Померла бабка Настя, и совсем Марьяне тоскливо стало. Не пришлась девка ко двору, по мнению свекрови. И худа больно, и работает мало, и неизвестно, народятся ли детишки от такой малахольной. Всё Марьяна терпела, а когда совсем худо на душе было, бежала к старушке своей. Бабка Настя для Марьяны, почитай, самым дорогим человеком была. И за отца сгинувшего, и за мать, которая спустя десять лет от чахотки померла. Как Данила на сироту глянул, то одному Богу ведомо. Красивый, могучий, дом - полная чаша, а гляди-ка - влюбился в нищенку безродную. Только так Авдотья, мать Данилы, за глаза сноху и называла. Ох, и старалась девка свекрови угодить. И по дому волчком вертелась, и по хозяйству безропотно за любую работу бралась. Не угодна, и всё тут! При Даниле ещё ничего было, а как сын за порог в соседние веси, так хоть из дома беги. - Терпи, Марьянушка, - увещевала старушка внучку, - стерпится. Только и бабули уж в живых нет, и год за годом идёт, а Авдотья всё сильнее сноху ненавидит. Не по её получилось, когда сын безродную в дом притащил! Мать-то для Данилы давно уж невесту приглядела. И сама статная, и семья зажиточная. Породнились бы, а нажитку ещё и до правнуков хватит. Так нет же! Всё этот характер гадкий, что сын от отца унаследовал - слово ему поперёк не скажи. Мужик! Хозяин! Хозяином Данила и впрямь знатным был. Отец как помер, всё в свои руки взял. Да ещё и приумножил, отцовы наработки в дело пустил. Мать Данила хоть и уважал, но телка мокроносого из себя делать не давал. Скажет, как отрежет! Марьюшку Данила до беспамятства любил. Как увидел её, былинку тонкую... Лицо белое, глаза синие, огромные, носик вздёрнутый, - так и пропал. Все богатства к ногам бросить хотел. Богатства не понадобились - Марьяна ответила согласием. Видела, что парень с чистой душой к ней. Да и сама влюбилась до одури. Правда, о маменьке его слышала. Знала и про характер склочный, да про жадность ейную. Но видя, что Данила своё слово имеет, согласилась на сватов. Переехала жить в избу мужнину. Все выпады свекровкины терпела. Как прижмёт посильнее да слёзы душить начнут, так к бабулечке своей бежала, душеньку отвести. Сядет на пол у ног старушки, голову на колени положит и скулит тоненько, словно щенок побитый. Пальцы старушечьи волосы перебирают, по головке гладят ладошки мягкие. Тихонько шепчет над внученькой молитву Царице Небесной, да заступничества для сироты просит. Посидят так с часок, глядишь, и отхлынет уныние, и снова жить хочется. Не к кому бегать стало Марьяне. Преставилась родненькая. Легла спать и ушла - тихонько, незаметно. Ох, ревела Марьюшка белугой: одна в целом свете осталась. Зря говорят люди, что лечит время. Не лечит. Вроде и забылось всё, а как боль на сердце ляжет, так и вспомнятся руки добрые да родные, и снова плачет Марьяна. Время шло, в доме Данилы ещё пуще страсти накаляются. Поедом Авдотья сноху заела. Живёт третий год дармоедка, а внучиков, наследников никак не принесёт.Для Марьяны эта тема страшнее ада. Знала, как мать сыну в ухо нашёптывала, что порченая девка, не видать сыну детушек. Данила хоть и отмахивался, а всё одно: на чужой роток не накинешь платок. Сплетничают на деревне, что стать Даниловская в могилу с ним и уйдёт, не видать ему наследника. Хмурится Даня, а как домой придёт да голубку свою увидит, все беды из головы улетучиваются. На руках готов носить солнышко своё. Может, Бог молитвы Марьины услышал, а может, любовь настоящая чудо сотворила, только понесла она. Ох, и злилась Авдотья. А Данила зато пуще прежнего жену любить стал. Свекровь по дому чёрным вороном кружила. Чуть засидится Марьяна, тут как тут. - Сидишь, дармоедка?! Или думаешь, что раз пузо надувается, так теперь и делать ничего не надо? - уставив руки в бока, прошипела она, завидев отдыхающую сноху на лавке. - Что вы, мама, - робеет Марьяна, - только присела. Всё утро кручусь. - Ишь, крутится она! - зло бросила Авдотья, - у нас слуг нету. Чай, не барыня. Воды натаскать нужно. Муж домой воротится, все ушаты пустые. А коль немощна, дык пошла отседова, мне для сына жена болезная ни к чему! Молча поднялась Марьюшка, взяла коромысло, вёдра, да к колодцу пошла. Тащит домой вёдра тяжеленные, старушки-соседки только головами из-за заборов качают: "Совсем Авдотья осатанела, и брюхатая уж, а всё не так, и не пожалеет!" Ко времени народила Марьяна младенчика. Да всё не слава Богу. Мальчонка совсем слабенький родился. Нет силушки отцовской, того гляди, помрёт не ровен час. Время от времени синеет, дышать прекращает, да как мёртвый делается. - Сама как немощь ходячая, и отродье такое же, - зло бросала Авдотья, брезгливо смотря на малыша. - Да как же отродье, мама? Нешто так говорить можете? Ведь кровиночка ваша, Данилушке наследничек, - плача, говорила Марьяна. - Да уж кабы наследничек до наследства бы дожил! - злорадно отвечала свекровь. - Не ровен час, гроб сколачивать будем. Навзрыд Марья от таких слов ревёт. А Авдотья и рада стараться осой жалить. Сидит в голове мысль: коли и правда младенец помрёт, так уж точно Даня бросит нищенку. И тогда можно будет ему хорошую невесту подсунуть, чтоб кровь с молоком! Данила с работы возвращается, жену жалеет. Поспать даёт. Возьмёт на руки могучие чадушко своё, - на ладонях помещается. А младенчик словно чувствует защиту отцовскую, губки бантиком сложит и причмокивает. "А и пусть что болезный, мало дело пока, - думает про себя Данила. - Мы с тобой ещё всем покажем силищу нашу". Пришло время крестить младенца, нарекли Веденеем. И всё бы хорошо, и жить бы не тужить, да мальчонка словно и не думает вес набирать да крепнуть. А однажды привалила Даниле работа. По реке в другую весь отправляться надо. - Путь не близкий, быстро не ворочусь, - пробасил Данила, целуя жену в макушку. - Расти Веденея, ни о чём не думай да никого не слушай... Ох, и развернулась Авдотья вволю! Почуяла, что не будет девке какое-то время заступничества. Марьяне бы при младенчике отсиживаться да греть его теплотой материнской, но где уж! Как озверела свекровка. И воды натаскать, и дров наколоть, и за скотиной уход, - ни минуты Марьяна без дела не сидела. А к ночи спать бы, так Веденейка капризничал; полночи с ним провозишься, не заметишь, как рассвет, и к скотине пора. На износ Марья жила. И словно чуя, как издыхает мать, младенец тоже чах. Всё чаще синел да задыхался. Уж и осень прочно в права свои вступила. Морось да слякоть кругом. Воротиться бы мужу пора да мать свою на место поставить. Только не спешит что-то. *** - А и правильно делает, - бросила как-то невзначай Авдотья. - К хворобым и возвращаться неча! Может, на стороне дальней другую себе найдёт, поживее да покрасившее. Ох, горе горькое, слово не воробей - вылетело. Засели в голове у Марьяны мысли страшные. А ну, как и права свекровь? И совсем тошно стало. Почуяла Авдотья, что за нужную ниточку потянула. Каждый день стала по капельке сомнение в душу девичью заливать. - Да неужто не жалко тебе Данечку? - спросила однажды свекровь. - Мальчонка день на день помрёт, сама с тоски изведёшься и сыночку моего хочешь в уныние вогнать? Отпустила бы ты, Марьяна, Данилушку. - Да куда ж я пойду, мама? С младенцем-то. Скоро мухи белые полетят, а Веденеечка не совсем здоров. Простудиться может. И без того плохое состояние хуже станет. - А и станет, невелика беда, - холодно проговорила свекровь. - Невелика потеря, ведь и не жил толком. Богу душу отдаст, так отмучается. И Даниле проще будет. Семью настоящую завести сможет, детишек заведёт, да не одного. Смотрит Марьяна, отказывается ушам своим верить. Разве может обычный человек такие речи вести?! Ведь сама мать! Неужто не понимает, как ранит сноху. Неужто не жаль будет, если и вправду Веденейка умрёт. И словно услышав мысли матери, зашёлся младенец в плаче. Посинел вмиг, глазки закатил и обмяк. - Подумай всё ж, Марьяна, - на чужом несчастье счастья не построишь, - холодно бросила свекровь и вышла из комнаты, оставив девушку наедине с её горем.Прошло ещё с полмесяца. Землю первый снежок припорошил. Ветра ледяные задули. Извелась Марьяна, почернела, и хоть теперь иногда отпор Авдотье давать стала, когда та про внучка гадости говорила. Да толку от отпора, ежели не в своём доме да не со своим мужем. Болью в груди отзывались слова свекрови о том, что не нужна стала Марьяна любимому, вот и сбежал из дома. Весточки от Данилы так и не было. И почему-то измученной душе в голову не приходило, что могло с любимым случиться что-то. До того свекровь голову заморочила, что только себя винила в том, что Данечка домой не воротается. - И сама не живёт, и мужу не даёт, - бубнила себе под нос Авдотья. И последняя капля переполнила край. Молча пошла Марьяна в свою комнату. Собрала нехитрый скарб в узелок, ничего лишнего не взяла. Укутала Веденейку в платки пуховые, да и вышла из дому. Всё это время стояла Авдотья не шелохнувшись, боялась спугнуть вдруг возникшее желание снохи. Уж она-то была спокойна. За сына не переживала. Ещё месяц назад пришла весть о том, что хоть и случилась беда: на обоз сына разбойники напали да покалечили, - только жив Данила остался. В большом городе в больничке долечивался. Да ни к чему Марьяне знать то было. Пущай думает, как Авдотье надобно. А уж воротится Данечка, уж она ему напоёт, что Веденейка Богу душу отдал, а жёнка с горя с ума сошла да и ушла. И повезло бабе, что из дому Марьяна к вечеру уходила. Словоохотливые соседки ведать не будут, что на самом деле произошло. А наутро уж сама слух по деревне пустила, что Марья с ума сошла, как ребенок помер, и, забрав его, ушла в ночь, куда - не ведомо. Уж плакала она, останавливала, да не послушалась сноха, видать, совсем ума лишилась. Посудачили языки с пару дней, да и забылось. Пошло время зимнее, из изб мало кто выходил, так и замолчало всё... *** Долго шла девка, вдоль леса, полями. Шла, боялась. А ну как лихие люди заприметят? За себя не страшно. Сердце выжжено. За сыночка душа болела. Зря боялась. Ночь прошла, рассвет забрезжил, вдали крыши домов деревенских показались. Не надеялась Марьяна, что на постой кто пустит. Думала только, что мир не без добрых людей, авось хоть хлеба с водой дадут, да на час пустят ребёнка в тепле покормить. Дымят трубы печные. Густой белый дым ввысь уносится. Пустынны улицы. Это тебе не лето, когда люд деревенский по огородам да по полям трудится. В холода мало кто нос из избы кажет. Так уж, ежели за водой кто выйдет. Бредёт Марья вдоль улицы, а зайти к кому-то стесняется. Стыдно к чужим людям проситься. Дошла до колодца, присела на лавку передохнуть. Смотрит, женщина с вёдрами идёт. Высокая, крутобёдрая. Щёки от холодного ветра зарделись. Смотрит свысока. От этого взгляда Марьяна даже сжалась. Набрала баба воды и стоит. Смотрит на Марью и спрашивает: - Ты чья будешь? Синяя вся, замёрзла что ль? - Я ничья, - тихо ответила девушка, - я проходом здесь. До соседней деревни мне надо, - соврала она. - А в деревне той к кому? - прищурив глаза, поинтересовалась женщина. - Тятька у меня там, - продолжала выдумывать Марьяна. - В такую погоду и псу крышу предоставят, а тебя погнали в такую даль, да ещё с ребёнком. И не удержалась Марьяна. Заревела белугой, завыла. Руками, с мороза стылыми, лицо закрыла, успокоиться не может. - А ну-ка, поднимайся, пойдём со мной, - скомандовала женщина и, оставив ведра, помогла девке с лавки подняться. Вошли они в избу. Тепло внутри. В печке поленья потрескивают. Уютно в комнате, пахнет травами. Как куль осела Марьяна на лавку у печки. Только сейчас поняла, как устала. Женщина меж тем подошла к ней и помогла раздеться. Бережно ребёночка из рук забрала. - Меня Акулиной кличут, - сказала она и начала мальца из пелёнок выпутывать. - Батюшки святы! Маленький-то какой! - всплеснула она руками. - Крещёный ли? - Окрестили, - обессиленным голосом произнесла Марьюшка. - Веденеем нарекли, - сказала она и сползла с лавки на пол, потеряв сознание. Сколько лежала без чувств, она не знала. Открыла глаза девка - лежит в чужой постели, в одеяло укутанная. Тишина в избе. Вскочила, как поняла, что сына рядом нет. Мечется по дому - нет никого: ни женщины, приютившей её, ни Веденейки. Завыла Марья со страху. Схватила первый попавшийся тулуп с крючка да на улицу собралась бежать. Как вдруг отворилась дверь, и вместе с ледяным порывом ветра в дом вошла Акулина. - Очнулась? - спросила она, завидев Марью. - А собралась-то куда? - Куда сыночку дели? - заблажила Марьяна. - Тю, дурёха, - улыбнулась женщина, - успокойся. Три дня без чувств пролежала. Всё бредила. Ты мне лучше скажи, как тут оказалась. А за Веденейку не переживай пока. Снесла я его. В лес, к матери своей. - Зачем? - холодея от ужаса, спросила девушка. - Для здоровьица, - коротко бросила Акулина. - Ну, я жду. Уселись женщины за стол. Акулина налила для Марьяны большую кружку травяного настоя. - Пей, да рассказывай. И рассказала девка всё как на духу. И о любви своей сильной. И о свекрови, что невзлюбила до ненависти. О сыне рассказала, что хворый народился. Всю боль выплеснула в словах. Акулина слушала не перебивая. - Пути Господни неисповедимы, - вдруг молвила она. - Ты не пугайся, Марья. Сын твой жив-здоров будет. Да и судьба тебя в гору поведёт, раз уж ко мне попала. И хоть испытания твои не закончены, главное, свет душевный сохрани, с ним из любой тьмы путь найдёшь. - Мне бы к сыну, тётка Акулина, - душа болит. - Отведу, но обратно одни возвратимся, его с собой не заберёшь, - проговорила женщина. - Зачем пугаете меня, и так свет не мил, как я могу сыночка оставить?! - спросила Марья. - Одевайся и пошли, там всё поймёшь. Вышли они из дома, и Акулина сразу к лесу свернула. Петляют меж деревьев, вглубь леса уходят. - Я ведь случайно у колодца оказалась, - начала Акулина. - Мы с матерью обычно всю зиму в лесу. К весне в деревню я одна возвращаюсь, а матушка моя так весь год тут живёт. А