Кристина

Паше было шестнадцать, когда он однажды вышел из своего двора, перешёл через аллею и вошёл во дворы соседнего квартала. Он срезал таким образом путь, двигаясь к торговому центру. Когда он проходил через один двор, к нему обратилась двенадцатилетняя девочка:
- Пацан, дай сигаретку.
Паша сильно удивился от такой просьбы девочки и сказал ей:
- Слушай, девочка, тебе рано ещё курить.
- А это не мне. Это моим друзьям.
Паша посмотрел в сторону скамейки, на которой сидела компания мальчиков и девочек в возрасте от 11 до 14 примерно.
- Я не курю, - сказал Паша, - и всем вам не советую. Курить вредно.
- Ну дай. Ну что тебе жалко что ли?
- Послушай, щеголка, отвали. Сказал же, не курю. Да и курил бы, не дал. Вы ещё дети совсем.
- Ну ладно. Сорри.
Паша двинулся дальше в сторону торгового центра.
Паша ещё не раз, когда проходил через тот двор, видел ту девочку в компании мальчиков и девочек, которые всё время торчали на улице.
Начало второй половины девяностых. Паше было уже 22. Он вышел из дома и пошёл по аллее в сторону игрового салона Плей Стейшн, собираясь порезвиться немного с джойстиком. Возле одного кафе он увидел красивую девушку в мини. Тёмно-каштановые волосы, карие глаза, стройные ноги. На вид ей было лет 18. "Горячая штучка", - подумал он и начал разглядывать девушку. Никак не мог понять, где же он видел её раньше. Она заметив его взгляд, улыбнулась и обратилась к Паше:
- Пацан, дай сигаретку.
- Если я пацан, то ты пацанка.
- Да шучу я. Ты что, не узнаешь меня что ли? Это же я когда-то у тебя сигаретку просила.
- А, точно. Теперь узнал. Ну ты изменилась до неузнаваемости прям.
- Ну а что ты хотел? Тогда мне 12 было, а сейчас я уже восемнадцатилетняя девушка. А тебя как зовут то?
- Меня Паша. А тебя?
- А меня Кристина. Будем знакомы.
- Будем, Кристина. Ну ладно, давай. Пошёл я.
- А куда ты идёшь, если не секрет?
- В Плей Стейшн.
- Ух ты, круто. А возьми меня с собой. Никогда не играла в эту ерунду.
Паша подумал, "А что, девушка красивая. Почему бы не взять?"
- Ну идём.
- Класс, сейчас повеселимся. Может пивка сначала? Для рывка.
Была летняя жара. Паша подумал, а почему бы и нет. Они зашли в кафе и Паша купил две бутылки. Они вышли и сели за столик. Кристина начала смотреть Паше в глаза. Он от этого растерялся даже немного.
- Сколько тебе? - спросила Кристина.
- Двадцать два.
- Учишься где?
- Да, в политехе. На третий перешёл. А ты?
- Я пробовала поступать в авиационный, но не прошла.
- Ну ничего, поступишь ещё.
- Я тоже так думаю, - сказала с улыбкой Кристина.
Улыбка у неё была просто обворожительная. Паша подумал, что ему было приятно находиться в её компании. Они посидели ещё немного и пошли в игровой салон. Там Паша показал Кристине, как пользоваться джойстиком и они начали играть в Теккен.
Через полчаса они не знали, то ли играть, то ли смеяться до колик в животе. Каждое движение бойцов на экране, особенно невпопад, ужасно их веселило. Дети, игравшие в салоне, постоянно озирались на них. Так, они просидели два часа и вышли наконец на аллею.
Кристина предложила прогуляться немного, и они стали бродить по аллее. Кристина спросила у Паши, где он живёт, и оказалось, что их дома были напротив друг друга, только через аллею. Также в процессе разговора она узнала, что у Паши дома был свой компьютер и выразила желание попробовать эту "штуку", потому что нормальный компьютер никогда в глаза не видела. Паша сказал, что мог бы ей показать, как им пользоваться. Кристина спросила, а можно ли это было сделать прямо сейчас. Ей всё равно заняться было не чем. Паше по большому счёту тоже, и они пошли к нему домой.
Когда они сидели за его столом, Паша стал всё ей показывать, объяснять, что такое Виндоус-95, ворд, пейнтбраш. Кристину это всё так затянуло, что казалось, что она была внутри компьютера. Ушла в него с головой. Паше нравилось ей всё объяснять и показывать.
Потом он включил ей игру Воркрафт-2. Тут Кристину уже совсем трудно было оторвать от компьютера. Уже и Пашины родители домой с работы вернулись, а Кристина всё резалась с орками. Наконец, уже когда стало совсем поздно, она встала и засобиралась домой.
Когда они вышли из Пашиной комнаты и пошли к коридору, то наткнулись на родителей Паши, которые сидели на диване и смотрели телевизор. Увидев Кристину они немного окаменели. Такую вызывающего вида девицу они явно не ожидали увидеть в своём доме.
- Знакомьтесь, это Кристина. Она живёт в доме напротив, через аллею. Я ей показывал, как компьютером пользоваться.
Родители Ромы как воды набрали.
- Это мои мама и папа, - произнёс Паша, посмотрев на Кристину с едва заметной улыбкой.
- Здрасте, - поздоровалась с родителями Паши Кристина.
- Добрый вечер, - наконец произнесла Пашина мама.
Снова возникла тишина. Пашины родители продолжали смотреть на Кристину.
- Пойдём я тебя до дома провожу, - сказал наконец Паша. - Поздно уже.
- Всего доброго, - сказала Кристина родителям Паши и пошла надевать свои босоножки.
Пока Паша провожал Кристину до дома, она спросила у него, ничего что она пришла к нему. Паша ответил, что всё нормально. Потом она сказала, что ей очень понравилась, и что она хотела бы ещё "попозжа", в смысле через несколько дней, заскочить к нему. Паша сказал, что всё будет ок. Они обменялись телефонами и Кристина зашла в свой подъёзд.
Дома конечно родители устроили Паше допрос, мол кого это он привёл в дом. Дело было не в том, что Паша привёл девушку. Ему было 22. Он уже был взрослым парнем. Конечно он мог пригласить домой девушку. Но им явно не понравилась Кристина. Уж больно лёгкомысленной она выглядела. Паша успокоил родителей, сказав им, что не собирался вступать с ней в какие-то отношения. Просто показывал как пользоваться компьютером. Что ей это могло быть полезно, так как она собиралась поступать в авиационный.
Кристина позвонила через пару дней и пришла к Паше спустя полчаса после звонка. Послышалось клики мыши. Саша знакомил Кристину с интерфейсами программ. Они так весь день и просидели за компьютером, и вечером Кристина снова резалась в Воркрафт.
С этого времени она стала приходить к Паше два-три раза в неделю. Паша, как преподаватель курсов компьютерной грамотности всё Кристине пошагово объяснял и показывал. В конце занятий давал ей поиграть немного в Сапёра, Пасьянс и Косынку, так эти игры ей понравились больше чем стратегия с орками.
Когда Кристина засиживалась за Пашиным столом всё её внимание было приковано к монитору. Училась она довольно быстро. Паша тренировал её печатать десятью пальцами. В какой-то момент он подумал, что Кристина не только красивая девушка, но и очень сообразительная. Ему казалось, что она обязательно поступит в свой авиационный.
Лето закончилось и на фоне своих занятий с Кристиной Паша подумал, а не пойти ли ему в какой-нибудь учебный центр обучать желающих базовым навыкам ПК и набираться таким образом опыта. Что он и сделал. Его взяли на работу в первый же учебный центр, которому он предложил свои услуги и он после учёбы преподавал там компьютерную грамотность и Майкрософт офис. Кристина приходила к нему домой по выходным, и на ней он отрабатывал свои преподавательские навыки, прежде чем использовать их на своей работе.
К середине декабря Кристина уже поднабралась немного знаний и навыков. Работать она нигде не планировала, так что она даже не знала, где бы ей это всё могло бы пригодиться. И несмотря на то, что всё это конечно же было ей интересно, мотивация осваивать компьютер у неё потихоньку стала пропадать. Она однажды предложила Паше просто пойти погулять с ней.
Они пошли гулять. На улице уже лежал снег. Кристина нагнулась, слепила снежок и пульнула его в Пашу. Паша сделал то же самое в ответ. Они немного поиграли весело в снежки. Всё это Кристинино озорство стало нравиться Паше. Потом, когда они продолжили свою прогулку, Кристина засунула свою голую руку Паше в карман, в котором была его голая рука, и сказала, что немного погреет там свою руку. Внутри его кармана она взяла его руку в свою. Он, проводил её до дома, и Кристина пригласила его к себе.
