Настя уже подходила к кафе, когда услышала знакомые голоса: — Да ну его, этот юбилей, — тихим и медленным воркованием навис Женя над ухом лучшей Настиной подруги, — пойдем к тебе. Ну, или ко мне. Настя-то не вернется, — он довольно хмыкнул. — Конечно, — с сомнением в голосе ответила Лиля, — сейчас к тебе, а когда она вернется, куда? В окно прыгать. — Ну, зачем же в окно, — он уверенно подхватил Лилю за талию, — если ты согласишься, я Насте укажу на выход. Дожидаться что будет дальше, Настя не стала. Она хорошо знала Лилю с её свободными нравами. Но вот Женя…. Они вместе уже три года. Она ждет официального предложения все это время. Год из которых они живут в новенькой Жениной квартире. Он купил её в ипотеку, сейчас ремонт делает. Расходы большие. Так что все бытовые издержки на Насте. Она считала, что ЗАГС это только формальность. Сейчас словно пелена с глаз упала. Все обман, все неправда. У них никогда не будет семьи. Для этой роли он кого-нибудь другого подберет. А она просто удобная подружка на время финансовых трудностей. Полгода назад у Насти умерла мама. Еще тогда она удивилась Жениной черствости. Он не поехал с ней на похороны, не помог с организацией. Заявил деловито и холодно: — Продай там что-нибудь. Знаешь ведь, у меня ипотека, ремонт. Может родня в долг даст. А когда дом продадим, расплатишься. — Он так и сказал: расплатишься, будто не имеет к ней никакого отношения. Её тогда больно резануло это выражение. Но потом Настя оправдала его. Ошибся. Не подобрал слова. Женя вообще не был словоохотным собеседником. Эта угрюмость и неразговорчивость нравилась Насте. «Все в себе держит, - хвасталась она подругам, - этот не предаст и не обидит. Для измены нужны способности, девушку надо уговорить», - подруги смеялись. Вместе со всеми смеялась и Лиля. Не зная, что делать дальше, Настя стала во всю силу махать проезжающим мимо такси. Машина остановилась, она села как можно незаметно, будто за ней следят. Хлопнула по плечу водителя: - Быстрее, быстрее. Настя еще отъехать не успела, как ярким светом телефон потребовал ответить. Звонил Женя: - Ты где? Я тут один как ду*ак, о тебе все спрашивают. Ты должна была уже приехать, что-то случилось? – Настя отключила телефон и выбросила его в окно. А потом расплакалась как маленький ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Плакала долго, горько и с причитаниями. Все это время машина ехала. Настя стала приходить в себя и вдруг вспомнила, что адрес она водителю не говорила. - Мы куда едем? – осторожно спросила она - Домой, - ответил водитель. А Настя видела, что машина несется по проселочной дороге. - Куда домой? - Тебе адрес назвать? – Водитель ответил грубо и нагло, как ей показалось. - Остановите немедленно, остановите, – закричала Настя - Среди поля? – водитель смеялся, - что ты здесь будешь делать? - Я сейчас в полицию позвоню, - Настя сказала первое, что пришло на ум. Она стала приходить в себя, вспомнила, что телефон она выбросила и позвонить теперь не может. Что все рассказала чужому человеку и что он теперь знает, что никого у неё нет. Бросит сейчас где-нибудь в лесу, никто и не хватится. Настя хотела выпрыгнуть на ходу и даже дверь попыталась открыть, но в темноте и трясущимися руками не смогла найти ручку. #опусы опустила руки и опять заплакала, только теперь уже тихо и обреченно. Пусть будет все как есть. У*ьет её сейчас ма*ьяк и не будет больше страданий и предательств. Видно так ей суждено. Машина резко затормозила. Водитель молча подошел к двери. - Выходи. - Не пойду, - Насте вдруг сильно захотелось жить, и она решила, что просто так не сдастся, бороться будет. - Не дури, Насть, - спокойно сказал водитель, приехали. Настя подняла голову и впервые глянула на стоящего рядом водителя. - Сергей? – Тихо спросила она - А ты думала кто? – Настя смотрела на своего одноклассника, будто впервые его видит. В голове проносились отрывочные воспоминания, что он после школы куда-то уехал, что вроде сделал карьеру. - Ты что таксист? – недоверчиво спросила она. Сергей засмеялся знакомым и родным смехом: - Какой таксист? - А почему ты меня подвез? - Так ты так махала, я думал, что бросишься под колеса. - А я…., - Настя хотела оправдаться. - Я все знаю, - Сергей обнял её за плечи, - очень полезная поездка. Ты никогда не была так откровенна. – Настя рассмеялась, на душе стало легко и спокойно. Она стояла на пороге своего дома. - А я из-за тебя приехал, - он перебирал её маленькие пальчики своей большой рукой, - Как хорошо, что ты не вышла замуж. Автор: блог на дзен : Долгая дорога. ПРИЖИВАЛКА До того случая была Алёна ни чем не примечательной девчонкой. Среди деревенской детворы не выделялась, одна у неё была заботушка: убежать со двора и до темна носиться с ребятами по окрестностям. Бабка её была родом из соседнего села, что расположено прямо рядом с Чернолесьем. Ездила она туда иногда родню навестить и грибов насобирать, было их там видимо - невидимо! Однажды взяла с собой за компанию Алёнку и это навсегда изменило судьбу девочки. Вернувшись оттуда Алёна поведала всем удивительную историю, что приключилась с ней в Чернолесье. "По грибы мы пошли большой компанией, - рассказывала она, - разбрелись кто куда, я рядом с бабулей держалась. Боязно в этом лесу, он не такой, как тутошние рощицы. Темно там всегда, словно вечером. Паутины тьма, травы мало, а грибов наоборот много и здоровущие, как тарелка! Я пособирала немного и стало скучно. Мальчонка с нами был - Яшка, мы с ним затеяли игру в прятки, я прыгнула в какой - то овражек и как ящерица под корягу заползла. Он в овраг заглянул, а под корягу не догадался, а я лежу довольная. Потом вылезла, думала вот сейчас удивлю его! Огляделась, а нет никого, ушли уже. Я давай кричать. Тишина. Страшно стало, аж ноги затряслись. Побежала куда глаза глядят, плачу, кричу. Вдруг предо мной полянка образовалась, да солнечная такая, приветливая, а не как остальной лес. Я остановилась и заметила странное дерево, на человека похоже огромного. Присмотрелась, а это и не дерево вовсе, но и не человек, что - то среднее и смотрит на меня глазами ярко - зелёными. Я аж села на кочку от испуга, а он мне и говорит, скрипучим таким голосом: "Не бойся девонька, я тебя не обижу, вижу ты чистая душа и к лесным обитателям добра. Только ленишься иногда, убегаешь на улицу с ребятами и дома не помогаешь родным!" Я удивилась и откуда он про меня всё знает? А вслух взмолилась: "Я буду помогать, только выведи меня из лесу!" "Я тебе помогу, - ответил он, - не бойся, раздели с нами трапезу и отправлю тебя домой!" "С вами, это с кем?" - спросила я. И тут как по команде всё пришло в движение, из - под пней и коряг повылазили странные существа, будто старушки, только в пол человека ростом и резвые как малые дети. Кружатся да веселятся, сухие ветви готовят для костра. "Кто вы такие?" - спросила я в изумлении. "Мы лесовушки! - ответили бабульки и засмеялись, закружились в странном танце завлекая в него меня. А костёр меж тем взвился ввысь, затрещал, заискрился. Ох, как мы напрыгались вокруг него, наигрались и навеселились. А потом ели вкусную грибную похлёбку, я такой отродясь не пробовала! Стемнело и старушки - лесовушки успокоились. Начали пить чай, тоже вкуснющий и ароматный. Когда я допила, одна из лесовушек взяла мою чашку и долго смотрела на донышко. Тут я спросила, что она там интересного нашла, та ответила: "Вижу будущее твоё. Огромный красивый дом, словно дворец. Ты сидишь с мужем на балкончике и чай пьёшь с малиновым вареньем, а может и с вишнёвым... Тут не разберёшь!" Ох, как я обрадовалась! Стало быть за принца замуж пойду, не иначе. Разморило меня, прилегла на травку и уснула в тот же миг. Слышу сквозь сон, зовёт кто - то. Глаза открываю, утро уже, солнышко светит и бабушка идёт и меня кличет." Деревенская ребятня открыв рты слушала эту историю. А вот бабушка не разделяла их восторгов. "Что ты выдумываешь, - говорила она Алёнке, - тебя не было всего пятнадцать минут и никаких лесовушек не существует. Померещилось может с испугу?" Но девочка продолжала настаивать, что всё так и было как она рассказывает. Настойчивость эта сыграла с ней злую шутку. Она росла и взрослела, взрослели и её сверстники. Теперь они уже не слушали открыв рот Алёнкину историю. Всё чаще слышались насмешки в её адрес. Дети выросли и больше не верили в лесовушек и лешего, а Алёна продолжала упорствовать, ведь она была уверена в том, что видела своими глазами. Парни сватались к девчатам, гремели свадьбы, рождались дети. А Алёнку обходили стороной, что с неё взять? Блаженная, дурочка, тронутая - так её величали на деревне. Жила она с родителями и братом, потом брат женился и привёл в дом свою жену - Стешу. #опусы Это была крутого нрава девица, любила чтобы всё по её делалось. Покуда был жив Алёнкин отец, Стешка свой гонор сдерживала, тот тоже был мужик с характером и семьёй управлял железной рукой. Но когда не стало родителей, показала себя Стешка во всей красе. Все раздражали её: муж - тюфяк, дочка - непоседа и особенно Алёнка. "Живём мы своей семьёй, - говорила она, - и ты торчишь как гнилой зуб средь здоровых. На кой ты нам навязана? Нет с тебя толку блаженная ты дурёха, одно слово - приживалка!" Сколько бы не переделала дел Алёнка, всё равно плохая. Брату жаловаться бесполезно, не унаследовал он отцовского характера, был мягок и боязлив. Тяжела доля незамужних баб, некуда им деваться. За тридцать перевалило Алёне, на замужество надежда угасла. А Стешка всё глумиться: "Ой, что - то шумно за воротами, может Алёнку нашу сватать едут? Прынц обещанный! Ан нет, то Антипка гусей гонит... Не едут нынче прынцы к перестаркам, прынцу - то соответствовать нужно, а тут молодости нет и образованности тоже, родословная также подкачала! Не судьба тебе во дворцах чаи гонять. Так что иди почисти чугунок, а потом пол подмети! И добром всё делай, а не как обычно. Отрабатывать нужно свой хлеб, коли принц в пути задержался!" Горько было Алёнке коротать свои дни в качестве приживалки, поняла она, что дурную шутку сыграл тот случай в Чернолесье. Поглумилась над ней лесная нечисть или вовсе ей всё приснилось... Довелось ей бывать после этого в тех лесах, долго бродила она в ожидании, что явятся ей лесные жители, но ничего не произошло. Скрипели деревья, паутина тянулась меж ветвей, огромные грибы прятали свои шляпки под прелой листвой и тишина... Так и тянулись Алёнкины дни. Всё, что не сделает, - всё плохо. Никогда Стешка