тут нестерпимо меня в избу потянуло. Знать, хранит тебя провидение, коли свело оно нас вместе. Слушает Марьяна, а у самой сердце колотится, ничего не понимает, о чём Акулина толкует. И расступились вдруг деревья; вышли они на поляну, а посреди избушка стоит. Отворила женщина дверь, пропустила Марьяну вперед себя. Изба как изба. Сени, две комнаты и кухонька маленькая. - Воротилась, - услышала девушка голос, и навстречу им вышла старуха. Сухонькая, маленькая, - поверить в то, что она была матерью дородной Акулины, было трудно. - А проходь, милая, - добродушно сказала она. - Погляди на дитятко своё, спит-посыпохивает, да не буди его. Раздевшись, Марьяна пошла в угол, который указала старуха. Там в подвесной люльке лежал Веденейка. И будто даже розовее стал младенец, в супротив тех дней, когда они в доме Данилы жили. - Розовее, розовее, - хихикнула старушка, словно прочитав мысли девушки. Марья обернулась в удивлении. - Ты садись да слушай, - произнесла она. - Зовут меня бабка Аглая. Коль не забоишься, то знай, что местные меня за ведьму почитают. Потому и ушла подальше в лес, чтоб людей не смущать. Распахнула глаза Марьяна. - Да не бойся ты! Мало ли люди плетут. Ты, прежде чем на веру воспринимать, сама проверь. Вон свекровка твоя, почитай, больше меня ведьма будет, а в Церкву поди наведывается. Марьяна стояла, слушала, боялась дышать: старая Аглая словно видела всю жизнь её прошлую. - Много, девка, есть такого, о чём люди толкуют, а знать не знают, ведать не ведают! Вот ты, например, что думаешь - почему сын твой хворый да задыхается? Марьяна молчала. - Вооот. А ведь сколько ночей к Царице Небесной взывала. Ну да ведь услышала она тебя, коли на пути моём встала. Знай, что в болезни сына ты сама виновата! - Как сама, - ахнула Марьяна, - да в чём же? - А в том, что по кладбищам брюхатым не должно хаживать! А ты к бабке на могилу, почитай, через день бегала! Вот и подцепила мертвяка. А как разродилась, так он к более лёгкой добыче-то и прицепился. Он жизнь с Веденея тваво тянет, а малец-то и задыхается! Поплохело Марьяне от слов ведьминых, осела на лавку, белая как полотно. - Ну-ну, успокойся, - сказала старуха, - поправимо всё. Пару деньков Веденейка твой у меня побудет, так мы с него вмиг всю хворобу сымем. Подошла Аглая к Марьяне, руки на голову положила, гладит по волосам. И так легко на душе у девки сделалось, словно сидит у бабушки своей любимой и душу открывает. - Ну, собирайся, горемычная, - сказала Акулина. - Пора нам. Оделись женщины и пошли обратно в деревню. *** Так и потекла жизнь. Через неделю бабка Аглая Веденейку вернула матери. Румяный, белобрысый, чисто ангел. Ручонки к матери тянет, агукает. Смотрит Марьяна на сына, и будто не было тех страшных дней, когда за жизнь сына слёзы проливала. Спокойно жилось девке у Акулины. Обузой не была, по дому крутилась. - А скажи мне, тётка Акулина, почему бабушка Аглая в лес ушла? Хороших знахарок в деревнях днём с огнём не сыщешь, - спросила однажды Марья. - Давно это было, - начала Акулина. - Мама тогда ещё молодой совсем была. От души всем помогала. Взамен ничего не брала. Только люди, они ведь как. Пока ты им помогаешь, они к тебе с добром. А случись чего, тебя же и обвинят во всех грехах смертных. На деревне в ту пору в нескольких семьях по младенчику померло. Всполошились. Сразу ведь двое! Кто-то вспомнил, что к роженицам Аглая заходила. А так как тогда у мамы ещё я не народилась, - знать, ведьма завистью детишек извела. На том и порешили. С огнём к дому пришли. Отец тогда насилу в чувство их привёл. Умолял грех на душу не брать, мол, ошибаются они. А ведь и правда, ошибались. Доктор приезжал, младенчики-то по естественным причинам Богу души отдали. Роженицы не молодые, дети не первые, вот и родились хилыми. Тогда Аглая злобу и затаила. Помогать перестала. Хоть потом и пришли деревенские с повинной. Как не прийти, если на семь весей одна знахарка. Только не простила Аглая. Однажды собрала деревенских и сказала, что ежели они ей в лесу избу справят, то детей будет лечить. А сами чтоб не совались. Кто ж откажется - время такое, дети как мухи мрут, а пока лекарь доедет, почитай, уж и хоронить пора. Справили Аглае избу. Сдержала она слово. Только из рук взрослых детей не брала. Ежели у кого ребёнок захворает, в люльку у порога клали, а кого постарше, проводят до опушки и ждут, когда бабка дверь откроет и ребёнка заберёт. Через три дня возвращались и ждали. Откроет Аглая дверь, выставит дитё на улицу, значит всё хорошо, здоров, жить будет. А ежели не выпускала, знать, хвороба сильная, а то и похуже чего. Но ни одного случая не было, чтоб мама за дитё взялась и не выходила. Ох, и могла бы она порассказать кумушкам деревенским, как из-за их злобы дети болеют. Да как подруженьки лучшие на малышей друг друга порчи да проклятия сыпят из зависти. Только-ть не расскажет ведь. Предпочитая от людей "добрых" подальше держаться, - закончила Акулина. - А как бабка Аглая деток лечит? - опять спросила Марьяна, глядя на копошащегося Веденейку. Акулина улыбнулась. - Много будешь знать, плохо будешь спать! - засмеялась она. - Чертей точно в помощь не зовёт, не переживай. А тем временем в родной Марьяниной деревне дела происходят. Пришла пора, возвернулся домой Данила. Да с порога, не разуваясь, в комнату влетел, где с женой постель делили. Вошёл и не поймёт - словно и не было любимой да сын не рождался. Ни платочка знакомого, ни запаха родного. Стоит, головой крутит, рот, как рыба на воздухе, открывает, а сказать ничего не может. - Ты прости меня, сыночка, - заблажила Авдотья. - Не уберегла доченьку мою с внучком. Ты как уехал, так третьего дня Веденейка и помер. А Марьяна как с ума сошла. Схватила тельце и прочь из избы бросилась. Уж я останавливала, вслед бежала. А всё без толку. Марья сама как неживая сделалась. Не видела, не слышала ничего. Я уж и по деревне ходила, и к лесу. Не нашла. Как сгинула! Данила слушает, а в голове молотом слово бьётся: "Сгинула, сгинула"... *** - Ну, будет тебе, Данечка, - сказала Авдотья, входя в комнату к сыну. - Уж сколько лежишь, как мёртвый!? Не ешь, не пьёшь, на свет белый не смотришь. Разве так можно? Ну что ж теперь, знать судьба такая. С головой ушёл в уныние, грех ведь то! Тяжело переживал Даня утрату. Почитай, вся зима как во сне прошла. Да делать нечего. Весна стучится в окна. Хозяйство, оно ведь как - руки любит! Только хоть и ожил Данила на вид, а в сердце всё одно рана не затягивается. Ох уж и старалась Авдотья! Всё уговаривала сына да невест на смотрины приводила. В один раз, как опять начала она петь про женитьбу да детушек, так рявкнул на мать, что та с лавки кубарем полетела. Запретил ей о свадьбах да о невестах речи вести. - И одну не смог уберечь да сына выдюжить, - гаркнул он, - так вообще не смей мне о семье намекать! И потекли дни киселём безвкусным. Закрылся Данила. Нелюдимым стал, неразговорчивым. Как полено деревянное: без чувств, без искры. Чуть рассвет забрезжит, за дела возьмётся. А к вечеру в комнате запирается, и ни полслова. Год прошёл, второй на исходе. Глядит Авдотья на сына, мурашки бегают. Даром что тёплый, а по поведению мертвяк мертвяком! Думала, пройдут дни, да забудется! Жёнку новую в дом приведёт, малышня по двору бегать будет, а вона как вышло. Сидят двое в избе огромной. И вроде сын есть, а поговорить не с кем. Соседки только и гляди кричат со двора - кто деток малых, кто внучат, созывают, переживают, заботятся. А Авдотья как сычиха по деревне ходит да завистью лютой давится! Не такой исход она себе представляла, ох, не такой! И камнем тяжёлым вина на сердце легла. Поняла Авдотья, что своими руками жизнь сына во мрак непроглядный превратила. Да только не изменить уж ничего. Страх не даст перед сыном повиниться, что грех такой на душу взяла. Спать перестала. Сердце всё чаще заходиться начало. Почернела вся. И слегла Авдотья. Данила лекаря с города привозил - не помог он. Нет такой травки, которая душевные муки лечит. Соседки приходили, помощь предлагали. Все ж мужику трудно за бабой приглядывать, хоть и мать. Да не пришлось помощью воспользоваться: к концу лета померла Авдотья. Преставилась, так и не поведав сыну о том, что тем осенним вечером произошло. Совсем Даня один на земле остался. Днём ещё как-то отвлекался, а ближе к ночи хоть вой. Мысли страшные в голове змеями тонкими шевелятся. И надумал парень: раз не для кого жить, то и незачем тогда. Решил: как по матери сороковой день пройдёт, стол поминальный для соседей приготовит, а уж опосля вечером и он за матерью отправится... *** - Ну? - раздался недружелюбный голос бабки Аглаи. - Чего пришла? При жизни совести не было, так опосля смерти с чего бы появиться?! Старуха оторвалась от своего дела и, повернувшись лицом к тёмному углу, встала, уперев руки в бока. Там, средь сумрачной темноты, стояла тень. #опусы Она парила в воздухе чёрным дымом. Тень то ли плакала, то ли завывала. - Нет у меня желания с тобой общаться, - продолжала недовольная ведьма, - сама делов понаворотила, сама и расхлёбывай! - Не увидииит, - еле слышно прошептала тень. - Без тебя знаю, что не увидит! Чай, не ворожея она, душа горемычная. Столько-ть от тебя натерпелась. - Не за сеебяяя, - опять прошептала тень. - Конечно не за себя! - отозвалась старуха. - За себя уже поздно! О душе-то при жизни думать надобно! Ладно уж, показывай.После этих слов тень выплыла из угла и полностью покрыла собой старую Аглаю. И замелькали перед глазами бабки картинки. Данила с пустыми глазами стоит перед топью болотной, а за ним толпа чертей - пляшут, руки потирают. Ждут, когда очередная душа от Христа открестится... *** - Марьяна, - обратилась Акулина к девушке, - как бы хорошо клюковки насобирать! Матери бы снесла, а она на зиму для детишек снадобье полезное приготовит. - А схожу я, - ответила Марья. - Как же для детушек не постараться, - с улыбкой произнесла она, смотря на копошащегося на полу Веденейку. - Завтра с утреца и схожу, ежель вы с сыночком посидите. - А что ж не посидеть, - отозвалась Акулина, подходя к мальчику и беря его на руки, - с таким богатырём потетешкаться одно удовольствие. Господь своих деток не дал, так хоть ты у меня отрада появилась. Говорила же тебе, что само провидение нас свело. - Помогла Царица Небесная! Ежель бы вы мне на пути тогда у колодца не встретились, то и в живых меня бы, может, не было. Вы мне как мамка родная стали, тётка Акулина. Вовеки вам благодарна буду... *** Сороковой день, всё чин по чину, кутья да блины были поданы, на кладбище побывали. После поминок люд деревенский по домам расходиться стал. Настал момент, когда последняя соседка из избы вышла, долгим взглядом одарив Данилу, сидящего на лавке с поникшей головой. Выждав с полчаса, поднялся Даня и в лес направился. Идёт и не видит куда, перед глазами всё плывёт. Видениями жизнь перед глазами проносится. И Марьюшка любимая, и Веденейка маленький на ладошках. Мать ворчливая, да отец рано умерший. Ведь и счастья-то толком не видел. Рано за дела хозяйские взялся. Жену не уберёг, голубку свою. "Чернота на душе лежит, нет мочи терпеть, скорей бы уж покончить со всем," - думал Данила и шёл к топи лесной, в самую чащу. Зачвакало под ногами. Зашёл парень ещё глубже. Стоит, голову на грудь повесил. Медленно топь поглощает, ледяными руками ноги обхватывает да вниз тянет. Не сопротивляется Даня - не мила жизнь. Вдруг слышит, будто поёт кто. Голос девичий, тонкий, словно ближе и ближе. И чудится, что знаком голос этот. Белый силуэт мелькать начал средь деревьев. И голос яснее слышен стал. - Марьюшка, - заговорил он, - я иду к тебе, любимая. Только затих голос сразу. Остановилось видение, не колышется, - как испугалось чего, замерло. - Данила? - раздался вскрик из-за деревьев, и к топи вышла Марьяна. Стоит, глазами хлопает; и верит, и не верит в происходящее. Муж её любимый стоит по ту сторону болота, по пояс увяз в трясине. А Данила сам слова вымолвить не может. - Чудится, - вдруг произнёс он, - не смог с тобой при жизни остаться, Марьюшка, так ты меня после смерти встречать вышла. И улыбается парень, думая, что призрак любимой перед ним. Спохватилась Марьяна. Как заблажит: - Что ты, Данюшка, после какой смерти встречать буду, живая я! Застыл Даня, улыбка с лица сошла. "Живая я," - медленно повторил он. А как сообразил, что перед ним голубка его любимая, закричал да выползать из топи стал. Не тут-то было.Крепки путы ледяные - захватили ноги, как верёвками связали. Данила к земле твёрдой тянется, а болото назад утягивает: почуяло добычу, отпускать не хочет. Видит Марьяна, что мужа ещё быстрее засасывать топь стала, бросилась на помощь. Ветки длинные рвёт, руки в кровь царапает. И плачет, и смеётся, и страшно одновременно. Кое-как, себя не помня, выбрался Данила. Расцепила топь лапы загребущие. Бросился к любимой, обнимает, в лицо перепачканное целует. Слёзы из глаз ручьём текут... *** Данила как узнал, что и любимая жива и Веденеечка растёт да крепнет, чуть с ума от счастья не сошёл. В избу когда влетел да сына в охапку сгрёб, - в голос ревел, насилу Акулина отваром успокоительным отпоила. Много переговорено было, и плохого и хорошего. Слушал Данила, да всё руку любимой из своей руки не выпускал. А потом пришёл черёд Марьяны слушать. О тоске чёрной, о безысходности стылой, что как лёд душу сковала да воли к жизни лишала. Быстро плохое забывается, если каждый день в любви да заботе жить. А чтоб быстрее забылось и возврату той памяти не было, решил Данила навсегда отчий дом покинуть. Хозяйство своё постепенно в деревню, что родной для Марьюшки стала, перевёл. Да остались они жить при тётке Акулине. Чужой по крови, а по велению сердца ближе матери ставшей. *** Зарастала быльём могила. Да и в памяти следа не осталось. И не ведомо никому, нашла ли упокоение душа неприкаянная, свою судьбу своими же руками сломавшая. В угоду наживе и прихоти столько несчастья принёсшая... Автор: Юлия Скоркина К чему рассыпалась соль на пол или стол – приметы Большая часть людей уверены, что это обязательно к ссоре, но у суеверия есть и другие трактовки. Основные приметы, связанные с происшествием, такие: Треснувшая самостоятельно солонка, которую оставили на столе, если из нее высыпался минерал, свидетельствует о приближающихся внезапных неприятностях. Есть вероятность, что последует ссора с соседом, близким другом либо коллегой. Когда несут соль в мешочке, который разорвался, и она просыпалась на пол или стол, то это говорит о том, что терпение кого-то из близких людей подошло к концу и он сильно хочет высказать собственное недовольство. Если соль была просыпана во время приготовления блюд для родственников, это говорит о возникновении каких-то серьезных разногласий с ними в ближайшее время. Перевернутая солонка на стол в гостях свидетельствует о неизбежности ссоры с хозяином дома. Чем больше минерала высыпалось, тем серьезнее будет конфликт. 