Не жили богато

Сколько Ванька себя помнит, он всегда боялся папку. Боялся и безумно любил.
-Тпруууу, - говорил папка, останавливая запряженного в телегу Воронка, а если была зима, то в сани, - тпруууу, сынок, иди сюда.
Ванька со смесью страха и любопытства шёл к папке, тот вываливался из саней, либо из телеги, пьяненько хихикал, облокачивался на Ванюшку и хитро подмигивая направлялся в сторону дома.
Папка хороший, добрый и весёлый, убеждал себя Ванька.
Он до безумия хотел, чтобы его папка, ездил на рыбалку и брал бы его, Ванюшку с собой, как папа Серёжи Черкашина.
Они бы приезжали замёрзшие, но довольные и весёлые, а Ванька хвалился бы пацанам какого окуня или щурёнка он поймал и что чебаки нынче совсем измельчали.
Или как папа Алёшки Гусева, был бы охотником. Это ещё лучше, будь Ванькин папка охотником.
Тогда бы он, Ванька, когда начиналась охота на уток, пропускал бы школу первые уроки и на вопрос учителя, почему опоздал, важно бы отвечал, что был с папой на охоте.
Как это делает Алёшка Гусев.
Все пацаны с завистью смотрят на Алёшку, а он важный, пахнущий дымом от костра, садится за парту и положив голову на руки, засыпает.
Учителя не трогают Алёшку, знают что он был с отцом на охоте, сидел с раннего утра в камышах, бегал по болоту вместе с Тобиком, собирая подранков.
А ещё хочет Ванька, чтобы папка был таким же, как у Саши Попова, умным, в очках, много знающим и читающим и научил бы, его Ваньку, играть в шахматы.
Сидели бы они с папкой в зале, папка на одном кресле, а Ванька на другом и думали бы над шахматными партиями.
А шахматы стояли бы на тёмно-коричневом журнальном столике, внизу лежали мамины журналы, про моду.
И маленькая сестрёнка Ленка, нарядная, с большим белым бантом в волосах, сидела бы чинно на диване и играла красивой куклой с закрывающимися глазками.
А ещё хотел Ванька, чтобы папка работал на машине, шофёром, вот было бы счастье.
Приезжал бы папка, пропахший бензином, и брал бы его, Ваньку, с собой, прокатиться и даже давал бы посидеть за рулём, покрутить баранку и побибикать.
То-то бы Светка Мищенко удивилась бы и подпрыгнула, когда он Ванька, крутя баранку из стороны в сторону, нажал бы на сигнал, прямо у её окон.
Вот бы она увидела и удивилась бы...
А ещё Ванька хотел, чтобы его мама была бы учителем.
И он бы, как Томка Игнашина и Васька Поливода, бегал бы к маме, и она кормила бы его конфетами, строго наказывая не называть её мамой в школе, а только по имени и отчеству, Галина Михайловна.
И чтобы у ребят она была самой любимой учительницей. Ходила бы в красивых нарядах, мило все улыбалась, и Ванька, хоть и ревновал бы маму, но знал бы что её сердце принадлежит ему, Ваньке.
А других ребят она просто учит, и любит хоть немножечко.
Ванька и маму любил, очень.
Папа Ванькин работал скотником.
Не то что бы Ванька стыдился папиной работы нет, ни за что. Просто хотел, чтобы кроме работы, папка ещё чем-нибудь занимался с Ванькой.
Мама же поила телят, была вечно занята и недовольна.
Вот и сейчас, помогая пьяненькому папке попасть домой, Ванька поёживался, зная что они начнут скандалить.
-Чё Ваньша, мамка дома?
-Ага
-Как думаешь, кричать будет?
-Будет, - вздыхает Ванька.
-А мы ей, Ваньша, контр - удар нанесём, кхе- кхе, первые начнём орать.
-Ой, папка, может не надо?
-Не боись Ваньша, не жили богато, и не фиг начинать, - это была любимая папкина присказка.
Когда мамка начинала говорить, что Васильевы вон телевизор новый купили, цветной, а у них "Весна", что плоскогубцами каналы переключает, и показывает только если ударить по ней кулаком, папка говорит ей свою любимую присказку.
И когда папка пропил деньги, которые Ваньке на новые ботинки были и когда забор развалился и папка просто убрал его и стопил в бане, он тоже говорил свою любимую присказку.
И казалось Ваньке, что двор у них, как та старуха Жуланка, стоит с вечно открытым ртом и торчащими двумя гнилыми зубами.
Два столба обозначали границы Ванькиного двора, всё на виду.
Уже и соседи Ванькиного папку ругали и даже председатель сельсовета говорил, что весь вид портит его разобранная ограда и одиноко торчащий как гриб мухомор на лесной полянке дом, в самом центре села же живёт, недалеко от сельсовета, а тому всё нипочём.
-Не жили богато и неча начинать, а ежели не нравится, придите и сделайте, ежели лицо вашей улицы порчу, то ставьте сами забор, нечто я против?
Они проходят в дом, пахнет горячим хлебом, у мамы была квашня.
-Оля, Оля Олечка, это я твой Толечка, - поёт папка.
-Опять буркалы залил
-Не ругайся, Олюнчик, я тебе подарочек принёс
-На чёрта он мне сдался, твой подарок, ты что? Ты что аванс получил?
-На, гляди, это тебе.
Отец долго шарит за пазухой и достаёт большой, клетчатый носовой платок разворачивает его, а там...
Ванька в удивлении вскрикивает, серёжки золотые, с маленькими красным камешками, как у учительницы Малыгиной Ольги Петровны.
Мать ещё по привычке ругается, отец хитро щурится.
-На, Оль...Ну, это тебе, на международный женский день...
-Где взял-то, -мать скрывает улыбку, - ну, подикася и уши уже заросли, ну как, Ванюшка, помоги вставить.
-Шпиртом, шпиртом надоть протереть, -Ванька только сейчас замечает бабку Жуланку, местную приживалку, ходит по домам зимой, там неделю поживёт, там три дня, а на лето уходит в свою избу, у них она никогда на долго не оставалась, -Анатолий, ты хучь подыши Ольке на ухо хе-хе-хе, обежжаражь.
Мамка стоит вся раскрасневшаяся Ванька старается попасть маленькой, золотой проволочкой в заросшую дырочку в маминой мочке маленького, розового ушка.
-Стой, сынок, - мама редко так говорит Ваньке , - беги, там ... -и она зашептала на ухо мальчишке, где есть водка, спрятанная от отца.
Ванька убегает, приносит поллитра Пшеничной, отец равнодушно смотрит на бутылку, внимательно наблюдая за реакцией матери.
Та протерев уши и серёжки ватой, ловко сама вдевает серёжку в ухо, а затем вторую.
-Ну как?
-Ой королевишна, королевишна, ты Ольга - шамкает беззубым ртом старуха Жуланка.
-Ты у нас мать, прямо Хозяйка Медной Горы, - говорит важно папка.
Ванька с Ленкой замерли в восхищении.
Мать раскраснелась, стоит, в стареньком затрапезном халатике, крутится перед висящим на кухонной стенке мутным зеркалом в толстенной, некогда покрытой позолотом раме.
И кажется Ваньке, что мама и правда красивее всех на свете, куда там всем учителям и Хозяйкам мама вон какая...
Они переглядываются с Ленкой, сестра жмётся к Ваньке, она боится папку. А если учует запах от него, так вообще от Ваньки не отходит, боится...
Вдоволь налюбовавшись и нахваливши маму, папка опять лезет за пазуху и достаёт оттуда побольше свёрточек. Подаёт Ленке, та боится, прячет руки за спину, но отец подманывает её и суёт свёрток в руки
-На, папка тебе тоже подарок сделал, ты же тоже женщина, на, доча, бери...
Ваня берёт свёрток и подаёт Ленке, та хватает цепкими обезьяньими лапками и прижимает к себе
-Ну смотри, что там, а доча? Смотри?
Ванька помогает Лене снять бумагу.
Девочка, маленькая девочка с белыми волосами и нарядным бантами, так похожая на Светку Мищенко.
-Куойка, - выдыхает Алёнка, - моя Олеся, - девчонка благоговейно смотрит на куколку, тихонько прижимает к себе и целует в белый лобик.
-Што сказать то отцу надо - встревает Жуланка
- Пасибо, — шепчет девочка не поднимая глаз, — пасибо, папоцка...
-Г лаза папкины краснеют и становятся влажными, влага бежит по обветренному лицу, собирается в уголках глаз, в заветренных морщинках.
Папка выжидающе смотри на Ваньку, и улыбается.
- Ну сынка, а ты чего не спрашиваешь подарков?
- Дак, а я чё, девка что ли.
- Не девка, — соглашается отец,- не девка.
Но ты тоже знаешь ли. Вон у тебя день рождения вон скоро.
И отец опять лезет за пазуху, и достаёт оттуда свёрток, небольшой.
- На, сын. Вот тебе.
Ванька никогда не получал подарков, поэтому он несмело берёт и осторожно разворачивает.