не бывала ей довольна, сам факт её существования раздражал её. Дочь Стешки - Варя была её копией, норовила что - нибудь съязвить в адрес тётки. В тот день было сыро, слякотно и неуютно. Солнце изредка выглядывало из - за быстро бегущих облаков и вновь пряталось, словно не желая смотреть на унылый, промокший мир. "Сегодня богатый господин будет проезжать мимо нас, - плаксиво сказала Варя, - я посмотреть хочу! Он детям монетки кидать будет!" "Не мимо нас, а мимо Яковлевки, - сказала Стешка, - это далеко, я не отпущу тебя одну!" "Так пусть со мной Алёнка пойдёт!" - продолжала настаивать девочка. Перспектива не видеть ненавистную приживалку пришлась по вкусу Стешке и вскоре Алёна и Варя ковыляли по размытой дороге в соседнюю деревню. Меньше всего в такую погоду хотелось Алёне предпринимать подобное путешествие, вдобавок Варя развивала столь любимую её матерью тему, подражая ей: "Вот окажиться, что этот барин и есть тот принц, что тебе лесовухи предсказали! Посадит он тебя на белого коня и поскачите вы в его волшебный замок! А потом вернёт обратно, потому что ты этикетов не знаешь!" Она и сама не знала, кто такие эти "этикеты", но повторять за матерью было приятно, сразу чувствуешь себя взрослой и значимой. На какое - то мгновение, Алёна подумала, что может так оно и есть. Прямо сегодня ей уготована встреча с принцем, потом самой стало смешно от своих мыслей. Реальность оказалась далека от сказок: тучный и краснолицый барин кидал визжащей детворе монетки. Его жена такая же упитанная и красная, сидела в открытой повозке, окружённая своими детьми, самый младший младенчик лежал в корзине, которую держала у себя на коленях нянька. Они ехали в свой летний особняк на отдых и процессия из повозок растянулась казалось на полверсты. Ржали лошади, кричали многочисленные слуги, а деревенские толпились рядом, не избалованные зрелищами в своей глуши, они разглядывали замысловатые костюмы господ и слуг. Процессия подъехала к мосту и Алёнку с Варей притеснили к самой воде. Алёна опасливо косилась на серую речную поверхность с зелёными крапинками ряски, не без основания опасалась, что её столкнут туда. Меж тем первая повозка покатилась по мосту, тот скрипел и кряхтел, точно старый дед. Всё произошло молниеносно: не привычный к таким нагрузкам ветхий мост начал крениться, повозка заскользила вбок по мокрым доскам, закричала барыня, а нянька от испуга потеряла бдительность и не уследила за стоящей у неё на коленях корзиной и та полетела прямиком в мутную реку. Алёнка, стоящая ближе всех к мосту, среагировала моментально. Лишь на миг перехватило дыхание, когда холодная вода сомкнулась вокруг неё. И вот она уже стоит на цыпочках с трудом держа голову на поверхности и подняв корзину с малышом над головой. Через пару минут, она уже сидела на берегу. Слуги разбирались с покосившимся мостом, охали и гудели деревенские зеваки, барыня кричала на няньку, а сам барин заботливо укутал Алёну в свой плащ. "Вот ведь бабёнка! - восхищался он, - Вот молодец! Как шустра! Проси, что хочешь!" Алёна, трясясь от холода проговорила: "Ничего не нужно, только заберите меня с собой, я всё умею делать и на кухне и по дому, вам верно служить буду..." "Это мы устроим!" - согласился барин. С тех пор жила Алёна в огромном господском доме. Барин с семьёй приезжал сюда только летом, а в остальное время Алёнка и другие работники следили, чтобы был порядок и чистота. Ей всё нравилось здесь, никто не называл приживалкой, наоборот, хвалили за трудолюбие и старательность. Возле дома раскинулся сад невероятной красоты. Гаврила - садовник, знал все премудрости цветоводства, к каждому кустику свой поход имел и всё в диковинном саду цвело непрерывно. Только отцветёт один цветок, ему другой на смену распускается и всё в правильном порядке рассажено, никакое растение другому не мешает, влагу и свет ни крадёт. Многие пытались сманить Гаврилу, такого ловкого садовника всем хотелось заполучить, но тот и сам прикипел к своему саду и на уговоры не поддался. Оно и к лучшему, иначе как бы он с Алёнкой познакомился? Они сразу понравились друг другу, две добрые души потянулись навстречу. И вскоре сыграли скромную свадьбу и зажили тихо да счастливо. Работали добросовестно, господ не обманывали, чужого ни брали. Разве что иногда, позволяли себе маленькую шалость. Накрывали себе стол на балконе, откуда открывался живописный вид и пили чай с малиновым вареньем, а иногда с вишнёвым... ✍️Анфиса Савина Мой дед не был добрым. Наверное, я толком и не знаю, каким он был. Молчаливый. Расчищает снег во дворе… Несет в кухню ведро с углем… Рубит дрова… Чистит в сарае у коровы… Чешет кабана и говорит с ним, как с лучшим другом… Ведет на луг теленка… Или курит у открытой печки, глядя на огонь. Еще вечером он включал транзистор — послушать про погоду. Вот, пожалуй, и все, что вспоминается. Ни разговоров. Ни обнимашек. И это не только со мною. Так было и с другими внуками. Даже со своей женой, с моей бабушкой, которую все мы очень любили, он говорил как-то коротко и сухо. Когда бабушка слегла, дед молча отвел корову на мясокомбинат. В дом к бабушке не заходил. Жил в летней кухне, где и до этого жил уже не знаю сколько лет. Но когда бабушка умерла… Когда во двор внесли и поставили на два табурета гроб… Дед вышел из столярки, где набрал в чистую наволочку мелких сухих опилок… Подошел с этой подушкой к гробу… Наклонился… И я увидел, как горько он плачет. Плакал… и вдруг заговорил со своей Наталкой. Что-то говорил ей, говорил, говорил… Ее еще не было в гробе, но он ей так долго с рыданиями что-то рассказывал. На похоронах и поминках молчал. Как каменный. Молчал и после. А потом я привез фотографии. Фотографировал похороны, чтобы осталась память… И дед с этими фотографиями разговаривал. Когда думал, что мы его не видим и не слышим. Чаще ночами. Ночами напролет. Мы не знали, как к этому относиться. Ну, любит человек. Скучает. Время должно бы помочь. Мы отвлекали, а он в такие минуты отворачивался и молча ожидал, пока мы выйдем, чтобы снова говорить с нею. Только сейчас, когда я сам уже дед своим внукам, я понимаю, что видел тогда не просто большую, вдруг открывшуюся нам, любовь. Это была еще и огромная трагедия. Недосказанности… Молчания… Чего-то такого, что мы потом сами себе никогда простить не может. От чего разрывается сердце, когда сказать уже некому. Гордость. Какая бескрайняя это беда. Самый страшный грех! Начало, основа, узел всех грехов. Грех, который умудряется жить даже в церкви. Который сковывает тебя. Сжимает твое горло. Заклеивает скотчем твой рот. Тебе надо бы сказать, а ты… Ты молча отворачиваешься и уходишь. От проблемы… От друга… От влюбленности… От любви… От позора… От жены и детей! Два человека, которым нужно было всего лишь начать разговор, поворачиваются друг ко другу спиной… Отдаляются… Леденеют. И плачут по ночам, когда никто не видит и не слышит. Десятилетиями! Почти без сна мой дед говорил со своей Наталкой еще полгода. Пока сам не умер. Лег в землю рядом с нею. Не знаю, что он ей рассказывал. Но сейчас… Я понимаю, как много хорошего за прожитые уже 35 лет я не сказал своей жене. Нашим детям… Важного! Главного! Все шуточки… Прибауточки… Легковесности… А время уходит. Им, может, уже и не нужны мои слова. Не сказал и не сказал, сами, мол, догадываемся. Но догадки — это не то. Совсем не то! Хоть о любви, хоть о боли надо говорить. Не прятать! Гордость все вокруг себя покрывает тьмою. И хорошее, и плохое. Гордость — это и есть сама тьма. Не путайте ее с достоинством. Все вокруг говорят, что если тебя обижают, унижают, надо, мол, блюсти свою гордость, не позволять себя топтать. Но не об этом речь. Достоинство — это достоинство. Оно должно быть в каждом из нас. А вот гордость… Это совсем другое. Она никого не возвышает. Никому не помогает. Она разрушает. Испепеляет и чернит твою душу. Можешь молчать о своем тайном сколько хочешь. Можешь смеяться и радоваться назло всем и всему. Можешь до конца дней не «показывать своих слабостей». Но однажды… Бог сокрушит тебя! Хоть при жизни, хоть после смерти. Тогда страшной болью станет то, что не сказал… Те, кого не обнял… Кого не простил и с кем не простился… Вселенской болью в твоем сердце! Вот что гордость делает с человеком. Она ведет его в ад. Он плачет, кается… Говорит, говорит и говорит… Хорошо, если еще при жизни может все это сказать. А если нет? Умоляю вас… Говорите! Не копите внутри себя. Плохое забудь. Хорошее отдай. И день, когда хорошее из себя ты не отдал родному или чужому человеку, ты прожил зря. Зря! Тьма украла у тебя этот день. Он и там, на Небе, в книге жизни, будет у тебя черным прочерком. Просто открой свою темницу. Впусти в нее свет. Почувствуешь, как сразу станет легче. Радостнее. Счастливее. Тебе и всем вокруг тебя. Помоги нам, Господи! Сергей Мирный Один бизнесмен купил огромный алмаз в Южной Африке, который был величиной с желток куриного яйца. Человек огорчился, так как внутри камня была обнаружена трещина. Ювелир, которому новый владелец камня показал этот алмаз ювелиру, в надежде, что тот посоветует, как поступить с этим камнем. Мастер восхищённо покачал головой, и сказал: — Этот камень можно расколоть на две части, из которых получиться два великолепных бриллианта и каждый из них будет дороже самого алмаза. Но проблема в том, что неосторожный удар по камню может разбить это прекрасное чудо природы на горсть мельчайших камушков. Бриллианты из них будут во много раз дешевле этого алмаза, и практически ничего не будут стоять. Я не берусь так рисовать и не буду делать этой работы. Так же отзывались и другие ювелиры во многих странах, где он бывал с деловыми поездками. Тогда ему посоветовали обратиться к старому ювелиру из Амстердама, у которого были золотые руки. Тот же час бизнесмен прилетел в Амстердам и нашел там старого ювелира. С интересом рассмотрев камень через монокль, тот начал предупреждать о риске. Прервав ювелира, бизнесмен сказал, что эту историю он уже слышал и знает наизусть. И ювелир согласился помочь, назвав цену за работу. Когда хозяин камня согласился, мудрый ювелир обратился к молодому подмастерью, который сидел вдалеке спиной к ним и занимался своей работой. Взяв камень, паренек положил его на ладонь и один раз ударил по алмазу молоточком, разбив его на две части и не оглядываясь, вернул ювелиру. Потрясённый хозяин бриллианта спросил: — Как давно он у вас работает? — Всего третий день. Он не знает настоящей цены этого