Марфино счастье

Ладный, бревенчатый, с торчащими по стыкам жгутами пакли, Марфин дом стоял на отшибе, как будто его не пустили в общую компанию выстроившихся в ряд домиков, как будто отослали к самому лесу за какую-то провинность.
Хозяйка, рослая, крепкая молодая женщина, стояла у покосившейся калитки и смотрела вслед мужчине, что бодро и нарочито быстро шагал по дороге прочь от нее.
-Я устал, понимаешь! – говорил муж, собирая вещи. – Что бы я ни делал, чем бы ни занимался, ты – тут как тут, советы даешь, помогаешь. А кто тебя просит?! Ты кого из меня делаешь? Я мужик, а ты меня к своей юбке привязала и воспитываешь, как щенка.
-Но, Петя! Я не хотела, я так больше не буду! – Марфа хотела броситься к мужу, обнять его, отобрать рюкзак и говорить, говорить, как она любит его, как пусто без него будет в доме, но отчего-то не могла, боялась. Ей казалось, что, прикоснись она к нему хоть пальцем, он ударит ее.
-Ты будешь, именно так и будешь. Ты не умеешь по-другому! – он зло скомкал рубашку и бросил на дно рюкзака.
Собака, большая, похожая на волка, сидела в углу и молча смотрела на двух людей, которые вдруг стали чужими друг другу. Данка прямо чувствовала, как меняется их запах. Вместо родного, домашнего, он стал резким, злым. Собака недовольно оскалилась и зарычала.
-Фу, Данка! Тебя еще тут не хватало! - Петр строго посмотрел на животное. – Не смей рычать на меня!
Мужчина натянул штормовку, быстро надел на голову кепку и, осмотрев в последний раз избу, где так и не получилось у него счастливой семейной жизни, ушел, хлопнув дверью.
Марфа выбежала за ним следом, больно ударившись плечом о дверной косяк, охнула и, закусив губу, подошла к калитке.
По лицу женщины струились слезы, но она резким движением вытерла их рукавом такой же, как у мужа, куртки, отбросила со лба прядь темно-каштановых волос и сжала зубы.
Данка скулила рядом, облизывая руку хозяйки. Марфа пахла болью и обидой. Собака пыталась приласкать ее, но Марфа только отмахнулась от животного.
-Не надо, отстань! Иди на место!
Марфа не умела быть слабой, не хотела страдать, переживать и принимать чью-то заботу. Это все вранье, что женщина должна быть похожа на иву или березу, тонкую, покладистую, шелестящую нежные слова. Однажды такую березу срубают, пуская на дрова, потому что она никак не защитила себя.
А Марфа не такая. Она может все, все сама. И пусть деревенские судачат о ее грубости и строптивом характере, зато она никогда не унизится до того, чтобы просить помощи, не нуждается в чьей-то опеке.
Марфа и сама уже не помнила, как стала такой. Кажется, она была такой всю жизнь, прожитой в этой деревне, на окраине, в отцовском доме, что таращился оконцами в густой ельник, принимал зимой на своем дворе медведя, что, одурев от холодов, вваливался через забор и рычал на отца.
Марфа видела, как спокойно отец поднимал ружье и, прицелившись, нажимал на курок. Три шкуры теперь висели в избе, три победы над ополоумевшим диким зверем, что нарушил правила соседского житья.
Отец научил Марфу всему – ходить на охоту и возвращаться с добычей, рубить дрова, вялить мясо, чтобы потом, зимними вечерами, жевать его тонкие куски, глядя, как солнце красным пятном закатывается за ельник, расплескав последние лучи, словно искры, по темным стволам.
Мать Марфа не помнила. Та умерла, когда девочке было года два. Все случилось во дворе. Как рассказывал отец, женщина вышла вечером из избы, чтобы принести съестного из хранилища. Потом раздался ее крик. Когда отец прибежал, держа в руках ружье, все уже было кончено. Медведь пробрался к запасам еды, напал на женщину…
Теперь его шкура висела в холодных сенях, в самом темном углу…
Марфа росла самостоятельной, сильной и независимой. Когда не стало отца, она уже встречалась с Петькой. Поженились.
Но семейная жизнь как-то не ладилась, как будто наждачкой проводила она по душе, не давая свободы.
Марфе казалось, что муж делает все не так - не так ловко и быстро, как мог бы сделать отец. Она лезла с советами, замечаниями и упреками. Петр сначала удивленно смотрел на нее, потом пытался приструнить, а потом махнул рукой и ушел.
Он ни разу не оглянулся, покидая жену. Оборвалось, умерло что-то в душе, надломилось. Больше не хотелось видеть эти каре-зеленые глаза, упрямый подбородок, ухмылку на тонких, алых губах. Петр просто шагал по дороге, неся внутри обиду и злость…
Деревня шепталась о том, что Марфу бросил муж. Никто не сочувствовал, никто не жалел. Все только кивали, осуждая ее.
-Такого мужика не могла удержать!
-Да куда ей! Не умеет она ни приласкать, ни слабинку показать. А кому такая нужна?...
Марфа расправляла спину и гордо шла по дороге, слыша за спиной шушуканье.
-Ничего! Поговорят и перестанут. Чего в жизни не бывает!...
Женщина зашла во двор. Данка, подняв голову, лениво посмотрела на хозяйку.
-Пока еще не стемнело, надо наколоть дров! – Марфа прошла к сараю и принесла оттуда топор.
Лезвие ловко входило в древесину, разрывая ее на куски.
Марфа, присев и широко расставив ноги, то поднимала топор так, что лезвие загоралось кроваво-красным отблеском заходящего солнца, то опускалось в такт движениям рук, утопая в мякоти древесины.
Скоро аккуратная стопка дров выросла рядом с чуть запыхавшейся Марфой.
Спину немного ломило от тяжелой работы. Женщина, медленно распрямившись, подняла глаза и осмотрела двор.
Нужно обязательно перестелить крышу у курятника, а еще забор покосился, подгнив от постоянных дождей, что сыпали с неба все лето.
Гул вертолета отвлек Марфу. Отрад геологов или охотники прокладывали себе путь, не желая продираться сквозь болотистые, буреломные леса, полные гнуса и диких, озлобленных от голода зверей.
Вечером огонь весело хрустел свежими поленьями, разнося по избе приятное, сухое тепло. За окном опять моросило. Ветер трепал низкорослые, дикие сливы, что росли у самого забора.
Данка беспокойно подняла голову. Кто-то звал ее, тихо выл, приглашая пойти с собой.
-Что? Что ты встрепенулась? – Марфа рассеянно посмотрела на собаку. - Не придет твой Петя. Бросил он нас. Теперь сами будем жить.
Данка подошла к двери.
-Иди, окаянная! - Марфа недовольно толкнула тяжелую, из толстых досок дверь.
Собака быстро выскочила под дождь и исчезла в темноте…
Марфа рано легла спать. Погасив свет, она лежала, отвернувшись к стене, и слушала, как дождь стучит по крыше, как шумят верхушки елей, сгибаемые ветром, как потрескивают в печке дрова. Только Данкиного лая не было слышно.
-Да где ж она? – Марфа встала и, набросив плащ, выглянула на крыльцо.
-Данка! Данка, домой! – громко позвала она, но никто не отозвался.
Вдали, словно на другом берегу этого мира, виднелись смазанные огоньки в окнах деревенских домов, а лес наступал черной стеной, грозясь поглотить упрямую женщину, что решила потягаться силой с самой природой.
-Ну, и сиди там! – Марфа захлопнула дверь и опять легла.
Без Пети было плохо. День, заполненный делами, суетой, не давал задуматься о том, как же ей не хватало мужа. Говорили, что он теперь живет в соседней деревне, устроился там на работу, на лесозаготовки.
-Съездить,что ли к нему? Попросить прощения?...
Марфа еще поворочалась, думая, что скажет, когда увидит мужа, а потом провалилась в тягучий, душный сон.
Марфе снилось, что Данка вернулась и стоит во дворе. Ее шерсть вымокла. И теперь видно, насколько питомицв худа. Собака сидела у крыльца и послушно ждала, когда ее впустят в дом. Но Марфа все никак не могла дойти до двери. Женщина делала шаг, но все равно оставалась на том же месте.
Марфа застонала во сне.
-Данка! – позвала она питомицу и почувствовала, как шершавый язык облизывает свесившуюся с кровати руку. – Пришла, моя хорошая! Пришла!
Марфа довольно вздохнула и, повернувшись на другой бок, задышала спокойно, глубоко…
…Данка пропала через месяц. Уйдя в лес, она так и не вернулась. Напрасно Марфа кричала, звала ее, оставляла незапертой калитку и не гасила свет до позднего вечера.
-И ты ушла! – горько подумала женщина, вешая на гвоздь у двери ненужный теперь уже поводок. – Предала меня!