📗Однaжды в эфиpе шведcкого телевидения произoшел удивительный случай... Oдин чeловек раccказывал, из-за чего его мучaет coвесть: «Когда я был малeньким, мы с дpугом pешили зaпуcтить хомяка на паpашюте с бaлкона выcoтного домa. Мы смастеpили кoрзину, пapашют, поcадили в кopзину хомяка и отпустили. Но случилось непpeдвидeнное. Поpыв ветpa подхватил нaш парашют и унeс куда-тo далеко. Я дo сих пoр не мoгу забыть об этoм. Как я мог тaк поcтупить?» Вдpуг в cтудии раздaлся телефонный звонoк. Звонившaя спросила: «Это произoшло в тaком-тo гoду?» Мужчина отвeтил утвepдительно. «Летом, когдa был пpаздник гоpoда Стокгольма?» — «Да, дa, да,» — затоpопился мужчинa. «Я знaю, что cтало с вaшим хомяком». «Чтo с ним cтало?» — не мoг повeрить ушам удивленный гоcть студии. «Моя дoчь дoлго прocила у мeня хомякa, — продолжала жeнщина. — Я ей однaжды отвeтила: даже не пpоси. У нас хoмяк появится, только если сам Бог дacт тебе егo». Девочкa по-детcки подняла pуки к нeбу и сказала: «Папa-Бог, дай мне хoмяка!», — а поcле этого мы пoшли в гoрод на праздник. Вдpуг моя дoчь говорит: «Мaмочка, мнe кажется, Бoг ответил на молитву! Смотpи!» И прямo с нeба на пapaшюте ей в pуки опуcтился хoмячок в корзинкe... 🐹 📚⭐️ «ПУСТЬ ЭТУ СОБАКУ ПРОНЕСУТ НА РУКАХ ПО КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ НА МОЕМ КИТЕЛЕ...» На историческом московском Параде Победы 24 июля 1945 года были представлены все фронты Великой Отечественной войны, все рода войск. Вслед за сводными полками фронтов, полком Военно–морского флота, за суворовцами и нахимовцами по Красной площади шли собаки со своими проводниками. На том знаменитом параде вслед за колонной сапёров с их боевыми четвероногими товарищами шёл командир 37–го отдельного батальона разминирования, главный кинолог Советского Союза подполковник Александр Мазовер. Подполковнику Александру Мазоверу было разрешено не чеканить шаг и не отдавать честь людям, стоящим на трибуне мавзолея, в том числе и Верховному Главнокомандующему Сталину. И всё потому, что полковник Мазовер вместе со своими солдатами нёс на руках раненого бойца 14–й штурмовой инженерно–сапёрной бригады – собаку по кличке Джульбарс. Хвостатый сапёр Джульбарс принимал участие в разминировании местности на территории России, Украины, Румынии, Чехословакии, Венгрии и Австрии. Отменное чутьё неутомимого пса–сапёра помогло очистить от смертельных зарядов могилу Тараса Шевченко в Каневе и Владимирский собор в Киеве. За всё время своей службы Джульбарс обнаружил 7468 мин и 150 снарядов. Вы только вдумайтесь в эти цифры – семь с половиной тысяч обезвреженных боеприпасов! Это как минимум семь с половиной тысяч чьих–то спасённых жизней! За рекордное число обнаруженных мин и снарядов уникальный пёс был награждён медалью «За боевые заслуги». Восточно–европейская овчарка Джульбарс — единственная собака, удостоенная во время Великой Отечественной войны этой весьма почётной боевой награды. Самое интересное в участии Джульбарса в Параде Победы заключается в том, что героического пса не просто несли на руках, а его церемонно несли на кителе Сталина. Дело в том, что незадолго до окончания войны Джульбарс получил ранение, от которого долго не получалось оправиться, и поэтому он не мог самостоятельно идти в составе колонны школы служебных собак. Генерал–майор Григорий Медведев доложил об этом командующему парадом маршалу Константину Рокоссовскому, а тот поставил в известность Сталина. И тогда Сталин принял решение: — Пусть эту собаку пронесут на руках по Красной площади на моём кителе. Сталинский китель без погон доставили в Центральную школу военного собаководства «Красная Звезда», и там соорудили нечто вроде лотка. И вот, на великом Параде Победы 1945 года вслед за «коробкой» сапёров, на руках у солдат, на почётных носилках – на кителе Верховного Главнокомандующего, мимо него самого, стоящего на трибуне, торжественно пронесли доблестного четырёхлапого героя войны – раненного пса Джульбарса. Почётный и заслуженный сапёр–ветеран, к счастью, сумел оправиться от ранений и даже стал кинозвездой – Джульбарс снялся в фильме "Белый Клык", созданном постановщиком Александром Згуриди по одноименному роману Джека Лондона. 📙Это письмо 83-летняя женщина написала своей подруге. Последняя строка – бесценна! "Дорогая Берта! Сегодня мне 83, и я хочу поделиться с тобой одной важной мыслью, которую узнала за жизнь. Тебе сейчас 60, и я была бы счастлива, если бы кто-то отправил мне такое письмо 23 года назад… Сейчас я все чаще читаю – и все реже вытираю пыль. На даче я часами могу сидеть на крыльце и наслаждаться видом – мне теперь плевать, что на грядке сорняки. Я все еще работаю, но никому не советую тратить на это слишком много времени- время с семьей намного важнее… Жизнью надо наслаждаться, а не просто «терпеть» ее. Удивительно, каким ясным стало мое мышление сейчас, когда уже ничего не исправить… Я больше не пытаюсь сэкономить во время каждой покупки. Все самые красивые скатерти, простыни и сервизы я стала использовать каждый день, а не только по «особому случаю». Когда иду в магазин за продуктами, надеваю все самое красивое. Заметила, что когда хорошо выглядишь, гораздо легче расставаться с деньгами. Я поняла, что не надо ждать «особого случая», чтобы воспользоваться самыми любимыми и дорогими духами. Такое удивительное чувство: благоухать, когда идешь в банк или ко врачу. Меня больше не злят все те мелочи, которые так часто портили мне настроение раньше: незаконченные домашние дела, неприветливые кассиры в супермаркете или протекающий бачок в уборной. В моей жизни больше никаких «на следующей неделе» или «Когда-нибудь». Все самое интересное я делаю прямо сейчас. Каждое утро я спрашиваю себя: «А что бы я сегодня делала, если бы точно знала, что завтра уже не проснусь?». Это отрезвляет. Если бы я узнала, что мои дни сочтены, я бы разозлилась. Я бы разозлилась, что мало говорила мужу, как сильно я его ценю. Я бы разозлилась, что не написала письма, которые собиралась написать. Я теперь чаще звоню детям и стараюсь при каждом удобном случае извиниться за что-то в разговоре с подругами. Я стараюсь радоваться каждой мелочи, как ребёнок, чаще говорить людям, как я им благодарна, да и просто хвалить то, что мне в них нравится. Годы, которые каждому из нас остались – это подарок, а не что-то, что якобы у тебя еще «есть». Никто ничего нам не гарантировал, даже завтрашний день. Никто нам ничего не должен. Каждый шаг — это только наш выбор. И каждое утро, открывая глаза, я говорю себе, что сегодня — особенный день. Каждый день, каждая минута, каждый вдох — это настоящий подарок от Бога. Возможно, наша жизнь — это не та песня, которую мы бы хотели услышать. Но пока мы здесь, мы все еще можем танцевать". "Любите себя и цените каждый миг своей жизни! Вы украшаете этот мир собою!!!" 📚⭐️ «Ноги пропали... Ноги отрезали... Спасали меня там же, в лесу... Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги... Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без... Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы... Столярной... У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет". Я держалась... Я привыкла быть на людях сильной...» «Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: "Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую". Ребенок... У ребенка все должно быть детское... Он засыпал со словами: "Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом"». «Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?" В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..." Аня не закрывает глаза, она ждет... Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: "Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..." Дочитали письмо... И только тогда Аня закрыла глаза...» Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич «У войны – не женское лицо» – одной из самых знаменитых книг о Великой Отечественной, где война впервые показана глазами женщины. 🐈 Сидела в гостях, у приятеля своего знакомого, за богато накрытым столом и чувствовала, что кусок в горло не лезет. Чуть левее на диване располагалась причина - кошка. Самая что ни на есть обычная. Белая мордочка, черно-бурые ушки, пятна с полосочками на шкурке. Шерстка коротенькая, не очень-то густая. Ну, пройдёшь мимо и второй раз не глянешь. Глаза, правда, хороши. Светло-зеленые, прозрачные, как хризолиты. Она была рада гостям. Сидела аккуратно подвернув лапочки под грудь и благожелательно нас рассматривала. Натосковалась потому как. -Бабушкина кошка! - хозяин квартиры, заметив мои взгляды, кивнул головой на кису. - Бабушке было восемьдесят семь, умерла полгода назад, ну вот она пока тут и живёт. Я удивилась. Чего её бросать-то в пустой квартире? Да, меня уже просветили, что в собственной квартире хозяев ремонт, вот они и пригласили гостей сюда. Про территорию я поняла, а про кошку нет! У хозяев животных нет, сыну четырнадцать. Что мешает-то? Квартира после бабушки им досталась, так зачем кошку в одиночестве мариновать? -Да, квартирку продавать будем. Кошка? Да куда-нибудь... Двор тут хороший, в подвале кошки живут, я видел. И тут мне предметно захужело. Киса сидела с таким тихим достоинством... Она радовалась приходу людей, ощущала себя радушной хозяюшкой, тарахтела тихонько. Явно переживала смерть своей хозяйки, но не истерила, а старалась проблем не доставлять. Хозяин, видимо уловил, что я его не понимаю, начал оправдываться: - Да, нам-то она не нужна. Полгода живёт, мы не трогаем. Приходим кормим! Вон, толстая какая! Убираем. Проблемы одни! Но, квартирку-то скоро на продажу, и чего её домой что ли? - он явно рассердился и на меня и на себя за то, что приходится чувствовать себя вроде как виноватым! Он-то себя таковым не считал точно! А что такого? Да, они благородно кормят ненужную тварь уже аж целых полгода! Они-то не просили бабушку заводить эту самую кошку! И оставлять её тоже не просили! И вообще, тоже мне какая цаца! Пришла ещё и недовольна тут! У меня физиономию свело в напряженно-любезной улыбке. Попросить кошку мне отдать? Так у меня своих очень стареньких кис несколько. Старичкам сейчас лишние соседи ни к чему. Одной восемнадцать, другой двадцать лет! В двадцать-то лет хочется покоя, а не выяснения отношений! Да и помоложе кошки есть, а ну как те начнут новенькую обижать! Но и смолчать не могу! Вот физически не могу! Счас спою, и мало тут никому не покажется! И что, что никогда раньше не устраивала вульгарных склок? Видимо, когда-то надо начинать! Только вот беда, что бы я не сказала, до этого самоуверенного типа попросту не дойдёт! Если в сорок лет человек ничего в жизни не понял, в застольной беседе до него это не донесёшь! Даже если орать громко-громко, расколотить о его пустую голову пару бабушкиных рюмок, и ткнуть вилкой в этого самого хозяина! Мой знакомый, зная моё отношение к животным, занервничал. Видимо, ход мыслей понял, и уже морально приготовился к полному раздраю с давним приятелем, из-за излишне нервной спутницы. И тут меня осенило! Про приятеля я наслышана была прилично и из рассказов свои выводы делала. Он небольшой руки бизнесмен, в меру удачлив, в меру опаслив... Врать, конечно, нехорошо, а что делать? Я тревожно покосилась на хозяина дома и состроила очень-очень озабоченное выражение лица. Даже голос понизила, нервно оглядываясь на кошку. -А вы... Вы такой смелый?! Не боитесь? Мужчина напрягся, удивился, и уточнил: -Чего я должен бояться? -Так примета же есть. Верная! Вот ни разу не было такого, чтобы не сбывалась! - я трагически установила брови и прибавила мрачности в тон. -Какая ещё примета? - насторожился хозяин. -Ну, как же! Кто кошку обидит, семь лет удачи не будет! Зато неприятностей будет, ой, сколькоооо! Обычно, сначала бывают проблемы в делах. Просто на ровном месте! А дальше больше и больше! - я покивала головой и углубилась в содержимое тарелки. Сразу скажу. В приметы не верю категорически! И понимаю, что, наверное, надо было по-другому. Как-то. Ну, ничего больше в голову не пришло! Застолье катилось своим чередом, хозяйка была мила и хлебосольна, гости веселы. А вот хозяин явно витал мыслями где-то далеко... Он размышлял. С одной стороны, пришла какая-то... Чего-то вякнула. Глупость же! Да, нууу, чего только девки не придумают. Вот угораздило его приятеля в такую гангрену влюбиться! Бедняга его дружбан! Это с одной стороны. А с другой? Приметы он какие-то помнил. Ага! Чего-то про семь лет тоже слыхал, и про кошку было! Не помнит он точно, но было! И зараза эта смотрит так сочувственно, словно у него уже и бизнес разорился и конкуренты на могиле сплясали, а жена, бросив сына, на наследство укатила в Куршавель! Он перевёл глаза на кошку. Тихую, незаметную кошку. Прикинул. С одной стороны, ремонт в новой квартире... Нафига им кошка? С другой... Чего-то