На стенах, на полу, на диванах и коврах, на кухне - везде!
Первая предынфарктная мысль: где-то труп, расчленёнка... Вторая - ну это тот повод, по которому я разрешаю звонить мне на дежурство. Ну не звонили же! Из комнаты выполз сын и довольным голосом сообщил, что наша собака подралась с бродячими псами. И какой он у нас молодец, всем им надавал, но его подрали тоже. На моё истеричное - кого ЕГО? Сын снисходительно заключил, что я после суток невменяемая и речь идёт про собаку, а не про него, конечно же. Он, лично, с собаками не дрался. Предынфарктное состояние отступило, но возник вопрос откуда столько крови и где мой любимый пёс? Сынуля сообщил, что собака кровила из мелких ран, а поскольку мы семья сапожников без сапог и в доме нет ни перекиси, ни спирта, ни перевязочного материала, то ему, бедному, пришлось мочить полотенца в коллекционном папином коньяке для дезинфекции и заворачивать в это собаку. Но собачка выдиралась и бегала по всей квартире, попутно отряхивая коньяк с кровью на стены и окружающие предметы. Всего-то навсего! Подумаешь - проблема! А я могу не волноваться и ложиться спать. И вообще, передвигаться по квартире аккуратно и смотреть под ноги, потому что если ещё и я, уставшая, поскользнусь и упаду, то алкоголя в доме больше нет и обрабатывать мне разбитую голову будет нечем! А он сейчас всё уберёт, вот только прикинет - сколько ящиков с бутылочками перекиси нужно купить в аптеке. А если меня интересует, где собака, то она в ванной. Он её туда затащил и полил для дополнительной дезинфекции двумя бутылками виски. Собака спит, не кровит, может даже пьяная, потому что вылизывалась, а вытаскивать он её не будет - сорок килограмм - хочешь, сама тащи. В ванной мирно спала собака, измазанная кровью, похрапывая и даже, как мне показалось, улыбаясь. Я ей позавидовала. От запаха алкоголя кружилась голова. Я присела на пол в коридоре, достала мобильный и позвонила своей старшей акушерке. На мою просьбу приготовить две пятилитровые канистры с трёхпроцентной перекисью для отмывания пятен крови в квартире, акушерка, ни о чём не спрашивая, абсолютно спокойным голосом и без всякого удивления, предложила взять шестипроцентную - "отмоет так, что следов не останется" (вот это я понимаю - профессиональная закалка!). Прошло несколько лет. Уже дома есть и спирт, и перекись, и перевязочный материал. А вот виски муж где-то прячет... Автор: #НаталияЯремчук Холодный дом История эта приключилась 22 года назад. Мелких подробностей не знаю, поэтому пишу, как слышала. Муж моей тети Раи уехал в командировку, а сама тетя поехала с годовалой дочкой на несколько дней к моей маме. Когда она приехала обратно домой, то обнаружила, что замок дома вскрыт, а на столе остались следы застолья (бутылки, закуска, рюмки). Ничего украдено не было, поэтому тетя никуда не стала звонить. Она убралась в доме и затопила печку (так как действие разворачивалось зимой, в доме было жутко холодно). Когда пришло время спать, они с дочкой легли в зале на большой кровати. Чуть позже началось самое страшное. В коридоре начал раздаваться топот маленьких ножек и детский плач. Выглянув, тетя Рая никого не обнаружила. Юркнула опять под одеяло, и все опять продолжилось. Вертелась ручка на двери, ведущей в зал. Кто-то стучал в дверь маленькими кулачками. Это длилось до самого утра. Тетя Рая, которой на тот момент было чуть больше двадцати лет, чуть не поседела. А утром, когда она затеяла уборку, то обнаружила труп. Тело мужчины лежало под кроватью, на которой они спали. Прибежавшие на ее крик соседи вызвали милицию и скорую помощь, так как самой тете стало плохо с сердцем. Оказалось, что накануне ночью был «сабантуй» среди местных алкоголиков, и в разгаре пиршества был убит один из мужчин (что довольно-таки часто бывает на таких сборищах). Его запихали под кровать, а так как кровать большая, то тетка увидела труп, лишь когда собралась мыть полы и заглянула туда. Покойник не пах, потому что с момента убийства прошло чуть больше суток, а до теткиного приезда в доме, как уже упоминалось, было холодно. Тетка до сих пор это вспоминает со слезами на глазах. Она целую ночь провела на кровати, под которой лежал мертвец! Свидетелями этой истории было полдеревни, вся моя родня, а также милиция и медики. Все было задокументировано. Тётя считает, что топот и плач издавал домовой — мол, так он ее хотел предупредить о «подарке» под их кроватью... Мистические истории 🕸. Сватья моя слегла, не может ни пошевелиться, ни слова сказать. Ухаживают за ней две её дочери: невестка моя и сестра её, а когда они обе работают, выхожу на дежурство я. Вот и сегодня я весь день была у них. Дома никого, кроме нас со сватьей нет. В обед я управилась, накормила, напоила и больную и спать уложила, тут пришла соседка, принесла сверточек с конфетами и печеньем, бабушку помянуть. Я взяла свёрток, отнесла на кухню, положила на микроволновку и ушла в другую комнату. Сидела в телефоне. Потом пошла на кухню кофе попить, смотрю, а поминальный сверток наполовину развернут и сверху фантик от конфеты лежит. Я обалдела! Хорошо помню, что свёрток был аккуратно завёрнут, я его не разворачивала. Развернула, там лежали конфеты в таких же обёртках. Дома никого - внучки в садике, невестка и сын на работе, сватья не только вставать с кровати, даже головы повернуть не может. На всякий случай обошла все комнаты, даже во двор вышла, никого, конечно, нигде не было. Видимо, домовой знак подал, что да, он в доме есть и ему не очень нравится присутствие другого человека (хотя, справедливости ради, я домовому не докучала, нос свой никуда не совала, занималась исключительно больной, либо в другой комнате читала). Странный этот случай у меня из головы не идёт. Не могла, всё-таки конфета сама собой развернуться и исчезнуть, оставив на месте фантик. Животных, если что, тоже ни в доме, ни во дворе нет. Ведьма. Любовь на спор. -Поигрался, значит, и в кусты? Грязь из хаты твоей я вывезла, тебя отогрела, ублажила, приголубила, теперь, стало быть, не я нужна тебе стала? Думаешь, что кто-то дал тебе право так с людьми поступать? Смотри, Мишка, все мы под богом ходим, будет и тебе суд и земной, и небесный! Кобелем ты знатным всю жизнь был, ни одной юбки не пропускал, ни молодой, ни старой, а теперь все, откобелился, считай. Остаток жизни своей будешь жить , как пёс. Ничего кроме лая и ругани не будет у тебя больше, один в четырех стенах сидеть будешь, конуру свою охранять, и в доме тошно тебе будет, а далеко отойти не сможешь! Ты из хаты надолго не уйдешь, а дети твои и родня зайти надолго не смогут, не место в будке собачьей хорошим людям, ой не место.... -А ты не пугай меня, Машка, пуганый я, уж сколь я вашего бабского нытья в своей жизни слыхивал, а не боялся, и сейчас не забоюсь! Глянь-ка, ведьма нашлась! Не верю я в эту ерунду твою, потрепала языком, и будя, шагай-ка ты до хаты своей, недосуг мне с тобой болтать! -Ну, Миша, прощевай, если что не так, не поминай лихом, да слова мои вспоминай! -Иди ужо, блаженная!Мишка- известный был ловелас да повеса, и не смотри, что виски седые, а все еще любому молодому фору даст. Пока с женой своей жил- ни одной юбки не пропускал, сколь-то слез жинка пролила, его ночами ожидаючи, сколь-то с бабами разбиралась, у которых супружник ночки проводил, а все одно бестолку Мишке и слезы, и разборки. От ить сделат морду-то виноватую, чуть-ли не слезу пускат, припадет на колени да прощение вымаливат, а Нинка- то, чай не каменна баба-то, покричит- покричит, да и прощат его, подлеца такого. Даром-ли говорят, что сколь веревочке не виться, а конец- то будет, так и у Мишки вышло. Терпела Нина, терпела, да и её терпелке конец пришел. Собрала она пожитки свои, сыновей под руки, да подалась в город, с сестрице, лучшую жизнь искать. А ить и нашла она её, жисть-то хорошую! Ей, Ниночке, уж под 40 лет было, а ить вышла взамуж, нашла человека хорошего, верного да заботливого. Оне ить с мужем-то новым приезжали потом в деревню, но, Нинка-то расцвела прям, как дичка по весне, молодится стала, волосА выкрасила, ногти намазала, губы красным извазёкала, как эта, артиска-то така была, известная шибко, не помню, ка её там? Да и шут с ей, с артисткой-то. А Нинка и правда, красивая стала. Вон чё любовь с людями-то делат, правду сказывают, что когда бабу любят, она цветет. Так вот, собрала Нинка мальчонок своих, да в город убёгла. Остался Мишка, стало быть, один в своей хате. Да он, однако, и не печалился даже, ему -то чё, кобелине? Там , у его в хате, сразу шалман собираться стал, и мужики, и бабы. Пьют, гуляют, развратничают! Все бабы деревенские , однако побывали там, у Мишки-то, со всеми покуролесил. Как вроде и не переживает о жене с сыном. А тут, с мужиками Мишка поспорил, что любую бабу охмурит, хоть молодую, хоть старую, а мужик один, Николай, возьми, да и ляпни, мол, Машку- ведьму окрути, сроку тебе - месяц. А не получится, так вруном да балаболом на всю округу будешь! Мишка взбеленился, глаза выпучил, мол, что это, сразу Машку- ведьму то? Других баб что- ли мало? -Али испугался ты, Мишка, что Машку окрутить не сможешь? Не поддастся она чарам твоим кобелиным? Вот то-то же, не трепи языком, по чем зря! -Кто испугался? Я? Да ни в жисть! Да только, Николай, никого попригожее выбрать не смог? Она же страшна, как моя жизнь! Окрутить-то я её окручу, да только, боюсь, что естество моё мужское и не шелохнется на неё. -Значит , балабол ты, Мишка, привык с кем попало кувыркаться, в себя поверил, а Машка- она хоть и не красавица, да не от природы такая, а баба умная, и натуру твою кобелиную нутром почует, да на порог тебя не пустит. -Это мы еще поглядим! А коли будет она со мной, так ты мне мотоцикл свой отдашь. *** А ты знашь, мы даже и глазам своим не поверили, когда Мишку с Машкой вдвоем увидели. Идут, под ручку, Машка видно цветет вся, и не смотри, что шрам уродливый во все лицо. Вскорости Машка и домой к Мишке захаживать начала, ты не подумай плохого, не за блудными делами, а так, по хозяйству помочь. Уж сколь грязи вывезла Машка из холостяцкого гнезда, и огород ему обиходила, и окошки покрасила, любо- дорого поглядеть. А бабы- то наши так и ахнули, когда в одно утро Машка из Мишкино дома поутру вышла. Стала потихоньку пожитки перетаскивать, обустраиваться в Мишкиной хате, а тут слух- то по деревне прошел, что Мишка с Николаем поспорил на мотоцикл, что Машка с ним будет. *** Вообще-то Машка ведьмой не была, и ведьминой дочкой и внучкой тоже не была. Не многие уже помнят, как Машка в их деревне появилась. На краю деревни хата стояла, аккурат на отшибе, так в этой хатке бабка жила, Нюркой её кликали, Анной стало быть. Нелюдимая старуха была, угрюмая, неулыбчивая. Все травки собирала, отвары разные делала, людей лечила. Ото всюду к Нюрке люди ехали, всем помогала. Зла не творила, только болезни заговаривала, но люди- на то и люди,чтобы языками молоть, окрестили Нюрку ведьмой, так и повелось, что хатку эту десятой дорогой обходили, а уж коли припрёт нужда-то, так под покровом ночи да тайком бежали к Нюрке. Она, хоть и угрюмая была, а добрая, всем помогала. Кому ячмень заплевать, кому чирий на сучок перевести, детям малым грыжу загрызала, испуг лечила, да костоправом хорошим была, не чета нынешним-то, таких, как Нюрка, однако, больше и не осталось. Скрутит, бывало, спину, так болезный к Нюрке на карачках приползет, мол, помоги, Нюрочка, спаси, убери болезнь окаянную. Затопит Нюра баню, уведет туда хворого, а из бани выходит новый человек, на своих ногах, румяный да здоровьем пышущий. Что уж она там, в баньке, с имя творила, мне не ведомо, не довелось там побывать, бог миловал, но говорят, что идти с ней было страшно. Так уж она все косточки выкручивала, мужики здоровые плакали, да пощады просили. И откуда только силы-то были? Росточка Нюрка маленького была, сухая вся, в чем душа держится- не понятно, а силища в руках недюжинная была, похлеще мужицкой. Однажды в деревне мужик появился. Мужик, как мужик, только сверток пищащий в одеяле к себе прижимал. Спросил, как к Нюркиному дому попасть. Показали ему местные, куда идти, а сами встали, гадают, кака беда с дитём приключилась. Пока бабы сплетни собирали да новости придумывали, глядь, а мужичишко- то уж обратно шлепает, один, без свертка. Видать, отмучился, сердешный. Не смогла Нюрка помочь, ой, горюшко-то какое! Дитё- то совсем крошка еще, что уж там с ним приключилось, им, деревенским, не ведомо... *** -Здравствуй, Нюра. -Здравствуй, Ваня. Вот уж и не чаяла, что свидимся с тобой. Видать, не брешут люди, что земля-то круглая. -Виноват я перед тобой, Нюра, шибко виноват, нет мне прощения, да и не за этим я к тебе пришел, знаю, что не простишь, такая злоба в тебе была, что ты , такая набожная и правильная , грех на душу взяла, с нечистым связалась, только бы мне отомстить. Видать, сбылось твое предсказание. Матрена моя померла, я за Машенькой, кровиночкой своей не уследил, не уберег. Дочка у меня, помирает, сердешная. Христом богом прошу, помоги, Аннушка! Окромя тебя никто не поможет Машеньке моей. Мне уж не долго осталось белый свет коптить, ты хоть девку-то мою спаси, не дай роду моему грешному сгинуть бесследно. - А ну, брось причитать , не кликушествуй, клади девку на лавку, да сказывай, что за беда приключилась. -Можно, я сначала на двор схожу? Дорога дальняя была, по нужде бы мне сходить. *** Не вернулся Ваня ни через минуту, ни через 5, ни через день. Бабы сказывали, скоренько так улепетывал, да все назад оглядывался, словно сам черт за ним гнался. Бежал так, покуда деревушка за холмом не скрылась. Так и сгинул Ваня, без следа, без весточки, ничего Нюрке не объяснив. Нюрка-то не шибко с кем языком болтала, слова, бывало, не вытянуть, а все же бабы разузнали кой-чего. Мужичонка тот- Нюркин муж, убёг он от неё, зазнобу себе новую нашел, а Нюрочка с пузом одна осталась. Не доходила Нюра до срока, раньше времени родила, неживого младенчика, да все Ваню своего виноватила да проклятья им с зазнобой