камня и поэтому его рука была твёрдой и не содрогнулась. Смотрите на все трудности в жизни как на то, что легко решится и не рисуйте себе непреодолимых великанов. Жадная Анна К гастарбайтерам в совхозе давно привыкли и относились вполне терпимо. Только Анну и Петра недолюбливали - за отчаянную жадность до денег. Они вставали в три ночи и шли работать, а уходили с фермы затемно, первыми хватались за любой подряд, выполняли быстро и добросовестно, но как-то зло. Они оба все делали зло, даже пили чай резко, со стуком ставя чашки на стол. Зарабатывали они по меркам совхоза много, никогда не возмущались задержками зарплаты, случавшимися регулярно, зато в день получки они получали, как целая бригада. Говорили, что они уже построили дом под Луганском. Впрочем, внешне ни Анна, ни Петр ни чем не отличались от остальных жителей совхозной общаги. Они вообще ни чем не отличались, только были особенно хмуры, особенно сосредоточенны, и свиньи на их отделениях были самыми злыми в совхозе. Каждый год они уезжали домой, уверенные, что не вернутся, и каждый раз возвращались через две недели и снова яростно и жадно работали, потому что у их детей уже появились внуки, а работы не было. Пятьдесят пятый юбилей Петра они отпраздновали в общежитии, было нешумно и скромно, но Анна почему-то устала, и на следующее утро она проснулась усталой. Наверное, она устала намного раньше, много лет назад, но заметила это только сейчас. — Петь, знаешь, я вставать не хочу, — сказала она однажды мужу, сидя на маленькой кухне общежития, — Не могу встать, сил нет. Не хочу. Петр затушил сигарету в жестяной пепельнице, молча поглядел на жену. Анна вздохнула, поднялась, помыла чашку: — Допивай, пора уже, — сказала она, не оборачиваясь. Они мало говорили друг с другом, было не о чем и незачем. Все было тоже самое - опять задерживали зарплату на три месяца, и снова приходилось отчаянно экономить, чтобы не влезать в долги. И работать. Свиньи смотрели на Анну ненавистно, словно и они так же утомились от нее, как и она от них. И была осень, темно-серая, отсыревшая, размокшая черной холодной грязью. — Дышать не дает, Ань, — пожаловался Петр вечером, неловко присев на краешек постели. Анна прищурилась тревожно, полезла в аптечку, дала мужу таблетку Эуфиллина, подложила под подушку свернутый толстый свитер, чтобы было повыше: — Ложись, Петь. Сейчас отпустит. Он послушно прилег, закрыл глаза и стал ждать, когда ослабнут тиски, сдавливающие грудь. Усталость давила на веки, и он заснул. Анна успокоилась, слушая чуть хриплое дыхание мужа, легла тоже. Ее разбудил Петр, вдруг резко севший на постели: — Пора! Пора! – сипло говорил он, раскачиваясь и загребая босыми пятками по полу. — Что ты, еще рано, спи, — пробормотала Анна, обернулась, увидела, как Петр начал крениться, заваливаясь на подушку и, не проснувшись еще толком, улыбнулась и закрыла глаза, и тут же дернулась, села, потому что вдруг поняла, что Петр так умирает. — Петя, — она включила лампу и всматривалась в его уже бессмысленные, невидящие глаза. Всхлипнула отчаянно, закричала, — Не смей! Не смей! Я-то как тут останусь? Недовольно застучали в стенку соседи: «Анька, не буянь». — У меня Петя умер, — сказала Анна четко и громко, так, что услышала вся общага. Вызвали «Скорую». Анну увели на кухню, она не плакала, только курила, глядя в темное окно, в котором блекло отражалась она сама. — Мне же его везти теперь, — наконец сказала она, — Я не думала никогда, что вот так… К ней наклонилась Наташа, зашептала на ухо, поглаживая по рукам, успокаивая ненужно и неуместно: — Витю же знаешь? Он отца отправлял полгода назад, он поможет. Денег теперь надо, Ань. Ой, Аня, как же так-то? Вчера ж я с твоим Петей здесь чаи пила, — у Наташи дрожали губы, хоть она крепилась и корила себя, что Анне сейчас больнее, но неудержимый тоскливый бабий плач лез из нее, как тесто из кастрюли. Анна вернулась в комнату, присела рядом с Петром. Он лежал строгий, прямой, только уголок рта съехал вниз и выглядел дурашливо, будто у пьяного. Зазвонил будильник, и Анна завыла, размазывая по лицу слезы, словно дождь. Успокоившись, Анна написала заявление: «Прошу выдать мне, Анне Николаевне Налич, зарплату за июль, август, сентябрь и октябрь, а так же прошу выдать мне зарплату за июль, август, сентябрь и октябрь моего покойного мужа, Петра Викторовича Налича». Умывшись, она с остервенением затянула волосы в хвост и отправилась в контору. Все были уже в курсе, объяснять ничего не пришлось. Главный бухгалтер сочувственно смотрела на Анну, что-то говорила, наконец, тронула ее за руку: «Анна Николаевна, сходите к директору, пусть он подпишет. Я же не могу без подписи». Анна дернулась, словно очнулась, глянула зло и вышла из кабинета. Директора пришлось ждать. #опусы Явился он спустя час, в приемную собственную вошел с приличным, сочувственным лицом: — Анна Николаевна, примите мои соболезнования. Денег у нас сейчас свободных нет. Нет нужной суммы, вы же сами знаете ситуацию, всем вернем все долги через месяц. Я могу из личного фонда вам выделить тридцать тысяч, а потом вы приедете, заберете остальное. Анна слушала, наклонив голову набок, как злая птица, усмехнулась, открыла рот, но звук не шел. Она прокашлялась и заговорила тяжело, натужно, словно тащила на себе тяжелую ношу, как бурлак: — Ему деньги отдайте. Мертвому. Он живой был, вы не давали, мертвому отдайте. Мне его на себе тащить на ваши тридцать тысяч? Я тут, в навозе его похороню и сама с ним. Что же вы делаете с нами? – и голос снова кончился, она только стояла и смотрела. К вечеру деньги Анне выплатили. Конечно, не все, а только зарплату Петра за три месяца, но этого хватило и на гроб, и на билет. Хлопотный был день. Анна рассчитывалась и рассчитывала расходы, торговалась, сразу же отказалась покупать Петру костюм. Дома есть, дома и обрядим. А ехать можно в чистом домашнем, зачем лишние траты. Звонила детям, там плакала ее взрослая дочь: «Мамочка, мамочка. Как же так с папой, мамочка?», — а что теперь «мамочка», что сказать-то в ответ? Петр лежал среди общего коловращения людей, знакомых и чужих, и странно было видеть, что он вот так, среди дня, у всех на глазах отдыхает. А ведь отдохнуть не успел, умер раньше. Они собирались поработать еще пару лет, а потом все, хватит. Проходя мимо кровати, Анна трогала Петра за руку, за плечо, и каждый раз он становился все холоднее и тверже. Глупая баба, глупая надежда. Потом его увезли на бальзамировку. Анна ругалась с кем-то по телефону, уверяла, что как сопровождающая покойного не нуждается в купейном месте. — Везде обирают. Умрешь, как липку обдерут. В штанах на тот свет не пустят, штаны снимут, — она снова курила на кухне, говорила зло, с ехидцей, — Теперь и схочешь умереть - а не умрешь, не по карману роскошь. За меня просить в контору некому. Ей стало проще, вроде бы она просто собиралась домой. Только кровать пахла мертвым, закоченевшим Петром, могильным таким запахом. Но это, наверное, так казалось от нервов. Анна успела сбегать в магазин, купила хорошей водки, коньяка, чтобы было не стыдно перед людьми на поминках. Переломила себя и все-таки набрала в долг, кто сколько дал, по общежитию. Она еще раз осмотрелась, не забыла ли чего, проверила документы, все ли на месте. Открыла шкаф, сняла с вешалки новую, яркую куртку, подаренную мужем пару месяцев назад, надела. Куртка показалась теплой изнутри, легла на плечи, словно Петр обнял ее. Анна снова зарыдала тихо, уткнувшись лбом в дверцу шкафа, ладонями растирая слезы по лицу. На вокзале все было суматошно. Грузили цинковый ящик, вовсе не похожий на гроб. Петру там было, наверняка, неудобно. Анна ругалась на грузчиков, настырно тершихся вокруг нее, намекавших на дополнительную оплату. Платить, конечно, не стала. Сунулась в купе, присела у окна, но такая накатила на нее тоска, что она не выдержала и ушла в тамбур, курить. Поезд тронулся. Анна вернулась в купе, забрала сумки и перебралась в тамбур товарного вагона. Петр был совсем близко в своем ящике. Анна погладила стенку вагона, за которой ехал ее мертвый муж: — Видишь, как все. Я шоколадку купила, помнишь, ты всегда такие покупал. Дешевая. А я вот привыкла, мне нравится. Да чего уж теперь… Теперь вот отдохнешь ты, — Анна хотела вспомнить что-нибудь хорошее, чтобы Петя в этом воспоминании был жив и они были счастливы, и вспомнился только выпускной много лет назад, а дальше была работа, то в поле, то на фермах, то дома, а денег никогда не было, кажется, иначе они и не жили никогда, — Внуки без нас родились, без нас росли. Мне бы с тобой, Петь. Как я хочу с тобой, Петя! – выкрикнула она и закрыла рот рукой, опять полились слезы. Она молчала и думала, что не жила жизнь, а волокла тяжело груженую телегу, как лошадь. Только чтобы дети не жили так же. Только чтобы им досталось чуть побольше, и чуть послаще. А денег так и не скопила, уехала вся в долгах. Последнюю дорожку мужу долгами выстелила. Вагон покачивало, Анна прислонилась к стене и думала о дочери - как она живет в доме, с мужем, растит детей. Работу ищет хорошую. И пусть ищет, пусть. Только бы не так… Только бы у нее жизнь была, а Анна свою давно прожила. Выпускной, платье легкое, теплые ночи, будущее же казалось, казалось… Анна вернулась на ферму спустя двенадцать дней. Стала еще злее, и свиньи у нее сделались совсем остервенелые. Вытребовала у бригадира часть мужниной работы – навоз убирать, сено грузить. «Все-таки жадная Анька, — говорили в общаге, — Куда ей столько? Всех денег не заработаешь. Мужа в могилу свела, и все не успокоится никак. Страшно жадная баба». yason Блог на дзене: Бумажный Слон – Маша, это всё неправда? – говорит муж, когда я узнаю про его измену Такси подъезжает к нашему дому, а я не могу понять, откуда это волнение в груди? Всё же хорошо? Поглаживаю себя по большому уже животу, успокаивая своего разбушевавшегося пузожителя. – Тише, милый мой, тише, – уговариваю сыночка. – Скоро с папочкой встретимся, он будет очень-очень нам рад. Набираю ещё раз номер Свята, чтобы сообщить о своём внеплановом возвращении. До этого у него телефон был отключён, а теперь гудки идут, но трубку никто не поднимает. Наверное, спит, а телефон на беззвучке. Он часто так. Всю ночь работает, а потом отсыпается днём. Ну а что поделаешь, если папочка наш старается изо всех сил обеспечить безбедное будущее. Вздыхаю тяжело, пытаясь прогнать сосущий комок внутри. И снова начинает подташнивать. Переставляю поудобнее