Когда они сидели у Кристины в комнате, она стала рассказывать Паше неприличные анекдоты. Он в ответ рассказывал вполне приличные, но очень смешные. Кристина громко смеялась. Паше нравился этот смех. Он стал потихоньку терять голову.
Вечером с работы вернулась мама Кристины. Она работала инженером на авиационном предприятии и пришла очень уставшей. Кристина познакомила Пашу с мамой, но она встретила его очень сдержанным приветствием, без особой радости.
Саша потом часто стал заскакивать к Кристине по вечерам, но её мама всё также довольно прохладно относилась к его визитам. Но против этих визитов она не была, потому что знала, что Паша учил Кристину осваивать компьютер.
Людмила Андреевна, мама Кристины, нормально относилась к тому, что к её дочке заходили друзья. Но Паша для неё был человеком новым и, как ей показалась, появившимся неспроста. Она опасалась, что Кристина ненароком влюбиться ещё в него, а им в то время это было совсем не нужно. И Паше скоро предстояло понять почему.
За несколько дней до нового года в учебном центре, где работал Паша должен был пройти новогодний корпоратив. Паша пригласил туда Кристину и она с удовольствием согласилась составить ему компанию.
Когда Паша зашёл за Кристиной, чтобы поехать с ней на корпоратив, он слегка прибалдел. На Кристине было красивое чёрное платье. Элегантное. Немного коротковатое, но не вызывающее. Волосы её были завиты красивыми локонами. На лице был лёгкий макияж. Паша сказал ей, что она была похожа на юную парижанку. Кристина ответила ему своей очаровательной широкой улыбкой. Паша стал чувствовать, как понемногу влюбляется в неё.
На корпоративе многие мужчины засматривались на неё. Приглашали на танец. Кристина не отказывала. Ребята подходили к Паше и говорили, что подруга у него была что надо. Паша был рад это слышать. Когда они вернулись домой, Паша признался Кристине, что он был кажется в неё влюблён. Кристина мило улыбнулась ему в ответ. И тогда он сказал ей, что ей место в Париже, и что он увезёт её когда-нибудь туда, за что получил всю ту же милую улыбку в ответ.
Кристина пригласила Пашу встреть Новый Год у неё дома с ней и с её мамой. Паша согласился. Когда он пришёл к ней за три часа до полуночи, он был в неописуемом восторге от её вида. В тот вечер она особенно тщательно готовилась. Надела бежевое, самое лучшее в её гардеробе, платье. Всё те же красивые локоны и макияж. Стол был красиво сервирован и ломился от обилия салатов и закусок. Как-то даже многовато этого всего было для троих.
Людмила Андреевна, была в тот вечер весьма обходительна с Пашей. Общалась с ним, проявляя к нему симпатию, интерес и даже некоторое тепло. Сама Кристина была в очень приподнятом настроении. Всё время старалась улыбаться Паше, который всё никак не мог понять, что происходит, что за резкие перемены вдруг такие.
Но в ближе к двенадцати Кристина начала о чём-то беспокоиться. Она кого-то ждала, но этот кто-то, уже давно опаздывал к застолью. Паша подумал, что наверно это должен был быть папа Кристины.
Новый Год они так и встретили втроём. Гость, которого очень ждали, так и не пришёл. Кристина сильно расстроилась. В час ночи, когда Паша и Кристина сидели у неё в комнате, он спросил у неё, не папу ли они ждали. Кристина ответила, что не папу. А на вопрос, кого они тогда так ждали, Кристина рассказала Паше всю правду о себе, чем ввергла Пашу в состояние глубокого шока и разочарования.
Кристина была любовницей-содержанкой у одного мента, начальника уголовного розыска районного отделения милиции. Начальничек был женат и у него были дети. Ну это она сама так думала, что была "содержанкой". Для самого мента она была чем-то вроде девочки по вызову, которая за небольшие подачки обслуживала его и иногда его коллег в придачу.
Про коллег мента Кристина тогда конечно же Паше ничего не сказала. Она считала себя "любовницей" начальника уголовки, пусть даже и за деньги. Ну а то, что она обслуживала не только его, но и его коллег, она относила к "издержкам производства". В её голове крутились шальные мыслишки, что возможно у неё с ментом всё закрутится так, что она станет его единственной любовницей, и только его, которую он бы содержал и делал ей щедрые подарки.
Когда Паша узнал про мента, он был в шоке несколько минут, потом принял всё как есть и подумал, ну каждый живёт так, как хочет, и зарабатывает себе на жизнь тем, что имеет. Ну хочет она быть любовницей мента, ну и Бог с ней.
- Ну а меня то ты, зачем пригласила?
- Ты мой друг, Паша, очень хороший друг, и ты мне нравишься.
- А ты ничего не путаешь? Как же это я твой друг и тебе нравлюсь одновременно? Да ещё хочешь быть ментовской любовницей.
- Ну вот так.
- Всё, Кристина, не хочу слышать весь этот бред. Мы просто друзья. Так договоримся с тобой. И мне дело нет до твоей личной жизни.
- Паша, мы не просто друзья, мы близкие друзья. Я от тебя ничего не скрыла, рассказала тебе как другу всё как есть.
- Это ты сейчас всё рассказала. Могла и раньше рассказать, когда стала считать меня своим близким другом.
- Ну раньше не получилось, извини.
- Ладно, Кристина, пойду я домой.
- Паш, не уходи, ну пожалуйста, ну я очень тебя прошу.
И Паша не ушёл. Кроме того, он не прекратил общаться с Кристиной и после новогодней ночи. Продолжил эту свою "дружбу" с ней. В каком-то смысле ему было жалко её. А ещё получилось так, что вскоре она познакомила его со всеми своими дружками, которые жили во всех близлежащих к её дому дворах. Паша очень сдружился со многими из них, и у него появилась новая компания, которая часто собиралась у Кристины дома.
Когда Паша сидел у неё дома и познакомился там с Володей и Денисом, парни сразу нашли между собой общий язык, скорешились, и стали постоянно проводить вместе своё свободное время. Зависали в игровом салоне Сони Плей Стейшн, играли в настольный теннис, нарды, и даже в шахматы. Также они могли сходить в бассейн или посидеть в кабаке. Паша стал учить их пользоваться компьютером.
Если бы не новые друзья Паши (а помимо Володи и Дениса в той компании было ещё много всякой разношёрстной публики), то возможно он и перестал бы видеться с Кристиной. Но так как они все вращались в одном общем кругу, то он продолжал общаться с ней.
Вообще в течении месяца после новогодней ночи Паша многое понял или узнал о Кристине. У её мамы, инженера на заводе, зарплата была нищенская. Её едва хватало на самое необходимое - скудный рацион, коммуналка, газ, электричество и очень редко недорогая одежда и обувь. С того времени, как Кристина стала ездить к менту, она стала поприличней одеваться и холодильник не казался таким уж пустым.
Кстати однажды к Кристине зашёл и её папа. Он был преподавателем ВУЗа, но у него была своя семья, и поэтому своей бывшей семье он практически не помогал. Но это всё конечно не могло быть оправданием того образа жизни, который вела Кристина. Она была толковой девочкой, быстро освоила компьютер, Макрософт офис на базовом уровне, включая начальные навыки в Exel и Access, научилась "слепому" методу набора текста, пользовалась горячими клавишами. Она спокойно могла устроиться на фирму секретарём-референтом, но ей хотелось лёгкой жизни, и чтобы у неё всё было.
Однажды Паша сидел в соседнем с её домом дворе и ждал ребят. Кристина шла немного подвыпившая, увидела Пашу, обрадовалась и мило улыбнулась.
- О, Паша, привет! А ты что тут один кукуешь?
- Ребят жду.
- Слушай, пойдём пока у меня посидим, музыку послушаем.
- Да не, Кристина, я лучше здесь посижу.
- Ну пойдём, мне тебе кое-что рассказать надо, тет-а-тет. Это не для посторонних ушей.
- Ладно, пошли.
Дома Кристина включила негромко музыку, предложила Паше сесть на диван и сама села с ним рядом. Она сказала ему, что у неё с тем ментом всё кончено, и по этому поводу она "чутка" выпила.
- Поздравляю тебя, Кристина. Это всё, о чём ты мне хотела рассказать?
- Нет, не всё. Ещё то, что ты мне очень нравишься.
- Спасибо, Кристина, это приятно слышать. Ну я пойду, там ребята наверно уже подошли.
- Может выпьем немного?
- Не хочу. Да и куда тебе? Ты и так уже датая.
- Ну тогда потанцуй со мной. Помнишь как на корпаративе. Ну, ты же мой друг. Всего один танец.
- Кристина, у меня сейчас нет желания.
Кристина резко приблизилась к Паше и кинулась его обнимать и целовать его губы, щёки, шёю.
- Кристина, отвали, пожалуйста... Кристина...
Паше пришлось побороться, чтобы оторвать её от себя. Он резко встал с дивана.