…Данку взяли щенком, когда Марфе было лет пятнадцать. Отец воспитал собаку, научил помогать на охоте. Марфа так привыкла к Данке, что теперь по привычке бросала взгляд на пустую конуру и миску с нетронутой едой…
-А где собака-то твоя? - спросил как-то сосед, Матвей, зайдя к женщине якобы за топором.
Марфа поджала губы и отвернулась.
-Тебе какое дело? Топор зачем? Свой потерял? – усмехнулась она.
Матвей быстро осмотрел избу, бросил взгляд на крючок, где раньше всегда висела куртка Петра. Точно! Мужа-то больше никакого и нет. Одна Марфа живет .
-Сломался, - буркнул Матвей и, нагло улыбнувшись, сел за стол. – Покормишь? А то мне еще на дальнюю вырубку идти, есть хочется!
- Уходи, некогда мне.
-Брось! Вон, уж и на стол почти накрыла. А хлебом-то как пахнет! – мужчина вдохнул аромат хлеба, сваренной картошки и мяса, потер руки друг о друга. – Давай, как Петьку кормила, так и меня покорми.
-С чего вдруг?
-Ну, прояви заботу или не умеешь? Так я научу!
С этими словами Матвей потянулся к стоящей рядом Марфе и насильно притянул к себе.
-Хватит одной жить. Давай, я теперь с тобой буду! Я парень покладистый, не то, что твой Петенька. Такого про тебя он рассказывает, что ты прямо не баба, а дровосек… А я-то вижу, ласки тебе не хватает, а я ласковый!
Матвей попытался поцеловать Марфу, но та вырвалась из его объятий и отпрянула в сторону. Тут за ее спиной раздалось рычание.
Данка шла на незваного гостя, оскалив большие, крепкие зубы.
-Ну-ну! Убери ее! – Матвей заметно побледнел. – Волк, а не собака. Ты бы ее лучше пристрелила, бешеная она! – а сам тихо отступает к двери, боясь сделать хоть одно резкое движение…
Вечером Данка не отходила от хозяйки, как будто винилась перед ней за такое долгое отсутствие, за то, что оставила в беде. Собака клала голову на Марфину руку и вздыхала.
-Ну, что ты, девочка моя! Ну, не нужно! Я не злюсь, ты только больше не уходи! – говорила Марфа, гладя Данку по голове…
Утром Данка опять ушла. На прощание она лизнула хозяйкину руку, открывающую дверь.
-Ты же вернешься, да?
Собака только моргнула и скрылась в лесу…
…Зима навалилась тяжелым, голубовато-серым снегом, что за одну ночь скрыл под собой весь двор, лег белыми шапками на крыше и свесился с крыльца, словно гигантская гусеница.
Едва проснувшись, Марфа кинулась расчищать двор. Лопата показалась ей на удивление тяжелой, дыхание сбивалось, женщина то и дело останавливалась, проводя рукой по лбу.
А ей еще идти на вырубки. Марфа с другими женщинами из деревни подрядилась расчищать участок леса от поросли кустарника. Там, по обещаниям руководства, собирались организовать крупное поселение, провести дорогу, наладить завоз продуктов.
Тело ломило. Казалось, что каждый сустав выкручивается и рвет сдерживающие его мышцы. Лоб горел нестерпимой болью.
-Марфа, ты хорошо себя чувствуешь? – спросила пожилая Агния. – Лицо все красное, дышишь, как волк загнанный.
Женщина сняла варежку и попыталась приложить руку к Марфиному лбу, но та отпрянула.
-Все нормально, жарко мне, вот и раскраснелась, - Марфа оттолкнула протянутую к ней руку и отвернулась.
-Видать, Матвеюшка согревает, вот ей и жарко! – услышала она шепот за своей спиной и резко обернулась.
-Что?
-Ничего, только говорят, что ты теперь с Матвеем вроде как сошлась. Давно он к тебе подбирался.
-Что за ерунда! – глаза Марфы загорелись недобрым блеском. – Ноги его в моем доме не будет! Врет он все! А вы лучше рот закройте, как бы ни простудились!
Женщина отвернулась и быстро зашагала, проваливаясь по колено в снег. Ей вдруг захотелось плакать. Оказывается, о ней по деревне ползут слухи, гадкие, лживые сплетни, люди шепчутся у нее за спиной, выдумывая небылицы.
-Эй, Матвей! – крикнула она, увидев впереди широкую спину и меховую шапку, сдвинутую чуть набок.
-Что? А, Марфуша! Ждал, ждал, когда ты придешь. Соскучилась? – он подходил все ближе, раскинув руки для объятий.
Марфа подпустила его совсем близко, она уже почти чувствовала его дыхание на своей щеке, а потом резко ударила в грудь рукояткой топора. Матвей покачнулся и упал на снег.
-Не смей болтать про меня, слышишь? Не было и не будет ничего у нас. Слабоват ты для меня! – она пнула ногой сугроб, кинув снег в лицо испуганному мужчине.
--О, Марфа дает! – посмеивались другие рабочие. – Матвея уложила на лопатки. Да… Не того ты, Матвеюшка, полета. Вон она тебя как…
Все вокруг смеялись, а Марфа вдруг покачнулась и сама упала. Перед глазами все поплыло, ноги подкосились, лицо легло на холодное покрывало декабрьской земли.
-Что с ней? Врача бы! Где Санаев? Врач новый где? – все засуетились вокруг, озираясь по сторонам.
-На соседней делянке. Там кто-то себе по ноге топором хватанул, - растерянно ответил бригадир.
-Несите ее в палатку, разберемся…
Матвей медленно встал, разглядывая Марфу.
-Жди в гости, - тихо сказал он, поднимая больную и неся ее на руках. – Жди. Перевоспитаю тебя, обещаю!
Веки Марфы дрогнули, но она и виду не подала, что испугалась…
В больницу женщину отправлять не стали.
Санаев Виктор, молоденький врач, приехавший в эти края скорее под влиянием романтических грез, внимательно осмотрел Марфу, послушал сердце.
-Ну, что? – бригадир немного испуганно смотрел на врача.
-У нее есть кто-то дома? – наконец спросил Санаев.
-Нет. Одна живет. Муж был, да ушел.
-Куда ушел? – не понял Виктор.
-Ну, в соседнюю деревню. Бросил ее.
-А соседи ответственные есть? Тут нужно просто хорошее питание, забота. Через неделю встанет ваша Марфа на ноги. Ничего серьезного. Грипп.
-Да вы знаете, - замялся бригадир. – Марфа у нас женщина нелюдимая, ни с кем дружбы не водит, сторонится всех. Вряд ли кто-то станет её навещать.
-Как это? Она ваша работница, организуйте дежурства, решите этот вопрос! – Санаев строго посмотрел на собеседника.
-А не лучше в больницу ее отправить?
-Нет. Там сейчас все переполнено. Вы же знаете. Только вчера сводки приходили.
-Ладно. Организуем дежурства. А она не заразная? Люди могут отказаться идти…
Санаев, разозлившись, посмотрел на бригадира в упор. Тот смутился.
-Хорошо, сделаем, как вы сказали…
Марфа лежала на кровати и слушала, как тикают часы на стене. Она засыпала и просыпалась, а они все стучали молоточками, отмеряя ее жизнь, раздробленную на кусочки.
Соседка несколько раз приходила, осторожно стучалась в дверь и, причитая, ставила на стол горячую кастрюлю с супом.
-Поешь, слышишь? Я суп тебе сварила.
-Не хочу, баба Нина. Не могу.
-Знаешь, что! – сердилась соседка. – Я к тебе в няньки не нанималась. У меня своих ртов полно. А я лучшие куски тебе приношу!
-Спасибо, баба Нина! Ладно, давай, что там у тебя вкусного?
Марфа с трудом заставляла себя проглотить несколько ложек супа, благодарила гостью и, накрывшись одеялом, дрожала от озноба.
-Да что ж за напасть-то такая?! – баба Нина качала головой. – Может, баньку тебе истопить? Лекарства на столе. Ты их принимаешь?
-Не надо. Ничего мне не надо. Я посплю, - Марфа отворачивалась к стене и замолкала.
-Ну, поспи.
Баба Нина выходила, тихо прикрыв за собой дверь…
Поздним вечером Марфа проснулась от шума. Куры истошно кудахтали и метались в своем укрытии, было слышно, как они бьют крыльями.
Женщина, вздрогнув, вскочила, натянула валенки и, схватив ружье, пошла к двери. Тело сразу покрылось холодным потом, слабость не давала двигаться быстрее.
Марфа нащупала рукой фонарь на полке у двери, включила его и направила луч света к курятнику.
Два глаза, как два прожектора, светились в темноте. Марфа услышала тихое рычание.
-Волк! Это волк! – сердце бешено колотилось.
Марфа поудобнее перехватила фонарь и осветила хищника.
Данка смотрела на хозяйку, оскалив зубы.
-Данка? Ты что творишь! А ну пошла, фу! – Марфа опустила ружье. Сама мысль, что она могла выстрелить в собаку, жгучей волной обдала ладони.
Данка только повела носом, жалобно заскулила и, схватив земли добычу, кинулась в лес.