отёкшие в дороге ноги. Уезжая к маме, я надеялась, что в маленьком городке на берегу реки в частном доме мне станет легче дышаться, нежели в нашем плотно-населённом городе, но вышло наоборот. Правда в том, что моё капризное сердце вдали от мужа начинает шалить чаще. Не могу я, когда он далеко. Вот и вернулась на пару дней раньше запланированного. Машина плавно тормозит у нашего подъезда. Я с трудом выбираюсь на улицу. Таксист помогает мне поднять мой небольшой чемодан по ступенькам. А дальше лифт и дверь нашей квартиры. Останавливаюсь на пару секунд отдышаться, всё ещё борясь с неприятным волнением в груди. Тихонько захожу, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Свята. Уже представляю, как заберусь сейчас к нему под одеяло, поцелую его такого сонного, тёплого, родного… Вдруг слышу голоса. Сразу узнаю их. Свят и Наталья – жена Гордея, друга нашей семьи. – Ты совсем спятила?! Я не могу этого сделать! – взволнованный злой голос моего мужа. Торможу в недоумении. Никогда не слышала, чтобы он разговаривал таким грубым тоном с женой друга. Да и непонятно, что она здесь делает в такое время? Наверное, и Гордей у нас? Уже хочу привлечь к себе внимание, как слышу вдруг агрессивный шёпот Натальи. – Не хочешь?! Тогда я прямо сейчас отправлю твоей то самое эпичное видео! А потом ещё и подкину рассказ, как ты за время Машкиной беременности с диким токсикозом успел завести шашни с кучей женщин, включая меня и мою подругу! Замираю, как громом поражённая. Это что она такое сейчас сказала? Ожидаю, что Свят заявит, что это все бред сумасшедшего, но, к моему ужасу, после выразительной паузы, за время которой боюсь даже вздохнуть, я слышу совершенно другое. – Хорошо, я сделаю то, что ты просишь, – раздаётся обречённый голос мужа. – Но Маша ничего не должна узнать… То есть… Это правда?! Горячая волна бьёт в голову, а вот руки становятся ледяными. На ватных ногах захожу на кухню. – Свят…, – шепчу побелевшими губами, неверяще качая головой. Сама не знаю, что я хочу услышать и зачем. Всё ведь предельно ясно. #опусы Только душа рвётся в клочья и хочется схватиться за какую-то соломинку, которая позволит понять, что всё услышанное мной – жуткая ошибка. Время как будто замедляется… А вот биение сердца в груди резко нарастает… Это плохо. Нервничать мне категорически нельзя, иначе может случиться приступ. Но оставаться равнодушной в такой ситуации невозможно. Я вижу, как медленно краска отливает от лица моего мужа, его полные ужаса глаза. – Маша…, – шепчут его побелевшие губы. Мои любимые губы. Которые, я была уверена, способны дарить наслаждение только мне. – Маша, ты вернулась? – натягивает Свят фальшивую улыбку. – Ты же должна была приехать только послезавтра... – Вернулась, – тяжело опускаюсь на стул. – Хотела сюрприз сделать, – рваный вдох. – И я заметила, что ты меня не ждал, – горько усмехаюсь, прижимая кулак к ноющей груди. Сердце колотится и болит, как будто его только что прострелили. – Маш…, – бегают его глаза. Я понимаю, муж пытается выяснить, что я слышала из их разговора. – Всё хорошо? – Ага, – нервно усмехаюсь, всхлипываю. – Наталья, а где твой муж? Рассматриваю эту женщину внимательнее. Она мне никогда не нравилась раньше, но мы общались, так как наши мужья крепко дружили. Наталья выглядит странно, совсем не так идеально, как обычно. Потрёпанная, без косметики, рука в гипсе. – Мы разводимся с Гордеем, – нервно усмехается она. – Давно пора, – киваю устало. – Что ты сказала? – делает нетвёрдый шаг ко мне. – Я сказала, что Гордею давно пора было с тобой развестись. Я догадывалась, что ты ему изменяешь. Не знала только с кем, – всхлипываю снова. – Свят, как ты мог… Поднимаю на мужа полные слёз глаза. Но он отводит свои. – Маш…, – бледнеет ещё больше. – Да, я всё слышала…, – болезненно улыбаюсь. – Маш… – Тихо! – обрываю его. – Не смей мне говорить, что это всё неправда. Теперь многое становится на свои места. – Маша, это всё неправда! – всё же принимается оправдываться муж. – Самая главная правда, которую ты должна знать, я люблю только тебя. А то, что случилось, было большой ошибкой. Почему-то именно эти слова рвут моё сердце окончательно в клочья! В груди начинает печь так, что я невольно задыхаюсь, судорожно пытаясь сделать вдох. В глазах темнеет, и звуки становятся гулкими и далёкими. В ушах звенит испуганный крик мужа: – Маша! Маша! Посмотри на меня! Я тебя прошу, пожалуйста! А я не хочу смотреть в эти любимые глаза, которые оказались лживыми глазами предателя… Свет меркнет, сознание уплывает. Меня резко накрывает покой и темнота… Екатерина Янова Блог на дзене: Что почитать онлайн? Прелесть неравного брака Оказался на праздники в компании. Люди очень приятные, но почти никого не знаю. Рядом с дядькой, которому сильно за 50, сидела девушка лет двадцати семи. Андрей и Кристина. Они веселились больше всех, хотя оба не пили. Кристина называла его папой. Я любовался: какая прекрасная дружба у папы и дочки. А потом они вдруг стали торопиться домой. Кристина объяснила: «Нас ждет сын, не уснет без нас». Тут я растерялся. Когда они ушли, спросил у хозяина, какой еще сын, о чем они? «Ну как? – ответил хозяин. – Их сын. Они же муж и жена». А почему, говорю, она его папой называет? «А, ну это у них давно повелось. Как шутка. Просто они еще в пору романа пришли как-то в магазин, а продавщица Андрею говорит: какая у вас красивая дочка! Так она и стала его называть». Потом я узнал предысторию. Андрей вообще талантливый художник. Но как положено художнику, много пил и куролесил. Женат был два раза. Его настоящая дочь уже старше Кристины. В общем, лет в сорок пять Андрей оглянулся и понял: в жизни ни черта хорошего не сделал. Стал много рисовать, но дело не шло. И тут появилась Кристина, они познакомились случайно, практически на улице. Ей тогда было чуть за двадцать. Зачем ей, юной красотке, понадобился этот старый неудачник – загадка. Но – полюбила. А у Андрея будто открылось второе дыхание. Появился смысл в жизни. Он бросил пить. Стал писать отличные картины, их начали покупать, у него с той поры уже было несколько выставок. Плюс он занялся дизайном, оформляет рестораны, а это очень хорошие деньги. Да, сейчас они живут в огромной квартире, у них все хорошо, ездят по миру. Кристина теперь жена состоятельного человека, но ведь ничто не предвещало тогда, когда она увидела этого небритого дядьку с глазами спаниеля. Наверняка ей говорили подруги и мама: «С ума сошла? Он же старикашка почти!». Наверняка она сама думала, что действительно сошла. И понимала все риски. Но ведь она теперь счастлива. А что еще надо? Андрей, конечно, тоже счастлив, он вообще считает, что Кристина – ангел, которого ему был послан непонятно за что. Не заслужил ничем. А сына он обожает, он с ним возится, играет, гуляет, он – идеальный отец. Кстати, и со старшей дочерью отношения наладились, она же давно махнула на отца рукой, а тут вдруг – раз! – увидела его бодрым, веселым, заботливым. Неравный брак может быть очень удачным. Гораздо удачнее, чем с ровесником. (У нас, по статистике, распадается каждый третий брак.) И я знаю немало семей, где муж старше лет на двадцать-тридцать. И разница в возрасте совсем не проблема. Наоборот, она благотворна. Подчеркиваю: речь не об альянсе «богатый папик – ловкая девочка». Я про обычные семьи. Мужья в возрасте – очень хорошие мужья. Самые надежные. Они уже набесились, они уже напились и нагулялись по девчонкам. Теперь им хочется только дома, уюта, семьи. Многие вдруг начинают готовить как сумасшедшие, хотя раньше венцом их кулинарных творений был кусок хлеба с колбасой. Я знаю семью, где муж не подпускает жену к плите: «Иди в салон или кино посмотри! Нечего тебе у плиты, рано еще!». Он никогда раньше не готовил, но почти в 50 женился на девушке 24 лет и стал выдающимся поваром. Девушке с мужчиной намного старше всегда интересно. Он же не балабол-ровесник, он много чего видел, много что пережил, он мудрый и опытный. Он для нее становится вроде учителя, гуру, наставника. Любовь от этого только крепче. А главное: мужчины в возрасте – превосходные отцы. Хвастаться нехорошо, но как без личного примера? Младшая дочка появилась у меня в 47 лет, и все говорят, что я замечательный папа. Приятно. Наконец я стал таким. Дозрел до отцовства. Лучше поздно, чем никогда. Каждое утро я бегаю в парке. Я ощущаю себя лет на тридцать. А жить мне сейчас даже интересней, чем в тридцать. Хотя уже за 50. В нас заложено столько энергии, мы даже не подозреваем. Мы запрограммированы на очень долгую жизнь. Но мы сами себя убиваем. Однажды Жака Ив Кусто спросили: что это он такой бодрый и активный в свои преклонные годы? Ныряет на страшные глубины и хоть бы хны? Кусто ответил: маленькие дети! Они продлевают жизнь. Двух сыновей он родил молодым, еще до Второй мировой. А вот двоих младших, когда ему уже было 70. Очень много. Но кислорода в баллонах должно хватать надолго Хорошо. Кусто – особый физический случай. Энергетическая аномалия. Но мужчина с поздним ребенком страстно хочет жить. У него впереди очень много дел. Он должен помочь малышу научиться ездить на велосипеде, потом решать с ним задачи по математике, потом отправиться в увлекательное путешествие в горы, потом… много всего. И тут мужчина вдруг начинает заниматься собой, спортом, бросает курить. Он подтянут, он бодр, он выглядит лучше тех, кто моложе его лет на двадцать. Он скучает на пьянках с друзьями. Ну понятны все разговоры: футбол, машины, строительство дачи, ноет печень, страна катится в пропасть… Ему это неинтересно. Он бы рад рассказать о сокровенном, о ребенке, но что поймут эти дураки? Они уже всё забыли, у них только печень. Тоскливо с ними. Ему хочется скорее домой, к жене и ребенку. В пятьдесят лет «идеальный отец» – самое правильное и хорошее определения для мужчины. Гораздо лучше, чем «первосортный кобель» или «верный собутыльник». Мужчина, который не валяется с пивом, а бегает в парке и играет с ребенком – он будет ого-го лет до 75. А его юная жена постепенно будет сближаться с ним по возрасту, разница будет стираться. Только любовь останется. Поэтому «неравный брак» – это теперь очень надежный брак. Очень счастливый брак. Алексей БЕЛЯКОВ
Мир
НЕ ВЫШЛА ЗАМУЖ
Настя уже подходила к кафе, когда услышала знакомые голоса:
— Да ну его, этот юбилей, — тихим и медленным воркованием навис Женя над ухом лучшей Настиной подруги, — пойдем к тебе. Ну, или ко мне. Настя-то не вернется, — он довольно хмыкнул.
