Второй шанс (рассказ)

Михаил уже изрядно выпил и нёс какую-то околесицу. Сергей слушал в пол-уха, высматривая официанта. Он устал после работы и хотел домой. Зря он согласился выпить с молчаливым и до этого не замеченным в дебоше коллегой. Надо было сразу домой идти, а сейчас придётся выслушивать этого забулдыгу.
– А ты слышал про персо... перси... Персеиды?
– Чего? – нехотя, повернулся к нему Сергей.
– Персеиды. Это название звёздопада. Каждый год в августе бывает.
«На кой чёрт мне твои Персеиды?» – подумал про себя Сергей. А вслух сказал:
– Нет... Простите! Рассчитайте нас пожалуйста.
Пока Сергей расплачивался, Миха продолжал бубнить:
– Пик на двенадцатое приходится. Это сёдня! Бушь смотреть?
– Извини, я устал. Надеюсь, ты не за рулём? Обратно дойдёшь?
– Ты не понима-а-аешь, – Миха треснул по столу кулаком, – сегодня можно желание загадать, и оно обязательно сбудется... Ик.
– Не говори ерунды. Мне не двенадцать лет, – Сергей встал из-за стола.
– Ну почему-у ты не веришь, – обиженно протянул Михаил.
Сергей наклонился, опёршись руками на стол. Он разозлился, хотя не понимал, почему.
– Да потому, что если бы эта чепуха правдой была, если бы сбывались желания, загаданные в полночь на новый год, на день рожденья и на падающие звёзды – у меня бы сейчас всё было. Понимаешь, пьянь?
Михаил смотрел на него осоловелыми глазами и молчал. Сергей развернулся и пошёл к выходу. В спину ему донеслось:
– Никогда не сбывалось, а сегодня сбудется. Возьмёт и сбудется! Вот увидишь!
Сергей покачал головой на ходу. Взрослый мужик, а верит в сказки.
Он забыл о случившемся уже через пять минут. Все его силы уходили на то, чтобы не уснуть за рулём. Дорога до дома была не близкая. Тут он увидел странную надпись на заборе по правому боку машины: «Проснись!». Ничего необычного в этой надписи не было. Странным было совпадение по времени, словно кто-то обратился именно к нему.
Дурацкие мысли! Сергей потянулся к приборной доске, включил радио. В эфире был Розенбаум, песня «По снегу, летящему с неба...». Когда Сергей повернул тумблер, песня почти закончилась:
Снова с неба падают звёзды,
Снова загадать не успею,
Жить мне вроде бы и не поздно,
Только просто так не сумею...
Да что же это в самом деле! Он случайно попал именно на эти строки? Сергей не верил в знаки судьбы. Он крепче сжал руль и попытался выкинуть из головы ерунду, но было поздно, – падающие звёзды прочно засели в его мыслях.
В голове то всплывали строки из песни Розенбаума, то слова Михаила: «Никогда не сбывалось, а сегодня сбудется!». Михаил ведь нормальным был. То есть Сергей его толком не знал, но на работу коллега не опаздывал, с бодуна не являлся, даже больничные брал редко. Ответственный, исполнительный сотрудник. Тоже ведь совпадение, что именно сегодня тот решил показать свою буйную сторону...
Никогда не пил, а сегодня загулял... Никогда не сбывалось, а сегодня сбудется... Потому что сегодня магический день? Так, хватит! Что за чушь!
...Но ведь бывают такие дни, когда невозможное или маловероятное сбывается. Что, если сегодня один из тех дней, и он его упустит?
Дорога до дома заняла полчаса – благо, машин в столь поздний час было немного. Спать больше не хотелось. Сергей криво припарковался, вылез из машины. Тусклые звёзды и круглобокая луна будто наблюдали за тем, как он идёт до подъезда.
Перед дверями с кодовым замком распласталась кошка. В темноте Сергей едва не наступил на неё. Кошка зашипела.
– Пройти дай! – грозно велел Сергей.
Кошка не шелохнулась. Сергей поднял взгляд к чёрным небесам, усеянным алмазной крошкой. Чего он ждёт? Падающей звезды?
Слишком много совпадений: Персеиды, надпись «проснись», Розенбаум... Вот теперь кошка не пускает домой... Некоторые люди верят, что судьба посылает «дорожные» знаки, которые показывают умеющему их видеть, в какой момент и куда свернуть, когда поостеречься, а когда нужно вдавить педаль газа и ничего не бояться...
А, ладно! Раз сегодня такой день, что невероятное происходит, почему бы и ему всего лишь на один день не поверить в чудо? А если даже сегодня не случится чуда, тогда уж точно и совершенно определённо никогда не случится. И Сергей заживёт спокойно без этого наивного детского ожидания внутри. И так, и эдак он выигрывает!
Дав подобное рациональное объяснение своим действиям, Михаил вернулся к машине и поехал за город смотреть на звёздопад.
На выезде из города была развилка. Сергей притормозил: прямо, направо или налево? Вспомнилась легенда об Илье Муромце. Жаль, не виднелось камней с разъяснением...
Ну «прямо» он знает, ездил по этой дороге неоднократно. Там мест примечательных, где остановиться можно, нет. Трасса и поля засеянные. Перелесок. А вот направо, если верить навигатору, через два километра озеро будет.
Сергей проехал полтора километра, когда дорогу ему перегородил грузовик. Фура застряла прямо посередине дороги, наискосок. Сергей посигналил. Ноль реакции. Опять знак судьбы? Мол, не к озеру тебе надо? А если случилось чего? Мало ли, человеку помощь требуется, кому-то плохо стало...
Худшие опасения подтвердились – за рулём находился мужчина в полуобморочном состоянии. Спиртным от него не пахло. Сергей собрался звонить в скорую, уже достал телефон, как вдруг на его запястье сомкнулась потная рука.
– Не надо, – прохрипел водитель. – Не звони. Не надо... суеты.
– Что вы глупости говорите? У вас инфаркт или инсульт, вам срочно нужна помощь! – вспылил Сергей, пытаясь освободить руку. Это было трудно сделать в тесном пространстве кабины.
– Не надо. Приедут, шуметь будут. А меня всё равно не спасут.
– Откуда вы знаете? Ну откуда?!
– Я... просто... знаю.
Сергей сдался. Хочет мужик спокойно умереть, глядя на звёзды. Его право. Смерть – дело личное.
– Ты ехал на звёзды смотреть? – просипел водитель.
Сергей хотел спросить, откуда он знает, но вместо этого просто кивнул. Он уже ничему не удивлялся.
– Небось, желание хотел загадать?
– Хотел.
В других обстоятельствах, в другое время ни за что не признался бы Сергей, что в сказки верит.
– А ты слыхал народное поверье, что звёзды – это души людей? Человек умирает, и его звезда падает.
Мужик снова говорил отчётливо, взгляд его прояснился. Впрочем, это ничего ещё не значило. Сергей знал, что перед самой смертью такое иногда случается. Его брат раньше врачом работал и рассказывал.
– Нет, не слыхал, – просто ответил ему Сергей. Само собой, он не станет втолковывать умирающему про мелкие частицы пыли, сгорающие в атмосфере и ошибочно принимаемые древними людьми за звёзды. Перед смертью всем хочется верить... хотя бы во что-то.
– А знаешь, почему желания не всегда сбываются?
– Почему?
И вновь прозвучали в сознании брошенные Михаилом слова: «Никогда не сбывалось, а сегодня сбудется!».
– Так души как раз желания и доставляют на небеса. Им-то в любом случае наверх... Раньше люди добрее были, и желания попадали куда надо. А теперь каждый о себе думает, до других ему дела нет... Тем более, при смерти. Не до того им. О своей судьбинушке горюют.
– Звёзды вниз падают, а не вверх, – зачем-то сказал Сергей.
– Так ведь и не звёзды это... Пыль в атмосфере. Но всё это неважно. Материальный мир – только символ. Самое важное в ином мире происходит, а здесь отражение, вот как луна в воде отражается... – глаза водителя начали закрываться, – пора мне, отходит душа. На небо смотри, я твоё желание до...
Сергей сидел рядом с мертвецом и смотрел в небо. Сейчас он вспомнил, что когда-то давно слышал о том, что древние народы связывали падающие звёзды со смертью. Мрачные выходят чудеса... И всё же чудеса!
У него полно желаний: социальный статус, деньги, новая машина, квартира... В эту минуту всё казалось мелким, несущественным. Но если не этого всего, то чего тогда желать? Что – по-настоящему важно?