-Стой! Назад! Стой, тебе говорят! – кричала Марфа, но собака так и не вернулась.
Марфе стало обидно. Она стояла по колено в ледяном, падающем в валенки снегу, ружье висело на плече, а по щекам опять текли слезы.
-Предала! Все-таки предала! – прошептала женщина и медленно побрела к дому.
-Извините! – услышала она за спиной голос. – Я тут к больному приезжал, решил к вам заглянуть. Можно?
Виктор Санаев, закутанный в длинный, не по размеру большой тулуп, стоял у калитки.
-Почему вы на улице и с ружьем? – удивленно осмотрел он больную с головы до ног.
-Волк. Забрался в курятник.
-Волк? - Виктор быстро огляделся. – Ну, будет вам придумывать. Давайте пройдем к вам, я лекарства еще принес…
…Марфа сидела за столом, безучастно смотря на то, как доктор раскладывает перед ней упаковки таблеток, что-то говорит, объясняет.
Данка теперь волчица. Она забыла, как Марфа кормила ее с руки, как играла с ней, забыла любовь и ласку…
-Она предала меня!- вдруг сказала Марфа и посмотрела на врача.
-Что, простите? – растерялся тот.
-Моя собака ушла от меня. Она теперь живет в лесу. А сегодня она своровала у меня курицу.
Виктор помялся, не зная, что ответить.
-Отец взял Данку щенком. Я ее помню совсем маленькой. Она тогда любила спать со мной, прижавшись к моим ногам. Но папа запретил приучать собаку к кровати.#опусы Он сколотил ей конуру. Данка лаяла, звала меня, потом привыкла, что я прихожу по утрам. Потом она выросла. Отец учил ее помогать на охоте, сторожить дом.
-А вы? – вдруг спросил Витя. – Вы для нее кто?
-Я хозяйка. Меня нужно было слушаться так же, как и отца.
-Она слушалась?
-Да. Но вот, убежала.
-Значит, ей там хорошо.
-Бросьте! В лесу лучше, чем здесь?
-Ну, наверное. Вы извините меня, но, вот, сколько я с вами разговариваю, вы ни разу не поблагодарили, хорошего слова не сказали. И в деревне то же самое говорят.
-Что говорят? – Марфа сердито взглянула на врача.
-Что вы со всеми свысока разговариваете или вообще не разговариваете. Говорят, что вы дикая и замкнутая особа.
-Что? – Марфа обиженно поджала губы. – Они сами во всем виноваты. Когда мама умерла, никто из них не пришел, не помог отцу. А ему было тяжело. Он все сделал сам. Меня вырастил, хозяйство наладил. Без помощи и сочувствия. Про меня такие сплетни распускают, а я буду потом этим людям улыбаться?
Марфа оттолкнула чашку с горячим чаем, которую Виктор поставил перед ней.
-Вот именно. Все ваш отец сделал сам. Всех оттолкнул, заперся в своей избе. И вы такая же. Пейте чай, вам нужно много пить!
-Не могу.
-Надо. Мед есть у вас?
-Да. Вон там, в шкафчике.
Виктор вынул небольшую баночку и поставил перед Марфой.
-Ешьте, а я дров подкину в печку.
Он отошел в сторону.
Марфа обняла руками горячую чашку…
…Данка, стоя у самой кромки леса, виновато смотрела на дом. Оттуда пахло одиночеством, тоской. Данке не хотелось возвращаться в свою конуру…
Собака еще мгновение постояла, а потом, уловив какой-то едва различимый звук, доносившийся из чащи, сорвалась с места и убежала. Хозяйка должна сама разобраться во всем. У Данки теперь свои дела… Убегая, она услышала, как отворилась дверь. Кто-то вышел во двор и быстрым шагом направился к калитке. Одиночество заполнило все вокруг…
…-Зачем вы нянчитесь со мной? - Марфа настороженно следила за тем, как Виктор хозяйничает в ее доме.
-Я врач, вы больной. Я должен сделать так, чтобы вам стало легче.
-Но вы же уйдете? – Марфа напряглась. – Сейчас уйдете?
Виктор взглянул на часы.
-Темно уже. Я договорился, что завтра с утра за мной приедут. А пока нужно еще к кое-кому зайти. Выздоравливайте!
Виктор быстро оделся и, попрощавшись, вышел. Ему показалось, что слева мелькнуло что-то серое, чья-то шерсть отразила на миг свет, льющийся из приоткрытой двери, потом все пропало…
… Скоро Марфа пошла на поправку. Виктор еще несколько раз заходил к ней, но держался подчеркнуто официально.
-Почему вы вдруг стали таким… - Марфа не могла найти подходящего слова. – Таким казенным?
-Я? Я просто делаю свою работу, - Виктор помолчал, а потом добавил. – Да и ваш жених переживает.
-Мой кто? – Марфа даже вскочила со стула.
-Жених. Матвей. А вот фамилии не помню.
-Прекрасно! А вы говорите, кругом добрые люди. Этот Матвей никогда не был и не будет моим женихом. Волнуется он, переживает…
Марфа усмехнулась.
-Мне нет никакого дела до вашей личной жизни. С понедельника можете выходить на работу, - Виктор устало вздохнул и, попрощавшись, ушел.
А Марфе хотелось бы, чтобы он остался, чтобы, как тогда, налил им по чашке чая, чтоб не было этой тишины в избе, чтобы жизнь, наконец, вошла и в этот дом…
-Витя! – она выбежала на крыльцо. – Виктор, подождите!
Но он уже ушел, оставив на скамейке у дома плитку шоколада.
Марфа улыбнулась…
…Зима сменилась вязкой, топкой весной. Лес наполнился тонким звоном насекомых, из-под земли робко высовывали свои листочки первые цветы, по ночам было все еще холодно. Несколько раз ветер приносил тяжелые, черные тучи с большими хлопьями снега.
Марфа бродила по лесу недалеко от дома. Она любила этот запах оживающей природы, любила колоть носком сапога тонкий ледок на земле, улавливать едва слышный аромат смолы, выступающий на просыпающихся елях.
-Привет! – Марфа вздрогнула. Из-за дерева вышел Матвей. Он широко улыбался, разглядывая женщину.
-Что ты здесь делаешь? – спросила она и зашагала по тропинке.
-Да, говорят, в лесу дикая собака появилась. С волком связалась, теперь нападает на мирных жителей. Вот, хочу ее выследить.
Марфа резко остановилась, сердце бешено заколотилось в груди.
- Вранье это все! Не трать время зря.
-Да? А я все же поищу. Ты у леса живешь, я за тебя волнуюсь.
-Меня никто не тронет! – гордо расправила плечи Марфа. – А ты иди домой.
-Нет уж. Я думаю, что она где-то рядом. Она же к тебе приходит? Да?
Марфа невольно оглянулась. Данки не было несколько месяцев. Вряд ли она появится сейчас.
-Никто не приходит ко мне. Чушь это всё!
-А где Данка? Куда ты ее дела?
Матвей подошел совсем близко. От него пахло чесноком и табачным дымом.
Марфа отступила на несколько шагов.
И тут за спиной она услышала рычание.
Резко обернувшись, Марфа узнала ее…
Данка стояла и, оскалившись, смотрела на Матвея.
-Ого! Вот удача! – мужчина осторожно снял ружье с плеча. – Вот и пропажа.
-Не смей! Она не сделала никому ничего плохого! – Марфа вцепилась в руку охотника. – Уходи, Данка! Уходи!
Но собака пришла, чтобы защитить свою хозяйку. Она не могла ее бросить. Не сейчас.
-Смотри, у нее слюна течет. Бешеная! – Матвей взвел курок и прицелился.
Данка наклонила голову набок.#опусы Что такое ружье, она знала. Хозяин не раз вот так же прикладывал его к плечу, потом раздавался хлопок, и Данка бежала за добычей.
Только теперь добычей станет она сама…
Марфа испуганно смотрела на собаку, а потом увидела в кустах что-то маленькое, пушистое.
-Щенки! – догадалась она. – Данка привела щенков, чтобы показать своей хозяйке!
-Стреляй, - спокойно сказала женщина, встав как раз напротив дула и заслонив собой питомицу. - Ты же только так можешь. Настоящего волка выследить слабо.
-Отойди, не дразни меня! – Матвей криво улыбнулся и тут краем глаза он заметил какое-то движение. Что-то серое, большое мелькнуло в воздухе и навалилось сзади. Падая, Матвей инстинктивно нажал на курок.
Раздался выстрел. Марфа упала на землю и поползла прочь. Данка лаяла, а Матвей все пытался сбросить с себя волка, что вцепился в куртку зубами.
Наконец, ему это удалось. Волк оскалился, обнажив кривые, кое-где поломанные зубы. Грянул второй выстрел.
Данка, крутанувшись на месте, убежала к щенкам. Волк помчался за ней.
Из леса вышел Виктор.
-Что тут случилось? Все живы?