сыпала . Как уж она Ваню своего проклинала, говорят, страшно было всем, а в скорости приехала она к нам в село, в крайней хатке поселилась, там раньше бабка Митрофаниха жила, тоже и ворожила, и лечила, одним словом, ведьмин дом. Ваня-то младенчика, девочку, принес, а сам убёг опять от Нюрки, видать, не смог повиниться перед ней. Я сама не видала, но говорят, что в одеяльце записка была да метрика на девченчишку. В метрике той значилось, что Мария она, пол году от роду, а в записке просил Ваня спасти ребенка, душу безвинную, не бросать на произвол судьбы, а вдруг да найдет Нюрка в девчонке отдушину. Ну а коли уж суждено уйти крошке, так пусть Нюрка похоронит по людски. *** Долго Нюрка выхаживала девку, все тело в страшных язвах было, а особенно лицо пострадало. Жар у ребенка был страшный, то и дело в беспамятство проваливалась крошка, но за жизнь цеплялась, видать, хотелось шибко пожить болезной. Что за раны- не знаю, не ведаю. Люди всякое болтали, одни говорили, что ожоги это страшные, другие и вовсе языками трепали, что крысы кроху заживо съедали. Правды- истины не знаю, только сама однажды видала, что пальцев у Машки на ногах не хватает, а уж на лицо и правда глядеть страшно. Прикипела Нюрка к девке, а та, хоть и маленька, а за Нюркой по пятам бегала, ни на шаг не отставала. Нюрка-то в совете девку на себя оформила, как дочка ей Машка стала, заместо своих, родненьких, подкидыша от мужа да зазнобы воспитывала. А можа и грех свой замаливала, вину за проклятья страшные таким способом искупляла. Долго-ли, коротко-ли, а только выросла Мария, не красавица, чудовище, а Нюрка дочку свою успокаивала, всегда ей говорила, что с лица воды не пить, найдется человек, который не на лицо посмотрит, а душу светлую разглядит, да только где он, человек этот таинственный, и откуда ему в их деревне глухой взяться? Шибко горевала Мария, когда вся молодежь на танцы ходила да веселилась, а она дома, как прокаженная сидела. Хоть и не обижали сильно Машку деревенские, но и любви не испытывали. Чужая она для всех была, странная. Да и что с неё взять- ведьмино отродье, чуть рассвет забрезжит, а она ужес лукошком по полям да лесам шастает, все травки какие собирает да корешки. Нюрка-то всему Марию обучила, что сама умела, только кости править не позволила, сила говорит, в тебе , Маша, недюжинная, да плохая сила, нельзя тебе с телом работать человечьим. И следи за мыслями, плохого не то, что говорить не смей, даже думать забудь о плохом! Ты со зла, не подумавши ляпнешь, а потом беда случится, себя всю жизнь грызть изнутри да виноватить будешь. Любила Машка с детьми малыми возиться, и испуг лечила, и колики, и грыжу, да все она умела. А дети-то, дети! Словно и не замечали Машкиного лица некрасивого, так смотрели на неё своими ясными глазами, словно не страшила со шрамами тут сидит, а ангел неземной крылом помахивает. Малыши, бывало, гулят на руках у Машки, ручками лицо трогают и улыбаются, а те, что постарше, обнимут её за ногу и ходят по целому дню за ней следочком. Жили так Нюрка с Машей, покуда не пришла пора, когда любовь в сердцах девичьих посыпается. И у Маши сердечко затрепетало, тайна в ём поселилась, что любовью зовется. Тайна есть, а надежды нет. Понимала Машка, что любовь её глупая так и останется без ответа. Так и держала Маша в себе свою любовь, только Нюрка и знала о девичьих чувствах, одна утешала дочь свою несчастную. Видела Маша, как в армию её ненаглядный уходил, видела , как со службы возвращался, как женился, как двух сыновей, одного за другим родил, как от жены своей гулял с км попало, как жена от него ушла, все Машка видела, да только так и не решалась не то, что заговорить с Мишкой, любовью своей первой и единственной, глаза в пол опускала, когда мимо проходила. Никто из людей и не ведал, что творится с Машкой. Нюрка, пока живая-то была, всегда Машке говорила, чтобы Мишку и близко не подпускала к себе. Проходимец он, и гулёна, не будет у Машки с ним счастья. -Ты, дочка, послушай, что я тебе скажу. Я уж долго живу на свете, помирать мне пора. Много чего повидала, еще больше слышала, кое-что сама знаю. Знаю, что загубишь ты душу свою, коли этому прощелыге доверишься. Говорит он красиво, только врет всегда. Вот как дашь ему от ворот поворот, так вскорости и счастье свое найдешь. А уж ежели доверишься ему, то уж мне не ведомо, что дальше будет. Об одном прошу, думай вперед языка, а то быть беде. -Ну что ты, мама, такое говоришь! Где же это видано, чтобы Мишка на меня хоть глянул! Я же знаю, что противна ему, никогда и близко он ко мне не подойдет. -Смотри, Машенька, смотри. Свою голову я тебе на плечи не приставлю, думать-то все одно тебе. *** Когда Миша впервые заговорил с Марией она даже растерялась- уж не чудится ли ей это? Сначала Маша держалась с Мишкой настороженно, боязливо, а потом, как то незаметно для самой себя доверилась ему и полностью открылась. Сказала о том, что любит его давно, что не ожидала, что он , такой умный и красивый, на неё поглядит. Позвал Мишка Машку в гости- пришла, убралась в избе. В другой раз на грядах порядок навела, дом снаружи обиходила. В один день так уработалась, что уговорил Мишка остаться до утра, тогда -то все и случилось. Нет, не жалела Мария ни о чем. Ни о том, что невинность свою для него сберегла, ни о том, что до свадьбы во грех упала. Верила в Мишкины уверения, что непременно поженятся. Стала потихоньку вещи переносить. Да там и вещей-то, так, пара узлов. Красиво Мишка говорил, нежно к себе прижимал, поверила ему Машка, душу открыла, сердце на ладони протянув, жаль, что на спине глаз нету, а то бы увидела, как брезгливо он морщился, к себе её прижимая... *** -Ну что, Николай, я свое слово сдержал, теперь твой черед уговор выполнять. Когда мотоцикл мой мне прикатишь? -А хоть сейчас забирай. Гнилая твоя душонка. Слово ты свое сдержал? А как же ты после всего этого людЯм в глаза смотреть станешь? Как от Марии откажешься? Она ить к тебе со всей душой, а ты, эх, Мишка, какой же ты мужик после этого? -Ну, такой же, как и ты. Машку пожалел? А не ты ли мне предложил её оприходовать? Не с твоей ли подачи спор наш завязался? Ты меня не стыди, к совести не взывай. А то, что Машка влюбилась, как кошка, так в чем там моя вина? Не слюбилось у меня, душа к ей не лежит, силком жить не могу со страшилищем, зачем же мне себя неволить? С меня взятки гладки, вот буду теперь на мотоцикле по деревне ездить, так и вовсе любая баба со мной хоть на край света пойдет. -Да что с тобой говорить, когда у тебя весь ум пониже пояса хранится, в голове не задерживается? Эх ты, Мишка. *** Не мотоцикл, конечно, Но тоже очень интересный транспорт))) Мария устало села на лавку, вытирая подолом фартука непрошенные, горькие слезы. Разговор с Клавой у дверей сельпо никак не выходил у нее из головы. Неужели и правда Мишка на нее поспорил? Неужели все это не в серьез, а ради Колькиного мотоцикла? Нет, быть этого не может, врет все Клавка, из зависти и злости Мишку оговорила. Не мог он так поступить, не мог. Не совсем же он пропащщий, да и разве тело может так врать? Мария слабо улыбнулась, и краска стыда залила её лицо. вспомнила Маша сладкие ночи, проведенные вместе. А Клавка сказала, что врал он все, и Машкой брезгует. Да неужто так бывает, чтобы брезговать, а в кровать вместе? *** -Ой, Машка, ты никак красивше стала, или мне мерещится? Влюбилась, блаженная? -Мария хотела молча пройти мимо, но вредная Клава перегородила ей дорогу и рассмеялась в лицо. -Ты думаешь, что он с тобой, страшилищей жить станет? -А тебе -то что, Клава? Станет, не станет, твой какой интерес? -А такой, что поспорил Мишка с Николаем, что ты с ним будешь, и если Мишка выиграет, то Колька ему свой мотоцикл отдаст. А мне Мишка сказал, что меня сразу в район повезет на технике своей, и жить мы вместе с ним будем. -Врешь ты все, Клава, из зависти и злости на Мишку наговариваешь, не мог он так поступить! Он мне сказал, что любит меня. -Ой, любит! Ты в зеркало -то давно смотрелась? Да кто на тебя позарится-то, блаженная? Да Мишке рядом с тобой стоять противно, а ты , дуреха, и поверила. Маша, что есть силы бросилась бежать к дому Мишки. Вот сейчас увидит его, он улыбнется, и скажет , что брешут люди, и все у них будет хорошо. Дома Мишки не оказалось. Странно, он же обедать домой ходит. Маша сидела на лавке и не могла успокоиться. Выглянув в окно, Мария увидела Мишку, который закатывал мотоцикл в ограду. *** А что, Миша, правда-ли люди говорят, или брешут, будто бы ты на меня с Николаем поспорил на мотоцикл? -Мишка стоял, низко склонив голову, от былого азарта и бесстрашия не осталось и следа. Ну надо-же, маленькая, хрупкая, а голосина-то какой! Им бы скалы ломать, голосом этим! И к шраму уже привык, нисколько она, Машка, и не страшная, особенно когда улыбается. Никак, и правда, ведьма она, Машка- то, приворожила его, однако. Слукавил Мишка перед мужиками, да и Клавке наврал, что противна ему Машка, силком в койку идет, брезгует. Нисколько той брезгливости не осталось, так, бахвалился, хотел, чтобы уважали его мужики, да и мотоцикл хотелось получить, он у Кольки ой какой ладный да хороший. А давеча, когда с Колькой говорили, уже поймал Мишка себя на мысли, что и мотоцикл ему вроде и не нужен- ездить-то один шут не умеет на нем Мишка, так на кой он ему- в сарае стоять? А Машка вот она, стоит, смотрит сурово, взглядом аж до костей пробирает, того и гляди, загорится от взгляда этого. Эх, хорошая баба, оказывается, эта Машка. И хозяйственная, и добрая, и ласковая. -Маша, да ты не так поняла, брешут все они, брешут. Это я по первости, пока с тобой не был, так с дурости-то и поспорил, а потом и спорить уже не хотел, все как -то само получилось, случайно. -Значит, все-таки спорил. Все правда, да, Миша? Как же ты мог? А мотоцикл-то чего на себе прикатил? Садись, ехай скорее, Клавка ждет тебя давно. -А вот сяду и поеду! Тоже мне, барыня сыскалась! Ты поглянь, какая обиженная! Ну поспорил, и что? Да ты на себя-то погляди! Радуйся, что хоть я в споре на тебя позарился, а то отродясь бабского счастья не испытала бы. Я тебе ничего не обещал, сама себе придумала, сама поверила. У меня таких , как ты, знашь сколь было? А сколь еще будет на моём веку-не сосчитать, и любая в рот мне глядеть будет, да все хотелки выполнять, слова поперек не скажет. Поигрался, значит, и в кусты? Грязь из хаты твоей я вывезла, тебя отогрела, ублажила, приголубила, теперь, стало быть, не я нужна тебе стала? Думаешь, что кто-то дал тебе право так с людьми поступать? Смотри, Мишка, все мы под богом ходим, будет и тебе суд и земной, и небесный! Кобелем ты знатным всю жизнь был, ни одной юбки не пропускал, ни молодой, ни старой, а теперь все, откобелился, считай. Остаток жизни своей будешь жить , как пёс. Ничего кроме лая и ругани не будет у тебя больше, один в четырех стенах сидеть будешь, конуру свою охранять, и в доме тошно тебе будет, а далеко отойти не сможешь! Ты из хаты надолго не уйдешь, а дети твои и родня зайти надолго не смогут, не место в будке собачьей хорошим людям, ой не место... -А ты не пугай меня, Машка, пуганый я, уж сколь я вашего бабского нытья в своей жизни слыхивал, а не боялся, и сейчас не забоюсь! Глянь-ка, ведьма нашлась! Не верю я в эту ерунду твою, потрепала языком, и будя, шагай-ка ты до хаты своей, недосуг мне с тобой болтать! Проходя мимо Мишки, Мария легонько стукнула его ладонью по причинному месту, и, зло сплюнув Мишке под ноги громко сказала: -Жил, как кобель, доживать будешь как пёс смердячий. В будку твою никто не войдет, и ты уйти не сможешь. Будешь сидеть, да вспоминать всех баб, которые слёзы по тебе лили, этим и жить будешь, новых-то баб не будет у тебя, не сможешь уже. *** -Мишенька, ну что, избавился от зазнобы своей? Когда на мотоцикле меня прокатишь? -Отстань, Клавка, чего привязалась, как банный лист? Что за надобность мне тебя катать? На ногах проходишь, чай, не маленькая. -Ты что лаешь, как собака? -Я тебе сейчас полаю, ишь ты, разговорилась! Иди, куда шла! Клава обиженно отвернулась от Мишки и пошла в сторону дома. Мишка растерянно провожал женщину взглядом и никак не мог понять, что на него нашло? С чего вдруг накричал на Клаву? -Клава, подожди! Ну не беги ты так! Ну прости, прости меня. Прокачу, обязательно прокачу. Вот только налажу технику, и поедем в город с тобой, а ты сегодня вечерком в гости заглядывай, посидим, поговорим. -Хорошо, Миша, обязательно зайду. *** -Миш, ну не получилось, с кем не бывает? Ты не расстраивайся, в другой раз обязательно получится. -В другой раз? Да у меня сроду осечек в этом деле не было! -Может перенервничал? Ты успокойся, выпей стопочку, может и отпустит, да заработает там все:- Клава игриво придвинулась к Мишке и хотела его поцеловать, но мужчина резко подскочил и закричал! -Пошла вон отсюда, ведьма! Все вы бабы одинаковые! Вот что ты ко мне привязалась? Ничего я не хочу, ни стопочку, ни тебя! Топай к себе домой, я спать буду. -Совсем ополоумел? У тебя не получается, а меня виноватишь? Сам меня в гости звал, а теперь выгоняешь? *** Машка, ведьма, признавайся, что ты со мной сделала? Ни к одной бабе душа не лежит, тело не шевелится! Ору, как чумной, ажно голос сорвал! А ну, верни все, как было, иначе я тебе... Или сама ко мне вернись. Тошно мне, Машка, ой, тошно... -А я, Мишенька, ничего с тобой не делала. сущность твою собачью наружу вытащила, вот ты и лаешся теперь. Не могу назад ничего вернуть, покуда ты сам свои ошибки не признаешь, да к людЯм по человечьи относиться не начнешь. Как сам человеком станешь, так все на место и вернется, без моей помощи, я тут бессильна тебе помогать, ежели ты с рождения собакой был. *** -Мишка-то, Мишка! Ты знашь, чё он учудил-то? К ему ить сын с невестой в гости приехал, сколь лет с парнишкой не виделся, сам ить сынка в гости зазывал, оне и приехали, так этот охальник старый к невестке ночью полез, да хорошо, сын проснулся, перелаились, как собаки, Мишка молодых прямо ночью и выгнал из хаты. А парнишка-то