Даже любовь казалась мелкой. Именно человеческая любовь – цветы, рестораны, страсти-мордасти, затем свадьба, семейный быт, путёвки на двоих... Как скучно, как заурядно!
Должно же быть в жизни что-то ещё!
На ночном небе, видимом через лобовое стекло, вспыхнула звезда. Пара секунд и будет поздно. А он всё ещё не понял, чего душа его жаждет. Понял только, что прежде не понимал ничего...
«Я хочу ещё один шанс, чтобы всё понять. Я раньше жил просто так. Я думал, что можно жить просто так. Дай мне ещё один шанс, дай мне время, и я обязательно, непременно всё пойму...» .
* * *
Серёжа проснулся от того, что бабушка на кухне гремела посудой. Пора было вставать, умываться и собираться в школу, но он не спешил выскальзывать из-под одеяла. Ему снилось что-то очень важное. Сон бледнел, распадался, как и все сны... Что же там было?
Ему грезилось, что он взрослый, при этом несчастный (Почему? Ведь быть взрослым здорово!). Ещё там было про звёзды и смерть... Нет, бесполезно, забыл.
– Серёжа! Пора вставать! – в коридоре послышались шаркающие шаги.
– Да-да, уже иду!
Сон всплыл в памяти, пока Серёжа уплетал кашу. Он отложил ложку, посмотрел на бабушку не по-детски серьёзно.
– Что такое, Серёженька? Невкусно? – испугалась та.
– Вкусно, вкусно... Я просто подумал... Бабуль, скажи, а что в жизни самое важное?
---
Автор рассказа: Илья Шевченко
Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka ПРИБЛУДА
Общий семейный приговор вынесла старшая дочь – Сонька. Замуж по вредности характера и большим претензиям к женихам она так и не вышла, и к тридцати годам превратилась в желчную мужененавистницу. Этакая язва желудка, мужской кошмар во плоти.
– Приблуда. – сказала, как припечатала. Младшая дочь, Юля, смешливая толстушка, одобрительно усмехнулась. Мать промолчала. Но по ее угрюмому лицу было ясно, что невестка и ей не понравилась. А что тут могло понравиться?! Единственный сын, опора и надежда, сходил в армию, и привез оттуда жену. И у этой, так называемой жены, ни отца с матерью, ни денег. Ничегошеньки. То ли в детдоме росла, то ли по родне мыкалась. Ничего не известно. Толик отмалчивается, да отшучивается, мол, не журись, мать, наживем свое богатство. Вот и поговори с ним, с оболтусом. Кого привел в семью? Может, она воровка какая, аферистка. Мало ли их сейчас развелось!
Варвара Никитична, с тех пор, как Приблуда в доме появилась, ни одной ночи не спала. Вполглаза дремала. Все ждала какой-нибудь каверзы от новоявленной родственницы: когда она по шкафам шарить начнет. А дочери еще и подзуживают, мол, ты бы, мать, ценные вещи по родне б попрятала. Мало ли чего! Шубы, там, золотишко. А то в одно прекрасное утро проснемся, а барахлишко-то тю-тю!
А уж Толику плешь проели за месяц: кого в дом привел! Где твои глаза были? Ни кожи, ни рожи!
Но делать нечего, жить надо. Стали жить и Приблуду на место ставить.
Дом богатый, огорода тридцать соток, три кабанчика в сажке, птицы –так вообще не считано. Всю работу, хоть сутки пластайся, не переработаешь. Но Приблуда не жаловалась. И полола, и у кабанчиков управлялась, и готовила, и убиралась в доме. Старалась свекрови угодить. Да только если не лежит материнское сердце, хоть ты золотом выстелись, а все не так, все плохо будет. Нежеланной невестке она, изнывая от досады, в первый же день сказала, как отрезала:
– Зови меня по имени-отчеству. Так лучше будет. Дочери у меня уже есть, а ты, как ни старайся, роднее дочек не станешь.
С тех пор Приблуда ее Варварой Никитичной и величала. А сама мать невестку никак не называла. Надо было что-то сделать или сказать. Так и говорила: «Надо сделать». И все. Нечего потакать. Зато золовушки нелюбой родственнице спуску не давали. Каждое лыко в строку вставляли. Иной раз мать вынуждена была и придержать расходившихся дочерей. Не потому, что жалела Приблуду, а потому что порядок должен быть в доме, а не скандалы. Тем более девка-то работящей оказалась. Хваталась за все. Не лодырька. Сама себе не признаваясь, мать постепенно оттаивала.
Может, и наладилась бы жизнь со временем, да только Толик загулял.
Да и какой мужик выдержит, если ему с утра до ночи в два голоса дудят: на ком женился, да на ком женился. А тут Сонька познакомила-таки его с какой-то подружкой, ну и завертелось, закрутилось. Золовки торжествовали победу: ну, теперь-то ненавистная Приблуда уберется. Мать отмалчивалась, а Приблуда делала вид, что ничего не случилось, только словно усохла вся, одни глазищи остались. Тоскливые. И вдруг, как гром среди ясного неба, две новости: Приблуда ждет ребенка, а Толик с ней разводится.
– Не бывать этому, – сказала мать Толику. Я тебе ее в жены не сватала.
Но раз женился, живи! Нечего кобелевать. Вон, отцом скоро будешь. Порушишь семью, сгоню из дома и знать тебя не желаю. А Шурка здесь жить будет.
Первый раз за все время мать назвала Приблуду по имени. Сестры онемели. Толик взъерепенился, мол, я мужик, мне и решать. Только мать руки в бока уперла и засмеялась: «Какой ты мужик?! Ты пока только – брюки. Вот родишь ребенка, да вырастишь его, ума ему дашь, в люди выведешь, вот тогда и мужиком называйся!»
Мать никогда за словом в карман не лазила. Но и Толик весь в матушку!
Если что задумал – все! Ушел из дома. А Шурка осталась. И через положенное время родила девочку. И назвала ее Варюшкой. Мать когда узнала, ничего не сказала. Но видно было, что ей это радостно.
Внешне в доме ничего не изменилось, только Толик забыл дорогу домой. Обиделся. Мать, конечно, тоже переживала, но виду не показывала. А внучку полюбила. Баловала ее, подарки покупала, сладости. А вот Шурке, видно, так и не простила, что сына через нее лишилась. Но никогда ни словом, ни половинкой не попрекнула ее.
Прошло десять лет. Сестры повыходили замуж, и в большом доме остались они втроем: мать, Шурка и Варюшка. Толик завербовался и уехал с новой женой на север. А к Шурке стал подбивать клинышки один военный в отставке. Серьезный такой мужчина, постарше ее. Он с женой разошелся, квартиру ей оставил, а сам в общежитии жил.
Работал, пенсию получал, словом, жених серьезный, положительный. Шурке он тоже понравился, но куда она его привела бы? К свекрови?!
Объяснила ему все популярно, прощения попросила и выставила. А он не будь дураком – на поклон к матери пришел. Так, мол, и так, Варвара Никитична, люблю я Шуру, жить без нее не могу.
А у матери ни один мускул на лице не дрогнул.
– Любишь, -говорит, – ну что ж, сходитесь и живите.
Помолчала и добавила.
– По квартирам Варюшку таскать не дам. Здесь и живите. У меня.
И стали они жить все вместе. Соседи себе языки до мозолей стерли, обсуждая, как чокнутая Никитична родного сына с дома согнала, а Приблуду с хахалем – приняла. Не иначе опоила эта девка дуру старую. Только ленивый не перемывал косточки Варваре Никитичне. А она не обращала внимания на досужие разговоры, с соседками бесед не вела, про молодых ничего не рассказывала, держалась гордо и неприступно. Шурка родила Катюшку. И мать нарадоваться не могла на своих ненаглядных внучек. Хотя, какая Катюшка ей внучка? Да никакая.
А вот поди ж ты!
Беда свалилась, как водится, неожиданно. Шурка тяжело заболела.
Муж сломался, одно время даже запил. А мать молча, без лишних слов, сняла все деньги с книжки и повезла Шурку в Москву. Каких только лекарств не выписывала, каким врачам не показывала. Не помогло.
Утром Шурке стало полегче, и она даже попросила у матери куриного бульона. Обрадованная мать мигом зарубила курицу, ощипала, отварила. А когда принесла готовый бульон, Шурка не смогла его есть и в первый раз за все время заплакала. И мать, которую никто никогда не видел плачущей, заплакала вместе с ней:
– Что ж ты, деточка, уходишь от меня, когда я тебя полюбила? Что ж ты делаешь?
