… вот записано: профессор Джордж Челленджер, его к телефону доставить.
- Так. Двести фунтов, говоришь. У нас легче и нет. Собирайте телефон, лейтенант Рокстон. Я пошлю группу в Барроу-вилледж.
Лейтенант раскурочил компьютер и мобильник полковника смастерил несуразный аппарат, который должен вроде послужить звонку в штаб. Правда, была только громкая связь, по которой вместо привычного рокота генерала Мелоуна ответил гнусавый голос, предложивший называть его коммандером.
Коммандер осведомился доставлен ли профессор Челленджер, а узнав, что группа за ним только послана, противно вздохнул, велев Саммерли выйти на связь только вместе с этим профессором.
***
Профессор Челенджер был коренастым коротышкой с густой шевелюрой черных волос и клочковатой бородой до середины груди. Он сразу высказал недовольство тем, что его выдернули с чердака, привезли не понятно куда, на вопросы не отвечают. А между тем, он, профессор, имел бы кое-что сказать нашим прекрасным военным.
Полковник Саммерли нажал на кнопки, вызвав штаб.
- Коммандер? Полковник Саммерли. Как слышите? Мистер Челленджер доставлен.
- Добрый день, профессор, - прогнусил равнодушно голос из динамика.
- И вам того же, невидимый мне господин коммандер. Это по вашему наущению честного человека просят кататься в танке? Имею вам сказать, что...
- Профессор! Время дорого, - прервал коммандер. - Нам нужно знать ваше мнение о чрезвычайной ситуации.
- Дорогой мой! Чрезвычайная ситуация - это утечка газа. А сейчас натуральная задница, о которой ваш покорный слуга три года назад предупредил неблагодарную общественность. Н-да.
- Нам это известно. Поэтому вы здесь. Я прошу вашего мнения. Пусть полковник Саммерли тоже слушает. И без научных терминов, мы знакомы с вашей книгой о расплывающихся фраунгоферовых линиях.
Челленджер чихнул в курчавую бороду и чуть не улетел со стула.
- Скажете тоже: книга, - проворчал он. - Так, брошюрка. Разбитая в пух и прах научным сообществом, из-за чего мне пришлось оставить институт и сидеть в забытом богом Барроу-вилледж. Слепцы с закостенелым умом, они...
- Мистер Челленджер! - рявкнул голос.
- Отвечайте по существу, - прошептал Саммерли.
- Ну если вы читали, - протянул Челленджер. - Мне добавить нечего. Изменения в гравитационном поле Земли произошли вследствие изменений законов известной нам физики. Несколько лет назад я предположил, что... нет! Я установил, вернее вычислил, что Вселенная неоднородна, и известные нам физические законы действуют не везде. Есть такие участки в космосе, где классическая физика не действует, то есть действует другая. О темной материи и полях Маргулиса все слышали, - профессор покосился на Саммерли и поправился. - Все образованные люди слышали о полях Маргулиса и пространстве Миньковского-Козырева. А дальше по возмущению спектра и кривой переменной Стенберга можно определить... То есть я высчитал, что зоны космоса с иной физикой располагаются такими поясами. Вычисленный мной пояс я совершенно справедливо назвал поясом Челленджера. Собственно, наша галактика в настоящее время краешком задевает пояс Челенджера. А поскольку наша Солнечная система находится как раз на периферии Галактики - извините, коммандер, что задеваю ваше имперское самолюбие...
- Вы ничего не писали о силе притяжения! - перебил коммандер.
- Этого я не предполагал. Но с высокой долей вероятности я предсказал утрату свойств заряженных частиц. Дело в том, что электромагнитые волны...
- Мистер Челленджер! Нас интересует в первую очередь каких еще аномалий ждать, и срок. Срок нахождения в вашем чертовом поясе!
- Срок не большой, я полагаю, - Челеджер довольно почмокал губами. - Что такое два часа? Два часа по сравнению с вечностью - это ничто. Даже два световых часа. Н-да. Вот так-то, дорогой мой.
- Два световых часа это приблизительно восемьдесят лет?
- Вы изумительно считаете, любезный, - похвалил профессор.
- И через восемьдесят лет все вернется в норму.
- О! А что такое норма для Вселенной? Кто ответит. Человечество еще не доросло до понимания вопроса, лишь избранные могут. Н-да.
- То есть надо ждать восемьдесят лет, - проговорил коммандер.
- И сразу понятно, что к числу избранных вы не относитесь! - хихикнул профессор. - Специально для вас, без терминов: с уменьшенной силой притяжения планета не удержит атмосферу. Даже Луну не удержит. На луне, кстати, нет атмосферы.