и сказал, что ни он, ни младшой брат порог дома этого никогда не переступят, не нужен, мол, им такой отец! -От ить Машка, от ить ведьма! Ты поглянь-ка, чё натворила! Такой мужик был, Мишка-то, а ить прокляла она его, и жисть у мужика под откос пошла. -А Машка -то каким боком виноватая оказалась? Я тебе так скажу, Мишка с молоду проходимцем был, так чего ему в старости хорошим сделаться? -Так ты не знашь ничё что-ли? Она ить, Машка-то, наколдовала на Мишку, чтобы у его с бабами не ладилось, вот от того и беды все. Мужик, он ить злобиться начинат, когда с бабами не получатся! Он ить не старый еще, а не в могуте уже. -Да дура ты, Дарьюшка, дура и есть. Не виноватая Машка, вот те крест, не виноватая! Сколь баб -то Мишка опробовал, вот и вышла сила у его мужская, а злымский он всегда был. -Ну не знаю, не знаю. Люди -то что зря болтать не станут! Говорят же, прокляла она его, когда уходила из его избы! Катерина вон, сказывала, что припала Машка на карачки возле ворот, морду задрала, носом водит, точно собака, а потом каааак завоет! Да волчком закрутится вокруг дома-то, да кричит, а слова-то ненашенские, точно ведьмин язык! -Ты, Дашенька, еще скажи, что ногу Машка задрала, как псина, да ворота осрамила! Брешет твоя Катерина! Я сама, лично видала, как Машка уходила из Мишкиной хатки с узелком своим, гордо шла, голову вверху держала, вперед смотрела. -Вот бесстыдница-то, бессовестная! Осрамилась на весь район, и хоть бы хны! -А ей-то что стыдиться? Это Мишка- подлец! Да, что уж теперь говорить, сколь лет -то прошло. -А про Машку- то не слыхала, нашлась-ли? -Ой, Дашка, недосуг мне с тобой лясы точить. Как же не слыхала, слыхала. Бабы наши её в соседнем районе видали, живехонька, здорова. Мальчонка с ей махонький был, лет семи, можа поболе, да мужичишка, неказистый такой, тоже страшненький. Говорят, нашла наша Мария свое счастье, пусть и не красивое, но однако настоящее. Нюрка-то, мать её названная, всегда говорила, что с лица воды не пить, вот и не пьют, а живут ладно. -Ну не знаю, не знаю, она же ночью приснится, и подушкой не отпугнёшь, а парнишка-то, парнишка, он-то хоть ладный? -А чего ему не ладному быть? Машка-то не от рождения некрасива, беда приключилась, испортилась, а так, можа и покрасивше тебя будет. Ты вот и лицом ладная, а душа гнилая, все сплетни знашь, всех судишь. Иди, Дашка, дел дома- не в проворот. *** Как только Мария поняла, что под сердцем носит дитя, засобиралась в дорогу. Не хотелось ей, чтобы пошли новые сплетни да пересуды, еще и прежние не утихли. Ничего не держало женщину в этой деревне, только холмик, где похоронена Нюрка, да домик старый, покосившийся. Под покровом ночи замкнула Мария хатку свою, да пошла в путь-дорогу. Долго шла, придирчиво осматривая каждую деревушку, пока не нашла ту, где душа её стала спокойной и радостной. Пришла женщина к председателю, да рассказала ему все, как на духу. Толи люди раньше были добрее, толи времена просто другие были, а можа и просто пожалел председатель калеку, только и работу ей дал на ферме, и хатку на окраине выделил. Работала Мария исправно, до самых родов. Не было тогда таких отпусков, как нынче. Родился сын- ну вылитый Мишка, а улыбка Машкина. Не ребенок- чисто ангелок! Не было у Машки нянюшек, не с кем мальца было оставлять, так она его с собой на работу и таскала, положит, бывало, его в ясли, так все бабы толпой ходят к ему, все тетёшкаются, потешаются с им. Второй год шел мальцу, на своих ногах уж бегал, когда в ту деревню приехал мужичонка, одна рука- культя, и лицо в оспинах, косенький, да рябой. Взяли его скотником робить. Так, мало помалу и с Машкой зазнакомились, говорят, что меж имя даже искра пробежала, как увидели друг друга. Оне, Машка с мужичонкой, уж в годах были, церемониться не стали, решили сойтись да жить. Встретились два одиночества, да слюбились. Хорошо живут, хоть и не богато. Он Машку ни о чем не спрашивал, сказал, знать не хочу, с кем у тебя до меня было, и ты прошлое не вороши, душу себе не береди. Вот так-то, моя хорошая, и такое в жизни бывает. С лица воды не пить, потому никогда за внешностью не гонись, а вдруг-да душонка гнилая у лица красивого? -А Машка-то в церкву кажный раз ходит, видать, есть за что молиться. Хотя, никака она не ведьма, так, травница да деткам помогат. Люди сказывали, что к ей теперь отовсюду едут, тожа болезным помогат. Мишка-то? А что Мишка? Живет, как собака. От ить правда, собачья натура! Со всей деревней перелаялся, с братом рОдным понажовщину устроил, сыновей совсем от себя отвадил, иной раз молодится, баб в гости зазыват, только однакось не идет уж никто, все знают, что немощный он в этих делах. Иной раз Машку костерит, мол, ведьма такая, прокляла меня, чтоб ей пусто было, а в другой раз плакаться начинат, вроде любит Машку-то, никого лучше ей у его не было, мол, вернулась бы она , все бы ей простил, да зажили бы. А самая потеха знашь в чем? Он до магазина бегом бежит, и обратно так же, боится дом без пригляду оставлять, вдруг да уташшут его, дом Мишкин! А ночами, сказывают, вокруг дома бродит да лается, не пойми на кого. А Машка ить правильно сказала, что собаке- собачья жизнь. Уж сколь он гадостей людЯм сделал- пусть теперь расхлебыват! Я не знаю, что это было- колдовство это, или психологический прием, но только мое мнение- поделом Мишке, так ему и надо. Нельзя относиться к людям по свински, и при этом быть в шоколаде. Пожинай плоды содеянного, каждому воздастся по заслугам. 👻Дом, в котором поселилась смерть Началось все с того что моя семья решила переехать в другой дом, в связи с тем, что отцу предложили новую работу. Переезд прошел не очень хорошо, потому, что мне пришлось попрощаться со всеми друзьями, и перейти в новую школу, а ездить с нового места в старый район очень далеко и неудобно. Дом был расположен на выезде из города и места эти были не очень людными, по ночам становилось жутко из-за полной тишины. Прошло несколько недель, мы уже освоились в новом доме, расставили мебель, распределили комнаты, разложили одежду, понемногу стали привыкать к здешним пейзажам и даже перестали бояться гробовой тишины. Но продолжалась вся эта непринужденность не так долго, как хотелось бы. Однажды ночью я проснулся из-за скрипа непонятного происхождения, который раздражал меня довольно долго, но я был полон решимости, поглядеть, откуда доносится этот звук. Дверь моей комнаты выходила в коридор, и я пошел туда. На стенах дома были аккуратно развешены фотографии в стеклянных рамках, а на потолке висела огромная хрустальная люстра, комната была расположена на втором этаже дома. Поэтому в конце коридора была лестница, под которой находилась дверь в закрытый подвал. После переезда мы еще не успели полностью осмотреть все комнаты дома, поэтому в подвал до этого момента еще никто не входил. Скрип, который я услышал однозначно исходил именно из подвала, но я ни капли не сомневался в том, что это прогнившая доска или просто потоки ветра, пробивающиеся в помещение через щели. Спускаясь по лестнице, я заметил, что стало очень холодно, и скрип не прекращался, я взял фонарик, который лежал в коридоре на столе и пошел прямиком к двери, как только я открыл двери в подвал, скрип сразу же прекратился, что было очень странно. Меня это насторожило, и я решил пойти обратно в комнату, а утром проверить происхождение странного звука. На следующий день я отправился в новую школу и познакомился с новыми друзьями, они рассказали про странные вещи, которые происходили в этом месте и раньше. Жильцы там часто менялись, и дом приобрел дурную славу, но со временем люди стали пропадать без вести. Наступила ночь. Родители уже давно спали в своей комнате, как вдруг, снова раздался какой-то странный звук, но в этот раз он уже был в коридоре. Послышался шепот, казалось, кто-то стоит прямо за дверью моей комнаты, мне стало очень страшно, но в тот же миг все стихло. Через пару минут я почувствовал что в комнате снова стало очень холодно, и ощущение того, что на меня кто то смотрит, не покидало... Я снова и снова слышал пугающий меня шепот… Устав бояться, я все-таки набрался мужества и встал с кровати. Вокруг меня как будто все вымерло, в комнате стало очень холодно, я подошел к двери и взялся за ручку, шепот при этом все время раздавался прямо из-за двери. Казалось - что как только я открою дверь, то увижу нечто, что пытается мне что-то сказать. Как только я нажал на ручку двери, раздался ужасный грохот, все фотографии, которые висели на стенах, упали и разбились, а холод стремительно испарился из моей комнаты. Теперь я точно чувствовал чье-то потустороннее присутствие, родители тоже услышали грохот, они вскочили и включили свет во всем доме, но ничего необычного уже не происходило. Правда, взглянув на часы, которые висели в гостиной и те, которые стояли в коридоре на столе, мы увидели, что они остановились в одно и то же время. Заснуть я уже не мог, не покидало ощущение присутствия кого-то в моей комнате, но, чтобы себя успокоить, я искал рациональное объяснение произошедшему. В моей комнате стоял огромный сервант, в котором было три стеклянные полки на которых стояла хрустальная посуда, прошло около часа с того момента как я вернулся к себе в комнату и пытался не думать о том что произошло. Лежа на своей кровати, я смотрел прямо перед собой, в доме наступила тишина, и я снова почувствовал медленно нарастающий холод, я продолжал смотреть прямо на сервант, пытаясь об этом не думать. Снова послышался этот ужасный шепот, становилось уже не на шутку страшно. То, что произошло дальше - навсегда изменило мои взгляды на жизнь и потусторонний мир, дверцы моего серванта начали медленно и с жутким скрипом открываться, что привело меня в еще большее недоумение, на миг снова все затихло. Холод давал понять, что я там не один, и я тихонько лежал и смотрел, что будет дальше, несколько мгновений прошло с затишья как вдруг полки со всей стеклянной посудой просто самостоятельно вылетели из серванта и вдребезги разбились с грохотом. После этой ночи родителей не пришлось долго просить о переезде. Позже, я встретился с ребятами из того района, они рассказали историю о том, как много лет назад в подвале этого дома повесилась пожилая женщина. ПРИЧАСТИЕ Литургия уже подходила к концу, а желающих исповедаться было ещё десятка два. Батюшка хотел, чтобы как можно больше собравшихся успело совершить это таинство, без которого, как известно, нельзя подходить к Чаше, и потому торопился. Особенно старался остепенить не в меру болтливых прихожан, напоминая им, что на исповеди важно не столько рассказать во всех подробностях о своих неблаговидных поступках, сколько иметь в душе покаянное чувство и желание исправиться. Однако, предварительно извинившись перед собравшимися, всё же предупредил их о том, что, к сожалению, всех выслушать он не сможет. После этих слов многие из прихожан отошли; а оставшиеся начали напирать на впереди стоящих, сжимая полукруг возле отца Михаила. Перед Ольгой Николаевной уже никого не было; но едва она собралась подойти к батюшке, как справа от себя заметила опирающегося на палку старичка. Он тяжело дышал; пот катился с него градом. - Проходите, дедушка, - сказала Ольга Николаевна, подавшись немного назад. Тот благодарно кивнул головой… А когда отец Михаил накрыл его голову епитрахилью, она услышала позади себя детский плач и затем женский голос: - Опять мокрый?.. Боже ты мой… Вы не разрешите? – женщина с младенцем на руках умоляюще посмотрела на Ольгу Николаевну. - Конечно, - та сделала шаг в сторону. И тут же покосилась на молодого человека с красным лицом, ставшего рядом, на место женщины с ребёнком. Почувствовав, что от того пахнет спиртным, ужаснулась. “Разве можно в таком состоянии приходить в храм?” – хотела было она сказать парню; но тут же спохватилась: - “Господи, мне ли судить человека? Может, он извёлся от своей страсти, родных и близких измучил, пришёл за помощью к Богу, - а после моего наставления устыдится и уйдёт из храма навсегда. И душа его погибнет! Пусть решит священник…” И она посторонилась, пропуская молодого человека вперёд. Тот вопросительно на неё взглянул; но всё же после женщины с ребёнком подошёл к батюшке… Отец Михаил беседовал с ним довольно долго, и в толпе готовящихся к исповеди поднялся недовольный ропот. А Ольга Николаевна была рада: “Пускай, - думала она, - подольше поговорят; может, парнишке это пойдёт на пользу…” Отпустив молодому человеку грехи, батюшка объявил, что исповедует последнего; но не успела Ольга Николаевна сделать и шага, как, опередив её, к отцу Михаилу юркнула маленькая старушка… Ольга Николаевна растерянно на неё посмотрела, но делать было нечего; и вместе с остальными, не успевшими исповедаться, она отошла в сторону… “Господь не допустил к Чаше, - подумала она, - недостойна… Да и впрямь: недавно сына отшлёпала за рогатку, а нужно было поступить по-иному: рассказать ему о страданиях раненых птичек; подругам на работе, когда застала их за просмотром непристойного фильма, столько гадостей наговорила, - вместо того, чтобы просто объяснить им, что подобное кино - мерзость. Даже не извинилась перед ними… Господи, прости меня, грешную. Теперь понимаю, что Ты оказал мне великую милость, не допустив осквернёнными устами принять Тело и Кровь Твою, уберёг меня от греха кощунства…” Тем временем причастники начали подходить к Чаше. Ольга Николаевна увидела среди них дедушку с клюкой, женщину с младенцем на руках - и искренне за них порадовалась… А когда причастился краснолицый молодой человек, которого она пропустила перед собой к исповеднику, по щекам Ольги Николаевны потекли слёзы. “Господи, - зашептала она, - избавь его силой благодати Твоей от пагубной страсти, пошли в его семью покой и счастье…” И она перекрестилась… По окончании службы прихожане, как обычно, стали подходить к батюшке, чтобы приложиться ко Кресту, который он держал в руке… И когда Ольга Николаевна хотела поцеловать Распятие, священник дрогнул и слегка