как-то нервно становится. Неспокойно! А ну как правда? И чего, семь лет бойся? В конце концов, жрёт она немного, гадит на место! Я не поручусь, что мысли были именно такие. Я не телепат. Но, взгляды говорили сами за себя. На меня - сердитый. На кошку - задумчивый. Мне лично его расположение было совершенно без разницы, я переживу! А вот взгляды второго типа внушали определенную надежду. Слабую. Провожал он нас к двери с облегчением. Это понятно. В старину гонца принесшего дурные вести и вовсе того... Так что мне ещё везло! Рядом с ним вышла провожать и кошка. Шла и извиняюще посматривала на сердитого хозяина. Она-то его, небось, тоже как внучка воспринимала. Неразумное дитятко, что с него взять: "Вы уж не серчайте гости дорогие, он сердитый бывает, но все равно хороший! Я-то знаю!" Это явно читалось во взглядах кошки. -Слушай, а что ты сказала Антону? - мой знакомый извёлся от любопытства. - Он так завял! Прямо настроение испортилось. -У Антона твоего в жизни будет куча проблем! Помяни моё слово! - и откуда у меня такой апломб взялся? - Верная примета есть! Мне его уже прям жалко! Вроде приличный мужик, не дурак, а такие вещи простые не знает! Нельзя кошек выкидывать! Сразу такие проблемы начинаются!!! Мой знакомый обдумал это глубокомысленное высказывание и покивал головой. - Да, вроде и я что-то слышал такое... Он, проводил меня и вернулся к приятелю, как и собирался. И, разумеется, обсуждение вопроса продолжил уже с ним. -А Антон кошку-то оставил! Прикинь, она, оказывается, так давление снижает! И прям чует, когда он нервничает. Приходит, тарахтит, и всё! И нормальное! - услышала я через месяц, когда бабушкину квартиру выставили на продажу. - Слушай, а ты сама-то в эту примету веришь? -В примету? Нет. В другое верю: «Блажен иже скоты милует!». Вот в это верю на все сто! - мой знакомый меня не понял, но спорить не стал. Его личная кошка появится у него ещё через три года. Почти такая же как и та, белая в пятнышки. Вот тогда он и сам всё поймёт! А в тот год я совсем не удивилась, когда узнала, что Антон уже не просто смирился с кошкой, а позволяет ей спать у него на голове, потому что повседневные дела бизнеса эту самую голову сильно морочили. А кто же поймёт и пожалеет взрослого сорокалетнего мужика лучше, чем кошка, которая думает, что он её внучок? Автор: РодомИзДетства 📚Вела занятие у детей. Рассказывала про Витю Черевичкина, убитого фашистами в ноябре 1941 года в Ростове. Третьеклассники долго не верили всей этой истории. Размахивали айфонами, кричали: «А докажите, что подвиг был!» Пришлось доказывать. На фото. Затем школьники задали вопрос: «Зачем же немцы хотели нас захватить?» Ответила. И дальше по тексту, дети: «Ну если немцы так сильно хотели у нас забрать землю, надо было добровольно отдать! Нас бы тогда не убили! Земли же много! Вон ее сколько пустой за городом!» Это дети 2007 года рождения. Периода запредельных цен на нефть. Айфоны у каждого четвертого в классе. Вот для их родителей и для них нужны рассекреченные архивы. Их психику уже не травмировать видом расстрелянных или сожженных тел… Им непонятно, зачем мы вообще воевали! Мы в своем детстве постоянно пели дворовую песню «Жил в Ростове Витя Черевичкин..». Все пели — и плакали. Мои третьеклассники услышали сегодня эту песню впервые. Витя Черевичкин: пионер-легенда Имя Вити Черевичкина, возможно, кое-кому из молодого поколения ростовчан известно только по названиям парка в центре города и улицы в Пролетарском районе. Кто-то, может быть, припомнит слова песни "Жил в Ростове Витя Черевичкин", кто-то проходил мимо памятника Вите в парке его имени. А между тем в советские годы эту фамилию знал каждый ростовский школьник. В школах создавались пионерские дружины имени Вити Черевичкина, на подвиге пионера-героя воспитывали ребят. Фотография расстрелянного Вити с мертвым голубем в руке присутствовала в постоянной экспозиции областного музея краеведения. В биографии Вити есть неясные моменты. В Великую Отечественную войну звания Героев Советского Союза были посмертно присвоены многим подросткам-пионерам. Зинаида Портнова, например, являлась связной подпольщиков, а когда ее схватили, застрелила на допросе немецкого офицера. Партизан Леня Голиков выследил и убил немецкого генерала, захватив портфель с важными документами. Марат Казей участвовал в партизанских рейдах, налетах, а потом ценой своей жизни прикрыл отход партизанской группы. Мы называем Витю пионером-героем, хотя звание Героя Советского Союза ему присвоено не было. Какой же подвиг он совершил? Жил в Ростове Витя Черевичкин, В школе он отлично успевал И в свободный час всегда обычно Голубей любимых выпускал. Голуби, мои вы милые, Улетайте в облачную высь. Голуби, вы сизокрылые, В небо голубое унеслись Младшая сестра Вити Черевичкина, Анна Ивановна Аксененко, живет в небольшой квартире в Пролетарском районе. На стене в гостиной висят два портрета - Вити и его старшего брата Александра. Оба погибли на той войне. Вспоминания о тех годах еще свежи в памяти Анны Ивановны, хотя и говорит она об ушедших братьях с заметным трудом... Да, Витя был страстным голубятником. Впрочем, увлечение голубями было в те годы очень распространено среди ростовских мальчишек, да и взрослых. Сизари, турманы, "лохмоногие", вяхири... Каждый голубятник мог часами гонять в небе свою стаю, чтобы приманить к себе на "колку" (шест с перекладиной) какого-нибудь залетного "дикаря". Пронзительный свист в два пальца, походочка вразвалку, пара голубей за пазухой, деловой разговор голубиного знатока - все это было очень модным в те годы. Черевичкины жили на 28-й линии, недалеко от ее пересечения с улицей 2-й Майской. Семья жила очень небогато, если не сказать - бедно. Отец Вити работал на "Ростсельмаше" кузнецом-калильщиком, мать - дворником. В семье, когда началась война, было четверо детей: Александр, Виктор, Анна и Галина. Старшему Саше было 18, младшей Галине - всего три годика. Вшестером жили в одной небольшой комнатке. Витины голуби располагались в сарайчике в глубине двора. В принципе, ими занимались оба брата, но больше - Витя. Витя, как вспоминает Анна Ивановна, отличался очень спокойным характером, аккуратностью. Учился хорошо. Ходил сначала в 26-ю школу, затем отец перевел его в 15-ю. Потом поступил в ремесленное училище. Это было из-за бедности: в семье частенько нечего было есть, а в училище не только обучали (Витя овладевал профессией слесаря), но также кормили, выдавали одежду. Немцы вошли в Ростов 21 ноября 1941 года. Анна Ивановна вспоминает, что по их улице грохотали танки. В парке Фрунзе стреляли - там проходила линия обороны наших войск. Немцы быстро ее сломили. Наискосок от дома Черевичкиных расположился немецкий штаб. Улица была заставлена автомобилями, мотоциклами они стояли прямо на трамвайных путях. Впрочем, первая немецкая оккупация Ростова длилась всего неделю. Витю расстреляли 28 ноября, за день до того, как внезапным контрударом 56-й армии немцы были выбиты из Ростова. Анна Ивановна хорошо помнит тот день. Витя ушел из дома около двух часов - сказал, что пойдет покормит голубей. Не прошло и полчаса, как Витю во двор ввел немец, вооруженный винтовкой. Он повел его сразу внутрь двора, к сарайчику, где находились голуби. Все думали, что его застрелят прямо там, в сарае. Пока немец думал, что делать с голубями, Витя откинул косяк, загораживающий леток, и голуби выпорхнули на улицу. Они расселись рядом, на крыше. Тогда немец повел Витю в штаб. Ближе к вечеру к Черевичкиным пришла женщина-соседка, и сказала, что видела, как немцы вели избитого Витю в парк Фрунзе. Там лежало много трупов - и убитых красноармейцев, и расстрелянных мирных ростовчан... Искать его пошли утром следующего дня, 29 ноября. Ночью много стреляли: это наступали наши. Фекла Васильевна с Аней обошли весь парк. Смотреть на убитых было страшно, но 12-летней девочке пришлось пройти через это. Среди тел убитых нашли одного мальчика-подростка, но это был не Витя. Домой вернулись ни с чем. Город уже был занят красноармейцами. Старшего брата, Александра, вместе с другими юношами призывного возраста, перед сдачей Ростова эвакуировали в Батайск. Он приехал домой к вечеру 29 ноября. И тогда же явился сосед по фамилии Тютюнников. Он сказал, что видел расстрелянного Витю в парке Фрунзе. Что делать с телом Вити, думали всем двором. Привозить его в гробу домой - это означало погубить мать, здоровье которой было и так подкошено. Решили просить командование похоронить Витю вместе с красноармейцами, погибшими в парке Фрунзе. Тела свозили в летний кинотеатр, что стоял в парке. Там же делали гробы. Хоронили в начале декабря, в большой могиле, вырытой в центре парка, при большом скоплении людей. Анна Ивановна вспоминает, что было очень холодно... А голуби улетели в тот же день, когда расстреляли Витю. Дотемна они сидели крыше сарая, не заходя в голубятню, а утром их уже не было. Центральный вход в парк имени Вити Черевичкина, наши дни За что был расстрелян Витя Черевичкин? Выполнял ли он задания наших военных? Это, скорее всего, так и останется тайной. Голуби в то время рассматривались как надежное средство связи, и одно из направлений ОСОАВИАХИМа была работа с голубятниками. Не исключено, что Витя, который жил прямо напротив штаба, посылал голубей с записками в Батайск, где стояли наши войска. Недаром немцы (во вторую оккупацию) под страхом расстрела запрещали ростовчанам держать радиоприемники и голубей. В ноябре 1941-го такой приказ издать они не успели. Анна Ивановна говорит, что сразу после освобождения Ростова к ним домой пришли пятеро офицеров - закопченных, в грязной одежде. Они прямо с порога сказали матери: мы знаем, что Витя погиб, примите наши соболезнования. Анна Ивановна помнит, как они грели воду, чтобы военные могли помыться. Их напоили горячим чаем, и они ушли. Больше семья Черевичкиных их не видела. Стали бы военные выражать соболезнования обычной семье - ведь тогда погибло много мирных жителей?.. Второй момент - голуби не вернулись в Витину голубятню. Если отбросить романтическую версию (почувствовали смерть хозяина) остается простое объяснение: их голубятня была где-то в другом месте, возможно - в Батайске, у наших разведчиков. Перед отступлением военные дали Вите своих голубей и какие-то разведзадания. Тем более, что жил Витя прямо напротив штаба немцев. И третье. Витя был воспитан в духе своего времени - настоящим патриотом. В 1941 году он вступил в комсомол, только вот билет получить не успел. Вряд ли он отказался бы от задания нашей разведки. Ростов-на-Дону был первым советским городом, освобожденным от немцев в Великую Отечественную войну. То, что увидели здесь освободители - потрясло. Трупы расстрелянных людей публиковали все советские газеты. В подписанной Молотовым Ноте Советского правительства по поводу зверств фашистов на оккупированных территориях, одним из фотообвинений была фотография расстрелянного Вити с голубем в руках. Витя лежит у стены, в серой ремесленной куртке, что ему выдали в училище. Анна Ивановна говорит, что в тот день на нем была еще шапка, красный шарф и ботинки с калошами. Шапку и калоши не нашли: наверное, кто-то снял с мертвого тела. Обращает внимание, что он держит в руке мертвого голубя. Словно прятал его за пазухой до самого расстрела, а в последний миг хотел выпустить. Но не успел. Старший брат Вити Александр был призван в феврале 1942 года, и погиб 4 августа 1943-го - в боях на Миус-фронте. Отец, Иван Алексеевич, прошел всю войну и вернулся домой живым. Тимуровское движение за увековечение памяти Вити Черевичкина началось сразу после войны. В семью приезжали гости не только из Ростовской области, но из разных городов страны. Именем Вити назвали 2-ю Майскую улицу, парк, поставили ему памятник (выпустив стаю белых голубей) и укрепили мемориальную доску на доме, где сами Черевичкины к тому времени уже не жили. Вернувшись в 1943 году из эвакуации, они обнаружили, что их квартиру заняла другая семья. Требовать своего они не стали, тем более, что Фекла Васильевна все равно не смогла бы жить там, где все напоминало о двух ее погибших сыновьях. Поселились у дальних родственников на квартире в поселке Ясная Поляна. Свою однокомнатную квартиру Анна Ивановна получила только после десяти лет работы на заводе "Красный Аксай". Своего сына она назвала Виктором... Долгие годы Анну Ивановну не оставлял в покое еще один вопрос. На братской могиле в парке Фрунзе, среди имен захороненных там красноармейцев, не было фамилии Вити Черевичкина. Она не раз обращалась к властям, но ей объясняли, что списки погибших предоставил военкомат. Вите к моменту гибели только исполнилось 16 лет, он не призывался, и поэтому его фамилии на братской могиле нет. Геройство - это одно, а упертость чиновников - другое. Все эти годы Анна Ивановна писала письма в различные инстанции. Проблема (есть погибший пионер-герой, но как бы нет его могилы) была решена в этом году. Просьба Анны Ивановны была рассмотрена на заседании городской межведомственной комиссии по наименованиям. 3 июня 2001 года на одной из могильных плит на мемориале "Скорбящая мать" в парке Фрунзе появилась новая строчка: ЧЕРЕВИЧКИН В.И. Только Витину мать, Феклу Васильевну, до самой смерти посещало наваждение. Бывало, она вставала посреди ночи, шла в парк Фрунзе, на братскую могилу, где похоронен Витя. Ложилась на землю, и лежала там до самого утра...
Мир
Марьяна
Померла бабка Настя, и совсем Марьяне тоскливо стало. Не пришлась девка ко двору, по мнению свекрови. И худа больно, и работает мало, и неизвестно, народятся ли детишки от такой малахольной.
Всё Марьяна терпела, а когда совсем худо на душе было, бежала к старушке своей. Бабка Настя для Марьяны, почитай, самым дорогим человеком была. И за отца сгинувшего, и за мать, которая спустя десять лет от чахотки померла.
