Невеста

Мотай на ус, потом спасибо скажешь
- Коля, привет! Ну-ка, подь–ка сюда! – позвал Иван проходящего мимо парня атлетического телосложения.
- Привет, дядь Вань. – Парень с радостью подсел к старику на скамейку. – Как дела?
- Нормально дела. Сижу вот, живой.
- А баба Маша здорова?
- И она здорова, - закивал Иван. – Чего её будет? Она же у меня чемпион по здоровому образу жизни. Слыхал, наверное, как она всем хвалится, что ни разу у врачей не была.
- Угу, - хмыкнул парень. – Слыхал.
- Но ты в это не верь. Она тоже иногда скрипит и стонет. Но врачей, почему-то, с молодости игнорирует. Наверное, потому что в нашей медчасти фельдшеры всегда были женщины, и языки у них - будь здоров.. Моя Мария не любит, когда про неё сплетни распускают.
Коля от такой странной речи опять усмехнулся, потом спросил:
- Ты чего меня позвал-то, дядь Вань? Чего-то спросить хотел.
- Хотел. - Старик посмотрел на парня серьёзным взглядом. - Слышал я, Коля, от твоей матери, что ты жениться собрался?
- Ага. Уже через полмесяца свадьба.
- И где невесту себе нашёл?
- В городе.
- У… - протянул разочарованно старик. – И зачем? Нужно было деревенскую в жёны брать.
- Так, где же их сейчас найдёшь, деревенских, – весело сказал парень. – К тому же, я и сам в городе жить собираюсь. Так что, городская мне даже лучше.
- Значит, вон как ты решил? – Иван недовольно вздохнул. – Ну и как она, твоя городская невеста?
- В смысле - как? Обычная невеста.
- Понятно, что она не бриллиантовая. Я спрашиваю, худая она, или пышка? Пара тебе?
- А тебе-то, дядь Вань, зачем это знать? – удивился парень.
- Надо, - утвердительно ответил старик. – Этот вопрос, парень, жизненно важный. У меня ведь тоже из-за этого все беды начались.
- Какие беды? – Коля с удивлением посмотрел на старика. – Насколько мне известно, дядя Вань, вы с бабой Машей пятьдесят лет вместе прожили. Вы же золотую свадьбу отметили.
- Пятьдесят два года мы живём, Коля. И все эти годы я чувствую себя обманутым. Понимаешь?
- Не понимаю. В чем это ты обманут?
- Да так... - уклончиво ответил Иван. - Поэтому я и спрашиваю тебя про твою зазнобу. Хочу тебя кое о чём предупредить, чтобы и ты так же не страдал, как я.
- Чего? – Колька вытаращил на старика глаза. – Это в чём это я буду страдать?
- Сначала скажи мне, тебе женщины какие больше нравятся? Пышные, или худые, как доска?
- Ну, конечно, пышные, - заулыбался парень.
- Вот. Правильно. – закивал дед. – Ты же и сам – вон какой. Богатырь. Тебе нужна такая же. И мне, если честно, всегда нравились пышные женщины. А Мария у меня, видел какая?
- Какая?
- Ты чего, слепой?
- И чего? – Коля пожал плечами. – Симпатичная у вас супруга, дядь Ваня. Лишнего веса совсем нет. Сейчас молодые девушки в городе о такой фигуре только мечтают.
- А мне не нравится!
- Дядь Вань, ты чего?! Так ты же, сам выбирал такую жену!
- А вот и нет, Коля, - сокрушённо махнул рукой старик. – Это меня тёща, зараза такая, царство ей небесное, обманула. И причём – жестоко обманула!
- Что значит – обманула?
- А то и значит! Она же сама-то, если ты помнишь, женщина была фигуристая, в большом теле. А Мария с детства была такая худая, что смотреть глазам больно. И в молодости тоже такая же. И вдруг я к ней чувства поимел. Странно это, конечно, но чувства – они голове правильно думать не дают. Да и будущая тёща... Заметила, что я неровно к её дочери дышу, и как-то меня на улице подловила. И как бы невзначай, хитро мне говорит: «Ты не гляди, Ваня, что моя Мария немного на больную похожа. Время пройдёт, она станет такой же, как и я. Я ведь тоже раньше тощей была». Ну, а я, с дуру-то, и поверил. Подумал, действительно, раз тёща в теле, значит, и жена – точно – раздобреет. После родов же с женщинами так всегда бывает. И вот, Коля, детей мы нарожали – будь здоров, а Мария - всё как в молодости. Ни одного лишнего грамма веса.
- И чего? – пожал плечами парень.
- А того. Я говорю, если у тебя страсть к пышным женщинам, а невеста худая, ты зря не надейся, что она с годами шире станет. Это я тебе по-своему опыту утверждаю.
- Да, нормальная у меня невеста! - недовольно воскликнул Коля. - Современная. Сейчас все женщины худыми хотят быть.
- Значит, худая… - проворчал Иван.
- Ну, и что? Она же у меня - специально - на фитнес ходит. И на йогу.
- Ой, мама… - Старик тут же изобразил на своём лице ужас. - А будущая тёща у тебя какая?
- Такая же. Они вместе на йогу ходят.
- Вот это да… И чего же ты теперь с этим делать намерен? Как думаешь бороться?
- Что значит – бороться? Дядь Вань, ты что говоришь?
- Ну, смотри парень… - Старик сокрушённо замотал головой. - Если что – я тебя предупредил. Когда голодать будешь, меня дурным словом не вспоминай.
- Почему это я голодать буду? – опешил парень.
- А потому что такие женщины, которые за фигурой усиленно следят – они ещё страшнее, чем те, которым худоба от Бога дана. Эти женщины вечно сидят на диете. А ты знаешь, что это значит, Коля?
- Что?
- Они очень мало едят - вот что! А если они мало едят – значит, почти не готовят. А когда женщина на кухне мало времени проводит – то, сам, парень, думай, что тебя ждёт.
- Что меня ждёт?
- А то, что твои женщины голодать будут в удовольствие, а страдать из-за этого придётся тебе.
- Да ну тебя, дядь Вань! – Колька приготовился вставать со скамейки. – Ты мне что, советуешь им запретить за своим здоровьем следить?
- Почему сразу – запретить? Ты же у нас умный, в городе жить хочешь. Если не захотел себе деревенскую невесту найти, придумай чего-нибудь. Какой-нибудь голодный обморок изобрази, пока не поздно.
- Какой ещё обморок?
- А такой. В гости к ним на днях приди, и когда они тебя чаем угостят, возьми да и брякнись. Они вокруг тебя начнут прыгать, суетиться, а ты - якобы - придёшь в себя, и простони: "Мне с моим телосложением не чаем питаться надо, а борщом наваристым, и желательно с куском сала". Чтобы они сразу поняли, что тебя морить голодом нельзя.
Коля, не понимая, смеяться ему или ругаться, всё-таки, поднялся со скамейки.
- Ну, ты и даёшь советы, дядь Ваня… Прямо, даже и не знаю, что говорить…
- А говорить, Коля, не обязательно, - хмыкнул старик. – Просто жалко мне будет, если ты всю свою силу в городе тоже на фитнесы начнёшь разбазаривать. А у нас, в деревне, эх… Здесь бы твоя силушка - во как – пригодилось бы. Но, раз ты решился в городе жить – живи… Чего замер? Иди, Коля, иди… И мамке привет передавай… А насчёт обморока - подумай. Очень хороший способ. Говорят, кому-то помогает.
(с) Рассказы Анисимова /Дзен Яндекс
#юмор
Сука рыжая
Бывшего спецназовца, «настоящего полковника», после увольнения «по достижению предельного возраста» - уволить – уволили, но покоя не давали, приглашая советником по новым операциям «спецназа» в новых горячих точках. Поэтому, когда его непосредственный начальник и друг-генерал предложил квартиру на выбор в любом областном центре, «Саныч» наотрез отказался от цивилизованных благ Москвы и въехал в ново отстроенную «двушку» райцентра. Женой он был давно «не обременён» - когда он два года безвылазно «пропадал» в Анголе, она встретила свою первую школьную любовь и у них всё сложилось. Она была честна и по возвращению сразу открыто ему сообщила. Переживал, увлёкся было алкоголем, но вновь позвали в Африку. Сын был уже «самостоятельным и успешным», а «двушки» ему хватило «за глаза».
