Антон Чехов

СТУДЕНТ
Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел всё время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы, и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой.
Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь. Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса, высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь; ее дочь Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно, только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей.
— Вот вам и зима пришла назад, — сказал студент, подходя к костру. — Здравствуйте!
Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.
— Не узнала, бог с тобой, — сказала она. — Богатым быть.
Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее всё время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было странное, как у глухонемой.
— Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, — сказал студент, протягивая к огню руки. — Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!
Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил:
— Небось, была на двенадцати евангелиях?
— Была, — ответила Василиса.
— Если помнишь, во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдет что-то ужасное, шел вслед... Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били...
Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.
— Пришли к первосвященнику, — продолжал он, — Иисуса стали допрашивать, а работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было холодно, и грелись. С ними около костра стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом», то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю его». Немного погодя опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери... Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания...
Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.
Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха.
Теперь студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё, происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение...
Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему — к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.
И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.
А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только 22 года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
Две вещи
Она сидела безвольно положив руки на стол.
Они смеялись над ней, она слышала.
Они чуть ли не в лицо говорят свои злые, мерзкие слова.
Специально, чтобы она услышала..
Прима уже не та
Актриса забыла роль
Пора уйти с почётом
Сидит на замшелом троне
Уходить надо вовремя
Они называли её старухой, говорили что она немощна, похожа на смерть. От неё веет старостью, говорили они.
Они надсмехаются над ней, несмотря на все заслуги и регалии.
Они ненавидят её.
Кто-то сказал, что режиссёр не может ей в открытую сказать, что ей пора уйти, что он чем -то обязан старухе.
Старухе, горько усмехнулась она, старухе
Они познакомились, когда он был мальчиком.
Мальчиком с огромными горящими глазами, с зачесанной назад шевелюрой. Он горел…
Но, его никто не принимал.
Он хотел переделать здесь всё, всё, всё.
Глаза его лихорадочно блестели, он принёс свежий ветер, но не всем это нравилось!
На него писали доносы, актёры, приспешники старого режиссёра, устраивали бойкоты и забастовки.
Она тогда вернулась с гастролей, все ждали её, она уже знала про перемены в родном театре.
Актёры грозились уйти, чуть ли не всем составом. Они были уверены что она сможет как-то переломить ситуацию, вернуть всё в старое русло
А она поддержала его. Его, никому не известного мальчишку - выскочку, как говорили про него.
Они дружат все эти годы…
Мальчик превратился в мужчину, в именитого и маститого режиссёра. Теперь чтобы попасть к нему в театр, актёры готовы сделать что угодно, а тогда...
Тогда те, хотели уйти...
Она устала. Что же, может и правда нужно дать дорогу молодым и талантливым.
Она сидела в своей гримёрке, откуда последние сорок лет выходила на сцену, выходила в жизнь.
-Подлецы, какие подлецы. А этот, Кувакин, каков мерзавец, аяяяй, каков подлец.
Ведь он же руки, да что там руки! Он ноги, ноги мне целовал!
Прямо в луже стоял, на коленях и целовал, целовал….подлец. А теперь? Теперь...Когда благодаря ей он стал тем, кем стал...
А теперь поймав её взгляд, слегка поклонился и отвернулся, нашёптывая что-то молодой и привлекательной статисточке
Молодость…у той все преимущества, пусть у неё и нет таланта, но у неё есть молодость...
Молодость и Время.
Всё остальное тлен
Ах, как она была красива и молода, какие страсти кипели вокруг.
Все двери распахивались перед ней, во все дома она была вхожа.
Офелия в её исполнении, это же шедевр!
Она останется главной Офелией, навека!
Никто, никто не может с ней сравниться
Она стянула белые перчатки и посмотрела на свои когда-то изящные, а теперь похожие на птичьи лапки, с коричневыми пятнами руки.
Чьи это руки? Чьи? Это же не мои, мои ухоженые, изящные, белые и пухлые, унизанные кольцами, а это...это птичья лапка.
Птичья лапка.
Она задумалась.
Она совсем забыла, ведь та бабка сказала ей, что придёт время и её руки, белые изящные руки, превратятся в такую же птичью лапку, с помощью которой старуха гадает людям.
Она вдруг отчётливо вспомнила, как молодой девчонкой, с подружкой, ходили по ярмарке, развернувшейся на окраине их маленького, далёкого от цивилизации, городка.
Подружка затащила её в шатёр, к старухе - гадалке.
С седыми космами, с большим и горбатым носом, только бородавки не хватает, подумала девушка.
Бабка обладала на удивление молодым голосом.
Она наговорила им какой-то ерунды, про любовь, семью детей.
Потом попросила девочек показать свои руки.
Взяв руку подружки, бабка взглянула не неё и сказала, что есть у той парень, выйдет она за него замуж и проживут всю жизнь в радости и согласии
Взяв же её руку, старуха вдруг вцепилась своей цепкой лапкой до боли в запястье, и начала крутить туда - сюда.
Потом что-то злобно зашептала, зашипела. #опусы И откинула с силой её руку.
Она чуть не потеряла сознание от страха, подружка тоже дрожжала от страха
Затем бабка кинула ей обратно денежку, отданную, как думали девушки за шуточное гадание
-Убирайся, - прошептала старуха, убирайся, на тебе печать…
Девушек не стоило просить дважды, они вылетели пулей. Праздника и веселья уже не хотелось.
А вечером соседский мальчишка забежал в дом и позвал её
-Иди, иди- говорил мальчик, -иди...там...тебя ждут
Она вышла заинтригованная, у ворот стояла цыганка, девушка обернулась чтобы крикнуть маму, ей стало не по себе
-Ты забыла свои деньги, - сказала цыганка
-Мне не надо, спасибо
-Возьми, мне они тоже не нужны
Девушка узнала в этой молодой и привлекательной особе ту старуху, но цыганка покачала головой
-Это была не я, это моя бабушка. У меня нет такого таланта, как у неё.
-Ваша бабушка...она не стала мне гадать, и сказала странные слова…
Я ничего не знаю
-Зачем ты тогда пришла, - в отчаянии крикнула девушка
Мы еще завтра будем там, спроси у неё сама
Девушка не смогла уснуть, всю ночь ворочалась,пока на неё не прикрикнула старшая сестра, делившая с ней, и ещё одной сестрой комнату.
-Видно ты не устала за день, раз не спишь и мне не даёшь. Скажу завтра отцу, чтобы вывез тебя на виноградники, - проворчала сестра.
Утром, едва дождавшись когда все уедут из дома, схватив младшую сестру за руку, она побежала на ярмарку.
Сунув сестре петушка на палочке и посадив её на карусель, рванула к знакомому шатру
-У тебя был выбор, - сказала старуха, кажется что за ночь она стала ещё безобразнее.
И только голос, голос был всё так же молод и свеж, - ты могла прожить хорошую и достойную жизнь, выйдя замуж за парня с твоей улицы, нарожать детей и состариться с ним вместе, попивая вино под чинарой, что могла бы расти в твоём дворе, а теперь...
-А что изменилось за ночь? - девушка забыла о своём страхе и стояла гордо подняв голову
-Ты пришла сюда
-И? Как мне это помешает выйти замуж за парня которому я нравлюсь, родить ему детей и прожить счастливую жизнь?
-То что ты пришла сюда, - опять загадочно сказала старуха, - ты не хочешь жизни про которую я тебе сказала, иначе ты бы не пришла.
-Вот ещё. Что ты там говорила про какую-то печать?
-Ммм, да ты далеко пойдёшь, чаюри.
Слушай же.
У каждого человека есть судьба, он живёт её, думает что он хозяин, но это не так, за него решили, там- старуха подняла голову вверх.
Иногда боги шутят, они дарят две судьбы, человек может выбирать, нам дают право выбора.