Часы. Самые настоящие, часы.
- Это же скоко они стоют, Ольга ты гляди, — Жуланка смотрит во все глаза на папку. Потом переводит взгляд на Ваньку.
- Скоко бы ни стоили, мне для своих родных и любимых, ничё не жаль! Не жили богато и неча начинать, правда сынка, надевай, часы давай.
И плевать что международный женский день празднуют восьмого марта, и день рождения у Ваньки в июле, а сейчас середина ноября.
- Ну хороший же у тебя мужик Ольга, — шамкает бабка Жуланка
- Ага, — счастливо говорит мамка.
Это потом вечером, будет она сидеть в соседской нетопленой бане, с обеими ребятишками и бояться каждого шороха, пока пьяный папка с топором в руках, будет бегать по соседям и искать их, чтобы за что-то наказать...
Это потом они узнают, что отец получил премию и не пропил её, а купил подарки своим, которые запомнятся на всю жизнь, ведь ни до, ни после, больше такого счастья не было.
И будет просить Ванька мать уйти от папки, уехать далеко, где живёт мамкина родня, в тёплые края.
Мамка соглашается, и они шёпотом строят план, как лучше им уехать.
А ранним утром когда прокравшись в дом, закрыв двери и убрав наметённый снег, мамка начнёт топить печку, отогревая ребятишек и уже не захочет вести разговоров о побеге от папки, стыдливо отводя от Ваньки глаза.
***
- Серёжа, Серёжа, -з овёт Ванька своего сынишку, застенчивого, белобрысого парнишку, — Серёжа, помоги папке папка пьяненький.
Серёжа осторожно подходит он, боится и безумно любит своего папку.
Папка работает на тракторе, у фермера Заплечкина.
Ах, если бы папка у Серёжи был фермером, или имел три магазина, как Кольки Иванова папка или был дальнобойщиком, как Серёжки Пафнутьева отец, а может, как Вероники Плотниковой папка, ездил бы на вахту вот было бы здорово...
Но Серёжа любит папку и такого. Они идут в дом
-Что, Серёжа мамка будет ругаться, как думаешь?
-Будет, — вздыхает Серёжа.
-А мы, знаешь, что мы её поцелуем, она и не будет кричать.
Мамка всё равно кричит, проклинает свою жизнь, что связалась с этим извергом папкой.
Потом папка кричит и плачет, говорит что мамка ему жизнь испортила.
Потом папка гонит их из дома говоря что ему не хватает кислорода, дышать нечем, включает музыку, танцует и плачет.
А мамка с Серёжей в это время сидят на крыльце или заглядывают в окна.
Мамка звонит тёте Лене, папкиной сестре, и жалуется на папку, алкаша треклятого.
Папка напевшись песен, начинает плакать и звонить тёть Лене кричит, жалуется на судьбу свою горькую.
Мамка плачет и обещает Серёже уйти от папки, Серёжа плачеи, ему жаль папку, но мамкины слова о том, что жить им станет гораздо лучше, потому что уедут они в город придают Серёже сил.
Утром мамка убирает осколки от тарелок, разбитых папкой, всё перемывает, готовит, стряпает.
Папка, пряча глаза, привозит много новых тарелок завёрнутых с в серую шершавую бумагу.
Дарит Серёже шоколадку.
-Сколько денег зря уходит, - сокрушается мама
-Ну ничё, ничё, Свет не жили богато и не стоит начинать, - весело говорит папка, подмигивая Серёже.
Потом звонит тёть Лена, ругает папку, папка клянётся и божится, что больше ни-ни. Папка вытирает слёзы, и гворит что он всё помнит, и баню соседскую нетопленную и слёзы детские их с тёть Леной, всё помнит...
Он обещает тёть Лене не пить больше никогда, совсем...#опусы Но проходит пару дней, и всё начинается с начала...
-Ааа, сынок, не жили богато и не стоит начинать, - кричит весёлый папка...
Ночью, когда опять мамка звонила тёть Лене, потом папка звонил, потом позвонил дядя Костя, тёти Ленин муж, и сказал что если ещё хоть раз, они позвонят тёте Лене, он приедет и лично выдернет им ноги, обоим и маме и папе.
Потом утром позвонила заплаканая тётя Лена, и они смамой долго о чём -то говрили, мамка плакала, и всё гворила слово нет.
-Нет! Нет! Нет! Лена, НЕТ.
Потом пришёл трезвый папка, и закрывшись в комнате с мамкой, они о чём -то шептались.
Потом папка сказал
-Хорошо, пусть так и будет.
Мама закричала, будто её ранили Серёжа ворвался в комнату весь дрожжа и уставился на отца.
-Ну чего ты, сын. А ты тоже, орёшь, как безумная. Тётя Лена в город зовёт, жить...
Серёжка от неожиданности открыл рот.
-Договаривай до конца, плачет мамка.
-А что договаривать, она тебя зовёт, Серёжа, говорит год как раз доучишься, у них там, а потом Костя поможет тебе поступить, хочешь быть военным? Как дядя Костя? А?
Или в навозе всю жизнь колупаться? Как отец твой и дед, и правдед, ка кмать твоя тебе хочет такой жизни.Ну решай сын, ты уже взрослый, скоро двенадцать лет.
-Иииии, - плачеи тоннеько мать, - не отдам не отдам, зачем он им? Свои дети есть, не отдам, кровиночку, не отдам, ииии. Пусть над своими издеваются.
Конечно, пусть, - соглашается отец, пусть. А вырастит, на трактор пойдёт работать, а по выходным бухать будет, от жизни такой...
-Я поеду к тёте Лене, - тихо гворит Серёжа, - япоеду, мама. Я выучусь, и...и...Я вас заберу отсюда...
***
-Ну вот,Серёжа, - тётя Лена, вся такая маленькая, худенькая, как Дюймовочка голосок ласковый, -вот, это твоя комната, ну ваша с Егоркой.Ты не стесняйся, что-то надо, спрашивай. Год доучишься, потом в кадетку дядя Костя тебя определит, он уже договорился.
-Мам, а я?
-Подрастёшь и тоже пойдёшь.
-А мне с Серёжей нельзя пойти?
-Нет
-Ууу, только нашёл себе старшего брата, - ноет Егорка
-Он и останется твоим старшим братом, двоюродным, - говорит дядя Костя.
И не такой уж он и страшный, хороший ддяька, -думает Серёжа.
-Всё хорошо будет, Серёж, - тихонечко садится к нему на кровать тётя Лена, я прошу тебя, ты вытерпи разлуку с матерью, и всё будет хорошо.
Меня тоже тётка забирала, мамина старшая сестра, только она двоюродная была, а Ванька не поехал.
И вот...Ты не преживай, Серёжа. От родителей тебя никто не отдаляет.
Вырастешь и поможешь им, я своим не смогла, не успела, слишком рано ушли.
А твоим мы вместе поможем, хорошо?
Мальчик, глотая слёзы, кивает головой и сопит в подушку.
-Спи, спи, мой хороший. Завтра выходной в кино пойдём, все вместе.
-Хорошо, - шепчет Серёжа - спасибо тётя Лена.
***
-Эххх, не жили богато и не стоит начинать, - кричит Ванька, разбивая очередную тарелку, кричит, куражится, смотрит как жена убегает огородами придерживая беременный свой живот...
А в это время Лена уложив спать детей, открывает ящик стола и достаёт завёрнутую в бумагу, тщательно оберегаемую маленькую куколку, Олесю.
МавридикадеМонбазон в группе
🌎 Лежа на смертном одре, султан Сулейман Великолепный позвал главнокомандующего армией, чтобы поведать ему о трех своих желаниях:
1. Правитель завещал, чтобы его гроб несли самые лучшие лекари Османской Империи того времени.
2. Второе его желание состояло в том, чтобы, когда будут нести его табут, по всему пути разбрасывали золотые монеты и драгоценные камни.
3. А также султан хотел, чтобы его руки торчали из табута и были всем видны.
Главнокомандующий армией был обескуражен услышанным. Он спросил у султана о причине таких пожеланий, на что Сулейман Кануни ответил:
Разбросайте заработанное мной золото. Пусть все видят, что богатство, приобретенное в этой жизни, в этом мире и остается.
Пусть все видят мои руки и усвоят простую истину: даже падишах всего мира — султан Сулейман Кануни — уходит из этой жизни с пустыми руками».
Всё проходит, поэтому нужно собирать сокровища не только здесь на земле, но и там, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапываются и не крадут. Кем бы ты ни был, в первую очередь нужно оставаться человеком.
🌎 Лежа на смертном одре, султан Сулейман Великолепный позвал главнокомандующего армией, чтобы поведать ему о трех своих желаниях:
1. Правитель завещал, чтобы его гроб несли самые лучшие лекари Османской Империи того времени.
2. Второе его желание состояло в том, чтобы, когда будут нести его табут, по всему пути разбрасывали золотые монеты и драгоценные камни.
3. А также султан хотел, чтобы его руки торчали из табута и были всем видны.