Отлежав бока от «ничегонеделанья», Саныч заскучал и поехал в Белоруссию к своему товарищу – бывшему вертолётчику, с которым, в лихие 80-ые, облетал весь Афгана. Тот уже давно был на пенсии и жил под Минском в собственном доме.
- Скучно живёшь, - трындел друг, закусывая очередную стопку, - жениться тебе надо.
- Было уже, что теперь. Новая - пару месяцев потерпит и сбежит.
- Не сбежит. Это раньше ты дома был «неделю в году», а сейчас ты дома и по утрам надо через кого-то «обязательно перелазить», а то и до простатита недалеко…
Посмеялись и запили вопрос стопкой.
Утром Валера показал своё хозяйство – хорошо обустроенный двухэтажный дом, со своей водой(«…скважина больше 60 метров – понял!). Жена хлопотала на кухне.
- Во! – вдруг воскликнул лётчик, - знаю, что тебе надо.
Он подвёл к отгороженному вольеру, где за сеткой бегал шебутной, рыжий щенок – мохнатый, с длиннющими ушами.
- Возьми подарок. Ты же давно собаку хотел. Вот один остался. Сучка. Кобелей разобрали, а сучек берут неохотно – сам понимаешь, хлопотно с суками…
Саныч действительно давно хотел завести «друга человека», но держать в квартире крупного пса – и себе и псу мука.
- Так это же «целовально-диванный вариант»! Кокер американский. Ростом маленький, пушистый и весёлый. Бери, не пожалеешь, - настаивал он, открывая дверцу вольера.
Щенок выскочил и тут же принялся стягивать шнурки с туфель Саныча. Полковник рассмеялся, поднял забияку, чтобы получше разглядеть. Сучка тут же лизнула его в нос. Саныч опять рассмеялся.
- От такой симпатяги трудно отказаться. Целоваться сразу лезет…
- Баба же, чего хочешь…
- Беру. Пошли, обмоем подарок.
После второй бутылки «за подарок» Валера, закусывая очередной тост «за суку рыжую», озабоченно спросил.
- А имя придумал?
- Ишо нет. Ты же у нас спец по собачьим душам – предлагай.
- А и думать нечего – я её заочно назвал Гердой. Сам помнишь эту сказку – помнишь. Очень верная очень преданная девочка была.
Саныч посмотрел на лежавшего у его ног щенка.
- Да, действительно. Ещё часу нет, как познакомились, а уже лежит у ноги. А как преданно смотрит. Удивительный пёс, – взглянул на Валеру, - Не-е, она же женщина, не пёс, психа?!
- Дурень ты полковник. Она же девочка, какая психа. Это "моя" вон на кухне, психа, а это девочка, преданная и верная – Герда.
- Так тому и быть! За Герду!!!
Герда росла не по дням, а по часам. Большущие карие глаза, приподнятый тёмно-коричневый носик и красивые, длиннющие свисающие уши вызывали восхищение у всех знакомых. По приезду, она живо обнюхала всю квартиру и тут же, выволокла из под дивана забытые носки.
Саныч хохотал.
- Ээ-э, да ты почище любой жены будешь…
В коридоре постелил ей коврик.
- «Место»,- несколько раз повторил он, усаживая её на коврик. Положив морду на лапы, Герда легла и взглянула на хозяина.
- Вот тут и спи…
Сам тоже пошёл укладываться. Герда моментально оказалась рядом и, возложив лапы на край кровати, заскулила. Саныч поднялся, отнёс её в коридор, уложил на коврик.
- «Место!», - несколько раз убедительно повторил он и вернулся в спальню. Тут же послышалось жалобно скуление.
Саныч терпеливо поднял на руки, отнёс «на место» и вернулся к кровати. Однако всё повторилось. В деле воспитания нужно терпение и Герда была возвращена в коридор.
Через минуту рядом с кроватью снова заскулили. Саныч крякнув, приподнялся, взглянул на щенка и расхохотался – Герда стояла рядом с кроватью, держа в зубах коврик.
- Ах ты, сука рыжая! - смеялся он, восхищённый её сообразительностью, - ну что с тобой делать
Делать было нечего и Герда перекочевала на кровать. Облизав хозяину подмышки, уснула.
С тех пор так и спали.
На прогулках она, как ребёнок, беспечно носилась по лужам, с урчанием разгоняла дворовых котов. Купил ей ошейник из натуральной кожи, который она восприняла как должное, как необходимый собачий атрибут. Обучалась «собачьей науке» легко, быстро схватывала, что от неё требовалось и уже через полгода, безукоризненно выполняя любую команду, вызывала восхищение и зависть всех «собачников».
Но от чего было невозможно отучить и перевоспитать – попрошайничество. Стоило Санычу поднести кусок ко рту, Герда начинала нервничать, переступала с ноги на ногу и, устремив гипнотизирующий взгляд на очередной кусочек, начинала повизгивать, порыкивать и подвывать.
И не важно, что она только что уплела миску мяса с гречневой кашей, неважно, что вылакала кружку молока – каждый кусочек пищи, отправляемый Санычем в рот, расценивался ею, как минимум - «грабёж средь бела дня».
На улице она как порядочная «леди» чинно шествовала рядом, но "леди" она была до первого кота. Загнав очередного длиннохвостого на дерево, с чувством исполненного долга и гордо поглядывая на хозяина, возвращалась «к ноге».
Саныч пристёгивал её на поводок только вблизи автомобильного движении и у магазинов. Там где было можно, например в хозяйственные и строительные магазины, входил с ней. Продавщицы каждый раз умилялись и скармливали печенье(Саныч сразу предупреждал, чтобы конфет не давали). На рынке «мясники» подбрасывали Герде лакомые кусочки и восхищались тем, как Герда, обнюхав очередное лакомство, не набрасывалась как дворняга, а вопросительно поднимала взгляд на хозяина. Получив одобрительное «можно», с уморительным выражением на морде, принималась жевать, вызывая улыбки у посетителей. Кстати, приучить её «не хватать чего попало на улице», дорогого стоило – и нервов и времени. Доставала и крепких подзатыльников, после которых, виновато поглядывая на хозяина, выпускала кусок из пасти.
Однажды отличилась в магазине автозапчастей, куда зашли сразу после их обеденного перерыва. После умилительных восклицаний и поглаживания продавцов, Герда по-хозяйски удалилась в подсобку, откуда вышла с здоровенным, чуть ли не в пол батона, куском колбасы. Саныч не успел и рта открыть, когда раздался хохот продавцов – они оставили колбасу на столе и, стащить её оттуда, было делом не простым. Полковник был обескуражен, но женщины успокоили его.
- Пусть ест. Молодец Герда, продукты нужно убирать в холодильник.
Саныч смущённо поблагодарил девчат, от денег они отказались. Обратился к воспитаннице: – «Ешь уже. Больше такой халявы у тебя не будет. Ешь, не подавись.
И не подавилась.
Теперь воспитанная девочка вызывала восхищение у всех встречных. Особенное отношение у неё было к детям – непонятно и немыслимо как у собаки могло быть чисто человеческое, чисто женское отношение к детворе. Она охотно и осторожно, помахивая остатком хвостика, приближалась к ребёнку, поворачиваясь боком, предлагала погладить себя по спинке. Детвора таскала её за уши, наваливались или усаживались сверху, предлагая «покатать» и она всё терпела, катать, конечно, не катала, но руки им и лица охотно облизывала, вызывая повизгивания детей и протестующие возгласы мамаш. Но всё всегда обходилось смехом и добрыми пожеланиями.