- Что, я тебе так противна? - чуть ли не крича, спросила Кристина.
- Что ты на меня кричишь? Ты мне не противна. Ты сама сказала, что я твой близкий друг. С друзьями не спят.
- А я сплю!
- Очень рад за тебя. А я не сплю. Ты сейчас пьяная. Завтра тебе самой будет стыдно. Всё я ушёл.
- Ну и катись! Видали мы таких друзей.
Выходя из её квартиры, Паша подумал, что больше никогда к Кристине ни ногой.
Со временем, общаясь с Володей и Денисом, Паша узнал, что у Кристины был парень, когда ей было лет 14. Они встречались года два, пока его не закрыли за кражу. И пока он отматывал свой срок, она начала встречаться с другими парнями, включая Володю. И парней этих у неё было немерено. Только вот до Паши она всё никак не добралась, но обещала Володе, что рано или поздно "уложит" и Пашу. Паша, когда услышал это, лишь выразительно ухмыльнулся.
Кристина поступила потом каким-то немыслимым образом в ВУЗ, в котором преподавал её отец. Познакомилась там с парнем и привела его в их общую компанию. Паша тогда сочувственно смотрел на него, но у него и мысли не было что-то говорить тому парнишке насчёт Кристины. Паша был для неё всё-таки другом.
Шло время. Паша закончил политех и работал в одной компании программистом. Всё это время он "нянчился" с Денисом. Володя и Денис работали то официантами, то барменами. Денис стал выпивать. А так как Паша, Володя и Денис стали друг для друга чуть ли не братьями, то Паша боролся с пьянством Дениса как мог. Доходило даже до драк. Паше было жаль, что Денис гробит себя. Когда он понял, что это было гиблое дело, его перестало что-то держать в городе и он уехал в Барселону учить испанский, где вскоре нашёл работу всё тем же программистом и остался в Испании.
Через несколько лет он в очередной раз позвонил оттуда Денису. И удачно. Денис был трезв. Дела у него шли совсем плохо. Просил денег. Паша сказал, что пришлёт ему 200 евро. И тут вдруг Денис сказал, что видел недавно Кристину, которую давно потерял из виду. Кристина так и была незамужней, и всё пыталась выйти замуж за хорошего мужика. А ещё она очень изменилась. Худая когда-то девочка стала полненькой дамой.
Паша женился. У него были двое детей. Однажды он в очередной раз приехал со своей семьёй проведать родителей. Он шёл по аллее и увидел возле кафе, у которого когда-то познакомился с Кристиной, толстую даму немного подвыпившую, и которая на вид казалась старше Паши лет на пять. Но тем не менее он сразу узнал в ней Кристину. Она его тоже. Увидев его она улыбнулась и спросила:
- Молодой человек, сигареткой не угостите?
- Привет, Кристина. Может ещё в Плей Стейшн пойдём поиграем.
- Я бы поиграла с удовольствием, но его уже давно нет. Там теперь парикмахерская. Может зайдём в кафешку посидим.
- Ну давай зайдём.
- А ты ничего так. Совсем даже не изменился. Скажу больше - теперь прям красавец-мужчина.
- А ты снова изменилась до неузнаваемости. Как тогда, когда мы познакомились в этом самом месте.
- Ой, Паша, мог бы в этот раз тактично промолчать. Тогда то конечно, из маленькой девочки, гадкого утёнка я превратилась в юную расцветающую красотку. А сейчас. Сейчас я тоже юная. Меня только тело немного полнит и старит.
- Ну я вообще-то хотел сказать, что ты теперь стала зрелой красоткой.
- Спасибо, Паша, приятно польстить ты конечно умеешь. Жена? Дети?
- Да, двое. Приехал из Испании с женой и детьми родителей навестить.
- А жаль, - улыбнулась Кристина. - Ну в смысле, жаль, что женат. А жена испанка что ли?
- Нет, русская. Просто в Испании познакомились.
- И в Париже бывали?
- Бывали.
- Помнится, ты хотел меня туда отвезти.
- Да, было дело.
Так, они ещё поболтали немного в кафе. Кристину Пашу угостил пивом, а себе купил минералку. Выяснилось, что Кристина работала на какой-то фирме секретарём-референтом. Взяли её благодаря тем знаниям и навыкам, которым когда-то научил её Паша. Ей это потом здорово пригодилось. Но в личной жизни ей всё никак не везло. Хорошие мужики замуж её не звали, а за алкашей и безработных она выходить не хотела. Но по большому счёту жизнью своей была довольна и ни на что особо не жаловалась.
5 апреля 2024 года
#ВладимрС_
Про Борюсика
✨
Зина весело открыла дверь и оторопело уставилась на стоящую в дверях, закутанную в шаль, одетую в шубу и валенки краснолицую тётку.
Не женщина, а медведь какой-то, пронеслось в голове у Зины.
-Здраасти, - протянула женщина - медведь, — ой упехталась, пока к вам поднялась, лифт не работает что ли?
-Нннет, -Зинуша с любопытством смотрела на странную тётку, - два месяца не могут починить
-От то-то и оно, везде бардак, ой не могу
Женщина, пришедшая с мороза, оттаяла пока, поднималась пешком на девятый этаж.
Зинуша пожалела неизвестную тётку, каково это, в шубе и шали, валенках и с немалым весом подниматься пешком, ещё и с корзинами какими-то.
От тётки очень сильно запахло, нет ни парфюмом и не пОтом, что было бы ожидаемо, а пирожками и булками, как в детстве.
Зинуша потянула носом, боже, какой запах
-А вы кто, простите? - спросила девушка
-Я то? А я Рая, Раиса я...
-Кккакая Раисса, — девушка вдруг начала заикаться
-Как какая, жена Борюсика
-Нно..вввы ...же...
-Что заболела? Или в этот раз умерла? Это он всем так говорит, ну чтобы вас совесть не мучила.
-Кккому всем? Ккоого ннаасссс
-Ну вас, ты думаешь такая одна у него? Или первая? Ой, Зинааа, я тебя умоляю.
-А вы знаете как меня звать?
-А то, ты чё хоть девка, думаешь я к кому попало Борюсика отпущу? Нееет уж, ты это брось, ага.
Ну давай, бери корзину-то, что стоишь, корыто ротом...Эх молодёжь.
Зина неуверенно взяла корзину из рук гостьи и начала наблюдать, как та разматывает шаль, снимает, шубу, стаскивает валенки с толстых своих ножек.
Потому что это были не ноги, а действительно ножки, маленькие и толстенькие, будто перевязаны ниточками, как у ребёнка.
-Ну, Владычица, показывай свои владения
-Чего?
-Кухня говорю где?
-Ааа, там
-Ты что же это девка, мужик скоро с работы придёт, а у тебя и конь не валляся
-Какой конь, — испуганно спросила Зинуша, он даже забыла что, собиралась с подружкой сбегать на просмотр, там есть возможность получить хоть небольшую роль, хоть в массовке.
Девушки непритязательны, им главное начать.
Зинуше повезло, у неё есть Борюсик, а Борюсик кто у нас? Правильно! Борюсик большой человек, Борюсик сценарист! Уж он то протолкнёт свою Зинушу, он то поможет ей стать великой актрисой, это точно...
Правда Борюсик бяка, он обманул Зинушу, сказав ей, что Рая умерла, она жалела Борюсика, он плакал и пил, ну ладно. Она его прощает.
Раиса гремела на кухне кастрюлями, вернее единственной кастрюлей. А зачем Зине кастрюли?#опусы Она и в столовке супчика похлебает, хлеба с маслом и с чаем попьёт. Борюсик недавно к ней приехал, вот как Раю...девять дней в общем ии десять...
Из кухни потянуло аромтом пирогов
И тут Зина вдруг поняла что очень, проголодалась, что прямо-таки жрать хочет, а не есть.
А тут ещё эта тетка с пирогами, запах на всю квартиру, чуть не плачет Зинуша. Прямо так и съела бы пирог, или пять...
-Зиночка, а вы что там, а? Вы давайте, проходите, не стесняйтесь. Я же пирожков принесла, с капустой, с картошкой, с яйцом вот. Борюсик любит, с яйцом-то
Зина тоскливо посмотрела на кастрюлю с пирожками
-Ешь, ешь, детка.
Ну совсем как бабушка сказала это Раиса, прямо стеми же интонациями, и Зина решила попробовать, один. Очнулась когда, слупила уже штук десять
-Ой
-Вкусно
-Ага
-Эх ты кулёма. Ну ничего, я научу тебя пирожки печь, Борюсик без них не может и борщ научу варить, и рассольник.