— Конечно, — с сомнением в голосе ответила Лиля, — сейчас к тебе, а когда она вернется, куда? В окно прыгать.
— Ну, зачем же в окно, — он уверенно подхватил Лилю за талию, — если ты согласишься, я Насте укажу на выход.
Дожидаться что будет дальше, Настя не стала. Она хорошо знала Лилю с её свободными нравами. Но вот Женя…. Они вместе уже три года. Она ждет официального предложения все это время. Год из которых они живут в новенькой Жениной квартире. Он купил её в ипотеку, сейчас ремонт делает. Расходы большие. Так что все бытовые издержки на Насте. Она считала, что ЗАГС это только формальность.
Сейчас словно пелена с глаз упала. Все обман, все неправда. У них никогда не будет семьи. Для этой роли он кого-нибудь другого подберет. А она просто удобная подружка на время финансовых трудностей.
Полгода назад у Насти умерла мама. Еще тогда она удивилась Жениной черствости. Он не поехал с ней на похороны, не помог с организацией. Заявил деловито и холодно:
— Продай там что-нибудь. Знаешь ведь, у меня ипотека, ремонт. Может родня в долг даст. А когда дом продадим, расплатишься. — Он так и сказал: расплатишься, будто не имеет к ней никакого отношения.
Её тогда больно резануло это выражение. Но потом Настя оправдала его. Ошибся. Не подобрал слова. Женя вообще не был словоохотным собеседником. Эта угрюмость и неразговорчивость нравилась Насте. «Все в себе держит, - хвасталась она подругам, - этот не предаст и не обидит. Для измены нужны способности, девушку надо уговорить», - подруги смеялись. Вместе со всеми смеялась и Лиля. Не зная, что делать дальше, Настя стала во всю силу махать проезжающим мимо такси. Машина остановилась, она села как можно незаметно, будто за ней следят. Хлопнула по плечу водителя:
- Быстрее, быстрее.
Настя еще отъехать не успела, как ярким светом телефон потребовал ответить. Звонил Женя:
- Ты где? Я тут один как ду*ак, о тебе все спрашивают. Ты должна была уже приехать, что-то случилось? – Настя отключила телефон и выбросила его в окно. А потом расплакалась как маленький ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Плакала долго, горько и с причитаниями.
Все это время машина ехала. Настя стала приходить в себя и вдруг вспомнила, что адрес она водителю не говорила.
- Мы куда едем? – осторожно спросила она
- Домой, - ответил водитель. А Настя видела, что машина несется по проселочной дороге.
- Куда домой?
- Тебе адрес назвать? – Водитель ответил грубо и нагло, как ей показалось.
- Остановите немедленно, остановите, – закричала Настя
- Среди поля? – водитель смеялся, - что ты здесь будешь делать?
- Я сейчас в полицию позвоню, - Настя сказала первое, что пришло на ум. Она стала приходить в себя, вспомнила, что телефон она выбросила и позвонить теперь не может. Что все рассказала чужому человеку и что он теперь знает, что никого у неё нет. Бросит сейчас где-нибудь в лесу, никто и не хватится.
Настя хотела выпрыгнуть на ходу и даже дверь попыталась открыть, но в темноте и трясущимися руками не смогла найти ручку. #опусы опустила руки и опять заплакала, только теперь уже тихо и обреченно. Пусть будет все как есть. У*ьет её сейчас ма*ьяк и не будет больше страданий и предательств. Видно так ей суждено.
Машина резко затормозила. Водитель молча подошел к двери.
- Выходи.
- Не пойду, - Насте вдруг сильно захотелось жить, и она решила, что просто так не сдастся, бороться будет.
- Не дури, Насть, - спокойно сказал водитель, приехали. Настя подняла голову и впервые глянула на стоящего рядом водителя.
- Сергей? – Тихо спросила она
- А ты думала кто? – Настя смотрела на своего одноклассника, будто впервые его видит. В голове проносились отрывочные воспоминания, что он после школы куда-то уехал, что вроде сделал карьеру.
- Ты что таксист? – недоверчиво спросила она.
Сергей засмеялся знакомым и родным смехом:
- Какой таксист?
- А почему ты меня подвез?
- Так ты так махала, я думал, что бросишься под колеса.
- А я…., - Настя хотела оправдаться.
- Я все знаю, - Сергей обнял её за плечи, - очень полезная поездка. Ты никогда не была так откровенна. – Настя рассмеялась, на душе стало легко и спокойно. Она стояла на пороге своего дома.
- А я из-за тебя приехал, - он перебирал её маленькие пальчики своей большой рукой, - Как хорошо, что ты не вышла замуж.
Автор: блог на дзен : Долгая дорога.
ПРИЖИВАЛКА
До того случая была Алёна ни чем не примечательной девчонкой. Среди деревенской детворы не выделялась, одна у неё была заботушка: убежать со двора и до темна носиться с ребятами по окрестностям. Бабка её была родом из соседнего села, что расположено прямо рядом с Чернолесьем. Ездила она туда иногда родню навестить и грибов насобирать, было их там видимо - невидимо! Однажды взяла с собой за компанию Алёнку и это навсегда изменило судьбу девочки.
Вернувшись оттуда Алёна поведала всем удивительную историю, что приключилась с ней в Чернолесье. "По грибы мы пошли большой компанией, - рассказывала она, - разбрелись кто куда, я рядом с бабулей держалась. Боязно в этом лесу, он не такой, как тутошние рощицы. Темно там всегда, словно вечером. Паутины тьма, травы мало, а грибов наоборот много и здоровущие, как тарелка! Я пособирала немного и стало скучно. Мальчонка с нами был - Яшка, мы с ним затеяли игру в прятки, я прыгнула в какой - то овражек и как ящерица под корягу заползла. Он в овраг заглянул, а под корягу не догадался, а я лежу довольная.
Потом вылезла, думала вот сейчас удивлю его! Огляделась, а нет никого, ушли уже. Я давай кричать. Тишина. Страшно стало, аж ноги затряслись. Побежала куда глаза глядят, плачу, кричу. Вдруг предо мной полянка образовалась, да солнечная такая, приветливая, а не как остальной лес. Я остановилась и заметила странное дерево, на человека похоже огромного. Присмотрелась, а это и не дерево вовсе, но и не человек, что - то среднее и смотрит на меня глазами ярко - зелёными. Я аж села на кочку от испуга, а он мне и говорит, скрипучим таким голосом: "Не бойся девонька, я тебя не обижу, вижу ты чистая душа и к лесным обитателям добра. Только ленишься иногда, убегаешь на улицу с ребятами и дома не помогаешь родным!" Я удивилась и откуда он про меня всё знает? А вслух взмолилась: "Я буду помогать, только выведи меня из лесу!"
"Я тебе помогу, - ответил он, - не бойся, раздели с нами трапезу и отправлю тебя домой!" "С вами, это с кем?" - спросила я. И тут как по команде всё пришло в движение, из - под пней и коряг повылазили странные существа, будто старушки, только в пол человека ростом и резвые как малые дети. Кружатся да веселятся, сухие ветви готовят для костра. "Кто вы такие?" - спросила я в изумлении. "Мы лесовушки! - ответили бабульки и засмеялись, закружились в странном танце завлекая в него меня.
А костёр меж тем взвился ввысь, затрещал, заискрился. Ох, как мы напрыгались вокруг него, наигрались и навеселились. А потом ели вкусную грибную похлёбку, я такой отродясь не пробовала! Стемнело и старушки - лесовушки успокоились. Начали пить чай, тоже вкуснющий и ароматный. Когда я допила, одна из лесовушек взяла мою чашку и долго смотрела на донышко. Тут я спросила, что она там интересного нашла, та ответила: "Вижу будущее твоё. Огромный красивый дом, словно дворец. Ты сидишь с мужем на балкончике и чай пьёшь с малиновым вареньем, а может и с вишнёвым... Тут не разберёшь!"
Ох, как я обрадовалась! Стало быть за принца замуж пойду, не иначе. Разморило меня, прилегла на травку и уснула в тот же миг. Слышу сквозь сон, зовёт кто - то. Глаза открываю, утро уже, солнышко светит и бабушка идёт и меня кличет."
Деревенская ребятня открыв рты слушала эту историю. А вот бабушка не разделяла их восторгов. "Что ты выдумываешь, - говорила она Алёнке, - тебя не было всего пятнадцать минут и никаких лесовушек не существует. Померещилось может с испугу?" Но девочка продолжала настаивать, что всё так и было как она рассказывает. Настойчивость эта сыграла с ней злую шутку.
Она росла и взрослела, взрослели и её сверстники. Теперь они уже не слушали открыв рот Алёнкину историю. Всё чаще слышались насмешки в её адрес. Дети выросли и больше не верили в лесовушек и лешего, а Алёна продолжала упорствовать, ведь она была уверена в том, что видела своими глазами.
Парни сватались к девчатам, гремели свадьбы, рождались дети. А Алёнку обходили стороной, что с неё взять? Блаженная, дурочка, тронутая - так её величали на деревне. Жила она с родителями и братом, потом брат женился и привёл в дом свою жену - Стешу. #опусы Это была крутого нрава девица, любила чтобы всё по её делалось. Покуда был жив Алёнкин отец, Стешка свой гонор сдерживала, тот тоже был мужик с характером и семьёй управлял железной рукой.
Но когда не стало родителей, показала себя Стешка во всей красе. Все раздражали её: муж - тюфяк, дочка - непоседа и особенно Алёнка. "Живём мы своей семьёй, - говорила она, - и ты торчишь как гнилой зуб средь здоровых. На кой ты нам навязана? Нет с тебя толку блаженная ты дурёха, одно слово - приживалка!" Сколько бы не переделала дел Алёнка, всё равно плохая. Брату жаловаться бесполезно, не унаследовал он отцовского характера, был мягок и боязлив.
Тяжела доля незамужних баб, некуда им деваться. За тридцать перевалило Алёне, на замужество надежда угасла. А Стешка всё глумиться: "Ой, что - то шумно за воротами, может Алёнку нашу сватать едут? Прынц обещанный! Ан нет, то Антипка гусей гонит... Не едут нынче прынцы к перестаркам, прынцу - то соответствовать нужно, а тут молодости нет и образованности тоже, родословная также подкачала! Не судьба тебе во дворцах чаи гонять. Так что иди почисти чугунок, а потом пол подмети! И добром всё делай, а не как обычно. Отрабатывать нужно свой хлеб, коли принц в пути задержался!"
Горько было Алёнке коротать свои дни в качестве приживалки, поняла она, что дурную шутку сыграл тот случай в Чернолесье. Поглумилась над ней лесная нечисть или вовсе ей всё приснилось... Довелось ей бывать после этого в тех лесах, долго бродила она в ожидании, что явятся ей лесные жители, но ничего не произошло. Скрипели деревья, паутина тянулась меж ветвей, огромные грибы прятали свои шляпки под прелой листвой и тишина...
Так и тянулись Алёнкины дни. Всё, что не сделает, - всё плохо. Никогда Стешка не бывала ей довольна, сам факт её существования раздражал её. Дочь Стешки - Варя была её копией, норовила что - нибудь съязвить в адрес тётки.