Есть что-то мистическое в отношениях собаки и человека.
Беда пришла, откуда не ждали. Герду похитили. Саныч, как обычно, выводя её на прогулку, выпустил вперёд и Герда умчалась вниз из подъезда. Входные двери были открыты и когда Саныч спустился у подъезда Герды не нашёл. Решив, что «погналась за котом», обошёл дом вокруг, но Герды ни где не было. Тревожно забилось сердце. Обойдя дворы соседних домов, понял, что случилось что-то экстраординарное. Расспрашивал всех встречных – знакомых и не знакомых. Вернулся к дому как «побитая собака», сел на лавку. Из подъезда вышла соседка девочка Оксанка, любительница поиграть с Гердой.
- А где Гердочка?
- Не знаю, Оксаночка, убежала куда-то.
- Нет, не убежала. Я из окна видела, что её дядя посадил в машину и увёз. Я думала вы с ней поехали.
У Полковника сердце ушло в пятки.
Расспросы девочки мало что дали, но теперь было понятно, что делать. Он поспешил в отделение милиции, написал заявление и приложил фото.
- Скажу прямо – участковый участливо взглянул на полковника, – надежды мало. Если бы этот "кто-то" как-то повозился подольше с собакой, да очевидцев было бы больше... Обойду всех во дворе, может кто-то больше расскажет, чем Оксана.
Удручённый полковник вернулся домой. Квартира выглядела удручающе пустой. Побродил по комнатам, уселся на кухне, включил телевизор. Жутко хотелось выпить, но дал слово не «употреблять», пока не найдёт Герду. По "ящику" шла программа о милицейских буднях.
- Вот что мне надо!
Он надел военную форму со всеми регалиями, сел в машину и погнал на телецентр. Директор областного телецентра, Валентина Сергеевна, респектабельная с виду дама, сразу приняла офицера. Выслушала.
- Дело конечно важное – я сама «собачница», очень хочу помочь. Но тут «палка о двух концах» - телеинформация охватывает огромное количество людей, похититель может увидеть, побоится разоблачения соседей, ответственности, выбросит вашу Герду и будет собачонка по улицам слоняться, а там и под машину угодить может или к «ликвидаторам» попадёт. Я подумаю как это подать, оставляйте свои координаты.
Воодушевлённый он вернулся домой, приник к «ящику». Но дикторы пока молчали. Молчали четыре дня, он уже собрался снова ехать, решив, что о нём забыли, но в субботу, в «прайм-тайм» девушка-диктор трогательно и душевно рассказала историю Герды и сообщила о нём – отставном полковнике, одиноко проживающем и не имеющем в жизни никого, кроме этой собаки.
- …Верните пожалуйста Герду – она очень скучает по своему хозяину, а он по ней! Запишите телефоны телецентра… – закончила свой рассказ диктор.
Он позвонил Валентине Сергеевне, поблагодарил, спросил почему указали не его телефон, а телецентра.
- Вас могут разыгрывать мошенники, а тягаться с телевиденьем не станут. А огласка заставит их как-то решать вопрос о собаке. Так что ждите.
Ждал он ещё четыре дня и наконец раздался звонок.
- Вполне возможно, что это ваша Герда. Она у женщины за городом в посёлке. Она рассказала, что собаку ей привёз сын, сообщив, что та, безхозная бегала по улице и прямо сама запрыгнула к нему в машину.
- Да, такое могло быть! Герда очень любит кататься в машине. Куда ехать?
- Мы дали Ваш телефон, обещали вам позвонить.
Полковник проверил мобильник, включил на всякий случай «зарядку». В этот день не позвонили. Не было звонка и на следующий день. Позвонила женщина, ближе к вечеру, представилась – Галина Анатольевна, извинившись, стала расспрашивать о Герде.
- Вам это зачем – стал волноваться Саныч.
- Извините, но хочу убедиться что это именно ваша собака.
- Позовите её – она должна откликаться на имя Герда.
В трубку было слышно, как Галина позвала собаку. По тому как Герда примчалась к новой хозяйке Саныч понял по радостному смеху Галины.
- Вижу, что ваша. Не волнуйтесь, завтра я буду ехать в город, давайте адрес я завезу вам вашу красавицу. Не вините меня в её похищении – я давно хотела собаку, а тут сын привёз, сказал, что она бегала по улице без хозяина.
Впервые за две недели полковник уснул и проспал до утра.
Проснулся рано, напившись кофе, побродил по квартире, несколько раз подходил к окну, не найдя занятия сел у телевизора, стал ждать. Ближе к 12 часам в дверь раздался звонок. На пороге стояла эффектная женщина лет сорока - сорока пяти, довольно стройная брюнетка, с жгучими чёрными глазами под тонкой линией изломанных бровей, яркие губы слегка подведены помадой.
А с поводка рвалась Герда. Саныч присел, Герда бросилась к нему и с лёту толкнула полковника лапами. Саныч со смехом повалился на спину, а радостная Герда кинулась облизывать лицо. Стоявшая в дверях Галина смеялась, прикрывшись ладошкой. Саныч с улыбкой поднялся.
- Проходите пожалуйста, попьём кофе, вы расскажете, как она жила у вас. Не торопитесь? Вам кофе или чай?
Продолжая улыбаться, Галина Анатольевна прошла квартиру. Следуя за ней машинально еще раз взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо него, было что-то особенно ласковое и нежное.
Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, чёрные глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его.
- Фигурка "грушевидная", нога под ней есть... потом осёк себя - "Опять!? Не освободился ещё от кобелиного запала".
Кофеварка выдала две чашки кофе.
- Я тоже к ней привязалась, но как же она скучала по вам, как скулила. Но откуда она и кто хозяин… - Галина пригубила кофе. – Мммм – а кофе у вас отличный.
- Это не я, это кофеварка.
- Но кофе- то, вы выбирали?
- Я был долго в Африке, там, можно сказать, «вынюхал» лучший сорт и теперь мне его привозят ребята из ГВФ сразу килограмм 10, сколько таможня пропустит.
- А в Африке чем занимались?
- Был военспецом – уклонился от прямого ответа полковник. - Но Бразильский тоже не хуже, могу сварить этот, если не торопитесь.
Ему понравилась эта стройная улыбчивая женщина.
- Спасибо, мне хватило Африканского.
- Пообедаете со мной – полковнику проникся симпатией к Галине и уже не хотелось просто так отпускать эту женщину.
Она улыбнулась
– Я не голодна. Судя по вашей квартире, вы холостяк.
Он кивнул.
- И отважитесь угощать своей стряпнёй женщину-хозяйку?
- Я не плохо готовлю, - соврал он, доставая из холодильника ресторанные контейнеры с гуляшом и салатами. Налил стакан сока, подвинул Галине. – Попейте сок, пока я разогреваю. Проходите в комнату.
- Спасибо. Я бы руки помыла…
- Ванная комната в коридоре вторая дверь.
Она вернулась на кухню, присела. Разложив гуляш и салат по тарелкам, предложил вино.
- Не могу, я за рулём.
Уважительно взглянул на Галину.
- Что это удивляет?
- Водить машину – это далеко не каждая женщина может. Тут и характер, и смелость, и определённые способности нужны. Моя бывшая жена категорически отказывалась водить машину.
- А почему она бывшая и где она сейчас?
Саныч замялся, исподлобья взглянул на собеседницу. Вместо ответа спросил сам.
- А вы замужем?
- Вдова. Муж был в МЧС, погиб в горах под лавиной. Даже похоронить некого. Факт смерти установлен. Уже десять лет прошло.
- А снова замуж не зовут?
Улыбнулась
– Зовут, только душа не лежит. Мужа очень любила, мы с ним со школы вместе и вот…
Глаза её увлажнились. Ему не хотелось, чтобы закончилось слезами.