Ты кем хочешь стать, поди актрисой
-Угу,- кивнула девушка, - осоловело смотря на Раису, - актрисой, Борюсик обещал, ик
-Обещааал. Мне тоже обещал, я ведь тоже, актрисой стать хотела. Он то тогда никому не известным был, я видела что он гений, вот и посвятила себя, гению. А он ишь ты, засранец, похоронил меня...
В дверь позвонили, Варька, Зинуша совсем забыла про неё.
-Проходи быстрее, ну
-Ты чё, блин, Зинка, опоздаем. Ой, а чем у тебя так пахнет, пирооожкииии
Из кухни выглядела Рая
-Здрасти, - а затем повернувшись к Зинуше, Варя спросила, - это кто? Зин
-Раиса, проходи давай
-Кккакая Раиса?
-Борина
-Чёёё? Она же того? Мы же ей девять дней, по христианской традиции
-Ну вот так иди...да иди ты, живая она
-Проходите, чё в дверях встали, ну. Тоже актрисой хочешь стать?
-Дааа
-Поди завидуешь Зинуле, что она Борюсика отхватила
Варя покраснела
-Эхх, девки. Я ведь тоже когда-то, лакомый кусочек думала урвала...
Чё как там тебя, Варвара что ли? Ешь пироги -то, трескай. Скоро вон Зину -то научу, будет стряпать тебе, пироги.
-Эт чё я будду для неё пироги стряпать, - удивилась Зина
-А ты как девка думала, будеееешь.
Он же всё о наследнике мечтал, не получилось у нас.
Так вот ты ему принесёшь, будешь дитё воспитывать, да пироги печь.
А Боря творить будет, и Варвару за зад щупать, а ты как хотела? Так что Варвара не переживай, не переживай, девка. Ещё неизвестно кому повезло.
Варя вдруг навострила ушки, пытаясь скрыть улыбку.
-Да с чего вы вообще это взяли?- Зинуша чуть не плачет
-Как с чего? Дак говорю тебе, тоже была на твоём месте, тоже думала, что актрисой поможет стать. И подружка у меня была, лучшая, Вера, ну.
А я как Валентину -то родила, дочку-то...
-Какую дочку?
-Ну нашу с Борей
-А вы же сказали что не получилось...
-Дак то наследник не получился, парень, то есть, ты чё хоть...
Вот такие дела, девушки. Вот такие дела...Ну я пойду, там борщ в кастрюле, завтра не приду, внука надо на секцию отвезти, а вот послезавтра приду, пироги поучимся жарить и борщ варить...
-Подождите, - вдруг вскинулась Варвара, а дальше-то что было?
-Дальше? А что было, обманул он Верку, наобещал ей с три короба, а потом к нам вернулся, ко мне и Валюшке...
Он всегда так делает, мотай Зин на ус, побегает, как кобель и вернётся, но...
Боря застал свою Зинушу в слезах с пирогом в руках, в квартире пахло вкусно борщом и...Раей...
Немного помявшись спросил
-Рая была
-Угу
-Звала меня, просила отдать?
-Нет, пирогов вон принесла, борщ сварила, послезавтра обещала прийти, научить пироги печь и борщ вариииить, -заплакала Зинуша
-Погоди, да не реви ты, чё плачешь. Скажи мне, как это не звала?
-Ну так, - плачет Зина.
Она то себе уже нафантазировала, как она, толстая и неповоротливая, в шубе и шали, тащится через весь город на съемную квартиру к молодой статисточке, какой- нибудь худенькой как спичка, Зинуше, чтобы накормить её и Борюсика пирожками и борщом.
Как наказывает той кормить Борюсика поприличнее, а то у него живот может заболеть...
Плачет Зинуша. Ходит задумчивый Борюсик по комнате, поглаживая лысину
-Аяяяй, аяяяяй. Зин, Зинуша... А что ещё Рая говорила.
Его совершенно не смущает, что жену-то он похоронил, и девять дней ей справил, всё честь по чести
-Мдааа, ситуёвина, конечно...А что она вообще говорила?
-Да ничего, ничегоооо, чтобы кормилааа тебяяя, уууу
-Мдааа, делааа. Знаешь, Зинуша, мне это уехать надо, надолго, ты прости, а?
-Угу, машет головой Зина,- да, конечно, поезжай.
-Вот и славненько, вот и хорошо
-Постой, - кричит Зина в спину убегающему Борюсику, - я вспомнила, она говорила
-Что? - остановился тот и вжал голову в плечи
-Она говорила что если у нас родится сын, - всхлипывая говорит Зинуша, - то она поможет водиться, будет ему типа бабушки.
А ещё что -то про то чтобы катился к чёртовой бабушке, и что она устала...И ещё про Варловы Карлы какие-то
-Карловы Вары, - машинально поправил Борюсик и скачками понёсся вниз
Вот тебе, козёл старый, - подумала Зинуша, вот тебе, я покажу тебе, как Варвару за задницу трогать, пока я с нашим сыном...
Так, надо бежать на прослушивание, ещё успею, где там эта Варька. Ну их, этих сценаристов...
Мавридика де Монбазон
АВТОРСКАЯ ТЕМА НАТАЛЬИ АРТАМОНОВОЙ
Победа цветов.
Люда заметила, что отношения с мужем зимой намного лучше, чем весной и летом. Себя спрашивала: "Почему?" и, долго не думая, отвечала: "Потому! Вот, оказывается, в чем дело! А я-то думаю, что же зимой он гладенький такой, а с весны до осени ершистый, вот оно что". Люда наклонялась над пахучими, бушующими разными оттенками цветами и разговаривала с ними как с живыми.
- Что ты спрашиваешь, я не разобрал.
- Да,ю я с цветами беседую, делай свои дела, не отвлекайся.
- Я-то делаю, а вот когда ты за дело возмешься? Мало того, что полдачи заняла бестолковостью, так ещё и разговариваешь с нею, как с человеком. Смотри, как запустила овощные грядки! Всё говоришь, что рук не хватает, ума у тебя не хватает. Мне вообще хочется всё скосить к той-то матери. Я посмотрю на соседа, так он косит всё подряд, так как его жена дурью не мается, всё по делу у неё посажено. Мне же приходится такие па пританцовывать с косилкой, то там что-то сидит, то там должен что-то вылупиться, то эти посередине дачи ранимые нежатся, их обойти надо, то на меже ноготки от фитофторы ты натыкала, и непонятно, косить межу или нет, - ворчал и никак не мог угомониться Костя.
Вот именно с самой весны начиналась полемика. Вечные вопросы мужа: "Зачем?" и вечные ответы: "А затем, чтобы красиво было, чтобы глаз радовало, чтобы аромат с ног сбивал и всё цвета радуги сверкали".
Костя вспомнил, когда он подходил к окну, чтобы посмотреть, какая погода на улице, то Люда всё время ругалась: "Не трогай тюль! Поправь, как было. Что ты там забыл?" Сама же с зимы начинала заставлять белые подоконники чем - ничем, при этом боялась на рассаду цветов дышать, а тюль трепала по десять раз на день. Костя вспомнил, как землю покупал для цветов, как будто на даче мало. А сколько покупал по списку подкормок! То для того, чтобы корневая система была как Геракл, то чтобы зацвели пораньше, то чтобы не бушевали раньше времени. А когда его друг уехал и оставил ему кота, и он, не предупредив жену, запустил кота в комнату, где стояла рассада цветов, а тот паршивец её поломал, что-то надкусил, что-то сожрал, а в основном свалил на пол, то попало не коту, а Косте. Люда громко орала, а потом ещё громче заплакала. Соседи думали, что молчаливый Костя наконец-то подвесил ей тумаков, но всё же вызвали милицию. Благо у мента такая же проблема была с женой, за ложный вызов не взял ни рубля. Костя вспомнил, как перекрыли воду, и запас из бочки пошёл не для помидоров и огурцов, а для цветов , и Люда улыбалась, выливая последнюю воду. Костя вспомнил, как перевозили они рассаду на дачу и не дай Бог ему повалить хоть один стакан с этой ненужной порослью! Он никак не мог забыть запах пеларгонии, от которой, оказалось, у него аллергия, а Люда вместо того, чтобы их убрать, сказала: "А ты не дыши. На водку почему-то нет аллергии, а на красоту есть". Так и не убрала их. Одни телефонные разговоры жены с подругами его бесили до кусания своего локтя: "А чем ты подкормила? А чем ты полила? А чем ты накрывала и когда раскрыла?" Не брала у подруг рецепты блюд, чтобы разнообразить кухню и мужу угодить, а только и знала, о цветах беспокоилась. Обижался на жену Костя.
Конечно, ему нравилось, когда гости восхищались великолепием цветов, когда говорили, какие они молодцы. Поздней осенью букеты цветов перекочевывали в квартиру, и Люда могла долгое время любоваться и разговаривать с ними, а Костя про себя думал, как хорошо, что наконец-то скоро зима, можно хоккей посмотреть и пивка попить, в баню сходить, а главное, не надо обкашивать цветы.