пошатнулся… “Какой позор, - пронеслось чуть позже в голове Ольги Николаевны, - даже настоятель отпрянул от меня. Это мне явный знак, чтобы я не смела подходить к святыне, будучи в греховных нечистотах!..” И, опустив глаза, она встала в самом тёмном углу храма, не смея даже произносить святые слова молитвы… Несколько минут спустя услышала рядом с собой женский голос: - Вы что здесь стоите, причастники должны выслушать благодарственный молебен. Идёмте… И не успела Ольга Николаевна раскрыть рта, как служительница храма – пожилая женщина в коричневом платке – взяла её за руку и отвела к причастникам. “Господи, прости меня, - с ужасом подумала Ольга Николаевна, - совсем я обезумела!..” Но отойти не посмела: боялась нарушить благоговение молящихся… После молитвы она быстро перекрестилась и поспешно вышла из храма… А женщина в коричневом платке подошла к настоятелю. - Вы уж меня извините, отец Николай, но я не видела эту прихожанку у Чаши. Почему Вы велели мне отвести её на благодарственный молебен? Священник взял её за руку и отвёл в сторону. - Понимаешь, Антонина, - проговорил он тихим голосом, - эта женщина, когда подошла ко Кресту, сияла таким неземным светом, что я чуть не потерял равновесие… Даже если она не была у Чаши, поверь: её причастил сам ангел. Такие явления иногда наблюдали Святые Отцы… Только, ради Бога, об этой прихожанке никому не сказывай… И он направился в алтарь… А Антонина, выйдя из храма, с любопытством посмотрела вослед слегка сгорбленной Ольге Николаевне; однако никакого света, исходящего от неё, не увидела… Повесть о жизни Я любил Пасху, но боялся предпасхальных дней, потому что меня заставляли часами растирать миндальные зерна или взбивать ложкой белки. Я уставал от этого и даже втихомолку плакал. Кроме того, перед Пасхой в бабушкином доме начинался беспорядок. Женщины в подоткнутых юбках мыли фикусы, рододендроны, окна и полы, выбивали ковры и мебель, чистили медные ручки на дверях и окнах. Нас вечно гоняли из комнаты в комнату. После уборки происходило священнодействие — бабушка делала тесто для куличей, или, как их называли у нас в семье, для «атласных баб». Кадку с желтым пузырчатым тестом укутывали ватными одеялами, и пока тесто не всходило, нельзя было бегать по комнатам, хлопать дверьми и громко разговаривать. Когда по улице проезжал извозчик, бабушка очень пугалась: от малейшего сотрясения тесто могло «сесть», и тогда прощай высокие ноздреватые куличи, пахнущие шафраном и покрытые сахарной глазурью! Кроме куличей, бабушка пекла множество разных «мазурок» — сухих пирожных с изюмом и миндалем. Когда противни с горячими «мазурками» вынимали из печки, дом наполнялся такими запахами, что даже дедушка начинал нервничать в своем мезонине. Он открывал дверь и заглядывал вниз, в гостиную, где был уже накрыт тяжелыми скатертями длинный мраморный стол. В Страстную субботу в доме наконец воцарялись прохладная чистота и тишина. Утром нам давали по стакану жидкого чая с сухарями, и потом уже весь день до разговения после заутрени мы ничего не ели. Этот легкий голод нам нравился. День казался очень длинным, в голове чуть позванивало, а требование бабушки поменьше болтать настраивало нас на торжественный лад. В полночь мы отправлялись к заутрене. Меня одевали в матросские длинные брюки, в матросскую курточку с золотыми пуговицами и больно причесывали щеткой волосы. Я смотрел на себя в зеркало, видел страшно взволнованного румяного мальчика и был очень доволен. Из своих комнат выходила тетушка Евфросиния Григорьевна. Она одна не принимала участия в праздничных приготовлениях. Она всегда болела, редко разговаривала и только ласково улыбалась в ответ на нашу веселую болтовню. Она выходила в глухом синем платье, с золотой цепочкой от часов на шее и красивым бантом, приколотым к плечу. Мама объяснила мне, что этот бант называется «шифром», что это награда за образцовое окончание института, где тетушка Евфросиния Григорьевна училась. Мама надевала свое праздничное серое платье, а отец — черный костюм с белым жилетом. Потом появлялась бабушка — торжественная и красивая, вся в черном шелку, с искусственным цветком гелиотропа, приколотым к корсажу. Ее седые гладкие волосы были видны из-под кружевной наколки. Платье ее шуршало, и двигалась она легко, — бабушка молодела в эту ночь. Она зажигала лампадки, после этого натягивала черные кружевные перчатки, и отец подавал ей мантилью с широкими завязками из лент. — Вы, конечно, не пойдете к заутрене? — любезно, но холодно спрашивала его бабушка. — Нет, Викентия Ивановна, — отвечал отец улыбаясь. — Я прилягу немного. Меня разбудят, когда вы вернетесь из церкви. — Ох, — говорила бабушка и вздергивала плечами, поправляя мантилью. — У меня одна надежда, что Богу надоели ваши шутки и он махнул на вас рукой. — Я тоже сильно рассчитываю на это, — учтиво отвечал отец. Бабушка подымалась на минуту в мезонин попрощаться с дедом. Когда она спускалась от деда, в зал входила тетя Надя. Она всегда опаздывала. Она не входила — она влетала, как тонкая сверкающая птица, в белом платье из легкого шелка с треном и буфами. Она тяжело дышала, и желтая роза трепетала у нее на груди. Казалось, весь свет, вся радость мира сияли в ее потемневших глазах. Бабушка останавливалась на лестнице и подносила платок к глазам. Она не могла сдержать слез при виде красоты своей младшей дочери. Каждый раз бабушка, очевидно, думала о судьбе тети Нади, о том, что будет с ней в суровой этой жизни, и мысли эти невольно заставляли бабушку прослезиться. На этот раз, когда мы возвратились из церкви, отец не спал. Он открыл настежь окна из гостиной в сад. Было очень тепло. Мы сели за стол разговляться. Ночь стояла рядом с нами. Звезды мерцали прямо в глаза. Из сада долетало попискиванье бессонной птицы. Все говорили мало и прислушивались к то возникавшему, то затихавшему в темноте колокольному звону.… Animals МАМИН КОТЁНОК Всё так бы и продолжалось, но однажды Буня заболела. Тяжело. Женщина боялась даже представить себе, что случится, если она однажды не принесёт домой из клиники маму-кошку... Она нашла его совсем недалеко от дома... Смешной пищащий комочек почти без перьев. Так, лёгкий пушок на спинке и несколько маленьких пёрышек на крыльях. По клюву было понятно, что это попугайский птенец. Она не смогла пройти мимо. И долго, очень долго обходила свой дом и все соседние в поисках хозяев, но так никого не нашла. То ли хозяева решили отказаться, то ли он был занесён сюда ветром из мест отдалённых, до которых она не добралась... Малыш уже еле пищал. И женщина поняла - либо она прекратит поиски и займётся его спасением, либо он умрёт. Выбор был прост, и она выбрала. Дома она кормила его кашкой, разведённой на молочке. Малыш, наевшись, попросился на пол. где и наделал небольшую кучку. Она восприняла это нормально, поскольку котят у неё перебывало предостаточно, но... Кошка Буня была возмущена таким неуважением к её квартире. Что и решила высказать прямо в клюв странному и голому существу. Существо, заметив приближающуюся кошку, вместо того, чтобы убежать и спрятаться, радостно пискнуло и, бросившись к Буне, прижалось к её тёплому животу. - Вот те на! - изумилась женщина. Буня изумилась ещё больше. Секунд тридцать она пыталась избавиться от назойливого приставания голого создания, но... Избавиться не удалось. Птенец гонялся за кошкой на разъезжающихся лапках и отчаянно орал. Загнав Буню в угол, он прижался к ней и задремал. Первые несколько дней кошка пыталась отбиться и спрятаться, что ей не удавалось, и она решила махнуть на это дело хвостом. Тяжело вздохнув, Буня разрешила приставучему птенцу пристроиться к ней, что он и сделал с удовольствием, издавая гортанные звуки, отдалённо напоминающие мурлыканье. Вечером того дня женщина после работы застала такую картину - птенец спал под Буниным животом, а та облизывала его. - Похоже, ты нашла себе котёнка, - пошутила женщина. Кошка посмотрела на неё и довольно мурлыкнула. - Либо он нашел себе маму, - поправилась хозяйка. Так оно и пошло. Она кормила малыша, а потом он поступал в полное распоряжение своей кошачьей мамы, которая обучала его всем домашним премудростям, и вскоре... Вскоре уже слегка оперившийся малыш стал настоящим котёнком. Он мурлыкал, мяукал, шипел, ел и пил из мисочки и ходил по своим личным делам в коробку с песочком. Буня была строгой мамой и орала на него каждый раз, когда он не успевал добежать до песочка. Постепенно стало понятно, что им судьбой было уготовано стать семьёй огромного попугая ара. Его назвали Боня. Попугай понятия не имел, зачем ему крылья. Нет, может быть когда-то, очень давно, когда коты ещё умели летать, он бы просто оказался в стае перелётных котов, но сейчас... Когда женщина пыталась посадить Боню на палочку, специально сделанную для него и находящуюся на высоте человеческого роста, тот начинал страшно волноваться и отчаянно кричать. Он бил крыльями и орал до тех пор, пока его не опускали руками на пол, где Боня немедленно успокаивался и мчался к своей кошачьей маме. Это довольно смешно выглядело - огромный попугай со страшным клювом и размахом крыльев слегка поменьше метра с мурлыканьем прижимался к маленькой кошке. Он перебирал её шерстинки и бормотал что-то такое ласковое и нежное, что сама женщина и её подруги умилялись и пускали слезу. В общем, так. Попугай категорически отказывался признавать себя птицей. Он считал себя котом и вёл соответственно. Ластился к пришедшим в гости, мяукал, мурлыкал, лез на колени и требовал почесать животик. Чем вызывал охи, ахи, изумление, смех и всеобщее внимание. Особенно все поражались, когда наблюдали, как он забирался в коробку с песочком, рыл ямку, делал свои дела, а потом старательно всё это загребал... Всё так бы и продолжалось, но однажды Буня заболела. Тяжело. Почечная недостаточность. Её долго лечили, и врач предложил усыпить, чтобы она так не мучилась. Женщина категорически отказалась. Она боялась даже представить себе, что случится, если она однажды не принесёт домой из клиники маму-кошку. Боня всегда ждал их и страшно волновался. Он обнимал крыльями свою мамочку и шептал ей на ухо что-то ласковое. Наверное, именно это и поддерживало её, заставляло теплиться крупицу жизни в её похудевшем тельце. Ночь, когда женщина поняла, что Буня уходит, была самой страшной в её жизни... Она попыталась закрыть Боню в другой комнате, чтобы он не видел этого, но тот так сильно кричал и бился головой в двери, что пришлось открыть их. Он проследовал к своей маме, улёгся на неё и накрыл своими огромными крыльями. Женщина сидела над ними и горько плакала. Она не заметила, как уснула... А проснувшись утром и, стараясь подавить в себе приступ ужаса, посмотрела на своих питомцев. Боня был без перьев. Его роскошный ярко-зелёный наряд, восхищавший всех гостей, опал, как листья с осеннего дерева. Хвоста тоже не было. Теперь это было совершенно голое существо, чем-то отдалённо напоминавшее того самого птенца, но значительно большего размера. Заливаясь слезами, она отодвинула Боню с тела Буни, и решила унести её, но... Буня смотрела на неё недовольным взглядом и тянулась передними лапками к своему голому птенчику-котёнку! Женщина от неожиданности выронила Боню из рук, и тот немедленно воспользовался этим - голое существо опять забралось на кошку. Боня дрожал. Ему было холодно. Женщина включила тепловентилятор и направила на парочку. Сказать, что она была удивлена, значит, ничего не сказать. Она вообще не понимала, что произошло... А дело было в том, что Буня явно шла на поправку, и это было совершенно необъяснимо. Боня тоже начал обрастать перьями. Через некоторое время, когда Буня стала опять есть и бегать, как и раньше, а Боня снова превратился в ара-красавца, женщина посадила их в одну переноску и повезла к ветеринару в клинику на обследование. Когда из переноски, поставленной на стол для осмотра, первым вместо кошки выбрался огромный ара, у врача упал из рук стаканчик с кофе и отвисла челюсть. - Это что?!!! - изумился он и решил объяснить странной посетительнице, что он не осматривает попугаев, но... Вслед за Боней из переноски выбралась Буня и потёрлась о своего “птенчика”. Ветеринар присел на стул и протёр очки. - Тридцать лет, - сказал он. - Тридцать лет практики, но никогда я такого не видел и не слышал. Это нечто совершенно уникальное. - Доктор, - попросила женщина. - Вы не могли бы обследовать Буню? Она явно пошла на поправку. Доктор с сожалением посмотрел на женщину. Тысячи раз ему приходилось выносить приговор и видеть ужас в глазах хозяев животных. Он понимал её состояние и её беспочвенную надежду, но ничем не мог помочь. Диагноз Буни был окончательным и бесповоротным, и выхода не было. Он попытался объяснить женщине, что это только вопрос времени, но тут Буня и Боня спрыгнули на пол и стали бегать друг за другом. И доктор заинтересовался. - Ну-ка, ну-ка, - сказал он, беря Буню на руки, чем вызвал недовольство Бони и попытку укусить за штанину. Женщина оттащила разгорячившегося попугая и держала его на руках, а врач со всё большим изумлением осматривал Буню. Потом он сделал все необходимые анализы. - Нет, - говорил он. - Этого просто не может быть! Ведь у меня всё записано и есть результаты прошлых анализов. Но факт оставался фактом - Буня была совершенно здорова. Назад женщина ехала, будто на крыльях летела. Её душа пела. Дома она устроила праздник для себя, Буни и Бони. Они ели, а потом лежали рядышком и она гладила своих любимых Буню и Боню, а те довольно щурились и мурлыкали. Ну, как и полагается кошкам. И какая, в конце концов, разница... Это ведь совершенно не проблема, что ты снаружи огромный попугай ара, если в душе ты - маленький мамин котёнок. О как. Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
Мир
На стенах, на полу, на диванах и коврах, на кухне - везде!
Первая предынфарктная мысль: где-то труп, расчленёнка... Вторая - ну это тот повод, по которому я разрешаю звонить мне на дежурство. Ну не звонили же!