Потом успокоилась, утерла слезы и сказала:
– За детей не волнуйся, не пропадут.
И до самого конца больше уже слезы не проронила, сидела рядом, держала Шуру за руку и тихонько гладила, гладила, словно прощения просила за все, что между ними было.
Прошло еще десять лет. Варюшку выдавали замуж. Пришли Сонька с Юлькой, постаревшие, попритихшие. Ни той, ни другой Бог детей не дал. Собралась какая-никакая родня. И Толик приехал. С женой-то он к тому времени разбежался. Попивал крепко. Как увидел, какой красавицей стала Варюшка, обрадовался. Мол, не ожидал, что у него такая замечательная дочь. А как услышал, что дочь-то папой чужого мужчину называет, так помрачнел и к матери с претензиями, мол, ты во всем виновата. Зачем чужого мужика в дом пустила, пусть убирается. Нечего ему здесь делать. Я – отец.
Мать послушала и говорит:
– Нет, сын. Ты не отец. Как был смолоду штанами, так и не вырос из них в мужика.
Сказала, как припечатала. Толик не вынес такого унижения, собрал вещички и опять подался колесить по белу свету. Варюшка вышла замуж, родила сына. И в честь приемного отца назвала его Александром. А бабу Варю в прошлом году схоронили рядом с Шуркой.
Так они и лежат рядком: невестка и свекровь. А между ними этой весной проросла березка. Откуда взялась, непонятно. Никто специально не сажал. Так, приблудилась ниоткуда. То ли прощальный привет от Шурки. То ли последнее прости от матери.
Автор: Нина Роженко Верба
Ей было тридцать. Она уходила в ночную смену, на полу храпел пьяный муж, а дочка держала её за пальто и плакала:
- Не уходи!
Сын провожал молча - он старше, взрослее сестры на целых 1,5 года. Через два дня узнала, что в соседнем городке, в одно из отделений, нужна медсестра. Её взяли. Удалось купить старенький домишко на окраине. В кредит. Всё это время она была словно танк, бульдозер: нельзя сворачивать, только вперед, не думай о трудностях. Пришла в себя, когда уехал грузовик, оставляя за собой быстро оседающую пыль, а в комнатке с низкими потолками - башню из вещей. Когда подняла из колодца ведро чистой вкусной воды. Когда затопила печку и дом наполнился теплом. В этом маленьком старом домике они должны быть счастливы!
Счастья было много: солнце в маленькие оконца, утренние купания в реке, тёплое крылечко, на котором приятно стоять босыми ногами, первые всходы укропа и морковки на грядке, кофе на завтрак. И ничего, что кофе был самый дешевый, растворимый, а на ужин были пустые макароны. Зато на душе было спокойно. Она оберегала их маленький мир от пытавшегося вернуть семью мужа, вспоминая плачущую дочь. Никогда!
После ежемесячных платежей в банк, денег оставалось немного, но через пару месяцев "вошла в колею", стала планировать остатки зарплаты и на еду и на вещи. Она училась надеяться на себя, не хныкать, просто идти вперёд. А дети притащили бездомную собаку.
Щенок-подросток, он еле стоял на лапах, качался от слабости и смотрел на неё гноящимися глазами. Сделал два глотка тёплого молока и упал. Через 10 минут, набрался сил и ещё несколько глотков. Выжил. Потом появился котёнок. С дыркой в умирающем тельце, с обугленными пеньками от усов. Тоже выжил. Все выжили.
Почти сразу, как только поняла, что они твердо стоят на ногах, что осенью у них будут свои овощи, посадила яблоню. Всегда считала, что если есть свой дом и клочок земли, обязательно должна быть и яблоня.
- Вам какую? - спрашивала женщина в питомнике.
- Не знаю, - ответила она и улыбнулась.
- Возьмите эту. Она несла домой веточку и даже не представляла, что через несколько лет все будут изумляться медовым до прозрачности яблокам из которых получается необыкновенно вкусная шарлотка и удивительное ароматное варенье.
Один из уголочков участка оказался заколдованным: он, не смотря на солнечность и открытость, был покрыт зеленым мхом. Ветки малины здесь становились рахитичными и засыхали, словно их посадили в пески Сахары, а не в удобряемо-поливаемую землю. Саженец кедра три года стоял там в состоянии глубокой комы, потом отрастил на тонком стволике огромную опухоль и скончался. Она плакала над ним, словно над близким человеком, а потом посадила сливу. Веточка сливы, придя в себя после шумной и многолюдной площади, где её выставляли на всеобщее обозрение, выпила много вкусной колодезной воды, огляделась, увидела вокруг зелёный моховой коврик и воскликнула, - То, что надо! На третий год жизни слива порадовала десятком первых плодов, а морозной малоснежной зимой замёрзла. Но не умерла. Последующим летом отрастила на оставшемся в живых остатке ствола толстые ветки, а на второй год так обвесилась сливами, что все удивлялись, не забывая при этом набивать свои карманы огромными плотными и сладкими плодами.
А ещё ей отдали саженец вишни: если не возьмёшь - выбросим. Посадила. За три года вишня превратилась в дерево, но плодоносила мало. Она подошла к нему ранней весной с топором, постояла... - Ладно, живи.
В августе дерево было так обвешано крупными, матово-блестящими на солнце свекольного цвета боками ягодами, что снова все удивлялись и изумлялись, не забывая сплевывать косточки.
В её жизни больше не было мужчин. Всю мужскую работу по дому взял на себя взрослеющий сын. И никогда, как бы трудно не приходилось, не сожалела о прошлой жизни. Мир, счастье и покой в маленьком старом домике лучше, чем жизнь с алкоголиком в квартире с удобствами. Она это знает, как никто другой.
Сегодня она варит себе по утрам дорогой кофе. Самый лучший. Это ей дети покупают. А с чашкой в руках любит стоять у большого окна. Уже нет тех маленьких окошек, как нет и самого старенького домика с низкими
потолками. Потому что дом теперь другой: новый, с большими окнами.
Другая собака лежит теперь на теплом крылечке, а в кресле - другой кот...
Но всё те же деревья зацветут этой весной, порадуют всех сладкими яблоками, огромными сливами и россыпью бордовой вишни. А она будет варить варенье и печь шарлотку. И в доме будет сладко пахнуть ванилью, корицей и счастьем...
Gansefedern
НЕНУЖНЫЕ СТАРИКИ
Иван недавно окончил медицинский и строил планы на будущее. Он выбирал между центральной больницей и частной клиникой, где работал его дядя. Под присмотром дяди конечно карьера быстрее пойдёт в гору, но в центральной больнице интересных случаев побольше, да и опытных врачей здесь много. Пока Иван всё взвешивал за и против, судьба сама всё за него решила.
- Мам, что случилось? Ты плакала?
- Отцу совсем плохо стало, соседи говорят, он никого не узнаёт, и его несколько раз привозила полиция. Он то адрес забудет, то своё имя.
- А дядя Егор разве не с ним живёт?
- Когда это было то? Он давно переехал в Германию.
- Почему все так стремятся уехать из родных краёв? Ладно бы просто уезжали, так нет, они ещё и близких своих бросают, словно это не нужный мусор!
- Сынок, тут ты не прав. Дядя Егор уехал по работе и он скоро вернётся.
- А что будет с дедом, пока дяди нет?
- Не знаю, надо с сестрой созвониться посоветоваться…
- С тётей Зиной что ли?
- Да, сынок…
- Она вряд ли согласится…
- Я тоже не могу. Как я вас одних оставлю?
- Мам, раз не кому ехать, может, я поеду?
- Сынок, но ты же собирался на работу устраиваться.
- Я и там могу устроиться. Всё, решено, я переезжаю!
Иван уже несколько месяцев жил с дедом. Иван Петрович очень тепло относился к внуку, он понимал, что это единственный человек, который в трудный момент протянул ему руку помощи, но в периоды обострения он становился сам не свой и вызывал полицию, думая, что это незнакомый человек пробрался в его дом. Иван понимал, что дед так поступает не со зла, что это болезнь виновата, поэтому не обижался и окружал его заботой и вниманием. В редкие моменты, когда деду становилось лучше он извинялся и слёзно просил не бросать его, дурака.
Иван Петрович ушёл тихо, во сне. Иван долго переживал смерть деда, и всё время винил себя, что не уследил за ним. Чувство вины не покидало его долгое время.
Дядя Егор приехал только на поминки и долго искал документы на квартиру, а когда увидел завещание, поменялся в лице.