Ты как раз из таких людей, это я увидела вчера в тебе. Ты напугала меня, чаюри.
Потому что такие люди редко бывают счастливы, что бы они не выбрали, они будут думать, а вдруг надо было пойти другим путём...
Девушка притихла, а потом спросила цыганку
-Какой же мой другой путь, мАми?
-Вот это и напугало меня. Я видела огни, много огней, много людей, свет. подмостки и красивую девушку.
Это была ты, люди хлопали тебе, мужчины и женщины, они...желали тебя и любили...
У тебя будет всё, деньги, слава, обожание.
Ты будешь жить во дворцах, купаться в роскоши и обожании...
Но у тебя не будет двух вещей так желаемых тобой, и поймёшь ты это потом, когда придёт твоё время.
Я видела, как твоя белая как молоко рука, превратится вот в такую, - старуха показала птичью лапку, висевшую на её шее.
Девушка поёжилась
-А когда это произойдёт?
-Что?
-Когда моя рука ....станет такой?
-Ну этого может и не случится, если ты прямо сейчас уйдешь отсюда навсегда, и забудешь наш разговор
-Когда?- опять требовательно спросила девушка, - когда моя рука станет такой, как эта засохшая лапка?
-Не скоро
Девушка развернулась к выходу
-У тебя никогда не будет детей и ты не познаешь сладость материнства, - крикнула в след старуха, - тебя будут любить, но ты будешь холодна, как потухший очаг...
-Пфф, что хорошего увидела моя мать нарожавшая нас? И познавшая огонь страсти?
Что видели мы? Что видят наши младшие братья и сёстры?
А моя мать? Родившая семь детей и не разгибающая спину на виноградниках?
А мой отец?
Я не много потеряю, но много приобрету, прощай и спасибо…
Но ты не сможешь пережить...
Девушка уже не слышалал старуху, она вышла. полная решимости пойти по тому, другому пути.
Она чувствовала что всё это не её, что её ждёт другая жизнь. Она жила с этим чувством
Старуха подтвердила эту её догадку...
Вот что она вспомнила сейчас...
Время и Молодость, поняла она, Время и Молодость.
Две вещи, которых у неё уже не будет никогда. Время и Молодость, вот чего отчаянно желает она и не может получить...
Старая ведьма, ведь она знала что я выберу блеск и обожание, роскошь и поклонение...
Что там она говорила что я не смогу пережить?
Ах старуха, ты всё знала...
Но я всё же благодарна тебе.
Я прожила прекрасную жизнь, у меня было всё, а теперь действительно пора уходить.
Ведьма была права, я не смогу пережить забвение...
Её нашли только утром, она сидела немного отклонившись на спинку стула у гримировального столика.
Создавалось впечатление что она спит.
Притронувшись к руке, люди обнаружили что она уже холодная.
-Она спит?- спросила молоденькая, любопытная девушка
-Да, -сказал режиссёр,- она спит, вечным сном.
Они устроили ей пышные проводы.
Люди плакали, ведь ушла легенда.
Она прекрасна, -шептались люди, - как во время ушла.
Ведь молодые наступают на пятки, а она осталась Примой...
Вечером, в опустевшем театре, режиссёр и сторож пили водку.
-Я знал её сотню лет - сказал режиссёр, - но я даже не знаю её настоящего имени
-Её звали Мария, - сказал сторож, -Мария.
-Откуда ты знаешь, старик? А, хотя да. Я когда пришёл в этот театр молодым и горячим, ты уже служил здесь...Кто же ты, старик? Кто ты? Знавший настоящее имя Примы?
-Я? Я то, что могло с ней случиться, Я парень с соседней улицы, я несостоявшаяся судьба, непройденный путь Марии, я тоже её судьба.
Мавридика де Монбазон
Ты мне просто завидуешь
— Это потому что у тебя самой жизнь не сложилась, и ты теперь мне мстишь, да?! Или завидуешь? Не ожидала я от тебя такого! Зачем ты мне всё это говоришь? — выпалила Лада и вылетела пулей из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Эх, дочка… Глупая ты, хоть и взрослая давно, — вздохнула Элеонора Викторовна и, уставившись безучастным взглядом на зимний пейзаж за окном, тихо заплакала. Заснеженные деревья и крыши домов сливались в причудливый калейдоскоп, мелькая и переливаясь всеми цветами радуги перед глазами, полными слёз.
Зимнее солнце светило ярко и жизнерадостно. Обычно в такие солнечные дни Элеонора Викторовна чувствовала большой подъём: работа спорилась, дела ладились, хотелось их делать и делать, пока все не переделаешь… Но сегодня…
Была суббота. Начиналась она хорошо. Элеонора Викторовна выспалась, встала, посидела на кухне, посмотрела телевизор, не спеша выпила кофе, потом решила заняться уборкой, как вдруг дочка Лада позвонила и сказала, что зайдёт на минутку. Есть, мол, хорошая новость и она хочет ею поделиться.
Лада жила отдельно. С тех самых пор, как переехала на съёмную квартиру к своему молодому человеку. Ей двадцать восемь лет. Симпатичная, умная, жизнерадостная, но, как считала Элеонора Викторовна, немного наивная, не от мира сего, что называется. И в этом она видела свою вину. Она всю жизнь оберегала дочь от жестокой действительности. Читала ей сказки о принцах и принцессах, о рыцарях и драконах. Хотела, чтобы девочка росла уверенная, что добро всегда торжествует над злом, а зло обязательно получит по заслугам, что вокруг много хороших и добрых людей, что чудо на свете существует и нужно в него обязательно верить…
И Лада верила. А в плохое не верила. Это хорошо, но сегодня Элеонора Викторовна сочла своим долгом её переубедить.
И они поругались. Дочь произнесла очень обидные слова. Очень. «Конечно, ведь я рушу её иллюзии, — с горечью подумала Элеонора Викторовна, — Но уж пусть лучше так, чем потом, когда будет в сто раз больнее споткнуться самой. Но… Чужие шишки ничему не учат, каждый предпочитает набивать их сам. Придётся смириться. Хотя я у неё теперь враг номер один…»
…Артём, парень с которым встречалась Лада, сначала понравился Элеоноре Викторовне. Хороший, толковый, институт окончил, работу нашёл, зарплата достойная у него. Лада получала в разы меньше. Но, что поделать, её профессия не была такой денежной. Однако дочь выбрала занятие по душе. Она художник. Расписывает глиняные фигурки. Идут они хорошо, но предприятие маленькое, пробиться на большой рынок тяжело, нужна хорошая реклама, в это надо вкладывать деньги, а руководство что-то не торопится это делать. Похоже, их всё устраивает. Наняли девочек после института, а те и рады за копейки работать. Ну да ничего, — решила Элеонора Викторовна, — Опыт наработает и найдёт чего-нибудь более денежное. А самой Ладе вообще всё нравилось, и уходить она никуда не собиралась — так любила свою работу.
Стала дочь встречаться с Артёмом. Элеонора Викторовна, было, подумала, что дело прямым ходом идёт к свадьбе. Они проводили много времени вместе, гуляли, ходили в кино. Молодой человек пару раз приходил в гости «на чай». Был вежлив, спокойно отвечал на «каверзные» вопросы Элеоноры Викторовны и смог завоевать её симпатию. Мать волновалась, и потому, могло показаться, что она излишне любопытна, но Артём воспринял всё правильно. Они поладили.
Через некоторое время молодые люди сняли квартиру и стали жить отдельно. Как настоящая семья. Лада была счастлива, она прямо светилась изнутри. Девчонки на работе над ней по-доброму подшучивали, что, мол, замуж выскочила, а на свадьбу не позвала, пожадничала.
— Да не было никакой свадьбы, так живём. Это всё не обязательно, сейчас многие живут гражданским браком. Какая разница? Деньги только тратить, — смеясь, отмахивалась Лада.