- А я вот тоже жертва школьной любви. Я подолгу отсутствовал, а тут она встретила свою школьную любовь. Они сошлись, Лена мне честно рассказала. Было тяжело, но я не стал портить им жизнь.
- О, это почти подвиг. Социальный.
Он кивнул, отвёл взгляд. Галина поднялась.
- За эти три недели я тоже привязалась к Герде. Будете с ней в посёлке, заезжайте, буду рада. Запишите адрес.
Обменялись и телефонами. Попрощавшись и с Гердой тоже, Галина ушла. Закрыв за ней дверь, Саныч посмотрел на отчаянно вилявшую хвостом Герду.
- Ну, сука ты рыжая, рассказывай, как ты и где ты жила? И кого ты ко мне в дом привела?
За пол года Александр Александрович регулярно ездил в Галине в загородный дом, чему несказанно была рада Герда – после квартирной замкнутости она радостно носилась по саду, гоняла сорок и воробьёв и её заливистый лай вызывал улыбки у соседей. Однажды, когда они поздно приехали, Галина сама предложила остаться у неё на ночь.
Спал полковник с Гердой, хотя хотелось…
И уже как бы их отношения стали налаживаться, но тут приехал генерал Чубаров…
Саныч приехал к Галине уже в полночь. Она ещё не спала и поздним визитом была смущена. Саныч тяжело опустился на стул, Герда улеглась в ногах.
- Я без всяких намёков, но с просьбой…
Он замолчал, подыскивая слова.
- Командировка образовалась, а мне не с кем оставить Герду. Командировка длительная, - он взглянул на Галину.
- Оставляйте, конечно, я же буду счастлива, что не одна в доме буду. Через сколько вас ждать – неделю, две…?
Он кашлянул, посмотрел на Герду.
- Я вам денег оставлю на корм.
- Да бросьте, Саша, прокормлю я Герду.
- Вопрос не о двух неделях – минимум пол года, шесть месяцев.
- Господи, что так долго, куда это вас, опять в Африку?
- Нет, чуть ближе, но…
Он запнулся, замялся…
- Да что с вами?
Глядя ей в глаза, полковник смущённо улыбнулся.
- Может так случиться, что …
- Что? – не поняла она?
- …что не вернусь. Вы же Герду не оставите?
Она медленно села, прижала руки к груди, долго на него смотрела.
- Муж мой никогда так не говорил, хотя работа у него была сложная и порой опасная. Если вы так говорите, значит у вас не менее опасная? Кем вы работаете?
Присел, смахнул со стола невидимые крошки.
- Я офицер, Галина. Офицер «Сил Специальных Операций». У нас бывших офицеров не бывает. Операций этих, военных, было много, сейчас одна из незавершённых. Все военные аспекты, из оставшихся, знаю только я и получается, что кроме меня возглавить некому. Как говорится, на мне клин светом сошёлся… Сын далеко и кроме вас у меня никого нет, вот…
Взглянул на Герду. Та ответила весёлым хвостом и преданным взглядом. Тут заговорила Галина, медленно, подбирая и вымучивая из себя слова.
- Что же мне так не везёт? – глаза увлажнились, - муж погиб, вы с Гердой появились, как то всё так … - она подбирала слова, - как бы всё налаживалось…
Он встал, взял её руки, припал губами, потом обнял. Она прижалась всем телом, долго стояли, осыпая друг друга поцелуями.
- Когда тебе ехать?
- Через неделю в Москву и потом с концами…
- Не надо с концами, возвращайся. Мы с Гердой будем очень-очень ждать. Очень!
Неделю жил у Галины. Уезжал утром. Галина и Герда провожали его до машины. Открыв дверь такси, взглянул на своих провожающих.
- Галя, я вернусь. Теперь есть к кому возвращаться. - наклонился, потрепал Герде холку. - Вот ведь сука ты рыжая, вернула меня к жизни!
Сел в машину, уточнил…
- Я постараюсь вернуться!
***
Прошло больше года - никаких вестей от полковника не было, но он и предупреждал, что писем не будет. Несколько раз Галина с Гердой ездили в город, ходили к квартире Саныча – но дверь никто не открывал. Соседи пожимали плечами – нет не возвращался … нет не видели… Каждый раз Герда тщательно обнюхивала дверь, тонко скулила.
- Ну не вернулся ещё твой папа, идём домой красавица. Наше с тобой дело женское – ждать.
Месяца через три Галина вновь позвонила в дверь квартиры – послышались шаги. У Галины замерло сердце, оживилась Герда. Дверь открыла молодая женщина. Герда мгновенно юркнула между ног и умчалась в комнату. Галина волновалась, не зная, что предпринять. Какие-то не добрые мысли...
- Вы извините, Герда быстро вернётся, она послушная.
- Не волнуйтесь, я сама люблю собак, но пока у меня нет. Шустрая у вас собачка.
В проходе показалась Герда, вышла за дверь, села у ног.
- Извините, а Александр Александрович дома?
- А кто это?
- Он тут жил и это его собака.
- Не знаю, что Вам сказать. Полтора месяца назад квартиру мы купили с аукциона и никакого хозяина не видели, ничего о нём не слышали.
- А вещи…
- Квартира была пуста. Расспросите соседей, может они расскажут больше.
Поблагодарив, вышли. Сердце тонко ныло, предчувствуя беду. Сидевшая на скамейке пожилая соседка рассказала, что где-то пару месяцев назад, приехал молодой мужчина, вывез все вещи, потом пришли риэлторы и вскоре квартиру продали. Новые соседи очень порядочные, а о старом ничего не слышно.
Вернувшись домой, отпустила Герду с ремешка. Легла, по щекам покатились слёзы. На диван запрыгнула Герда. Галина обхватила лохматку, прижала к себе
- Что же мы такие несчастные…? - и залилась слезами.
Если бы была работа, хорошие старые подруги было бы легче переживать утрату, но с работой не клеилось, подруги – кто разъехался, кто ушёл в мир иной – не с кем было, кроме Герды, поделиться предчувствием горя. Но не верилось...
Прошла ещё пара месяцев. Галина приехала в город, прошлась по магазинам, решил зайти на привокзальную площадь, посмотреть расписание электричек. Когда проходили через сквер перед вокзалом, внезапно Герда начала метаться, сорвалась с места, рванула поводок, вырвав его из рук хозяйки и промчавшись пару метров кинулась в ноги сидевшему на лавочке мужчине в больших тёмных очках. Радостный визг и запрыгивание на колени мужчине заставили остановиться Галину.
Мужчина наклонился к Герде, пригладил ей голову. Но Герде этого было мало, с повизгиванием и лаем она таки запрыгнула ему на колени, упёрлась лапами в грудь, пыталась лизнуть щёки, уклонявшегося от собачьих ласк незнакомца.
Прижав руки к груди, Галина стояла, боясь двинуться с места. Наконец медленно, нерешительно, осторожно подошла. Мужчина наконец поднял голову, взглянул...
- Саша!
Почти прыжком она подскочила к скамье, присела перед ним, подняла глаза. Да, это был он – большой и сильный, но два глубоких шрама пересекали левую щёку от виска к подбородку. Левый рукав куртки был пуст. Прижалась к нему и почувствовала, как вздрагивает его грудь в беззвучных рыданиях.
- Ну что ты милый, что ты… всё уже позади, мы снова вместе, - осыпала его лицо поцелуями.
Наконец и он обнял её правой рукой – так и замерли в объятиях на лавочке, прижавшись друг к другу, удивляя прохожих.
- Ты боялся приехать к нам, боялся, что не приму?
Кивнул, откашлялся.
- Прости Галя, я и сейчас в нерешительности. После госпиталя, жил у сына, потому как не мог себя обслуживать. Научился. Ну нельзя мужчине быть немощным. Вот приехал, хотел взять машину, поехать посмотреть на вас со стороны… но вы опередили.
- Как ты мог так подумать?! Мы так долго тебя ждали. Понимала, что могло что-то случиться, но сердце подсказывало, что жив и мы с Гердой ждали. Поехали домой.