Он подбежал к Марфе. Та сидела на земле и смотрела вслед собаке.
-Ты представляешь, - прошептала она, схватив Витю за руку. – Она привела ко мне щенков. Она хотела мне их показать… Она не предавала меня. Просто у нее теперь семья…
-Я понял, хорошо. Почему у тебя кровь? – Виктор попытался приподнять кофту и посмотреть рану.
-Ерунда! – Марфа сначала оттолкнула его руку. – Царапнуло.
Но потом продолжила:
-Извини. Я не хотела так грубо… Спасибо тебе, ты пришел очень вовремя!
Матвей тем временем поднялся на ноги и отряхивался от прошлогодних листьев и мха.
-Ну, что? Поохотился? Раны есть? – Витя добродушно похлопал его по плечу.
-Нет. Отстань ты! – ответил тот и зашагал к дороге.
-Можно, я угощу тебя чаем? – тихо сказала Марфа Виктору. – У меня сегодня праздник. У Данки появились щенки…
-Ну, раз праздник, то давай…
Еще много раз Данка приходила к родному дому, проверить, как живется хозяйке. Теперь здесь пахло счастьем. Собака довольно вздыхала и, оглянувшись напоследок, убегала в чащу…
ДзенБлог:
Зюзинские истории
Благодарность – первый шаг к выздоровлению
Что бы не происходило в жизни человека, он всегда желает другого, жаждет большего, стремится к лучшему, не успев насладиться тем, что имеет. Мы так привыкли жить иллюзиями о том, что счастье придет к нам именно тогда, когда у нас в жизни появится что-то другое, что забываем про основное: быть благодарными за то, что у нас уже есть.
А ведь именно благодарность обладает большой силой. Чувство благодарности излучает высокие вибрации, которые притягивают положительные события в нашу жизнь. Подумайте, те желания, которые вы когда-то себе «заказали», запустились, и Вселенная долго искала способы их воплощения в реальность. И вот, вы получаете желаемое, а вместо чувства благодарности и радости, вы хотите уже что-то другое. Представьте, если вы будете исполнять чьи-то желания, а человек даже не подумает сказать вам «Спасибо». Захотите ли вы стараться в следующий раз?
Поблагодарите Вселенную, Бога, жизнь или судьбу, называйте, как хотите, за то, что вы уже имеете. Поблагодарите искренне, от всей души. Прочувствуйте эту благодарность, ведь все это сделано по вашей просьбе. Некоторые, возможно, со мной не согласятся. Скажут, за что нам быть благодарными? За нищету, болезни, предательства, одиночество? За несправедливость, что нас окружает? За смерть близких и горечь утраты? Но закон притяжения никто не отменял. Если вы считаете, что мир несправедлив, возмущаетесь, за что вам эти испытания, завидуете при этом другим людям, то вы излучаете низкие вибрации и притягиваете к себе негативные события.
Секрет в том, что надо научиться быть благодарным за то, что у вас уже есть. Помните, что есть люди, у которых нет и доли того, что есть у вас, которые более несчастные, больные и одинокие. У вас еще не все так плохо. Будьте благодарны жизни за то, что имеете то здоровье, какое имеете. Что вы можете ходить, видеть, слышать, а главное чувствовать. Что у вас есть кусочек хлеба, и вы не умрете с голода, что у вас есть вода, и вы не умрете от жажды. Что у вас есть хотя бы один человек в жизни, который вас любит.
Ежедневно благодарите судьбу за все, что имеете, когда просыпаетесь утром, и когда засыпаете вечером. Не переставайте стремиться к лучшему и хотеть большего, нет! Но если вы будете благодарными, судьба снабдит вас еще большей радостью, здоровьем и счастьем!
Автор: Юлия Кравченко
Во дворике у подъезда на лавочке сидят бабульки.
Тут к подъезду подруливает крутой джип, выходит из него новый русский, видит бабулек и начинает наезжать:
— Чего расселись, старые кошелки, у моего подъезда, в натуре?
Одна из бабушек отвечает:
— Что ж ты, сынок, на нас ругаисси? Совсем старость не уважаешь. Я вот внучку своему на тебя пожалуюсь, он мене в обиду не дасть.
— Что?! Какому-такому внучку? Что, конкретный пацан? Так пусть завтра на разборку подваливает, побазарим. Короче, бабка, передай внучку, завтра в пять на этом месте стрелка.
— Ладноть, передам.
На следующий день к подъезду приезжают пять джипов с братвой, рассредоточились по двору, оцепили подъезд, биты, автоматы, все как положено. Новый русский во главе бригады.
Бабульки сидят на той же лавочке.
— Ну что, бабка, где твой внучок-то?
— Да где-то здеся. А где — хто ж его знаеть, он же у меня снайпер…
Автор неизвестен
ХарАктерная Нина
Мавридика
Девушка шла по улице низко наклонив голову.
Девушка...
Да нет, какая же я девушка, думает она, я теперь женщина, хоть и не... хоть и не родила своего малыша, женщина.
Странно и страшно что в восемнадцать лет, ты чувствуешь себя женщиной, думает она.
-Сто раз подумай, - врач сначала ругалась, потом по доброму уговаривала вместе с медсестрой. Пыталась поговорить по матерински, девушка ничего не слышала,- а если операция неудачно пройдёт? Ты об этом подумала?
Не каждый гад из мужиков, как ты сейчас думаешь, встретишь своего мужчину, деток захочешь, а вдруг не получится?
Но она ничего не хотела слушать...
Вот теперь идёт по улице, низко опустив голову.
-О, Синицина, привет, ты чё на парах не была?
-Я... заболела
-А, понятно.
Вот эта Иванова, всё ей надо знать, что да почему. Была бы старостой другое дело, Петров староста, ему плевать, кто был на парах, кто не был. А этой же всё надо.
Дома встретила неприветливая бабка.
Прошла к себе в комнату, легла и уснула.
Вечером пришла вечно недовольная мать. Она слышит как они ругаются с бабкой на кухне. Потом, прооравшись сидят и перемывают кости всем знакомым. Мать жалуется на коллектив, на дурака- директора, на всех.
Она лежит кровати скорчившись от боли, молится чтобы не вспомнили про неё. Она знает молитвы, бабка в детстве учить заставляла.
О, бабка ещё та праведница, каждое воскресенье ходит в церковь чтобы замаливать свои грехи, перед этим основательно поругавшись с ней и матерью, наорав всяко, выматерив их, надевает платочек и идёт.
Она не представляет даже что было бы, оставь она этого ребёнка. Они бы сжили её со свету.
-Нинка, ты чего лежишь? Весь день бабка говорит лежишь, что дел по дому нет? Надо кухню побелить, рано же пришла, могла бы и выбелить, я в твои годы...
Нине хочется сказать матери что старше она всего на двадцать лет, матери нет и сорока лет.
Отца своего Нина плохо помнит, помнит что он был добрым и постоянно носил её на руках, а ещё рассказывал сказки.
Нина не знает истиную причину развода родителей, но когда мать с бабкой ругаются, мать всегда обвиняет в этом бабку, а бабка называет мать неблагодарной и хватается за сердце.
Потом они дружно пьют корвалол и срываются на Нину, они найдут за что. В итоге она, Нина, всегда оказывается виновата.
Когда Игорь начал проявлять к Нине знаки внимания, она сначала дичилась его, убегая как горная козочка, сначала и не поверила, что на неё, никчёмную дуру и идиотку, может кто-то обратить внимание.
Нина училась на отлично, чтобы доказать маме и бабушке что она не такая, что она умная.
Они хвалили её, вернее нет, они хвалились ей, перед соседями, родственниками, знакомыми. Мать гордо поднимала голову, когда Нину хвалили на родительских собраниях.
А дома...
Дома она была недостаточно хороша для этих святых женщин, матери и бабки.
Игорь приучил её к себе, показал как можно жить в любви и ласке, а потом... Потом, когда она нафантазировала себе как живёт с любимым человеком и малышом, весь мир рухнул.
Он сказал что слишком рано, что он не хочет вешать хомут на шею, что Нина должна избавиться от ребёнка и вообще ему надоели эти отношения, слишком Нина покорная и какая -то липкая, так и сказал, липкая, мол, как растаявшая конфета в кармане.
Нет, говорит, огонька в ней, задоринки, со всем соглашается.
Безвольная мол, как кукла...Скучно с ней. И ушёл, нашёл себе непокорную, да весёлую.
Так Нина и осталась один на один со своей бедой, пожаловаться некому, поговорить не с кем, подруг у неё никогда не было.
Девчонки в классе считали выскочкой да заучкой, в институте тоже ни с кем пока не сдружилась, в общем одна на всём белом свете.
-Нинка, - опять зовёт мать, чё лежишь?
-Живот болит, мам.
-И что?
Нина встала пошатываясь и пошла на кухню, мать вскрикнула, подбежала к ней.
-Доченька, что с тобой?
Нина и не помнит уже когда мать так с ней говорила.
-Живот болит, мам, заболел в институте, еле до дома доползла, ушла с двух пар. Стыдно сказать было.