— Разница большая, — ворчала себе под нос Зинаида Сергеевна, единственная женщина в возрасте, которая работала в их коллективе, — Так ты мужняя жена, а так чужая совсем, посторонняя. И гражданский брак это как раз тот, что в ЗАГСе регистрируют, остальное, сожительство…
Лада скривилась, но промолчала, подумав, что, мол, старушка злая что-то сегодня, не выспалась, наверное…
***
Так и жили. За квартиру пополам платили, если покупать что, то тоже всё поровну, по-честному. А о свадьбе Лада и не думала даже. #опусы Артём хоть замуж и не звал, но в его любви девушка не сомневалась, они совсем не ссорились, жили душа в душу и всё у них было хорошо.
Элеонора Викторовна тоже, как Зинаида Сергеевна, хмурилась и качала головой. Однако дочь расстраивать не хотела и до поры молчала, не заводила разговор о замужестве. Однако когда молодые люди прожили вместе без малого три года, она всё-таки завела неприятный разговор и спросила дочь, что мол, дальше-то? Но та отмахнулась: а что? Всё нормально. Лада забывалась и уже давно называла Артёма своим мужем, как будто так оно и было. Но мать не понимала этого. А сегодня…
— Мам, — щебетала дочь, — Мы решили квартиру брать, в ипотеку. Чего зря деньги платить? За чужое жильё платим, а своего так и нету у нас. Мы хоть и копим помаленьку, но это когда будет-то ещё! В общем, в понедельник поедем оформлять. На Артёма все бумаги будут. Мы дома посмотрели, всё выбрали, определились уже. Можем даже двушку потянуть. Ну, посмотрим, на первый взнос сколько там нам посчитают. И по сколько платить нужно будет. Так и решим тогда.
Элеонора Викторовна так и села.
—Ну понятно… На Артёма, — тихо сказала она. — А платить вместе. Ага. А замуж так и никак?
— Мам, ну не начинай! Пожалуйста! Что тебе этот «замуж» дался! — Лада скривилась, словно съела лимон, — Ну правда, надоела эта тема. У нас всё хорошо, мы любим друг друга. Хотим квартиру покупать. Я думала, ты обрадуешься, а ты…
— Чему тут радоваться, дочь? Где гарантия, что пожив вместе ещё года три, вы не разбежитесь? Где вообще какие-либо гарантии? Ты вложишь свои деньги в квартиру, а она не твоя и ты ему никто, просто никто, понимаешь? Он может в любой момент найти себе другую, и пойдешь ты, дорогая, лесом! Ну, неужели ты этого не понимаешь?! — Элеонора Викторовна плакала. — Поставь ему условие, что будешь участвовать в покупке квартиры только после того, как вы распишитесь.
— Мама! — отшатнулась дочь, — Что ты вообще говоришь! Я в Артёме уверена, как в себе, как я ему такое скажу! Зачем? Мы уже обсуждали эту тему. Нас всё устраивает. Забудь. Всё. Ничего мы не покупаем, ничего я тебе не говорила. И вообще не буду говорить теперь… Почему ты думаешь, что раз у тебя жизнь не сложилась, значит и у меня должно быть так же?! Раз тебя обманули, то и меня должны? Ты что мне завидуешь? Своей дочери? Не думала я, что ты такая!
Лада выпалила эту тираду и выскочила бегом из квартиры.
Да. Элеонору Викторовну обманули. И жизнь её личная не сложилась. В этом дочь была права, она попала в самое больное место… Как обычно в жизни и происходит. Только близкие люди знают такие места. Только они могут, в случае чего, так больно ударить…
…Тридцать лет назад Элеонора встречалась с красавцем парнем. Все девчонки курса сохли по нему. Но выбрал он Элеонору. Просто она вела себя не как все. Парень знал себе цену и, оказываясь в женском коллективе, всегда чувствовал на себе повышенное внимание. Отбоя от девушек не было, только выбирай.
А Элеонора была другая. Она относилась к учёбе очень серьёзно, лекции не пропускала, все зачёты вовремя сдавала. На свидания не бегала. Девушка и не думала, что он на неё обратит внимание, и потому вела себя естественно, что и покорило сердце красавчика. Но покорить Элеонору было не так-то просто. Однако парень был настойчив и в конце-концов, в один прекрасный день девушка отправилась с ним на свидание.
И он ей понравился. Нора удивилась, она совсем не так его себе представляла. «Напыщенный павлин, греющийся в лучах женского внимания» — фыркала она про себя, когда очередной раз видела его в институте в окружении восторженной толпы девушек. Но с ней наедине он был совсем другим.
Девушка влюбилась. И потеряла голову. Учёбу Нора не забросила, но делать это становилось всё труднее. Она едва окончила институт. Молодые люди условились пожениться. Жили вместе. А потом… Потом Нора забеременела.
«Что ж делать, — сказала ей мама, — Ничего не поделаешь теперь. Просто придётся свадьбу планировать в спешке. И платье попышнее, чтобы животик не заметен был, хотя жаль, что так вышло…»
Никто не сомневался, что они поженятся. Но. Через неделю Нора вернулась в отчий дом вся в слезах. Она застала красавчика со своей подругой. Когда попыталась, было, устроить ему скандал, молодой человек заявил, что она ему надоела, замуж за неё выходить он и не собирался, а то, что жили они вместе два года, никого ни к чему не обязывает.
— Даже это тебя ни к чему не обязывает? — тихо спросила Элеонора, прикоснувшись к своему ещё не округлившемуся животу.
— Я не готов стать отцом, извини. Я ещё погулять хочу, а ты меня сразу в кабалу: семья, дети. Сама виновата, сама и расхлёбывай, я думал, ты умнее!
А потом, через девять месяцев, родилась Лада. И личную жизнь Элеоноре так и не удалось устроить. Как-то не сложилось.
***
Лада шла по улице и плакала. «Зачем мать говорила такие жестокие вещи? Почему ей кажется, что должно случиться обязательно плохое. По себе судит! Но я — не она! Всё. Не буду больше рассказывать ей ничего. И заходить перестану»
— Алло. Да. Да, Свет, узнала тебя, — звонила подруга, — Что такое? Нет. У меня всё нормально. Ну, хорошо! Не очень нормально. Ладно. Заходи. Поболтаем. Может и мне выговориться будет не лишим.
Через два часа они сидели на кухне, пили чай и разговаривали.
— Врать ты не умеешь, — усмехнулась Света, — Давай, рассказывай, что там у тебя случилось. Глаза на мокром месте, вижу же.
— Нет. Нормально всё, — попыталась отбиться Лада, — Ты же не обо мне хотела поговорить.
— Знаешь, моё подождёт. Рассказывай.
И Лада рассказала Свете об ипотеке и ссоре с матерью. Но подруга мать поддержала.
— А ты всё-таки спроси, спроси его! Вот и будет ему экзамен на чувства. А то, ишь! Мама твоя права, Лад, не обижайся. Мужчины, они такие, сегодня с одной, завтра с другой. Не ты первая, не ты последняя. А ипотека — это серьезно и надолго.
— И ты туда же… — Лада снова заплакала.
Однако вечером, когда пришёл Артём, который иногда работал по субботам, и сегодня как раз был такой день, Лада набралась смелости и задала ему «неудобный» вопрос.
— Ты о чём, зайка? Как я могу тебя бросить? Ты моя жизнь, моя любовь, — он наклонился и нежно поцеловал Ладу. Но та отстранилась.
— Тогда давай поженимся. Что нам мешает? И потом купим квартиру, — тихо сказала женщина, уже заранее догадываясь, каким будет ответ.
— Нет, нууу… Жениться это серьёзный шаг… А вдруг после свадьбы ты станешь такой страшной сварливой женой, как из сказки, и будешь третировать меня, — попытался он неудачно пошутить. — Я боюсь всё испортить. Всё, что есть между нами. Мы уже давно живём вместе, как семья, зачем эти штампы?
— Ты считаешь, что брак это серьёзно, а ипотека нет? — тихо сказала Лада, — Слушай, может, они все правы, действительно? И не любишь ты меня нисколько!
— Да что тебе так дался этот штамп? Не хочешь брать ипотеку, так и скажи! — Артём начал заводиться.
В тот вечер они сильно поссорились. Артём хлопнул дверью и ушел куда-то в ночь. Лада лежала на кровати и плакала. В самом деле, что с ней не так? Почему он не хочет жениться?
Под утро она забылась тревожным сном. А Артём явился только к обеду. Звонить ему Лада не стала: гордость не позволяла, хотя сама вся извелась. А он ничего. Нормально. Пришел, поел и опять хотел завести разговор о вчерашнем. Но Лада твёрдо решила никакую ипотеку не брать. У неё вдруг открылись глаза. Она всю ночь, пока не спала и плакала, думала и вспоминала свою жизнь с Артёмом. Он жил так, как хотел. А она под него подстраивалась. Она оказалась очень удобной «сожительницей». При этих мыслях у неё на глазах опять выступили слёзы.
— Давай поживём отдельно. Мне надо подумать, — наконец сказала Лада.
***
— Прости меня, мам… Наговорила тебе всякого, — Лада обнимала Элеонору Викторовну и плакала, — Чего же я такая невезучая, то, а?
— Ничего, дочка, ничего, — мама сама плакала и гладила Ладу по голове, как маленькую, — Ты ещё встретишь свою судьбу, какие твои годы!
— И ты встретишь! — Лада отстранилась от матери и посмотрела на неё, — Ты же у меня молодая ещё совсем!
— Да зачем они мне нужны, что ты! — улыбнулась Элеонора Викторовна, смахивая слёзы, — Я уже давно привыкла одна. А вот тебе надо не замуровывать себя в четырех стенах, а общаться, знакомиться. Сидела со своим Артёмом, время тратила, годы-то идут… А он как собака на сене, поди плохо-то?
— Да уж, — грустно вздохнула Лада.
Жанна Шинелева
Блог на дзене: Икигай
Семья
Мавридика
Мама пришла вечером, Лиля уже собиралась сходить в душ и лечь спать. Нет, ну а что, имеет право пораньше лечь, утром вставать рано.
Мама сидела на кухне, от чая отказалась, жевала губами и говорила ни о чём.
Лиля откровенно зевала, указать родительнице на дверь совесть не позволяла, но и сидеть из пустого в порожнее переливать, тоже не очень хотелось.
-Мам, - не выдержала Лиля, - что-то случилось?
-Нет, а что должно случиться?
-Ну не знаю, ты так поздно пришла.
-Я что, к дочери в гости не могу прийти, - вспыхнула мама, - ты и так от нас отделяешься, будто мы тебе не родные.
-Я отделяюсь? Мама, зачем ты так говоришь, ведь сейчас поругаемся опять.
-А что нет? - мама поджала губы, - всё одна, тебе подруги дороже семьи.
-Тааак, -Лиля посмотрела на мать - видимо добром это не кончится, ну давай, предъявляй свои претензии.
-А что предъявлять, что предъявлять, ты и так прекрасно всё знаешь.
-Давай, говори, а я послушаю, - говорит Лиля, сон как рукой сняло.
-С Татьяной ты не дружишь, всё с подружками своими.
-Тааак, дальше.
-Папа попросил тебя отвести бабушку на дачу, ты, видите ли, занята была...
-Кто попросил? Кого отвезти?
-Не ёрничай, ты прекрасно слышала кто и кого.
-Угу, дальше.
-А что дальше, ты живёшь как сыр в масле катаешься, вон на отдых два раза в год мотаешься, деньги некуда девать?
-Ну почему же есть куда, я их коплю, мама, - Лиля ехидно усмехнулась, - зарабатываю и коплю.
-Копит она, у нас ремонта лет пятнадцать не было, а то и больше, могла бы и выделить на ремонт в родительской квартире.
-Даааа? Ага, интересненько дальше что?
Лиля уже откровенно хамила матери, да и та завелась не на шутку.
-А то, Татьяна бьётся как рыба об лёд, а у тебя ни ребёнка, ни котёнка, могла бы и помочь сестре.
-Хм, как интересно? Отдавать заработанные мной деньги? Или что? Взять на абордаж и тащить сестрицу, её муженька и детишек? Да, мама?
-А почему мы с папой должны это делать?
-А я откуда знаю, мам? - вопросом на вопрос ответила Лиля.
-Мы семья, - упрямо говорит мама, - мы должны помогать друг другу.
-Вы семья вот вы и помогайте, я то при чём?
-Издеваешься, да? Конечно, тебе всё на блюдечке досталось, и квартира у неё трёхкомнатная, а сестра семьёй в одной комнате ютится, и машина, знаешь ли, не плохая, даже у Таниного Димы такой нет, а он, между прочим, мужчина, дорогая моя.
-Ага, а я при чём что он мужчина, и что у него нет машины как у меня? И жильё для своей семьи он не может приобрести ютятся в одной комнате, в вашей двухкомнатной квартире, зато детей делают хорошо.
Ты ещё забыла в туже кучу мою работу #опусы приплести она мне ооочень достойные деньги приносит, правда я пашу как вол, вот завтра мне, например, нужно рано встать, поэтому сворачиваем наш бесполезный разговор и идём по кроватям.
-Ты выгоняешь меня? - взвизгнула мама.
-Нет, почему же, можешь у меня переночевать, у меня же есть комната для гостей.
— Значит помочь сестре ты отказываешься?
-Отказываюсь.
-И Рому с собой на море не возьмёшь?
-Не возьму.
-Бессовестная.
-Да, вся в тебя.
-Ноги моей больше здесь не будет!
-И слава богу.
-Ты...ты...и ты...
-Что, мам? Больше не приходить? Так я и так к вам не хожу, последний раз была, когда меня твой муж за шиворот выкинул, напомни мне, когда это было?
А, да... когда бабушка лежала, а мне одну её не поднять было, я потом соседей позвала, ага, они мне помогали её мыть. И в последний путь они мне её собирали, у неё же кроме меня никого не было. Отец мой был единственным сыном.
А ещё, мам, ты забыла видно, вы меня в шесть лет моих, маме твоей отдали, ну я типа мешала Танюшке спать. Хотя у меня другая версия, я мешала вашему семейному счастью, я напоминала тебе о своём отце, правда? А твой муж, как истинный самец не смог видеть потомство от прошлого самца, да?
А потом, когда тебе понадобилась помощь с Татьяной, твоей любимой дочкой, ты отправила меня к папиной бабушке, кстати, к совершенно незнакомому мне человеку.
И твоя мама, а моя типа бабушка, с лёгкостью отвела меня в чужую квартиру, как ненужную игрушку, она не вспоминала о том, что есть старшая внучка много лет. А теперь вдруг понадобилось на дачу ехать, вспомнила про Лилю, ну точно.
Мне повезло что моя родная бабуля отогрела мне сердце, в мои восемь лет оно уже было замёрзшее, ведь меня самый близкий человек, мама, предала.
-Что ты такое говоришь! Ты сама захотела жить у бабушки!
-Серьёзно, мам? Тебе самой-то не смешно? Я даже не знала о её существовании пока вы меня не отдали ей.
Неет, ты меня, конечно, брала на семейные праздники, с Татьяной -то кто-то должен был водиться, ты даже не додумывалась меня покормить, а я глупая не ела дома, потому что к маме на торжество иду, мама...Ты хвалилась перед гостями как я обожаю сестричку и они умилялись нашей любви, а как только гости расходились, ты сажала меня в такси и отправляла к бабушке, так и не накормив...
Ты хотела поговорить?
Давай поговорим, расскажи мне, как так получилось, что я стала тебе не нужна.
Я ведь помню, КАК ты меня любила, мама, как заплетала мне косы, такие как в твоём детстве, искала по всему городу банты и атласные ленты, чтобы заплетать мне настоящие косы, а не перевязанные резиночками.
Как ты любила со мной дурачиться, читала мне сказки, рассказывала истории и пересказывала тихонечко взрослые фильмы про любовь, на которые ты ходила без меня.
А помнишь, как ты трясла за грудки хулигана Полушкина? Помнишь? За то что он меня обижал, а потом вы с его мамой долго смеялись, дома ты мне объяснила, что я нравлюсь ему, вот он таким образом выражает свою симпатию ко мне.
А потом ты встретила человека, который стал тебе мужем, и мы втроём ходили везде, и я так радовалась, что у меня тоже есть папа, помнишь, мама?
Я понимала, что это не мой папа, но он был такой хороший, я так его полюбила. я подходила и прижималась щекой к его руке, я лежала и шептала чтобы папочка всегда был здоров.
А помнишь, помнишь у него был такой мохеровый шарф, в полоску? Когда папы не было дома, я брала этот шарф из шкафа и нюхала папин запах.
Но потом родилась Таня и я стала лишней, вам так хорошо было, тебе, папе, а тогда он ещё был для меня папой, и вашему ребёнку.
Вы расстилали на полу тёплое ватное одеяло помнишь, мама? Такое красное? И ложились на него по краям, а в середине лежала и болтала ножками Таня, для меня места не было.
Я однажды тоже захотела с вами, полежать с краешка, хотя бы с краешка, просто полежать.
Твой муж грубо меня оттолкнул и сказал, что я кобыла здоровая улеглась к ребёнку, а ты промолчала, мама, вся поглощённая разглядыванием своей прекрасной дочери, рождённой от любимого мужчины.
А потом ты отдала меня своей матери. Она называла меня выродком и отродьем моего непутёвого папаши, видимо от большой любви, правда же, мама? И с каким удовольствием она отвела меня к бабушке, к той, которую я никогда не видела.
Ты исполняла родительские обязанности, да, например, ходила на родительские собрания, чтобы там тебя похвалили.
Я старалась учиться, думала вы увидите какая я умная и полюбите меня, будете звать к себе домой, мы будем опять семьёй...
Моя семья была моя бабушка, а подруги — это мои сёстры, они всегда со мной, это их мамы вытирали мне слёзы, это их мамам я доверяла свои девичьи секреты и страдания.
Мне тридцать лет, мама и я не завожу семью, знаешь почему? Я боюсь стать как ты.
А вдруг это как-то передаётся? А вдруг я не смогу ужиться с мужем и останусь с ребёнком на руках, потом встречу другого мужчину, рожу от него ребёнка, а старшего отдам...нет, не тебе, его бабушке.
А вдруг она не окажется такой, как моя...
Мне страшно, мама...Я всё ещё люблю тебя, потому что ты моя мама, потому что у каждого человека есть такая потребность, любить.
Поэтому я до сих пор общаюсь с тобой, понимаешь? Терплю всю ту дичь, что ты творишь.
Я не люблю твою мать, она мне никто, я не люблю твоего мужа и твою дочь, уж извини, для меня это чужие люди.
Вспомни, я пыталась подружиться с твоей дочерью, из этого ничего путного не вышла, она просто эгоистка, думала, что я буду дарить ей дорогие подарки, возить за границу, а когда поняла, что этого не будет, она вычеркнула меня из своей жизни.
Я проверила тогда её, сказав, что в этот раз мы посидим дома, походим на речку...
Я всё сказала, мама...Уходи, если хочешь останься, я прижмусь к тебе, мы забудем все обиды, и я обещаю, что стану самой лучшей дочерью...
-Извини, мне нужно идти...
Мать встала и молча вышла, Лиля сидела опустошённая на кухне, мама вернулась. Глаза Лили вспыхнули и засветились счастьем.
-Я не поняла, - сказала мама, - так ты возьмёшь Рому Таниного с собой на море?Парню пять лет, а он нигде не был... И что там по поводу ремонта?
-Уйди, - прошептала Лиля - уходи, слышишь...
Мать пожала плечами и скрылась за дверью.
Мавридика де Монбазон
Боль по цепочке.
Посвящается И.Л.
Вторая бутылка на исходе, но цель не достигнута. Хотелось расслабиться и забыться, однако желчь и злоба каленым железом стучит в мозгу. Друг давно уже размяк и вместо того, чтобы реанимировать меня – а он пришел именно с этой целью - скоро придется реанимировать его.
…История, произошедшая со мной, до противного, банальна. Любовь – армия – девушка не дождалась. Примитивно, пошло и даже иронично! Да только вот касается это меня, а не какого-то отвлеченного «лопуха». И девушка – хрупкая и нежная, одноклассница с самыми чистыми в мире глазами, оказалась лживой и корыстной. К тому же ее муж – наш бывший одноклассник и эта история вертится у всех на устах.
…Слезы и страстные обещания сменились письмами о неземной любви, потом все «неземное» постепенно сменилось рассказами об интересной и бурной институтской жизни, причем письма, мучительно ожидаемые мною, стали приходить все реже и реже, а вскоре и вовсе прекратились. Затем – это было где-то за полгода до окончания службы – пришло письмо-приговор: - Прости… и так далее….
Понять может только испытавший подобное. Разъедающие душу сомнения, мучительное ожидание писем, растерянность, горечь и обида при получении, а затем и от полного отсутствия их. И, наконец, последний предательский удар, к которому ты, несмотря на то, что давно надо было уже все понять, оказался не готов.
… Вышла замуж, да еще за кого? За «сынка», над которым мы вместе смеялись, и вот теперь он – ее муж. Статус его родителей оказался для нее, видно, выше чувств…
Армейская помощь, поддержка товарищей и отцов-командиров вкупе со снедающей ненавистью, выработала у меня четкий стереотип: все бабы – стервы. С этим я и вернулся домой. Поступил в институт, прошло еще полгода, вроде бы успокоился.
…Но вот завтра… Завтра вечер встречи выпускников и я увижу ее…вернее – их…. Конечно, я могу и не пойти – зачем бередить с трудом затянувшуюся и очень пока саднящую рану, но я решил – пойду. Ни к чему людям видеть мою слабость. Буду улыбаться, буду делать вид, что все у меня тип-топ.
…Они, в отличие от меня, не пришли. Их соображения, думаю, были прагматичного толка – к чему неприятности? Я был разочарован, и сразу как-то расхотелось что-либо изображать. После торжественной части, мы с одноклассниками выпили по старой школьной привычке, во дворе, и отправились в зал – там были танцы.
Я оглядел колышущееся море танцующих, и сказал Витьке – другу:
- Слушай. Мне нужна женщина. Но чтобы без сюси-пуси и прочих ухаживаний. Здесь такую можно найти?
- Да, конечно! – обрадовался Витек, и, поискав глазами, указал в угол. Я проследил за ним взглядом и увидел очень-очень симпатичную девчонку с космическими глазами.
- С ума сошел? Я же сказал – без сантиментов…
- Ее зовут Юлька, кончила школу годом позже нас, - прокомментировал Витька, не обращая внимания на мое фырчанье, - она влюблена в тебя класса эдак с пятого – я точно знаю.
Это мне польстило, и я еще раз внимательно посмотрел на нее. Она мой взгляд заметила и пунцово покраснела. Мне даже показалось, что она сейчас заплачет.
- Да она девственница, за ней ухаживать надо, а я на это сейчас не способен, понимаешь? – разозлился я.