- Вещей нет? – поинтересовался водитель. – Собак вообще-то я не вожу.
- Вещей нет. – Подтвердил Саныч, - а собака поводырь, по всей жизни – видишь? - Кивнул на левую руку.
- А тогда понятно!
Подъехали к дому. Первой из машины выскочила Герда и тут же стремглав погналась за соседским котом. Тот, просочившись в штакетник, смылся во двор.
- Саша, не сказала тебе сразу – а я теперь не одна.
Саныч поднял глаза на улыбающуюся Галину. Недоверчиво покачал головой.
- Ну не может быть! – всмотрелся в счастливые глаза Гали. – И кто, мальчик или девочка?
Галина рассмеялась, прижалась к Саше.
- Два мальчика и девочка… у Герды.
(с) Владимир Давыденко /Литературный салон "Авиатор"
#рассказы
АВТОРСКАЯ ТЕМА Натальи Артамоновой
ПРОЩАЯ, НЕ ПРОСТИТЬ.
Пустые глазницы уцелевших домов, пепелище заросшее бурьяном, наклоненная виселица, чуть белесые, холодные печи с длинными завывающими трубами, зловещая тишина и леденящий страх встретили Марусю в родном селе.
-- Посмотри, что сделали враги с твоим селом ! Ты уж извини, что не детский смех тебя встречает, не босоногая шантрапа, не стадо коров, не гогот гусей, гонимых на луг пацаном, а встречаем мы тебя с воплями, слезами, рыданиями. Ты видишь, что скорбь нависла над селом огромной чёрной тучей. Давит, бьёт, калечит, из груди выжимает последний вдох.Лихо тебя встречает, а не радость . Да и понятно, что гады не с хлебом и солью пришли на чужую землю, а убивать, мучить и унижать. Ваньки хату сожгли, а самих ко мне притащили замученных, истерзанных. Зверье ликовало перед народом, показывая свою жестокость беззащитным старикам, бабам и детям. Меня подкосило от жалости, но ничего не могла сделать, три дня висел Ванечка и Тоня, а потом кто - то ночью их снял, я ещё долго принимала твоих земляков от этих фашистов. Кровью и слезами долго меня умывали"
Маруся смотрела на виселицу и слышала людские стоны. Отчётливо встал перед глазами образ Ивана, молодого, задиристого, не по годам сильного парня, которого не взяли на фронт, и он рванул в партизаны . Маруся шла медленными шагами и не узнавала своего села.Сожженные дома партизан, заросшие крапивой усадьбы погибших чередовались с домами , проживающих в них вдов и стариков .
Маруся подошла к сожженому до пепла месту , где некогда была хата её подруги. Перед глазами встал красивый дом, большой высокий порог подталкивал сначала в широкие, просторные сени, а потом в светлую горницу. До бела надраенные половицы полов прикрывали плотные, яркие половики. Белая печь-хозяйка приветливо ворчала и одаривала нежным теплом. Широкий дубовый стол выдерживал любые угощения, любые гулянки , при больших сборищах казалось он сам готов был пустился в пляс, чашки и тарелки с гранеными стаканами позвякивали , приплясывали . А гости пели частушки, песни, танцевали и половицы своим треском аплодировали хозяевам и гостям. Спальня подруги встречала шикарной высокой кроватью с периной и большими пушистыми подушками. Вдвоём они кувыркались, смеялись, а в детстве прыгали до потолка, пока бабушка ремня не всучит, не хотели покидать сказочное ложе. Большой сундук с приданным на большом замке ждал своей очереди около стены, накрытый большой шалью.
Маруся отчётливо увидела бабушку в переднике со связкой ключей на поясе. Внучку Ольгу не раз выгоняла из погреба и чулана за то ,что та снимала сметану с молока, воровала ветчину, мед. Маруся тихо завыла как раненый волк, а потом закричала навзрыд. От лёгкого прикосновения к плечу она вздрогнула и повернувшись назад ещё раз вздрогнула так, что Андрей сам испугался и отскочил в сторону. Перёд ней стоял жених Ольги, и только по голосу она поняла, что это он . Воспаленное сине-красного цвета лицо было с глубокими шрамами. Перекошенная мимика с полузакрытыми глазами без бровей и ресниц не давало возможности узнать хозяина этого лица . Обнимая худое, измученное тело парня Маруся услышала тихое рыдание Андрея.
С трудом взяв себя в руки, они молча поплелись к его матери. Ранее молодая, полногрудая, румяная женщина за годы войны превратилась в исхудавшую, горбатую старуху. Большие глаза как будто пытались спрятаться поглубже, чтобы не видеть горя ,страданий глубоко ввалились под синюшные веки.
Маруся, глядя в её глаза, подумала, сколько же им пришлось поплакать и сколько ночей не спать, да и сейчас глядя на искалеченного сына они то и дело покрываются пеленой из слез. Быстро накрыла на стол не хитрые угощения, Анна Сергеевна стала то расспрашивать Марусю, то сама отвечать на вопросы.
Маруся ушла на фронт медсестрой, ей были знакомы все тяготы войны. Уж она точно знала, как гибли молодые солдаты, а выжившие цеплялись за жизнь двумя руками. Помнит, как Пашка потеряв две руки плакал, выл, а врач просил его цепляться за жизнь. На вопрос : "За чем и чем цепляться?" -- врач вместо ответа заплакал.Видела Маруся всяких: безруких и безногих, и слепых, и глухих, обезображенных до того, что матери не могли узнать своих сыновей.
Но сейчас сидя за столом, она хотела говорить не о войне, о мирных днях, о тех счастливых моментах своей жизни, о своих друзьях, о своём женихе. Но, что бы или о ком бы она не спросила, всё упиралось в проклятущую войну. То этот погиб, то тот без вести пропал, то того казнили. Когда очередь дошла до Михаила, то глядя друг на друга мать с сыном замолчали, потом опустив глаза, тихо Анна сказала :
-- Ну, как тебе сказать? Мы даже не знаем, чей он, наш или их? Знаем, что наши забрали, а что потом с ним стало не знаем. Я лично слышала, как он Ольге говорил, чтобы бежали в лес, что их казнить будут, и многих он предупреждал. А вот почему к немцам подался, не могу знать. Хотя я понимаю, какой зуб имел его отец на власть, которая истребила почти весь его род, только за то, что кто то в список внёс, что они сытно ели . Это было давно, я то помню, как его дядек с детьми полуголых из домов выгоняли и отправили в Сибирь. Может всё с этого и началось, может ненависть к власти проснулась вместе с памятью. Но он не стрелял, не вешал, даже скотину не забирал, за санитара у немцев был.
Ольга тогда в партизаны ушла, ее отец был там с начала войны. Кто их предал не знаю, но Михаил их спас. Да, что говорить, он как потерянный ходил, головы не поднимал, а когда вешали наших, то свою шапку так мял, так нервничал!! Гнида Фёдор выхватывал её из его рук и швырял далеко от толпы, а сам лыбился. Не могу сказать, что Михаила толкнуло на такое предательство, но как мне он сказал, что руки его чисты, душа тоже, но бес так его попутал, что только смерть поставит точку. Маруся тебя он любил, моё женское сердце не обманешь, любовь ведь не спрячешь, она же как тень, рядом ходит. А вот Ольга любит ли моего сыночка, не знаю.
-- Анна Сергеевна говорила Марусе наедине, когда Андрей вышел покурить :
-- Ведь он лицо потерял, и боится, что потерял с ним Ольгу. Ведь он плохо видит. Он ведь в танке горел, если бы ты видела его руки, спину, нет живого места, все тело было сожжено и залатано большими стежками. Не может даже сейчас он помыться спокойно, дотронуться до себя не даётся, больно ему, а от тёплой воды горит огнём все тело, да, что говорить, мясо без кожи, жилы видны были.Я уж его мазями со слезами натираю легонько, думаю излечить не только тело,но и душу. Время испокон веков лучший лекарь.