Главнокомандующий армией был обескуражен услышанным. Он спросил у султана о причине таких пожеланий, на что Сулейман Кануни ответил:
Разбросайте заработанное мной золото. Пусть все видят, что богатство, приобретенное в этой жизни, в этом мире и остается.
Пусть все видят мои руки и усвоят простую истину: даже падишах всего мира — султан Сулейман Кануни — уходит из этой жизни с пустыми руками».
Всё проходит, поэтому нужно собирать сокровища не только здесь на земле, но и там, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапываются и не крадут. Кем бы ты ни был, в первую очередь нужно оставаться человеком.
Бесплатные очки
«Бесплатные очки всем нуждающимся!» ― прочитал Феликс рекламу в газете, которую держал в руках мужчина, сидящий на скамейке. Феликс проезжал мимо него со скоростью 110 км/час. Он всегда так передвигался по городу, даже если ехать нужно всего километр, и то по дворам.
Феликс давно чувствовал, что видит плохо вдаль. Он не мог разглядеть название авиакомпании на летящем в облаках самолете, а это явный признак того, что очки нужны. Тем более, что такое хорошее предложение ― грех не взять.
По указанному в газете адресу мужчину встретил магазин оптики с нехитрым названием «Прозрей».
― Мне нужны ваши бесплатные очки! ― заявил Феликс с порога. Продавец в это время расставлял товар по верхним полкам и клеил ценники.
― Добрый день, у нас перерыв. На двери же висит табличка. Видите, я немного занят.
― У меня халявная стоянка всего сорок минут, мне срочно нужны очки! ― настаивал Феликс.
― Бесплатно ― только для сильно нуждающихся, ― спокойно ответил продавец, наклеивая новый ценник.
― Я слеп как крот! Думаю, что вон те, в синей оправе, четвертые слева на верхней полке, подойдут.
Мужчина внимательно посмотрел на Феликса:
― Что ж, случай и правда не требующий отлагательств. ― Он слез со стремянки и исчез за дверью позади кассы. ― Вот эти вам будут в самый раз, ― протянул продавец стильную модель.
― А рецепт от врача не нужен? ― подозрительно покосился на него Феликс.
― Я и так вижу ваш минус, теперь всё будете видеть. Носите на здоровье.
С этими словами мужчина забрался на стремянку и продолжил наводить порядок.
Феликс пожал плечами, надел свои бесплатные очки и тут же обомлел: все такое резкое и чёткое, как на фото. Он стал замечать кучу деталей, которые раньше проскакивали мимо его глаз. Например, ему резанула зрение надпись: «Приносим извинения за медленную работу, мы только открылись». И как это он сразу не разглядел её, ведь табличка стояла прямо перед ним.
Колокольчик над дверью звякнул, и в помещение зашли две тучные дамы.
― Здравствуйте! Мы за бесплатными очками! ― заявили они в один голос.
Феликса вдруг одолели какая-то злость и досада, и он открыл рот:
— Вы что, табличку на дверях не видели? Перерыв! Человек занят, ценники клеит! Разуйте глаза!
Женщины скорчили недовольные лица и, гордо задрав носы кверху, вышли. Мужчина последовал следом за ними.
Феликс пробыл в магазине всего пять минут, но за это время мир как-то сильно успел измениться. Вроде бы всё как и раньше: те же люди, те же деревья ― но что-то было иначе. Например, Феликс начал видеть глаза, десятки голодных глаз (если не сотни), и все такие жалостливые, что сердце разрывается. Вон кот сидит под машиной ― голодный и никем не глаженный, очень грустный. А вон еще один, худой как спичка, гонится за мышкой, тоже очень голодной и совершенно удрученной сложившейся ситуацией. Феликс сделал несколько шагов и тут увидел голубей. Их была целая орда. Упитанные, перья лоснятся на солнце, и все голодные до смерти. Армия грусти, не иначе. Ноги подкашивались, Феликс побежал в магазин, купил целый пакет пшена и кошачьих консервов. Он чувствовал, что сойдет с ума, если всех не накормит.
К машине Феликс бежал бегом, слева и справа его одолевали разные тревожные картины. Вот женщина с тяжелыми сумками еле волочит ноги к своей машине. Она явно без сил, вот-вот упадет в обморок. Феликс чувствовал, что если не вмешается, то может случиться страшное. Он добежал до нее и начал выхватывать неподъемную ношу.
― Что вы делаете?! Отстаньте! ― завопила она.
― Я только помогу донести и отстану.
― Не надо мне помогать, подите прочь!
― Пожалуйста, ― умолял он. ― Я же вижу, вам тяжело! Ну не угрожать же мне вам?
Сумки Феликс все-таки вырвал и бегом добежал до машины. Женщина смерила его взглядом, а потом протянула сто рублей.
― Не нужно, у меня нет проблем с деньгами.
Феликс помчался к своей машине. Что-то случилось с ним, что-то ужасное, но он не мог понять что. Подойдя к машине, Феликс увидел, что припаркован на месте для инвалидов. Он готов был поклясться, что этого знака здесь никогда не было, откуда он взялся теперь?
По дороге Феликс еле тащился, словно вез стекло. Знаки были повсюду: «Уступи дорогу», «Скорость 60», «Пешеходный переход». Откуда столько? Кто их успел наставить за такое короткое время? Никогда раньше он не замечал столько ограничений, а тут… Страшно жать на педаль.
Забежав на свой родной этаж, Феликс заметил странную особу, которая открывала дверь в его квартиру своим ключом.
― Вы кто?! ― закричал Феликс.
― Совсем, что ли, кукуха поехала? Это же я, Маша.
― Какая еще Маша?!
― Жена твоя, какая же еще. Ты чего очки напялил? У тебя же зрение идеальное.
― Вы мне зубы не заговаривайте! Вы не моя жена! У моей жены волосы черные!
― Да ты совсем больной, что ли? Я месяц назад перекрасилась!
― А еще она крупнее вас!
― Хочешь сказать, что я схуднула? ― заулыбалась незнакомка.
― Да и лицо у вас какое-то другое, не знаю, чистое слишком, что ли.
― Ты заметил? Невероятно! Я вчера ходила к косметологу, думала, никакого эффекта… ― от последних слов Феликса женщина буквально засияла.
― А еще она кольцо носит… ― более грустно произнес Феликс, глядя на пустой безымянный палец.
― Я думала, что тебе плевать… Хотела проверить. Полгода прошло с тех пор, как я его сняла.
― Прости… Я был слеп, ― тихо выдал Феликс и вместе с женой зашел в квартиру.
Тут его окатила новая волна неожиданностей.
― Господи, а что же у нас дома все такое старое?
― Так ты сам все время талдычишь, что денег нет, мол, и так нормально.
― Ну я же не знал, что все так плохо, ― подергал он за висевшую на соплях дверцу гардероба.
Они прошли на кухню, где взгляд Феликса упал на детский рисунок, прикрепленный магнитами к дверце холодильника. На нем цветными карандашами были нарисованы и подписаны Папа Феликс, Мама Маша и их маленькая дочка. Все трое ― с непропорционально раздутыми лицами, разноцветными телами и большими ушами.
― Это Катя нарисовала? ― не мог он оторваться от рисунка.
― Ага, десять лет назад, ― ухмыльнулась жена, глядя на завороженного мужа, который вел себя сегодня странно.
― Как десять? Я никогда не видел этого рисунка.
― Он всегда здесь висел. ― Она налила Феликсу воды, начиная волноваться за его состояние.
― А еще есть? ― спросил он с надеждой, беря в руки кружку.
― А то! Целая комната, она же художку закончила. Ты себя точно нормально чувствуешь? Врача не нужно?
― Нет-нет, не нужно. А можно посмотреть рисунки?
Жена пожала плечами и проводила Феликса в пустую детскую, которая от пола до потолка была усеяна холстами, фотографиями, небольшими тетрадными листами с набросками ― сотнями великолепных рисунков, цветных и черно-белых. Феликс был поражен тем, что это нарисовал его ребенок. Сам он был далек от искусства.
― А где она сейчас?
― Кто? Катя? В университете, приедет на каникулах.
― В университете? ― грустно произнес мужчина.
― Да. Если бы ты хоть иногда интересовался ее жизнью, а не только своей работой, машиной и коньяком, то знал бы, что твоя дочь уже выросла и уехала от нас.
Феликс сел на стул и подпер подбородок руками.
― Получается, я все проморгал. Столько лет… ― он смотрел в одну точку и тут вдруг его осенило: ― Точно! Это все очки!
― Очки? ― удивилась жена.
― Да, вот эти самые, бесплатные очки из магазина «Прозрей», они меня вводят в заблуждение, меняют реальность!
Он снял очки, но мир вокруг не изменился. Жена по-прежнему была с тем же цветом волос, мебель все еще выглядела ужасно, а рисунок никуда не исчез.
― Ну что, помогло? ― с любопытством спросила жена.
― Кажется, да. Я вылечил зрение, они мне больше не нужны.
― Быстро, ― хихикнула она и пошла заниматься своими делами.