- А я тебе говорю – куда позовешь, туда и пойдет…, хоть сейчас… Я встречался с ней и… спал. Только потом мне надоело – все ее разговоры исключительно о тебе! …Иди!!!
Я пошел через весь зал, и, чем ближе я к ней подходил, тем меньше краски оставалось на ее лице, от пунцово-яблочного румянца ничего не осталось, и мне показалось, что она вот-вот грохнется в обморок. Я подхватил ее и повел в танце, почувствовав теплое, слегка подрагивающее тело. Мы танцевали медленно, совсем не в такт музыке, я прижал ее очень близко – непозволительно близко, наклонился и поцеловал в ушко, а затем прошептал:
- Уйдем отсюда?
Она кивнула, не поднимая головы. Я, словно больную, вывел ее под локоть из зала, мы спустились в раздевалку, и через несколько минут вышли на улицу. Девчонка была прелестной, и, скорее всего, и вправду, влюблена в меня. Я же не ощущал ничего, кроме снисхождения к этой ее слабости. Мы шли, ни о чем не разговаривая, и я подвел ее к своему дому.
- Пойдем ко мне? – жестко спросил я. Она не ответила, я снова взял ее под локоть и повел в подъезд, нажал кнопку лифта, и, когда мы вошли в него, прижал к стене и поцеловал. Она не ответила на поцелуй, и я понял, что она в полуобморочном состоянии. Мне все-таки стало ее жалко.
- Юлечка! Успокойся. Ну, посмотри на меня! Она подняла на меня полные мольбы и слез глаза, я ласково поцеловал их и слизнул слезинку.
- Ну, что придумала - плакать! Я же тебя не силой тащу…, - я взял ее за подбородок и нежно-нежно поцеловал, а потом прошептал в ухо:
- Так ты идешь ко мне?
- Иду…, - прошептала Юля, и я порадовался, что она, наконец-то заговорила.
…Мы пили чай на кухне, и я пытался ее разговорить, но она отвечала односложно, не поднимая головы, вскоре мне это надоело, и я обозлился:
- Ты меня боишься? Да не съем я тебя…
Она заплакала и вдруг сказала четко:
- Я так долго этого ждала, просто не могу поверить….
Я подхватил ее на руки и понес к себе в комнату – родители, увидев, что я не один, благоразумно укрылись у себя.
Мы долго целовались, я постепенно ее раздел, и вскоре все плотское, надолго загнанное вовнутрь прорвалось – но, увы! – только плотское!
- Я люблю, люблю тебя!!! – без конца шептала Юля.
- Люби, - разрешал я.
…- Мне надо домой…, родители будут волноваться.
- Я провожу. Мы оделись, я проводил ее до дома, и сказал на прощанье:
- Скажи завтра папе и маме, что ночуешь у подруги, хорошо?
******************
…Через полгода я окончательно понял, что порчу, калечу жизнь этой ни в чем не повинной девчонке. Сексуальный голод я утолил, а душа по-прежнему оставалась пустой.
- Знаешь, что, Юлька! – сказал я ей однажды, - замуж тебе надо. Ты красавица, умница, парни вслед тебе оглядываются. Думаю, это тебе будет нетрудно.
Она молчала, потрясенная услышанным. Прекрасно понимая, что замуж я предлагаю не за себя, она с отчаяньем посмотрела на меня. Я это чувствовал, но смотрел в потолок. Что я мог ей предложить? Внутри все омертвело. Эта славная, чудесная девчонка, так преданно влюбленная в меня, не смогла свершить чудо, слишком мало времени, наверное, прошло. Моя боль осталась при мне, но ее часть я передал по цепочке….
**************
…Было два часа ночи, когда меня разбудил звонок.
- Ты доволен? Я замужем! – плакала в трубку Юлька, - вот, послушай – я услышал в трубке храп молодожена. Сделал свое дело – и храпит! Она уже рыдала:
- За что ты меня так наказал? Я ведь любила тебя, лю-би-ла, понимаешь?
Что я мог ей ответить? Только молчал в трубку и думал, какое я дерьмо, ничуть не лучше предавшей меня подруги…
#ИринаСычева_
Муж под ногами
Людмила была женщиной видной. Даже на женском предприятии, где работала, мужчины, которых было немного, не могли равнодушно пройти мимо – ее провожали взглядом, по ней вздыхали. Но ее сердце словно было закрыто на замок.
Ее семейную драму знали. С мужем они любили друг друга и мечтали о детях, однако все оборвалось в одночасье. На первом году совместной жизни муж поехал на зимнюю рыбалку и провалился под лед. #опусы Спасти его не удалось, и Людмила как будто похоронила себя заживо.
К ней сватались, подруги и коллеги пытались знакомить с мужчинами, которые, по их мнению, были бы для нее достойной партией. Все было бесполезно. Шли годы, Людмила оставалась одна.
- Роди хоть ребенка, – пытались образумить ее в цеху.
Только качала головой:
- Без любви не хочу.
Ей было за сорок, когда однажды под Новый год возвращалась из гостей. Возле соседнего дома рядом со скамейкой еще издали увидела мужчину, лежащего на утоптанном снегу. А мороз стоял лютый, и она прекрасно понимала, что мужчина замерзнет, если проведет здесь хотя бы несколько часов.
Приблизившись, заметила под головой у него кровь. Скользнув взглядом, оценила и добротную куртку, и весь вид мужчины, по которому сразу было понятно – не бомж и не пьяница. Растормошив его, спросила:
- Что с вами? Что случилось?
- Я упал на льду, поскользнулся, – услышала в ответ глухое, чувствовалось, что слова ему даются с трудом.
Не долго думая, Людмила вызвала «скорую» и осталась ждать ее приезда.
- Кто вам этот человек? Как его фамилия? – спрашивали у нее медики.
- Никто, обнаружила его случайно. Фамилию не знаю.
Очнувшись, фамилию назвал сам потерпевший. Но фельдшер сказал Людмиле:
- И все-таки поезжайте, пожалуйста, с нами. Кто-то должен мужчину сопровождать.
Людмила никуда не спешила, дома никто не ждал, поэтому села в машину без лишних разговоров. Рана на голове Анатолия, так звали мужчину, оказалась небольшой. Медиков больше тревожило сотрясение мозга, полученное при падении, поэтому пострадавшего оставили в больнице.
Назавтра, удивляясь самой себе, Людмила решила его проведать. Анатолий, увидев ее, попытался улыбаться.
- Я потом расскажу вам, что со мной приключилось, – пообещал ей и попросил: – А пока купите мне, пожалуйста, носки, трусы и майку – деньги верну.
- И ты будешь покупать?! – недоумевали в цеху подруги, когда поделилась этой историей. – Зачем тебе бомж?
- Да не бомж он вовсе. Не похоже, – твердила, чувствуя, что не ошибается.
Несмотря на всеобщее неодобрение, купила все, что просил Анатолий, и принесла ему в больницу. После приходила еще, принося что-нибудь из вкусной домашней еды. А перед выпиской мужчина попросил ее присесть рядом и стал рассказывать о том, что с ним произошло.
Он, военный в отставке, встречался с друзьями-однополчанами – была у них такая предновогодняя традиция. Жену предупредил, что вернется поздно.
- Хорошо-хорошо, – скороговоркой ответила она. – Гуляй, сколько сочтешь нужным, я тебя не неволю.
А жена была полностью на его содержании – из-за переездов не работала ни дня, и даже после, когда Анатолий вышел в отставку, а дочь с мужем уехали в Россию, работать не захотела. Собственно, ее никто и не заставлял, всех все устраивало.
Но вернулся со встречи Анатолий раньше, чем обещал, – так получилось. Начал открывать дверь и не мог вставить ключ – закрыто было изнутри. На звонок жена тоже открыла не сразу.