- А ты шустрый оказался! Быстро подсуетился!
- Дядя, ты о чём?
- Не делай вид, что ты не в курсе! Этот старый хрыч на тебя хату отписал! Не ожидал я такого от отца! Но я так этого не оставлю! Я буду оспаривать завещание, он был не в себе, когда его писал.
- Дядя, да я вообще не претендую на квартиру, я и не знал про завещание.
Иван возвращался с работы. Дул холодный промозглый ветер, на улице не было, ни души, только редкие прохожие торопились домой. Он зашёл в магазин, купил холостяцкий набор к ужину и вышел на улицу. Порывы ветра усиливались с каждой минутой, казалось ещё немного, и ветер вырвет впереди стоящие деревья. Несмотря на непогоду, Иван не торопился домой, дома его больше никто не ждал, никому не нужно было готовить ужин, никому не нужно было доказывать, что он не вор, а его внук. Он бы всё отдал, только чтобы его дед пожил ещё немного, но к сожалению, не всё зависит от наших желаний.
Иван прошёл несколько метров и оказался возле небольшой палатки, где торговали горячим кофе, чаем и хот-догами. Пожилой старичок в старом выцветшем пальто и дырявой шапочке копошился в карманах в поиске заветной монетки.
- Молодой человек, у меня немного не хватает… Можно, я завтра остальное принесу?
- Отвали, дед! Нет денег, нет еды! Знаю я таких, как ты… Развелись как собаки, управы на вас нет!
Иван подошёл поближе, чтобы осадить наглеца, но посмотрев на худого и бледного старика, решил поступить по другому.
- Четыре хот-дога и два кофе.
- Вам с собой?
- Да.
Взяв пакет, Иван подошёл к старику и протянул ему покупку.
- Держи, дед. Приятного аппетита!
- Что вы! Это же так дорого!
- Всё нормально, ешьте на здоровье. Сейчас холодно, вам нужно питаться по лучше.
Старик вытащил из одного хот-дога сосиску и, высунув из-за пазухи котёнка начал его кормить.
- Кушай, кушай, бедолага… Сейчас морозы, а он один бегает туда-сюда, мяукает… А люди сейчас какие пошли бессердечные… Замёрз бы за ночь.
- Дед, ты где живёшь?
- Тут недалеко. В подвале вон того дома. Вы не подумайте чего, я не бомж. У меня и квартира есть, то есть была.
- Почему была?
- Сын квартиру заложил, кредит взял, а потом что-то пошло не так, квартиру банк отобрал за неуплату, сын переехал в другой город, а я так и остался здесь. Живу в подвале, благо там тепло и совсем не сыро.
- Но так нельзя, вам и умыться надо, и искупаться, и еду где-то приготовить.
- Ничего, я уже привык. Сколько мне ещё осталось… Я прожил хорошую счастливую жизнь, просто так получилось. И за то спасибо, что Бог меня не оставляет, вот сегодня вас послал, сейчас поужинаю и спать лягу. Да, и котёнка вот нашёл, хоть не скучно будет. Спасибо вам большое за ужин, пусть Бог вас бережёт.
- Пожалуйста, дед. Берегите себя.
Иван вошёл в квартиру сварил пельмени, но кушать не смог, недавняя встреча не выходила из его головы. Ночью он плохо спал, несколько раз вставал и подходил к окну, ему казалось, что старик бродит под окнами. Иван заснул только под утро и чуть не опоздал на работу.
- Сынок, ты почему так долго не звонил? У тебя всё нормально?
- Да, мама, всё нормально, не переживай.
- Ты когда домой приедешь? В частной клинике вакансия освободилась, дядя Игорь интересуется, когда ты сможешь приступить к работе.
- Мам, я не приеду, я здесь останусь.
- Но почему? Деда уже нет и тебя там ничто не держит.
- Мам, я вчера вечером здесь старика встретил. Он живёт в подвале, представляешь?
- Ты-то тут причём?
- Я обязан ему помочь.
- Ты ничего ему не обязан! Он тебе никто! Собирай вещи и приезжай, вакансия тебя долго ждать тебя не будет.
- Мама, я остаюсь, и давай не будем спорить.
Раним утром Иван едва позавтракав пошёл к знакомому дому. Дед уже не спал, он съёжившись от холода, грел руки возле остывающей батареи.
- Доброе утро, дед!
- Доброе…
- Замерзаешь?
- Видать авария на трассе, трубы остывают… Жильцы поговаривают, что бригада уже работает.
- Собирайтесь.
- Куда?
- Ко мне пойдёшь. Там тепло, хоть помоешься, поешь по человечески, отдохнёшь.
- Ой, ты что! Куда мне? У меня котёнок…
- У меня всем места хватит, я один живу. Кстати, меня Иваном зовут.
- А меня Василием Павловичем.
Василий Павлович сидел в кресле качалке и дремал. Большой пушистый кот спал на коленях хозяина и только изредка шевелил ушами. Иван тихо открыл дверь в комнату, и убедившись, что дед Василий спит, пошёл готовить ужин. Как хорошо, что они встретились, теперь Ивану не так одиноко, как раньше, да и чувство вины, что он не уследил за своим дедом, его больше не гложет.
Автор:Ежедневник жизни.
ПОПУГАЙ КЕША
Большой такой, зелёный. Влетел однажды в открытую форточку квартиры на пятом этаже. В пятикомнатной квартире жило много народу. Бабушка с дедушкой, их дочка с мужем и две внучки восьми лет.
Попугай посидел на внутреннем краю рамы. Рассмотрел обстановку правым глазом и... слетел на большой продолговатый стол, накрытый красивой скатертью. Две рыжие девочки, наблюдавшие за ним затаив дыхание, разразились восторженными возгласами. Было утро выходного дня, и всё взрослое население квартиры немедленно сбежалось на их крики.
Народ стоял вокруг стола и с удивлением рассматривал странное зелёное существо, важно вышагивающее по скатерти.
-Красавец.- Сказала мама.
-Откуда он прилетел?- Вторил её папа.
-Папа. Мама! Давайте оставим его!!!- Дружно подхватили дочки.
Бабушка что-то ворчала на счёт мусора и беспорядка, а дедушка молчал.
Попугаю общее внимание понравилось. И он, расправив крылья, прошелся гоголем по столу и сообщил.
- Жрать давай!
Девочки засмеялись и захлопали в ладоши.
-Не выражаться!!!
Проснулся дед - бывший помощник капитана дальнего плавания.
Бабушка пошла в кухню и принесла оттуда печенье, которое и протянула птице.
Попугай наклонил голову и шаркнул правой лапкой по скатерти. Потом взял кусочек печенья, отгрыз кусочек, проглотил. И покачав головой в стороны, сообщил.
- Ой, кусна кусна, кусна.
Девочки радостно засмеялись, а бабушка заметила.
-Хоть кто-то в этой квартире теперь будет хорошо воспитанной личностью.
Хорошо воспитанная личность посмотрела на бабушку правым глазом и сообщила:
- Якорь тебе в ж..у.
Глаза у бабушки полезли на лоб. Челюсть отвисла, а пачка печенья выпала из рук.
-Ах ты…- Закричала она и замахнулась на птичку.
Хитрая зелёная птичка мгновенно сориентировалась. Он опять шаркнул левой лапкой. Отскочил в сторону и продолжил.
- Берегите попугая. Кеша - птичка дорогая.
Короче говоря, выходные прошли весело..
В понедельник папа с мамой на птичьем рынке приобрели для Кеши большую и удобную клетку. Где и располагались две кормушки и поилка.
Попугай, а это был эклектус, в клетке не спал и не жил. Он только спускался туда поесть и попить. Потом сидел на ней.
Он был страшно общительной птицей. И принимал участие во всех домашних делах. И девочки очень надеялись, что развешанные папой и мамой объявления о найденном попугае не дадут никакого результата.
Через пару дней Кеша поймал деда за совершением преступления на почве домашнего злоупотребления спиртными напитками. Что каралось бабушкой скандалом и отлучением от всяких вкусностей.
Но умная птица вместо того, чтобы поднять крик и получить в награду кусочек банана, спорхнула с клетки, подлетела к трюмо, где и совершалось противозаконное действие. Кеша сел на стеклянную полку, заглянул в рюмку и сообщил деду:
-Ром полезен для здоровья, чёрт возьми.
-Ангельская птичка.- прослезился дед. И чокнувшись с попугайским клювом, опрокинул стопарик.