Шел мокрый снег, автобус Люде пришлось очень долго ждать под открытым небом, вымокла до нитки. Муж был дома, смотрел хоккей и попивал пиво. После того, как он принёс брошенного котенка домой, зная уже, на что коты способны, Люда с мужем не разговаривала . Вспомнила, как он мог скосить цветы без сожаления, сломать, не подвязать вовремя стебли, при этом сказать: "Хоть бы они все поломались", как он не уважал её труд, как вообще был равнодушен к удивительному миру цветов.
А тут ещё даже не спросил, промокла ли. И хоть мама и говорила, что как бы ни ругались, но спать ложились всегда вместе, тепло от задницы помирит, все сгладит, но Люда пошла спать в другую комнату.
"Ну и иди, сама первая придёшь", - подумал Костя, попивая пивко.
Но Люда не пришла ни утром, ни днём. Ночью у нее поднялась температура под сорок. Горло воспалилось, и ей казалось, что при выдыхании из нутра выходит огонь, который обжигает гланды, небо, рот. Глоток воды было невыносимо больно проглотить. Костя рано уходил на работу и не видел состояния жены, на телефон она не отвечала, как он думал, из-за психа. Только вечером он увидел, в каком она состоянии. Вся раскалённая, с температурой под сорок, с адской болью в горле она не могла даже открыть глаза. Врач поставил диагноз "ангина".
Не могли они подумать, что после неё будет столько осложнений. Молодой врач запугал Костю, и тот впал в отчаяние. Прошло две недели лечения, как обнаружили хрипы в лёгких, учащённое сердцебиение волновало кардиологов, повышенное давление стало в порядке вещей, головокружение, потеря аппетита, плохие анализы по всём показателям насторожили врачей, и Костя запаниковал не на шутку. Он пропадал в больнице день и ночь, взял отпуск, чтобы по первому зову быть рядом.
Как-то в магазине, покупая продукты, обратил внимание на новый отдел "Семена цветов" и решил зайти. Словно в саду оказался Костя, как будто очутился летом на своей даче. Перед глазами встала счастливая Люда посреди цветов. Костя вспомнил, как она их любила, лелеяла с самого семечка и до ярких букетов, как называла их голубоглазиками, солнышками, лучиками, пестрятами, капельками. Костя вспомнил, как они не могли задержатся на лишний день в гостях у родителей, потому что Люде надо поливать цветы. Она говорила, что они же живые, ждут хозяйку, чтобы их напоила. Костя мог бесконечно вспоминать заботу, любовь Люды к цветам, и ему стало стыдно за безразличие к её труду, к её любимым красавцам. Костя подошёл к семенам цветов и попросил продавца:
- Мне нужны семена самых красивых цветов для самой лучшей женщины на свете. И в горшках живые самые-самые.
Люда долго лежала в больнице, и когда её выписали, она была в шоке от увиденного. На подоконнике стояли стаканчики с рассадой, живые цветы в горшочках, в том числе и белая пеларгония, в кладовой стояли пакеты земли для цветов и много много красивых вазонов. Люда долго обнимала, целовала мужа и получилось так, что оба начали одновременно просить друг у друга прощения. Костя говорил, что он виноват, Люда - что она, а потом, улыбаясь, в один голос сказали: "Виноваты цветы". Никогда так они не смеялись, никогда они друг друга так не понимали, как сейчас.
Всё-таки в семье должны стоять красота, добро, взаимопонимание на первом месте, и цветы, а хоккей с пивком подождут.
Наталья Артамонова
Профессорская дочка
Аня выскочила из автобуса, огляделась и, перескакивая через лужи, помчалась к веселому, недавно выкрашенному в салатовый цвет зданию.
— Так… Куда? Надо позвонить!
Девушка вынула из сумки телефон, набрала чей–то номер.
— Ольга Олеговна, я уже рядом. Куда мне заходить? А… Поняла. Третий этаж, ага, я бегу!..
Анна влетела в фойе, нацепила на кроссовки бахилы и рванула к лестнице, вспоминая, на какой этаж бежать.
Она так ждала этого дня! Ольга Олеговна, мамина знакомая, взяла ее к себе на практику, пусть без оплаты, как девочку на побегушках, зато сколько сразу опыта можно получить! Оно того стоит! Аня не хотела опаздывать, но уж так вышло. Теперь надо поспешить…
И вот Аня, раскрасневшись, уже влетела в кабинет заведующей, Ольги Олеговны Цветковой.
— Аня! Опоздать на десять минут! Позор! Имей в виду, прощаю только один раз. Так, срочно переодевайся, третий родзал. Там у нас сразу двое, одна тяжелая… Шевелись!
Большой зал с креслами, белый свет с потолка, инструменты на подставке, за окном – только ветки деревьев и фонарный столб. Две женщины кричат, дышат, потом опять кричат. Ольга Олеговна и акушерка подбадривают, руководят, перекидываясь короткими фразами.
— Серова? Встань в сторонке. Пока только смотри, — начала Ольга Олеговна, поправив маску на своем лице. — Здесь схватки уже долго, стимулировали. Тридцать пять лет, первые роды, – она показала глазами на белокурую, худенькую женщину. – Здесь все получше, – врач кивнула на вторую роженицу, что, с набухшими на шее венами, силилась вытолкнуть ребенка.
— Оль, кто это? — поинтересовалась акушерка, Зинаида Петровна.— Чудо чудное, диво дивное…
— Это практикантка. Пусть пока постоит, потом найдем и ей работу! — ответила заведующая. — Дочка одной моей знакомой. Не смогла отказать, девчонка так просилась к нам! Под мою ответственность!
— Ладно. Эй, ты, болезная, что дрожишь? — грубоватая Зина не терпела «чужаков» в родзале, считая это плохой приметой. — Аня, так, кажется? Аня, иди сюда, вот тебе салфетка, протирай лоб роженицы, что ли.
Аня быстро кивнула и начала усердно вытирать капельки пота на лице раскрасневшейся женщины…
Та зажмуривалась, кривила губы, потом, устав, откидывалась назад, стонала и шептала что–то, потом снова рывок, напряжение, ладони добела сжаты, скомканы, ногти отпечатываются на гладкой, ухоженной коже, оставляя красные полосы, лицо бледнее, тело роженицы дрожит мелко–мелко…
— Тише! Тише, — испуганно шепчет Аня. Она закусывает губу, чувствуя, ка начинают и у нее дрожать колени.
— Уйди! Уйди! — кричит вдруг на нее роженица. — Пусть уйдет!
— Да ты что, Назарова?! — вскидывается Ольга Олеговна. — Свои порядки тут будешь наводить?
— Пусть отойдет! Духи у нее! Не могу! — Назарова рычит, потом обмякает и откидывается назад.
— Ну вот! А ты говоришь, духи… Головку уже родила! Молодец! А ты, Аня, действительно, что-то набрызгалась, за версту пахнешь. Не на свидание пришла, иди, переоденься. Принесла запасное?
Аня кивает и, осторожно отойдя от Насти, выходит из родзала.
В коридоре тишина. Шепчутся, о чем–то медсестры на посту, молодой мужчина в костюме и накинутом на плечи халате ходит туда–сюда, останавливается, трет виски, брови, потом снова припускает по коридору.
— Доктор! Доктор! Ну как там моя? Жена моя там! Светленькая такая. Родила? — подбегает он к Анне.
Аня растерянно смотрит на него. Обе роженицы были в шапочках, она и не успела разглядеть цвет их волос.
— Ну? Что же вы молчите? Что там? — мужчина стал хватать Аню за руки, дергать и тянуть, как будто она марионетка.
— Родила почти, головка показалась! — Аня вырвала свою руку из холодных, вспотевших пальцев. — Не волнуйтесь, всё хорошо!
Девушка уже спустилась в раздевалку, где оставила свои вещи, когда в родзал забегали реаниматологи, а Зинаида Петровна испуганно смотрела на Ольгу Олеговну Цветкову.
— Зина! Она же сама его уронила! Ты же видела! — всё твердила Ольга, усердно кивая головой.
Настя остекленевшими глазами смотрела на врачей, вторая роженица прижимала к себе новорожденную девочку, укутанную в пеленки, и что–то шептала ей, а та, кряхтя, жмурила огромные фиалковые глаза.
Мужчина в коридоре остановился, руки его плетями повисли по бокам туловища.
— Но ведь врач сказала, что всё хорошо… Что… Она только что сказала, что родился ребенок! — твердил он, глядя на медсестру, стоящую перед ним.
— Да, но нужно понаблюдать его, он в реанимации.
— Почему! Врач сказала, она обещала!
Аня же сказала ему, что все в порядке, что волноваться не о чем! Соврала?..
… Аня наскоро переоделась, собрала волосы в тугой пучок и, улыбнувшись себе в зеркало, направилась наверх.