В тот день было сыро, слякотно и неуютно. Солнце изредка выглядывало из - за быстро бегущих облаков и вновь пряталось, словно не желая смотреть на унылый, промокший мир. "Сегодня богатый господин будет проезжать мимо нас, - плаксиво сказала Варя, - я посмотреть хочу! Он детям монетки кидать будет!" "Не мимо нас, а мимо Яковлевки, - сказала Стешка, - это далеко, я не отпущу тебя одну!" "Так пусть со мной Алёнка пойдёт!" - продолжала настаивать девочка.
Перспектива не видеть ненавистную приживалку пришлась по вкусу Стешке и вскоре Алёна и Варя ковыляли по размытой дороге в соседнюю деревню. Меньше всего в такую погоду хотелось Алёне предпринимать подобное путешествие, вдобавок Варя развивала столь любимую её матерью тему, подражая ей: "Вот окажиться, что этот барин и есть тот принц, что тебе лесовухи предсказали! Посадит он тебя на белого коня и поскачите вы в его волшебный замок! А потом вернёт обратно, потому что ты этикетов не знаешь!" Она и сама не знала, кто такие эти "этикеты", но повторять за матерью было приятно, сразу чувствуешь себя взрослой и значимой.
На какое - то мгновение, Алёна подумала, что может так оно и есть. Прямо сегодня ей уготована встреча с принцем, потом самой стало смешно от своих мыслей. Реальность оказалась далека от сказок: тучный и краснолицый барин кидал визжащей детворе монетки. Его жена такая же упитанная и красная, сидела в открытой повозке, окружённая своими детьми, самый младший младенчик лежал в корзине, которую держала у себя на коленях нянька.
Они ехали в свой летний особняк на отдых и процессия из повозок растянулась казалось на полверсты. Ржали лошади, кричали многочисленные слуги, а деревенские толпились рядом, не избалованные зрелищами в своей глуши, они разглядывали замысловатые костюмы господ и слуг. Процессия подъехала к мосту и Алёнку с Варей притеснили к самой воде.
Алёна опасливо косилась на серую речную поверхность с зелёными крапинками ряски, не без основания опасалась, что её столкнут туда. Меж тем первая повозка покатилась по мосту, тот скрипел и кряхтел, точно старый дед. Всё произошло молниеносно: не привычный к таким нагрузкам ветхий мост начал крениться, повозка заскользила вбок по мокрым доскам, закричала барыня, а нянька от испуга потеряла бдительность и не уследила за стоящей у неё на коленях корзиной и та полетела прямиком в мутную реку.
Алёнка, стоящая ближе всех к мосту, среагировала моментально. Лишь на миг перехватило дыхание, когда холодная вода сомкнулась вокруг неё. И вот она уже стоит на цыпочках с трудом держа голову на поверхности и подняв корзину с малышом над головой.
Через пару минут, она уже сидела на берегу. Слуги разбирались с покосившимся мостом, охали и гудели деревенские зеваки, барыня кричала на няньку, а сам барин заботливо укутал Алёну в свой плащ. "Вот ведь бабёнка! - восхищался он, - Вот молодец! Как шустра! Проси, что хочешь!" Алёна, трясясь от холода проговорила: "Ничего не нужно, только заберите меня с собой, я всё умею делать и на кухне и по дому, вам верно служить буду..." "Это мы устроим!" - согласился барин.
С тех пор жила Алёна в огромном господском доме. Барин с семьёй приезжал сюда только летом, а в остальное время Алёнка и другие работники следили, чтобы был порядок и чистота. Ей всё нравилось здесь, никто не называл приживалкой, наоборот, хвалили за трудолюбие и старательность.
Возле дома раскинулся сад невероятной красоты. Гаврила - садовник, знал все премудрости цветоводства, к каждому кустику свой поход имел и всё в диковинном саду цвело непрерывно. Только отцветёт один цветок, ему другой на смену распускается и всё в правильном порядке рассажено, никакое растение другому не мешает, влагу и свет ни крадёт. Многие пытались сманить Гаврилу, такого ловкого садовника всем хотелось заполучить, но тот и сам прикипел к своему саду и на уговоры не поддался. Оно и к лучшему, иначе как бы он с Алёнкой познакомился?
Они сразу понравились друг другу, две добрые души потянулись навстречу. И вскоре сыграли скромную свадьбу и зажили тихо да счастливо. Работали добросовестно, господ не обманывали, чужого ни брали. Разве что иногда, позволяли себе маленькую шалость. Накрывали себе стол на балконе, откуда открывался живописный вид и пили чай с малиновым вареньем, а иногда с вишнёвым...
✍️Анфиса Савина
Мой дед не был добрым. Наверное, я толком и не знаю, каким он был. Молчаливый.
Расчищает снег во дворе… Несет в кухню ведро с углем… Рубит дрова… Чистит в сарае у коровы… Чешет кабана и говорит с ним, как с лучшим другом… Ведет на луг теленка… Или курит у открытой печки, глядя на огонь. Еще вечером он включал транзистор — послушать про погоду. Вот, пожалуй, и все, что вспоминается. Ни разговоров. Ни обнимашек. И это не только со мною. Так было и с другими внуками. Даже со своей женой, с моей бабушкой, которую все мы очень любили, он говорил как-то коротко и сухо.
Когда бабушка слегла, дед молча отвел корову на мясокомбинат. В дом к бабушке не заходил. Жил в летней кухне, где и до этого жил уже не знаю сколько лет. Но когда бабушка умерла… Когда во двор внесли и поставили на два табурета гроб…
Дед вышел из столярки, где набрал в чистую наволочку мелких сухих опилок… Подошел с этой подушкой к гробу… Наклонился… И я увидел, как горько он плачет. Плакал… и вдруг заговорил со своей Наталкой. Что-то говорил ей, говорил, говорил… Ее еще не было в гробе, но он ей так долго с рыданиями что-то рассказывал.
На похоронах и поминках молчал. Как каменный. Молчал и после. А потом я привез фотографии. Фотографировал похороны, чтобы осталась память… И дед с этими фотографиями разговаривал. Когда думал, что мы его не видим и не слышим. Чаще ночами. Ночами напролет.
Мы не знали, как к этому относиться. Ну, любит человек. Скучает. Время должно бы помочь. Мы отвлекали, а он в такие минуты отворачивался и молча ожидал, пока мы выйдем, чтобы снова говорить с нею.
Только сейчас, когда я сам уже дед своим внукам, я понимаю, что видел тогда не просто большую, вдруг открывшуюся нам, любовь. Это была еще и огромная трагедия. Недосказанности… Молчания… Чего-то такого, что мы потом сами себе никогда простить не может. От чего разрывается сердце, когда сказать уже некому.
Гордость. Какая бескрайняя это беда. Самый страшный грех! Начало, основа, узел всех грехов. Грех, который умудряется жить даже в церкви. Который сковывает тебя. Сжимает твое горло. Заклеивает скотчем твой рот. Тебе надо бы сказать, а ты… Ты молча отворачиваешься и уходишь. От проблемы… От друга… От влюбленности… От любви… От позора… От жены и детей! Два человека, которым нужно было всего лишь начать разговор, поворачиваются друг ко другу спиной…
Отдаляются… Леденеют. И плачут по ночам, когда никто не видит и не слышит. Десятилетиями!
Почти без сна мой дед говорил со своей Наталкой еще полгода. Пока сам не умер. Лег в землю рядом с нею. Не знаю, что он ей рассказывал. Но сейчас… Я понимаю, как много хорошего за прожитые уже 35 лет я не сказал своей жене. Нашим детям… Важного! Главного! Все шуточки… Прибауточки…
Легковесности… А время уходит. Им, может, уже и не нужны мои слова. Не сказал и не сказал, сами, мол, догадываемся. Но догадки — это не то. Совсем не то! Хоть о любви, хоть о боли надо говорить. Не прятать! Гордость все вокруг себя покрывает тьмою. И хорошее, и плохое. Гордость — это и есть сама тьма. Не путайте ее с достоинством. Все вокруг говорят, что если тебя обижают, унижают, надо, мол, блюсти свою гордость, не позволять себя топтать. Но не об этом речь. Достоинство — это достоинство. Оно должно быть в каждом из нас. А вот гордость… Это совсем другое. Она никого не возвышает. Никому не помогает. Она разрушает. Испепеляет и чернит твою душу.
Можешь молчать о своем тайном сколько хочешь. Можешь смеяться и радоваться назло всем и всему. Можешь до конца дней не «показывать своих слабостей». Но однажды… Бог сокрушит тебя! Хоть при жизни, хоть после смерти. Тогда страшной болью станет то, что не сказал… Те, кого не обнял… Кого не простил и с кем не простился… Вселенской болью в твоем сердце! Вот что гордость делает с человеком. Она ведет его в ад. Он плачет, кается… Говорит, говорит и говорит… Хорошо, если еще при жизни может все это сказать. А если нет?
Умоляю вас… Говорите! Не копите внутри себя. Плохое забудь. Хорошее отдай. И день, когда хорошее из себя ты не отдал родному или чужому человеку, ты прожил зря. Зря! Тьма украла у тебя этот день. Он и там, на Небе, в книге жизни, будет у тебя черным прочерком. Просто открой свою темницу. Впусти в нее свет. Почувствуешь, как сразу станет легче. Радостнее. Счастливее. Тебе и всем вокруг тебя. Помоги нам, Господи!
Сергей Мирный
Один бизнесмен купил огромный алмаз в Южной Африке, который был величиной с желток куриного яйца. Человек огорчился, так как внутри камня была обнаружена трещина. Ювелир, которому новый владелец камня показал этот алмаз ювелиру, в надежде, что тот посоветует, как поступить с этим камнем. Мастер восхищённо покачал головой, и сказал:
— Этот камень можно расколоть на две части, из которых получиться два великолепных бриллианта и каждый из них будет дороже самого алмаза. Но проблема в том, что неосторожный удар по камню может разбить это прекрасное чудо природы на горсть мельчайших камушков. Бриллианты из них будут во много раз дешевле этого алмаза, и практически ничего не будут стоять. Я не берусь так рисовать и не буду делать этой работы.
Так же отзывались и другие ювелиры во многих странах, где он бывал с деловыми поездками.
Тогда ему посоветовали обратиться к старому ювелиру из Амстердама, у которого были золотые руки.
Тот же час бизнесмен прилетел в Амстердам и нашел там старого ювелира. С интересом рассмотрев камень через монокль, тот начал предупреждать о риске. Прервав ювелира, бизнесмен сказал, что эту историю он уже слышал и знает наизусть. И ювелир согласился помочь, назвав цену за работу. Когда хозяин камня согласился, мудрый ювелир обратился к молодому подмастерью, который сидел вдалеке спиной к ним и занимался своей работой. Взяв камень, паренек положил его на ладонь и один раз ударил по алмазу молоточком, разбив его на две части и не оглядываясь, вернул ювелиру. Потрясённый хозяин бриллианта спросил:
— Как давно он у вас работает?
— Всего третий день. Он не знает настоящей цены этого камня и поэтому его рука была твёрдой и не содрогнулась.
Смотрите на все трудности в жизни как на то, что легко решится и не рисуйте себе непреодолимых великанов.