Теперь они стали неразлучными друзьями. Кеша всюду сопровождал деда и обучал того настоящим морским выражениям:
-Фок мачта тебе в глотку, матрос!!! -Орал он благим матом.
-Как ты драишь палубу?
-Пойдёшь на корм рыбам!!!
-Эх.- вздыхал дед. И гладил попугайскую шейку. -Мне бы такого боцмана во время службы.
Бабушку Кеша больше не ругал. Он быстро понял, кто в этой семье заведует камбузом. И из чьих рук попадают к нему все сладости.
Перед бабушкой он раскланивался, раскрыв крылья, шаркал правой лапкой, кланялся. И сообщал ей.
- Выдай матросам яблочко.
Потом заглядывал ей в глаза и елейно щебетал.
И женское сердце таяло...
Бабушка давала хитрецу банановое печенье, кусочки яблока, груши, банана и виноград.
Кеша кушал. Качал головой и продолжал.
-Ой, кусна, кусна, кусна.
Потом забирался ей на плечо и сообщал в ухо.
- Красавец, умница.
Бабушка смеялась и прощала ему все безобразия.
Но приблизительно через месяц папа, отведя в школу двух дочек, услышал в гардеробной внизу школы диалог двух ребят. Один из них сообщил, что поиски их попугая Кеши ни к чему не привели.
Решение на совете семьи было принято правильное. Девочки рыдали, дед хмурился и подходил всё время к трюмо с напитками. Бабушка вздыхала.
Хозяева пришли со своей клеткой, куда и посадили Кешу.
Сцена прощания была тяжелой.
На следующий день у девочек подскочила температура от перенесённого нервного напряжения. Они заболели.
Уныние и депрессия, лежали посреди комнаты тяжелым конвертом на столе.
Бабушка пила корвалол, дедушка ром и водку.
На третий день, когда мама уже замучилась метаться между больными дочками, пьяным дедом и бабушкой державшейся за сердце, из открытой форточки с самого утра донёсся отчаянный крик:
-Якорь вам в ж..у!!!
Кеша слетел на стол, откуда немедленно сбежали уныние и депрессия.
Он раскрыл крылья, шаркнул правой лапкой и пройдясь гоголем, сообщил всей семье.
- А ну!!! Всем построиться. Смирррна!!! Гальюн пойдёте мне чистить!
А посмотрев на деда, поднял правую лапку. Тряхнул головой и сказал.
- Привет, пиздюк.
У бабушки выпал из рук стаканчик с валерьяновыми каплями. У деда сразу протрезвели глаза. Две рыжие девочки вскочили со своих кроватей и бросились в комнату, где стали смеяться, прыгать и танцевать.
Мама тоже очень обрадовалась и только папа, папа вздыхал. От-то понимал, придётся звонить хозяевам и опять отдавать непоседливого попугая,
Он прикинув в уме, сколько может предложить денег хозяевам птички. Набрал номер и с тяжелым сердцем сообщил где находится беглец.
Однако из трубки донеслось:
-Эээээ. Тут вот какое дело. Этот паршивец научился открывать клетку. И раз уж он так категорически выбрал вас, оставьте его себе. Тем более, что мы уже договорились о новом птенце жако. И вроде бы, они могут и не ужиться. Идёт?
Папа, сдерживая с трудом крик радости, сглотнул и степенно произнёс.
-Ну, что же. Придётся на взять эту ношу на себя. Всего вам хорошего.
В доме начался праздник.
На стол подавалось всё самое вкусное. Кеша активно помогал бабушке.
Заглядывая ей в глаза и сообщая на ухо.
- Красавец, умница. Кеша хорошая птичка.
Бабушка согласно кивала и гладила его шейку.
Вот я и думаю, дамы и господа.
Как мало, на самом деле, нам всем надо причин для счастья.
Чтобы все были живы-здоровы, маленькая болтливая птичка или котёнок. А может, щенок.
И всё, по сути.
И всё.
Игорёчек
Люба стояла у вагона, переговариваясь с напарницей, когда увидела знакомую фигурку.
-Здравствуй, тётя Нюра.
-Любичка, - старушка подтянула клетчатую сумку на колёсиках, - как хорошо, а я выглядываю, выглядываю тебя.
-Тётя Нюра, Игорю передать?
-Да милочка, уж будь добра...Игорёчку, вот грибочков набрала, насолила как он любит, вареньице из крУжовнику, ты уж передай ему, будь добра.
Сыночек мой, Игорёк, Любичка, от добрая душа, - обращается ко второй проводнице старушка и вытирает кончиком платка слезящиеся глаза, - помогает мне, гостинцы Игорёчку передаёт.
Занят он, не приедет никак, но в каждом письме обещает, что вот с делами расквитается и приедет, обязательно приедет.
Большой человек, Игорёчек у меня, денежку каждый месяц мне присылает, я бы отправила назад, да что-то с адресом напутала, да и ругается Игорёчек, говорит, чтобы я себе что купила.
Вот крышу отремонтировала, всё благодаря ему, сыночку моему Игорёчку.
Старушка повернулась к Любе.
-Любичка, ты уж скажи Игорёчку, чтобы он не перетруждался сильно, скажи милая. На вот тебе, за труды.
Старушка сунула в руку проводницы трёшку и быстро, будто незаметно, перекрестила её.
Люба взяла старушкину сумку, сходила, выставила всё что она передала, вернулась назад и отдала назад сумку.
-Всё доставлю тётя Нюра, не волнуйся.
-Спасибо, спасибо тебе Любичка. Сыночку привет, обними его от меня, Любичка. Нечто сам ходит?
-Сам, тёть Нюра, да ещё и заранее приходит, ждёт, волнуется, а как же, всем приятно получить подарочек от матушки.
Плачет от радости, просит, прямо наказывает чтобы я передавала тебе приветы, и чтобы следила за тобой, вот бы тяжёлое ты не таскала и не перетруждалась.
— Вот сыночек, вот Игорёчек, заботливый какой.
В детстве было сядет, прижмётся ко мне и давай нахваливать меня давай благодарить что я ему в мамы досталась, а не тётка чужая, сердитая.
Игорёчек мой...
Ладно, девушки пойду я.
Скажи Любичка, Игорёчеку, что не надо мне денег никаких, пусть сами хорошо питаются...
-Не послушает, тёть Нюра, он же у вас вон какой, Игорёчек -то.
-Он такой да...
Тётя Нюра улыбается девушки - проводницы запрыгивают в вагон и машут ей рукой.
Переделав все дела, сидят в своём купе, Люба открывает баночку грибочков, что передала тётя Нюра Игорёчеку своему сыночку.
-Люб, ты чего?
-Что? Сегодня себе оставлю, грибы люблю, а тётя Нюра грибы знатные солит.
-Ты что? Это же сыну её...этому как его...Игорёчеку. Деньги зачем со старухи взяла, я от тебя такого не ожидала, попрошусь я от тебя...не хочу с такой работать.
-С какой такой? Тааак, что тут, носки тёть Нюра повязала, Юрке заберу, как раз его размер...Ешь грибы, вкусные.
-Да иди ты бессовестная, я к начальнику поезда пойду.
-Иди, иди, конечно, - уплетая грибы говорит Люба, Любичка, как ласково называла её тётя Нюра.
Вторая проводница не вытерпела и вышла из купе, а Любичка невозмутимо продолжила есть грибы.
На следующей станции, когда была большая остановка, к Любе подошла старшая проводница.
-Любаня, хватит над девкой измываться.
-Что, пожаловалась, что я тёть Нюрины грибы съела?
-Расскажи ей.
-Нет, тебе по секрету сказала, а она...Судить сразу кинулась, нет бы спросила.
-Люба, ну откуда она знает, расскажи...А то я расскажу.
-Не смей, пусть думает, что я подлая такая, деньги с бабки беру, передачку её сжираю, для Игорёчека...
-Любань, ну хватит тебе, со стороны, особенно когда не знаешь, это не очень выглядит...
Разговор этот слышала, та вторая проводница, поняла девушка что не так что-то и действительно ей сказали, что Люба честная и хорошая девушка...А она сразу судить начала, нехорошо получилось.
Надя, так звали вторую девушку, бочком вошла в купе, где лежала Люба, в тех самых носках, связанных тётей Нюрой для Игорёчека и которые так бесцеремонно Люба решила отдать своему жениху Юре, а теперь вон надела и лежит в них.
- Лето, а ты носки нацепила, - произнесла Надя.
-Ноги мёрзнут, - буркнула Люба.
-Вообще -то они тебе большие, ты же Юрке хотела.