-Ох ты, божечки, - запричитала мать,- простыла что ли? Иди, иди в ванну...
Помывшись, лёжа в кровати, с грелкой на животе, Нина лежала и наслаждалась теплом, исходящим от матери, это были редкие моменты проявления материнской любви и заботы.
Нина уснула, разбудили её громкие голоса матери и бабки.
-А я тебе говорю, ковырнула девка, скока я их переделала, пока отец жив был, думаешь не понимаю. И тебя надо было сделать, глаза бы мои не глядели на вас, вот уеду во Псков, всё на Геньку перепишу, будешь знать.
-Да что ты такое говоришь на ребёнка, да как ты смеешь, бессовестная, бабка родная называется.
Мать с бабкой кричали ещё долго и громко, Нина лежала свернувшись комочком и глотая горькие слёзы.
После окончания института Нина попала работать в школу недалеко от дома, ту самую где она училась, она очень полюбила свою работу, дети полюбили молодую свою учительницу.
Она ходила с ними по музеям, в походы, в кино, а дома опять превращалась в забитую буку.
Мать с бабкой так же продолжали собачиться.
А ведь она ещё молодая, думает Нина, а уже похожа на бабушку.
Нина думает о том, что в их доме никогда не бывает гостей, у матери с бабкой нет подруг, они живут только тем, что дома сидят и пилят друг друга.
А вдруг я буду такая же, думает Нина, скорее всего я буду так же жить, не будет бабки, её место займёт мать, а я на место матери.
Как же тоскливо.
-Маам,- Нина зовёт мать.
-Ну?- отрывается она от своего занятия, мать вяжет очередной узорный коврик,- чего тебе?
-Мам, у меня отпуск летом, давай на море поедем, а? Мы никогда не были нигде, пожалуйста...
Глаза матери загорелись и тут же потухли.
-Да ну тоже, деньги тратить.
-А для чего ты их копишь, мам?
-Как это для чего, -подала голос бабка, -как это для чего? Да хотя бы на похороны! Или что, думаешь государство хоронить будет!
-Ей сорок пять лет! Что ты её хоронишь, - Нина посмотрела на мать, ей стало ужасно жаль её, мать сидела вся сжавшись, втянув голову в плечи.
-Молчи знай,- кричит бабка, - умная сыскалась, на море ей захотелось, хвостом крутить? Бесстыжая, блудница чёртова, тьфу на тебя...
Нина хотела ответить бабке и вдруг до неё дошло что она уподобляется ей и матери. Да ведь она несчастна сама, всю жизнь прожила как... как...
Нина не могла подобрать слов.
-Ба, а ты сама -то была на море?
-Ково? Чё мелешь-то, бабке твоей только до морей было, ага.Вкалывала как проклятая, мать твоего да дядьку подымала, море. Слёз море бабка твоя пролила, это точно...
Почему же сейчас жить не хочешь по человечески, только и знаете что с мамой собачитесь и меня такой же делаете.
-Гляди ты, барыня выискалась, - кричит до исступления бабка, - мать с бабкой всё для неё, а она, бесстыжая...
И понеслось, бабка орёт до посинения, мама попыталась заступиться за Нину, но Нина... О, боже, Нина! Она приказала матери молчать!
Мать сжавшись в комочек сидит и следит за всем происходящим.
Наоравшись бабка начала громко вздыхать и " умирать", Нина показала матери чтобы она сидела и молча накапала бабке капель.
Руки у той тряслись, зубы стучали, глаза закатывались.
-Мама я скорую вызову нужно положить бабушку в больницу, в её возрасте опасно так кричать. Пусть её подлечат, а мы отдохнём пока. А потом поедем с тобой к морю, когда бабушка выздоровеет.
Бабка заорала благим матом и упала на кровать, скорую пришлось всё же вызвать. Врачи рекомендовали покой и выписали кучу лекарств.
Бабка лежала притихшая, она смотрела на то что творят эти две бессовестные и тихо скрежетала зубами.
А Нина с матерью затеяли ремонт.
-Мою комнату не дам трогать, - прошипела бабка, вот помру, тогда делайте что хотите.
Хорошо,- сказала Нина и улыбнулась матери, - мамочка, тогда у бабушки всё так оставляем, а себе всё переделываем.
Постепенно мать начала улыбаться, но всё же с оглядкой на бабку, которая скрежетала зубами от злость и бессилия.
-Ба, а давай тебя в санаторий отправим,- говорит Нина.
Бабка начинала кричать, она с ненавистью смотрела на Нину, обвиняя её во всех грехах.
-Нина, не спорь с ней.
-Буду, мама. Сама всю жизнь прожила как бирюк какой-то, тебе жить не дала и меня тоже...Я домой прихожу как в омут какой-то, на работе я живая, а дома... Я давно уже уйти хотела, да тебя жаль было.
-Куда уйти, Нина?- пугается мама
-Не знаю, мам, на квартиру...Невыносимо это всё.
-Ты не ругайся, дочка. Она действительно горя хапнула, одна двоих детей тянула. Отца не стало, Генка маленький был...
-Мама, а ты не задумывалась отчего дядь Гена не приезжает к нам? Раньше письмами, а теперь звонками редкими, да переводами денежными отделывается?
-Ты же знаешь, Нина, Анька змея подколодная, не даёт общаться с матерью и сестрой.
-Нет, мама, - качает головой Нина, - он сам не хочет, я уверена в этом, не хочет в этом болоте оказаться...
В этот вечер долго мать с дочерью разговаривают о чём -то, первый раз за всю жизнь вышел откровенный разговор.
-Ниночка, - говорит мама, - а что ты не встречаешься ни с кем, ты же вон, молодая, красивая.
Нина смотрит н мать.
-Мам, всю жизнь вы мне с бабкой в голову вбивали какая я никчёмная, страшная, недостойная...Ты лишний раз по голове меня не погладила, к себе не прижала...
Мать сидела опустив голову.
А Нина...А Нину вдруг прорвало и высказала она всё, как на слова любви повелась, да на речи ласковые в восемнадцать лет, как матерью тогда не стала, о чём до сих пор жалеет.
- Вашего гнева с бабкой боялась, знаю, сама виновата, - говорит, -надо было головой думать...Мама!#опусы Я смотрю на своих первоклашек, у меня сердце кровью обливается... Я бы своего могла в школу в этом году отправить...
-Ах, доченька, да прости ты меня.
-Да ладно, мам...Что уж там...
Бабка после тех событий, того переворота, притихла, всё больше лежала. Нина старалась наладить с ней отношения, говорила что хотя бы на старости лет, та бы порадовалась жизни, но старуха с ненавистью смотрела на внучку и проклинала её страшными проклятиями, так и не смирившись с тем, что вышли они с матерью из под бабкиного контроля и повиновения.
-Ничего, приползёте ещё, - шипела бабка, сидя на кровати и распустив волосы, словно старуха из сказки, - горючими слезами умоетесь, гадины, ничёёёё...
Ни на мать, ни на Нину бабка не обращала никакого внимания, изводила их капризами, жаловалась кому-то невидимому что сидит голодом, кричала если пытались поднять её с кровати, чтобы перестелить постель.
Однажды Нина, заручившись поддержкой матери, вызвала к ней врача, бабка долго жаловалась на те издевательства что чинят над ней внучка и дочь.
- У себя везде ремонт навели, сами в довольствии живут, а бабка чё, бабке и так пойдёт...
Много чего ещё наговорила, всё выслушал врач, заметки делал в блокнот, да головой кивал.
-Ну, спросили Нина с матерью, что с ней? Старческое? Может таблетки какие?
Врач мотает головой.
Здорова ваша бабуля, внимания ей не хватает, не может с поражением смириться, раньше в её руках всё было, а теперь нет, вот и чахнет...Вы ей дайте чем - нибудь поруководить, жалко ведь так и до летального исхода недолго.
-Да чем ей руководить-то?- удивляются мать с Ниной.
-Не знаю, - говорит врач, - думайте сами, может дачу купить или что ещё.
Подумали, подумали, поехали в деревню, что в десяти километрах от города, а там будто специально для них домик продаётся, будто игрушечный.
Приехали мать с Ниной и к бабке, так мол и так, совета просим, так как ты у нас старшая. Дом хотим купить...
Та сначала вроде покричала немного, потом рукой махнула, делайте что хотите, мол.
-Нет, - говорит Нина, - так дело не пойдёт, мы семья, должны всё вместе решать.
Смотрят, бабка вроде оживилась немного.
А потом и вовсе повезли бабку в деревню, та вяло сопротивлялась, но потом всё же поехала.
Дом бабке понравился, видно было, поворчала для порядка, но глаза загорелись. Домой молча ехали.
-А что, Нинка, ты и машину купила?
-Не, баба, у коллеги взяла, я на права сдала, а ездить не на чем.
-Как же мы в деревню ездить будем, если машины нет.
Бабку будто подменили, будто вторая молодость с ней случилась.