Жадная Анна
К гастарбайтерам в совхозе давно привыкли и относились вполне терпимо. Только Анну и Петра недолюбливали - за отчаянную жадность до денег. Они вставали в три ночи и шли работать, а уходили с фермы затемно, первыми хватались за любой подряд, выполняли быстро и добросовестно, но как-то зло. Они оба все делали зло, даже пили чай резко, со стуком ставя чашки на стол.
Зарабатывали они по меркам совхоза много, никогда не возмущались задержками зарплаты, случавшимися регулярно, зато в день получки они получали, как целая бригада. Говорили, что они уже построили дом под Луганском. Впрочем, внешне ни Анна, ни Петр ни чем не отличались от остальных жителей совхозной общаги. Они вообще ни чем не отличались, только были особенно хмуры, особенно сосредоточенны, и свиньи на их отделениях были самыми злыми в совхозе.
Каждый год они уезжали домой, уверенные, что не вернутся, и каждый раз возвращались через две недели и снова яростно и жадно работали, потому что у их детей уже появились внуки, а работы не было.
Пятьдесят пятый юбилей Петра они отпраздновали в общежитии, было нешумно и скромно, но Анна почему-то устала, и на следующее утро она проснулась усталой. Наверное, она устала намного раньше, много лет назад, но заметила это только сейчас.
— Петь, знаешь, я вставать не хочу, — сказала она однажды мужу, сидя на маленькой кухне общежития, — Не могу встать, сил нет. Не хочу.
Петр затушил сигарету в жестяной пепельнице, молча поглядел на жену. Анна вздохнула, поднялась, помыла чашку:
— Допивай, пора уже, — сказала она, не оборачиваясь.
Они мало говорили друг с другом, было не о чем и незачем. Все было тоже самое - опять задерживали зарплату на три месяца, и снова приходилось отчаянно экономить, чтобы не влезать в долги. И работать.
Свиньи смотрели на Анну ненавистно, словно и они так же утомились от нее, как и она от них. И была осень, темно-серая, отсыревшая, размокшая черной холодной грязью.
— Дышать не дает, Ань, — пожаловался Петр вечером, неловко присев на краешек постели. Анна прищурилась тревожно, полезла в аптечку, дала мужу таблетку Эуфиллина, подложила под подушку свернутый толстый свитер, чтобы было повыше:
— Ложись, Петь. Сейчас отпустит.
Он послушно прилег, закрыл глаза и стал ждать, когда ослабнут тиски, сдавливающие грудь. Усталость давила на веки, и он заснул. Анна успокоилась, слушая чуть хриплое дыхание мужа, легла тоже.
Ее разбудил Петр, вдруг резко севший на постели:
— Пора! Пора! – сипло говорил он, раскачиваясь и загребая босыми пятками по полу.
— Что ты, еще рано, спи, — пробормотала Анна, обернулась, увидела, как Петр начал крениться, заваливаясь на подушку и, не проснувшись еще толком, улыбнулась и закрыла глаза, и тут же дернулась, села, потому что вдруг поняла, что Петр так умирает.
— Петя, — она включила лампу и всматривалась в его уже бессмысленные, невидящие глаза. Всхлипнула отчаянно, закричала, — Не смей! Не смей! Я-то как тут останусь?
Недовольно застучали в стенку соседи: «Анька, не буянь».
— У меня Петя умер, — сказала Анна четко и громко, так, что услышала вся общага.
Вызвали «Скорую». Анну увели на кухню, она не плакала, только курила, глядя в темное окно, в котором блекло отражалась она сама.
— Мне же его везти теперь, — наконец сказала она, — Я не думала никогда, что вот так…
К ней наклонилась Наташа, зашептала на ухо, поглаживая по рукам, успокаивая ненужно и неуместно:
— Витю же знаешь? Он отца отправлял полгода назад, он поможет. Денег теперь надо, Ань. Ой, Аня, как же так-то? Вчера ж я с твоим Петей здесь чаи пила, — у Наташи дрожали губы, хоть она крепилась и корила себя, что Анне сейчас больнее, но неудержимый тоскливый бабий плач лез из нее, как тесто из кастрюли.
Анна вернулась в комнату, присела рядом с Петром. Он лежал строгий, прямой, только уголок рта съехал вниз и выглядел дурашливо, будто у пьяного. Зазвонил будильник, и Анна завыла, размазывая по лицу слезы, словно дождь.
Успокоившись, Анна написала заявление: «Прошу выдать мне, Анне Николаевне Налич, зарплату за июль, август, сентябрь и октябрь, а так же прошу выдать мне зарплату за июль, август, сентябрь и октябрь моего покойного мужа, Петра Викторовича Налича». Умывшись, она с остервенением затянула волосы в хвост и отправилась в контору.
Все были уже в курсе, объяснять ничего не пришлось. Главный бухгалтер сочувственно смотрела на Анну, что-то говорила, наконец, тронула ее за руку: «Анна Николаевна, сходите к директору, пусть он подпишет. Я же не могу без подписи».
Анна дернулась, словно очнулась, глянула зло и вышла из кабинета. Директора пришлось ждать. #опусы Явился он спустя час, в приемную собственную вошел с приличным, сочувственным лицом:
— Анна Николаевна, примите мои соболезнования. Денег у нас сейчас свободных нет. Нет нужной суммы, вы же сами знаете ситуацию, всем вернем все долги через месяц. Я могу из личного фонда вам выделить тридцать тысяч, а потом вы приедете, заберете остальное.
Анна слушала, наклонив голову набок, как злая птица, усмехнулась, открыла рот, но звук не шел. Она прокашлялась и заговорила тяжело, натужно, словно тащила на себе тяжелую ношу, как бурлак:
— Ему деньги отдайте. Мертвому. Он живой был, вы не давали, мертвому отдайте. Мне его на себе тащить на ваши тридцать тысяч? Я тут, в навозе его похороню и сама с ним. Что же вы делаете с нами? – и голос снова кончился, она только стояла и смотрела.
К вечеру деньги Анне выплатили. Конечно, не все, а только зарплату Петра за три месяца, но этого хватило и на гроб, и на билет.
Хлопотный был день. Анна рассчитывалась и рассчитывала расходы, торговалась, сразу же отказалась покупать Петру костюм. Дома есть, дома и обрядим. А ехать можно в чистом домашнем, зачем лишние траты. Звонила детям, там плакала ее взрослая дочь: «Мамочка, мамочка. Как же так с папой, мамочка?», — а что теперь «мамочка», что сказать-то в ответ? Петр лежал среди общего коловращения людей, знакомых и чужих, и странно было видеть, что он вот так, среди дня, у всех на глазах отдыхает. А ведь отдохнуть не успел, умер раньше. Они собирались поработать еще пару лет, а потом все, хватит. Проходя мимо кровати, Анна трогала Петра за руку, за плечо, и каждый раз он становился все холоднее и тверже. Глупая баба, глупая надежда.
Потом его увезли на бальзамировку. Анна ругалась с кем-то по телефону, уверяла, что как сопровождающая покойного не нуждается в купейном месте.
— Везде обирают. Умрешь, как липку обдерут. В штанах на тот свет не пустят, штаны снимут, — она снова курила на кухне, говорила зло, с ехидцей, — Теперь и схочешь умереть - а не умрешь, не по карману роскошь. За меня просить в контору некому.
Ей стало проще, вроде бы она просто собиралась домой. Только кровать пахла мертвым, закоченевшим Петром, могильным таким запахом. Но это, наверное, так казалось от нервов.
Анна успела сбегать в магазин, купила хорошей водки, коньяка, чтобы было не стыдно перед людьми на поминках. Переломила себя и все-таки набрала в долг, кто сколько дал, по общежитию.
Она еще раз осмотрелась, не забыла ли чего, проверила документы, все ли на месте. Открыла шкаф, сняла с вешалки новую, яркую куртку, подаренную мужем пару месяцев назад, надела. Куртка показалась теплой изнутри, легла на плечи, словно Петр обнял ее. Анна снова зарыдала тихо, уткнувшись лбом в дверцу шкафа, ладонями растирая слезы по лицу.
На вокзале все было суматошно. Грузили цинковый ящик, вовсе не похожий на гроб. Петру там было, наверняка, неудобно. Анна ругалась на грузчиков, настырно тершихся вокруг нее, намекавших на дополнительную оплату. Платить, конечно, не стала. Сунулась в купе, присела у окна, но такая накатила на нее тоска, что она не выдержала и ушла в тамбур, курить.
Поезд тронулся. Анна вернулась в купе, забрала сумки и перебралась в тамбур товарного вагона. Петр был совсем близко в своем ящике. Анна погладила стенку вагона, за которой ехал ее мертвый муж:
— Видишь, как все. Я шоколадку купила, помнишь, ты всегда такие покупал. Дешевая. А я вот привыкла, мне нравится. Да чего уж теперь… Теперь вот отдохнешь ты, — Анна хотела вспомнить что-нибудь хорошее, чтобы Петя в этом воспоминании был жив и они были счастливы, и вспомнился только выпускной много лет назад, а дальше была работа, то в поле, то на фермах, то дома, а денег никогда не было, кажется, иначе они и не жили никогда, — Внуки без нас родились, без нас росли. Мне бы с тобой, Петь. Как я хочу с тобой, Петя! – выкрикнула она и закрыла рот рукой, опять полились слезы. Она молчала и думала, что не жила жизнь, а волокла тяжело груженую телегу, как лошадь. Только чтобы дети не жили так же. Только чтобы им досталось чуть побольше, и чуть послаще. А денег так и не скопила, уехала вся в долгах. Последнюю дорожку мужу долгами выстелила.
Вагон покачивало, Анна прислонилась к стене и думала о дочери - как она живет в доме, с мужем, растит детей. Работу ищет хорошую. И пусть ищет, пусть. Только бы не так… Только бы у нее жизнь была, а Анна свою давно прожила. Выпускной, платье легкое, теплые ночи, будущее же казалось, казалось…
Анна вернулась на ферму спустя двенадцать дней. Стала еще злее, и свиньи у нее сделались совсем остервенелые. Вытребовала у бригадира часть мужниной работы – навоз убирать, сено грузить.
«Все-таки жадная Анька, — говорили в общаге, — Куда ей столько? Всех денег не заработаешь. Мужа в могилу свела, и все не успокоится никак. Страшно жадная баба».
yason
Блог на дзене: Бумажный Слон
– Маша, это всё неправда? – говорит муж, когда я узнаю про его измену
Такси подъезжает к нашему дому, а я не могу понять, откуда это волнение в груди?
Всё же хорошо? Поглаживаю себя по большому уже животу, успокаивая своего разбушевавшегося пузожителя.
– Тише, милый мой, тише, – уговариваю сыночка. – Скоро с папочкой встретимся, он будет очень-очень нам рад.
Набираю ещё раз номер Свята, чтобы сообщить о своём внеплановом возвращении. До этого у него телефон был отключён, а теперь гудки идут, но трубку никто не поднимает.
Наверное, спит, а телефон на беззвучке. Он часто так. Всю ночь работает, а потом отсыпается днём. Ну а что поделаешь, если папочка наш старается изо всех сил обеспечить безбедное будущее.