— Серова! Серова, подойди ко мне! — услышала она голос Ольги Олеговны.
Аня остановилась перед начальницей. Та была бледна, на лбу выступили капельки пота. Губы неуверенно выговаривали слова, как будто заплетались.
— Да, Ольга Олеговна! Я переоделась. А что, там уже всё закончилось?
— Слушай меня внимательно, Серова! — Ольга схватила девушку за руку и притянула к себе. — Это она, это сама Назарова выронила ребенка. Слышишь, не я, а Назарова. Если скажешь, как было на самом деле, вылетишь из института, ты никогда больше не сможешь работать в медицине, поняла?
Аня вытаращилась на заведующую.
— А вы уронили ребенка? — в ужасе переспросила она.
Цветкова злобно прошипела:
— Нет, я же тебе сказала, во всем виновата сама Назарова! Это она! Она криворукая! Она!
Ольгу трясло, она уже не могла говорить тихо, слова гулко разносились по лестнице, усиливаясь эхом.
Она столько достигла! Из рядового врача Ольга выбилась в люди, заняла высокий пост. За роды под ее наблюдением люди платили большие деньги, на консультацию к ней приезжали из других городов, запись была на месяц вперед.
И Ольга Олеговна держалась за свою работу, за должность, за то, что была всем нужна, с ней советовались врачи из других клиник… Кроме этого у нее и не было ничего…
— Ты поняла меня? Назарова сама уронила!
— Ольга Олеговна, — отступив на шаг, нахмурилась Аня. — В родзале же камеры. Так что не волнуйтесь, если что, там всё будет видно!
— Камеры не работают уже три дня, –— процедила сквозь зубы заведующая. —Меняют систему по всему роддому. — Ты скажешь, что я тебе сейчас велела?
— Но Ольга Олеговна, дело в том, что меня там не было, когда Настя родила! Она же меня прогнала, вы забыли?
Ольга вскинула на практикантку удивленные глаза.
— Не было? — повторила она эхом. — Тебя там не было…
Да… Она стала многое забывать последнее время. Так, по мелочам, ничего страшного, то квартиру оставляла раскрытой, то ставила на плиту суп, а потом прибегала, почувствовав запах пригоревшей еды. Иногда забывала на улице, куда идет, но потом сосредотачивалась, память возвращалась.
Как же она забыла, что Аньки–то этой не было?
Аня была дочкой Ольгиной знакомой еще по институту, Лены.
Елена Серова, в девичестве Вострякова, имела некую власть над величественной, уважаемой и опытной в своём деле Ольгой Цветковой. Та была должна Лене еще с институтской скамьи, долг свой все никак не отдавала, тянула, а вот теперь представился неплохой случай отплатить за оказанную когда-то услугу.
Подумаешь, взять Аньку к себе! Легко! Оля сама предложила это. Можно поставить ее на дежурства, можно вообще засадить за бумажки, можно подержать месяц–другой, а потом выпроводить сказав, что место практиканта закрывается…
Оля и не думала, что всё так обернется!
А ведь уронить ребенка – подсудное дело. И если Аня теперь расскажет, что просила ее всем говорить заведующая, Ольга Олеговна, то вскроется правда.
На Зину, что была на тот момент рядом, можно было положиться, даже без тени сомнений, а вот на Аню…
Когда–то давно Лена и Оля учились на одном курсе в медицинском. Даже дружили. Отец Ольги был тогда известным врачом, заведовал общей терапией в одной из клиник города и читал студентам лекции.
Оля пошла по стопам отца, связав себя с медициной. О другом просто нельзя было мечтать. Отец, Олег Романович Цветков, на корню отметал попытки дочери самой решить свою судьбу. #опусы Никакие увлечения и интересы, кроме биологии, химии и, пожалуй, еще математики, он не поддерживал. Мать, Лерочка, кивала, уговаривая Олю послушаться.
— Папа устроит тебя в хорошую больницу. Врачам работа всегда найдется, дорогая! — говорила она. — Он и с поступлением тебе поможет, и с экзаменами. А уж о практике и думать нечего. Ни куда-нибудь, а в лучшие места пойдешь!
Оля тогда уступила, уж очень хотелось, чтобы похвалил ее отец. А он что–т овсе медлил. Уж и первый курс окончен, и оценки за сессии неплохие, он все хмурится, всё требует…
С Леной Ольга познакомилась на третьем курсе. Девчонка перевелась к ним из другого и института, однажды робко зашла в аудиторию, чуть опоздав на лекцию.
Олег Романович терпеть не мог таких опозданий.
— Что вы себе позволяете! — закричал он с кафедры. — Как смеете?! Вы так и на работу будете опаздывать?
Лена начала извиняться, что–то мямлить про дверь в комнате общежития, про ключи, но педагог только гаркнул, чтобы она не отвлекала его и села на свободное место.
— Привет! Меня Оля зовут, а тебя? — шепнула новенькой Ольга, чуть подвинувшись. — Садись сюда. Да ты не обращай внимание, он просто очень пунктуален сам.
— Меня Леной зовут. Я сегодня первый день только, запуталась тут немножко.
Оля хотела что-то ответить, но отец строго посмотрел на нее, и девчонка замолкла, спрятавшись за впереди сидящим студентом.
— Вострякова! Идите, отвечайте билет! — Олег Романович как–то сразу невзлюбил Елену, придирался к ней, заваливал на экзаменах вопросами, но девушка не терялась.
Однажды, на зимней сессии, она поспорила с Цветковым, развернулась дискуссия, три преподавателя, сидящие в комиссии, с интересом наблюдали, как молодая студентка утирает нос зазнавшемуся профессору.
— А она, Олег Романович, права! — наконец подвел итог спорам заместитель декана. — И хватит отнимать время у других ребят. Они тоже хотят на каникулы!
Цветков тогда насупился, вышел своей военной походкой из аудитории и хлопнул дверью.
— Ну всё, Ленка, теперь он тебя живьем съест! Думай, куда переводиться будешь! — говорила ей Оля, усмехаясь. — Он изгонит тебя отсюда, не сомневайся!
Но получилось по–другому. После каникул Цветков сам подошел к Лене, стоящей у большого, впускающего внутрь фойе широкий, полупрозрачный солнечный поток, окна, тронул ее за плечо и, гордо задрав подбородок, извинился за свой напор, за излишне строгое и непомерно требовательное отношение к студентке.
— Вы заставили меня почувствовать, что у других тоже есть зубы, Леночка. Я уже привык, что все потакают и кивают мне. Так везде – дома, на работе, здесь, в институте. А вы другая. Вы совсем не боитесь меня?
— А почему вас нужно бояться? — искренне удивилась Лена. — Вы взрослый, образованный, умный человек.
— И то правда, – усмехнулся Олег.
С тех пор многое изменилось, Лена стала его любимицей. Он не потакал, не давал ей слабинку, но с уважением относился к ее высказываниям.
Оля стала ревновать. Ее–то отец никогда не хвалил, а Ленку – на каждом семинаре. Дочь он не брал на обход в свою клинику, Лену же часто приглашал на выходных «поднабраться опыта».
— Пап, а ты, часом, не влюбился в Лену? — сидя с отцом в машине, как-то спросила Оля. — Что только перед ней на цыпочках не ходишь? Думаешь, незаметно, как ты на нее смотришь?
— Брось, Лёля. Ты говоришь ерунду. Просто в ней я вижу продолжение своего дела, это радостно, потому и выделяю ее среди других.
— А я, папа? Как же я? Я не продолжаю твоё дело? Я читаю все твои доклады, записываю лекции и зубрю их наизусть, не стоит ли посмотреть на меня?
— Оля, ты – это ты. Я не могу выделять тебя, не имею права. Да и потом, ты плохо стараешься, ты ленишься, никакого интереса в глазах. Ты могла бы сделать больше, но не хочешь… Ой, смотри, Вострякова идет! — вдруг показал он пальцем на тротуар. — Позови ее, дождь начинается, может, мы ее подвезем? Вы же подруги!
— Папа, ты сошел с ума? Она просто студентка. С какой стати мы будем ее подвозить?
Олег Романович посмотрел на дочь, на стайку учащихся, прятавшихся под зонтиками у подъезда, на Лену, уверенно шагающую в дождевике и резиновых сапожках по улице, потом завел мотор и вырулил на дорогу, быстро вклинившись в поток мокрых, блестящих машин.
Стройная фигурка Востряковой исчезла, нырнув в зев метро.
Ольга тогда больше не сказала ни слова, молча вышла у дома, сильно хлопнула дверцей машины, хотя знала, что отец этого страшно не любит.
— Оля! Я в клинику, мать предупреди! — крикнул Олег ей вслед, опустив стекло.