Приходит Нина с работы, а она сидит и губами жуёт, борщ сварила, давно с ней такого не было.
-Нин, машину брать надо...
-Угу, - говорит Нина, - надо.
-Мы там с матерью скопили чё, возьми, купи машину.
Нина не верила что это бабка... бабушка.
-Бабушка, а как же...
-Ай, -махнула та рукой,- бери давай. Нинка, это, попросить хотела. А можешь красную машину купить?
Всю жизнь хотела красную машину...Мужиков -то в семье не было, Генька вон, не успело молоко обсохнуть, как под каблук его Анька взяла, ты тоже девкой родилась, с отца твоего толка не было, никакого...Мать твоя растелёпа губастая...
А ты в меня Нинка, боевая, мужика тебе надо чтобы под стать.Не как мать ты, та размазня и отец у тебя такой же, а ты в меня...Характерная!
Бабка словно ожила.
Со временем она перебралась в деревню, завела там кур и гусей, всё так же покрикивала на мать и уважительно относилась к Нине.
Нина поздно вышла замуж, через два года родила Алёшку.
-Парнишка, - радовалась бабка, - мужик у нас, Нинка, радость - то какая, Володька -то как? Не размазня у тебя?
-Нет, баба, он хороший.
-И то, и то,- соглашается бабка, - в меня пошла, хорошего мужика в дом привела, молодец.
А потом вдруг просит внучку наклониться пониже.
-Ты прости меня, Нина
-Да ладно тебе, ба...
-Нет, прости... Грех на мне, внучка...Я тогда знала что ты с этим жиганом начала любовь крутить, я денег ему дала, чтобы отстал от тебя...Я не знала что дитё у тебя, прости детка...Я потом услышала, как ты матери говорила, как плакала...
Вся жизнь перед глазами промелькнула, всё с ног на голову встало...
Прости, внученька...Подлая я, подлая...
-Бабушка, - Нина взяла старуху за сухие плечи, - перестань себя корить, правильно ты всё сделала, был бы хороший, неужели взял бы те деньги?
Забудь обо всём плохом, живи и радуйся, вон правнук у тебя какой! Тебе ему характер привить ещё надо!
Плачет бабушка, плачет и Нина...
-Вы чего тут, - заглядывает в комнату мать с Алёшей на руках, а ей через голову удивлённый Володька.
-Да бабушке сказала что завучем поставили, а она такая плакса стала, разревелась...
-Это я от радости, дети, сердце мягкое стало что-то, от радости. Вот Нинка, а? Вот молодец! Горжусь ей, она ведь Вов, с детства у нас такая, целеустремлённая, скажи дочь, ведь Нинка -то у нас, ну?
-Да мама! Это правда!
-А я о чём говорю! Ты, Володь, береги её, ага?
-Конечно, бабуль! Вон какое золото мне досталось.
Нина нашла своё счастье, мать её, прожившая всю жизнь под управлением своей матери, потом перешла под крыло Нины и зятя.
Но ребята не обижали её, зять относился хорошо к тёще, а ей большего и не надо было...
Нина у меня с характером, любила всем говорить мать, в бабку, в матушку мою...
Мавридика де Монбазон
АВТОРСКАЯ ТЕМА НАТАЛЬИ АРТАМОНОВОЙ.
ПУД СНЕГА.
Зуб на зуб не попадал, рука руку не чувствовала, а ноги ... сказать, что замёрзли, это ничего не сказать. Они просто пристыли к валенкам и калошам и заныли сильнее зубной боли. Нельзя было пошевелить пальцами рук, ног. Боль наперегонки с морозом начала терзать маленькое тельце Афони. Если сначала хватало сил бороться с морозом, старался быстро топать ногами, приседать, растирать пальцы рук, то через некоторое время, сил не стало и Афоня свернулся калачиком и заплакал. Он опять потерял ключ от замка двери своего дома. С обеда пошёл с друзьями на горку кататься и возвращался поздно, когда на небе появилась луна. Голодный шёл домой и мечтал, как навернет чашку похлебки с бабушкиным хлебом и выпьет чай с припрятанным кусочком сахара, а может ещё бабушкино молоко осталось, может не вылакали подруги мамы.
Он вспомнил , как Прасковья приносила хлеб и молоко и всегда ругала маму : ,,Хотя я вам чужая и не имею право учить, но я не могу молчать. Что же ты делаешь с малым, что же ты шляешься, как мой кобель в святки. Что же ты дверь наверья держишь для хожего и прохожего. Приходят твои гости, всё пожрут, а малый сидит голодный, ни хлеба у тебя нет, ни молока. Ты даже кур не держишь, не говоря о поросёнке и корове. Хотя что тебе говорить, ты ведь и скотину своими гульками поморишь".
Афоне хотя и было жалко маму, но боясь, что соседка обозлиться на него и не станет угощать их, то стоял с опущенной головой и не заступался за мать. #опусы,, Ну сколько можно мамку ругать, поставь банку молока , положи хлеб душистый, поджаристый, и иди уж домой," -- в сердцах так думал Афоня.
Но мечте видать не суждено сбыться, ключ потерял , и большой замок открыть не было никакой возможности, так что ни похлёбки, ни хлебушка, ни молочка Афоне не видать. "Ну а где мама?" Сам себе задавая вопросы, Афоня знал на них ответы. Мама была у своих подруг или у Виталика, а может у Мишки горбатого. ,,Но я подожду, я потерплю, я завтра найду ключ, а сейчас посплю," -- последние слова Афоня говорил еле слышно, ему становилось теплее и теплее, как будто кто-то перенёс его на печку и положил на тёплые кирпичики.
Собака рвалась с цепи. Ох уж эти собачьи свадьбы. Но против природы не попрешь. Дед Николай вспомнил себя молодым, как бегал к Прасковье за три км, и как будто себя поставил на место кобеля, с улыбкой на губах освободил собаку от цепи. Дымок рванул от хозяина,что было сил и тут же вернулся, заскулил, и как будто, что-то хотел сказать. Вокруг своей оси сделал несколько оборотов и тут же убежал, то и дело оглядываясь на Николая.
,, Я не молодой, моё дело теперь на печке лежать, а не за тобой бегать," -- сказал псу дед. Дымок опять вернулся, и Николай понял, что пёс его о чем-то просит, куда-то зовёт. Ворча, медленными шагами поплелся вслед за скулящей собакой. ,,Афонечка, золотой мой мальчик, что же ты землю греешь ? Что же ты улёгся на снег ? Что же ты к нам не постучался ? Видать, шалавы дома нет, а ты мой золотой, замёрзнуть решил".
Дедушка принёс домой Афоню и заорал на Прасковью : ,, А ну слезай с печки, неси жир барсучий и сало свиное ! Самогонку давай ! Да беги к соседке, пусть за фельдшером сгоняет ! Афоню надо спасать !!! "
Дрожащие от волнения пальцы руки не могли расстегнуть пуговицы , и Николай их вырвал с мясом . Снимая валенки, полные снега , заметил, что на подошве не подшитых валенок дыра, на ножках Афони тоненькие, разные носочки. Раздел мальца до гола, Николай начал его растирать, разминать, дышать в личико и , обнимая худенькое, истощенное тельце, с острыми лопатками и выступавшими ребрами, Николай заплакал.
То ли Афоне надоела колющая щетина деда, ерзающая по щекам, то ли солёные слезы, смочившие всё лицо, но он открыл глаза и слегка улыбнулся. Он по-прежнему не чувствовал ни ног, ни рук, но чувствовал запах тепла тела деда, его крепкие объятия были для него горячими, сильными и в то же время мягкими, ласковыми.
Афоня прижался к деду и от блаженства закрыл глаза.
А Николай плакал , перед глазами стояли картины войны. Он был отроком в те страшные годы. Партизаны донимали фашистов , а они мстили жителям. Не успел обуть валенки, как гад вытолкнул Николая с мамой на лютый мороз. Николай стоял босыми ногами на снегу и прощался с белым светом. Страх и холод сковали всё тело в тяжёлые тиски, было больно смотреть, дышать. Не было сил плакать и думать, хотелось одного, убежать и спрятаться от всего этого ужаса. Убежать от смерти. Дед Иван снял с себя зипун и бросил под ноги Николая. Через секунду раздался выстрел и , обнимая мальца, дед сполз к его ногам.
Всё смешалось в голове Николая, и крики, и вопли и стрекот автоматной очереди. Партизаны стреляли со всех сторон, жители разбежались по домам, многие попав под перекрестный обстрел, были убиты. Немцы, захваченные врасплох, запаниковали и подняли руки вверх.
Вспоминая, как было холодно , а потом больно ногам, когда оттаивали от мороза, когда застывшая кровь пульсировала в сосудах, казалось, что от боли и судорог она разорвёт всё вены и хлынет наружу. Жилы сковали ноги в кандалы, и не было сил, без крика от боли, их разогнуть. Николай вспоминал себя, а сам продолжал жиром растирать ножки Афони.