Как Данила на сироту глянул, то одному Богу ведомо. Красивый, могучий, дом - полная чаша, а гляди-ка - влюбился в нищенку безродную. Только так Авдотья, мать Данилы, за глаза сноху и называла.
Ох, и старалась девка свекрови угодить. И по дому волчком вертелась, и по хозяйству безропотно за любую работу бралась. Не угодна, и всё тут!
При Даниле ещё ничего было, а как сын за порог в соседние веси, так хоть из дома беги.
- Терпи, Марьянушка, - увещевала старушка внучку, - стерпится.
Только и бабули уж в живых нет, и год за годом идёт, а Авдотья всё сильнее сноху ненавидит.
Не по её получилось, когда сын безродную в дом притащил! Мать-то для Данилы давно уж невесту приглядела. И сама статная, и семья зажиточная. Породнились бы, а нажитку ещё и до правнуков хватит.
Так нет же! Всё этот характер гадкий, что сын от отца унаследовал - слово ему поперёк не скажи. Мужик! Хозяин!
Хозяином Данила и впрямь знатным был. Отец как помер, всё в свои руки взял. Да ещё и приумножил, отцовы наработки в дело пустил. Мать Данила хоть и уважал, но телка мокроносого из себя делать не давал. Скажет, как отрежет!
Марьюшку Данила до беспамятства любил. Как увидел её, былинку тонкую... Лицо белое, глаза синие, огромные, носик вздёрнутый, - так и пропал. Все богатства к ногам бросить хотел.
Богатства не понадобились - Марьяна ответила согласием. Видела, что парень с чистой душой к ней. Да и сама влюбилась до одури.
Правда, о маменьке его слышала. Знала и про характер склочный, да про жадность ейную. Но видя, что Данила своё слово имеет, согласилась на сватов.
Переехала жить в избу мужнину. Все выпады свекровкины терпела. Как прижмёт посильнее да слёзы душить начнут, так к бабулечке своей бежала, душеньку отвести.
Сядет на пол у ног старушки, голову на колени положит и скулит тоненько, словно щенок побитый. Пальцы старушечьи волосы перебирают, по головке гладят ладошки мягкие. Тихонько шепчет над внученькой молитву Царице Небесной, да заступничества для сироты просит.
Посидят так с часок, глядишь, и отхлынет уныние, и снова жить хочется.
Не к кому бегать стало Марьяне. Преставилась родненькая. Легла спать и ушла - тихонько, незаметно.
Ох, ревела Марьюшка белугой: одна в целом свете осталась.
Зря говорят люди, что лечит время. Не лечит. Вроде и забылось всё, а как боль на сердце ляжет, так и вспомнятся руки добрые да родные, и снова плачет Марьяна.
Время шло, в доме Данилы ещё пуще страсти накаляются. Поедом Авдотья сноху заела. Живёт третий год дармоедка, а внучиков, наследников никак не принесёт.Для Марьяны эта тема страшнее ада. Знала, как мать сыну в ухо нашёптывала, что порченая девка, не видать сыну детушек.
Данила хоть и отмахивался, а всё одно: на чужой роток не накинешь платок. Сплетничают на деревне, что стать Даниловская в могилу с ним и уйдёт, не видать ему наследника.
Хмурится Даня, а как домой придёт да голубку свою увидит, все беды из головы улетучиваются. На руках готов носить солнышко своё.
Может, Бог молитвы Марьины услышал, а может, любовь настоящая чудо сотворила, только понесла она.
Ох, и злилась Авдотья. А Данила зато пуще прежнего жену любить стал.
Свекровь по дому чёрным вороном кружила. Чуть засидится Марьяна, тут как тут.
- Сидишь, дармоедка?! Или думаешь, что раз пузо надувается, так теперь и делать ничего не надо? - уставив руки в бока, прошипела она, завидев отдыхающую сноху на лавке.
- Что вы, мама, - робеет Марьяна, - только присела. Всё утро кручусь.
- Ишь, крутится она! - зло бросила Авдотья, - у нас слуг нету. Чай, не барыня. Воды натаскать нужно. Муж домой воротится, все ушаты пустые. А коль немощна, дык пошла отседова, мне для сына жена болезная ни к чему!
Молча поднялась Марьюшка, взяла коромысло, вёдра, да к колодцу пошла. Тащит домой вёдра тяжеленные, старушки-соседки только головами из-за заборов качают: "Совсем Авдотья осатанела, и брюхатая уж, а всё не так, и не пожалеет!"
Ко времени народила Марьяна младенчика. Да всё не слава Богу. Мальчонка совсем слабенький родился. Нет силушки отцовской, того гляди, помрёт не ровен час. Время от времени синеет, дышать прекращает, да как мёртвый делается.
- Сама как немощь ходячая, и отродье такое же, - зло бросала Авдотья, брезгливо смотря на малыша.
- Да как же отродье, мама? Нешто так говорить можете? Ведь кровиночка ваша, Данилушке наследничек, - плача, говорила Марьяна.
- Да уж кабы наследничек до наследства бы дожил! - злорадно отвечала свекровь. - Не ровен час, гроб сколачивать будем.
Навзрыд Марья от таких слов ревёт. А Авдотья и рада стараться осой жалить. Сидит в голове мысль: коли и правда младенец помрёт, так уж точно Даня бросит нищенку. И тогда можно будет ему хорошую невесту подсунуть, чтоб кровь с молоком!
Данила с работы возвращается, жену жалеет. Поспать даёт. Возьмёт на руки могучие чадушко своё, - на ладонях помещается. А младенчик словно чувствует защиту отцовскую, губки бантиком сложит и причмокивает.
"А и пусть что болезный, мало дело пока, - думает про себя Данила. - Мы с тобой ещё всем покажем силищу нашу".
Пришло время крестить младенца, нарекли Веденеем. И всё бы хорошо, и жить бы не тужить, да мальчонка словно и не думает вес набирать да крепнуть.
А однажды привалила Даниле работа. По реке в другую весь отправляться надо.
- Путь не близкий, быстро не ворочусь, - пробасил Данила, целуя жену в макушку. - Расти Веденея, ни о чём не думай да никого не слушай...
Ох, и развернулась Авдотья вволю! Почуяла, что не будет девке какое-то время заступничества.
Марьяне бы при младенчике отсиживаться да греть его теплотой материнской, но где уж!
Как озверела свекровка. И воды натаскать, и дров наколоть, и за скотиной уход, - ни минуты Марьяна без дела не сидела. А к ночи спать бы, так Веденейка капризничал; полночи с ним провозишься, не заметишь, как рассвет, и к скотине пора.
На износ Марья жила. И словно чуя, как издыхает мать, младенец тоже чах. Всё чаще синел да задыхался.
Уж и осень прочно в права свои вступила. Морось да слякоть кругом. Воротиться бы мужу пора да мать свою на место поставить. Только не спешит что-то.
***
- А и правильно делает, - бросила как-то невзначай Авдотья. - К хворобым и возвращаться неча! Может, на стороне дальней другую себе найдёт, поживее да покрасившее.
Ох, горе горькое, слово не воробей - вылетело. Засели в голове у Марьяны мысли страшные. А ну, как и права свекровь? И совсем тошно стало.
Почуяла Авдотья, что за нужную ниточку потянула.
Каждый день стала по капельке сомнение в душу девичью заливать.
- Да неужто не жалко тебе Данечку? - спросила однажды свекровь. - Мальчонка день на день помрёт, сама с тоски изведёшься и сыночку моего хочешь в уныние вогнать? Отпустила бы ты, Марьяна, Данилушку.
- Да куда ж я пойду, мама? С младенцем-то. Скоро мухи белые полетят, а Веденеечка не совсем здоров. Простудиться может. И без того плохое состояние хуже станет.
- А и станет, невелика беда, - холодно проговорила свекровь. - Невелика потеря, ведь и не жил толком. Богу душу отдаст, так отмучается. И Даниле проще будет. Семью настоящую завести сможет, детишек заведёт, да не одного.
Смотрит Марьяна, отказывается ушам своим верить. Разве может обычный человек такие речи вести?! Ведь сама мать! Неужто не понимает, как ранит сноху. Неужто не жаль будет, если и вправду Веденейка умрёт.
И словно услышав мысли матери, зашёлся младенец в плаче. Посинел вмиг, глазки закатил и обмяк.
- Подумай всё ж, Марьяна, - на чужом несчастье счастья не построишь, - холодно бросила свекровь и вышла из комнаты, оставив девушку наедине с её горем.Прошло ещё с полмесяца. Землю первый снежок припорошил. Ветра ледяные задули. Извелась Марьяна, почернела, и хоть теперь иногда отпор Авдотье давать стала, когда та про внучка гадости говорила. Да толку от отпора, ежели не в своём доме да не со своим мужем. Болью в груди отзывались слова свекрови о том, что не нужна стала Марьяна любимому, вот и сбежал из дома. Весточки от Данилы так и не было.
И почему-то измученной душе в голову не приходило, что могло с любимым случиться что-то. До того свекровь голову заморочила, что только себя винила в том, что Данечка домой не воротается.
- И сама не живёт, и мужу не даёт, - бубнила себе под нос Авдотья. И последняя капля переполнила край.
Молча пошла Марьяна в свою комнату. Собрала нехитрый скарб в узелок, ничего лишнего не взяла. Укутала Веденейку в платки пуховые, да и вышла из дому.
Всё это время стояла Авдотья не шелохнувшись, боялась спугнуть вдруг возникшее желание снохи. Уж она-то была спокойна. За сына не переживала. Ещё месяц назад пришла весть о том, что хоть и случилась беда: на обоз сына разбойники напали да покалечили, - только жив Данила остался. В большом городе в больничке долечивался. Да ни к чему Марьяне знать то было. Пущай думает, как Авдотье надобно. А уж воротится Данечка, уж она ему напоёт, что Веденейка Богу душу отдал, а жёнка с горя с ума сошла да и ушла. И повезло бабе, что из дому Марьяна к вечеру уходила. Словоохотливые соседки ведать не будут, что на самом деле произошло.
А наутро уж сама слух по деревне пустила, что Марья с ума сошла, как ребенок помер, и, забрав его, ушла в ночь, куда - не ведомо. Уж плакала она, останавливала, да не послушалась сноха, видать, совсем ума лишилась.
Посудачили языки с пару дней, да и забылось. Пошло время зимнее, из изб мало кто выходил, так и замолчало всё...
***
Долго шла девка, вдоль леса, полями. Шла, боялась. А ну как лихие люди заприметят? За себя не страшно. Сердце выжжено. За сыночка душа болела.
Зря боялась. Ночь прошла, рассвет забрезжил, вдали крыши домов деревенских показались.
Не надеялась Марьяна, что на постой кто пустит. Думала только, что мир не без добрых людей, авось хоть хлеба с водой дадут, да на час пустят ребёнка в тепле покормить.
Дымят трубы печные. Густой белый дым ввысь уносится. Пустынны улицы. Это тебе не лето, когда люд деревенский по огородам да по полям трудится. В холода мало кто нос из избы кажет. Так уж, ежели за водой кто выйдет.
Бредёт Марья вдоль улицы, а зайти к кому-то стесняется. Стыдно к чужим людям проситься. Дошла до колодца, присела на лавку передохнуть.
Смотрит, женщина с вёдрами идёт. Высокая, крутобёдрая. Щёки от холодного ветра зарделись. Смотрит свысока. От этого взгляда Марьяна даже сжалась.
Набрала баба воды и стоит. Смотрит на Марью и спрашивает:
- Ты чья будешь? Синяя вся, замёрзла что ль?
- Я ничья, - тихо ответила девушка, - я проходом здесь. До соседней деревни мне надо, - соврала она.
- А в деревне той к кому? - прищурив глаза, поинтересовалась женщина.
- Тятька у меня там, - продолжала выдумывать Марьяна.
- В такую погоду и псу крышу предоставят, а тебя погнали в такую даль, да ещё с ребёнком.
И не удержалась Марьяна. Заревела белугой, завыла. Руками, с мороза стылыми, лицо закрыла, успокоиться не может.
- А ну-ка, поднимайся, пойдём со мной, - скомандовала женщина и, оставив ведра, помогла девке с лавки подняться.
Вошли они в избу. Тепло внутри. В печке поленья потрескивают. Уютно в комнате, пахнет травами. Как куль осела Марьяна на лавку у печки. Только сейчас поняла, как устала.
Женщина меж тем подошла к ней и помогла раздеться. Бережно ребёночка из рук забрала.
- Меня Акулиной кличут, - сказала она и начала мальца из пелёнок выпутывать.
- Батюшки святы! Маленький-то какой! - всплеснула она руками. - Крещёный ли?
- Окрестили, - обессиленным голосом произнесла Марьюшка. - Веденеем нарекли, - сказала она и сползла с лавки на пол, потеряв сознание.
Сколько лежала без чувств, она не знала. Открыла глаза девка - лежит в чужой постели, в одеяло укутанная. Тишина в избе. Вскочила, как поняла, что сына рядом нет. Мечется по дому - нет никого: ни женщины, приютившей её, ни Веденейки. Завыла Марья со страху. Схватила первый попавшийся тулуп с крючка да на улицу собралась бежать. Как вдруг отворилась дверь, и вместе с ледяным порывом ветра в дом вошла Акулина.
- Очнулась? - спросила она, завидев Марью. - А собралась-то куда?
- Куда сыночку дели? - заблажила Марьяна.
- Тю, дурёха, - улыбнулась женщина, - успокойся. Три дня без чувств пролежала. Всё бредила. Ты мне лучше скажи, как тут оказалась. А за Веденейку не переживай пока. Снесла я его. В лес, к матери своей.
- Зачем? - холодея от ужаса, спросила девушка.
- Для здоровьица, - коротко бросила Акулина. - Ну, я жду.
Уселись женщины за стол. Акулина налила для Марьяны большую кружку травяного настоя.
- Пей, да рассказывай.
И рассказала девка всё как на духу. И о любви своей сильной. И о свекрови, что невзлюбила до ненависти. О сыне рассказала, что хворый народился. Всю боль выплеснула в словах.
Акулина слушала не перебивая.
- Пути Господни неисповедимы, - вдруг молвила она. - Ты не пугайся, Марья. Сын твой жив-здоров будет. Да и судьба тебя в гору поведёт, раз уж ко мне попала. И хоть испытания твои не закончены, главное, свет душевный сохрани, с ним из любой тьмы путь найдёшь. - Мне бы к сыну, тётка Акулина, - душа болит.
- Отведу, но обратно одни возвратимся, его с собой не заберёшь, - проговорила женщина.
- Зачем пугаете меня, и так свет не мил, как я могу сыночка оставить?! - спросила Марья.
- Одевайся и пошли, там всё поймёшь.
Вышли они из дома, и Акулина сразу к лесу свернула. Петляют меж деревьев, вглубь леса уходят.