.Анна Сергеевна много поведала о судьбах своих земляков. Все воевали, не зависимо где, кто на фронте, кто в тылу. Со всеми было ясно и понятно.А вот с Михаилом было ничего не понятно. Вопросы "Почему? Зачем?" -- сверлили Маруси мозги до приступа головной боли. Вспоминала первый поцелуй, первое признание в любви, клятвы, и что? "Как он мог быть не на одной половице со мной. Как мог он? Как стал он? О чём думал он? Что хотел он?" -- вот эти вопросы схватили Марусю за руки, за ноги, за душу и не давали ни о чем больше думать, не давали свободно дышать.
Маруся была ранена, выносила паренька с поля боя, и пуля - дура захотела поживиться её жизнью .Слава богу, не удалось . Марусю комиссовали, так как пальцы левой руки после ранения не могли сгибаться в кулак. Врач утверждал, что со временем все функции руки восстановятся :
-- Вот Маруся поедешь в свое село, развернешь хозяйство, коров пять заимеешь, будешь за вымя дергать , и твои пальчики, твои суставчики от сметаны и молочка, от ежедневных тренировок и зашевелятся. Руки ведь так нужны! Ведь рожать тебе надо, а ты и перепеленать дите не сможешь. Так что трудись разрабатывать, привыкай, только не переживай, не горюй, могли быть руки целы, а голову бы снесло, тогда уж был другой исход.
Мама Маруси умерла от воспаления лёгких, а папа умер в Сибири,куда был сослан,как враг народа.Марусю забрал к себе дядюшка,который и стал ее отцом,а его жена мамой. Перёд смертью мама Катя все в подробностях рассказала Марусе о её родителях.
Боль, ужас сковывал её сердце, хотелось зачеркнуть прошлое, не касаться политики, никого не винить, просто жить и радоваться предстоящей победе, но у Маруси не получалось. Мысли, воспоминания давили и терзали душу до сердечного приступа. Она скучала по родным, по Михаилу и в душе понимала, что любит его и ждёт. Она его оправдывала и со слов Анны Сергеевны ставила его в ряд к партизанам.
Через месяц Маруся, благодаря помощи Андрея, свой дом привела в порядок, подремонтировали покосившийся порог, чуть подлатали крышу, убрали бурьян, вычистили колодец, побелили печь и до снежной белизны веником-голяком надраила полы. Стала заново обживать свой дом. Председатель совхоза собрав всех жителей сказал :
-- Скоро войне конец, а жизни начало.Теперь уже счастливой тихой, спокойной от взрывов и бомбежек, но очень трудной ! Начинать придётся с нуля, мы все вместе вцепимся в землю: вспашем, посеем уберем до последнего колоска. Я уверен, что каждая борозда обмытая потом, воздаст нам по заслугам. Будем жить, трудиться, вносить свою лепту по силе и возможности, безрукие ногами и головой, безногие руками и своим умом, а уж сердце и душа у каждого есть. Вот они и будут у нас штабом. Не сразу, а постепенно все отстроим. Главное, что есть кому строить , и самое главное, что есть для кого. Пусть нас мало, но с нами наши погибшие родные, наши герои. Вместе мы сила !
Так и началась трудовая жизнь Маруси. Приходили с фронта мужья, сыновья, дочери земляков. Искалеченные душой и телом как Андрей, учились жить заново. Жизнь встала на рельсы как поезд и не могла сойти под откос.
Выносливость, сила, желание, надежда, вера взяли в оборот всех жителей села и закружили в труд обороте. Работали до такой усталости, что придя домой поздно вечером, стоило только присесть за стол, как голова клонилась на грудь, а натруженные руки плетью опускались вниз. Маруся, также как все, впряглась за работу, но не получалось одной рукой ухватиться, поднять, связать, и тогда душа начинала плакать из за своей беспомощности. Дома тоже одной рукой было тяжело справляться по хозяйству.
Ольга вышла замуж за Андрея, родила троих детей, в пору самой бы помочь, а не ждать от неё подмоги. Так и жила Маруся, на работе редька, дома хрен, ни там, ни там сладко не было.
Самое удивительное было то, что кляня фашистов и полицаев , народ редко упоминал Михаила, а если и заходила речь, то многие говорили :
-- Вот Михаил нашим помогал, он наверное был специально послан. Да нет, иначе не осудили бы на десять лет. Заблудился парень, да и видно, что он трусоват был, своей головы не имел. Дурак, отпетый дурак, сам себе жизнь сломал.Стыдно за его предательство, и невеста в вековухах ходит. А ведь мог героем быть и живым вернуться с войны.
Маруся улавливала в разговорах сожаление, жалость, недопонимание и надежду на то, что он жив, вернётся и всем объяснит, что и почему.Маруся вспоминала Михаила таким, каким он был до войны, и понимала, что как бы его не ругали, она хотела бы его увидеть , посмотреть в его глаза и поговорить. В нем она не хотела видеть врага, так как знала, что он не мог обидеть и собаки, всегда был добр, не жаден, не ленив, он же так обрисовывал их совместную жизнь.
Она смеялась, его обнимала, а он, поднимая её на руки, говорил, что имеет крылья счастья, и от всех болезней, невзгод её унесет.И,что же.Как же он мог предать свою мечту!
Не было женихов у Маруси. То ли что девчонок помоложе было вдоволь, то ли, что рука была ленивой, так она её называла. Со временем девушка смирилась со своим одиночеством.
Прошло десять лет, рука все таки не была столь неподвижной, но в работе быстрее уставала, и пальцы сводило судорогой так, что от боли плакала. Стали возвращается в село бывшие полицаи, кто-то то к жене, кто-то к родителям. А Михаил пришёл ночью к Марусе. Как и раньше в окно, которое вылупилось в сад, постучал быстро три раза, потом опять три раза, и опять. Он так всегда делал раньше. Услышав стук Мария от волнения, от испуга вся задрожала, глаза закрыла крепко - крепко , руками закрыла уши, но стук опять, и опять пронизывал все тело. И собрав всю силу в кулак ,спросила : ,, Михаил, это ты? "
Худой,как будто то ниже стал ростом, седой, постаревший с испуганным, каким -то затравленным взглядом, стоял перед ней совсем чужой человек. Она увидела старика. Только глаза и смущенная улыбка показывали, что внутри старика спрятался Михаил. Молчание, взгляды и вопрос, повисший воздухе... Они встали напротив друг друга. Что спросить и что ответить? А надо ли что спрашивать?
Маруся понимала, что в памяти у неё тот светлый чистый образ Михаила, в сейчас образ предателя, возможно с озлобленной, чёрной душой.
,,Я молодая девушка рисковала своей жизнью, шла рядом с смертью, спасая своих солдатиков, а он шёл рядом с теми, кто посылал смерть. Пусть он кого-то предупредил, пусть кого - то спас, но ведь где он был, когда началась война ?! Трус !"
Маруся смотрела на Михаила, и перед глазами встала виселица, образы Ивана, Тони. Можно понять, что тогда ,в детстве было смутное время, когда раскулачивали, расстреливали свои своих, но это было тогда, когда они были детьми, и от них ничего не зависело, а в войну всё зависело от них.
А в первую очередь был выбор: быть защитником родины или предателем?
Маруся не обняла, не заплакала, не показала радости и удивления, она просто молчала. Молча показала на скамью, молча поставила самовар, затопила печь, поставила на под чугун воды, чтобы искупался гость. Достала рушник, положила его рядом с Михаилом и присела
-- Ну скажи мне, что будешь делать?где будешь жить? ведь дома нет !
-- Ты не спросила, как буду смотреть людям в глаза? Ты знаешь, я давно ослеп, совесть и стыд выжгли глаза. Я не могу объяснить, почему и зачем я пошёл в полицию ,этот ответ я никогда не услышу, сам себя спрашиваю, но в ответ тишина
Я очень тебя любил и люблю, давай начнём с чистого листа,помоги мне забыть всё . Вместе с любовью ты сможешь меня простить ? Только ты у меня одна на весь мир !"