― Да нет… Слишком долго… ― прошептал Феликс, стоя посреди кухни и держа в одной руке очки, а в другой ― рисунок, где была изображена его семья, которую он не видел целых десять лет, хотя и жил с родными под одной крышей.
Автор пиатель Александр Рейн
#АлександрРайн_
Болтуново
- Здравствуйте выздоравливающие.
- И вам здрасте.
- А кто тут у вас Шестерня?
Мы переглянулись.
- Да нет у нас такого, может правда новенький.
- Ну как так нет? Вот записано: -«Михаил Иванович Метляев, Шестерня».
— Вот заразы, и сюда кличку прилепили.
- А, так это Вы? Ну что же вы молчите? Я по направлению редакции, о вас статью написать, а вы скрываетесь.
- Я не скрываюсь. Просто думал, что здесь-то, в больнице, меня деревенские клички не достанут. Ан нет, и здесь по-простому кличут.
Шестернёй сказался мужичок, лет под пятьдесят. Его буквально вчера перевели из ожоговой реанимации. Мы ещё не успели его расспросить что, да как. Единственное что мы узнали о нём, что зовут его Михаил, он простоват в общении, сам из деревни и пострадал на пожаре дома. И тут оказывается, что он ещё и герой. В газету про него писать будут.
Те, кто покрепче из нас шестерых, принесли табуретку журналисту и сами устроились на соседних кроватях.
Но тут в палату ворвалась наша фурия. Она чуть не за шиворот схватила писакуи вытолкала за дверь, которая с шумом за ними захлопнулась. Из коридора донёсся громовой голос Валентины Сергеевны.
- Мы человека с того света только достали, а этот у нас уже тут как тут. Нарисовался не сотрёшь. Завтра приходи. Сегодня дай мужичку отлежаться, в себя прийти. Нельзя его волновать.
Её громкий голос стал доносится тише, и вскоре, затих за дверью отделения.
Сама Валентина Сергеевна была с виду устрашающая. Под два метра ростом, широкая кость и под сто пятьдесят кило весом. Голос – Шаляпинский бас. Но руки!!! На эти руки молятся все пациенты. Она хоть и врач, но никогда не доверяет медсёстрам самим делать перевязки тяжёлым больным. Эти руки, которые на первый взгляд могут убить, на деле оказываются руками Мамы. Нежные и чуткие. Тихим и ровным голосом она рассказывает, что делает. Как и снимает бинты и повязки, как наносит лекарство. Можно даже не смотреть. Со слов всё ясно. Голос так завораживает что почти не чувствуешь боли. Мы все прошли через её руки. Все её знаем и любим. И если услышали, где в отделении её громкий бас, то значит произошло что-то серьёзное.
Так вот и сейчас, она с шумом вывела журналиста. Значит нашему Михаилу ещё не разрешено общение. Те, кто успели устроится на соседних кроватях, неохотно отправились по своим местам.
- Слышь, Миша. А чего это он Шестернёй тебя обозвал. Ты же Метляев. Вот и здесь так написано.
- Да так все в деревне кличут, вот и он назвал.
- Ну деревня просто так не назовёт, что-то здесь кроется.
- Та смешно, право слово.
- Ну расскажи, чего ты? Хотя нет, если больно, то не надо. Лежи. Вон как за тебя наша Валюша заступилась. Журналюгу взашей выгнала.
- То давняя и длинная история.
- Ну так ты не спеша. Мы здесь никуда не торопимся.
- Да неудобно.
- Во заинтриговал. То длинно, то неудобно. Только уж если тяжело станет, то ты замолкай. Тебе ещё нельзя перетруждаться.
- Началось всё это очень давно. Лет так с тридцать назад. Село наше называется «Болтуново». Вот и живут одни болтуны. Где бы что не случилось, месяц будут обсуждать и сразу клички придумывают. Само село маленькое, не более двадцати дворов было. Это сейчас уже на пять улиц. А тогда чтобы в школу попасть, надо было поле перейти, на остановке автобуса дождаться и на нём уже доехать до соседнего села. Оно конечно и пешком можно, только мост через реку всего один был, а остановка сразу возле моста. Так что хочешь иди, а хочешь едь. Я тогда в десятый класс пошёл, а Надька с Ленкой в шестом были. Вот пришли мы на остановку, стоим, а автобус всё не идёт. Ждали, ждали – нету. Решили пешком идти. Только Ленка портфель на лавку положила, хвать Надьку за руку, говорит: - «Мы на минутку». – И сами за остановку, шмыг. Только Надькины красные туфельки в траве замелькали. Надо сказать, что остановка была железная, давно не крашенная и почти вся разломана. По низу кто-то кусок железа уже оторвал. И вот вижу, девчонки за остановку забежали и присели значит, по-маленькому. Ленка так та с боку, а Надя прямо на против этой дырки получилась. Только и видна белая попа, да красные туфельки. А тут и автобус подкатил. И все в окно на эту попу-то и уставились. Не выдержал я, жалко стало девчонку. Снял пиджак, да и прикрыл эту дырку в железе.
С тех пор за мной кличка закрепилась – «Кавалер», а за Надькой – «ссыкуха». Обидно конечно, но сама виновата. Как бы там не спешила, нужно смотреть где трусы снимаешь.
- Ну ты Иваныч в эту попу-то и влюбился.
- Да нет. То ещё детство было. Когда Надьке рассказали, что и как было, то она со мной и в школу-то не ходила. Стеснялась. Раньше уезжала или пешком шла. Потом я на курсы, да в армию на два года.
- И чего?
- Да не торопи ты. Видишь человеку тяжело. Дай отдышаться.
- Ты это, Иваныч, если устал, то давай до завтра. Потом расскажешь.
- Вроде ничего, попустило. Чешется всё.
– Чешется – это значит заживает. Хорошо.
- Ну так вот. Ушёл в армию «кавалером», а Надя так и осталась со своим обидным прозвищем. Прошло время. Вернулся я. Иду по улице с чемоданом, а на встречу мне такая деваха. Глаза отвести не могу. Так и встал как вкопанный. Я на неё смотрю, а она на меня. Потом узнала меня, глаза отвела, засмущалась, отвернулась и убежать хотела. Схватил за плечи. К себе притянул, а она так и обмерла вся. Набрался храбрости и в щёчку поцеловал, а потом в сельсовет повёл.
- Расписывайте, - говорю немедля.
- Ты что, - говорят, - кому она нужна, это ж Надька – ссыкуха. Дурак ты.
Тут то и я её узнал. Тот случай вспомнился. Попа её белая да туфли красные.
Смотрю, моя Надежда на меня огромными глазами от ужаса смотрит. Думает раз вспомнил, то сразу и бросит. А я:
- Нет, - ору, - расписывайте.
- Всё-таки подцепила она тебя своим основанием.
- Оно может и так. Два года армии, женщин и не видели. Служил-то в Сибири, на точке. А тут такая картина воспоминаний. В сельсовете тоже не дураки. Говорят, что уборочная идёт. Страда. Вот закончится всё, тогда и распишем, а у вас будет время подумать.
Я документы то сдал. Председателю доложил о возвращении, а на утро уже на комбайне выехал. То одно поле, то другое. Мамке то я сразу о своём намере жениться сказал, она только головой покачала. В поле ко мне Наденька каждый день прибегала. То молочка принесёт, то просто на комбайне со мной катается. Она ведь только десятый окончила. Отличница. Поступать хотела, а как меня увидела, так и бегает за мной да за комбайном. Мы же и днём, и ночью на уборке. Я-то с армии привычен не спать. Да денег на свадьбу подзаработать надо. Ох!
- Ты помолчи. Устал ведь.
— Это да. Шкуру тянет по всюду, да рёбра болят. Мне хоть легче стало, когда врачиха сказала, что моя Кукурудза жива. Думал с ума сойду. Вдруг с ней что?
- Как ты говоришь?
-Чего?
- Ну Кукурузой что-то назвал.
- А это! Я так свою Надюшу зову. Это другая история. Только не кукуруза, а Кукурудза.
- Интересно ты рассказываешь. Познакомь нас ещё и с Кукурудзой.
- Не с кем знакомить. Тут это. Ну была у моей Надюши такая проблема, чуть что, сразу в туалет по-маленькому. Вот и в этот раз так получилось. Мы тогда кукурузу убирали. Надя со мной, на верху стоит. И вот просит остановить недалеко, возле кустиков. Мы то уже целуемся во всю. Доверяем друг дружке. Остановил. Она в лесопосадку пошла, а я за комбайн. Вдруг слышу кричит истошно и ко мне бежит. Испугался и сам.
Тут надо со слов мужиков рассказать немного.
- Мы только сели перекусить. Газетку расстелили на траве. Огурчик, помидорчик там выложили. Хлеба порезали и тут смотрим, через кусты такая белая попа и прямиком на стол потекло. Ну что тут скажешь? Даже аппетит пропал. Тихо взял кочан кукурузы и сунул в трусы да в придачу как шлёпну по этой попе ладонью. Так звонко получилось, а следом такой визг поднялся.