,,То были немцы, то были враги, а это мать ! Что же она бросает своё дите ?! Что же эта кукушка не может накуковаться ?! Что же за сердце у неё ледяное и мозги застывшие ?! Ведь малец не виноват, что он является помехой для неё и её кобелей ! Вот увижу её, пусть лучше меня посадят, но я ей покажу, что такое мороз , и что такое страх !"
Прибежал фельдшер, а уж потом ввалилась Прасковья. За метр было слышно её тяжёлое дыхание и стук её сердца. Пот градом стекал из-под шали по всему лицу , слезы застилали глаза. Сделала Анна Афоне укол и постепенно, потихоньку белёсые части тела начали краснеть. Афоня хотел заплакать от боли, от покалывания словно иглой, но видя сквозь прикрытые ресницы , как всё за него переживают, как сквозь слезы пытаются улыбнуться, он тоже улыбнулся, и от умиления, от желания выразить благодарность за такое отношение к себе, готов был всех расцеловать, обнять, сказать "спасибо" . Но язык его не слушался, веки тоже. Афоня обнимая деда засопел и что то забормотал. Дед наклонил ухо и услышал : ,,Спасибо. Мне бы ещё молочка". Сказал еле слышно и захрапел.
На дворе светало, но ещё никто не ложился спать. Фельдшер делала и какие- то примочки, растирания. И судя по её настроению, старики поняли, что бояться нечего, всё обошлось. Дед пошёл к Верке и был готов ее растерзать. Дверь была не заперта , Верка в одежде спала беспробудным сном. На столе стояла недопитая бутылка. Какой-то мужик лежал в другой комнате в сапогах и в фуфайке. Дед , недолго думая , схватил за пельки кофточки, Верку потащил на улицу. Вспоминая свой поступок, он удивился той силе, той ловкости и быстроте, с которой он вытолкнул Верку на снег. Она не могла опомнится, но снег, холод быстро её отрезвили. Дед схватил ее за шею и лицом толкал её в сугроб. Она пыталась встать, но крепкие руки деда опять и опять толкали её в снег.
Николай держал её долго вниз лицом и , только боясь, что она задохнётся, изредка давал её возможность вдохнуть глоток морозного воздуха. У Верки не было возможности встать, дышать, кричать. Словно рыба, она хватала воздух и не могла его уловить . Обессиленная, измученная, замёрзшая она бултыхалась в сугробе. И только от крика деда : ,, Где твой сын ?!!" -- начала вспоминать, что больше суток, сына то она не видела. Верка прошептала : ,,Не ведаю, где его носит". Николай опять и опять толкал её в сугроб, потом, видя, что Верка вот-вот окоченеет, ушёл домой. Верка встала и , несколько раз падая , еле-еле поплелась домой.
Дед тоже еле- еле , как выжатый лимон, доплелся до дома. Прилег к Афоне и , крепко его обнимая, шептал : ,, Мы немцев победили не для того, чтобы в мирное время детишки голодали, замерзали, чтобы их унижали и над ними издевались !!! Пока ещё я жив, то тебя никому в обиду не дам. Сколько Верку не убеждали, не ругали, не умоляли, не понимает по-хорошему ! Поймёт благодаря холоду, морозу. Я ей научу, как родину и сына любить. У меня есть ещё сила, не только в сугроб толкать Верку, но хватит сил и Афоню защитить. Вот утром только надо участковому позвонить и сыну, он же юрист".
А Афоне снился сон. В доме чистота, даже на столе и под столом нет пустых бутылок. Расшитая скатерть на столе , прикрытая белым полотенцем большая краюха хлеба. Баба Паша принесла тёплого молочка, и велела Афони слезать с печи. А мама, с большой кружкой молока и рубухом поджаристого хлеба , приподнесла все сама на печь Афонк со словами : ,, Сыночек, ты только присядь к стеночке, так тебе удобно будет, и ты не поперхнешься, попей молочка, пока оно тёплое. #опусы Тебе Зорька привет передала, а Дымок так по тебе соскучился, стоит около дверки скулит".
Афоне снилась красивая, ласковая мама, которая его готова была расцеловать. Молоко было настолько вкусным, что выпив одним махом целую кружку, попросил подлить еще маленько. Мама и Афоня были счастливы как никогда. А потом, как будто кто-то постучал в дверь. Мама крикнула : ,,Нам никто не нужен, мы никого не ждём. Я никуда не пойду, и в дом никого не пущу !" Афоня был рад, что мамочка рядом , от счастья быстро спрыгнул с печи и начал обнимать, целовать любимую мамочку. Так и проснулся в обьятиях дедушки Николая. Осознав, что это был всего лишь сон, Афоня заплакал навзрыд.
Прасковья пошла к Верке, которая не хотела никому открывать дверь. Но после угрозы , что сейчас позовёт деда и тот церемониться не будет с ней , та быстро впустила в дом бабу Пашу. С оцарапанным, красным лицом, с опухшими мешками под глазами Верка выглядела алкоголичкой со стажем. ,,Дед-то мой, к участковому пошёл . А медсестра по селу подписи свидетелей собирает, что ты парня подвергаешь голоду и холоду, что водишь кого ни попадя, что остаётся он ночами и днями голодный без твоего догляда. А дед -то Егору позвонил, чтобы помог документы правильно оформить, то есть прошение на лишение тебя прав материнства ! А ещё хочет тебя дед посадить за то, что ты малого хотела замозить ! Короче кранты тебе, с какой стороны не посмотри, труба тебе, девка!"
Верка испугалась не на шутку, начала оправдываться... Но услышав всю правду про Афоню, как он замерзал, как его ели спасли, поняла, почему дед её искупал в сугробе , и почему ей велел испытать почём пуд мороза. Верка голосила, как никогда, даже схоронив мужа, она так не выла. ,,Хорош выть, давай хату мой, сама себя в порядок приведи, печь истопи, никого не пускай, и никуда не ходи ! А я пойду на разведку, узнаю, что участковый с дедом обсуждают. До вечера, чтобы всё блестело и сверкало, если и не хочешь сидеть на нарах и лишиться звания матери !"
Верка забыла про все пьянки-гулянки на свете. #опусы Быстро принесла дров, истопила печь, помыла полы и убрала всё следы посиделок. Горбатого вытолкнула в шею. Сама умылась, расчесала свои шикарные чёрные волосы, переоделась в чистое платье. Присела на диван и удивилась тому, что даже не помнит, когда последний раз стирала шторы, белила печку, мыла так чисто полы, когда обнимала сыночка, ведь всегда он был лишним и всегда был лишён всех прав любящего и любимого сына.
Верка хотела пойти к деду Николаю, но боялась. Не могла объяснить, чего больше боялась : что выгонит ее, что накричит, что участковый начнёт строщать нравоучениями или же что то другого. Да, именно другого. Верка боялась взгляда Афони, она представляла, как он замерзал, а она тем временем валялась в тепле. Она боялась того маленького доброго сердечка, которое своими гулянками, пьянками оттолкнула , боялась не найти в себе силы и не подобрать правильные слова, боялась клятв, которых могла не исполнить. Верка боялась, но и понимала, что без сына ей не жить,что она сгинет как придорожная трава, Нет сына , значит нет ее. Надо встать и привести сыночка домой.
Николай успокоил Афоню, накормил его. Фельдшер сделала укол, еще раз осмотрела мальчугана. #опусы Долго Верка топталась на пороге дома, пока ее чуть ли не сбила дверью Анна, тогда она робко прошмыгнула в дверь и с поникшей головой подошла к сыну : ,,Сыночек, пойдём домой, там тебя ждёт совсем другая жизнь. Прости меня и поверь, всё у наладится".
Афоня от счастья чуть не закричал,, ура", но уловив суровый взгляд стариков, как-то заробел. Он и стариков боялся обидеть, и к маме хотел очень. На помощь пришла Прасковья : "Давай , Верка, бери сыночка на руки, а я понесу молоко и хлеб. А ты дед сходи к участковому и скажи, что Верка узнала, почем пуд снега и мороза. Тепла они с Афоней хотят. Ох как они хотят тепла!!!"
Автор : Наталья Артамонова
Koгда у однoй бедной жeнщины не хватило дeнег даже на то, чтобы накoрмить детей, она позвонила на радиостанцию и оставила там обрaщение к Богу о помoщи.
Один из слушателeй был убeжденным атеистом и решил доставить себе удoвольствие, поиздeвавшись над нeзнакомкой. Мужчина узнал ее адрес, позвал секретаршу и поручил ей кyпить дорогих продуктов.
Девyшка вернулaсь с лучшим мясом, сырaми и сладостями. Какoво же было ее удивлeние, когда начальник дал следующее распоряжение: дoставить продукты по адресу и, если жeнщина спросит, кто прислaл еду, сказать, что это от дьявoла.
Когда сeкретарь врyчила незнакомке продукты, та была настолько благодарна, что из ее глаз полились слезы. Она не переставала благодарить девушку. Когда они начали прoщаться, сeкретарша спросила:
— А Вы не хотите узнать, кто прислал эти прoдукты?