Михаил встал перед Марусей на колени, опустив голову, и по содрогающимся плечам, она поняла, что он заплакал :
--' Встань, я не Бог, тебе не судья. Ты сам себя наказал, но ты должен понять, что я люблю другого Михаила, того, который мухи не мог обидеть. А ты обидел себя, меня, земляков, ты Родину обидел.Может быть память сжалится когда то над тобой,а пока тот Михаил умер,а кто ты?Кто стоит перед мной? Ответь!!
Запомни, я очень пострадала от той власти не меньше твоего,я все понимаю, но когда началась война, у меня и в мыслях не было кому - то мстить ! У меня одно было желание -- защищать Родину. Как бы я не хотела все забыть, но у меня не получится, потому, что между нами всегда будет стоять виселица. Идти тебе некуда,можешь у меня пожить, посмотрим как встретит тебя село, а там сам смотри, что будешь делать и как дальше жить". Михаил принял её предложение и в душе сам себе говорил : ,, Все сделаю, чтобы искупить свою вину, буду землю руками рыть, буду работать за троих, буду терпеть, буду ждать,буду молится Богу, а вот вымолю ли я -- прощения,простит ли любовь???
Автор : Наталья Артамонова.
Последний ветеран
Александр Михан
Сергей крутил баранку, мельком поглядывая на папку с документами, которая лежала рядом с ним на пассажирском сиденье.
— Практически всё развёз, остался всего один заказ — и домой! Можно сказать, повезло: все клиенты были дома, и никого не пришлось ждать. Даже не верится… Да и дорога свободная, словно сегодня все автомобили кто-то специально приказал оставить в гаражах. Чудеса! Ни одного встречного за все время! Да и никто за это время меня не обогнал! Честное слово, чудеса, да и только!
Огромный дуб рядом с дорогой Сергей заприметил еще издалека. Он как-то необычно стоял один среди огромного поля и слегка покачивал густой кроной, словно приветствовал водителей. А, когда парень подъехал поближе, увидел возле дерева одинокую фигуру девушки.
— Ого, интересно! Кого это она тут дожидается?
Сергей даже слегка притормозил, чтобы лучше рассмотреть девушку, а, увидев ее лицо, вообще потерял дар речи. Девушка была настолько красивая, что, казалось, она сошла с картины знаменитого художника. Белоснежная улыбка, густая длинная коса из черных, как смола, волос, огромные карие глаза, в которые, если заглянуть, то наверняка можно утонуть. И, что самое интересное, она была одета в старинную одежду, которую сейчас можно увидеть либо в музее, либо на концерте — в чем-то подобном выступают на сцене фольклорные коллективы.
Сергей, ничего не понимая, остановил машину и несколько раз медленно моргнул, словно увидел мираж, и решил, что ему все мерещится. Однако, к его радости, девушка не исчезла: она была самая настоящая и совсем не обращала внимания на остановившийся автомобиль и, тем более, на водителя с обезумевшим от восторга взглядом. Ее внимание полностью было приковано к дороге: девушка ходила возле дерева, иногда останавливаясь и прикладывая руку ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза.
— Вас подвезти?
Вопрос Сергея застал девушку врасплох, и она вздрогнула.
— Похоже, нам по пути, довезу с ветерком, — продолжил парень. — Вам куда нужно?
Но девушка не спешила отвечать. Она внимательно рассматривала водителя и что-то для себя решала, так как выражение ее лица менялось каждую секунду. Наконец, она сложила руки на груди и спросила:
— А вы через деревню Вершки будете проезжать?
— Конечно, через Вершки, потом возле Кургана — и домой!
— И Курган будете проезжать?
— Ну, да, он тоже по дороге.
Девушка еще раз посмотрела на пустую дорогу и, вздохнув, пошла к машине. Сергей пулей вылетел из автомобиля и, только прекрасная незнакомка потянулась к ручке двери, он учтиво ее открыл и жестом пригласил в салон, при этом как-то по-дурацки улыбаясь.
— Благодарю, — ответила девушка.
Сергей аккуратно закрыл за ней дверь и вприпрыжку побежал на свое место.
— Сергей! Меня зовут Сергей, хотя на работе все называют Серым.
— Ну, какой же ты Серый? Ты, скорее, розовый, — девушка улыбнулась. — Щеки румяные, как у младенца.
Сергей посмотрел на себя в зеркало заднего вида и от удивления крякнул.
— Действительно, словно лет десять сбросил. Ну, и денёк!
— Поехали, Сергей! Я и так опаздываю, меня уже давно заждались. Если можно…
— Да-да, конечно.
Сергей выжал сцепление, переключил передачу, и машина плавно тронулась с места.
— А как тебя… — Сергей запнулся, — а как вас зовут?
— Меня?
— Да.
— Меня… Меня редко зовут. В основном, сама прихожу. Но сегодня… Сегодня все как-то иначе…
— Я про имя…
— Ах, имя. Мое имя С…
— Светлана? — Сергей от нетерпения перебил девушку, ему так сильно захотелось угадать её имя.
Девушка посмотрела в горящие глаза парня и улыбнулась.
— Да, определенно, Светлана. Это лучше на данный момент. Я Светлана, Сергей.
— Я так и знал. Честно, — Сергей, довольный тем, что угадал имя девушки, от удовольствия поцокал языком. — А в деревню вы к кому, Светлана? У вас там родители?
— Нет, меня ждет один человек. Я с ним потом к Кургану поехать хочу. Если вы не против взять с собой еще одного попутчика.
— Нет, что вы, что вы! Конечно! Тем более, это все по пути. А вот и деревня, смотрите!
Автомобиль через некоторое время въехал в деревню, и девушка показала дом почти на самой окраине, возле которого попросила Сергея ее подождать.
— Он уже давно готов и меня дожидается. Я за ним просто зайду, и мы вместе поедем дальше. Хорошо?
— Да, конечно.
Девушка вышла из машины, и Сергею вдруг показалось, что вокруг наступила гробовая тишина. Он даже опустил стекло на дверце авто и высунул голову.
— Ничего не понимаю, что за…
В этот момент из дома вышла Светлана, а следом за ней — старик в старомодном костюме, увешанном орденами и медалями. Старик что-то спрашивал у девушки, только Сергею не было слышно что, а она в ответ кивала и иногда поддерживала старика за руку. Было видно, что ему с трудом давались эти шаги. Сергей хотел выйти из машины, чтобы поприветствовать нового попутчика, но внезапно водительская дверь заблокировалась, а он так и остался сидеть на своем месте, дергая ручку двери в надежде ее всё-таки открыть.
— Я сама, — услышал голос девушки парень. — Не беспокойся!
Светлана открыла заднюю дверь и посадила старика. Потом, довольная, села на свое место:
— Можем ехать!
— Замок заклинил внезапно, я хотел было…
— Ничего не заклинил, — девушка как-то странно улыбнулась.
Сергей недоверчиво снова прикоснулся к ручке двери и слегка потянул на себя. Дверь бесшумно открылась. Парень в недоумении еще раз закрыл и открыл дверь.
— Ну, и денёк!
— Афанасий Прохорович, — заскрипел голос старика. — Дождался вот! Теперь всех увижу!
— А-а… У Кургана? Да? — Сергей кивнул старику.
— Да-да, у Кургана, — подтвердила Светлана. — Ну что, поехали? Половину дел мы уже сделали, осталось совсем чуть-чуть.
Сергей посмотрел на Светлану, потом на улыбающегося беззубого старика: «А меня зовут Сергей, друзья называют Серым…».
Машина опять плавно тронулась с места, и необычная троица внезапно замолчала. В салоне повисла странная тишина.