Из комнаты выполз сын и довольным голосом сообщил, что наша собака подралась с бродячими псами. И какой он у нас молодец, всем им надавал, но его подрали тоже. На моё истеричное - кого ЕГО? Сын снисходительно заключил, что я после суток невменяемая и речь идёт про собаку, а не про него, конечно же. Он, лично, с собаками не дрался.
Предынфарктное состояние отступило, но возник вопрос откуда столько крови и где мой любимый пёс? Сынуля сообщил, что собака кровила из мелких ран, а поскольку мы семья сапожников без сапог и в доме нет ни перекиси, ни спирта, ни перевязочного материала, то ему, бедному, пришлось мочить полотенца в коллекционном папином коньяке для дезинфекции и заворачивать в это собаку.
Но собачка выдиралась и бегала по всей квартире, попутно отряхивая коньяк с кровью на стены и окружающие предметы. Всего-то навсего!
Подумаешь - проблема! А я могу не волноваться и ложиться спать. И вообще, передвигаться по квартире аккуратно и смотреть под ноги, потому что если ещё и я, уставшая, поскользнусь и упаду, то алкоголя в доме больше нет и обрабатывать мне разбитую голову будет нечем! А он сейчас всё уберёт, вот только прикинет - сколько ящиков с бутылочками перекиси нужно купить в аптеке. А если меня интересует, где собака, то она в ванной. Он её туда затащил и полил для дополнительной дезинфекции двумя бутылками виски. Собака спит, не кровит, может даже пьяная, потому что вылизывалась, а вытаскивать он её не будет - сорок килограмм - хочешь, сама тащи.
В ванной мирно спала собака, измазанная кровью, похрапывая и даже, как мне показалось, улыбаясь. Я ей позавидовала. От запаха алкоголя кружилась голова.
Я присела на пол в коридоре, достала мобильный и позвонила своей старшей акушерке. На мою просьбу приготовить две пятилитровые канистры с трёхпроцентной перекисью для отмывания пятен крови в квартире, акушерка, ни о чём не спрашивая, абсолютно спокойным голосом и без всякого удивления, предложила взять шестипроцентную - "отмоет так, что следов не останется" (вот это я понимаю - профессиональная закалка!).
Прошло несколько лет. Уже дома есть и спирт, и перекись, и перевязочный материал. А вот виски муж где-то прячет...
Автор: #НаталияЯремчук
Холодный дом
История эта приключилась 22 года назад. Мелких подробностей не знаю, поэтому пишу, как слышала. Муж моей тети Раи уехал в командировку, а сама тетя поехала с годовалой дочкой на несколько дней к моей маме. Когда она приехала обратно домой, то обнаружила, что замок дома вскрыт, а на столе остались следы застолья (бутылки, закуска, рюмки). Ничего украдено не было, поэтому тетя никуда не стала звонить. Она убралась в доме и затопила печку (так как действие разворачивалось зимой, в доме было жутко холодно). Когда пришло время спать, они с дочкой легли в зале на большой кровати.
Чуть позже началось самое страшное. В коридоре начал раздаваться топот маленьких ножек и детский плач. Выглянув, тетя Рая никого не обнаружила. Юркнула опять под одеяло, и все опять продолжилось. Вертелась ручка на двери, ведущей в зал. Кто-то стучал в дверь маленькими кулачками. Это длилось до самого утра. Тетя Рая, которой на тот момент было чуть больше двадцати лет, чуть не поседела.
А утром, когда она затеяла уборку, то обнаружила труп. Тело мужчины лежало под кроватью, на которой они спали. Прибежавшие на ее крик соседи вызвали милицию и скорую помощь, так как самой тете стало плохо с сердцем.
Оказалось, что накануне ночью был «сабантуй» среди местных алкоголиков, и в разгаре пиршества был убит один из мужчин (что довольно-таки часто бывает на таких сборищах). Его запихали под кровать, а так как кровать большая, то тетка увидела труп, лишь когда собралась мыть полы и заглянула туда. Покойник не пах, потому что с момента убийства прошло чуть больше суток, а до теткиного приезда в доме, как уже упоминалось, было холодно.
Тетка до сих пор это вспоминает со слезами на глазах. Она целую ночь провела на кровати, под которой лежал мертвец! Свидетелями этой истории было полдеревни, вся моя родня, а также милиция и медики. Все было задокументировано.
Тётя считает, что топот и плач издавал домовой — мол, так он ее хотел предупредить о «подарке» под их кроватью...
Мистические истории 🕸.
Сватья моя слегла, не может ни пошевелиться, ни слова сказать. Ухаживают за ней две её дочери: невестка моя и сестра её, а когда они обе работают, выхожу на дежурство я. Вот и сегодня я весь день была у них. Дома никого, кроме нас со сватьей нет. В обед я управилась, накормила, напоила и больную и спать уложила, тут пришла соседка, принесла сверточек с конфетами и печеньем, бабушку помянуть. Я взяла свёрток, отнесла на кухню, положила на микроволновку и ушла в другую комнату.
Сидела в телефоне. Потом пошла на кухню кофе попить, смотрю, а поминальный сверток наполовину развернут и сверху фантик от конфеты лежит. Я обалдела! Хорошо помню, что свёрток был аккуратно завёрнут, я его не разворачивала. Развернула, там лежали конфеты в таких же обёртках. Дома никого - внучки в садике, невестка и сын на работе, сватья не только вставать с кровати, даже головы повернуть не может. На всякий случай обошла все комнаты, даже во двор вышла, никого, конечно, нигде не было. Видимо, домовой знак подал, что да, он в доме есть и ему не очень нравится присутствие другого человека (хотя, справедливости ради, я домовому не докучала, нос свой никуда не совала, занималась исключительно больной, либо в другой комнате читала). Странный этот случай у меня из головы не идёт. Не могла, всё-таки конфета сама собой развернуться и исчезнуть, оставив на месте фантик. Животных, если что, тоже ни в доме, ни во дворе нет.
Ведьма. Любовь на спор.
-Поигрался, значит, и в кусты? Грязь из хаты твоей я вывезла, тебя отогрела, ублажила, приголубила, теперь, стало быть, не я нужна тебе стала? Думаешь, что кто-то дал тебе право так с людьми поступать? Смотри, Мишка, все мы под богом ходим, будет и тебе суд и земной, и небесный! Кобелем ты знатным всю жизнь был, ни одной юбки не пропускал, ни молодой, ни старой, а теперь все, откобелился, считай. Остаток жизни своей будешь жить , как пёс. Ничего кроме лая и ругани не будет у тебя больше, один в четырех стенах сидеть будешь, конуру свою охранять, и в доме тошно тебе будет, а далеко отойти не сможешь! Ты из хаты надолго не уйдешь, а дети твои и родня зайти надолго не смогут, не место в будке собачьей хорошим людям, ой не место....
-А ты не пугай меня, Машка, пуганый я, уж сколь я вашего бабского нытья в своей жизни слыхивал, а не боялся, и сейчас не забоюсь! Глянь-ка, ведьма нашлась! Не верю я в эту ерунду твою, потрепала языком, и будя, шагай-ка ты до хаты своей, недосуг мне с тобой болтать!
-Ну, Миша, прощевай, если что не так, не поминай лихом, да слова мои вспоминай!
-Иди ужо, блаженная!Мишка- известный был ловелас да повеса, и не смотри, что виски седые, а все еще любому молодому фору даст. Пока с женой своей жил- ни одной юбки не пропускал, сколь-то слез жинка пролила, его ночами ожидаючи, сколь-то с бабами разбиралась, у которых супружник ночки проводил, а все одно бестолку Мишке и слезы, и разборки. От ить сделат морду-то виноватую, чуть-ли не слезу пускат, припадет на колени да прощение вымаливат, а Нинка- то, чай не каменна баба-то, покричит- покричит, да и прощат его, подлеца такого.
Даром-ли говорят, что сколь веревочке не виться, а конец- то будет, так и у Мишки вышло. Терпела Нина, терпела, да и её терпелке конец пришел. Собрала она пожитки свои, сыновей под руки, да подалась в город, с сестрице, лучшую жизнь искать. А ить и нашла она её, жисть-то хорошую! Ей, Ниночке, уж под 40 лет было, а ить вышла взамуж, нашла человека хорошего, верного да заботливого. Оне ить с мужем-то новым приезжали потом в деревню, но, Нинка-то расцвела прям, как дичка по весне, молодится стала, волосА выкрасила, ногти намазала, губы красным извазёкала, как эта, артиска-то така была, известная шибко, не помню, ка её там? Да и шут с ей, с артисткой-то. А Нинка и правда, красивая стала. Вон чё любовь с людями-то делат, правду сказывают, что когда бабу любят, она цветет.
Так вот, собрала Нинка мальчонок своих, да в город убёгла. Остался Мишка, стало быть, один в своей хате. Да он, однако, и не печалился даже, ему -то чё, кобелине? Там , у его в хате, сразу шалман собираться стал, и мужики, и бабы. Пьют, гуляют, развратничают! Все бабы деревенские , однако побывали там, у Мишки-то, со всеми покуролесил. Как вроде и не переживает о жене с сыном.
А тут, с мужиками Мишка поспорил, что любую бабу охмурит, хоть молодую, хоть старую, а мужик один, Николай, возьми, да и ляпни, мол, Машку- ведьму окрути, сроку тебе - месяц. А не получится, так вруном да балаболом на всю округу будешь!
Мишка взбеленился, глаза выпучил, мол, что это, сразу Машку- ведьму то? Других баб что- ли мало?
-Али испугался ты, Мишка, что Машку окрутить не сможешь? Не поддастся она чарам твоим кобелиным? Вот то-то же, не трепи языком, по чем зря!
-Кто испугался? Я? Да ни в жисть! Да только, Николай, никого попригожее выбрать не смог? Она же страшна, как моя жизнь! Окрутить-то я её окручу, да только, боюсь, что естество моё мужское и не шелохнется на неё.
-Значит , балабол ты, Мишка, привык с кем попало кувыркаться, в себя поверил, а Машка- она хоть и не красавица, да не от природы такая, а баба умная, и натуру твою кобелиную нутром почует, да на порог тебя не пустит.
-Это мы еще поглядим! А коли будет она со мной, так ты мне мотоцикл свой отдашь.
***
А ты знашь, мы даже и глазам своим не поверили, когда Мишку с Машкой вдвоем увидели. Идут, под ручку, Машка видно цветет вся, и не смотри, что шрам уродливый во все лицо.
Вскорости Машка и домой к Мишке захаживать начала, ты не подумай плохого, не за блудными делами, а так, по хозяйству помочь. Уж сколь грязи вывезла Машка из холостяцкого гнезда, и огород ему обиходила, и окошки покрасила, любо- дорого поглядеть.
А бабы- то наши так и ахнули, когда в одно утро Машка из Мишкино дома поутру вышла. Стала потихоньку пожитки перетаскивать, обустраиваться в Мишкиной хате, а тут слух- то по деревне прошел, что Мишка с Николаем поспорил на мотоцикл, что Машка с ним будет.
***
Вообще-то Машка ведьмой не была, и ведьминой дочкой и внучкой тоже не была. Не многие уже помнят, как Машка в их деревне появилась.
На краю деревни хата стояла, аккурат на отшибе, так в этой хатке бабка жила, Нюркой её кликали, Анной стало быть. Нелюдимая старуха была, угрюмая, неулыбчивая. Все травки собирала, отвары разные делала, людей лечила. Ото всюду к Нюрке люди ехали, всем помогала. Зла не творила, только болезни заговаривала, но люди- на то и люди,чтобы языками молоть, окрестили Нюрку ведьмой, так и повелось, что хатку эту десятой дорогой обходили, а уж коли припрёт нужда-то, так под покровом ночи да тайком бежали к Нюрке. Она, хоть и угрюмая была, а добрая, всем помогала. Кому ячмень заплевать, кому чирий на сучок перевести, детям малым грыжу загрызала, испуг лечила, да костоправом хорошим была, не чета нынешним-то, таких, как Нюрка, однако, больше и не осталось.
Скрутит, бывало, спину, так болезный к Нюрке на карачках приползет, мол, помоги, Нюрочка, спаси, убери болезнь окаянную. Затопит Нюра баню, уведет туда хворого, а из бани выходит новый человек, на своих ногах, румяный да здоровьем пышущий. Что уж она там, в баньке, с имя творила, мне не ведомо, не довелось там побывать, бог миловал, но говорят, что идти с ней было страшно. Так уж она все косточки выкручивала, мужики здоровые плакали, да пощады просили. И откуда только силы-то были? Росточка Нюрка маленького была, сухая вся, в чем душа держится- не понятно, а силища в руках недюжинная была, похлеще мужицкой.
Однажды в деревне мужик появился. Мужик, как мужик, только сверток пищащий в одеяле к себе прижимал. Спросил, как к Нюркиному дому попасть. Показали ему местные, куда идти, а сами встали, гадают, кака беда с дитём приключилась. Пока бабы сплетни собирали да новости придумывали, глядь, а мужичишко- то уж обратно шлепает, один, без свертка.
Видать, отмучился, сердешный. Не смогла Нюрка помочь, ой, горюшко-то какое! Дитё- то совсем крошка еще, что уж там с ним приключилось, им, деревенским, не ведомо...
***
-Здравствуй, Нюра.
-Здравствуй, Ваня. Вот уж и не чаяла, что свидимся с тобой. Видать, не брешут люди, что земля-то круглая.
-Виноват я перед тобой, Нюра, шибко виноват, нет мне прощения, да и не за этим я к тебе пришел, знаю, что не простишь, такая злоба в тебе была, что ты , такая набожная и правильная , грех на душу взяла, с нечистым связалась, только бы мне отомстить. Видать, сбылось твое предсказание. Матрена моя померла, я за Машенькой, кровиночкой своей не уследил, не уберег. Дочка у меня, помирает, сердешная. Христом богом прошу, помоги, Аннушка! Окромя тебя никто не поможет Машеньке моей. Мне уж не долго осталось белый свет коптить, ты хоть девку-то мою спаси, не дай роду моему грешному сгинуть бесследно.
- А ну, брось причитать , не кликушествуй, клади девку на лавку, да сказывай, что за беда приключилась.
-Можно, я сначала на двор схожу? Дорога дальняя была, по нужде бы мне сходить.
***
Не вернулся Ваня ни через минуту, ни через 5, ни через день. Бабы сказывали, скоренько так улепетывал, да все назад оглядывался, словно сам черт за ним гнался. Бежал так, покуда деревушка за холмом не скрылась. Так и сгинул Ваня, без следа, без весточки, ничего Нюрке не объяснив.
Нюрка-то не шибко с кем языком болтала, слова, бывало, не вытянуть, а все же бабы разузнали кой-чего. Мужичонка тот- Нюркин муж, убёг он от неё, зазнобу себе новую нашел, а Нюрочка с пузом одна осталась. Не доходила Нюра до срока, раньше времени родила, неживого младенчика, да все Ваню своего виноватила да проклятья им с зазнобой сыпала .