- Ты что, спала? – еще спросил, бросив на нее взгляд и выкладывая на тумбочку в коридоре барсетку.
В этот момент жена метнулась в кухню и сунула мужу в руки ведро с мусором:
- Вынеси, пожалуйста.
- Что за спешка? Вынесу потом, – попытался отказаться.
- Неси сейчас, я разделывала рыбу и так уже воняет.
Делать нечего, развернулся к выходу, но не успел пройти один лестничный пролет, как остановил сосед. Слово за слово, разговорились, когда вдруг стукнула дверь их квартиры и оттуда выскочил его товарищ, застегивающий на ходу куртку. Когда поравнялись, успел его толкнуть и, забыв про ведро, рванул следом, чтобы догнать.
- Возле скамейки поскользнулся и упал, ударившись головой, – глухо произнес Анатолий. – Остальное вы знаете.
Людмила сочувственно молчала, в этой ситуации обычные слова казались неуместными. Молчание прервал Анатолий:
- Сейчас у меня нет ни карточки, ни наличных денег, ни телефона – все осталось на тумбочке в барсетке. Есть только ключ от квартиры, поэтому разрешите от вас позвонить другу, чтобы приехал. Он живет в другом городе, так что буду ждать его на вокзале, где и переночую, а потом решим, как быть дальше.
- Зачем ночевать на вокзале? – неожиданно вырвалось у Людмилы. – Дождитесь своего друга у меня, места хватит.
Ответом был благодарный взгляд Анатолия.
- Ты что, ненормальная?! – налетели на Людмилу в цеху, когда рассказала, что приютила Анатолия. – Ты его совсем не знаешь! Ограбит и концов не найдешь.
В общем, запугали так, что женщина, не доработав смену, отпросилась у руководства и опрометью помчалась домой, рисуя в голове картинки, одна хуже другой.
Анатолий смотрел телевизор. Он уже отремонтировал в кухне кран, который надоел своим капаньем, навесил полочку, что держалась на честном слове, и почистил картошку, чтобы отварить к ее приходу. Людмила не могла поверить своим глазам – вот что значит мужчина в доме. Анатолий ей явно нравился...
- Будешь мириться? – спросил по приезду у Анатолия друг.
- Нет, – помотал тот головой, – подам на развод.
- Тогда поедем пока ко мне, жена не будет против.
- Я подумаю, – сказав, Анатолий взглянул на Людмилу, и она, неожиданно засмущавшись, ушла в кухню.
Мужской план был предельно четким – подкараулив, когда жена Анатолия вышла из дома, друг зашел в квартиру и собрал его вещи. Принес их в дом Людмилы, затем стал поторапливать Анатолия, чтобы успеть к поезду.
Тот не спешил, явно ожидая, что последнее слово будет за Людмилой.
- Зачем вам ехать? – вырвалось у нее. – Здесь еще надо решить столько вопросов, оставайтесь.
Жена надеялась на прощение, умоляя Анатолия забыть все. Он был непреклонен. После развода квартиру разделили, а вскоре, зарегистрировав брак с Людмилой, обменяли две квартиры – его и ее – на большую.
Сидеть дома Анатолий не захотел – устроился на работу на предприятие, где работала Людмила, в охрану. Бывшая жена еще пыталась портить ему кровь, приходя туда, но все было бесполезно. Дочь приняла выбор отца, с удовольствием гостила и гостит в его новой семье.
Людмила с Анатолием вместе двадцать лет. Уже не работают, живут друг для друга. Она и сейчас, несмотря на возраст, красивая и видная, и Анатолий гордится супругой, когда идут вместе.
О прошлом не вспоминают, начав жизнь с чистого листа, но однажды под Новый год Людмила, улыбнувшись, заметила:
- Я всю жизнь должна благодарить Деда Мороза, что мужа под ноги подкинул.
- Я тоже, – не остался в долгу Анатолий, – он вполне мог меня заморозить, но рассудил, что этот мужчина еще не познал настоящего счастья. Счастья с тобой, любимая.
Нина Писаренко
Как мама помогла дочери вылечить мужа от щедрости к родственникам
Соня и Матвей поженились полтора года назад. У Матвея была своя однокомнатная квартира. Не новая, но в хорошем месте.
У Сони была трехкомнатная, но за нее еще четыре года надо было ипотеку платить.
Решили они, что будут жить в Сониной, а квартиру Матвея сдавать и за этот счет ипотеку выплачивать.
Молодая семья материально не нуждалась. Матвей был менеджером в строительной компании, получал неплохую зарплату. У Сони был свой магазин женской одежды. Вообще-то это был магазин ее мамы, но Соня лет с семнадцати параллельно с учебой в университете работала в нем сначала простым продавцом, потом старшим, а когда пожилая бухгалтерша Клавдия Петровна ушла на пенсию, Соня стала вести бухгалтерию.
А год назад отец Сони достроил дом, и родителя переехали в один из коттеджных поселков, примыкающих к городу. Тогда мама назначила Соню директором и занялась разведением цветов на своем участке.
Так что жили Соня и Матвей хорошо и уже задумывались о детях, тем более что Соне было двадцать шесть, а Матвею тридцать лет.
Но тут произошло событие, которое пошатнуло их семейную лодку, а при определенных условиях могло бы и разбить ее.
Дело в том, что младшая сестра Матвея – Люба – получила предложение руки и сердца от своего коллеги – Вадима. По словам матери, это была не совсем та партия, о которой она мечтала для дочери, но поскольку Любе уже исполнилось двадцать восемь, а алых парусов на горизонте не маячило, родители дали добро и начали готовиться к свадьбе.
Не будем описывать это суматошное, но счастливое для двух семей время, тем более что событие, приведшее Соню в изумление, произошло прямо на свадьбе.
Гости уже хорошо поели, выпили, подарили подарки. Невеста и жених встали, чтобы поблагодарить их, и после слов, обращенных ко всем, Люба произнесла:
– А еще мы очень благодарны моему старшему брату Матвею, который на первое время предоставил нам свою однокомнатную квартиру. Спасибо тебе, братик!
Соню удивил не сам поступок мужа, а то, что он с ней не посоветовался, даже не упомянул об этом. Она хотела найти Матвея, который куда-то отошел в этот момент и спросить, почему он так сделал, ведь у них общий бюджет. Но мама остановила ее:
– Не надо сейчас об этом говорить. Тем более это праздник, а вы можете поссориться. Потерпи хотя бы до завтра, а утром спокойно спроси, почему он с тобой не посоветовался.
Свадьба закончилась, гости разошлись, Соня и Матвей приехали домой. Она не стала задавать мужу никаких вопросов, хотя видела, что он ждет их и даже готов к «обороне».
Зато утром, сразу после завтрака, убирая посуду, Соня сказала:
– Матвей, у меня к тебе два вопроса. Первый – почему ты решение пустить Любу с мужем в свою квартиру не обсудил со мной? И второй – как мы теперь будем платить ипотеку, ведь у нас не будет денег за съем?
– На первый вопрос я отвечу просто: это моя квартира, поэтому вполне естественно, что я сам могу решать, кого пускать туда жить. У Вадима своей квартиры нет, а жить с родителями жены он не хочет, и платить за съем они не хотят. #опусы Люба попросила, я ей не отказал. А насчет ипотеки не беспокойся – я со всеми платежами разберусь.
На этом разговор был закончен.
Прошло две недели. Подошел срок платежа. Зайдя в приложение банка, Соня увидела, что Матвей его оплатил. А еще через неделю она позвонила мужу и попросила его:
– Дорогой, перекинь мне, пожалуйста на карту тысяч десять, я в магазине, а тут такое хорошее мясо для ромштексов. Хочу сегодня на ужин приготовить.