И вот я выхожу из-за комбайна, а из посадки бежит Надя, с приспущенными трусиками да поднятой юбкой. А из трусиков кукуруза торчит прямо как мужское достоинство, да ещё и волосы развеваются, только всё зелёное.
И ко мне. Помог. Убрал. Одел и успокоил. Так нашу свадьбу и назвали – «Кукурудзы женятся». Мы так и стали после свадьбы – Кукурудза Надя и Миша. Только не долго. Всего четыре года.
- А потом что случилось?
- Да ничего. Через год мне Наденька тройню родила. Ещё через три года- вторую тройню. Теперь все нас зовут – «Шестерня».
- Ну насмешил, Иваныч.
- Всё мужики, устал. Давайте завтра договорим.
- Спи. Спи Иваныч. Тебе сил набираться нужно. Завтра и про пожар нам расскажешь.
Утро началось раньше обычного. Сама Валентина Ивановна пришла за Мишей. Его увезли на перевязку. А потом пришла сестричка и собрала все личные вещи и постельное. Мы аж испугались, не случилось ли чего?
Оказалось, что Ивановича переводят в другую палату. Отдельную. С женой. Её тоже перевели из отделения ожоговой реанимации.
А днём в коридоре было шумно. Куча журналистов и отдельные посетители. Один даже, прячась забежал в нашу палату. Мы стали его расспрашивать:
- Что случилось? Опять Шестерня отличился?
- Куда там! Теперь никто не посмеет назвать так Надежду Васильевну и Михаила Ивановича. Как теперь все узнали, семья героев, спасших семью из горящего дома.
-Ну расскажите, как это произошло.
- Да Шестерня, ой простите, Надежда Васильевна, как всегда, была на комбайне рядом с мужем и увидела зарево над спящей деревней.
Так и оказались раньше всех у горящего дома. Пока все бежали, неси воду и вёдра, Иванович с Васильевной уже вынесли четырёх детей и вывели бабушку. А вот когда забежали опять в дом, веранда рухнула. Но тут люди и пожарные подоспели и их спасли.
Теперь у нас в отделении мало пахнет лекарствами. Кругом стоят вазы и ведёрки с цветами. Вот такая история длинною в тридцать лет. А шестеро детей по очереди дежурят в палате у родителей. Хорошо, когда любовь родителей отражается и на детях, и на окружающих. После такого героического поступка все прозвища и клички отстанут от этой героической семьи. Хотя кто его знает, ведь это село Болтуново.
Капкан
- Лесь, ну давай быстрее, на завтрак опоздаем. Каша будет холодная.
- Не нуди, и так изо всех сил тяну.
В кромешной декабрьской темноте по узкой утоптанной колее Леся тащила корявые санки с младшим братом в сад при поселковой больнице, где работала их мать. Мамка была на смене. Папка в забое. А у Леси школа в восемь часов. Одиннадцатый класс. Дело серьезное. Девать малого было некуда. Поэтому как обычно в таких случаях, она завозила Саньку к матери, там уже давно пустовало детское отделение, его перекроили для тех немногих, кто не уехал из поселка на большую землю, в детский сад. Столовая имелась, кровати тоже. Для пригляда одной медсестры вполне хватало.
Пару лет назад поселок начал стремительно пустеть. Одна за другой закрылись почти все шахты. Застопорились лесозаготовки . Простаивал порт. Народ, которому было куда бежать, быстро смекнул и бросился наутек с тонущего корабля. Семье Леси бежать было некуда и не на что. Отец вцепился в остров клешнями как курильский краб. Говорил, другой жизни ему не было. Мать всего и всегда боялась, поэтому лишних телодвижений не делала. Все бросать и уезжать незнамо куда, по ее женскому пониманию – было дело рискованное. Жили же как-то. Так и будут дальше. Тут дом, тут хозяйство. С голоду не помрут, крыша над головой имеется.
Из всех из них только Лесе снился материк, и манила неизвестность. Упертая и своенравная, она твердо задалась целью пробиться самой. Голова на плечах есть, по дому она давно уже все умела сама. Точно не пропадет. А тут что? Будущее ее ждало знамо какое: медицинское в районном центре и потом или сюда, или в другой полузаброшенный поселок на отселки. Подженят ее вон, Ваське Незнамову, поросят в приданое, да пару десятков кроликов – завидное будущее, что скажешь.
Лесе же хотелось попробовать большую жизнь. Без поросят, без островной тоски и жидкой романтики. Величие и очарование дикой природы суровых краев? Ей этого добра хватило. Шестнадцать лет на эти прелести любовалась. Хорошего понемножку. Можно же хоть одним глазком увидеть, хоть чуток принюхаться, что там на большой земле. Авось и вправду она потянет.
- Лесь, скоро уже?
- Малой, глаза разуй, не видишь, что ли?
- У меня голова не крутится в этой шапке. Я тока твои ноги вижу. Ну, Лесь.
- Все уже, почти приехали, - отрезала девочка. Санькино нытье она не переносила.
Полупустая больница встретила их запахом хлорки и клацаньем столовских ложек. Завтрак шел полным ходом. Санька испытывал какую-то странную особенную любовь к больничной гречневой каше с молоком. Дома он не ел ее на отрез. Ныл и канючил макароны. А тут набрасывался на тарелку с сомнительного вида кушаньем, изрядно приправленным сливочным маслом как на заморский деликатес и чавкал, иногда даже порыкивая.
Вот и теперь Леся еле-еле успела стащить с него ватные штаны, которые когда-то сама носила, и малой как оголтелый кинулся за своей тарелкой, забыв про старшую сестру.
- Утро доброе. Не замерзли?
- Нет, теть Моть, нормально.
- Мать-то на вызове. Сердце у кого-то прихватило за Бачатами. Как по такому снегу то проедут и не знаю. Во сколько суразенка то заберешь своего?
- К четырем приду, теть Моть.
- Ну давай. Завтракать то будешь?
- Нет. Я дома чай попила.
Лесе всегда нравилось учиться. Она щелкала книжки как семечки, чеканила формулы и правила, так что весь педагогический состав поселковой школы, охал и ахал. #опусы Напористую Лесю любили и в тайне надеялись, что девочке удастся вырваться с острова и попробовать ту самую большую жизнь, о которой она так мечтала и примеряла на себя словно новое платье тайком.
Леся хотела пойти на археолога. Наука эта казалась ей бескрайней и очень серьезной. Раскопки, открытия, тонны научных материалов. Исследуй и развивайся в научной среде. Чем не мечта. В медицинский - любая дура может. А тут «древние цивилизации», не хухры-мухры. В этой среде мало женщин выделилось, ей историк рассказал. Так вот Лесе казалось, что ума этим женщинам не хватило. А старательная Леся точно утерла бы мужскому научному сообществу нос.
День пролетел махом: учеба, домашние хлопоты. Леся привыкла крутиться как белка в колесе. Железная дисциплина, за всем глаз да глаз, так ее приучила мать. То Саня в канаву провалится. То кролики из клеток сбегут. То у поросят в стайке вода замерзнет. Зимой хлопот конечно было меньше. Огород стоял. Скотина, по дому, да извечная борьба со снегом.
Снег, к слову, зарядил часов в девять, рассвести не успело. Тяжелые и мокрые ватные клочья снега медленно падали, налипая друг на друга. По такому снегу приятно ходить, он хрумкает, когда на него наступаешь. Снегопад не прекращался. Часам к двум, стало заметно холодать. Подул пронзительный северный ветер. С воем закручивал он снежные вихри и разбивал о поселковые дома. От поземки дорогу почти везде перемело. Утром опять придется палубу у дома расчищать, да и к стайке не пробраться будет, все занесет снегом, думала Леся.
Санька уже давно спал. На кухне потрескивала печка. В уголке на доске стояла жаровня с тушенной курицей и щи. Ведро с нагретой водой - умываться. Скотина накормлена. Дома убрано. Отец должен бы вернуться через пару часов. Леся сосредоточенно писала сочинение по «Котловану» Платонова и невольно проводила параллели со своей жизнью, иногда прислушиваясь то к вою метели, то к шварканью угля в печи. Красная настольная лампа освещала ровные строчки пухлой Лесиной писанины.
- Леська, Леська, - перепугавшись, девочка подпрыгнула со стула, - Там мать твоя. Там Вера Санна. Там…, - запыхаясь барабанил в застывшее окно соседский дядя Сема, придерживая шапку на ветру. Опомнившись, Леся только и успела накинуть пальто, сунуть ноги в валенки и вылететь во двор.
До вызова Вера Санна и водитель Леонидыч не доехали. Как по закону подлости на дорогу опустилась снежная мгла с нулевой видимостью. Батон скорой помощи ушел на повороте в сугроб. Назад – далеко. До Бачат - десять километров. Решили переждать на заимке, до нее ведь идти рукой подать. Уже в пути разыгралась метель, которая водила заплутавших кругами вокруг цели и так и уморила. Оба замерзли насмерть всего в километре от заветной избенки. Нашел их пес Егора-пасечника по темноте, когда с хозяином возвращался с охоты. Они тоже шли укрыться.