- Какие еще физические законы изменятся? - после паузы спросил коммандер.
- Да какие угодно! Это не существенно. Главное то, что пояс Челленджера существует, хоть и невидимый в ваши телескопы. О! Вы сегодня завтракали? А вы, полковник? - Челленджер впервые обратился к Саммерли.
- Да какой к черту завтрак, - отмахнулся полковник.
- И я, представьте, не завтракал. И вчера пищу не принимал. А обычно каждый день съедал барашка, не считая салатов, сыров и ветчины. Люди перестают есть. Правда, это уже не физические законы, а биологические.
- Профессор Челленджер! Вы должны включится в работу, нам нужна ваша голова, ваши мысли казались эпатажными, но сейчас они нам нужны.
- Не имею ни малейшего желания, - Челленджер искусственно зевнул.
- Я не собираюсь вас уговаривать. Это приказ. Это для спасения страны и правительства. Человечества. Вы, как патриот, обязаны! - прочеканил коммандер, на слове "правительство" исчезла гнусь в его голосе.
- А кто вам сказал, что я патриот? Я ученый, а следовательно космополит. А уж в сложившихся условиях говорить о каком-то там государстве вообще нелепо. А что до правительств, то они последние лет пятьсот демонстрируют свою полную непригодность и ненужность. Все правительства, заметьте! Всех стран.
- Полковник Саммерли предоставьте профессору комнату для работы и отдыха. Несколько недель он поживет на базе, пока мы не проведем проводную связь к его дому. Думаю, это вопрос нескольких недель. Всего доброго, мистер Челленджер.
***
Когда лейтенант Рокстон увел профессора в кубрик, Саммерли, как истинный военный, обратился к коммандеру на другом конце провода.
- Какие будут указания, сэр?
Коммандер помолчал несколько секунд и сказал.
- Ближайшие к базе города берите под контроль. Обозначьте жителям запрет на полеты и вообще на эту чертову невесомость. Всех крепить к земле. Маски всем... то есть ошейники, наручники и к земле, чтоб не улетали. Пусть сидят по домам, им не привыкать. Отправляйте людей на самоизоляцию. Благо, мы это уже отработали.
- Э-э... Могу ли я понимать, сэр, что карантин, коронавирус, все изолирующие меры были тренировкой перед этой аномалией?
- Понимайте, как хотите, - отрезал коммандер. - А подробные инструкции вам на днях продиктует мой адъютант. Только армейцы в эти времена могут действовать и хоть как-то... Надо еще громкоговорители, какие-нибудь, чтобы людям сообщать указания. То что интернет и телевидение накроются не предусмотрели - промах.
- То есть, про аномалию знали? - настаивал Саммерли.
- Полковник, ну неужели вы думаете, что только лохматый Челленджер мог в космосе вычислить отравленный пояс. Вы вообще его видели? Эта чертовщина давно известна тому, кому надо, и многим другим. Палата лордов давно заседает на глубине дюжины миль. А кто-то и глубже под землей. Только в бункерах запас кислорода не велик, но теперь-то мы знаем, что восемьдесят лет. Будем надеяться, он ошибся, может меньше.
- Я не ученый, конечно, - нерешительно сказал полковник. - Но если чем дальше в отравленный пояс, тем сильнее меняются свойства... я имею в виду, что без силы притяжения эти атомы кислород, водород не слепятся в молекулы. Разлетятся.
- Вы считаете, мы об этом не думали? Ваше дело, полковник, исполнять приказ. Контролируйте население на территории округа. Говорите о катастрофе, используйте фейк про рептилоидов, напугайте всех. Главное, чтобы население не взбрыкнуло и не сорвало эвакуацию. Люди должны чувствовать власть. Эксцессы нам не нужны. Конец связи.
- Конец связи, - машинально сказал Саммерли. И подумал, что как только местных людишек он посадит на цепь, сразу же надо смываться, ехать на юг и провести остаток жизни со своей Дороти. В подземный бункер он не хотел. Да и не было у него восьмидесяти лет, не было.
***
После всеобщих паники, страха, недоумения жизнь Барроу-вилледж постепенно налаживалась.
По истечении двух недель люди успокоились немного привыкли к невесомости, привыкли к тому, что можно питаться солнечным светом. Очень тяжело было смирится с отсутствием интернета, а для старшего поколения - с молчанием телевизора.
Электричества нет, пересох водопровод, батарейки в фонариках сели. Почти конец света. Так подумал писатель Милевски. И вспомнил.