И девчонки засмеялись.
Уже поздно вечером Люба рассказал историю.
Лет пять назад, когда Люба только начинала работать, ходила вдоль поезда старушка, с клетчатой сумкой на колёсиках и что-то просила у проводниц те отмахивались от бабушки, как от назойливой мухи.
Наконец дошла она и до Любы.
Рассказала, что в Москве, живёт её сын, большой начальник он, вот мать ему посылочку передать хочет, адреса нет, только телефон, а как она из своей деревни позвонит, вот приезжает, просит всех передачу Игорьку отвезти, да сказать, что у матери всё хорошо...
Раньше брали, а теперь вот не хотят, она и деньги сулила, но нет...
Люба, добрая душа возьми и согласись помочь бабушке.
Старые проводники покрутили пальцем у виска.
Мол, сначала поинтересоваться надо было, почему никто не берётся помочь старушке.
Приехав в Москву, Люба первым делом побежала на поиски телефона, чтобы позвонить сыну тёти Нюры, Игорёчеку.
Трубку долго не брали, а потом какая -то визгливая женщина начала орать чтобы Люба прекратила хулиганить.
У Любы были данные Игоря Степановича, сына тёти Нюры, она пошла в справочную и девушке дали адрес и номер телефона.
Трубку сразу же взяли, мужской голос подтвердил, что да, это он Игорь Степанович Солонцов.
Но как только Люба начала говорить про его маму, сразу же разъединили.
Люба опять и опять набирала номер, там постоянно сбрасывали.
С шестого раза девушка дозвонилась.
Мужской голос устало спросил её, где она находится.
Через полчаса, что по меркам большого города очень быстро, перед Любой стоял взрослый, представительный дядька.
В пальто с каракулевым воротником и шапке из бобрика.
-Ну что у вас?
— Вот, мама ваша передала, она просила...
-Знаете девушка, никогда, слышите, никогда не смейте меня беспокоить. Не берите у неё ничего, вернее так, берите и.…не знаю, выкидывайте, сами съедайте продавайте, отдавайте...
Не беспокойте меня, слышите? Я так подозреваю она не раз ещё к вам обратится, что же это такое, а? Третий раз номер придётся менять, нет, это какое-то безобразие...
Люба стояла разинув рот, она ничего не понимала.
-Она...она мама же ваша...
-Девушка, ну вот зачем вы лезете не в своё дело, ну что за такое, всё, не смейте мне больше звонить и беспокоить, а иначе я вызову милицию, я пожалуюсь вашему начальству, что это вообще такое? Занимайтесь своими делами...
-Знаете, а это я пожалуюсь вашему начальству, с вами быстро разберутся, ещё поди и коммунист, а мать родную...
-Она мне не мать...
-Что?
-Она мачеха. Своих детей нет, вот ко мне пристала.
-Она...вас ...воспитывала?
-И что теперь? Я отплатил ей сполна, дал денег, сказал не беспокоить...Всё, мне некогда, надеюсь я удовлетворил ваше любопытство? Прощайте и не смейте, слышите, даже не смейте...что это вообще такое, форменное безобразие.
Люба стояла и смотрела в след "Игорёчеку" из глаз её катились слёзы.
Тётю Нюру она увидела сразу, стояла в стороне, ждала, когда Люба освободиться и.…у девушки не хватило смелости сказать правду.
Она бодрым голосом сообщила что сын очень обрадовался передачке, просил не беспокоиться, сказа что нельзя ему звонить на большой должности, он сам...напишет письмо.
В следующий раз отправит через Любу, с водителем своим.
С тех пор так и повелось, раз в месяц, с пенсии приходит тётя Нюра с посылкой для Игорёчека, суёт трёшку Любе.
Та берёт передачку, если есть возможность продаёт её, через знакомых бабушек, а что? С руками отрывают, денежки собирает, вкладывают туда ту же трёшку, пишет письмо для тёти Нюры и отдаёт вырученные деньги и письмо от "сына Игорёчека" старушке.
-Куда так много-то, Любичка, он что там, с ума сошёл?
-Нормально, тётя Нюра, он хорошо получает, а вам помощь какая к пенсии-то, десять рублей на дороге что ли валяются, вот молодец у вас какой Игорёчек.
-Да, Любичка, ты права...
Тихонько вызнала Люба всю старушкину историю.
-Я, Любичка, красотой особливой не отличалась, в девках засиделась, уже думала не будет мне счастья, как посватался вдовец, у него уже дети взрослые были, старше меня, а один...Один махонький, три годика, от второй жены остался, она от горячки она умерла.
Выбора особого не было, вот я и пошла замуж за вдовца.
Степан Силуянович нрава крутого был, боялись мы с Игорёчеком его, он, мой хорошенький, всё около меня тёрся.
Старшие -то взрослые, не признали меня, а этот, что воробушек прижмётся и сидит.
Мамкой сразу меня звать начал, Степан Силуянович детей мне родить не разрешил, вот Игорёчек и был мне светом в окне.
Сама вырастила, выучила, вдвоём с ним как остались, старшие дети налетели, с дому нас погнали, всё раздербанили, наследство -то, Игорёчеку ничего и не оставили.
Ну ничего, мы выжили, выучила его, большим человеком стал...
Люба еле сдерживала слёзы.
Вот же подлец, она так хотела наказать этого Игорёчека, рассказала маме дома.
Та велела не лезть, а поддерживать дальше старушку.
-Врать нехорошо, да Люба, но и надежду у человека отнимать не надо сколько там ей осталось? Пусть в твёрдой уверенности живёт, что нужна кому -то, вот, своему Игорёчеку...
Так Люба и начала письма писать, типа от Игоря.
Теперь уже и Надя помогала Любе, вместе сочиняли истории в письмах, вместе реализовывали товар, рискуя оказаться спекулянтами.
Но однажды тётя Нюра не пришла и второй месяц её нет, и третий.
Люба вспомнила название деревни, из которой приходила старушка и в выходные отправилась туда.
Быстро нашла нужный домик.
Её заметила соседка, тоже старая бабушка.
-Любичка?
-Что?
-Ты Любичка?
-Да.
-Идём в дом, Нюра говорила, что племянница внучатая приедет. Она велела документы тебе отдать на дом, ты наследница, там в сельсовет надо сходить...
- Подождите, подождите, какой дом, какие документы? Где тётя Нюра?
-Так схоронили, почитай три месяца.
Люба заплакала, сама от себя не ожидала что привяжется к незнакомому по сути человек.
-Поплачь, поплачь милая, она, тётка твоя, любила тебя, всё рассказывала про свою Любичку...
В чистой и уютной горнице тикали часы, нарушая тишину, Люба сидела и смотрела на семейный портрет, что стоял на комоде, покрытом белой, ажурной скатертью.
Там молодая совсем тётя Нюра, рядом с ней взрослый мужчина, на коленях у тёти Нюры примостился малыш, в котором Люба едва узнала Игорёчика.
Она потянула ящик комода, сверху лежала тетрадь, с чёрной, клеёнчатой обложкой.
На тетради белый конверт, на котором чётким, каллиграфическим почерком, было выведено два слова, для Любички.
Дорогая моя Любичка, прости девочка, но так получилось, что ближе тебя у меня никого нет.
Спасибо тебе что не бросила полусумасшедшую бабку одну.
Я знаю, что не нужна Игорю, я просто надеялась, что сердце его оттает, но нет.
К стрости тоска так одолела, что не было сил, у всех внуки, дети, а я одна.
Раньше, когда был молодой, он приезжал ко мне, мой Игорёчек, приезжал и детишек привозил, а потом всё, сказал, что больше не приедет.
Раньше я всегда передавала ему передачки, по привычке, а потом мне велели не таскаться, никто брать не будет, мол, начальство ругается, но я всё равно шла, дая, я знаю, как это выглядит...
Сумасшедшая бабка всё носит и носит какому-то несуществующему Игорёчеку передачки...
Я дарю тебе этот домик, пусть будет память обо мне, Игорю он не нужен, а ещё, Любичка, там в нижнем ящике, в коробке, это тебе, на свадьбу с твоим Юрой, добрая ты душа, Люба, а таким тяжело на свете живётся.
Вспоминай меня хоть иногда.
Всем я сказала, что ты моя племянница, уж прости что навязалась в родню.
Твоя тётя Нюра.
Конечно, в коробочке лежали деньги, все те, что привозила тёте Нюре Люба от "Игорёчека".
Люба спросила у соседки сообщили ли сыну.