Вздыхаю тяжело, пытаясь прогнать сосущий комок внутри. И снова начинает подташнивать. Переставляю поудобнее отёкшие в дороге ноги.
Уезжая к маме, я надеялась, что в маленьком городке на берегу реки в частном доме мне станет легче дышаться, нежели в нашем плотно-населённом городе, но вышло наоборот.
Правда в том, что моё капризное сердце вдали от мужа начинает шалить чаще. Не могу я, когда он далеко. Вот и вернулась на пару дней раньше запланированного.
Машина плавно тормозит у нашего подъезда. Я с трудом выбираюсь на улицу. Таксист помогает мне поднять мой небольшой чемодан по ступенькам. А дальше лифт и дверь нашей квартиры.
Останавливаюсь на пару секунд отдышаться, всё ещё борясь с неприятным волнением в груди.
Тихонько захожу, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Свята. Уже представляю, как заберусь сейчас к нему под одеяло, поцелую его такого сонного, тёплого, родного…
Вдруг слышу голоса. Сразу узнаю их. Свят и Наталья – жена Гордея, друга нашей семьи.
– Ты совсем спятила?! Я не могу этого сделать! – взволнованный злой голос моего мужа.
Торможу в недоумении. Никогда не слышала, чтобы он разговаривал таким грубым тоном с женой друга. Да и непонятно, что она здесь делает в такое время? Наверное, и Гордей у нас?
Уже хочу привлечь к себе внимание, как слышу вдруг агрессивный шёпот Натальи.
– Не хочешь?! Тогда я прямо сейчас отправлю твоей то самое эпичное видео! А потом ещё и подкину рассказ, как ты за время Машкиной беременности с диким токсикозом успел завести шашни с кучей женщин, включая меня и мою подругу!
Замираю, как громом поражённая. Это что она такое сейчас сказала?
Ожидаю, что Свят заявит, что это все бред сумасшедшего, но, к моему ужасу, после выразительной паузы, за время которой боюсь даже вздохнуть, я слышу совершенно другое.
– Хорошо, я сделаю то, что ты просишь, – раздаётся обречённый голос мужа. – Но Маша ничего не должна узнать…
То есть… Это правда?!
Горячая волна бьёт в голову, а вот руки становятся ледяными. На ватных ногах захожу на кухню.
– Свят…, – шепчу побелевшими губами, неверяще качая головой.
Сама не знаю, что я хочу услышать и зачем. Всё ведь предельно ясно. #опусы Только душа рвётся в клочья и хочется схватиться за какую-то соломинку, которая позволит понять, что всё услышанное мной – жуткая ошибка.
Время как будто замедляется… А вот биение сердца в груди резко нарастает… Это плохо. Нервничать мне категорически нельзя, иначе может случиться приступ.
Но оставаться равнодушной в такой ситуации невозможно.
Я вижу, как медленно краска отливает от лица моего мужа, его полные ужаса глаза.
– Маша…, – шепчут его побелевшие губы.
Мои любимые губы. Которые, я была уверена, способны дарить наслаждение только мне.
– Маша, ты вернулась? – натягивает Свят фальшивую улыбку. – Ты же должна была приехать только послезавтра...
– Вернулась, – тяжело опускаюсь на стул. – Хотела сюрприз сделать, – рваный вдох. – И я заметила, что ты меня не ждал, – горько усмехаюсь, прижимая кулак к ноющей груди.
Сердце колотится и болит, как будто его только что прострелили.
– Маш…, – бегают его глаза. Я понимаю, муж пытается выяснить, что я слышала из их разговора. – Всё хорошо?
– Ага, – нервно усмехаюсь, всхлипываю. – Наталья, а где твой муж?
Рассматриваю эту женщину внимательнее. Она мне никогда не нравилась раньше, но мы общались, так как наши мужья крепко дружили. Наталья выглядит странно, совсем не так идеально, как обычно. Потрёпанная, без косметики, рука в гипсе.
– Мы разводимся с Гордеем, – нервно усмехается она.
– Давно пора, – киваю устало.
– Что ты сказала? – делает нетвёрдый шаг ко мне.
– Я сказала, что Гордею давно пора было с тобой развестись. Я догадывалась, что ты ему изменяешь. Не знала только с кем, – всхлипываю снова. – Свят, как ты мог…
Поднимаю на мужа полные слёз глаза. Но он отводит свои.
– Маш…, – бледнеет ещё больше.
– Да, я всё слышала…, – болезненно улыбаюсь.
– Маш…
– Тихо! – обрываю его. – Не смей мне говорить, что это всё неправда. Теперь многое становится на свои места.
– Маша, это всё неправда! – всё же принимается оправдываться муж. – Самая главная правда, которую ты должна знать, я люблю только тебя. А то, что случилось, было большой ошибкой.
Почему-то именно эти слова рвут моё сердце окончательно в клочья! В груди начинает печь так, что я невольно задыхаюсь, судорожно пытаясь сделать вдох.
В глазах темнеет, и звуки становятся гулкими и далёкими. В ушах звенит испуганный крик мужа:
– Маша! Маша! Посмотри на меня! Я тебя прошу, пожалуйста!
А я не хочу смотреть в эти любимые глаза, которые оказались лживыми глазами предателя…
Свет меркнет, сознание уплывает. Меня резко накрывает покой и темнота…
Екатерина Янова
Блог на дзене: Что почитать онлайн?
Прелесть неравного брака
Оказался на праздники в компании. Люди очень приятные, но почти никого не знаю. Рядом с дядькой, которому сильно за 50, сидела девушка лет двадцати семи. Андрей и Кристина. Они веселились больше всех, хотя оба не пили. Кристина называла его папой. Я любовался: какая прекрасная дружба у папы и дочки. А потом они вдруг стали торопиться домой. Кристина объяснила: «Нас ждет сын, не уснет без нас». Тут я растерялся.
Когда они ушли, спросил у хозяина, какой еще сын, о чем они? «Ну как? – ответил хозяин. – Их сын. Они же муж и жена». А почему, говорю, она его папой называет? «А, ну это у них давно повелось. Как шутка. Просто они еще в пору романа пришли как-то в магазин, а продавщица Андрею говорит: какая у вас красивая дочка! Так она и стала его называть».
Потом я узнал предысторию. Андрей вообще талантливый художник. Но как положено художнику, много пил и куролесил. Женат был два раза. Его настоящая дочь уже старше Кристины. В общем, лет в сорок пять Андрей оглянулся и понял: в жизни ни черта хорошего не сделал. Стал много рисовать, но дело не шло. И тут появилась Кристина, они познакомились случайно, практически на улице. Ей тогда было чуть за двадцать. Зачем ей, юной красотке, понадобился этот старый неудачник – загадка. Но – полюбила. А у Андрея будто открылось второе дыхание.
Появился смысл в жизни. Он бросил пить. Стал писать отличные картины, их начали покупать, у него с той поры уже было несколько выставок. Плюс он занялся дизайном, оформляет рестораны, а это очень хорошие деньги. Да, сейчас они живут в огромной квартире, у них все хорошо, ездят по миру. Кристина теперь жена состоятельного человека, но ведь ничто не предвещало тогда, когда она увидела этого небритого дядьку с глазами спаниеля.
Наверняка ей говорили подруги и мама: «С ума сошла? Он же старикашка почти!». Наверняка она сама думала, что действительно сошла. И понимала все риски. Но ведь она теперь счастлива. А что еще надо? Андрей, конечно, тоже счастлив, он вообще считает, что Кристина – ангел, которого ему был послан непонятно за что. Не заслужил ничем. А сына он обожает, он с ним возится, играет, гуляет, он – идеальный отец. Кстати, и со старшей дочерью отношения наладились, она же давно махнула на отца рукой, а тут вдруг – раз! – увидела его бодрым, веселым, заботливым.
Неравный брак может быть очень удачным. Гораздо удачнее, чем с ровесником. (У нас, по статистике, распадается каждый третий брак.) И я знаю немало семей, где муж старше лет на двадцать-тридцать. И разница в возрасте совсем не проблема. Наоборот, она благотворна.
Подчеркиваю: речь не об альянсе «богатый папик – ловкая девочка». Я про обычные семьи.
Мужья в возрасте – очень хорошие мужья. Самые надежные. Они уже набесились, они уже напились и нагулялись по девчонкам. Теперь им хочется только дома, уюта, семьи. Многие вдруг начинают готовить как сумасшедшие, хотя раньше венцом их кулинарных творений был кусок хлеба с колбасой. Я знаю семью, где муж не подпускает жену к плите: «Иди в салон или кино посмотри! Нечего тебе у плиты, рано еще!». Он никогда раньше не готовил, но почти в 50 женился на девушке 24 лет и стал выдающимся поваром.
Девушке с мужчиной намного старше всегда интересно. Он же не балабол-ровесник, он много чего видел, много что пережил, он мудрый и опытный. Он для нее становится вроде учителя, гуру, наставника. Любовь от этого только крепче.
А главное: мужчины в возрасте – превосходные отцы. Хвастаться нехорошо, но как без личного примера? Младшая дочка появилась у меня в 47 лет, и все говорят, что я замечательный папа. Приятно. Наконец я стал таким. Дозрел до отцовства. Лучше поздно, чем никогда.
Каждое утро я бегаю в парке. Я ощущаю себя лет на тридцать. А жить мне сейчас даже интересней, чем в тридцать. Хотя уже за 50. В нас заложено столько энергии, мы даже не подозреваем. Мы запрограммированы на очень долгую жизнь. Но мы сами себя убиваем.
Однажды Жака Ив Кусто спросили: что это он такой бодрый и активный в свои преклонные годы? Ныряет на страшные глубины и хоть бы хны? Кусто ответил: маленькие дети! Они продлевают жизнь. Двух сыновей он родил молодым, еще до Второй мировой. А вот двоих младших, когда ему уже было 70. Очень много. Но кислорода в баллонах должно хватать надолго
Хорошо. Кусто – особый физический случай. Энергетическая аномалия. Но мужчина с поздним ребенком страстно хочет жить. У него впереди очень много дел. Он должен помочь малышу научиться ездить на велосипеде, потом решать с ним задачи по математике, потом отправиться в увлекательное путешествие в горы, потом… много всего. И тут мужчина вдруг начинает заниматься собой, спортом, бросает курить.
Он подтянут, он бодр, он выглядит лучше тех, кто моложе его лет на двадцать. Он скучает на пьянках с друзьями. Ну понятны все разговоры: футбол, машины, строительство дачи, ноет печень, страна катится в пропасть… Ему это неинтересно. Он бы рад рассказать о сокровенном, о ребенке, но что поймут эти дураки? Они уже всё забыли, у них только печень. Тоскливо с ними. Ему хочется скорее домой, к жене и ребенку.
В пятьдесят лет «идеальный отец» – самое правильное и хорошее определения для мужчины. Гораздо лучше, чем «первосортный кобель» или «верный собутыльник».
Мужчина, который не валяется с пивом, а бегает в парке и играет с ребенком – он будет ого-го лет до 75. А его юная жена постепенно будет сближаться с ним по возрасту, разница будет стираться. Только любовь останется.
Поэтому «неравный брак» – это теперь очень надежный брак. Очень счастливый брак.
Алексей БЕЛЯКОВ