На следующее утро Эйб Милевски вручил соседке миссис Дьюри книжку с закладкой. Через час миссис Дьюри передала книгу подруге, та - другой. За несколько дней томик Брэдбери обошел весь город. Рассказ "Почти вокруг света" жители Барроу-вилледж восприняли как руководство. Жаль только в местном музыкальном магазине не оказалось пятисот гитар.
Горожане украшали свои дома, прогуливались по скверам, самые отважные даже принялись ходить друг к другу в гости. Пастор Джейсон оставил бизнес и целыми днями невесомо шлялся по городу с фисташковым мороженным в руке, а вот его бывшие прихожане - супруги Деншир - затворились в своем доме в ожидании Страшного суда. Атмосфера в их доме видать была тягостна, Дикки Деншир каждое утро вылетал из окна.
- Вернись, Ричард! немедленно вернись, - кричала миссис Деншир.
- Я полетаю и вернуся. Я полетаю как во сне! - чирикал Дик.
Уолт Дьюри совсем перестал появляться дома, его мать отправилась к соседу Милевски.
- Мистер Милевски...
- Эйб.
- Эйб. А нет ли у вас еще каких-нибудь книг?
Есть ли у него книги? Пожалуйте, посмотрите. Комната забита, две тысячи томов. Берите, что понравится. Через час к Милевски заявилась подруга мисси Деншир, потом другая. Через несколько дней город стал читающим. Читающее часто переходит в пишущее, в Барроу-виледж стали издавать свою газету. Эйба Милевски упросили стать редактором (У него была последняя на свете механическая пишущая машинка).
***
Уолт и Энни гуляли в небе на фоне перистых тучек. Часто за ними увязывался маленький Дик.
- А вы теперь поженитесь? – спрашивал мальчик, а они смеялись. – Я к вам приду жить, когда вы поженитесь. А ем я теперь мало, а бургеры никак, вам будет не дорого. Только, Уолт, я тебя ранше придупридил – Энни готовить не умеет.
- Ах ты поросенок! – Энни тормошила брата, а Уолт опять смеялся, потому что пища в жизни отменилась сама собой.
- А я к вам приду жить, а мама заплакает, - нахмурился Дик. – А мы к ним будем приходить! Да? Я своего робота не заберу, тогда точно будем приходить. А небо наш дом? Навсигда-навсигда?
В один из дней Дикки кружил возле влюбленных и вдруг с удивлением воскликнул:
- Дяденька на поводке. Как собачка.
По центральной улице города двигалась тяжелая колонна солдат.
Они вбивали в мостовую небольшие столбцы, поверх которых была натянута проволока. На проволоку нанизывалось металлическое кольцо с ремешком, на другом конце ремешка крепился блестящий ошейник, стягивающий шею добрейшего мистера Челленджера.
***
По Барроу-вилледж катился бронетранспортер, из люка которого торчала голова лейтенанта Рокстона, монотонно вещавшего в громкоговоритель: Всем жителям города предписано оставаться дома. повторяю: оставайтесь дома! Появление на улице допустимо только при наличии наручника, прикрепленного к проводу, или ошейника прикрепленного к проводу. Сопроводительный провод проложен по улицам в направлении обслуживающих организаций, магазинов и банков. Посещение иных мест запрещено! Поднятие над землей запрещено! Невыполнение приказа карается расстрелом! Повторяю: расстрелом!
Солдаты раздавали людям наручники и ошейники. Кто-то безропотно, кто-то с возмущением принимал эти приспособления.
- А внутри дома я могу без крепежа летать? - спросил Эйб Милевски.
- Можете, - ответил Рокстон. - Только карается расстрелом.
Среди солдат присутствовал пожилой мужчина в форме со знаками интендантской службы.
- Приобретайте контраномальные утяжеленные ботинки. Они спасут вам жизнь.
- Сколько стоит, - спрашивали его.
- Тысячу.
- Нету столько наличными, может дешевле?
- Крепежный провод к банкомату проведен. Цепляйте свой ошейник и сходите.
За несколько часов подавленных жителей Барроу-вилледж солдаты разогнали по домам, только Уолт и Энни сбежали (вернее, слетели) в лес, к роднику. После проведения принудительной самоизоляции солдаты, разбившись на группы попеременно патрулировали город.
Обутый в ботинки со свинцовыми вкладками Джейсон Бабаконь, прицепившись наручником к крепежному проводу, обходил дома прихожан аблогистской церкви, которую месяц назад сам распустил.