Как уж она Ваню своего проклинала, говорят, страшно было всем, а в скорости приехала она к нам в село, в крайней хатке поселилась, там раньше бабка Митрофаниха жила, тоже и ворожила, и лечила, одним словом, ведьмин дом.
Ваня-то младенчика, девочку, принес, а сам убёг опять от Нюрки, видать, не смог повиниться перед ней. Я сама не видала, но говорят, что в одеяльце записка была да метрика на девченчишку. В метрике той значилось, что Мария она, пол году от роду, а в записке просил Ваня спасти ребенка, душу безвинную, не бросать на произвол судьбы, а вдруг да найдет Нюрка в девчонке отдушину. Ну а коли уж суждено уйти крошке, так пусть Нюрка похоронит по людски.
***
Долго Нюрка выхаживала девку, все тело в страшных язвах было, а особенно лицо пострадало. Жар у ребенка был страшный, то и дело в беспамятство проваливалась крошка, но за жизнь цеплялась, видать, хотелось шибко пожить болезной. Что за раны- не знаю, не ведаю. Люди всякое болтали, одни говорили, что ожоги это страшные, другие и вовсе языками трепали, что крысы кроху заживо съедали. Правды- истины не знаю, только сама однажды видала, что пальцев у Машки на ногах не хватает, а уж на лицо и правда глядеть страшно.
Прикипела Нюрка к девке, а та, хоть и маленька, а за Нюркой по пятам бегала, ни на шаг не отставала. Нюрка-то в совете девку на себя оформила, как дочка ей Машка стала, заместо своих, родненьких, подкидыша от мужа да зазнобы воспитывала. А можа и грех свой замаливала, вину за проклятья страшные таким способом искупляла.
Долго-ли, коротко-ли, а только выросла Мария, не красавица, чудовище, а Нюрка дочку свою успокаивала, всегда ей говорила, что с лица воды не пить, найдется человек, который не на лицо посмотрит, а душу светлую разглядит, да только где он, человек этот таинственный, и откуда ему в их деревне глухой взяться?
Шибко горевала Мария, когда вся молодежь на танцы ходила да веселилась, а она дома, как прокаженная сидела. Хоть и не обижали сильно Машку деревенские, но и любви не испытывали. Чужая она для всех была, странная. Да и что с неё взять- ведьмино отродье, чуть рассвет забрезжит, а она ужес лукошком по полям да лесам шастает, все травки какие собирает да корешки.
Нюрка-то всему Марию обучила, что сама умела, только кости править не позволила, сила говорит, в тебе , Маша, недюжинная, да плохая сила, нельзя тебе с телом работать человечьим. И следи за мыслями, плохого не то, что говорить не смей, даже думать забудь о плохом! Ты со зла, не подумавши ляпнешь, а потом беда случится, себя всю жизнь грызть изнутри да виноватить будешь.
Любила Машка с детьми малыми возиться, и испуг лечила, и колики, и грыжу, да все она умела. А дети-то, дети! Словно и не замечали Машкиного лица некрасивого, так смотрели на неё своими ясными глазами, словно не страшила со шрамами тут сидит, а ангел неземной крылом помахивает. Малыши, бывало, гулят на руках у Машки, ручками лицо трогают и улыбаются, а те, что постарше, обнимут её за ногу и ходят по целому дню за ней следочком.
Жили так Нюрка с Машей, покуда не пришла пора, когда любовь в сердцах девичьих посыпается. И у Маши сердечко затрепетало, тайна в ём поселилась, что любовью зовется. Тайна есть, а надежды нет. Понимала Машка, что любовь её глупая так и останется без ответа.
Так и держала Маша в себе свою любовь, только Нюрка и знала о девичьих чувствах, одна утешала дочь свою несчастную.
Видела Маша, как в армию её ненаглядный уходил, видела , как со службы возвращался, как женился, как двух сыновей, одного за другим родил, как от жены своей гулял с км попало, как жена от него ушла, все Машка видела, да только так и не решалась не то, что заговорить с Мишкой, любовью своей первой и единственной, глаза в пол опускала, когда мимо проходила. Никто из людей и не ведал, что творится с Машкой.
Нюрка, пока живая-то была, всегда Машке говорила, чтобы Мишку и близко не подпускала к себе. Проходимец он, и гулёна, не будет у Машки с ним счастья.
-Ты, дочка, послушай, что я тебе скажу. Я уж долго живу на свете, помирать мне пора. Много чего повидала, еще больше слышала, кое-что сама знаю. Знаю, что загубишь ты душу свою, коли этому прощелыге доверишься. Говорит он красиво, только врет всегда. Вот как дашь ему от ворот поворот, так вскорости и счастье свое найдешь. А уж ежели доверишься ему, то уж мне не ведомо, что дальше будет. Об одном прошу, думай вперед языка, а то быть беде.
-Ну что ты, мама, такое говоришь! Где же это видано, чтобы Мишка на меня хоть глянул! Я же знаю, что противна ему, никогда и близко он ко мне не подойдет.
-Смотри, Машенька, смотри. Свою голову я тебе на плечи не приставлю, думать-то все одно тебе.
***
Когда Миша впервые заговорил с Марией она даже растерялась- уж не чудится ли ей это? Сначала Маша держалась с Мишкой настороженно, боязливо, а потом, как то незаметно для самой себя доверилась ему и полностью открылась. Сказала о том, что любит его давно, что не ожидала, что он , такой умный и красивый, на неё поглядит.
Позвал Мишка Машку в гости- пришла, убралась в избе. В другой раз на грядах порядок навела, дом снаружи обиходила.
В один день так уработалась, что уговорил Мишка остаться до утра, тогда -то все и случилось.
Нет, не жалела Мария ни о чем. Ни о том, что невинность свою для него сберегла, ни о том, что до свадьбы во грех упала. Верила в Мишкины уверения, что непременно поженятся.
Стала потихоньку вещи переносить. Да там и вещей-то, так, пара узлов.
Красиво Мишка говорил, нежно к себе прижимал, поверила ему Машка, душу открыла, сердце на ладони протянув, жаль, что на спине глаз нету, а то бы увидела, как брезгливо он морщился, к себе её прижимая...
***
-Ну что, Николай, я свое слово сдержал, теперь твой черед уговор выполнять. Когда мотоцикл мой мне прикатишь?
-А хоть сейчас забирай. Гнилая твоя душонка. Слово ты свое сдержал? А как же ты после всего этого людЯм в глаза смотреть станешь? Как от Марии откажешься? Она ить к тебе со всей душой, а ты, эх, Мишка, какой же ты мужик после этого?
-Ну, такой же, как и ты. Машку пожалел? А не ты ли мне предложил её оприходовать? Не с твоей ли подачи спор наш завязался? Ты меня не стыди, к совести не взывай. А то, что Машка влюбилась, как кошка, так в чем там моя вина? Не слюбилось у меня, душа к ей не лежит, силком жить не могу со страшилищем, зачем же мне себя неволить? С меня взятки гладки, вот буду теперь на мотоцикле по деревне ездить, так и вовсе любая баба со мной хоть на край света пойдет.
-Да что с тобой говорить, когда у тебя весь ум пониже пояса хранится, в голове не задерживается? Эх ты, Мишка.
***
Не мотоцикл, конечно, Но тоже очень интересный транспорт)))
Мария устало села на лавку, вытирая подолом фартука непрошенные, горькие слезы. Разговор с Клавой у дверей сельпо никак не выходил у нее из головы. Неужели и правда Мишка на нее поспорил? Неужели все это не в серьез, а ради Колькиного мотоцикла? Нет, быть этого не может, врет все Клавка, из зависти и злости Мишку оговорила. Не мог он так поступить, не мог. Не совсем же он пропащщий, да и разве тело может так врать?
Мария слабо улыбнулась, и краска стыда залила её лицо. вспомнила Маша сладкие ночи, проведенные вместе. А Клавка сказала, что врал он все, и Машкой брезгует. Да неужто так бывает, чтобы брезговать, а в кровать вместе?
***
-Ой, Машка, ты никак красивше стала, или мне мерещится? Влюбилась, блаженная? -Мария хотела молча пройти мимо, но вредная Клава перегородила ей дорогу и рассмеялась в лицо.
-Ты думаешь, что он с тобой, страшилищей жить станет?
-А тебе -то что, Клава? Станет, не станет, твой какой интерес?
-А такой, что поспорил Мишка с Николаем, что ты с ним будешь, и если Мишка выиграет, то Колька ему свой мотоцикл отдаст. А мне Мишка сказал, что меня сразу в район повезет на технике своей, и жить мы вместе с ним будем.
-Врешь ты все, Клава, из зависти и злости на Мишку наговариваешь, не мог он так поступить! Он мне сказал, что любит меня.
-Ой, любит! Ты в зеркало -то давно смотрелась? Да кто на тебя позарится-то, блаженная? Да Мишке рядом с тобой стоять противно, а ты , дуреха, и поверила.
Маша, что есть силы бросилась бежать к дому Мишки. Вот сейчас увидит его, он улыбнется, и скажет , что брешут люди, и все у них будет хорошо.
Дома Мишки не оказалось. Странно, он же обедать домой ходит. Маша сидела на лавке и не могла успокоиться. Выглянув в окно, Мария увидела Мишку, который закатывал мотоцикл в ограду.
***
А что, Миша, правда-ли люди говорят, или брешут, будто бы ты на меня с Николаем поспорил на мотоцикл? -Мишка стоял, низко склонив голову, от былого азарта и бесстрашия не осталось и следа. Ну надо-же, маленькая, хрупкая, а голосина-то какой! Им бы скалы ломать, голосом этим! И к шраму уже привык, нисколько она, Машка, и не страшная, особенно когда улыбается. Никак, и правда, ведьма она, Машка- то, приворожила его, однако. Слукавил Мишка перед мужиками, да и Клавке наврал, что противна ему Машка, силком в койку идет, брезгует. Нисколько той брезгливости не осталось, так, бахвалился, хотел, чтобы уважали его мужики, да и мотоцикл хотелось получить, он у Кольки ой какой ладный да хороший. А давеча, когда с Колькой говорили, уже поймал Мишка себя на мысли, что и мотоцикл ему вроде и не нужен- ездить-то один шут не умеет на нем Мишка, так на кой он ему- в сарае стоять? А Машка вот она, стоит, смотрит сурово, взглядом аж до костей пробирает, того и гляди, загорится от взгляда этого. Эх, хорошая баба, оказывается, эта Машка. И хозяйственная, и добрая, и ласковая.
-Маша, да ты не так поняла, брешут все они, брешут. Это я по первости, пока с тобой не был, так с дурости-то и поспорил, а потом и спорить уже не хотел, все как -то само получилось, случайно.
-Значит, все-таки спорил. Все правда, да, Миша? Как же ты мог? А мотоцикл-то чего на себе прикатил? Садись, ехай скорее, Клавка ждет тебя давно.
-А вот сяду и поеду! Тоже мне, барыня сыскалась! Ты поглянь, какая обиженная! Ну поспорил, и что? Да ты на себя-то погляди! Радуйся, что хоть я в споре на тебя позарился, а то отродясь бабского счастья не испытала бы. Я тебе ничего не обещал, сама себе придумала, сама поверила. У меня таких , как ты, знашь сколь было? А сколь еще будет на моём веку-не сосчитать, и любая в рот мне глядеть будет, да все хотелки выполнять, слова поперек не скажет.
Поигрался, значит, и в кусты? Грязь из хаты твоей я вывезла, тебя отогрела, ублажила, приголубила, теперь, стало быть, не я нужна тебе стала? Думаешь, что кто-то дал тебе право так с людьми поступать? Смотри, Мишка, все мы под богом ходим, будет и тебе суд и земной, и небесный! Кобелем ты знатным всю жизнь был, ни одной юбки не пропускал, ни молодой, ни старой, а теперь все, откобелился, считай. Остаток жизни своей будешь жить , как пёс. Ничего кроме лая и ругани не будет у тебя больше, один в четырех стенах сидеть будешь, конуру свою охранять, и в доме тошно тебе будет, а далеко отойти не сможешь! Ты из хаты надолго не уйдешь, а дети твои и родня зайти надолго не смогут, не место в будке собачьей хорошим людям, ой не место...
-А ты не пугай меня, Машка, пуганый я, уж сколь я вашего бабского нытья в своей жизни слыхивал, а не боялся, и сейчас не забоюсь! Глянь-ка, ведьма нашлась! Не верю я в эту ерунду твою, потрепала языком, и будя, шагай-ка ты до хаты своей, недосуг мне с тобой болтать!
Проходя мимо Мишки, Мария легонько стукнула его ладонью по причинному месту, и, зло сплюнув Мишке под ноги громко сказала:
-Жил, как кобель, доживать будешь как пёс смердячий. В будку твою никто не войдет, и ты уйти не сможешь. Будешь сидеть, да вспоминать всех баб, которые слёзы по тебе лили, этим и жить будешь, новых-то баб не будет у тебя, не сможешь уже.
***
-Мишенька, ну что, избавился от зазнобы своей? Когда на мотоцикле меня прокатишь?
-Отстань, Клавка, чего привязалась, как банный лист? Что за надобность мне тебя катать? На ногах проходишь, чай, не маленькая.
-Ты что лаешь, как собака?
-Я тебе сейчас полаю, ишь ты, разговорилась! Иди, куда шла!
Клава обиженно отвернулась от Мишки и пошла в сторону дома. Мишка растерянно провожал женщину взглядом и никак не мог понять, что на него нашло? С чего вдруг накричал на Клаву?
-Клава, подожди! Ну не беги ты так! Ну прости, прости меня. Прокачу, обязательно прокачу. Вот только налажу технику, и поедем в город с тобой, а ты сегодня вечерком в гости заглядывай, посидим, поговорим.
-Хорошо, Миша, обязательно зайду.
***
-Миш, ну не получилось, с кем не бывает? Ты не расстраивайся, в другой раз обязательно получится.
-В другой раз? Да у меня сроду осечек в этом деле не было!
-Может перенервничал? Ты успокойся, выпей стопочку, может и отпустит, да заработает там все:- Клава игриво придвинулась к Мишке и хотела его поцеловать, но мужчина резко подскочил и закричал!
-Пошла вон отсюда, ведьма! Все вы бабы одинаковые! Вот что ты ко мне привязалась? Ничего я не хочу, ни стопочку, ни тебя! Топай к себе домой, я спать буду.
-Совсем ополоумел? У тебя не получается, а меня виноватишь? Сам меня в гости звал, а теперь выгоняешь?
***
Машка, ведьма, признавайся, что ты со мной сделала? Ни к одной бабе душа не лежит, тело не шевелится! Ору, как чумной, ажно голос сорвал! А ну, верни все, как было, иначе я тебе... Или сама ко мне вернись. Тошно мне, Машка, ой, тошно...