Девчонка даже не повернулась, сделав вид, что не слышит…
— Мама! Я для него пустое место, — ковыряя салат в тарелке, сказала Оля. — Говорит, что я плохо стараюсь.
— Он просто хочет, чтобы ты была лучшей, девочка моя. Возможно, он перегибает палку, но так даже лучше, ты привыкнешь всё делать идеально, зато потом выйдешь на работу подготовленной и уверенной в себе!
— Да уж… — Ольга усмехнулась. — Мам, а он рассказывал тебе про свою любимицу, Леночку Вострякову?
— Любимицу? Да он всегда ругал ее!
— А теперь бережет, хвалит и даже хочет подвозить на машине до общаги.
— Что?
— Ничего, мама. Так, вырвалось… Ты не бери в голову, он просто заботится о своих студентах, не более того!..
Тот разговор ушел в прошлое. Олег стал осторожнее со своим увлечением Леной. Ольга продолжала дружить с Востряковой. Почему? Ну, если ты не можешь заслужить внимание своего отца, то уж хотя бы будь с той, кто в этом внимании купается…
… А через несколько месяцев, когда студенты были на практике, Ольга что–то напутала с дозировкой, сделала пациентке укол, той стало плохо.
— Да я вас по судам! Да вы мне ответите! — кричала в коридоре мать пострадавшей и требовала главврача.
Тот, багровый, задыхающийся, прибежал в отделение.
Ольга, рыдая, сидела в уголке. Она испугалась, пожалуй, впервые почувствовав, какая власть дана врачу, и что прячется за этой властью. Нет, та больная не умерла. Н все здорово понервничали...
— Отец меня убьет! — шептала Оля. — Он и так не верит, что я смогу стать врачом, он меня убьет… Что? — вдруг вскинулась она на Лену, стоящую рядом. — Довольна? Любимица моего отца, о тебе только и говорит, свет клином на тебе сошелся! Теперь Олег Романович сможет сказать, что Леночка–то молодец, а я, его Оля, бездарь. Довольна?! Он будет ругать меня, отчитывать, унижать. Он это умеет. А потом будет пренебрежительно смотреть, мучить. Он умеет. А ты, Лена, будешь моей противоположностью…
Елена слушала ее, а потом, обернувшись на крик главврача, сделала шаг вперед.
— Кто это сделал?! Кто, я вас спрашиваю! Фамилия! Завтра же докладная у ректора будет! — кричал прибежавший мужчина.
Его голос разносился по всему этажу, заставляя оборачиваться и затихать.
— Это я.
— Кто я?!
— Я, Вострякова Лена.
Главврач резко обернулся и смерил студентку в белом халате и шапочке строгим взглядом.
— Вон! — заорал он и замахнулся, как будто хотел ударить Лену, но вовремя остановился. — Вон! Больше ноги чтобы твоей тут не было!..
Лена развернулась и спокойно вышла. Все смотрели ей вслед, а Ольга, вскочив на ноги, вытирала слезы.
— Да как же?! Это же не она! — шептались студентки.
— А вы видели? Вас там не было! — говорили другие.
— Оля, разве это она? — обступили девушку друзья.
Она ничего не ответила, схватила свою сумку и побежала вслед за Еленой.
— Ленка, подожди, да стой же ты! — Ольга схватила девушку за руку. — Зачем? Пациентка меня узнает, если её спросят. И… Ну, если дело пойдет дальше, то отец меня сможет выгородить, всё–таки родственница, а вот ты…
— А что я? — нарочито смело пожала плечами Лена. — У меня в любом случае есть среднее медицинское образование. Устроюсь, если уж прям выгонят из института. Просто знаешь, Оль, я когда родителям сказала, что не пойду работать после колледжа, а дальше учиться хочу и буду врачом, что хочу в институт поступать, то мать что только мне в глаза не плюнула. Мол, они так на меня надеялись, я помогать семье должна, у меня же еще трое сестер младших. А я, такая–сякая, всё о себе и о себе думаю… В общем, отвернулись они от меня. А это страшно, когда твои близкие от тебя отрекаются… Я ж их всё равно люблю, скучаю… А они на звонки не отвечают, трубку бросают… Не провожали меня, когда я сюда уезжала… Тяжело это. Я не хочу, чтобы твой отец тебя проклял. И так, вон, у вас сложные отношения… Я же всё вижу. Ты не думай, у нас с ним ничего и никогда не может быть, я не позволю. И на твое место я никогда не претендовала. Да не волнуйся ты, обойдется. Пациентка жива–здорова.
— Ленка… Лена, ну вот откуда ты такая?..
Оля всхлипнула…
Через два дня Лену Вострякову вызвали в деканат. Пациентка написала жалобу, ее муж был весьма уважаемым и значимым человеком, который грозился лишить больницу и институт финансирования, если Лену оставят учиться.
— И что мы будем делать, Вострякова? — спросил декан, сутулый, седой, шустрый мужчина, который буквально утопал в слишком большом для него кожаном кресле. — Они требуют вашего отчисления. Иначе всем нам будет плохо. Ну, как же вы так невнимательно!
Лена опустила глаза.
— Будете отчислять? — спросила она.
— А я вот у вас хотел спросить! Что вы мне посоветуете? Олег Романович за вас ручался, но… Даже он иногда, Леночка, не всё решает в этом мире, вы уж меня извините!
— Я не понимаю, что вы имеете в виду! — Лена вспыхнула, неприятно защипало глаза, и щекам стало жарко.
— Вострякова, совесть нужно иметь! Цветков намного старше вас, побойтесь Бога! У него семья!
Декан не стал говорить, что недавно к нему приходила Олина мать, выясняла, что же это за Лена такая, о которой у Олега все мысли днем и ночью, просила оградить мужа от дурного влияния студентки–вертихвостки.
— Я уважаю Олега Романовича, равно как и его семью. Я никогда не позволяла себе ничего, что бы скомпрометировало его. Я всего лишь его студентка.
— Ладно, это всё пустые разговоры. Я подписал приказ, милочка. Сдаете экстерном экзамены, и мы вас переведем в другой институт. Так будет лучше. До свидания, Вострякова. У секретаря уточните даты ваших экзаменов…
Лена встретила Олега Романовича в приемной.
— Лена! Лена, что вы…
Но она уже выбежала на лестницу…
… — Вострякова забрала документы сегодня, — грустно сказал Олег, пока жена наливала ему чай. — Жалко, такая талантливая студентка, а из–за какого–то нелепого случая уходит…
— Нелепого?! Да она чуть человека не угробила. Да еще, насколько я слышала, беременную женщину! — Лера положила мужу на тарелку кусок вишневого пирога, подвинула поближе блюдце с его любимым, домашним мармеладом. — Таких врачей нам не надо!
Ольга сидела тут же. На отца не смотрела, только всё размешивала несуществующий сахар в своей чашке с чаем.
— А знаешь, Оля, говорят, что на самом деле это ни она была. Пациентка сказала, что лица не запомнила, ведь все в масках... Но студенты говорят, что Лена тут ни при чем. Ты с ней была. Не знаешь, кто там на самом деле виноват? — Олег Романович пристально взглянула на дочь.
Ольга покачала головой.
— Олег! Как ты можешь! Оля очень внимательная, она не способна так глупо ошибиться. Правда, Олечка?
Оля кивнула, потом быстро встала и ушла к себе в комнату.
— Дай ей доучиться! Не ломай жизнь, она и так из кожи вон лезет, чтобы тебе понравиться! — зашипела на мужа Валерия. — Нашли виновного, и ладно. Или тебе эта Елена Вострякова дороже? Ты не влюбился ли часом?
Она рассмеялась, как будто сказала очень удачную шутку, но глаза женщины оставались строгими.
— Не говори ерунды! — одернул ее Олег Романович. — Ладно, я пойду к себе в кабинет, мне нужно поработать.
… Лена ему нравилась. И скрывать это было трудно… С каждым днем она казалась ему все красивее, она будто расцветала, расправляла тонкие, нежные лепестки, а он, Олег, как пчела, не в силах был отказаться от такого прекрасного цветка… Она была бы хорошей женой, женой–врачом… Олег помогал бы ей, устроил бы на хорошую должность, обеспечил материал для диссертации… Мог бы… Только вот годочков ему уж очень много, не сложилось бы всё равно…
Олег Романович энергично потер лицо руками, вздохнул и включил компьютер. Нужно было подготовить выступление к конференции…
…Лена уехала в свой родной город, не дождавшись экзаменов. Ее мать заболела, нужно было помогать за ней ухаживать, да и следить за сестрами…
Ольга даже не попрощалась с ней, не успела…
… Они встретились через много лет, когда Цветкова стала той, кем смог сделать ее отец, а Лена той, кем смогла стать сама. Она теперь работала в частной клинике старшей медсестрой, с хорошей зарплатой и достаточно удобным графиком. Лена вышла замуж, у нее росла дочь, Аня. Та, услышав однажды, что мама так и не стала врачом, но очень того хотела, решила тоже попробовать.