- Сатана силен! - говорил им преподобный. - Ох, и силен! Даже мне на время разум помутил. Но силы зла отступили, и я снова вижу спасение, только спасение через членство в межконтинентальной истинной церкви.
Ему не верили, но он был настойчив. В восстановлении общины обещали всю возможную помощь фанатичные супруги Деншир. Они даже договорились с пастором о проведении обряда изгнания дьявола из Дикки и Энни. Пастор заломил тройную цену, Денширы, скрепя сердце, согласились.
Кроме Джейсона обход домов совершал и юркий интендант. За интендантом катил тележку маленький солдат. В тележке были сложены коробки с маленькими пятнадцатидюймовым телевизорами.
- Совершенно бесплатно, - говорил интендант хозяину очередного дома. - Телевизор на батарейках.
- А где здесь антенна, - спрашивали его. - Как он ловит?
- Штука в том, что эта современная модель ничего и не ловит. Все уже записано. И сериалы, и новости, спорт и ток-шоу, юмор, политические дебаты. Все уже в нем записано, - Перейдя на шепот, интендант добавлял. - На десятом канале хоро-ошее по-ор-ноо.
Маленький солдат спросил у интенданта, когда они остались вдвоем, какой резон раздавать телевизоры бесплатно.
- Телевизоры бесплатно, а батарейки очень даже за деньги. Через неделю будет скачок потребительского спроса.
***
Ранним утром Дикки Деншир, как обычно, вылез из окна и полетел к облакам. В руке он держал игрушку в виде робота с оторванной рукой. Он щурился от солнечного света, озирался по небу, искал свою сестру с Уолтом. Сегодня Дикки видел чудный сон, его необходимо пересказать сестре покуда не забыл.
Лейтенант Рокстон контролировал смену караула в центре Барроу- вилледж. Джон Рокстон знал в своей жизни лишь одну мораль - приказ командира. Он допускал возможность отхода от принципов, лишь в одном случае - приказ вышестоящего командира. Поэтому, когда лейтенант увидел в небе фигурку человека он поступил согласно инструкции - снял с предохранителя, прицелился и выстрелил. Попал. Неопознанное тело выстрелом отбросило к линии горизонта, лейтенант продолжил обход города.
Уолтер и Энн появились из леса. Что произошло этой ночью у родника легко читалось по их счастливым лицам.
Они медленно плыли в утреннем небе в направлении города над нетронутым полем. На поле островками сияли колокольчики - дикие цветы синего оттенка. Уолтер нырнул. Загребая руками, он несся к земле, чтобы нарвать для Энни...
Сначала он увидел однорукого робота, висящего над цветочками. А возле робота плавала какая-то лягушка. Наверное, даже жаба, глазастая бородавчатая жаба. Интересно, она смотрит как-то знакомо...
Желчь обожгла горло Уолта. Его свернуло в мучительном спазме. Этот знакомый, знакомый глаз с лепесточком нежной кожицы, из которой торчала плоская косточка.
Истошный крик Энни, она увидела Дика. Его тело лежало на поле и целый рой маленьких красных капель кружился на месте его головы.
***
Люди привыкли к ошейникам. Эйб Милевски сказал, что ошейники были всегда, только мы их не замечали. Он сошелся с миссис Дьюри, которая была совсем плоха после исчезновения Уолтера.
Временами она оживала, надевала наручник, крепящийся к проводу и шла туда, куда этот провод ей позволял. В мэрии она стояла в очереди и покупала продукты. Таково было указание интенданта: всем в обязательном порядке покупать продукты. Он полностью захватил власть в городе, а поселился в здании мэрии. Обладая монополией на батарейки, еще не то можно себе позволить.
Миссис Дьюри приносила домой пакеты с продуктами, они с Эйбом съедали по чуть-чуть, остальное выбрасывали. Эйб выбросил много ненужного хлама из дома миссии Дьюри, который стал теперь их общим. Только стучать на пишущей машинке Милевски уходил к себе. Там, в окружении книг. Милевски размышлял, перебирал тонкую подшивку самодельных газет. Не долго продлилась эта затея. Новая власть категорически запретила газеты, тем более те, которые жители делают сами. А в последнем номере планировалось интервью с профессором Челленджером - крупным ученым не так давно переехавшим в город.
Профессор по приезду стал заметной фигурой, его эксцентричные выходки веселили Барроу-вилледж, становились анекдотами местного значения. Когда Челленжджер появлялся в баре Большого Мика, чтобы выпить кружку пива, его сразу окружали все присутствующие, задавая вопросы на разные темы. А он громогласно бросал свои нетривиальные суждения, приобретая все большую популярность.
После наступления невесомости и появления в городе армейского подразделения Челленджер сник. В его бороде, скрывающей уличный ошейник, пробилась седина, а голос стал тихим-тихим. И эта привычка прятать глаза, словно ученый в чем-то виноват.
Да, виноват! И Челленджер знал это. Когда его теорию отравленного пояса публично осмеяли, он замолк, не стал бороться, спрятался в медвежий угол. Общество и власть - всегда враги свободной мысли. Но Джордано Бруно пошел на костер, а Джордж Челленджер забился в нору. А если бы он предупреждал? Кричал о катастрофе во весь голос? Никто бы не поверил, мало ли научных гипотез, порою самых бредовых? Полный интернет. А сам? Предательство себя совершено. Всегда был за смелое свободное мышление.
Так рассуждал профессор Челлнджер бессонными ночами, сидя в кресле у раскрытого окна. Изредка сюда доносились выстрелы, но чаще трещали цикады, скрипели ветки деревьев - одна многолетняя пихта высилась у самого окна, на ней играли белки. В одну из ночей профессор услышал, как на верхушке дерева кто-то говорил.
- Прощаемся с городом и дальше летим. Там океан и острова. Не плачь. Энни! Я давно хотел сказать тебе, Энн…
- Не надо, Уолт. Я знаю.
- Мы будем самые счастливые на все времена. Я обещаю.
- Мы будем…
Будьте! Желал им мысленно Челленджер. На все времена и во веки веков. Бегите от нас, мы не смогли. Без кандалов, без ошейников мы не смогли, а у вас все получится. Сколько бы не осталось этого паскудного времени! Будьте счастливы.
Максим Гурич
Блог на дзене: Бумажный Слон
Никто не нужен
Георгий Жаркой
У брата и сестры двухкомнатная квартира. Досталась от родителей. Отец помер, когда дети были еще подростками. Но мама сумела их вытолкать в люди. На ноги поставить.
Они выучились, снимали жилье. Работали и снимали. Жалованье небольшое. И у брата, и у сестры. Поэтому очень скромно жили.
Как-то так случилось, что жизнь текла медленно, без резких колебаний. Никаких перемен!
Особо никуда не тянуло. Полностью устраивал родной город. Ну, побывали на Черном море. В обе столицы съездили. И поняли, что дома лучше. Чего еще-то искать?
Покой – это очень хорошо. Главное, чтобы жизнь потихоньку текла. Как река. А куда приплывем? Бог только знает.
Вероятно, по этой причине он не женился. А она замуж не вышла. Может, потому, что слишком уж глаза у обоих спокойные. Нет в них желания. Нет мечты. И страсти нет.
У брата была пара друзей. Это по молодости. А потом он понял, что и дружба – дело хлопотное. Лучше уж одному.
И сестра в общество не стремилась. Отработает – и домой.
Так и жили в съемных комнатах. Пока мама не померла. Тогда они съехались – в родную квартиру. Тихо жили, неприметно.
Ей сорок с гаком. Ему под пятьдесят.
Их сосед приметил.#опусы Тоже одинокий мужчина. Попытался познакомиться. Но брат и сестра высокую психологическую стену выстроили: не подойти!
Сосед заговаривал пару раз. Но они отмалчивались. Только здоровались. И мимо проходили. Он и за солью приходил, еще за чем-то. Нет! Ни в какую!
И вдруг сестре в голову мысль пришла. Она брату сказала: «Слушай, а чего он к нам лезет? Что ему надо»?
Брат подумал и решил, что от скуки. Делать, мол, нечего. Но сестра не согласилась. И предположила, что она ему – соседу – понравилась. Сами посудите, зачем набивается в друзья? Он чего, соли купить не может? Глупости все это. Именно понравилась.
Брат встряхнул головой. Соображал, думал, размышлял. И пришел к выводу: права сестра! Другой причины нет. И быть не может.
Спросил, а ты, мол, согласна ответить на ухаживание? Та тоже долго соображала, думала, размышляла. И пришла к выводу, что да.
Сорок лет, замужем не была. Можно и попробовать. Риска никакого! Он в этом же доме живет. Ехать далеко не надо. Если не получится, то всегда можно к брату вернуться.
И решили изменить отношение к соседу. Встретились на лестнице. Но мимо не прошли. О погоде поговорили. О том, что сегодня холодный ветер.
В следующий раз еще о чем-то поговорили. И даже улыбались – немного.
#ГеоргийЖаркой_