-А я, Мишенька, ничего с тобой не делала. сущность твою собачью наружу вытащила, вот ты и лаешся теперь. Не могу назад ничего вернуть, покуда ты сам свои ошибки не признаешь, да к людЯм по человечьи относиться не начнешь. Как сам человеком станешь, так все на место и вернется, без моей помощи, я тут бессильна тебе помогать, ежели ты с рождения собакой был.
***
-Мишка-то, Мишка! Ты знашь, чё он учудил-то? К ему ить сын с невестой в гости приехал, сколь лет с парнишкой не виделся, сам ить сынка в гости зазывал, оне и приехали, так этот охальник старый к невестке ночью полез, да хорошо, сын проснулся, перелаились, как собаки, Мишка молодых прямо ночью и выгнал из хаты. А парнишка-то и сказал, что ни он, ни младшой брат порог дома этого никогда не переступят, не нужен, мол, им такой отец!
-От ить Машка, от ить ведьма! Ты поглянь-ка, чё натворила! Такой мужик был, Мишка-то, а ить прокляла она его, и жисть у мужика под откос пошла.
-А Машка -то каким боком виноватая оказалась? Я тебе так скажу, Мишка с молоду проходимцем был, так чего ему в старости хорошим сделаться?
-Так ты не знашь ничё что-ли? Она ить, Машка-то, наколдовала на Мишку, чтобы у его с бабами не ладилось, вот от того и беды все. Мужик, он ить злобиться начинат, когда с бабами не получатся! Он ить не старый еще, а не в могуте уже.
-Да дура ты, Дарьюшка, дура и есть. Не виноватая Машка, вот те крест, не виноватая! Сколь баб -то Мишка опробовал, вот и вышла сила у его мужская, а злымский он всегда был.
-Ну не знаю, не знаю. Люди -то что зря болтать не станут! Говорят же, прокляла она его, когда уходила из его избы! Катерина вон, сказывала, что припала Машка на карачки возле ворот, морду задрала, носом водит, точно собака, а потом каааак завоет! Да волчком закрутится вокруг дома-то, да кричит, а слова-то ненашенские, точно ведьмин язык!
-Ты, Дашенька, еще скажи, что ногу Машка задрала, как псина, да ворота осрамила! Брешет твоя Катерина! Я сама, лично видала, как Машка уходила из Мишкиной хатки с узелком своим, гордо шла, голову вверху держала, вперед смотрела.
-Вот бесстыдница-то, бессовестная! Осрамилась на весь район, и хоть бы хны!
-А ей-то что стыдиться? Это Мишка- подлец! Да, что уж теперь говорить, сколь лет -то прошло.
-А про Машку- то не слыхала, нашлась-ли?
-Ой, Дашка, недосуг мне с тобой лясы точить. Как же не слыхала, слыхала. Бабы наши её в соседнем районе видали, живехонька, здорова. Мальчонка с ей махонький был, лет семи, можа поболе, да мужичишка, неказистый такой, тоже страшненький. Говорят, нашла наша Мария свое счастье, пусть и не красивое, но однако настоящее. Нюрка-то, мать её названная, всегда говорила, что с лица воды не пить, вот и не пьют, а живут ладно.
-Ну не знаю, не знаю, она же ночью приснится, и подушкой не отпугнёшь, а парнишка-то, парнишка, он-то хоть ладный?
-А чего ему не ладному быть? Машка-то не от рождения некрасива, беда приключилась, испортилась, а так, можа и покрасивше тебя будет. Ты вот и лицом ладная, а душа гнилая, все сплетни знашь, всех судишь. Иди, Дашка, дел дома- не в проворот.
***
Как только Мария поняла, что под сердцем носит дитя, засобиралась в дорогу. Не хотелось ей, чтобы пошли новые сплетни да пересуды, еще и прежние не утихли. Ничего не держало женщину в этой деревне, только холмик, где похоронена Нюрка, да домик старый, покосившийся.
Под покровом ночи замкнула Мария хатку свою, да пошла в путь-дорогу. Долго шла, придирчиво осматривая каждую деревушку, пока не нашла ту, где душа её стала спокойной и радостной.
Пришла женщина к председателю, да рассказала ему все, как на духу. Толи люди раньше были добрее, толи времена просто другие были, а можа и просто пожалел председатель калеку, только и работу ей дал на ферме, и хатку на окраине выделил.
Работала Мария исправно, до самых родов. Не было тогда таких отпусков, как нынче. Родился сын- ну вылитый Мишка, а улыбка Машкина. Не ребенок- чисто ангелок! Не было у Машки нянюшек, не с кем мальца было оставлять, так она его с собой на работу и таскала, положит, бывало, его в ясли, так все бабы толпой ходят к ему, все тетёшкаются, потешаются с им.
Второй год шел мальцу, на своих ногах уж бегал, когда в ту деревню приехал мужичонка, одна рука- культя, и лицо в оспинах, косенький, да рябой. Взяли его скотником робить.
Так, мало помалу и с Машкой зазнакомились, говорят, что меж имя даже искра пробежала, как увидели друг друга.
Оне, Машка с мужичонкой, уж в годах были, церемониться не стали, решили сойтись да жить.
Встретились два одиночества, да слюбились. Хорошо живут, хоть и не богато. Он Машку ни о чем не спрашивал, сказал, знать не хочу, с кем у тебя до меня было, и ты прошлое не вороши, душу себе не береди.
Вот так-то, моя хорошая, и такое в жизни бывает. С лица воды не пить, потому никогда за внешностью не гонись, а вдруг-да душонка гнилая у лица красивого?
-А Машка-то в церкву кажный раз ходит, видать, есть за что молиться. Хотя, никака она не ведьма, так, травница да деткам помогат. Люди сказывали, что к ей теперь отовсюду едут, тожа болезным помогат.
Мишка-то? А что Мишка? Живет, как собака. От ить правда, собачья натура! Со всей деревней перелаялся, с братом рОдным понажовщину устроил, сыновей совсем от себя отвадил, иной раз молодится, баб в гости зазыват, только однакось не идет уж никто, все знают, что немощный он в этих делах.
Иной раз Машку костерит, мол, ведьма такая, прокляла меня, чтоб ей пусто было, а в другой раз плакаться начинат, вроде любит Машку-то, никого лучше ей у его не было, мол, вернулась бы она , все бы ей простил, да зажили бы.
А самая потеха знашь в чем? Он до магазина бегом бежит, и обратно так же, боится дом без пригляду оставлять, вдруг да уташшут его, дом Мишкин! А ночами, сказывают, вокруг дома бродит да лается, не пойми на кого.
А Машка ить правильно сказала, что собаке- собачья жизнь. Уж сколь он гадостей людЯм сделал- пусть теперь расхлебыват!
Я не знаю, что это было- колдовство это, или психологический прием, но только мое мнение- поделом Мишке, так ему и надо. Нельзя относиться к людям по свински, и при этом быть в шоколаде. Пожинай плоды содеянного, каждому воздастся по заслугам.
👻Дом, в котором поселилась смерть
Началось все с того что моя семья решила переехать в другой дом, в связи с тем, что отцу предложили новую работу. Переезд прошел не очень хорошо, потому, что мне пришлось попрощаться со всеми друзьями, и перейти в новую школу, а ездить с нового места в старый район очень далеко и неудобно.
Дом был расположен на выезде из города и места эти были не очень людными, по ночам становилось жутко из-за полной тишины. Прошло несколько недель, мы уже освоились в новом доме, расставили мебель, распределили комнаты, разложили одежду, понемногу стали привыкать к здешним пейзажам и даже перестали бояться гробовой тишины. Но продолжалась вся эта непринужденность не так долго, как хотелось бы.
Однажды ночью я проснулся из-за скрипа непонятного происхождения, который раздражал меня довольно долго, но я был полон решимости, поглядеть, откуда доносится этот звук.
Дверь моей комнаты выходила в коридор, и я пошел туда. На стенах дома были аккуратно развешены фотографии в стеклянных рамках, а на потолке висела огромная хрустальная люстра, комната была расположена на втором этаже дома. Поэтому в конце коридора была лестница, под которой находилась дверь в закрытый подвал. После переезда мы еще не успели полностью осмотреть все комнаты дома, поэтому в подвал до этого момента еще никто не входил.
Скрип, который я услышал однозначно исходил именно из подвала, но я ни капли не сомневался в том, что это прогнившая доска или просто потоки ветра, пробивающиеся в помещение через щели.
Спускаясь по лестнице, я заметил, что стало очень холодно, и скрип не прекращался, я взял фонарик, который лежал в коридоре на столе и пошел прямиком к двери, как только я открыл двери в подвал, скрип сразу же прекратился, что было очень странно.
Меня это насторожило, и я решил пойти обратно в комнату, а утром проверить происхождение странного звука. На следующий день я отправился в новую школу и познакомился с новыми друзьями, они рассказали про странные вещи, которые происходили в этом месте и раньше. Жильцы там часто менялись, и дом приобрел дурную славу, но со временем люди стали пропадать без вести.
Наступила ночь. Родители уже давно спали в своей комнате, как вдруг, снова раздался какой-то странный звук, но в этот раз он уже был в коридоре. Послышался шепот, казалось, кто-то стоит прямо за дверью моей комнаты, мне стало очень страшно, но в тот же миг все стихло. Через пару минут я почувствовал что в комнате снова стало очень холодно, и ощущение того, что на меня кто то смотрит, не покидало...
Я снова и снова слышал пугающий меня шепот… Устав бояться, я все-таки набрался мужества и встал с кровати.
Вокруг меня как будто все вымерло, в комнате стало очень холодно, я подошел к двери и взялся за ручку, шепот при этом все время раздавался прямо из-за двери. Казалось - что как только я открою дверь, то увижу нечто, что пытается мне что-то сказать. Как только я нажал на ручку двери, раздался ужасный грохот, все фотографии, которые висели на стенах, упали и разбились, а холод стремительно испарился из моей комнаты. Теперь я точно чувствовал чье-то потустороннее присутствие, родители тоже услышали грохот, они вскочили и включили свет во всем доме, но ничего необычного уже не происходило.
Правда, взглянув на часы, которые висели в гостиной и те, которые стояли в коридоре на столе, мы увидели, что они остановились в одно и то же время. Заснуть я уже не мог, не покидало ощущение присутствия кого-то в моей комнате, но, чтобы себя успокоить, я искал рациональное объяснение произошедшему.
В моей комнате стоял огромный сервант, в котором было три стеклянные полки на которых стояла хрустальная посуда, прошло около часа с того момента как я вернулся к себе в комнату и пытался не думать о том что произошло. Лежа на своей кровати, я смотрел прямо перед собой, в доме наступила тишина, и я снова почувствовал медленно нарастающий холод, я продолжал смотреть прямо на сервант, пытаясь об этом не думать.
Снова послышался этот ужасный шепот, становилось уже не на шутку страшно. То, что произошло дальше - навсегда изменило мои взгляды на жизнь и потусторонний мир, дверцы моего серванта начали медленно и с жутким скрипом открываться, что привело меня в еще большее недоумение, на миг снова все затихло. Холод давал понять, что я там не один, и я тихонько лежал и смотрел, что будет дальше, несколько мгновений прошло с затишья как вдруг полки со всей стеклянной посудой просто самостоятельно вылетели из серванта и вдребезги разбились с грохотом.
После этой ночи родителей не пришлось долго просить о переезде. Позже, я встретился с ребятами из того района, они рассказали историю о том, как много лет назад в подвале этого дома повесилась пожилая женщина.
ПРИЧАСТИЕ
Литургия уже подходила к концу, а желающих исповедаться было ещё десятка два. Батюшка хотел, чтобы как можно больше собравшихся успело совершить это таинство, без которого, как известно, нельзя подходить к Чаше, и потому торопился. Особенно старался остепенить не в меру болтливых прихожан, напоминая им, что на исповеди важно не столько рассказать во всех подробностях о своих неблаговидных поступках, сколько иметь в душе покаянное чувство и желание исправиться. Однако, предварительно извинившись перед собравшимися, всё же предупредил их о том, что, к сожалению, всех выслушать он не сможет. После этих слов многие из прихожан отошли; а оставшиеся начали напирать на впереди стоящих, сжимая полукруг возле отца Михаила.
Перед Ольгой Николаевной уже никого не было; но едва она собралась подойти к батюшке, как справа от себя заметила опирающегося на палку старичка. Он тяжело дышал; пот катился с него градом.
- Проходите, дедушка, - сказала Ольга Николаевна, подавшись немного назад. Тот благодарно кивнул головой… А когда отец Михаил накрыл его голову епитрахилью, она услышала позади себя детский плач и затем женский голос:
- Опять мокрый?.. Боже ты мой… Вы не разрешите? – женщина с младенцем на руках умоляюще посмотрела на Ольгу Николаевну.
- Конечно, - та сделала шаг в сторону. И тут же покосилась на молодого человека с красным лицом, ставшего рядом, на место женщины с ребёнком. Почувствовав, что от того пахнет спиртным, ужаснулась. “Разве можно в таком состоянии приходить в храм?” – хотела было она сказать парню; но тут же спохватилась: - “Господи, мне ли судить человека? Может, он извёлся от своей страсти, родных и близких измучил, пришёл за помощью к Богу, - а после моего наставления устыдится и уйдёт из храма навсегда. И душа его погибнет! Пусть решит священник…” И она посторонилась, пропуская молодого человека вперёд. Тот вопросительно на неё взглянул; но всё же после женщины с ребёнком подошёл к батюшке…
Отец Михаил беседовал с ним довольно долго, и в толпе готовящихся к исповеди поднялся недовольный ропот. А Ольга Николаевна была рада: “Пускай, - думала она, - подольше поговорят; может, парнишке это пойдёт на пользу…”
Отпустив молодому человеку грехи, батюшка объявил, что исповедует последнего; но не успела Ольга Николаевна сделать и шага, как, опередив её, к отцу Михаилу юркнула маленькая старушка… Ольга Николаевна растерянно на неё посмотрела, но делать было нечего; и вместе с остальными, не успевшими исповедаться, она отошла в сторону…
“Господь не допустил к Чаше, - подумала она, - недостойна… Да и впрямь: недавно сына отшлёпала за рогатку, а нужно было поступить по-иному: рассказать ему о страданиях раненых птичек; подругам на работе, когда застала их за просмотром непристойного фильма, столько гадостей наговорила, - вместо того, чтобы просто объяснить им, что подобное кино - мерзость. Даже не извинилась перед ними… Господи, прости меня, грешную. Теперь понимаю, что Ты оказал мне великую милость, не допустив осквернёнными устами принять Тело и Кровь Твою, уберёг меня от греха кощунства…”
Тем временем причастники начали подходить к Чаше. Ольга Николаевна увидела среди них дедушку с клюкой, женщину с младенцем на руках - и искренне за них порадовалась… А когда причастился краснолицый молодой человек, которого она пропустила перед собой к исповеднику, по щекам Ольги Николаевны потекли слёзы. “Господи, - зашептала она, - избавь его силой благодати Твоей от пагубной страсти, пошли в его семью покой и счастье…” И она перекрестилась…
По окончании службы прихожане, как обычно, стали подходить к батюшке, чтобы приложиться ко Кресту, который он держал в руке… И когда Ольга Николаевна хотела поцеловать Распятие, священник дрогнул и слегка пошатнулся… “Какой позор, - пронеслось чуть позже в голове Ольги Николаевны, - даже настоятель отпрянул от меня. Это мне явный знак, чтобы я не смела подходить к святыне, будучи в греховных нечистотах!..” И, опустив глаза, она встала в самом тёмном углу храма, не смея даже произносить святые слова молитвы…
Несколько минут спустя услышала рядом с собой женский голос:
- Вы что здесь стоите, причастники должны выслушать благодарственный молебен. Идёмте…
И не успела Ольга Николаевна раскрыть рта, как служительница храма – пожилая женщина в коричневом платке – взяла её за руку и отвела к причастникам.