Вьюга утихла только на следующий день. Поселок основательно замело. Крыши домов и печные трубы торчали из снежных вьюнов. По бледному небу смолила котельная больницы. Где-то картаво лаяли собаки. Протаптывая свежий снег, четверо мужиков с лопатами шли в сторону поселкового кладбища. За ними гуськом увязались несколько мальчишек. Один из них, постоянно проваливался в сугробы по краям, причитая, что промочил ноги и в этом году весна никогда не настанет.
Весна в тот год была быстрая. Снег стаял и ушел водой в землю вместе с лопнувшими мечтами и надеждами. Всюду показались проплешины с кандыками и жиденькой травой. Сопки журчали. Поселок вяло зашевелился. Нужно было как-то продолжать жить. Запасы с зимы медленно, но верно подошли к концу, настало время активно заниматься хозяйством. Латать, рубить, чистить, готовиться к посадкам.
Лесин отец, как вышел с запоя, будто с цепи сорвался, все чинил, перестраивал, на смену в шахту вышел. Саню муштровал. Мальчишка на будущий год собирался пойти в первый класс. Навязчивого сострадания поселковых баб отец Леси сторонился. Никого ему не надо было. Леся весной уехала поступать в медицинское. За ней рванул Васька Незнамов в горное училище. По поселку тетки шуршали, что Васька свататься за Лесю надумал следующим летом.
Капкан захлопнулся.
Лена Варол
Блог на дзене: Бумажный Слон
Рассказ "Не твоё дело"
Спешащие мимо редкие прохожие с любопытством прислушивались к разговору пары у роддома.
Она прижимала к себе новорожденного в розовом конверте и не смотрела на собеседника.
Он о чём-то убедительно просил её. Со стороны их можно было принять за молодожёнов, которые никак не могли прийти к согласию...
- Катюш, поехали ко мне! Ну куда вы?
- Нет... Я не пойду с тобой... Ты нам никто!
- Катя, обещаю, что не брошу вас и помогу растить Люсю. Ты ни в чём не будешь никогда нуждаться.
- Димка, дай пройти... Да отстань ты... Сама разберусь!
- Тебе же некуда идти... Нас ждёт машина... Не бойся...
Она уступила. Со съёмной квартиры хозяйка попросила её съехать буквально перед самыми родами. Нового жилья не успела подыскать. Неуверенно пошла рядом с ним, не представляя как дальше сложится её жизнь...
Он тоже волновался не меньше неё, но он мужчина, а мужчина всегда должен нести ответственность...
***
Димка был не единственным ребёнком в семье. Его старшего брата звали Артём - мамин и папин любимчик и гордость. А Димка так - не подавал надежд.
С рождением младшего братика, четырёхлетний Артём смекнул, что у него появился конкурент и теперь ему придётся бороться за любовь родителей с этим вечно пищащим комочком.
Рассудительный не погодам мальчик как лисёнок ластился к маме, изображал вид любящего брата, желая угождать во всём старшим.
И с годами внимание родителей переключилось к усердно старающемуся в учёбе первенцу, пока предоставленный сам себе Димка пропускал занятия, гонял мяч по двору, сбивая коленки и набивая шишки.
"Мой идеальный мальчик, — говорила мать Артёму, — Тебя ждёт замечательное будущее! - вздыхая, добавляла, — И почему Димка не такой, как ты..."
После окончания школы, Дмитрий, по настояния отца, стремящегося привить самостоятельность сыновьям, перебрался жить к Артёму, студенту третьего курса медицинского вуза, в бабушкину трёхкомнатную квартиру, доставшуюся им по наследству. Поступил в колледж.
После учёбы младший брат отправился отдавать долг Родине, а когда вернулся, Артём работал в одной из поликлиник города.
Мать - Анна Николаевна - всё также наведывалась к сыновьям раз в неделю, проверить порядки. По большей мере она переживала за старшего сына и следила не только за его гардеробом, но и окружением.
Вадим Фёдорович - отец - встречался с сыновьями только на своей территории, предоставив полную свободу действий, несмотря на возмущения супруги.
Братья жили в одной квартире, но общего у них было мало. Словно соседи, оказавшиеся по воле судьбы под одной крышей, и вынужденные терпеть присутствие друг друга.
Из-за отсутствия братской привязанности и взаимопонимания, Дима вздохнул с облегчением, когда Артём переехал в другой город. Отец поднял все свои старые связи и пристроил любимого сыночка в частную клинику.
***
Дима открыл дверь и первыми пропустил в квартиру Катю с ребёнком.
- Катюш, ты это... Еда в холодильнике... Не стесняйся. Будь как дома, ты же знаешь, что где лежит в этой квартире. - замялся хозяин. - Пойдём. - указал он на одну из комнат. - Располагайся. А я мигом. Хорошо? Скажи, что вам с Люсей нужно на первое время.
Молодая мамочка сконфужено пожала плечами.
- Дим, неудобно как-то. Зря я согласилась на твоё предложение. А если он вернётся...
- Не вернётся... Я скоро...
Люся спала на руках у мамы. Катя с печалью смотрела на малышку. Димы не было три часа. Женщина то и дело подходила к окну в ожидании хозяина.
Молодая мамочка присела на кровать, откинулась на спинку и задремала.
Ключ со скрипом повернулся в замочной скважине. Димка вернулся не пустой и не один.
Катя вышла в коридор. Парень руководил грузчиками, которые вносили в квартиру коробки.
- Дим, что это?
- Потом - потом, Катюш. Мы тут пошумим немного. Вам с Люсей нужны особенные условия...
Ещё через пару часов, хозяин квартиры переселил Катю в самую большую комнату в квартире, где уже была собрана детская кроватка, стояла новенькая коляска.
- Ну вот, здесь вам будет комфортнее. У Люси теперь своя кроватка. Вроде всё взял, остальное по мере необходимости.
Молодая мамочка была ошарашена. Не могла поверить своим глазам. Пелёнки, распашонки, соски, бутылочки, погремушки...
- Дима, зачем ты тратился? Я ненадолго... Я поеду к бабушке.
- Кать, давай потом поговорим о твоём переезде. И какие условия в деревне? Вода в колонке и доктор за триста вёрст. Нет, я вас не отпущу. Люся маленькая, а дорога дальняя. Пусть она подрастёт, окрепнет и тогда мы вернёмся к этому разговору.
Дима был прав. Куда ей сейчас дёргаться? Тем более она так и не сообщила бабуле о своей беременности. Больше ей податься было некуда. Мать Катина ум_ерла, когда ей едва исполнился год, а папа женился, оставил дочку на тёщу, и давно исчез с горизонта, посвятив себя новой семье. Как он и где? Она не знала, да и отец ей не интересовался.
- У меня просьба. Дима, помоги мне забрать мои вещи из съёмной квартиры. Зинаида Михайловна обещала, что пока я в роддоме, они могут полежать у неё. Сын её жениться надумал, и меня попросили оттуда.
- Без проблем. Завтра заберу. Договорились?
- Спасибо большое. Я ведь тебе совершенно чужой человек. И мне казалось, что ты меня недолюбливаешь, когда... - Катя не договорила, так как Дмитрий не дал закончить фразу.
Он не хотел поминать о брате. Недостойный поступок Артёма разозлил его. Как можно было бросить девушку в положении? Как можно было отказаться от своего ребёнка и ради карьеры сбежать в другой город, оставив Катю? Он даже от родителей скрывал свою девушку, считая, что они не одобрят неподходящую партию.
Димка не мог позволить, что бы его племянница стра_дала. Ему было жаль Катю, зная, что ей просто некому помочь. И она ему всегда была симпатична, хотя избегал общения, когда она приходила к Артёму, и старался куда-нибудь уйти, оставив их наедине.
- Вот именно, казалось. И не чужая ты мне теперь. Вон у нас Люсенька какая. Теперь ваш дом здесь. - серьёзно произнёс Дмитрий.
Екатерина безмерно была благодарна брату Артёма. Сам Бог его послал. Она переживала, как отнесутся родители Димы к ним, но он заверил, что всё будет хорошо, - они не кусаются. И как только вернутся с дачи, то обязательно составит разговор и всё объяснит. На том и порешили.
Уже неделю Катя с дочкой потихонечку обживалась у Димы. В квартире пахло младенцем. Почему-то ему очень нравился этот сладкий запах. Он с большим желанием помогал с племянницей. С трепетом и осторожностью брал крошку на руки. В эти моменты Катя, наблюдая за парнем, отмечала для себя, что из него получится хороший отец, и как повезёт его супруге.
С появлением в жизни Димы новых людей, он стал спешить с работы домой и свёл на нет общение со своей холостяцкой компанией.
Спокойно и размеренно прошла первая неделя совместного существования Димы и Кати с дочкой, пока тишину не нарушил полуночный звонок в дверь.
Нежданный гость, обнаружив, что ключ не открыл дверь, так как она заперта изнутри, принялся, несмотря на поздний час, настойчиво звонить и стучать.