-Он и слушать не хочет, сказал не надо ничего, как вытаскала, вынянчила его Нюра, как дети малые были, так мамкали бегали вместе с женой, а потом видишь ты...не нужна стала. Хорошо хоть ты нашлась, Любичка...
Она же Нюра, с тремя классами образования была, а всю жизнь учительшей проработала в селе детей грамоте учила, письму о как...
Люба всё же постаралась донести до Игоря что тёти Нюры больше нет, но всё оказалось тщетно.
В семье Любы поминают старушку, все думают, что это родственница, тётя Нюра.
-Хорошая она была, моя тётя Нюра, - вспоминает совершенно седая Любичка, -добрая и большой души человек.
С тремя классами образования была, а почерк был, будто каллиграфии училась специально, не то, что нынешние, как курица лапой калякают.
Большой души была тётушка моя, только Любичкой и звала меня.
Автор Мавридика Де Монбазон
И в горе и в радости...
Просторная комната была погружена в полумрак. Возле незашторенного окна стояло инвалидное кресло, в котором сидел молодой мужчина. То, что он молод и красив, было видно по четкому профилю, вырисовывающемуся на фоне света, падающего из окошка. На улице стемнело, но квартира была на первом этаже, и часть двора возле подъезда была перед мужчиной "как на ладони", ярко освещенная уже загоревшимися фонарями. Мужчина беспокойно водил головой, всматривался в окошко. Жена задерживалась с работы, а он без нее "как без рук". Даже свет не пытался включать.
Мужчина давно подкатился к этому окну. Появились какие-то подозрения. Появились не сегодня. И мужчина хотел видеть, как его жена доберется до дома. На чем и с кем.... Человеку в инвалидном кресле очень хотелось, чтобы Инга приехала на такси.
***
Но это было не такси. Темный форд притормозил у подъезда, и мужчина видел, как выскочил водитель, как обежал автомобиль, открыл дверцу и подал руку Инге. Той, которую высматривал вытягивающий шею человек в инвалидном кресле.
Инга вошла в квартиру потихоньку, как воровка, зажгла в прихожий свет и наткнулась на осуждающий, злой взгляд своего мужа. Никита все еще был в большой комнате, только подкатился к порогу. Он сложил руки на груди и сердито смотрел, как Инга сбрасывает с ног модные туфельки.
-А ты чего свет не включаешь? Ты ужинал? - за вопросами Инга пыталась скрыть небольшое смущение.
-Где ты шлялась? - рявкнул Никита. - Сейчас девять, а ты работаешь до половины шестого.
-Ну задержалась немножко, - задрала подбородок Инга. Я что, не имею права встретиться с подругами? Ужинать будешь?
-Да пошла ты со своим ужином! - орал покрасневший Никита. - Видел я твою подружку на форде. Не надо делать из меня дурака и рогоносца. Лучше уматывай, уматывай насовсем. Тысячу раз тебе говорил - давай разведемся.
Да, Никита предлагал развод многократно и, может быть, в глубине души Инга подошла к этому решению. Тяжело жить с таким злобным чудовищем, каким стал Никита после аварии. До сих пор Ингу удерживало только чувство вины. В той аварии, что случилась год назад, виновата была именно она. Тот проклятый день был отмечен черным в календаре памяти Инги.
Они отдыхали у друзей на даче. Между супругами была договоренность, что в этот день пить будет Никита, а Инга сядет за руль. Этот момент они всегда обговаривали заранее. Инга была не в обиде, ведь в прошлый раз все было как раз наоборот.
Все было нормально, почти нормально до того момента, как Инга не начала ревновать мужа к сестре друга, у которого они гуляли. Сестра была незамужняя, молодая, вилась возле Никиты, а тот либо не замечал откровенный флирт, либо валял дурака.
Инга злилась, но ей не хотелось выглядеть в глазах друзей ревнивой дурой. Она молчала, кипела от злости, глядя, как молоденькая девушка строит Никите глазки. Инга ревновала мужа не первый раз. Он был красив, весел и очень общителен, то, что называется, "душа компании". Девушки слетались на него, "как мухи на мёд".
Никита, вроде, поводов для ревности не давал. Со всеми общался ровно и доброжелательно, со своими вечными шуточками. Всё свободное время проводил с женой. У Инги не было повода его упрекнуть, не было к чему придраться. Она знала, что муж ей не изменяет. И все равно злилась, глядя на таких вот девчонок, которые увиваются вокруг Никиты, будто на что-то рассчитывают.
Женщина еле дождалась времени, когда можно будет "откланяться" и поехать домой. Они не успели отъехать от дачи, как она накинулась на мужа.
-Что, нравится тебе, да, когда девчонки глазки строят? Ты, я смотрю, прямо кайфуешь от этого!
Никита ожидал подобного от жены и поэтому выдохнул устало. Он был навеселе и всё, чего ему хотелось, это доехать до дома и лечь спать.
-Инга, я прошу тебя, не начинай. Я общался с ней абсолютно так же, как со всеми и не давал повода.
-Да что ты говоришь? Повода он не давал! А отшить её сразу ты не мог?
-Как, по-твоему, я должен был это сделать? - начал закипать Никита. - Послать её на три буквы? Нахамить, толкнуть? Я не собираюсь ссориться с другом из-за твоей глупой ревности.
-Ах, ты с другом ссориться не собираешься? Она меня, значит, тебе начхать. Ты знал, что мне это не понравится. Но ведь со мной ссориться можно, я всего лишь жена. Друг и его сестренка важнее.
Инга уже орала, абсолютно перестав следить за дорогой. Накопленная за вечер злость с лихвой выливалась на мужа. Женщина вела машину дергано, нервно, а ведь к тому времени она уже вырулила на трассу, ведущую к городу. И некого было обвинить в аварии. Целиком и полностью виновата была она. Это она, разгоряченная ссорой с мужем, не следила за дорогой и, в один момент, решив ударить его кулачком в плечо, отпустила руль. Машина вильнула на встречку на какую-то секунду. Этой секунды оказалось достаточно.
Встречный автомобиль ехал с приличной скоростью. Авария была страшной. Инга благодарила Бога хотя бы за то, что во встречной машине ехал один водитель и он отделался сотрясением мозга и переломом руки. Сама Инга тоже почти не пострадала. Она даже сознание не потеряла.
Обняв себя дрожащими руками, женщина наблюдала, как из искореженного автомобиля достают ее супруга. У Никиты пострадала в основном нижняя часть тела.
Ингу он никогда не упрекал в том, что теперь вынужден передвигаться в инвалидном кресле. Словами не упрекал. Может быть, во взгляде что-то читалось, но и то, Инга могла ошибаться.
Никита после аварии стал другим, совсем другим. Раздражительным, жестким. Его бесила собственная беспомощность и то, что элементарные вещи он не может делать без помощи жены.
Время на месте не стояло. Никита почти адаптировался, почти смирился. И в открытую стал говорить Инге, что она может от него уйти. Говорил он это в своей обычной теперь манере. Язвительно и жестоко.
-Ты молодая баба, чего тебе со мной время терять? Не беспокойся, я без тебя не сдохну. Нормально все со мной будет, а ты еще встретишь другого. Нормального. Со мной ловить больше нечего.
Первые месяцы после аварии Инга от этих слов приходила в ужас. Как он может такое говорить и думать? Она же не предательница какая-то и совсем не из тех, что бросают супругов в подобной ситуации. Она ведь любила Никиту и поклялись они когда-то быть вместе и в горе и в радости.
Месяцы шли, и Инга стала задумываться, а тот ли это Никита, которого она любила? Этот желчный человек в инвалидном кресле мало походил на того веселого, красивого парня, у которого на все случаи жизни была заготовлена остроумная шутка. Этот человек был с ней груб, никогда не улыбался и будто специально старался оттолкнуть от себя, хотя полностью от нее зависел. Инга отпрашивалась с работы, чтобы возить его по больницам. В конце рабочего дня бегом бежала домой, чтобы помочь Никите искупаться, накормить его и переделать еще кучу каких-то незначительных, но жизненно необходимых для инвалида дел. А в ответ, вместо благодарности, Никита на нее рычал, говорил что-то оскорбительное.
Почти год после аварии прошел и в один прекрасный день в Инге что-то надломилось.
Она работала продавцом-консультантом в крупном магазине бытовой техники и считалась прекрасным специалистом. Начальство ее ценило, потому что Инга прекрасно разбиралась во всех новинках и всегда могла дать дельный совет покупателям. Она как раз стояла с солидным покупателем и объясняла ему преимущество последней модели плазменного телевизора, как вдруг замерла, замолчала на полуслове, резко развернулась и унеслась в подсобку. Там она опустилась на небольшой диванчик, на котором можно было отдохнуть в обеденный перерыв, зажала лицо в ладонях и разрыдалась.