- Я ведь случайно у колодца оказалась, - начала Акулина. - Мы с матерью обычно всю зиму в лесу. К весне в деревню я одна возвращаюсь, а матушка моя так весь год тут живёт. А тут нестерпимо меня в избу потянуло. Знать, хранит тебя провидение, коли свело оно нас вместе.
Слушает Марьяна, а у самой сердце колотится, ничего не понимает, о чём Акулина толкует.
И расступились вдруг деревья; вышли они на поляну, а посреди избушка стоит.
Отворила женщина дверь, пропустила Марьяну вперед себя.
Изба как изба. Сени, две комнаты и кухонька маленькая.
- Воротилась, - услышала девушка голос, и навстречу им вышла старуха.
Сухонькая, маленькая, - поверить в то, что она была матерью дородной Акулины, было трудно.
- А проходь, милая, - добродушно сказала она. - Погляди на дитятко своё, спит-посыпохивает, да не буди его.
Раздевшись, Марьяна пошла в угол, который указала старуха. Там в подвесной люльке лежал Веденейка.
И будто даже розовее стал младенец, в супротив тех дней, когда они в доме Данилы жили.
- Розовее, розовее, - хихикнула старушка, словно прочитав мысли девушки. Марья обернулась в удивлении.
- Ты садись да слушай, - произнесла она. - Зовут меня бабка Аглая. Коль не забоишься, то знай, что местные меня за ведьму почитают. Потому и ушла подальше в лес, чтоб людей не смущать.
Распахнула глаза Марьяна.
- Да не бойся ты! Мало ли люди плетут. Ты, прежде чем на веру воспринимать, сама проверь. Вон свекровка твоя, почитай, больше меня ведьма будет, а в Церкву поди наведывается.
Марьяна стояла, слушала, боялась дышать: старая Аглая словно видела всю жизнь её прошлую.
- Много, девка, есть такого, о чём люди толкуют, а знать не знают, ведать не ведают! Вот ты, например, что думаешь - почему сын твой хворый да задыхается?
Марьяна молчала.
- Вооот. А ведь сколько ночей к Царице Небесной взывала. Ну да ведь услышала она тебя, коли на пути моём встала. Знай, что в болезни сына ты сама виновата!
- Как сама, - ахнула Марьяна, - да в чём же?
- А в том, что по кладбищам брюхатым не должно хаживать! А ты к бабке на могилу, почитай, через день бегала! Вот и подцепила мертвяка. А как разродилась, так он к более лёгкой добыче-то и прицепился. Он жизнь с Веденея тваво тянет, а малец-то и задыхается!
Поплохело Марьяне от слов ведьминых, осела на лавку, белая как полотно.
- Ну-ну, успокойся, - сказала старуха, - поправимо всё. Пару деньков Веденейка твой у меня побудет, так мы с него вмиг всю хворобу сымем.
Подошла Аглая к Марьяне, руки на голову положила, гладит по волосам. И так легко на душе у девки сделалось, словно сидит у бабушки своей любимой и душу открывает.
- Ну, собирайся, горемычная, - сказала Акулина. - Пора нам.
Оделись женщины и пошли обратно в деревню.
***
Так и потекла жизнь. Через неделю бабка Аглая Веденейку вернула матери. Румяный, белобрысый, чисто ангел. Ручонки к матери тянет, агукает. Смотрит Марьяна на сына, и будто не было тех страшных дней, когда за жизнь сына слёзы проливала.
Спокойно жилось девке у Акулины. Обузой не была, по дому крутилась.
- А скажи мне, тётка Акулина, почему бабушка Аглая в лес ушла? Хороших знахарок в деревнях днём с огнём не сыщешь, - спросила однажды Марья.
- Давно это было, - начала Акулина. - Мама тогда ещё молодой совсем была. От души всем помогала. Взамен ничего не брала. Только люди, они ведь как. Пока ты им помогаешь, они к тебе с добром. А случись чего, тебя же и обвинят во всех грехах смертных.
На деревне в ту пору в нескольких семьях по младенчику померло. Всполошились. Сразу ведь двое! Кто-то вспомнил, что к роженицам Аглая заходила. А так как тогда у мамы ещё я не народилась, - знать, ведьма завистью детишек извела. На том и порешили. С огнём к дому пришли. Отец тогда насилу в чувство их привёл. Умолял грех на душу не брать, мол, ошибаются они.
А ведь и правда, ошибались. Доктор приезжал, младенчики-то по естественным причинам Богу души отдали. Роженицы не молодые, дети не первые, вот и родились хилыми.
Тогда Аглая злобу и затаила. Помогать перестала. Хоть потом и пришли деревенские с повинной. Как не прийти, если на семь весей одна знахарка. Только не простила Аглая.
Однажды собрала деревенских и сказала, что ежели они ей в лесу избу справят, то детей будет лечить. А сами чтоб не совались.
Кто ж откажется - время такое, дети как мухи мрут, а пока лекарь доедет, почитай, уж и хоронить пора.
Справили Аглае избу. Сдержала она слово. Только из рук взрослых детей не брала. Ежели у кого ребёнок захворает, в люльку у порога клали, а кого постарше, проводят до опушки и ждут, когда бабка дверь откроет и ребёнка заберёт. Через три дня возвращались и ждали. Откроет Аглая дверь, выставит дитё на улицу, значит всё хорошо, здоров, жить будет. А ежели не выпускала, знать, хвороба сильная, а то и похуже чего. Но ни одного случая не было, чтоб мама за дитё взялась и не выходила. Ох, и могла бы она порассказать кумушкам деревенским, как из-за их злобы дети болеют. Да как подруженьки лучшие на малышей друг друга порчи да проклятия сыпят из зависти. Только-ть не расскажет ведь. Предпочитая от людей "добрых" подальше держаться, - закончила Акулина.
- А как бабка Аглая деток лечит? - опять спросила Марьяна, глядя на копошащегося Веденейку.
Акулина улыбнулась.
- Много будешь знать, плохо будешь спать! - засмеялась она. - Чертей точно в помощь не зовёт, не переживай.
А тем временем в родной Марьяниной деревне дела происходят. Пришла пора, возвернулся домой Данила. Да с порога, не разуваясь, в комнату влетел, где с женой постель делили.
Вошёл и не поймёт - словно и не было любимой да сын не рождался. Ни платочка знакомого, ни запаха родного. Стоит, головой крутит, рот, как рыба на воздухе, открывает, а сказать ничего не может.
- Ты прости меня, сыночка, - заблажила Авдотья. - Не уберегла доченьку мою с внучком. Ты как уехал, так третьего дня Веденейка и помер. А Марьяна как с ума сошла. Схватила тельце и прочь из избы бросилась. Уж я останавливала, вслед бежала. А всё без толку. Марья сама как неживая сделалась. Не видела, не слышала ничего. Я уж и по деревне ходила, и к лесу. Не нашла. Как сгинула!
Данила слушает, а в голове молотом слово бьётся: "Сгинула, сгинула"...
***
- Ну, будет тебе, Данечка, - сказала Авдотья, входя в комнату к сыну. - Уж сколько лежишь, как мёртвый!? Не ешь, не пьёшь, на свет белый не смотришь. Разве так можно? Ну что ж теперь, знать судьба такая. С головой ушёл в уныние, грех ведь то!
Тяжело переживал Даня утрату. Почитай, вся зима как во сне прошла. Да делать нечего. Весна стучится в окна. Хозяйство, оно ведь как - руки любит!
Только хоть и ожил Данила на вид, а в сердце всё одно рана не затягивается.
Ох уж и старалась Авдотья! Всё уговаривала сына да невест на смотрины приводила.
В один раз, как опять начала она петь про женитьбу да детушек, так рявкнул на мать, что та с лавки кубарем полетела.
Запретил ей о свадьбах да о невестах речи вести.
- И одну не смог уберечь да сына выдюжить, - гаркнул он, - так вообще не смей мне о семье намекать!
И потекли дни киселём безвкусным. Закрылся Данила. Нелюдимым стал, неразговорчивым. Как полено деревянное: без чувств, без искры. Чуть рассвет забрезжит, за дела возьмётся. А к вечеру в комнате запирается, и ни полслова.
Год прошёл, второй на исходе. Глядит Авдотья на сына, мурашки бегают. Даром что тёплый, а по поведению мертвяк мертвяком! Думала, пройдут дни, да забудется! Жёнку новую в дом приведёт, малышня по двору бегать будет, а вона как вышло.
Сидят двое в избе огромной. И вроде сын есть, а поговорить не с кем.
Соседки только и гляди кричат со двора - кто деток малых, кто внучат, созывают, переживают, заботятся.
А Авдотья как сычиха по деревне ходит да завистью лютой давится!
Не такой исход она себе представляла, ох, не такой!
И камнем тяжёлым вина на сердце легла.
Поняла Авдотья, что своими руками жизнь сына во мрак непроглядный
превратила. Да только не изменить уж ничего. Страх не даст перед сыном повиниться, что грех такой на душу взяла. Спать перестала. Сердце всё чаще заходиться начало. Почернела вся. И слегла Авдотья. Данила лекаря с города привозил - не помог он. Нет такой травки, которая душевные муки лечит.
Соседки приходили, помощь предлагали. Все ж мужику трудно за бабой приглядывать, хоть и мать.
Да не пришлось помощью воспользоваться: к концу лета померла Авдотья. Преставилась, так и не поведав сыну о том, что тем осенним вечером произошло.
Совсем Даня один на земле остался. Днём ещё как-то отвлекался, а ближе к ночи хоть вой. Мысли страшные в голове змеями тонкими шевелятся. И надумал парень: раз не для кого жить, то и незачем тогда. Решил: как по матери сороковой день пройдёт, стол поминальный для соседей приготовит, а уж опосля вечером и он за матерью отправится...
***
- Ну? - раздался недружелюбный голос бабки Аглаи. - Чего пришла? При жизни совести не было, так опосля смерти с чего бы появиться?!
Старуха оторвалась от своего дела и, повернувшись лицом к тёмному углу, встала, уперев руки в бока.
Там, средь сумрачной темноты, стояла тень. #опусы Она парила в воздухе чёрным дымом.
Тень то ли плакала, то ли завывала.
- Нет у меня желания с тобой общаться, - продолжала недовольная ведьма, - сама делов понаворотила, сама и расхлёбывай!
- Не увидииит, - еле слышно прошептала тень.
- Без тебя знаю, что не увидит! Чай, не ворожея она, душа горемычная. Столько-ть от тебя натерпелась.
- Не за сеебяяя, - опять прошептала тень.
- Конечно не за себя! - отозвалась старуха. - За себя уже поздно! О душе-то при жизни думать надобно! Ладно уж, показывай.После этих слов тень выплыла из угла и полностью покрыла собой старую Аглаю.
И замелькали перед глазами бабки картинки. Данила с пустыми глазами стоит перед топью болотной, а за ним толпа чертей - пляшут, руки потирают. Ждут, когда очередная душа от Христа открестится...
***
- Марьяна, - обратилась Акулина к девушке, - как бы хорошо клюковки насобирать! Матери бы снесла, а она на зиму для детишек снадобье полезное приготовит.
- А схожу я, - ответила Марья. - Как же для детушек не постараться, - с улыбкой произнесла она, смотря на копошащегося на полу Веденейку. - Завтра с утреца и схожу, ежель вы с сыночком посидите.
- А что ж не посидеть, - отозвалась Акулина, подходя к мальчику и беря его на руки, - с таким богатырём потетешкаться одно удовольствие. Господь своих деток не дал, так хоть ты у меня отрада появилась. Говорила же тебе, что само провидение нас свело.
- Помогла Царица Небесная! Ежель бы вы мне на пути тогда у колодца не встретились, то и в живых меня бы, может, не было. Вы мне как мамка родная стали, тётка Акулина. Вовеки вам благодарна буду...
***
Сороковой день, всё чин по чину, кутья да блины были поданы, на кладбище побывали. После поминок люд деревенский по домам расходиться стал. Настал момент, когда последняя соседка из избы вышла, долгим взглядом одарив Данилу, сидящего на лавке с поникшей головой. Выждав с полчаса, поднялся Даня и в лес направился. Идёт и не видит куда, перед глазами всё плывёт. Видениями жизнь перед глазами проносится. И Марьюшка любимая, и Веденейка маленький на ладошках. Мать ворчливая, да отец рано умерший. Ведь и счастья-то толком не видел. Рано за дела хозяйские взялся. Жену не уберёг, голубку свою.
"Чернота на душе лежит, нет мочи терпеть, скорей бы уж покончить со всем," - думал Данила и шёл к топи лесной, в самую чащу.
Зачвакало под ногами. Зашёл парень ещё глубже. Стоит, голову на грудь повесил. Медленно топь поглощает, ледяными руками ноги обхватывает да вниз тянет. Не сопротивляется Даня - не мила жизнь.
Вдруг слышит, будто поёт кто. Голос девичий, тонкий, словно ближе и ближе. И чудится, что знаком голос этот.
Белый силуэт мелькать начал средь деревьев. И голос яснее слышен стал.
- Марьюшка, - заговорил он, - я иду к тебе, любимая.
Только затих голос сразу. Остановилось видение, не колышется, - как испугалось чего, замерло.
- Данила? - раздался вскрик из-за деревьев, и к топи вышла Марьяна. Стоит, глазами хлопает; и верит, и не верит в происходящее. Муж её любимый стоит по ту сторону болота, по пояс увяз в трясине.
А Данила сам слова вымолвить не может.
- Чудится, - вдруг произнёс он, - не смог с тобой при жизни остаться, Марьюшка, так ты меня после смерти встречать вышла.
И улыбается парень, думая, что призрак любимой перед ним.
Спохватилась Марьяна. Как заблажит:
- Что ты, Данюшка, после какой смерти встречать буду, живая я!
Застыл Даня, улыбка с лица сошла.
"Живая я," - медленно повторил он. А как сообразил, что перед ним голубка его любимая, закричал да выползать из топи стал. Не тут-то было.Крепки путы ледяные - захватили ноги, как верёвками связали. Данила к земле твёрдой тянется, а болото назад утягивает: почуяло добычу, отпускать не хочет.
Видит Марьяна, что мужа ещё быстрее засасывать топь стала, бросилась на помощь. Ветки длинные рвёт, руки в кровь царапает. И плачет, и смеётся, и страшно одновременно.
Кое-как, себя не помня, выбрался Данила. Расцепила топь лапы загребущие.
Бросился к любимой, обнимает, в лицо перепачканное целует. Слёзы из глаз ручьём текут...
***
Данила как узнал, что и любимая жива и Веденеечка растёт да крепнет, чуть с ума от счастья не сошёл.
В избу когда влетел да сына в охапку сгрёб, - в голос ревел, насилу Акулина отваром успокоительным отпоила.