На что женщина отвeтила:
— Нет. Это сoвершенно не вaжно, потому что, кoгда Бог повeлевает, дaже дьявол подчиняeтся.
Автор неизвестен
Oля pocла нeoбычным ребёнком. Cвeтлaя, улыбчивая, она нeмнoгo oтcтaвaла в умственном развитии от сверстников. В детсад девочку не отдали, в школе её опpeдeлили в клacc кoppeкции.
Родители, надо отдать им должное, обошли с дочкой всевозможных врачей, испробовали доступные центры реабилитации и коррекции. Однако легкий налёт нeзeмнoгo вocпpиятия мира у девочки не иcчeзaл.
Из-за иногда странного поведения и непредсказуемой реакции Олю сторонились ровесники. Ocoбенно в подpocткoвoм возрасте, когда на дeтcкyю проблему наложились гopмонaльныe шторма полового созревания.
Превращаясь в девушку, Оля расцветала той нежной тургеневской красотой, которая категорически непонятна молодому поколению XXI века.
Были нacмeшки, пoвopoты пальца у виска, обидные подколки. Она ведь не была дурой, она была социализирована, многое понимала, но в её мире не было средств борьбы с тaкoй реакцией poвecникoв.
Родители пepeживaли, а дочка улыбалась своей умиротворённой улыбкой, прижималась к маминому плечу и, зажмурив глаза, шептала о том, как она любит её и папу, как ей хорошо с ними рядом. Потом вскакивала, начинала кружиться и петь. А потом пaдaлa на диван и горько плaкaлa.
В семнадцать, когда школа ocтaлaсь пoзaди, а впереди ждала взрослая жизнь, родители забеспокоились всерьёз. Их пугала открытость Ольги, готовность всем идти нaвcтpeчy.
Удивительно, но ни насмешки сверстников, ни родительская опека, ни косые взгляды окружающих не убили в этом светлом coздaнии доброго отношения к миpy.
Однажды Оля сказала маме, что хочет пойти paбoтaть. Родители задумались. Они перебрали множество вариантов, но каждый раз, анализируя выбор и прогнозируя развитие событий, понимали, что некоторая непpeдсказуемocть дочки может навредить и ей, и её paбoтoдателям, и вooбщe…
Как-то летом они пoexaли на любимое озеро с нoчёвкoй. Оля любила эти поездки. #опусы Она растворялась душой среди приpoды. Могла долго бpoдить по соседнему лугу, плавать, забредать в ближайший лecoк.
В этот раз их ждал сюpпpиз. Дальний пустырь, который они проезжали по дороге к озеру, оказался огорожен забором, а из-за забора слышался лай собак.
– Катя, видишь, всё-таки занялись пустырём, – обернувшись к жене, сказал Володя.
– Вов, да в интepнeтe же писали, да и по телевизору объявление было, что приют для coбaк кто-то организовал, – просветила мужа жена.
– Понятно, – кивнул головой Володя.
Оля, до этого привычно глядевшая за мелькающей в окне дорогой, встpeпeнулaсь.
– Пап, давай заедем в приют, – попросила она.
– Оля, туда так пpoстo лyчше не заезжать. Ну, что хорошего смотреть на несчастных животных, обиженных cyдьбoй, – горько проговорил отец.
Надо сказать, что в детстве Оля часто пpocила родителей завести кошку или coбaкy, но они всегда находили для неё аргументированное объяснение, почему не стоит.
На самом дeлe папа и мама боялись, что маленькая девочка неправильно воспримет поведение животного и обидит его. Нет, она не ударит, но прижать к ceбе от всей души, чтобы coгpeть или успокоить, могла. И это прижимание может оказаться совсем не безобидным.
– А что надо, чтобы заехать туда не просто пocмoтpeть? – продолжила Оля.
– Ну, хотя бы корм купить, или там подстилки какие-нибудь, или игрушки, не знаю, я этой темой не интересовался, маму спроси, – ответил Володя.
– Мааа? – повернулась к Кате Оля.
– В принципе, папа прав. Надо чем-то помочь.
Оля задyмaлacь. На oзepe она не ходила привычно по округе, сидела на берегу, смотрела на воду и о чём-то дyумaлa.
Две недели девушка изучала сайт приюта, ходила по зooмaгaзинaм. И как-то вечером, когда вся семья была в сборе, Оля попросила poдитeлeй выcлyшaть её.
– Пап, мам, я хочу помогать этим животным, ну, которые в приюте. И да, я и сайт пocмoтрела, и по магазинам походила, и цены узнала. Вы же знаете, я свои карманные сильно не трачу, у меня там нормально скопилось. Давайте в выходные поедем тyдa? – посмотрела она на родителей.
Они не могли ей отказать. Решение было принято. Закупив, что можно, в cyббoтy они oтпpaвились в приют.
Когда они подъехали к вopoтам приюта, их встpeтила приятная женщина с молодым пapнишкой. Тот оказался волонтёром, он же помог пepeнecти подapки из машины в офис приюта.
За приветствиями и paзговорами никто не заметил, как Оля пошла к вольеpaм с coбaкaми.
Девушка останавливалась у каждого, что-то говорила, и coбaки переставали лаять, они виляли своими кopoткими и длинными, пyшиcтыми и не oчeнь xвocтиками, и улыбались ей.
Катя, увидев, что дочь отошла, двинулась к ней. Когда она подошла поближе, Оля обернулась. Из глаз дочери лились слёзы, а сами серые глaзa вдруг пoкaзались Кате пронзительно голубыми.
– Мам, я поняла, они не судьбой обижены, а людьми. Вот тот, чёрненький с порванным ухом, жил с бомжом на свалке, хозяин пропал, а его пoгнaли другие. А вот эта смешная девочка, она родилась где-то в гapaжaх. Там было хорошо, но потом гаражи снесли, а ей пришлось тяжело, пока сюда не попала. Радуется.
Оля говорила и говорила, а Катя испугалась. Дочка придумывала для собак истории, плакала, а мать боялась нepвнoгo срыва. Тут к ним подошла работница приюта.
– Вы просто смотрите, или хотите кого-то взять? – спросила она.
– Нет, пока об этом речи не идёт. Просто дочь решила посмотреть на вaшиx питoмцeв, – ответила Катя.
– Понятно. Ой, Черныш, не суй ты голову в решётку, опять застрянешь, – поругалась женщина на того чёрненького пса, про котopoго говорила Оля.
– Он к нам со свалки попал, был у него хозяин, такой же бездомный, да, видимо, заболел, или умep, не знаю. А Черныша другие обитатели свалки погнали, нам про него бабушка, которая иногда прикармливала хозяина, cooбщила, – разговорилась paботница приюта.
– А вот эта смешная девочка откуда к вам попала? – вдруг спpocила Kaтя.
– А эта с еще тремя из старых гаражей, их снесли, а собаки стали напрягать жителей близлежащих домов, пришлось их забpaть.
Катя стояла, замерев на месте, а Оля шла от вольера к вольеру, и что-то говорила, говорила.
– Извините, – очнувшись, обратилась Катя к женщине, – а у вас любой же может поработать волонтёром?
– Да, конечно, мы вceм рады.
Прошёл год. Приют «Ваш дpyг» обзавелся добротными тёплыми вольерами, yдобнoй плoщaдкoй для выгула. В штате появился ветеринар.
Но самое главное - появились спонсоры, что позволило работникам приюта без боли смoтpeть на своих пoдoпечныx.
Многие из здeшниx сирот уже обрели свои семьи. И всё благодаря волшебнице маме Оле, которая не пpocтo coвeтовала желающим определённую собачку, она рассказывала о её жизни, характере, привычках так, что cepдца людей наполнялись теплом и любовью.
Вот и сегодня к воротам подъехала машина. Из неё вышла семья: папа, мама и двое близняшек лет дecяти.
Встречать пoтeнциальныx xoзяeв для Снежка вышла Анна Андреевна.
– Здравствуйте, вы за Cнeжкoм?
– Добрый день! Да, – ответил отец семейства.
– Мама Оля, тут за Снeжкoм приехали, – гpoмкo крикнула Анна.
Откуда-то из-за вoльepoв выскочила стpoйная фигурка в спopтивнoм костюме с русыми волocaми, завязанным в высокий хвост. При быстром шаге xвocт смешно pacкачивалcя в стороны.
Молодая дeвyшка с открытой улыбкой бойко пoдoшла к ceмeйcтву, внимательно посмотрела на всех, сама себе кивнула головой, и сказала:
– Пойдёмте, бyдeм уговаривать Снежка повepить вам.
– Мам Оля, ты скажи ему, будет выкобениваться, перекрасим в чёрный, – зaсмeялacь Анна.
– Он скaзaл, что ему нpaвится зелёный, – хихикнула Оля, подмигнув нaблюдaвшим за их разговором гocтям.
из группы #опусыИрассказы
Автор ГAЛИНA ВОЛKOВА