Женщина сама не понимала, почему именно сейчас, так ясно, как на ладони, она увидела со стороны свою жизнь. В этой жизни нет больше ничего, никакой радости. Ни встреч с друзьями, ни выходов из дома. Ничего! Один сплошной замкнутый круг. Она бегает, как белка в колесе. Работа, дом, где приходится ухаживать за инвалидом.
Этот инвалид, бывший когда-то её мужем Никитой, орёт на неё, унижает. И это совсем не тот человек, которого она когда-то полюбила. Разговаривая с покупателем, Инга вдруг осознала, что она-то больше не сможет, как раньше, смотреть со своим Никитой телевизор, обсуждать передачи, фильмы и хохотать над комедиями. У неё всего этого нет.... А самое страшное - ей больше всего на свете не хочется возвращаться домой
В зале магазина ошарашенный покупатель повертел головой, не понимая, почему был брошен красивой девушкой консультантом.
-Что у вас тут за безобразие? Немедленно позовите мне администратора магазина. - возмутился он, подходя к кассе.
Мужчина с бейджиком администратора, на котором значилось имя - Георгий, внимательно выслушал его претензии, вежливо с ними согласился и пообещал сделать выговор непрофессиональной консультанту.
Ингу он нашел в подсобке, где она плакала. Тихонько подсел к ней на диван, приобнял за плечи. Женщина не могла видеть, как он победно улыбнулся. Вот он тот момент, которого Георгий так долго ждал.
С Ингой он дружил и она называла его просто Жорой. Давным-давно он пытался за ней ухаживать, но Инга очень корректно поставила администратора на место, объяснив, что любит своего мужа, и никто другой ей не нужен. В магазине все знали о том, что сейчас происходило в семье Инги. Тяжело жить с инвалидом. Инга ходила постоянно грустная, погруженная в себя. Жора знал, что такой момент наступит. Он приобнял ее за плечи.
-Ну что у тебя случилось? Тяжело тебе, да? - доверительным тоном спросил мужчина.
-Не могу больше, не могу, - всхлипывала Инга, не отрывая ладони от лица.
-Мне сложно. Я не хочу возвращаться домой. Никита стал таким грубым. Я все для него делаю, а он...
-Я слышал, что подобные обстоятельства людей ломают. Твой Никита изменился. Он всю жизнь просидит в инвалидном кресле. Но ты-то молодая и красивая. Ты не обязана класть свою жизнь на алтарь его инвалидности.
Жора почувствовала, как под его руками напряглись плечи Инги. Она слушала его, впервые слушала. Не пыталась смахнуть руки, встать, убежать, как делала это раньше. Георгий ликовал.
-Инга, а давай после работы сегодня в кафе сходим? Тебе нужно немного расслабиться. Мы сидим, поговорим, как старые друзья. Мы ведь друзья, а друзья должны помогать друг другу.
Жора говорил вкрадчиво бархатистым голоском. Инга внезапно подумала, а почему бы и нет? Почему она не может немного стряхнуть с себя проблемы и сделать глоток свежего воздуха? На часик вырваться из суровой реальности, почувствовать себя живой.
К тому времени, как закончился рабочий день, женщина уже успокоилась, но отказываться от похода в кафе с Жорой не собиралась. Там было классно. Вокруг за столиками сидели люди. Здоровые, веселые люди. Они шутили, смеялись. Жора оказался не такой склизкий и противный, как она считала раньше. Он тоже может пошутить, может рассмешить ее. С ним хорошо и легко. Главное, легко.
Инга потеряла счет времени. Так не хотелось ей возвращаться домой. Опомнилась, когда на улице было совсем темно. Георгий вызвался ее подвезти. По дороге осторожно начал говорить на тему, которую в кафе они старались не затрагивать.
-Понимаешь, Инга, всякое в жизни случается. Люди часто разводятся. Подумай сама. Если бы твой Никита не сидел в инвалидном кресле, ты бы развелась с ним и не чувствовала себя виноватой. Так почему же сейчас ты не можешь этого сделать только из-за того, что он не ходит? Тебя никто не осудит, никто "не бросит камень". Более того, все тебя поймут. Ты так изменилась после аварии. Я уже и не помню, когда последний раз слышал твой смех. А сегодня в кафе увидел тебя прежнюю.
Инга слушала Жору молча. Его слова въедались в сердце и удобряли уже пророненный росток сомнения. Заставляли его разрастаться буйным цветом.
"Почему бы и нет?" - думала Инга. "Может быть, хватит чувствовать себя виноватой. Я с торицей искупила свою вину. Я старалась. Но если Никита такой, почему я должна мучиться с ним всю жизнь? Я уйду. Уйду не к Жоре. Просто уйду. Может быть, со временем. Жизнь покажет. Жора, он вроде хороший. По крайней мере, уж лучше, чем Никита сейчас."
Георгий подвез ее прямо к подъезду, открыл дверцу и подал руку. Он даже наклонился, чтобы поцеловать. Инга увильнула от поцелуя. Она не знала, что Никита смотрит на них в окно и с его стороны это движение Георгия выглядело так, будто они целовались. Она не знала этого, но, войдя в квартиру, почувствовала на себе весь гнев мужа.
-Мужика себе завела, да? - орал Никита. - Что же тогда ты сюда приперлась? Собирайся и уходи, мне не нужна такая жена. Ты что думаешь, если я теперь в кресле, буду сквозь пальцы смотреть на твои похождения? Убирайся, говорю. Я сам с тобой разведусь.
Инга почувствовала гигантское облегчение. Ей не придется стать предательницей, бросившей мужа в инвалидном кресле. Он сам ее прогоняет. Это его решение.
-А вот и уйду, уйду! - выкрикнула она. - Прямо сейчас соберу свои вещи и уйду. Не хочу больше ни минуты оставаться с тобой в одной квартире. Ты превратился в чудовище.
Инга злобно пнула в сторону свои туфельки и помчалась в спальню. Рывком вытащила из шкафа-купе чемодан. Начала лихорадочно срывать с плечиков свою одежду. Вот голубое платье. Его они купили в ЦУМе, когда были в Москве. Инга помнила, как загорелись тогда глаза Никиты, как он заставил её кружиться в этом платье.
-Ты такая красивая в нём, - шептал он жене на ухо. - Мы берём его, обязательно берём.
-Но цена, Никит!... - шептала в ответ Инга.
-Не смотри на ценник! Моей красавице всё самое лучшее! - целовал Никита Ингу в открытое плечо.
А вот блузка с длинным рукавом, лёгкая, как пёрышко. Её Никита купил сам, когда они отдыхали на юге, и Инга обгорела на солнце. Женщина держала в руках блузку и вспоминала, как Никита смазывал её кремом. Потом, оставив жену в номере, сбегал и купил эту блузку и шляпу с широкими полями.
окну.
-Зачем мучиться, Никит? - плакала Инга. - Зачем? Ты стараешься оттолкнуть меня. Перестань уже. Я не уйду. Я хочу быть с тобой. Давай начинать жить. Жить в новых реалиях. Жить вместе, как раньше. Наслаждаться друг другом, встречаться с друзьями. Я рядом, Никит. Я с тобой.
Инга говорила и чувствовала, как напряжен под ее руками муж, как вздрагивает он всем телом. Он плакал, уже не сдерживаясь.
Прошло три месяца.
Администратор Георгий, опустив уголки губ, мрачно смотрел, как порхает по магазину Инга. Она стала прежней. Отшила его окончательно и смирилась с положением жены инвалида. Георгию было этого не понять. На Ингу он злился.
А она, закончив работу, спешила к своему любимому мужу - Никите. У них были планы на вечер. Они планировали поехать к друзьям. Инга торопилась. Влетела в квартиру, как вихрь и нашла мужа возле компьютера. Никита выглядел озадаченно и задумчиво.
-Мне на почту пришло письмо из московской клиники. Предлагают экспериментальную операцию. Говорят, что с новой методикой есть шанс поставить на меня на ноги. Я боюсь соглашаться. Боюсь надеяться....
-Не надо бояться, Никит, - распахнула глаза Инга. - Конечно, надо согласиться. Если получится - это прекрасно. Нет, всё останется по-прежнему. Мы вместе, а значит мы со всем справимся!
Автор Ирина Ас