Много переговорено было, и плохого и хорошего. Слушал Данила, да всё руку любимой из своей руки не выпускал.
А потом пришёл черёд Марьяны слушать. О тоске чёрной, о безысходности стылой, что как лёд душу сковала да воли к жизни лишала.
Быстро плохое забывается, если каждый день в любви да заботе жить.
А чтоб быстрее забылось и возврату той памяти не было, решил Данила навсегда отчий дом покинуть. Хозяйство своё постепенно в деревню, что родной для Марьюшки стала, перевёл.
Да остались они жить при тётке Акулине. Чужой по крови, а по велению сердца ближе матери ставшей.
***
Зарастала быльём могила. Да и в памяти следа не осталось. И не ведомо никому, нашла ли упокоение душа неприкаянная, свою судьбу своими же руками сломавшая. В угоду наживе и прихоти столько несчастья принёсшая...
Автор: Юлия Скоркина
К чему рассыпалась соль на пол или стол – приметы
Большая часть людей уверены, что это обязательно к ссоре, но у суеверия есть и другие трактовки. Основные приметы, связанные с происшествием, такие:
Треснувшая самостоятельно солонка, которую оставили на столе, если из нее высыпался минерал, свидетельствует о приближающихся внезапных неприятностях. Есть вероятность, что последует ссора с соседом, близким другом либо коллегой.
Когда несут соль в мешочке, который разорвался, и она просыпалась на пол или стол, то это говорит о том, что терпение кого-то из близких людей подошло к концу и он сильно хочет высказать собственное недовольство.
Если соль была просыпана во время приготовления блюд для родственников, это говорит о возникновении каких-то серьезных разногласий с ними в ближайшее время.
Перевернутая солонка на стол в гостях свидетельствует о неизбежности ссоры с хозяином дома. Чем больше минерала высыпалось, тем серьезнее будет конфликт.
📗Однaжды в эфиpе шведcкого телевидения произoшел удивительный случай... Oдин чeловек раccказывал, из-за чего его мучaет coвесть: «Когда я был малeньким, мы с дpугом pешили зaпуcтить хомяка на паpашюте с бaлкона выcoтного домa. Мы смастеpили кoрзину, пapашют, поcадили в кopзину хомяка и отпустили. Но случилось непpeдвидeнное. Поpыв ветpa подхватил нaш парашют и унeс куда-тo далеко. Я дo сих пoр не мoгу забыть об этoм. Как я мог тaк поcтупить?»
Вдpуг в cтудии раздaлся телефонный звонoк. Звонившaя спросила: «Это произoшло в тaком-тo гoду?» Мужчина отвeтил утвepдительно. «Летом, когдa был пpаздник гоpoда Стокгольма?» — «Да, дa, да,» — затоpопился мужчинa.
«Я знaю, что cтало с вaшим хомяком».
«Чтo с ним cтало?» — не мoг повeрить ушам удивленный гоcть студии.
«Моя дoчь дoлго прocила у мeня хомякa, — продолжала жeнщина. — Я ей однaжды отвeтила: даже не пpоси. У нас хoмяк появится, только если сам Бог дacт тебе егo».
Девочкa по-детcки подняла pуки к нeбу и сказала: «Папa-Бог, дай мне хoмяка!», — а поcле этого мы пoшли в гoрод на праздник.
Вдpуг моя дoчь говорит: «Мaмочка, мнe кажется, Бoг ответил на молитву! Смотpи!»
И прямo с нeба на пapaшюте ей в pуки опуcтился хoмячок в корзинкe...
🐹
📚⭐️
«ПУСТЬ ЭТУ СОБАКУ ПРОНЕСУТ НА РУКАХ ПО КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ НА МОЕМ КИТЕЛЕ...»
На историческом московском Параде Победы 24 июля 1945 года были представлены все фронты Великой Отечественной войны, все рода войск. Вслед за сводными полками фронтов, полком Военно–морского флота, за суворовцами и нахимовцами по Красной площади шли собаки со своими проводниками.
На том знаменитом параде вслед за колонной сапёров с их боевыми четвероногими товарищами шёл командир 37–го отдельного батальона разминирования, главный кинолог Советского Союза подполковник Александр Мазовер.
Подполковнику Александру Мазоверу было разрешено не чеканить шаг и не отдавать честь людям, стоящим на трибуне мавзолея, в том числе и Верховному Главнокомандующему Сталину. И всё потому, что полковник Мазовер вместе со своими солдатами нёс на руках раненого бойца 14–й штурмовой инженерно–сапёрной бригады – собаку по кличке Джульбарс.
Хвостатый сапёр Джульбарс принимал участие в разминировании местности на территории России, Украины, Румынии, Чехословакии, Венгрии и Австрии.
Отменное чутьё неутомимого пса–сапёра помогло очистить от смертельных зарядов могилу Тараса Шевченко в Каневе и Владимирский собор в Киеве.
За всё время своей службы Джульбарс обнаружил 7468 мин и 150 снарядов.
Вы только вдумайтесь в эти цифры – семь с половиной тысяч обезвреженных боеприпасов! Это как минимум семь с половиной тысяч чьих–то спасённых жизней!
За рекордное число обнаруженных мин и снарядов уникальный пёс был награждён медалью «За боевые заслуги».
Восточно–европейская овчарка Джульбарс — единственная собака, удостоенная во время Великой Отечественной войны этой весьма почётной боевой награды.
Самое интересное в участии Джульбарса в Параде Победы заключается в том, что героического пса не просто несли на руках, а его церемонно несли на кителе Сталина.
Дело в том, что незадолго до окончания войны Джульбарс получил ранение, от которого долго не получалось оправиться, и поэтому он не мог самостоятельно идти в составе колонны школы служебных собак.
Генерал–майор Григорий Медведев доложил об этом командующему парадом маршалу Константину Рокоссовскому, а тот поставил в известность Сталина.
И тогда Сталин принял решение: — Пусть эту собаку пронесут на руках по Красной площади на моём кителе.
Сталинский китель без погон доставили в Центральную школу военного собаководства «Красная Звезда», и там соорудили нечто вроде лотка.
И вот, на великом Параде Победы 1945 года вслед за «коробкой» сапёров, на руках у солдат, на почётных носилках – на кителе Верховного Главнокомандующего, мимо него самого, стоящего на трибуне, торжественно пронесли доблестного четырёхлапого героя войны – раненного пса Джульбарса.
Почётный и заслуженный сапёр–ветеран, к счастью, сумел оправиться от ранений и даже стал кинозвездой – Джульбарс снялся в фильме "Белый Клык", созданном постановщиком Александром Згуриди по одноименному роману Джека Лондона.
📙Это письмо 83-летняя женщина написала своей подруге.
Последняя строка – бесценна!
"Дорогая Берта!
Сегодня мне 83, и я хочу поделиться с тобой одной важной мыслью, которую узнала за жизнь.
Тебе сейчас 60, и я была бы счастлива, если бы кто-то отправил мне такое письмо 23 года назад…
Сейчас я все чаще читаю – и все реже вытираю пыль.
На даче я часами могу сидеть на крыльце и наслаждаться видом – мне теперь плевать, что на грядке сорняки.
Я все еще работаю, но никому не советую тратить на это слишком много времени- время с семьей намного важнее…
Жизнью надо наслаждаться, а не просто «терпеть» ее.
Удивительно, каким ясным стало мое мышление сейчас, когда уже ничего не исправить…
Я больше не пытаюсь сэкономить во время каждой покупки.
Все самые красивые скатерти, простыни и сервизы я стала использовать каждый день, а не только по «особому случаю».
Когда иду в магазин за продуктами, надеваю все самое красивое.
Заметила, что когда хорошо выглядишь, гораздо легче расставаться с деньгами.
Я поняла, что не надо ждать «особого случая», чтобы воспользоваться самыми любимыми и дорогими духами. Такое удивительное чувство: благоухать, когда идешь в банк или ко врачу.
Меня больше не злят все те мелочи, которые так часто портили мне настроение раньше: незаконченные домашние дела, неприветливые кассиры в супермаркете или протекающий бачок в уборной.
В моей жизни больше никаких «на следующей неделе» или «Когда-нибудь».
Все самое интересное я делаю прямо сейчас.
Каждое утро я спрашиваю себя: «А что бы я сегодня делала, если бы точно знала, что завтра уже не проснусь?». Это отрезвляет.
Если бы я узнала, что мои дни сочтены, я бы разозлилась. Я бы разозлилась, что мало говорила мужу, как сильно я его ценю. Я бы разозлилась, что не написала письма, которые собиралась написать.
Я теперь чаще звоню детям и стараюсь при каждом удобном случае извиниться за что-то в разговоре с подругами.
Я стараюсь радоваться каждой мелочи, как ребёнок, чаще говорить людям, как я им благодарна, да и просто хвалить то, что мне в них нравится.
Годы, которые каждому из нас остались – это подарок, а не что-то, что якобы у тебя еще «есть».
Никто ничего нам не гарантировал, даже завтрашний день. Никто нам ничего не должен. Каждый шаг — это только наш выбор.
И каждое утро, открывая глаза, я говорю себе, что сегодня — особенный день. Каждый день, каждая минута, каждый вдох — это настоящий подарок от Бога.
Возможно, наша жизнь — это не та песня, которую мы бы хотели услышать. Но пока мы здесь, мы все еще можем танцевать".
"Любите себя и цените каждый миг своей жизни!
Вы украшаете этот мир собою!!!"
📚⭐️
«Ноги пропали... Ноги отрезали... Спасали меня там же, в лесу...
Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол
оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе
ноги... Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой
партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза.
Без... Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме
обычной пилы... Столярной... У нас был хирург, он сам тоже без ног,
он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет".
Я держалась... Я привыкла быть на людях сильной...»
«Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в
теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже
кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: "Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую".
Ребенок... У ребенка все должно быть детское... Он засыпал со словами: "Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом"».
«Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля
попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?"
В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не
умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..."
Аня не закрывает глаза, она ждет... Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: "Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..."
Дочитали письмо... И только тогда Аня закрыла глаза...»
Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич «У войны – не женское лицо» – одной из самых знаменитых книг о Великой Отечественной, где война впервые показана глазами женщины.
🐈
Сидела в гостях, у приятеля своего знакомого, за богато накрытым столом и чувствовала, что кусок в горло не лезет. Чуть левее на диване располагалась причина - кошка. Самая что ни на есть обычная. Белая мордочка, черно-бурые ушки, пятна с полосочками на шкурке. Шерстка коротенькая, не очень-то густая. Ну, пройдёшь мимо и второй раз не глянешь. Глаза, правда, хороши. Светло-зеленые, прозрачные, как хризолиты. Она была рада гостям. Сидела аккуратно подвернув лапочки под грудь и благожелательно нас рассматривала. Натосковалась потому как.
-Бабушкина кошка! - хозяин квартиры, заметив мои взгляды, кивнул головой на кису. - Бабушке было восемьдесят семь, умерла полгода назад, ну вот она пока тут и живёт.
Я удивилась. Чего её бросать-то в пустой квартире? Да, меня уже просветили, что в собственной квартире хозяев ремонт, вот они и пригласили гостей сюда. Про территорию я поняла, а про кошку нет! У хозяев животных нет, сыну четырнадцать. Что мешает-то? Квартира после бабушки им досталась, так зачем кошку в одиночестве мариновать?
-Да, квартирку продавать будем. Кошка? Да куда-нибудь... Двор тут хороший, в подвале кошки живут, я видел.
И тут мне предметно захужело. Киса сидела с таким тихим достоинством... Она радовалась приходу людей, ощущала себя радушной хозяюшкой, тарахтела тихонько. Явно переживала смерть своей хозяйки, но не истерила, а старалась проблем не доставлять.
Хозяин, видимо уловил, что я его не понимаю, начал оправдываться:
- Да, нам-то она не нужна. Полгода живёт, мы не трогаем. Приходим кормим! Вон, толстая какая! Убираем. Проблемы одни! Но, квартирку-то скоро на продажу, и чего её домой что ли? - он явно рассердился и на меня и на себя за то, что приходится чувствовать себя вроде как виноватым! Он-то себя таковым не считал точно! А что такого? Да, они благородно кормят ненужную тварь уже аж целых полгода! Они-то не просили бабушку заводить эту самую кошку! И оставлять её тоже не просили! И вообще, тоже мне какая цаца! Пришла ещё и недовольна тут!
У меня физиономию свело в напряженно-любезной улыбке. Попросить кошку мне отдать? Так у меня своих очень стареньких кис несколько. Старичкам сейчас лишние соседи ни к чему. Одной восемнадцать, другой двадцать лет! В двадцать-то лет хочется покоя, а не выяснения отношений! Да и помоложе кошки есть, а ну как те начнут новенькую обижать! Но и смолчать не могу! Вот физически не могу!
Счас спою, и мало тут никому не покажется! И что, что никогда раньше не устраивала вульгарных склок? Видимо, когда-то надо начинать! Только вот беда, что бы я не сказала, до этого самоуверенного типа попросту не дойдёт! Если в сорок лет человек ничего в жизни не понял, в застольной беседе до него это не донесёшь! Даже если орать громко-громко, расколотить о его пустую голову пару бабушкиных рюмок, и ткнуть вилкой в этого самого хозяина!
Мой знакомый, зная моё отношение к животным, занервничал. Видимо, ход мыслей понял, и уже морально приготовился к полному раздраю с давним приятелем, из-за излишне нервной спутницы.
И тут меня осенило! Про приятеля я наслышана была прилично и из рассказов свои выводы делала. Он небольшой руки бизнесмен, в меру удачлив, в меру опаслив...
Врать, конечно, нехорошо, а что делать? Я тревожно покосилась на хозяина дома и состроила очень-очень озабоченное выражение лица. Даже голос понизила, нервно оглядываясь на кошку.
-А вы... Вы такой смелый?! Не боитесь?
Мужчина напрягся, удивился, и уточнил:
-Чего я должен бояться?
-Так примета же есть. Верная! Вот ни разу не было такого, чтобы не сбывалась! - я трагически установила брови и прибавила мрачности в тон.
-Какая ещё примета? - насторожился хозяин.
-Ну, как же! Кто кошку обидит, семь лет удачи не будет! Зато неприятностей будет, ой, сколькоооо! Обычно, сначала бывают проблемы в делах. Просто на ровном месте! А дальше больше и больше! - я покивала головой и углубилась в содержимое тарелки.
Сразу скажу. В приметы не верю категорически! И понимаю, что, наверное, надо было по-другому. Как-то. Ну, ничего больше в голову не пришло!
Застолье катилось своим чередом, хозяйка была мила и хлебосольна, гости веселы. А вот хозяин явно витал мыслями где-то далеко... Он размышлял.