— Да ну, Анечка. Ты что! Столько нервов потратишь, времени! Может, не нужно? — уговаривали ее родители.
— Бросьте, мне интересно, я смогу…
… Цветкова появилась в их доме однажды вечером. Просто приехала, узнав Ленин адрес от той же Ани, которую увидела среди практикантов.
— Оля? Но как ты узнала, что Аня моя дочка? Фамилия же другая, да и вообще…
— Не знаю. Она на тебя очень похожа, даже удивительно. Я спросила, она рассказала, что маму зовут Леной, что училась она когда-то на доктора, да обстоятельства сложились так…
Оля замолчала. Лена, как ни в чем не бывало, расставляла на столе посуду, разливала чай, резала принесенный Ольгой торт.
— А ведь ты из–за меня себе жизнь испортила, — взяв себе кусок торта, тихо сказала Оля.
— Испортила? Я так не думаю. Знаешь, когда мама умерла, мне уже ни до учебы было. Хорошо, что уже могла работать, брала еще дополнительно пациентов, уколы ходила делать. Так, кстати, с мужем познакомилась. Его матери прописали курс инъекций, он позвонил мне. Я сначала хотела отказаться, он на другом конце города жил. А потом почему-то согласилась… И вот, Анечка у нас родилась… А ты как? Я слышала, большим начальником стала?
— Спасибо папе, — усмехнулась Ольга.
— Брось. Неужели ты до сих пор не поняла, что и сама отличный врач, без папы и его связей?! Кстати, как он?
С тех пор, как Лена ушла из института, он присылал ей каждый год на День Рождения букет цветов. Никогда не подписывал карточку с поздравлениями, а Лена знала, что от него. Но вот уже пять лет цветов не было…
— Папа слабеет. Альцгеймер… Он понимает, что это конец, очень переживает. Мама крутится вокруг него, а ему стыдно…
— Сочувствую… Это тяжело… — Лена отвернулась. — Ну, а ты сама? Семья, дети?
— Нет. Не хочу я. Знаешь, и времени нет. Тут уж либо всю себя работе или семье. Соединить у меня не получилось…
— Пробовала? — тихо просила Лена.
— Да. Он ушел от меня к другой. Сказал, что не хочет жить один… Слушай, — вдруг оживилась Ольга. — А давай, я твою Аню к себе возьму, попрактикуется, опыта наберется!
— Оля, ты ничем передо мной не обязана, — покачала головой Лена. — Я сама тогда приняла решение.
— Я не из чувства долга, а просто помочь хочу. Аня заслужила, она усидчивая, я видела ее в работе, очень ладная девчушка у тебя!..
Так Аня и попала в тот злополучный родзал, откуда унесли малыша. Покачнувшаяся Ольга Олеговна почувствовала тогда, как руки слабеют, а маленькое тельце выскальзывает из них… Один миг, и карьера перечеркнута, вся жизнь теперь зависит от того, что скажут другие, кому поверят…
Теперь Ольга боялась, а еще думала, что вот кара и настигла ее! Тогда, в молодости, всё обошлось, а теперь не получится…
Зина не расскажет, вторая роженица тоже вряд ли поняла, что случилось, а вот Аня… Ольга сама ей всё выболтала…
Приехала полиция, стали выяснять, допрашивать, ругали за отключенные камеры.
— Кто был в зале помимо вас? Кто держал ребенка на руках до момента его падения? — спрашивал Зину уставший, с щетиной и всклокоченными волосами мужчина в форме.
— Практикантка держала, — на миг задумавшись, сказала Зинаида. — Такая неловкая, опоздала, ворвалась, вся не в себе. Я еще спросила Ольгу Олеговну, кто это, она сказала, что лично разрешила девчонке присутствовать, какая–то там ее знакомая. Пахло еще от нее неприятно. Вот она и уронила. Хорошо хоть выжил мальчик, ничего страшного…
— Вы уверены? Уверены, что это Анна Серова уронила ребенка?
— Да, конечно. А кто еще? Ольга Олеговна не могла, я тоже. Мы врачи с таким стажем работы!
— Но тут вот как получается, Зинаида Петровна, — пожевав губами, сказал мужчина. — Анна эта, практикантка, покинула родзал еще до завершения родов. Ее видел муж роженицы, даже разговаривал с ней. Зачем вы врете, Зинаида Петровна?
Зина побледнела. Она так надеялась выгородить начальницу.
— Да? Значит, я перепутала. Знаете, я так волнуюсь. Первый раз ведь в жизни такое происходит в мое дежурство! Ну, значит, сама роженица и уронила. Точно! Она!
— А вы не боитесь ответственности за дачу ложных показаний?
— Я… Я говорю, как есть! Извините, мне нужно работать! — Зинаида поднялась и быстро вышла…
… — Ольга Олеговна, вот ваша помощница, Зинаида Петровна, утверждала, что это Анна Серова уронила ребенка. Что скажете?
Ольга устало вздохнула, потом встала, сняла халат и, повесив его на вешалку у двери, снова села напротив допрашивающего ее мужчины.
— А вот что я вам скажу. Ребенка уронила сама мать, а теперь на нас сваливает, знает, что так можно получить компенсацию хорошую. Но имейте в виду, у нас тоже хорошие юристы. А Зина… Она и не видела ничего, она отвернулась тогда…
— Интересно всё у вас получается. Ладно, будем выяснять!
Ольга смотрела вслед мужчине в форме и еле сдерживала дрожь в руках.
Аня, когда ее спросили, что произошло, ответила, что ее там не было… Полуправда… Потом она будет корить себя за молчание, за то, что испугалась влияния Цветковой…
— Что я должна была сделать, мама? Ну, скажи ты мне! — спросит она, наконец, Лену. А та только пожмет плечами. Когда–то она уже выгородила свою подругу, ей казалось, что так будет хорошо…
— Ты сказала правду. И это самое главное. Кто и что тебе рассказал — всего лишь слова. Ольга Олеговна, если это сделала она, ответит за всё, если ни она, то и хорошо. Она несчастный человек, Анечка. Вечно пытающийся доказать всем, что хорошая, она очень устала. Я не оправдываю ее, но раз мы не видели всё своими глазами, то не будем и осуждать. Просто забудь.
Аня покачала головой…
Через полгода Лена встретила Олю на улице, остановилась, наблюдая, как знакомая медленно бредет по тротуару.
— Оля?
— А, это ты… — протянула та. — А я гуляю. Много теперь гуляю. Пока силы есть.
Лена посмотрела в ее глаза и испуганно прошептала:
— Оля, что… Неужели?
— Да. Давно предполагала, да всё провериться времени не было. Тогда ведь руки поэтому у меня ослабли… В тот ужасный день… Не работаю больше, уволилась. Доживаю.
— Сколько?
— Ну, года два. В лучшем случае. Видишь, так и проводить меня некому. Даже с работы больше не звонят…
— Я могу помочь?
— Нет, Леночка. Ты мне помогла однажды. Теперь уж я сама. Пришло время платить по счетам. Я сделала много плохого в этой жизни. Теперь пожинаю плоды… Посидим? Я устала немного. Знаешь, а ведь тогда всю вину на Аню твою переложить хотели… А я потом призналась. Заплатили мы большую компенсацию, меня сняли с должности. По сути, с волчьим билетом. Да я и не хотела больше работать. Здоровье совсем подкосилось. Пусто как–то прожила, глупо… Жалко. А ведь мечтала сначала стать кондитером.
— Что?
— Да–да! Кондитером. Даже училище нашла себе, но отец был против категорически, а я так хотела, чтобы он был доволен мной…
…Они долго еще сидели на скамейке в Олином дворе, разговаривали. Елена помогла потом Ольге дойти до дома, попрощалась и пообещала еще зайти…
… Странная эта была дружба, обрывочная, ломаная, но, видимо, и такая бывает. Переплелись судьбы, спаялись одним тугим жгутом, и не разорвать, сколько не тяни…
… Олега Романовича похоронили через год. Лена приезжала на похороны, видела Валерию, помогала Ольге с поминками.
Оля, вопреки прогнозам, живет, стараясь радоваться каждому дню. Ей уже не нужно доказывать, что она чего–то стоит. Теперь можно просто существовать, благодаря Небеса за это счастье.
Анна успешно окончила институт, теперь работает в районной Консультации. Лена гордится своей девочкой. Хотя, если бы та была кем–то другим, это не сделало бы Аню менее любимой. Любовь не видит профессий и талантов. Она слепа, а потому так щедра на ласку и тепло. Она, как пламя, горит, освещая всё вокруг, не выбирая лучшего. Для нее все вокруг прекрасно...
Зюзинские истории