Сердце у Кати замерло в не_хорошем предчувствии.
Димка, одеваясь на ходу, поспешил открыть барабанившему и успокоить назойливого гостя, пока он не разбудил Люсю.
Катя подошла к закрытой двери своей комнаты и прислонилась к ней ухом, чтобы послушать, кто заявился в столь поздний час.
- Вика, ты что шумишь? Ты зачем пришла? - шипел рассерженный Дима на девушку.
- Хотела тебе в глаза посмотреть. - нагло заявила Вика.
- Я же сказал, что между нами всё кончено. - парень встал грудью, преграждая путь беспардонной, пытающейся проникнуть в квартиру.
- Значит это правда?! - заключила она, глядя на коляску в прихожей. - Это ты меня на девицу братца своего променял? Дверь изнутри закрыл. - специально громко произнесла она и нервно хихикнула.
- Катя - не девица! Я тебе ничего не должен объяснять. И мы расстались от того, что просто я устал от твоих выходок.
- А Артём знает, что ты её подобрал? А может ребёнок от тебя, поэтому ты так суетишься?
- Пошла вон. Нам не о чем больше говорить. - Димка схватил её за локоть и вывел на лестничную площадку.
- Ключи верни! - в приказной форме потребовал хозяин.
- Да пожалуйста! - кинула она ключ с брелком в виде сердца в ноги Димы.
- Ещё раз придёшь - пожалеешь!
Как только затихли звуки, Катя вышла в коридор.
Дмитрий вернулся в квартиру, положил ключ на тумбочку.
- Извини. Неудобно получилось. - он виновато посмотрел на квартирантку.
- Не хочу портить тебе личную жизнь. Не хочу быть обузой. Дима, я хочу съехать. Не стоило...
- Так! Ты ничего не испортила. И выбрось из головы идею с переездом. Мне казалось, что мы всё уже обговорили и всё решили. А про Викторию забудь. Её заел тот факт, что инициатором разрыва стала не она, вот и бесится. Больше она не потревожит нас. Не расстраивайся. Всё будет хорошо. Я не дам вас в обиду.
Катя ранее в этой квартире пересекалась с бывшей девушкой Димы. Виктория показалась ей высокомерной. Она даже здоровалась с ней сквозь зубы и всегда вела себя как хозяйка. Они практически не общались.
На этом инцидент с Викторией был исчерпан и на следующий день окончательно забыт. А дома после работы Диму ждал новый сюрприз. Анна Николаевна вернулась с дачи раньше, чем планировала и без предупреждения навестила младшего сына.
Дмитрий застал женщин за столом на кухне.
- Ну здравствуй, сынок! А мы вот чаёвничаем. - улыбнулась она. - Сказать, что я ошарашена - ничего не сказать.
Катя неловко убирала волосы за ухо, щёки её горели румянцем.
- Мам, я ждал вашего возвращения...
- Дима, почему же ты скрыл от меня и отца такое сокровище? - указала она на Катю. - У нас внучка родилась, а ты молчишь как рыба. И из Катюши слова не вытянешь. А ну, молодые, давайте всё по порядку. И где же вы познакомились?
- Мам, разве имеет значение где мы познакомились? Я люблю Катюшу, и мы поженимся. - вдруг неожиданно для себя выпалил Дима.
Глаза у Кати округлились, но она не стала перечить Дмитрию.
- Вот и хорошо. Вот и правильно. Наша внучка должна носить нашу фамилию. Никак не могу прийти в себя, поверить в то, что я теперь бабушка. Люся на тебя похожа, Димочка. А глаза у неё мамины. Как же я рада за вас, рада, что мой сын остепенился, повзрослел.
Димка был удивлён реакции матери. Он не предполагал, что она с таким воодушевлением воспримет новость о Кате, о внучке.
Люся проснулась, будто почувствовала, что речь идёт о ней и закряхтела, потом пискнула, давая знать о себе. Мать пошла к дочке, и Анна последовала за ней.
На мгновение Николаевна остановилась возле сына, похлопала его по плечу и шепнула:
- Дима, не затягивай с женитьбой. Катюша хорошая для тебя пара.
Будущая свекровь Кати не торопилась уходить. Она с рук не спускала внучку. Не могла на неё налюбоваться.
Мать Дмитрия сумела создать приятную доверительную атмосферу. И вскоре застенчивая Катя общалась с ней как с давней знакомой. Она рассказала о себе всё, кроме отношений с Артёмом.
- Катюш, ты не представляешь, как мать двоих сыновей, всегда хотела дочку, но здоровье не позволило. Девочки - помощницы, они всегда к матери ближе. А знаешь, я вот для Димы всегда представляла вот такую жену как ты - хозяйственную, спокойную, воспитанную. Теперь я за него спокойна.
Екатерина немного смутилась от комплиментов в свой адрес. Лицо снова вспыхнуло румянцем.
Ушла Анна, оставив о себе хорошее впечатление.
В квартире повисла тишина, которую первым нарушил Дмитрий.
- Катя, ты выйдешь за меня?
- Дим, я думала, что ты для мамы придумал про женитьбу.
- Катя я не шутил. Это моё осознанное решение. Подожди... Подумай, прежде чем отказываться. Я ничего не прошу взамен. Ну если только иногда побалуешь меня своим фирменным борщом - вкуснее в жизни ничего не ел. - натянуто улыбнулся Димка и приблизился к Кате и взял за руки.
- Дим, я не готова к новым отношениям. И...
- Ты всё ещё любишь его? - склонил набок голову парень и отвёл глаза.
- Нет! Перегорело всё! Я просто не смогу теперь довериться кому-либо.
- Мы будем жить как прежде: как брат и сестра. А для остальных станем мужем и женой. Я не буду тебя неволить и если ты встретишь достойного человека, то отпущу и не буду препятствовать вашему счастью. Да и посмотри, как счастлива моя мать. Никогда она так не сюсюкала со мной, как с Люсей, разве что с Артёмом.
Только сейчас Катя посмотрела на Димку другими глазами. Она впервые заметила, что он ей симпатизировал с первого дня её появления у него в квартире.
Она ценила ту помощь, что он оказал в сложившейся с ней неприятной ситуации. Да он брат виновника Катиных несчастий, но разве он должен отвечать за чужие поступки и брать на себя чужие обязательства? И Дима прав, его мама расстроится, а Кате меньше всего хотелось обижать эту замечательную женщину, так тепло её принявшую.
На следующий день Анна пришла в гости к сыну и будущей невестке не одна. Вадим Фёдорович составил ей компанию. Ему не терпелось познакомиться с Екатериной и Люсенькой.
Супруга по телефону ещё с вечера быстро ввела его в курс дел младшего сына. Вадим незамедлительно покинул любимую дачу и примчался в город. Гости принесли подарками для новых родственников.
Несмотря на всю серьёзность и сдержанность отца Дмитрия, ощущалось его трепетное волнение, когда ему доверили подержать внучку.
Наедине Диму ждал серьёзный разговор с отцом. Конечно же он отчитал сына за промедление и скрытничество, и потребовал не затягивать со штампом в паспорте...
Регистрация брака прошла тихо и спокойно. Из присутствующих - только родители Димы.
Бабушке Кати по состоянию здоровья противопоказаны дальние путешествия, но она конечно же сообщили ей о замужестве и обещала приехать с мужем и дочкой при первой возможности.
Известие о рождении правнучки стало неожиданностью для бабы Вали, но она понимала, что это не телефонный разговор и искренне порадовалась за Катюшу.
Артём не прилетел на бракосочетание брата. Открестился, сославшись на не человеческую занятость. Зевая, он слушал восхищённые речи матери о невестке и внучке.
Услышав имя Катя, у него ничего не ёкнуло в груди. Он и думать забыл о девушке, влюблённой в него. Эгоистичный парень позволял ей себя любить, пока она была ему интересна. А когда узнал о незапланированной беременности, которая могла сорвать его планы, то дал денег на а_борт.
Личная жизнь младшего брата его совершенно не интересовала. С равнодушием отнёсся к его женитьбе и даже не передал привет и не попросил поздравить от него.
В ближайшее время Артём не собирался в родной город, от чего Анна огорчилась, но теперь разлуку с любимчиком скрасила внучка. Ей она была готова отдать всё свободное время. Она души не чаяла в девочке...
Больше года прошло с тех пор как Димка с Катей обменялись кольцами, но в их отношениях ровным счётом ничего не поменялось. Они вместе вели быт, ходили на прогулки с Люсей, по магазинам и в гости к родителям, но спали по - прежнему в разных комнатах. Дима держал своё обещание. С ним она чувствовала себя как за каменной стеной.
Спокойную размеренную жизнь женщины нарушило известие о возвращении Артёма. Нет, она знала, что наступит момент истины, когда придётся встретиться с ним лицом к лицу, но старалась не думать об этом.
В выходные свекровь устраивала праздничный обед на даче по случаю приезда Артёма. Отказаться идти к свёкрам Катя не могла.