С одной стороны, пришла какая-то... Чего-то вякнула. Глупость же! Да, нууу, чего только девки не придумают. Вот угораздило его приятеля в такую гангрену влюбиться! Бедняга его дружбан! Это с одной стороны. А с другой? Приметы он какие-то помнил. Ага! Чего-то про семь лет тоже слыхал, и про кошку было! Не помнит он точно, но было! И зараза эта смотрит так сочувственно, словно у него уже и бизнес разорился и конкуренты на могиле сплясали, а жена, бросив сына, на наследство укатила в Куршавель!
Он перевёл глаза на кошку. Тихую, незаметную кошку. Прикинул. С одной стороны, ремонт в новой квартире... Нафига им кошка? С другой... Чего-то как-то нервно становится. Неспокойно! А ну как правда? И чего, семь лет бойся? В конце концов, жрёт она немного, гадит на место!
Я не поручусь, что мысли были именно такие. Я не телепат. Но, взгляды говорили сами за себя. На меня - сердитый. На кошку - задумчивый.
Мне лично его расположение было совершенно без разницы, я переживу! А вот взгляды второго типа внушали определенную надежду. Слабую.
Провожал он нас к двери с облегчением. Это понятно. В старину гонца принесшего дурные вести и вовсе того... Так что мне ещё везло! Рядом с ним вышла провожать и кошка. Шла и извиняюще посматривала на сердитого хозяина. Она-то его, небось, тоже как внучка воспринимала. Неразумное дитятко, что с него взять: "Вы уж не серчайте гости дорогие, он сердитый бывает, но все равно хороший! Я-то знаю!" Это явно читалось во взглядах кошки.
-Слушай, а что ты сказала Антону? - мой знакомый извёлся от любопытства. - Он так завял! Прямо настроение испортилось.
-У Антона твоего в жизни будет куча проблем! Помяни моё слово! - и откуда у меня такой апломб взялся?
- Верная примета есть! Мне его уже прям жалко! Вроде приличный мужик, не дурак, а такие вещи простые не знает! Нельзя кошек выкидывать! Сразу такие проблемы начинаются!!!
Мой знакомый обдумал это глубокомысленное высказывание и покивал головой. - Да, вроде и я что-то слышал такое...
Он, проводил меня и вернулся к приятелю, как и собирался. И, разумеется, обсуждение вопроса продолжил уже с ним.
-А Антон кошку-то оставил! Прикинь, она, оказывается, так давление снижает! И прям чует, когда он нервничает. Приходит, тарахтит, и всё! И нормальное! - услышала я через месяц, когда бабушкину квартиру выставили на продажу. - Слушай, а ты сама-то в эту примету веришь?
-В примету? Нет. В другое верю: «Блажен иже скоты милует!». Вот в это верю на все сто! - мой знакомый меня не понял, но спорить не стал. Его личная кошка появится у него ещё через три года. Почти такая же как и та, белая в пятнышки. Вот тогда он и сам всё поймёт!
А в тот год я совсем не удивилась, когда узнала, что Антон уже не просто смирился с кошкой, а позволяет ей спать у него на голове, потому что повседневные дела бизнеса эту самую голову сильно морочили. А кто же поймёт и пожалеет взрослого сорокалетнего мужика лучше, чем кошка, которая думает, что он её внучок?
Автор: РодомИзДетства
📚Вела занятие у детей. Рассказывала про Витю Черевичкина, убитого фашистами в ноябре 1941 года в Ростове. Третьеклассники долго не верили всей этой истории.
Размахивали айфонами, кричали: «А докажите, что подвиг был!» Пришлось доказывать. На фото.
Затем школьники задали вопрос: «Зачем же немцы хотели нас захватить?» Ответила.
И дальше по тексту, дети: «Ну если немцы так сильно хотели у нас забрать землю, надо было добровольно отдать! Нас бы тогда не убили! Земли же много! Вон ее сколько пустой за городом!»
Это дети 2007 года рождения. Периода запредельных цен на нефть.
Айфоны у каждого четвертого в классе. Вот для их родителей и для них нужны рассекреченные архивы. Их психику уже не травмировать видом расстрелянных или сожженных тел… Им непонятно, зачем мы вообще воевали!
Мы в своем детстве постоянно пели дворовую песню «Жил в Ростове Витя Черевичкин..». Все пели — и плакали. Мои третьеклассники услышали сегодня эту песню впервые.
Витя Черевичкин: пионер-легенда
Имя Вити Черевичкина, возможно, кое-кому из молодого поколения ростовчан известно только по названиям парка в центре города и улицы в Пролетарском районе. Кто-то, может быть, припомнит слова песни "Жил в Ростове Витя Черевичкин", кто-то проходил мимо памятника Вите в парке его имени.
А между тем в советские годы эту фамилию знал каждый ростовский школьник. В школах создавались пионерские дружины имени Вити Черевичкина, на подвиге пионера-героя воспитывали ребят. Фотография расстрелянного Вити с мертвым голубем в руке присутствовала в постоянной экспозиции областного музея краеведения.
В биографии Вити есть неясные моменты. В Великую Отечественную войну звания Героев Советского Союза были посмертно присвоены многим подросткам-пионерам. Зинаида Портнова, например, являлась связной подпольщиков, а когда ее схватили, застрелила на допросе немецкого офицера. Партизан Леня Голиков выследил и убил немецкого генерала, захватив портфель с важными документами. Марат Казей участвовал в партизанских рейдах, налетах, а потом ценой своей жизни прикрыл отход партизанской группы. Мы называем Витю пионером-героем, хотя звание Героя Советского Союза ему присвоено не было. Какой же подвиг он совершил?
Жил в Ростове Витя Черевичкин,
В школе он отлично успевал
И в свободный час всегда обычно
Голубей любимых выпускал.
Голуби, мои вы милые,
Улетайте в облачную высь.
Голуби, вы сизокрылые,
В небо голубое унеслись
Младшая сестра Вити Черевичкина, Анна Ивановна Аксененко, живет в небольшой квартире в Пролетарском районе. На стене в гостиной висят два портрета - Вити и его старшего брата Александра. Оба погибли на той войне. Вспоминания о тех годах еще свежи в памяти Анны Ивановны, хотя и говорит она об ушедших братьях с заметным трудом...
Да, Витя был страстным голубятником. Впрочем, увлечение голубями было в те годы очень распространено среди ростовских мальчишек, да и взрослых. Сизари, турманы, "лохмоногие", вяхири... Каждый голубятник мог часами гонять в небе свою стаю, чтобы приманить к себе на "колку" (шест с перекладиной) какого-нибудь залетного "дикаря". Пронзительный свист в два пальца, походочка вразвалку, пара голубей за пазухой, деловой разговор голубиного знатока - все это было очень модным в те годы.
Черевичкины жили на 28-й линии, недалеко от ее пересечения с улицей 2-й Майской. Семья жила очень небогато, если не сказать - бедно. Отец Вити работал на "Ростсельмаше" кузнецом-калильщиком, мать - дворником. В семье, когда началась война, было четверо детей: Александр, Виктор, Анна и Галина. Старшему Саше было 18, младшей Галине - всего три годика.
Вшестером жили в одной небольшой комнатке. Витины голуби располагались в сарайчике в глубине двора. В принципе, ими занимались оба брата, но больше - Витя.
Витя, как вспоминает Анна Ивановна, отличался очень спокойным характером, аккуратностью. Учился хорошо. Ходил сначала в 26-ю школу, затем отец перевел его в 15-ю. Потом поступил в ремесленное училище. Это было из-за бедности: в семье частенько нечего было есть, а в училище не только обучали (Витя овладевал профессией слесаря), но также кормили, выдавали одежду.
Немцы вошли в Ростов 21 ноября 1941 года. Анна Ивановна вспоминает, что по их улице грохотали танки. В парке Фрунзе стреляли - там проходила линия обороны наших войск. Немцы быстро ее сломили.
Наискосок от дома Черевичкиных расположился немецкий штаб. Улица была заставлена автомобилями, мотоциклами они стояли прямо на трамвайных путях. Впрочем, первая немецкая оккупация Ростова длилась всего неделю.
Витю расстреляли 28 ноября, за день до того, как внезапным контрударом 56-й армии немцы были выбиты из Ростова. Анна Ивановна хорошо помнит тот день. Витя ушел из дома около двух часов - сказал, что пойдет покормит голубей. Не прошло и полчаса, как Витю во двор ввел немец, вооруженный винтовкой. Он повел его сразу внутрь двора, к сарайчику, где находились голуби. Все думали, что его застрелят прямо там, в сарае. Пока немец думал, что делать с голубями, Витя откинул косяк, загораживающий леток, и голуби выпорхнули на улицу. Они расселись рядом, на крыше. Тогда немец повел Витю в штаб.
Ближе к вечеру к Черевичкиным пришла женщина-соседка, и сказала, что видела, как немцы вели избитого Витю в парк Фрунзе. Там лежало много трупов - и убитых красноармейцев, и расстрелянных мирных ростовчан...
Искать его пошли утром следующего дня, 29 ноября. Ночью много стреляли: это наступали наши. Фекла Васильевна с Аней обошли весь парк. Смотреть на убитых было страшно, но 12-летней девочке пришлось пройти через это. Среди тел убитых нашли одного мальчика-подростка, но это был не Витя. Домой вернулись ни с чем. Город уже был занят красноармейцами.
Старшего брата, Александра, вместе с другими юношами призывного возраста, перед сдачей Ростова эвакуировали в Батайск. Он приехал домой к вечеру 29 ноября. И тогда же явился сосед по фамилии Тютюнников. Он сказал, что видел расстрелянного Витю в парке Фрунзе.
Что делать с телом Вити, думали всем двором. Привозить его в гробу домой - это означало погубить мать, здоровье которой было и так подкошено. Решили просить командование похоронить Витю вместе с красноармейцами, погибшими в парке Фрунзе.
Тела свозили в летний кинотеатр, что стоял в парке. Там же делали гробы. Хоронили в начале декабря, в большой могиле, вырытой в центре парка, при большом скоплении людей. Анна Ивановна вспоминает, что было очень холодно...
А голуби улетели в тот же день, когда расстреляли Витю. Дотемна они сидели крыше сарая, не заходя в голубятню, а утром их уже не было.
Центральный вход в парк имени Вити Черевичкина, наши дни
За что был расстрелян Витя Черевичкин? Выполнял ли он задания наших военных? Это, скорее всего, так и останется тайной.
Голуби в то время рассматривались как надежное средство связи, и одно из направлений ОСОАВИАХИМа была работа с голубятниками. Не исключено, что Витя, который жил прямо напротив штаба, посылал голубей с записками в Батайск, где стояли наши войска. Недаром немцы (во вторую оккупацию) под страхом расстрела запрещали ростовчанам держать радиоприемники и голубей. В ноябре 1941-го такой приказ издать они не успели.
Анна Ивановна говорит, что сразу после освобождения Ростова к ним домой пришли пятеро офицеров - закопченных, в грязной одежде. Они прямо с порога сказали матери: мы знаем, что Витя погиб, примите наши соболезнования. Анна Ивановна помнит, как они грели воду, чтобы военные могли помыться. Их напоили горячим чаем, и они ушли. Больше семья Черевичкиных их не видела. Стали бы военные выражать соболезнования обычной семье - ведь тогда погибло много мирных жителей?..
Второй момент - голуби не вернулись в Витину голубятню. Если отбросить романтическую версию (почувствовали смерть хозяина) остается простое объяснение: их голубятня была где-то в другом месте, возможно - в Батайске, у наших разведчиков. Перед отступлением военные дали Вите своих голубей и какие-то разведзадания. Тем более, что жил Витя прямо напротив штаба немцев.
И третье. Витя был воспитан в духе своего времени - настоящим патриотом. В 1941 году он вступил в комсомол, только вот билет получить не успел. Вряд ли он отказался бы от задания нашей разведки.
Ростов-на-Дону был первым советским городом, освобожденным от немцев в Великую Отечественную войну. То, что увидели здесь освободители - потрясло. Трупы расстрелянных людей публиковали все советские газеты. В подписанной Молотовым Ноте Советского правительства по поводу зверств фашистов на оккупированных территориях, одним из фотообвинений была фотография расстрелянного Вити с голубем в руках.
Витя лежит у стены, в серой ремесленной куртке, что ему выдали в училище. Анна Ивановна говорит, что в тот день на нем была еще шапка, красный шарф и ботинки с калошами. Шапку и калоши не нашли: наверное, кто-то снял с мертвого тела.
Обращает внимание, что он держит в руке мертвого голубя. Словно прятал его за пазухой до самого расстрела, а в последний миг хотел выпустить. Но не успел.
Старший брат Вити Александр был призван в феврале 1942 года, и погиб 4 августа 1943-го - в боях на Миус-фронте. Отец, Иван Алексеевич, прошел всю войну и вернулся домой живым.
Тимуровское движение за увековечение памяти Вити Черевичкина началось сразу после войны. В семью приезжали гости не только из Ростовской области, но из разных городов страны. Именем Вити назвали 2-ю Майскую улицу, парк, поставили ему памятник (выпустив стаю белых голубей) и укрепили мемориальную доску на доме, где сами Черевичкины к тому времени уже не жили. Вернувшись в 1943 году из эвакуации, они обнаружили, что их квартиру заняла другая семья. Требовать своего они не стали, тем более, что Фекла Васильевна все равно не смогла бы жить там, где все напоминало о двух ее погибших сыновьях. Поселились у дальних родственников на квартире в поселке Ясная Поляна.
Свою однокомнатную квартиру Анна Ивановна получила только после десяти лет работы на заводе "Красный Аксай". Своего сына она назвала Виктором...
Долгие годы Анну Ивановну не оставлял в покое еще один вопрос. На братской могиле в парке Фрунзе, среди имен захороненных там красноармейцев, не было фамилии Вити Черевичкина. Она не раз обращалась к властям, но ей объясняли, что списки погибших предоставил военкомат. Вите к моменту гибели только исполнилось 16 лет, он не призывался, и поэтому его фамилии на братской могиле нет. Геройство - это одно, а упертость чиновников - другое.
Все эти годы Анна Ивановна писала письма в различные инстанции. Проблема (есть погибший пионер-герой, но как бы нет его могилы) была решена в этом году. Просьба Анны Ивановны была рассмотрена на заседании городской межведомственной комиссии по наименованиям. 3 июня 2001 года на одной из могильных плит на мемориале "Скорбящая мать" в парке Фрунзе появилась новая строчка: ЧЕРЕВИЧКИН В.И.
Только Витину мать, Феклу Васильевну, до самой смерти посещало наваждение. Бывало, она вставала посреди ночи, шла в парк Фрунзе, на братскую могилу, где похоронен Витя. Ложилась на землю, и лежала там до самого утра...