***
— Вот! Вот здесь мы их встретили! — неожиданно оживился Афанасий Прохорович и показал на поле, полностью засеянное пшеницей. — Как сейчас помню, Мишка- наводчик три танка подбил тремя выстрелами подряд. Ох, и соколиный глаз у него был! Если взял на прицел, то уже спуску не даст.
— Вы здесь воевали? — Сергей обернулся на секунду.
— Да. И здесь, и там. Куда только меня судьба не заносила. Я единственный, кто из нашей роты выжил. Все полегли, а я вот по ста двадцати лет дожил. Наверное, жил за всех, кто тогда сгинул: ни болячки, ни болезни меня не брали за эти годы. Я уже думал, грешным делом, что я бессмертный. Однажды с подводой под лед пошёл. После войны уже. Когда реку попробовал переехать зимой. Конь утоп, сани, а я каким-то чудом выбрался. Мороз был в тот год, но меня подобрали, можно сказать, уже полуживого, день полежал на печи — и хоть бы хны!
— Это, конечно, вам повезло. Но, с другой стороны, ваше поколение самое крепкое — не чета нынешнему. У меня друг колесо на морозе менял. В перчатках, пуховике. Казалось бы, одет, как капуста в семь одёжек. Так что вы думаете — воспаление легких подхватил.
— А тебе, красавица, спасибо, что уважила старика! — Афанасий Прохорович внезапно сменил тему разговора. — Ты выглядишь точно так же, как и хотел тебя увидеть. До чего же ты красивая… Знаешь, и страха особого не было, когда ты пришла за мной. Это в двадцать лет, когда моих друзей поубивало, мне страшно было до жути, а сейчас, наоборот, я тебе рад. Так, говоришь, заждались они меня?
— Да, — ответила Светлана. — Все только вас и ждут, вы последний.
— И Мишка-наводчик?
— И Мишка тоже!
— Вот уж наговоримся! Я так много хотел сказать. Столько мыслей за эти годы! Главное, не забыть ничего.
Сергей пожал плечами и еще раз мельком взглянул на ветерана. Было непонятно, как погибший Мишка будет встречать этого старика? Хотя, если это внук Мишки? Ну, допустим, внук, тогда что тут непонятного? Все сходится!
Но, чем ближе автомобиль Сергея подъезжал к Кургану, тем больше невероятного начинало происходить вокруг. Первое, на что обратил внимание Сергей, это был армейский грузовик, который не спеша тянул за собой пушку. Когда машины поравнялись, водитель армейского грузовика несколько раз посигналил, приветствуя ветерана, и что-то крикнул ему, а тот лишь молча приставил руку к виску, отдавая таким образом честь
— Ваш знакомый? — Сергей внимательно посмотрел на армейского водителя, одетого в форму военных лет. — Реконструктор?
— Нет, — ответил Афанасий Прохорович. — Это Лёха, его у меня на глазах снарядом разорвало. Я толком с ним и подружиться не успел, веселый был малый.
От этих слов Сергею стало не по себе: у него закружилась голова, и он остановил машину.
— Что происходит? Это что, розыгрыш такой? — парень вопросительно посмотрел на Светлану.
— Пожалуй, мы здесь сойдем! Ты только не выходи. Мы сами! — ответила девушка и открыла дверь.
Сергей все же попытался выйти, но его дверь опять заклинило.
В этот момент к машине со всех сторон начали подходить и другие солдаты. Кто был в военной выцветшей форме с оружием на плече, кто в парадном кителе, а кто, как и Афанасий Прохорович, одет в костюм с огромным количеством наград. Но то, что их всех объединяло, так это то, что они на вид были приблизительно одного возраста — около тридцати лет.
Светлана помогла старику выйти и захлопнула дверь.
В ту же секунду в костюме Афанасия Прохоровича вместо старика мгновенно появился молодой человек, и он, расставив руки в стороны, принялся обнимать всех солдат по очереди.
— Ты и так много лишнего увидел, — к водительской двери подошла Светлана.
— Они — что? Все мертвы? — до Сергея только сейчас дошло, что он видит призраков, и что красивую девушку, которую он назвал Светланой, зовут совершенно иначе.
— Нет, они живы! Просто сейчас мы в другом месте. В другом измерении, если тебе так понятнее. И тебе не нужно выходить здесь. Еще рано. Твое время не пришло, поэтому дверь не открывается. Понимаешь? Впрочем, спасибо за помощь, и — до встречи.
— Мы с тобой еще встретимся? — у Сергея похолодели руки.
— Да. Только ты не волнуйся! Это произойдет еще не скоро. Да и про встречу ты скоро забудешь. Я надеюсь… — Светлана развернулась и пошла за солдатами, которые смеялись и хлопали по плечам Афанасия Прохоровича, приветствуя его. А тот плакал и что-то говорил им в ответ.
Сергей завел машину и медленно поехал вперёд, объезжая невесть откуда появившиеся на дороге «катюши» и танки Т-34, из которых почти на ходу выпрыгивали танкисты и бежали к огромному количеству собравшихся вокруг старика людей, что-то при этом выкрикивая и высоко подбрасывая вверх свои шлемофоны.
— Теперь они все вместе, — пронеслось в голове у Сергея. — Похоже, больше не осталось никого…
Александр Михан
Варварство
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз…
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,—
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
— Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! —
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? —
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
— Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.—
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей…
Муса Джалиль
Анализ стихотворения «Варварство» Джалиля
Произведение татарского поэта Мусы Джалиля «Варварство» — поэтический документ преступлений немцев во Второй Мировой войне.
Стихотворение написано в октябре 1943 года. Его автору в этот момент было 37 лет, а жить оставалось меньше года. На войне он был корреспондентом. После тяжелого ранения попал в плен. Чтобы отвести от себя подозрение и помочь подпольной группе, вступил в немецкий легион, организованный в целях поощрения национализма в коренных народах оккупированных территорий. Поэт участвовал в подготовке восстаний. После разоблачения был схвачен гестапо и казнен. В СССР некоторое время считался пособником фашистов, затем стали доступны обличительные стихи поэта, послужившие основанием для пересмотра отношения к нему. По жанру – военная лирика, трагедия, по размеру – ямб со сложной рифмовкой, деления на строфы нет. Обвинение – в самом названии стихотворения. Композиция сюжетная. Интонация горькая, взволнованная, гневная. Пафос произведения поднимается до вершин народного плача, песни. «Они» — другого нет названья, разве что «кучка дикарей», «варвары» или «враги». Несколько восклицаний и многоточие в финале. Идет уничтожение селенья. Нацисты расстреливают женщин и детей. Не желая марать руки, заставляют рыть яму самих приговоренных. «У края бездны»: метафора близкой насильственной смерти. Стремительный диалог матери и сына. Мальчик болен, еще недавно мать с любовью ухаживала за ним. Теперь же они вместе выведены в сгустившуюся мглу. Ребенок описан с помощью уменьшительных суффиксов, живых просторечий: головку, мальчуган, малютка. Она уговаривает его не бояться, не метаться тщетно перед хохочущим врагом. «Заалела кровь»: убиты «две жизни и одна любовь!» Вся природа ужаснулась содеянному. Эпитеты: бессильных, худеньких (уменьшительный суффикс усиливает беспомощность невинных жертв). Сравнения: как дети, как лист, как нож. Олицетворения: плакали реки, солнце поцеловало, ветер свистнул, лес обезумел. Инверсия: шумел лес, бушевала листва. Фольклорный мотив: мать-земля. Вековой дуб рухнул, как грозный знак. Междометие: о! Обращение: земля моя, скажи, страна моя. В заключительной части поэт взывает к земле, которой за «миллионы лет» не доводилось видеть такого «позора и варварства». Метафорично обращение к стране, всему народу, поднявшемуся на смертный бой с неправдой. Поэт призывает проклятья на голову убийц, карателей, захватчиков. Две завершающие строки о том, чего нельзя позабыть: кровь детей, кровь матерей.
Книга «Моабитская тетрадь» М. Джалиля – свидетельство и завещание поэта всему человечеству.