Старший сын прилетел к родителям со своей девушкой, дочкой директора клиники, в которой он трудился.
За то время, как Артём с невестой находились на даче, Анна уже успела познакомиться с Ольгой, показать ей семейные альбомы, похвалиться смышлёной не по годам внучкой Люсенькой, небольшим бизнесом младшего сына, который он организовал после женитьбы.
Оля была приятной в общении и с удовольствием внимала рассказы матери жениха. Она восхищалась местными пейзажами, двухэтажным коттеджем будущих родственников, напомнившем ей один из замков Англии, со стриженными газонами и пышными кустами роз.
Артём же отстранился и, сидя в кресле качалке на крыльце, представлял свой скорейший отъезд, не зная как объясниться с родителями, чтобы их не обидеть. Он не планировал долго гостить у них, так как будущий тесть подарил им с Олей путёвки в одну из Европейских стран...
- И долго ещё ждать? - заметно нервничал Артём. - Может начнём без Димки и его семьи.
- Ну что ты, сыночек. Отец им звонил. Они на подъезде. Когда последний раз мы все вместе собирались за одним столом? Давайте подождём.
Миловидная дамочка, занявшая место рядом с Артёмом, улыбаясь, кивнула Анне Николаевне в знак согласия.
- Ничего не меняется. Как был шалопаем, так им и остался. - буркнул себе под нос Артём, привстал, отодвинул стул, на котором сидел, и быстро вышел из-за стола. Он заметно негодовал и спешил, после праздничного обеда сообщить родителям об скором своём отъезде.
"Бизнесмен, блин!" - поносил старший брат младшего, выйдя на летнюю веранду.
За высоким забором послышался звук подъезжающей машины. Хлопнула дверца авто, и в проёме калитки показался Димка. Он открыл ворота, чтобы загнать машину во двор.
- Ты как? - обратился водитель к супруге, въехав во двор и остановившись недалеко от террасы.
Катя улыбнулась и кивнула. Она чувствовала прилив сил и была готова ко встрече с прошлым. Рядом с ней Дмитрий и как бы сегодня не сложился обед в кругу семьи, внутри себя была уверенна, что справится. Той наивной девчонки, которая позволяла вытирать о себя ноги, больше нет.
По мере приближения к дому Дмитрия с женой и дочкой глаза Артёма округлились и казалось вот-вот вылезут из орбит. Со стороны было забавно видеть его недоумевающее лицо, но на него никто не обращал внимания.
Родители и Ольга вышли на веранду. После приветствия Анна Николаевна представила Катю и любимую внученьку старшему сыну и Ольге. Артём старался взять себя в руки и не подавать виду. Лишь Оля ощутила внутреннее смятение жениха.
Братья неохотно пожали друг другу руки. Наконец-то все уселись за огромный стол. Катя сосредоточилась на дочке, которую она держала на коленях.
Отец интересовался у Дмитрия его делами, а Анна следила за наполнением тарелок едой.
Ольга что-то тихонечко спрашивала или рассказывала Артёму. Он кивал молча и переводил взгляд с Кати и Люси на брата. Когда его глаза встречались с глазами Димы, по спине словно пробегала электрическая волна, бросало в пот и он начинал ёрзать на стуле.
Артём усиленно старался припомнить дату рождения Люси. Ведь мать постоянно в телефонных разговорах рассказывала о ней.
Потом, загибая пальцы левой руки под столом, мысленно считал. Считал и не верил своим подсчётам. Он уже и напрочь забыл об объявлении, которое хотел сделать за обедом.
Больше не мог Артём оставаться за столом, ему нужно было выяснить все подробности, но он не знал как сделать это незаметно для родителей и Ольги, которая постоянно не выпускала его из поля своего зрения.
Возможность предоставилась только несколько часов спустя, когда семейство переместилось к бассейну.
- Прокатимся. - ухмыльнулся уголком рта Артём, оказавшись специально поблизости с братом.
Катя краем уха слышала предложение Тёмы. Сердце у неё сжалось в комок от не_хорош_его пред_чувствия. Димка, переглянувшись с женой, согласился.
Вскоре братья неслись в машине по единственной дороге в сторону города.
- Как так получилось, что ты с Катей и воспитываешь мою дочь? - задал Артём вопрос, мучивший его несколько часов подряд.
- А тебе какая разница? Ты же сам с ней порвал, а точнее бросил беременную. Ещё и денег дал на а_борт. Теперь это не твоё дело! Не лезь в нашу семью. - отвлёкся от дороги Дмитрий
- И что мне делать? Как жить? - невольно озвучил свои мысли Тёма.
- Как тебе жить? Да как раньше! - успел только произнести Димка, перед тем как автомобиль подпрыгнув на кочке и его занесло на повороте.
Водитель, отвлечённый выяснением отношений, не справился с управлением...
Катя не находила себе места. Более часа Дима и Артём не возвращались.
- Вадим Фёдорович, а куда могли поехать ребята? Столько времени прошло, а их нет.
- Катюш, они долго не виделись. Не переживай... Ну мало ли о чём им нужно поговорить.
Ещё через час невестка окончательно потеряла терпение и настояла на том, чтобы свёкор вместе с ней поехал на поиски Димы и Артёма. Видя, что Катя на из_ме_не, он более не стал её отговаривать...
Минут через пятнадцать медленной езды Екатерина ахнула, она первая заприметила машину супруга, улетевшую в кювет.
Свёкор затормозил. У него затряслись руки при виде мятой машины. Она стояла на колёсах, но в кабине никого не было.
Катя ещё никогда не бегала так быстро. Не чуя ног под собой, летела к авто.
- Дима, Димочка! - вырвался душераздирающий крик из её груди, она не могла вдохнуть, из неё словно выбили воздух.
Артём, сидевший рядом с братом за машиной поднялся с земли.
- Всё нормально! Ушибы и ссадины - жить будет. - крикнул он невестке и спешащему следом отцу.
Но Катя не слышала деверя.
Дима сидел облокотившись спиной на переднюю дверь машины. Одна нога его была вытянута, другая согнута в колене.
Жена кинулась к нему, всё ещё не веря своим глазам, начала покрывать его лицо поцелуями.
- Димочка, Димочка... - твердила она. - Где, где бо_лит?
По лицу Кати, как две полноводные реки, текли слёзы, застилавшие глаза.
Только сейчас Катя осознала, как дорог ей супруг. Если бы с ним что-нибудь случилось, она легла бы рядом и больше не поднялась, не смогла бы без него ни то что жить, но и дышать.
Дима ощутил поцелуй на губах. Это их первый поцелуй. Время остановилось для них. Не обращая внимания на Вадима Фёдоровича и Артёма, словно после долгой разлуки, супруги не могли надышаться друг другом. Димка замер и то_нул в не_ист_овых по_целу_ях Кати, забыв о бо_ли...
К вечеру, когда более или менее все проблемы утрясли, семья вновь собралась за одним столом, правда, не в полном составе: Димка и Катя вернулись в свою городскую квартиру.
Артём набрался смелости и рассказал про их с Олей завтрашний отъезд. Родители без обиды восприняли эту новость. Решили, что после пережитого всем не мешало бы отдохнуть.
У Артёма было время поговорить по душам с братом, пока их искали отец и Катя. Единственный раз, когда они общались ни как соседи по квартире, а как братья.
Тёма не любил Катю и не претендовал на неё. Он впервые в жизни что-то пообещал Диме и намеревался сдержать свою клятву: оставить всё как есть и хранить молчание.
В голове у него ещё долго крутилась, как заезженная пластинка, фраза: "не твоё дело!"...
Прошел ещё год. Цвела Липа во дворе больницы. Толи сладкий аромат, наполнивший воздух, толи радостная новость кружили голову Дмитрию.
Он стоял с большим букетом под окнами роддома и ждал, пока выглянет его Катюша. Рядом с Димой в волнительном ожидании топтались его родители. Люся держала за руку отца.
Катя подошла к окну третьего этажа. Счастливый папа замахал цветами и закричал изо всех сил:
- Я люблю тебя!
Катя прислонилась лбом к стеклу и прошептала:
- Я тоже люблю тебя...
Она выдохнула и на слегка запотевшем окне нарисовала пальцем сердечко. На руках у Кати, улыбаясь сладко, спал их с Димой сынок.
Когда зародилась в ней любовь к Дмитрию? Трудно ответить на этот вопрос. Может быть, когда он привёл её к себе в дом, или когда сделал предложение, или когда он не спал ночами, помогая укачивать капризничавшую Люсю.
Нежные чувства словно всегда теплились в глубине её души. И одного дуновения хватило, чтобы они превратились в пламя.
Катя уверенна, что всё у них с мужем будет хорошо...
Более четырнадцати лет назад я стала невольным свидетелем сцены у роддома, такой как описала в рассказе. Так хочется верить, что у той пары всё сложилось...
Благодарю вас, мои дорогие друзья, за лайки и комментарии. Мне очень важно видеть, что вам нравятся мои рассказы. На этом всё и держится!
Татьяна Воронина в группе Опусы и рассказы