– А у меня всего пара тысяч на карте, я же ипотеку заплатил, – ответил он.
Когда Матвей сел ужинать, Соня поставила перед ним тарелку с жареной картошкой и салатницу с маринованными огурцами и помидорами с маминого огорода.
– Ты, помнится, что-то про ромштекс говорила? – спросил он у жены.
– Так ты же денег мне не перевел, а у меня не хватило. Вот я и купила яйца, колбасный сыр, батон и кефир, – сказав это, Соня налила себе в кружку кефира и села за стол.
– Соня, ты ведь директор магазина, разве ты не можешь себе зарплату взять, какую хочешь, хоть сто тысяч? А ты приносишь домой столько же, сколько и я.
Соня, действительно, могла бы брать себе больше денег в качестве зарплаты. Но она в самом начале их семейной жизни подумала, что это может вызвать у Матвея чувство неловкости и даже унизить его – я, мужчина, а зарабатываю меньше жены. Поэтому она вкладывала в семейный бюджет столько же, сколько и он.
У нее в рабочем сейфе лежало около миллиона на непредвиденные расходы, но основную прибыль, которую давал магазин, она вкладывала в развитие бизнеса и подумывала через пять лет открыть еще один магазин в другом районе города.
– Ты такой наивный, Матвей. Да у меня в магазине иногда старший продавец больше меня получает – потому что у нее оклад плюс процент от проданного. А у меня – остаток после того, как я все налоги заплачу и с работниками рассчитаюсь. У меня в магазине работают шесть человек – четыре продавца, старший продавец и уборщица. В целях экономии я сама веду бухгалтерию. А по-хорошему, надо бухгалтера брать. Если я тебе перечислю, сколько всяких страховых взносов за себя и за всех работников плачу, ты их даже не запомнишь. А ЖКХ? За свет, воду и вывоз мусора тоже платить надо. А если что испортится? Вот у нас на днях жалюзи металлические, которыми мы окна на ночь закрываем, заели. Пришлось мастера вызывать, за работу и за срочность платить. А окна витринные летом каждую неделю мыть надо – клининг приглашаем. Вот что останется после всего этого – то мое.
На следующий день Матвей позавтракал яичницей, к кофе Соня сделала ему два бутерброда с колбасным сыром. А на ужин подала макароны с подливкой, приготовленной из мелко нарезанной сосиски, репчатого лука и моркови. Сама она опять обошлась кефиром.
– Ты бы хоть блинов к чаю напекла, – сказал жене раздосадованный Матвей.
– Я очень устала сегодня, но обещаю, что в воскресенье на завтрак обязательно напеку тебе большую стопку блинов! – Соня чмокнула мужа в щеку и пошла в ванную.
В субботу Соня, сварив на завтрак овсяную кашу, убежала на работу, и Матвей решил съездить в гости к сестре, рассчитывая, что там его встретят, как дорогого гостя. Да, ему предложили чашку чая, сестра подвинула ему вазочку с пряниками и конфетами, однако Люба сразу сказала, что времени у них немного, потому что они планируют сейчас отправиться в супермаркет, чтобы закупить продукты на неделю.
По дороге домой на последние деньги Матвей заправил машину, залив только полбака, а в магазине около дома купил себе на обед упаковку доширака со вкусом курицы за восемьдесят рублей.
Вечером, ужиная жареной картошкой с консервированными баклажанами, Матвей подумал, что у Любы с Вадимом сегодня ужин, наверное, побогаче.
Да еще и Соня расстроила его:
– Я не знаю, смогу ли в следующем месяце вообще взять себе зарплату. Во-первых, продаж почти нет, после восьмого марта наступил какой-то мертвый сезон. А во-вторых, поставщики просят оплатить новую летнюю коллекцию авансом. А это несколько миллионов.
– А ты не можешь не брать эту коллекцию? – спросил Матвей.
– А с чем же мы работать будем? Сейчас уже все спрашивают летние вещи.
– Это мне еще месяц давиться жареной картошкой и макаронами? – возмутился Матвей.
– Милый, я ведь стараюсь готовить разнообразно. Вчера на ужин были рожки с сыром. А позавчера спагетти с овощами. Завтра я планирую приготовить рис с овощной подливкой. И ты знаешь, кое-что хорошее все-таки в такой системе питания есть. Я заменила ужин кефиром и за этот месяц похудела на четыре килограмма. Вчера померила на работе пару летних сарафанов – они на мне сидят изумительно! До лета осталось всего два месяца, я думаю, что скину еще килограммов пять или шесть. А тебе я в субботу напеку пирожков – я помню бабушка такие пекла – она начиняла их толченой картошкой с жареным луком и чесноком. Было очень вкусно. Да, в эту субботу к нам придут в гости мои родители.
– Их ты тоже будешь макаронами угощать? – поинтересовался Матвей.
– Не переживай, милый, все будет отлично.
В субботу, накормив мужа гречневой кашей с молоком, Соня оккупировала кухню. В комнату оттуда доносились запахи, вызывавшие у Матвея обильное слюноотделение.
Родители пришли прямо к обеду.
Соня поставила на стол красивую супницу из бабушкиного сервиза, а рядом две большие тарелки пирожков – в одной с картошкой, в другой с яйцами и зеленым луком.
– О! Грибной суп! – воскликнула теща. – Это из тех белых, которые вы собирали в лесочке за нашим домом?
Суп был вкусный, пирожки тоже, но Матвею очень хотелось мяса.
Он надеялся, что на второе Соня все-таки его приготовила. Но никакого «второго» не было вообще. После супа она поставила на стол чайные чашки и принесла из кухни большой пирог с вареньем из крыжовника. Гости ели и нахваливали.
– Сонька, ты меня обкормила, я сейчас за руль сесть не смогу – пузо не поместится, – сказал отец, вставая из-за стола.
После обеда Соня с мамой пошли на кухню, чтобы помыть посуду и поговорить. Мужчины остались в комнате – по телевизору показывали футбольный матч.
– Сколько ты его уже без мяса держишь? – тихо спросила мама.
– Второй месяц, мне уже его жаль, да и самой каждый раз выдумывать, что бы такого постненького приготовить, надоело, – так же тихо ответила Соня.
– Ничего, потерпи еще немного. А я сейчас слегка ускорю события. Вчера специально со сватьей по телефону кое-какие рецепты обсудила.
Выйдя из кухни, они присоединились к мужчинам.
– Сонечка, дочка, где моя сумка? – спросила мама. – Матвей, я вчера с твоей мамой по телефону разговаривала, она спросила у меня рецепт жаркого и жюльена из курицы со сливками, которые я у себя на юбилее готовила. Сказала, что Вадиму – мужу Любочки – очень понравились эти блюда. Он хочет, чтобы Люба научилась их готовить. Вот, возьми, передай маме, я тут все подробно расписала, они поймут.
Матвей взял рецепты и положил их в карман пиджака. При этом у него был такой вид, что Соне было жалко смотреть на мужа.
Ночью Матвею приснилась огромное блюдо жаркого. От него исходил изумительный аромат. Матвей протянул руку, чтобы взять блюдо. Но откуда ни возьмись появился Вадим и утащил жаркое прямо у него из-под носа.
А на следующее утро, позавтракав рисовой кашей, Матвей куда-то ушел. Вернулся он уже к обеду и, с аппетитом съев остатки грибного супа с пирожками, спросил у жены:
– Соня, а дочка Марьи Семеновны с мужем еще не нашли себе квартиру?
– Нет, она только сегодня, когда ты ушел, опять звонила. А что?
– Позвони ей, скажи, пусть через неделю заезжают, – ответил Матвей.
– А как же Люба с Вадимом? – спросила Соня.
– Они к моим родителям переедут, в трехкомнатной квартире вчетвером как-нибудь разместятся.
Автор – Татьяна В.