“Господи, прости меня, - с ужасом подумала Ольга Николаевна, - совсем я обезумела!..”
Но отойти не посмела: боялась нарушить благоговение молящихся…
После молитвы она быстро перекрестилась и поспешно вышла из храма…
А женщина в коричневом платке подошла к настоятелю.
- Вы уж меня извините, отец Николай, но я не видела эту прихожанку у Чаши. Почему Вы велели мне отвести её на благодарственный молебен?
Священник взял её за руку и отвёл в сторону.
- Понимаешь, Антонина, - проговорил он тихим голосом, - эта женщина, когда подошла ко Кресту, сияла таким неземным светом, что я чуть не потерял равновесие… Даже если она не была у Чаши, поверь: её причастил сам ангел. Такие явления иногда наблюдали Святые Отцы… Только, ради Бога, об этой прихожанке никому не сказывай…
И он направился в алтарь…
А Антонина, выйдя из храма, с любопытством посмотрела вослед слегка сгорбленной Ольге Николаевне; однако никакого света, исходящего от неё, не увидела…
Повесть о жизни
Я любил Пасху, но боялся предпасхальных дней, потому что меня заставляли часами растирать миндальные зерна или взбивать ложкой белки. Я уставал от этого и даже втихомолку плакал.
Кроме того, перед Пасхой в бабушкином доме начинался беспорядок. Женщины в подоткнутых юбках мыли фикусы, рододендроны, окна и полы, выбивали ковры и мебель, чистили медные ручки на дверях и окнах. Нас вечно гоняли из комнаты в комнату.
После уборки происходило священнодействие — бабушка делала тесто для куличей, или, как их называли у нас в семье, для «атласных баб». Кадку с желтым пузырчатым тестом укутывали ватными одеялами, и пока тесто не всходило, нельзя было бегать по комнатам, хлопать дверьми и громко разговаривать. Когда по улице проезжал извозчик, бабушка очень пугалась: от малейшего сотрясения тесто могло «сесть», и тогда прощай высокие ноздреватые куличи, пахнущие шафраном и покрытые сахарной глазурью!
Кроме куличей, бабушка пекла множество разных «мазурок» — сухих пирожных с изюмом и миндалем. Когда противни с горячими «мазурками» вынимали из печки, дом наполнялся такими запахами, что даже дедушка начинал нервничать в своем мезонине. Он открывал дверь и заглядывал вниз, в гостиную, где был уже накрыт тяжелыми скатертями длинный мраморный стол.
В Страстную субботу в доме наконец воцарялись прохладная чистота и тишина. Утром нам давали по стакану жидкого чая с сухарями, и потом уже весь день до разговения после заутрени мы ничего не ели. Этот легкий голод нам нравился. День казался очень длинным, в голове чуть позванивало, а требование бабушки поменьше болтать настраивало нас на торжественный лад.
В полночь мы отправлялись к заутрене. Меня одевали в матросские длинные брюки, в матросскую курточку с золотыми пуговицами и больно причесывали щеткой волосы. Я смотрел на себя в зеркало, видел страшно взволнованного румяного мальчика и был очень доволен.
Из своих комнат выходила тетушка Евфросиния Григорьевна. Она одна не принимала участия в праздничных приготовлениях. Она всегда болела, редко разговаривала и только ласково улыбалась в ответ на нашу веселую болтовню.
Она выходила в глухом синем платье, с золотой цепочкой от часов на шее и красивым бантом, приколотым к плечу. Мама объяснила мне, что этот бант называется «шифром», что это награда за образцовое окончание института, где тетушка Евфросиния Григорьевна училась.
Мама надевала свое праздничное серое платье, а отец — черный костюм с белым жилетом.
Потом появлялась бабушка — торжественная и красивая, вся в черном шелку, с искусственным цветком гелиотропа, приколотым к корсажу. Ее седые гладкие волосы были видны из-под кружевной наколки. Платье ее шуршало, и двигалась она легко, — бабушка молодела в эту ночь.
Она зажигала лампадки, после этого натягивала черные кружевные перчатки, и отец подавал ей мантилью с широкими завязками из лент.
— Вы, конечно, не пойдете к заутрене? — любезно, но холодно спрашивала его бабушка.
— Нет, Викентия Ивановна, — отвечал отец улыбаясь. — Я прилягу немного. Меня разбудят, когда вы вернетесь из церкви.
— Ох, — говорила бабушка и вздергивала плечами, поправляя мантилью. — У меня одна надежда, что Богу надоели ваши шутки и он махнул на вас рукой.
— Я тоже сильно рассчитываю на это, — учтиво отвечал отец.
Бабушка подымалась на минуту в мезонин попрощаться с дедом. Когда она спускалась от деда, в зал входила тетя Надя. Она всегда опаздывала.
Она не входила — она влетала, как тонкая сверкающая птица, в белом платье из легкого шелка с треном и буфами. Она тяжело дышала, и желтая роза трепетала у нее на груди.
Казалось, весь свет, вся радость мира сияли в ее потемневших глазах.
Бабушка останавливалась на лестнице и подносила платок к глазам. Она не могла сдержать слез при виде красоты своей младшей дочери. Каждый раз бабушка, очевидно, думала о судьбе тети Нади, о том, что будет с ней в суровой этой жизни, и мысли эти невольно заставляли бабушку прослезиться.
На этот раз, когда мы возвратились из церкви, отец не спал. Он открыл настежь окна из гостиной в сад. Было очень тепло.
Мы сели за стол разговляться. Ночь стояла рядом с нами. Звезды мерцали прямо в глаза. Из сада долетало попискиванье бессонной птицы. Все говорили мало и прислушивались к то возникавшему, то затихавшему в темноте колокольному звону.…
Animals
МАМИН КОТЁНОК
Всё так бы и продолжалось, но однажды Буня заболела. Тяжело. Женщина боялась даже представить себе, что случится, если она однажды не принесёт домой из клиники маму-кошку...
Она нашла его совсем недалеко от дома...
Смешной пищащий комочек почти без перьев. Так, лёгкий пушок на спинке и несколько маленьких пёрышек на крыльях. По клюву было понятно, что это попугайский птенец.
Она не смогла пройти мимо. И долго, очень долго обходила свой дом и все соседние в поисках хозяев, но так никого не нашла. То ли хозяева решили отказаться, то ли он был занесён сюда ветром из мест отдалённых, до которых она не добралась...
Малыш уже еле пищал. И женщина поняла - либо она прекратит поиски и займётся его спасением, либо он умрёт. Выбор был прост, и она выбрала.
Дома она кормила его кашкой, разведённой на молочке. Малыш, наевшись, попросился на пол. где и наделал небольшую кучку. Она восприняла это нормально, поскольку котят у неё перебывало предостаточно, но...
Кошка Буня была возмущена таким неуважением к её квартире. Что и решила высказать прямо в клюв странному и голому существу.
Существо, заметив приближающуюся кошку, вместо того, чтобы убежать и спрятаться, радостно пискнуло и, бросившись к Буне, прижалось к её тёплому животу.
- Вот те на! - изумилась женщина.
Буня изумилась ещё больше. Секунд тридцать она пыталась избавиться от назойливого приставания голого создания, но... Избавиться не удалось.
Птенец гонялся за кошкой на разъезжающихся лапках и отчаянно орал. Загнав Буню в угол, он прижался к ней и задремал.
Первые несколько дней кошка пыталась отбиться и спрятаться, что ей не удавалось, и она решила махнуть на это дело хвостом.
Тяжело вздохнув, Буня разрешила приставучему птенцу пристроиться к ней, что он и сделал с удовольствием, издавая гортанные звуки, отдалённо напоминающие мурлыканье.
Вечером того дня женщина после работы застала такую картину - птенец спал под Буниным животом, а та облизывала его.
- Похоже, ты нашла себе котёнка, - пошутила женщина.
Кошка посмотрела на неё и довольно мурлыкнула.
- Либо он нашел себе маму, - поправилась хозяйка.
Так оно и пошло. Она кормила малыша, а потом он поступал в полное распоряжение своей кошачьей мамы, которая обучала его всем домашним премудростям, и вскоре...
Вскоре уже слегка оперившийся малыш стал настоящим котёнком. Он мурлыкал, мяукал, шипел, ел и пил из мисочки и ходил по своим личным делам в коробку с песочком.
Буня была строгой мамой и орала на него каждый раз, когда он не успевал добежать до песочка.
Постепенно стало понятно, что им судьбой было уготовано стать семьёй огромного попугая ара. Его назвали Боня.
Попугай понятия не имел, зачем ему крылья. Нет, может быть когда-то, очень давно, когда коты ещё умели летать, он бы просто оказался в стае перелётных котов, но сейчас...
Когда женщина пыталась посадить Боню на палочку, специально сделанную для него и находящуюся на высоте человеческого роста, тот начинал страшно волноваться и отчаянно кричать.
Он бил крыльями и орал до тех пор, пока его не опускали руками на пол, где Боня немедленно успокаивался и мчался к своей кошачьей маме.
Это довольно смешно выглядело - огромный попугай со страшным клювом и размахом крыльев слегка поменьше метра с мурлыканьем прижимался к маленькой кошке.
Он перебирал её шерстинки и бормотал что-то такое ласковое и нежное, что сама женщина и её подруги умилялись и пускали слезу.
В общем, так.
Попугай категорически отказывался признавать себя птицей. Он считал себя котом и вёл соответственно. Ластился к пришедшим в гости, мяукал, мурлыкал, лез на колени и требовал почесать животик.
Чем вызывал охи, ахи, изумление, смех и всеобщее внимание.
Особенно все поражались, когда наблюдали, как он забирался в коробку с песочком, рыл ямку, делал свои дела, а потом старательно всё это загребал...
Всё так бы и продолжалось, но однажды Буня заболела. Тяжело. Почечная недостаточность. Её долго лечили, и врач предложил усыпить, чтобы она так не мучилась.
Женщина категорически отказалась. Она боялась даже представить себе, что случится, если она однажды не принесёт домой из клиники маму-кошку.
Боня всегда ждал их и страшно волновался. Он обнимал крыльями свою мамочку и шептал ей на ухо что-то ласковое.
Наверное, именно это и поддерживало её, заставляло теплиться крупицу жизни в её похудевшем тельце.
Ночь, когда женщина поняла, что Буня уходит, была самой страшной в её жизни...
Она попыталась закрыть Боню в другой комнате, чтобы он не видел этого, но тот так сильно кричал и бился головой в двери, что пришлось открыть их.
Он проследовал к своей маме, улёгся на неё и накрыл своими огромными крыльями.
Женщина сидела над ними и горько плакала. Она не заметила, как уснула...
А проснувшись утром и, стараясь подавить в себе приступ ужаса, посмотрела на своих питомцев.
Боня был без перьев. Его роскошный ярко-зелёный наряд, восхищавший всех гостей, опал, как листья с осеннего дерева. Хвоста тоже не было.
Теперь это было совершенно голое существо, чем-то отдалённо напоминавшее того самого птенца, но значительно большего размера.
Заливаясь слезами, она отодвинула Боню с тела Буни, и решила унести её, но...
Буня смотрела на неё недовольным взглядом и тянулась передними лапками к своему голому птенчику-котёнку!
Женщина от неожиданности выронила Боню из рук, и тот немедленно воспользовался этим - голое существо опять забралось на кошку.
Боня дрожал. Ему было холодно. Женщина включила тепловентилятор и направила на парочку.
Сказать, что она была удивлена, значит, ничего не сказать. Она вообще не понимала, что произошло...
А дело было в том, что Буня явно шла на поправку, и это было совершенно необъяснимо. Боня тоже начал обрастать перьями.
Через некоторое время, когда Буня стала опять есть и бегать, как и раньше, а Боня снова превратился в ара-красавца, женщина посадила их в одну переноску и повезла к ветеринару в клинику на обследование.
Когда из переноски, поставленной на стол для осмотра, первым вместо кошки выбрался огромный ара, у врача упал из рук стаканчик с кофе и отвисла челюсть.
- Это что?!!! - изумился он и решил объяснить странной посетительнице, что он не осматривает попугаев, но...
Вслед за Боней из переноски выбралась Буня и потёрлась о своего “птенчика”. Ветеринар присел на стул и протёр очки.
- Тридцать лет, - сказал он. - Тридцать лет практики, но никогда я такого не видел и не слышал. Это нечто совершенно уникальное.
- Доктор, - попросила женщина. - Вы не могли бы обследовать Буню? Она явно пошла на поправку.
Доктор с сожалением посмотрел на женщину. Тысячи раз ему приходилось выносить приговор и видеть ужас в глазах хозяев животных.
Он понимал её состояние и её беспочвенную надежду, но ничем не мог помочь. Диагноз Буни был окончательным и бесповоротным, и выхода не было.
Он попытался объяснить женщине, что это только вопрос времени, но тут Буня и Боня спрыгнули на пол и стали бегать друг за другом.
И доктор заинтересовался.
- Ну-ка, ну-ка, - сказал он, беря Буню на руки, чем вызвал недовольство Бони и попытку укусить за штанину.
Женщина оттащила разгорячившегося попугая и держала его на руках, а врач со всё большим изумлением осматривал Буню. Потом он сделал все необходимые анализы.
- Нет, - говорил он. - Этого просто не может быть! Ведь у меня всё записано и есть результаты прошлых анализов.
Но факт оставался фактом - Буня была совершенно здорова.
Назад женщина ехала, будто на крыльях летела. Её душа пела. Дома она устроила праздник для себя, Буни и Бони.
Они ели, а потом лежали рядышком и она гладила своих любимых Буню и Боню, а те довольно щурились и мурлыкали. Ну, как и полагается кошкам.
И какая, в конце концов, разница... Это ведь совершенно не проблема, что ты снаружи огромный попугай ара, если в душе ты - маленький мамин котёнок.
О как.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО