ВЕРНУТЬСЯ СПУСТЯ 15 ЛЕТ

- В смысле, отец хочет вернуться? - не поняла Мария рассказ сына. - Почти пятнадцать лет мы с ним официально посторонние люди после развода.
- Оно конечно так, - не знал, как подобрать правильные слова Алексей. - Я всё понимаю, в молодости многие люди ошибки совершают, но теперь уже делить нечего.
- Так и общего нет ничего, кроме вас, - не понимала женщина. - Но вы с Дашей уже ребята взрослые, свои семьи есть и сами решаете, с кем общаться, а с кем нет, но я-то тут при чём?
- Просто отец понимал, что ты не захочешь его выслушать, вот и попросил нас с сестрой словечко замолвить, - оправдывался Леша. - Нам бы с Дашкой так спокойней было, если бы знали, что вы живёте вместе и друг друга поддерживаете.
Мария сына проводила и не успела с мыслями собраться, как дочка позвонила и начала ту же болезненную тему.
- Мама, ты пойми, это же наш отец и сейчас у него проблемы со здоровьем, - объясняла она.
- Пока ваш отец был молод и полон сил, о моём существовании даже не вспоминал, а теперь резко что-то изменилось, - старалась не нервничать Маша. – Может, ты забыла, что он много лет назад бросил меня и вас ради другой женщины!
- Но они давно расстались, а вам было бы неплохо вместе жить, дело-то к старости идёт, - гнула свою линию Дарья.
Тяжело на душе стало у Марии после общения с детьми. Всё им отдавала, после развода даже не пыталась новую жизнь строить, боясь их ранить, потому что оба непросто переживали расставание родителей, которое совпало с подростковым возрастом. А теперь оказывалось, что они говорят на совершенно разных языках и друг друга практически не слышат. В памяти почему-то опять возник день ухода Анатолия, и стало еще хуже.
- Понимаешь, не люблю я тебя больше, - сказал он тогда, пряча глаза. - Другую женщину встретил, с ней хочу до конца дней жить.
- А как же мы с детьми? - спросила она тогда дрожащим голосом.
- А вы живите, как и раньше, только без меня, - продолжал он. - Квартира эта тебе остается, с детьми общаться буду и деньгами помогать по мере возможности, но тебя больше не люблю.
- А ты подумал, как они воспримут твой уход в таком возрасте? - всё ещё не могла поверить Маша.
- Нормально воспримут, пусть узнают подробности взрослой жизни, не правильно без любви жить, прости, - сказал он, давая понять, что разговор окончен.
Слово свое Анатолий сдержал, на квартиру при разводе не претендовал, у новой возлюбленной жить остался. С детьми общался на нейтральной территории, потому что в квартиру приходить смелости не хватало, а новая подруга к себе в гости их не звала. Маша тогда как-то пыталась объяснить сыну и дочери причины развода, но они не захотели в детали вдаваться.
- Отец нам сказал, что это его решение и попросил уважать, - сказал тогда резко повзрослевший за это время Леша. - Нам непросто с Дашкой, но потом как-то оно само уляжется.
Только для Марии ничего не укладывалось само, по мужу она тосковала, ночами в подушку плакала и от предложений подруг свести её с другим мужчиной отказывалась. Он о себе напоминал только общением с детьми, лишь однажды позвонив бывшей жене.
- Мы на отдых собираемся поехать, а я, уходя, снасти рыбацкие оставил на антресоли, - начал он тогда разговор по телефону. - Можно в субботу их заберу? Хотел, чтобы дети принесли, но они не поняли, где и что лежит.
- Хорошо, приходи, - старалась спокойно отвечать Мария.
Потом она жила в ожидании этой субботы, продумывая детали разговора. Решила показать бывшему мужу, что живет без него прекрасно, и хотела встретить его «при параде». Потом подумала, что будет выглядеть нелепо и передумала..
- Ты похудел, - сказала она тогда, смотря, как Анатолий пакует свои коробки. - Неужели новая жена не кормит?
- Кормит, просто работаю много, - не хотел он обсуждать свою новую жизнь.
- Если что, я могу тебя накормить или ей рецепты передать твоих любимых блюд, - понимала, что говорит глупости, но не могла остановиться Мария.
- Тебе ехидство не к лицу, - как-то устало сказал тогда Толик. - Теперь мы с тобой посторонние люди. У нас всегда будут общие дети, потом внуки, но на этом всё.
- Ты в этом уверен? - спросила она с надеждой.
- Да, - решительно ответил Анатолий.
Потом он ушел к новой жене, а Мария сидела одна на кухне и плакала от жалости к себе. За год после развода она сильно похудела, а потом попыталась себя взять в руки. Это было непросто, она изображала радость, а сама в душе хранила надежду, что бывший муж опомнится и назад вернётся. Понимала, что люди осудят, но была готова принять его обратно и о прошлом навсегда забыть.
- Отец со своей женщиной разошелся, - спустя три года рассказывали Марии дети. - Он теперь перебрался в комнату в общежитие.
Эта новость почему-то давала ей надежду на возможное возвращение Анатолия. Маша стала модно одеваться, тщательно следить за собой и всё ждала от него первого шага. Подруги тогда решили, что она личную жизнь устроила, но вдаваться в подробности Маше не хотелось, поэтому она отделывалась шутками. Она ждала, Анатолий не возвращался, а потом сошёлся с какой-то другой женщиной. Даже на свадьбе у сына с ней был, а вот к Даше пришел уже один.
- Почему один? - спросила тогда Мария.
- Ирина в командировке, не смогла прийти, но передавала поздравления, - сказал он спокойно.
Спустя время Мария стала смотреть на ситуацию иначе, успокоилась, ждать перестала. Нашла спасение в работе, завела дачу за городом, и свободное время посвящала себе. У детей была теперь своя жизнь, а она свою заполняла по мере возможности друзьями, родственниками, цветами, а однажды кота бездомного домой притащила. Всё уже как-то сложилось, успокоилось и казалось понятным, до момента разговора этого с детьми. Несколько дней Мария переживала и не знала, как правильно поступить в такой ситуации. А потом увидела Анатолия у подъезда, возвращаясь с работы.
- Понимаешь, я подумал, что всё плохое нам нужно в прошлом оставить, - говорил он, сидя на кухне с чашкой чая. - Большая часть жизни позади, всё негативное быльем поросло, и вспоминать его не стоит. Давай будем вместе жизнь доживать, и внуков потом растить.
- Скажи честно, почему ты решил вернуться именно в нашу квартиру, а не доживать с кем-то из твоих избранниц, которые были после меня? - не стала изображать радость Мария.
- Здоровье уже не то, в следующем году на пенсию выхожу, - тоже честно отвечал Анатолий. - Вот и подумал, что дети у нас с тобой хорошие, не бросят и на старости стакан воды принесут.
- Ты помнишь свою фразу, что мы посторонние люди? - спросила она, смотря некогда любимому мужчине в глаза. - Я её намного позже поняла, но теперь полностью с ней согласна.
- То есть, не примешь меня назад? - спросил он.
- Ты не переживай, сам же говорил, что дети хорошие, они точно тебя не бросят, - отвечала Мария. - Ты вычеркнул меня из своей жизни много лет назад, пусть всё так и остаётся.
Потом Анатолий ушел, а Мария осталась одна сидеть в любимом кресле. Она выключила телефон, потому что понимала, что сейчас он позвонит детям, и они начнут наяривать с вопросами и убеждениями. А женщине уже ничего не хотелось, кроме тишины и спокойствия. Она так долго ждала его возвращения, а потом всё перегорело и закончилось. Если бы Анатолий что-то сказал о желании состариться рядом, возможно бы она пожалела его и приняла. Но он сейчас переживал только о собственном комфорте и удобстве, а утешать Марии никого не хотелось. У неё были дети, подруги, дача и кот, этого сейчас казалось вполне достаточно.
Источник ⤵️
Автор : Вячеслав Денисов
Очередь к бабушке записывалась на полгода вперед. Она жила в поселке Стояк и ремонтировала людей. Один японский пианист задолжал якудза, и те ему руки отпилили. Но он не отчаивался. Попросил положить его руки в сумку, привез их бабушке, и та их обратно приделала. Вот такая известность у бабушки была. Правда, в Японии он их разбинтовал и выяснилось: не на своих местах. Но не ехать обратно же в такую даль. Сейчас по-прежнему гастролирует, только руки на пианино крест-накрест держит.
Вот тоже. Один известный пожилой артист Торчков упал со сцены в оркестровую яму. У него с рождения одна нога не сгибалась. В этой связи героических ролей ему не доставалось. Был занят в театре юного зрителя на всех отрицательных позициях. Человек чуткий и интеллигентный. Кто-то говорил, что его манера держаться напоминает позднего Смоктуновского. Дуремара играл так, что зал рыдал. На «Золотом ключике» все места были заняты женщинами от тридцати. Дети в фойе плакали, но билетов не было.
А тут взял и упал в яму. Из трубача инструмент на месте вынули, без скорой. Успокаивающего дали и всё. Обошлось вроде. А у Торчкова вторая перестала сгибаться. Кощей с одной прямой ногой – творческая находка. С двумя прямыми – глумление над характерной ролью. Это как Лопахину в «Вишневом саде» оленьи рога приклеить. Над Торчковым нависла угроза безработицы. Один драматический артист подсказал адрес Клавдии Олеговны.
На вокзале Торчков снял шляпу, сунул голову в окошко. И вдруг понял: есть все-таки реплики, произнести которые в полном зале не может даже он.
- Сделайте мне, пожалуйста, - сказал он кассирше, - один билет до станции…
Кассирша открытым ртом жевала жвачку и смотрела на Торчкова.
- До станции… Которая расположена между Упырями и Болотным…
Кассирша почесала овечий жилет.
- Но только не в плацкарте, - продолжал развивать идею Торчков. - Я подчеркиваю: не в плацкарте.
- Сделать вам мягкий до Стояка, что ли?
- Благодарю вас.
Вся нагрузка за последние тридцать лет заключалась в выразительной ходьбе по сцене. Старуха права. Вблизи ноги Торчкова, действительно, напоминали куриные. Именно так он растолковал её вопрос: «Как ты ими яйца-то носишь?». Старуха смотрела на них взглядом поварихи и постоянно говорила - «ц». А потом сообщила, что фигня вопрос. Но вот предыдущим врачам она бы табло разбила с удовольствием. Потому что нельзя так лечить. Тут же без очков видно, что Торчкова в роддоме за ногу вынимали. Это следовало учесть при лечении. Ноги, сказала старуха, основа бытия. Без ног ни разогнаться, ни затормозить. Скоро Торчков увидит, сказала она, как изменится его жизнь. Денег не надо, она за так. Ей девяносто. Набирает бонусы перед стартом.
Через неделю Торчков вышел из дома старухи. Ноги гнулись идеально. Следуя к вокзалу, без очевидной необходимости перепрыгнул двухметровый забор. Его удивило не то, с каким безупречным изяществом он оказался в чужом дворе. Его удивило, зачем. К нему бросилась собака размером с холодильник. Чужой перепрыгнул забор обратно. Никого не было. Собака потрясла головой и снова посмотрела. Никого не было. «Старею», - подумала собака.
Из ТЮЗа Торчков перешел в драматический. На премьере «Чайки» в роли Тригорина прошелся лунной походкой перед Ниной. Жестокий театральный критик Заманский в первом ряду ощутил запоздалое желание сходить в туалет. На «Иване Грозном» Торчков сошел с трона и сел на шпагат, игнорируя довольно сложную обстановку под Козельском. Открывшийся с новой стороны артист Торчков словно не замечал логики очередности инфарктов режиссера, хореографа и художественного руководителя.
Он перестал быть предсказуемым даже в условиях допустимости импровизаций. У театра стали дежурить «скорые». Во время «Евгения Онегина» с галерки возобновились реплики, которые театр не помнил с 1918 года: «убей эту проститутку», «заходи сзади» и - «я бы сделал это не так». Точкой в драматической карьере Торчкова стал спектакль «Дуэль». Когда к стоявшему в кружевных бакенбардах Торчкову подошли секунданты с предложением примирения, тот выбросил им под нос сначала правую ногу, а потом левую. На подошве левого ботинка директор театра заметил надпись: «во всё рыло». Интуиция быстро привела эффективного менеджера к общему контексту. Зал рукоплескал. Про спектакль забыли. Торчкова вызывали на бис и просили исполнить канкан. Он выходил четырежды. Таким ироничным великого поэта не знал даже Кюхельбекер.
Торчков в кабинете директора пытался доказать, что не виноват. Это всё проклятая старуха. Доказывая, исполнял чечетку с поворотами. Стремительный цокот его каблуков приглушал обсценную лексику, которой оперировал директор, возражая. Но Торчкова всё равно уволили.
Через неделю от вышел от старухи, прихрамывая на одну ногу. Вскоре его приняли обратно в ТЮЗ. В роли Гектора Барбоссы он был неподражаем.
_________________________________________
Две луны.
Антон Марков.
Алексей стоял в полутемном тамбуре и вглядывался в расплывающийся за стеклом пейзаж. Были уже сумерки, и деревья, бегущие по ту сторону окна, напоминали высоченный серо-зеленый забор. Рядом, то и дело дергая Алексея за штанину, суетилась дочка Алиса. Ее белокурые волосы были заплетены в две забавные косички, напоминающие заячьи уши, которые колыхались в разные стороны при каждом повороте головы. Алисе было всего семь, но ее большие голубые глаза смотрели так, будто повидали уже очень многое.
Немного постояв, Алексей достал из кармана пачку сигарет и уже хотел закурить, как вдруг вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса дочери.
- Папа, тебе нельзя, — пискляво, но строго произнесла она, пытаясь дотянуться до пачки сигарет, — Тебе доктор запретил, разве ты не помнишь? Ты постоянно кашляешь, когда спишь!
Алексей согласно кивнул и хотел было уже убрать пачку обратно в карман, как вдруг снова раздался голос, на этот раз незнакомый и мужской.
- Извините, а мне можно? - улыбнулся повернувшемуся Алексею какой-то незнакомый мужчина в коротком пальто, — я забыл купить сигарет на станции, а теперь вот мучаюсь. У кого ни спрошу - все некурящие.
Алексей вручил пачку незнакомцу и снова уставился в окно. Сумерки превратились в густую темноту, в которой уже ничего нельзя было разглядеть. Незнакомец пристроился рядом и блаженно дымил, самозабвенно пуская большие кольца. Алиса куда-то убежала, и Алексей впервые за долгое время почувствовал себя невероятно одиноким.
- Дмитрий, — неожиданно произнес курящий мужчина, не вынимая изо рта сигареты, — это меня так зовут. Дмитрий. Можно просто Дима. А вас как?
Алексей нехотя процедил сквозь зубы свое имя, в надежде, что собеседник отстанет, но не тут-то было.
- Дочка ваша? - продолжал Дмитрий неумелую беседу, которая больше походила на монолог, — Симпатичная. А мама ее где, ваша жена, то есть? С вами едет?
То, что Дмитрий так просто не отвяжется, Алексей понял сразу. Он хотел распрощаться и уйти, сославшись на усталость или головную боль, но простота и искренность собеседника удержали Алексея. Он взял сигарету и, воспользовавшись отсутствием дочери, закурил.
- Да, дочка, — подтвердил Алексей после затяжной паузы, — мы едем одни. Жены нет. Она... она умерла.
Умерла... От этого слова в груди Алексея неприятно защемило, а воздух вокруг заполнила наэлектризованная тишина. Умерла... Дмитрий тоже долго не решался что-нибудь сказать и лишь молча топтался на месте, опустив взгляд.
- Моей жены Лизы не стало два года назад, — сухо и бесцветно проговорил Алексей глядя на вышедшую из-за тучи осеннюю луну, — рак груди. Теперь мы одни с дочкой. Перебираемся из Москвы в Красноярск, на мою родину. Алиса, так зовут мою дочурку, уговорила меня поехать на поезде, хотела посмотреть страну. Теперь вот трясемся здесь почти двое суток.
Он рассмеялся и потушил сигарету о стекло.
- Мне вообще-то нельзя курить, — продолжал Алексей, будто бы совсем позабыв о своем собеседнике, — осложнения после недавней пневмонии, кашляю по ночам, а по утрам мучаюсь от мокроты. Алиса ругается всякий раз, как увидит меня с сигаретой, боится, что я тоже умру. А я все никак не могу бросить, хотя давно стоило бы.
Люди всегда долго молчали, узнав о смерти другого, пусть даже незнакомого им человека, это Алексей знал хорошо. И потому говорил сам, пытаясь вырвать из оцепенения притихшего Дмитрия, который тоже пялился на луну, сопровождавшую поезд.
- Двух лун быть не может, — тихо сказал Алексей, подставив лицо бледному лунному сиянию, — как не может быть двух женщин. Кое-что должно быть в одном-единственном варианте...
Дмитрий к тому времени уже успел прийти в себя и с недоумением посмотрел на Алексея.
- Извините, вы что-то сказали? - спросил он.
Алексей лишь с усмешкой отмахнулся.
- Не берите в голову.
Он протянул Дмитрию руку и пожелал тому спокойной ночи, но Дмитрий вдруг хмыкнул и заговорщицки глянул на Алексея.
- А пойдем в вагон-ресторан? - предложил он полушепотом, перейдя на «ты», — дочка твоя наверняка уже спит, а мы посидим немного, поболтаем о том, о сем. Выпьем, закусим.
Алексей, немного поколебавшись, утвердительно кивнул и последовал за обрадованным Дмитрием по коридору. Спустя несколько секунд Дмитрий неожиданно повернулся к нему и озадаченно спросил:
- А что это ты там говорил насчет лун и женщин? Это что, из какой-то книжки?
Алексей грустно улыбнулся.
- Вроде того, — ответил он.
***
Заглянув в свое купе и удостоверившись в том, что Алиса действительно спит, Алексей вошел вслед за Дмитрием в вагон-ресторан. Там было пусто и тихо, лишь между столов деловито сновала официантка. Откуда-то доносилась приглушенная музыка, мотив которой показался Алексею знакомым, но он так и не смог вспомнить, что же это за песня. Усевшись за столик, Дмитрий подозвал официантку и долго изучал меню. Определившись с заказом, он устало посмотрел на Алексея и хмыкнул.
- Я, вообще-то, не пью, — сказал он, когда официантка поставила на стол бутылку коньяка, — я, видишь ли, хирург. В нашей работе важно всегда оставаться в трезвом уме и твердой памяти. Да и начальство этого не любит. Вернее, выпить-то, конечно, любит, а вот пьющих сотрудников - нет.
Алексей понимающе кивнул.
- Я тоже не увлекаюсь, — сообщил он, поддевая вилкой лежащий на тарелке кусок ветчины, — у меня тоже работа нервная. Последние два года я работаю автослесарем, и повидал, что бывает с любителями. Увольнение - это еще не самое страшное.
- Так мы своего рода коллеги, — гоготнул Дмитрий, подмигнув, — ты копаешься в машинах, а я в людях.
Алексей сдержанно улыбнулся этому сравнению и промолчал. Дмитрий тоже какое-то время молча налегал на еду, периодически отдуваясь и вытирая круглое лоснящееся лицо салфеткой. Потом он начал безудержно болтать: слова лились из Дмитрия бесконечным потоком, будто он долгое время провел в одиночестве и тишине, а теперь, найдя слушателя, спешил высказать ему все, что накопилось у него внутри. Алексей узнал, что Дмитрий долгое время живет и работает в Москве, куда переехал из небольшого сибирского села еще пятнадцать лет тому назад, что у него есть жена и два сына, а сам он в свободное время любит играть в хоккей и коллекционировать редких жуков.
- Ну а ты что же? - вдруг спросил Дмитрий, словно вспомнив о том, что он не один, — мы уже час как сидим тут, а ты все качаешь головой и молчишь как партизан. Рассказал бы о себе немного.
Алексей лениво махнул рукой.
- А, было бы что рассказывать. Живу как все, ни шатко, ни валко. Работа - дом, дом - работа. Дочка вот растет, месяц назад пошла в школу, теперь приходится помогать ей с уроками. Как будто сам вернулся на тридцать лет назад в прошлое, ей-богу. Жаль, что Лиза не дожила до этих времен, она так хотела увидеть, как Алиса пойдет в первый класс.
Дмитрий задумчиво посмотрел в темное окно, выждал немного и вдруг встрепенулся.
- А расскажи о своей жене, — предложил он, — мой отец как-то сказал, что если часто вспоминать ушедших, то они вроде как слышат нас и радуются. Как вы познакомились с Лизой?
Алексей нахмурился, недоверчиво глянул на собеседника и вдруг просиял. Морщины на его лице разгладились, а в глазах пробежал какой-то странный огонек.
- Рассказать... о Лизе, — протянул он, откидываясь на спинку стула. - Что ж, ладно. Лиза, она... У нас с ней произошло нечто такое, о чем стоило бы рассказать...
И Алексей, полностью погрузившись в воспоминания, начал свой рассказ.
***
Алексей познакомился с Лизой, когда ему было двадцать пять лет. Их знакомство не отличалось ничем особенным - самая обычная история, в которой люди неожиданно встречают друг друга, и между ними завязываются отношения. На момент их знакомства Лизе исполнилось двадцать два; это была стройная и высокая девушка с белыми, словно молоко, волосами. Ее сложно было назвать красавицей - слегка вздернутый нос, пухлые губы, которые редко складывались в улыбку, грустные, немного раскосые голубые глаза. Тем не менее в образе Лизы было нечто такое, что притягивало Алексея как магнитом. Что это - Алексей точно не знал.
Будучи сильно влюбленным, Алексей очень скоро сделал Лизе предложение, и они поженились. И лишь спустя какое-то время после свадьбы Алексей узнал о том, что у Лизы есть сестра. Маргарита, так ее звали, была точной копией Лизы. Алексей так и не научился отличать их, и это сыграло с ним злую шутку. А вскоре и вовсе разрушило всю его жизнь.
Алексей не знал, что приглянулся Маргарите. Той вечно не везло с мужчинами, к которым, откровенно говоря, она тоже имела завышенные требования. То Маргарите попадались альфонсы, то наоборот, слишком богатые и заносчивые, а то попросту любители мимолетных, ни к чему не обязывающих похождений. Таких Маргарита называла «одноразовыми мужчинами» и сравнивала с использованными салфетками. Шли годы, и одинокая Маргарита все чаще и чаще с завистью смотрела на счастливую сестру. И тучи, о которых Алексей ничего не подозревал, все сгущались и сгущались над его уютным, наполненным любовью домом.
Однажды, когда Алексей вернулся с работы, то застал у себя дома Маргариту. Алексей не знал, что это она; приняв ее за свою жену, он стал осыпать Маргариту комплиментами, которые часто отпускал в адрес Лизы. О своей ошибке Алексей узнал только тогда, когда после бурной ночи Маргарита сама во всем призналась. Осознав все, Алексей проклял себя, Маргариту и весь мир за свою оплошность.
- Это не первая твоя ошибка, — ядовито сказала Маргарита, покидая разбитого и опустошенного Алексея, — ты ошибся, когда женился на моей сестре. И чего ты только нашел в Лизке?
Алексей скрипнул зубами и выставил нечаянную любовницу за дверь. Клубок противоречий внутри него горел огнем и обжигал все естество, а разум саднили мысли о том, что он будет делать, когда обо всем узнает Лиза.
Но Лиза так ничего и не узнала. Алексей и Маргарита отчаянно хранили свой секрет, навсегда похоронив его внутри себя. Неожиданно для себя Алексей понял, что любит Маргариту не меньше, чем ее сестру; это осознание пронизало его насквозь, словно молния и не давало жить прежней беззаботной жизнью. Все чаще Алексей наведывался к Маргарите и оставался у нее до утра, а Лизе говорил о том, что нашел еще одну работу и теперь вынужден трудиться по ночам. Это было странное для Алексея время; он будто ходил по краю пропасти с завязанными глазами, а за руку его поддерживала Маргарита. Одно ее желание - и она столкнула бы Алексея в бездну, словно котенка. Но Маргарита этого не желала. Она тоже любила Алексея, пусть и неестественной порочной любовью.
Первым о тайных любовниках узнал тесть Алексея, Евгений Михайлович. Это был чрезвычайно проницательный человек, всегда относившийся ко всем с легким недоверием. Евгений Михайлович не доверял даже своим дочерям и всегда подвергал сомнению любое их слово. Алексей в шутку называл тестя «следователем» и старался сводить все совместные беседы с ним к шутке. Однажды, за семейным ужином Евгений Михайлович заметил, как Алексей и Маргарита обмениваются взглядами и сразу все понял. Картина в его голове сложилась ясная и четкая, будто фотография.
- Нельзя любить двух женщин, — сказал Евгений Михайлович, когда Алексей признался ему во всем, — понимаешь, женщина - это как луна или солнце. Ведь не может же быть двух лун на небе... Кое-что должно быть в единственном варианте.
- Но вы-то любите их обоих, — пытался парировать Алексей, заранее зная, что в этом споре ему не победить, — конечно, они ваши дочери, и я привожу неуместное сравнение, но все же: вы ведь любите их обоих одинаково? Почему же я...
- Потому что есть вещи, которые даются только один раз и только в единственном экземпляре, — жестко оборвал его тесть, — ты женился на Лизе и тем самым дал ей гарантии, что всю свою любовь будешь отдавать только ей. Не то, чтобы я сильно верующий, но согласен с тем, что написано в Библии - с определенного момента двое становятся одной плотью. И с этим ни ты, ни я, ни кто-либо другой ничего поделать не может. Кстати, ты знаешь, что Лиза беременна?
Алексей, разумеется, этого не знал и потому вздрогнул, как от сильного и внезапного удара.
- Да, да, — улыбнулся Евгений Михайлович, — я бы тоже об этом не знал, если бы не подслушал их с матерью разговор. Оказывается, она уже на втором месяце.
Алексей с трудом сглотнул вставший в горле ком.
- Я пойду, — быстро выговорил он, отступая к двери, — мне нужно поговорить с Лизой.
- И с Маргаритой, — дополнил тесть, — ты поговоришь с ней, и скажешь, что сделал выбор. Двух лун быть не может.
Алексей кивнул и бросился бежать.
- Двух лун... Тьфу ты! - выругался он, вылетая на свежий октябрьский воздух.
***
Алексей судорожно глянул на часы. Была уже половина первого. Стояла глубокая тишина, и казалось, будто поезд и все, кто в нем находился, давно уже уснули. Монотонно стучали колеса, и в такт им звенела стоявшая на столе посуда.
- Так что же дальше? - нетерпеливо поинтересовался Дмитрий, судорожно куривший одну сигарету за другой, — ты поговорил с Маргаритой?
Голова Алексея упала на грудь, и изо рта вырвался то ли смех, то ли стон.
- Нет, — промолвил он тихо, — вскоре после этого у Маргариты выявили рак, увы, уже на последней стадии. Я приходил к ней в больницу, но так и не решался тревожить ее разговором. Она умерла в тот же день, когда родилась наша с Лизой дочка. А потом та же болезнь забрала Лизу. Правду говорят, что у близнецов все одинаковое, даже болезни.
Алексей помедлил немного, потом допил оставшийся в рюмке коньяк и грустно улыбнулся.
- После похорон Лизы, когда все уже ушли с кладбища, я еще долго стоял и думал обо всем. А потом пообещал жене, что больше никогда никого не полюблю. Теперь для меня нет никаких женщин, кроме одной.
- Алиса, — догадался Дмитрий, — дочка... А не слишком ли круто?
Алексей не ответил. Дмитрий не стал повторять вопроса и посмотрел в окно. Луна по-прежнему бежала рядом с поездом и бросала на все свое бледное сияние.
- Две луны... - пробормотал Дмитрий, чувствуя, как по его спине ползут мурашки.
***
Утром, когда поезд уже подъезжал к перрону, Алексей и Алиса стояли в тамбуре и ждали остановки. Алексей взял дочь за руку. Когда в его большой ладони оказалась маленькая ладошка Алисы, та вдруг вскинула голову и посмотрела на отца внимательным взглядом.
- Папа, а ты все еще любишь маму? - спросила она.
- Люблю, — ответил Алексей.
Алиса нахмурилась и почесала нос.
- Я тоже тебя люблю, — проговорила она как-то нараспев, — скажи, а кого ты любишь больше - маму или меня?
Алексей на мгновение застыл, потом тихо засмеялся. Он решил оставить этот вопрос без ответа.
Источник⤵️
Рассказ о тёще.
Инна Клочкова.
Без малого тридцать лет я числюсь проводницей. Объездила всю Россию и ближнее зарубежье. Люди в дороге встречаются разные. Кто-то норовит попутчикам душу излить, а кто-то едет, ничего и никого не замечая.
За долгие годы, проведенные в дороге, я стала многое про людей понимать.
Вот вижу, например, женщину молодую. Ее никто не провожает, вещей у нее немного, лицо умное. В пути все какие-то бумаги перебирает или в телефон с серьезным видом глядит. Значит, от предприятия или института какого-нибудь в командировку девушку отправили.
А вот мужчина средних лет.
Едва за окном вместе с перроном уплывет дородная супруга, грозя пальцем ненаглядному, тот сразу начинает праздновать. Понятно, что это отец большого семейства, который ненадолго вырвался из ежовых рукавиц. Ему дорога каждая минута. И с ним будет много хлопот. Он и напьется, и бузить начнет, и к женщинам приставать станет. В общем, ему за сутки надо успеть сделать все, что дома не смеет. Тем более, что встречать его будет такая же грозная мать или теща.
А с тем пассажиром, про которого рассказ пойдет, я немного ошиблась.
Он стоял на перроне в стороне от всех, устало опираясь на ручку чемодана. Поседевшая голова склонилась на грудь, небритое лицо было сумрачным. А в глазах плескалась мировая тоска.
Когда он заходил в вагон, мне подумалось, что человек едет с похорон очень близкого человека. Может быть, мать похоронил или жену.
Мужчине ехать было недалеко. Только переночевать в поезде.
Но ему не спалось. Выйдя из служебного купе, я увидела, что он стоит у окна, прижавшись лбом к стеклу.
Я предложила ему чаю, спросила, есть ли у него еда. Выглядел он уж очень жалко. А он вдруг сказал:
— Меня Федор Федорович зовут. Можно, я у вас в купе посижу? Там у меня соседи спят, не хочу тревожить.
И посмотрел на меня глазами побитой собаки. Ну как тут откажешь? Уж лучше выслушать человека, чем потом скорую вызывать.
— Проходите, — говорю, — сейчас на стол соберу.
Поставила я перед неожиданным гостем чай, пачку печенья открыла, колбасы нарезала да хлеба положила. Он чаю отхлебнул и виновато так проговорил:
— Спасибо, милая, но мне кусок в горло не лезет. Вас как величать-то?
— Анной Ивановной кличут, — отвечаю я. — У вас, наверное, случилось что-то?
— Да, — говорит Федор, — тещу похоронил.
И вдруг заплакал.
Вот вы видели когда-нибудь, чтобы зять так по теще убивался? Лично для меня это было в диковинку.
Сижу я перед ним и не знаю, что сказать и как его утешить. Потом решилась и достала початую бутылку водки. Плеснув немного в дорожные стаканы, предложила бедолаге:
— Давайте помянем вашу тещу. Наверно, хорошим человеком она была, коли слезы по ней льете.
Федор Федорович, вытер ладонью глаза, выпил водку и, осторожно поставив стакан на столик, подрагивающий в такт перестука вагонных колес, сказал:
— Она мне жизнь спасла и мать заменила. Если хотите, я расскажу о ней.
— Конечно, — говорю, — хочу. Я сама теща. И очень интересно узнать, что нужно сделать, чтобы зять так стал меня уважать.
Никогда не забуду, с какой нежностью этот пассажир рассказывал о матери своей жены Марии Петровне. Да и действительно, это была удивительная женщина.
***
Федор и Светлана поженились рано. Она только закончила медицинское училище, а он вернулся из армии.
Парень, опьяненный свободой от армейской дисциплины, решил неделю погулять перед нелегким выбором своего дальнейшего жизненного пути. И догулялся до большой драки, итогом которой стало сотрясение мозга и сломанные ребра.
Лежа на больничной койке, вояка рассказывал соседям, что его недругам тоже хорошо досталось. Вот только скромно молчал о причине потасовки. Стыдно было признаваться, что получил по заслугам. А не приставай вдругорядь к чужим невестам!
Тем более, что с некоторых пор Федор стал с большим удовольствием ходить на процедуры к всеобщей любимице медсестре Светочке. Он готов был делать уколы двадцать раз в день, лишь бы чаще видеть нежное девичье лицо и слышать ее волнующий голос.
Свете тоже понравился высокий плечистый парень. И когда он уже после выписки пришел к ней в больницу с цветами, очень обрадовалась.
Вскоре они подали заявление в ЗАГС и решили объявить об этом своим родителям.
Сначала Федя обрадовал своих стариков. Те были совсем не против.
— Наконец-то наш оболтус за ум возьмется, — проворчал отец, — работать начнет. Семью ведь кормить надо будет. Или все на нашей шее сидеть будете?
А мать, с тревогой глядя на будущую невестку, вступилась за сына:
— Ну что ты такое, отец, говоришь? Федор уже на завод слесарем устроился. Вот поженятся они, потом можно будет заочно и институт закончить. Мастером станет, а то и инженером.
Света тоже не осталась в стороне. Она, обращаясь к потенциальному свекру, спокойно сказала:
— Федор Иванович, мы ни у кого на шее сидеть не собираемся. Мне, как молодому специалисту, обещали после свадьбы дать однокомнатную квартиру. Я работаю, Федя тоже. Как-нибудь справимся.
Потом, сидя за столом с разносолами и заветной бутылочкой, отец повеселел и стал называть Светлану дочкой. А мать, Вера Васильевна, выразила желание познакомиться с ее родителями, чтобы договориться о свадьбе.
Потом жених с невестой поехали к Марии Петровне. Мама Светы жила в поселке в собственном доме, построенном ее мужем, боевым офицером и мастером на все руки.
Выйдя на пенсию, Сергей Ильич, успел лишь обеспечить семью крепким жильем. Раны, полученные им в «горячих точках», оборвали его жизнь.
Мария вырастила дочь, стала сельским фельдшером и пользовалась большим уважением среди односельчан. Она очень серьезно отнеслась к решению дочери выйти замуж.
Радушно встретив гостей и усадив их за стол пить чай с фирменным пирогом, женщина обратилась к будущему зятю:
— Ну и какие планы у вас на жизнь, Федор Федорович?
У Феди кусок пирога стал поперек горла, он поперхнулся и закашлялся. Света попыталась было что-то сказать. Но мать велела ей молча пить чай и ловко стукнула парня по спине.
Отдышавшись, Федор стал бормотать про завод и институт. Мария внимательно выслушала, а потом сказала:
— Это все очень интересно. Но моей дочери тоже надо дальше учиться. Не всю жизнь ей быть медсестрой. И я, и отец хотели бы ее видеть врачом. Это входит в ваши планы?
Конечно же, ни о чем таком они и думать не думали. Их молодость требовала только радости и наслаждения. Света и Федор знали тогда только одно: они не могут жить друг без друга. Им казались вздором и полной ерундой разговоры о будущем. Какая учеба, работа, дети? Главное, что они любят друг друга!
И Мария Петровна, начав говорить о том, что, может быть, еще рано им жениться, ведь если пойдут дети, то будет не до учебы, вдруг резко замолчала. Она поняла, что ее не слушают.
Молодые люди, сидя напротив, смотрели друг другу в глаза. Забыв про чай и про пирог, забыв про все на свете.
Тогда мать вздохнула и тихо сказала:
— Ладно, женитесь. Что с вами поделаешь? А детей ко мне привезете. Дом большой, сад и огород есть. Будут внуки на воздухе и с витаминами.
***
И все пошло своим чередом. Наступил конец двадцатого века, который внес изменения в жизнь молодой семьи.
Время тогда было для всех тяжелое. Каждый старался по мере сил выжить в разрушающейся стране.
На заводе стали задерживать зарплату, и Федор ушел слесарить в частную автомастерскую. Там он так увлекся машинными внутренностями, что стал незаменимым мастером по реанимации авто.
Поверив в себя, парень решил открыть свою мастерскую. На семейном совете это дело было одобрено. И теща, и родители внесли свою лепту в предприятие.
Несколько лет семья трудилась не покладая рук. Отец работал с Федором. Теща снабжала родню деревенскими продуктами. Света экономно вела хозяйство и рожала детей.
И вот когда уже можно было сказать, что жизнь удалась, началась полоса неудач.
Сначала один за другим ушли в мир иной родители Федора. А потом заболела Света.
Не задумываясь, Федор продал все, чтобы оплатить лечение жены в лучших клиниках зарубежья. Их трое малышей находились тогда у Марии Петровны.
Она, как могла, поддерживала зятя и дочь. И когда пришло страшное известие о смерти Светы, не стала биться в истерике. Ей пришлось взвалить на себя все хлопоты о похоронах, о внуках и о Федоре, который не выдержал этого удара судьбы.
Он поседел, почернел, стал равнодушным ко всему на свете и стал страшно пить. Заперся в квартире, которую когда-то покупали для большой семьи. Ее Светлана не разрешила продавать.
Он не хотел никого видеть, даже детей. Марию Петровну, которая иногда привозила ему продукты, не пускал дальше порога. Пьяно благодарил и просил оставить его в покое.
Теща некоторое время молча смотрела на это, понимая, что сейчас все слова будут бесполезными. Но однажды все изменилось.
В дверь тогда требовательно постучали, и хозяин услышал:
— Откройте, вы соседей внизу залили!
Но ему уже было все равно. Мужчина, измаявшись от жгучего горя, которое никак не хотело тонуть в море водки, решил со всем покончить.
Он приготовил веревку и сделал из нее петлю. Потом забрался на стул и приспособил свое орудие самоубийства на крюке в стене прихожей. На нем когда-то висели ветвистые рога оленя.
Стук и крики за дверью не остановили его. Наоборот, этот шум подстегивал Федора поскорее закончить свое дело. Но руки его дрожали, а ноги нетвердо стояли на стуле.
Грохот выбитой двери и стук упавшего вместе со стулом тела раздались одновременно. Два крепких мужика подхватили Федора под микитки и, вытащив на улицу, запихнули в машину.
Очнулся неудавшийся самоубийца уже в доме у Марии Петровны.
***
— Много сил было положено моей тещенькой на алтарь моего спасения, — рассказывал Федор, не сдерживая слез.
В ее доме теперь круглосуточно дежурили, меняя друг друга, четверо друзей мужа. Зять не только никогда не оставался один, но и каждый день заново чувствовал себя армейским салагой.
Бывшие боевые офицеры с удовольствием вспоминали свою молодость. Они поднимали Федора рано утром и обливали холодной водой. Сами тоже принимали холодный душ, чтоб ему не обидно было.
Потом все вместе бегали кросс по лесам и полям вокруг села. Затем на радость детям папа подтягивался и отжимался.
Старшие сыновья шести и четырех лет тоже старались не отставать от отца, который наконец-то вернулся. Бабушка говорила им, что папка болеет и не может пока жить с ними.
И шестилетний Юрка очень боялся, что и отца теперь они смогут увидеть только на могильной фотографии. Ведь про маму тоже говорили, что она больна.
Постепенно Федор приходил в себя. Каждодневная муштра притупляла боль потери и выводила алкогольный яд из организма. Разговоры по душам с друзьями тестя отрезвляли его.
— Я поражался их силе духа, — говорил Федор Федорович. — Они прошли через ужас войны и остались людьми. И мне становилось стыдно, что я сломался.
И, конечно, лучшим лекарством были детские ручонки, обнимавшие папку. Федор возился с детьми и начинал понимать смысл своей жизни.
Мария Петровна в это время ни в чем не упрекала зятя. Она хлопотала по хозяйству, все чаще перекладывая на Федора мужские дела. Исподволь подвела его к мысли сдавать квартиру, которую привели в порядок те же друзья мужа. И разрешила в своем гараже ремонтировать машины односельчан, которые вдруг резко стали у всех барахлить.
— Один только вопрос не давал мне тогда покоя, — продолжал мой пассажир. — Почему именно в тот день и час Мария Петровна отправила своих помощников ко мне домой? И почему они все-таки выбили дверь? Ведь я не отвечал им, и не настолько сильно шумел, чтобы они что-то заподозрили.
Теща ответила на этот вопрос теплым летним вечером, когда они сидели за самоваром, уложив детей спать.
Федор тогда уже не представлял себе, как бы он жил без заботы этой женщины. Он с удовольствием называл ее мамой. И тайком молился о ее здоровье и долголетии.
— Ты знаешь, сынок, — сказала тогда Мария Петровна. — Когда ты запил, я постоянно молилась о тебе. И это были не слова, а крик души. Я, обливаясь слезами, мысленно кричала своему любимому святому Николаю Чудотворцу, чтобы он помог вернуть тебя детям.
В тот день меня вдруг сморил сон. И во сне мне явился святой. Он сказал, что ты уже готов убить себя и надо спешить. Я тут же проснулась и позвонила нашим друзьям. Сказала им, что ты звонил и прощался со мной. Поэтому попросила выбить дверь, если сам не откроешь.
***
Ночь прошла незаметно. Чай был выпит, водка в бутылке поубавилась. Но зато Федор Федорович немного повеселел, взгляд его потеплел.
Мне нужно было идти выполнять свои обязанности, но хотелось все же узнать, как дальше сложилась жизнь этих людей.
И мой пассажир так закончил свой рассказ.
— Вот вы спрашиваете, почему мы потом жили раздельно? Мария Петровна сама так решила.
Детям надо было учиться, а мне работать. Поэтому мы вернулись в город. Младшая Ирочка еще какое-то время оставалась у бабушки. Но потом и она приехала к нам.
Я опять стал работать в автомастерской, правда уже у своего знакомого. Мария Петровна часто к нам приезжала. Иногда подолгу у нас жила.
Потом дети выросли и разлетелись кто куда. Я сначала было загрустил, но потом вернулась Ирочка. Она вышла замуж и стала жить с мужем в нашей квартире, а я с ними.
Теперь я дед. У меня уже восемь внуков. По трое детей у Юры и дочки, двое у среднего Саши. И Мария Петровна успела понянчить правнуков.
Но вот пришло и ее время. Теперь она там вместе со Светой.
На похороны мы ездили, конечно, всей семьей. Они еще там. Поживут немного в бабушкином доме.
А я еду оформить свои дела и тоже вернусь. Решил, что буду жить в доме, где я был счастлив. Рядом с могилами моих родных.
И будут ко мне привозить моих внуков, на воздух и витамины.
Увидеть небо.
Дмитрий Леонов.
Объединившее Сергея и Марину увлечение может показаться странным многим людям, но именно оно свело их вместе. В их среде это называется «сталкерство», а для посторонних существует безобидный термин «промышленный туризм». На этот раз целью их путешествия была заброшенная радиомачта высотой более ста метров. В годы Великой Отечественной здесь был резервный радиоцентр, потом потребность в нём отпала, и он уже много лет был заброшен. Узнав о таком «вкусном» объекте, Сергей стал собираться в дорогу. Марина предпочла бы посетить заброшенную базу ракетных поездов, но согласилась с выбором друга.
Сам объект находился вдалеке от транспортных путей, что обещало хорошую сохранность, но и усложняло дорогу. В принципе 30 километров можно преодолеть и за день, но потом не останется сил, чтобы обследовать объект. После долгих прикидок остановились на варианте двухдневного пешего перехода.
Первый день прошёл удачно — погода, как и обещал прогноз, оказалась хорошей, и им удалось пройти намеченное расстояние без особого напряга. Место для ночёвки выбрали идеально — на краю большого поля под соснами. Сухое место, нет высокой травы и комаров. Все навыки походного быта до автоматизма отработаны в предыдущих походах. Пока Марина готовила ужин, Сергей ставил палатку. После ужина легли спать пораньше — завтра будет самое интересное, нужно набраться сил. Шум лёгкого ветерка в кронах сосен убаюкивал, и, утомлённые переходом, они быстро уснули.
***
Марина проснулась среди ночи от странного ощущения — шум ветра в соснах изменился. Теперь к нему примешивался звук винтового самолёта. Не многовинтового грузовика, а лёгкого спортивного самолётика. Марина прислушалась — звук приближался и становился громче, он прожурчал над палаткой, изменив тон, как будто самолёт шёл на посадку. Но куда тут можно приземлиться? Только на заросшее поле. Пока Марина расстёгивала полог, звук авиационного мотора затих. Когда она наконец выбралась из палатки, только ночной ветерок продолжал шуршать в кронах сосен, а над полем безмолвно светила луна. Марина вышла из-под сосен на край поля. Но где же след от севшего самолёта? Нетронутая трава серебрилась в холодном лунном свете. И вдруг она заметила в поле какое-то движение. Пригляделась — по дороге, пересекающей поле, шёл человек. Но в призрачном лунном свете его силуэт выглядел странно. И только когда он подошёл ближе, стало ясно, что у него за спиной какой-то непонятный рюкзак. Тут на его лбу, отразив лунный свет, блеснули большие очки. Это же лётчик! И, судя по фигуре и походке — девушка.
— Эй! — окликнула её Марина. Не останавливаясь, лётчица помахала рукой. Марина растерялась — это ей или на поле есть ещё кто-то? Она оглянулась — их палатка еле виднелась в тени сосен. Когда она снова повернулась к дороге, на ней уже никого не было.
— Что случилось? — донёсся взволнованный голос Сергея. Почти бегом Марина вернулась к палатке.
— Ты видел её? — спросила она приятеля.
— Кого? — удивился Сергей.
— И самолёт не слышал?
— Какой самолёт?
Усевшись у костра, в котором ещё тлели угли, Марина рассказала ему о том, что слышала и видела.
— Фантазёрка! — засмеялся Сергей. — Кто же решится садиться на заросшее поле, да ещё ночью?
— А лётчица, которая шла по дороге? — продолжала настаивать Марина.
— Это продолжение сна про самолёт, — объяснил Сергей. — Пойдём, а то не выспишься.
***
Проснувшись утром, Марина попыталась вспомнить произошедшее ночью. Ещё раз окинув взглядом нетронутую траву, она направилась к дороге. Лётчица должна была оставить следы в дорожной пыли. Следов не было. Но ведь в лунном свете она отчётливо видела на дороге девушку в лётном шлеме и с парашютом!
— Марин, я чай сделал, — позвал Сергей. — Всё ищешь следы своего сна?
Марина молча взяла свою кружку. Позавтракав, они свернули палатку и двинулись дальше. По плану они должны выйти на берег реки и уже пройдя километров пять вдоль реки, выйти к цели своего путешествия — старой радиовышке. Идти предстояло по той самой дороге, по которой ночью прошла лётчица. Марина постоянно озиралась по сторонам. Сергей это заметил.
— Хочешь встретить ночную лётчицу?
Марина не ответила, а стала вглядываться в просвет между деревьями.
— Что там? — шутливым тоном продолжил Сергей. — Ночная лётчица?
— Да! — испуганно подтвердила Марина и стала продираться через кусты. Сергею ничего не осталось, как последовать за ней. Выбравшись на небольшую поляну, Марина выдохнула:
— Это она!
Среди высокой травы стояла бетонная скульптура девушки в лётном обмундировании. Несмотря на отсутствие следов вокруг, были заметно, что за памятником ухаживают.
— Это её я видела ночью! — повторила Марина.
— Статую? — всё ещё ничего не понимал Сергей.
— Лётчицу, — нетерпеливо объяснила Марина. — Она шла по дороге.
Сергей внимательно оглядел скульптуру.
— Ты знаешь, это сильно похоже на могильный памятник.
Марина испуганно попятилась от скульптуры.
— Ты хочешь сказать, что я ночью видела привидение?
— Скорее сон, — неуверенно возразил Сергей. — Пойдём дальше.
— Ты знаешь, что-то мне расхотелось, — призналась Марина. — Как-то мне не по себе.
Сергей удивлённо поглядел на неё. Марина всегда отличалась смелостью, если не сказать — безбашенностью. Но сейчас она была не похожа на себя. Вокруг яркий солнечный день, а она испуганно озирается по сторонам. Надо что-то срочно делать.
— Что с тобой? — уже с тревогой спросил Сергей. — Ты не заболела?
— Не пойму. У меня какое-то тревожное предчувствие.
— Тогда возвращаемся, — решительно заявил Сергей. — Ещё не хватало тут застрять.
— Дорога назад — это ещё сутки, — напомнила ему Марина.
— Попробуем что-нибудь придумать, — Сергей показал на дорогу, по которой они шагали. На дорожной пыли отчётливо виднелись следы шин грузовика. Но этот план сработал только через два часа, когда их догнала «Шишига» электриков, обслуживающих линию электропередач. Водитель кивнул на будку в кузове.
— Залезайте, мужики потеснятся.
Трое электриков с любопытством разглядывали путешествующую парочку.
— На радиомачту приезжали смотреть? — спросил один из них. — Тут к ней каждое лето целое паломничество.
— Скажите… — решилась спросить Марина. — Мы там на краю поля в зарослях видели скульптуру девушки-лётчицы…
— А, там действительно лётчица похоронена, — объяснил словоохотливый электрик. — Там же на поле во время войны аэродром был, истребители базировались, которые Поволжье прикрывали от немецких налётов. И часть пилотов были девушки. Их на фронт не брали, а здесь вроде полегче было. Там одна отважная лётчица была, Валерией звали, она летала на ночном истребителе и ночью смогла сбить немецкий самолёт-разведчик. Вот только позже разбилась при взлёте в туман. Это она там похоронена. А наши мужики за могилкой ухаживают, в порядке содержат.
— Да, мы видели, — кивнула Марина.
Электрики высадили их на автобусной остановке в посёлке.
— Вечером будет автобус до станции, а там уже на поезд сядете, — объяснил им общительный мужик.
Когда они остались одни, Марина сказала:
— Я видела эту лётчицу так же отчётливо, как сейчас вижу тебя. У меня крыша поехала?
— Нет, — чуть подумав, ответил Сергей. — Я слышал про такие случаи от других сталкеров. Ведь зачем люди по таким местам ходят? Чтобы проникнуться атмосферой, испытать эмоции. А иногда эмоциональный фон места настолько сильный, что как бы проваливаешься во времени. Особенно часто это бывает в местах, где шли бои. Эмоции прошлых лет передаются через время. Наверное, с тобой именно это случилось.
— Она мне ещё рукой помахала, — вспомнила Марина. — Что это значит? Она от меня что-то хотела?
— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — К радиомачте больше не поедем?
— Пока нет. Я должна понять, что мне надо сделать.
***
Фонарь кабины плавно опустился, внешний мир теперь был только в наушниках. В кабине истребителя тесно, но, когда туго притянут ремнями к катапультному креслу, это не имеет значения. Прокатиться на МиГе-29 стоит приличных денег, но Марина с готовностью отдала свои сбережения. Её не оставляло чувство, что это очень важно. И вот она с волнением слушает в наушниках защитного шлема радиообмен лётчика с диспетчером:
— Два нуля два, прошу взлёт.
— Два нуля два, взлёт разрешаю.
Перегрузка вдавила в кресло, но, когда МиГ оторвался от полосы, Марина почувствовала необыкновенную лёгкость. Гнетущая тяжесть последних дней бесследно ушла. Значит, она правильно поняла желание призрачной лётчицы — увидеть небо, пусть и чужими глазами, и снова почувствовать себя в воздухе.
Новоселье.
Автор Татьяна Ш.
Когда Инге с Вячеславом одобрили ипотеку, их радости не было предела. Наконец-то можно пожить, как люди! Последние двадцать лет Куропаткины жили по съёмным квартирам и это, надо сказать, здорово утомляло. Теперь, когда дети выросли и перестали требовать финансовых вложений, пришло время подумать и о себе.
Слухи, что банк вот-вот может поднять ставку, подгоняли. Несколько дней Куропаткины сломя голову носились по городу в поисках подходящего варианта, пока не наткнулись на чудесный частный домик в черте города. Стоимость была чуть выше, чем они рассчитывали потратить, но вместе с тем гораздо ниже, чем стоили дома по соседству.
Небольшой дом с мансардой был расположен в конце улицы, в тупике, почти полностью заросшем сиренью и кленом. С дороги было сложно не то что номер дома увидеть, а даже и сам дом. По внутренней обстановке было видно, что тут давненько никто не живет: на мебели лежал толстый слой пыли, а грязные окна с трудом пропускали солнечный свет.
- А что, тут можно и мангал соорудить, — живо начал планировать Вячеслав. – И гараж можно поставить.
- Мне больше огород нравится, — призналась Инга, глядя на мужа. – Что я все огурцы на балконе сажаю… Дело к пенсии, можно и к земельке поближе.
Риелтор, почуяв, что клиент теплый, тут же принялась расхваливать недвижимость. И место в стороне от дороги, и площадь дома неплоха.
- Хозяева давно не живут? –уточнила Инга.
- Ой, вы знаете, продает мужчина, он наследник, а сам тут жить не хочет, — улыбнулась риелтор. – Сами знаете, в частном доме не присесть. То копать, то полоть. Продает как есть, с мебелью и всем имуществом. Если готовы оформить до конца недели, то еще и скидка будет…
Сделку запланировали прямо на следующий день, а переезжать решили на ближайших выходных. Инга мысленно уже ковырялась на грядках и передвигала мебель, ей не терпелось почувствовать себя владелицей коттеджа.
- Предлагаю сначала навести порядок в гостиной. Тут кухня и большая комната, работы хватит не на один день, — сразу предложил Вячеслав. - Заночевать потом можно на диване, он вроде раздвигается.
- Хорошая идея, — кивнула Инга, подвязывая косынкой собранные в тугой хвост длинные волосы. - А верхние комнаты я потом на неделе помою. Хорошо, что у меня отпуск, можно много успеть. Может, ребята приедут, помогут.
Два дня Инга мыла и стирала все, что попадалось под руку, не уставая радоваться, что старые хозяева оставили дом со всеми вещами. Правда, было немного не по себе оттого, что в ванной висело чужое полотенце, а на столике у дивана – стояла рамка с фотографией незнакомого седовласого мужчины в годах. Ингу не покидало ощущение, что хозяин дома куда-то вышел, а они здесь просто в гостях. Поэтому решили сразу выкинуть эти мелочи, чтобы они не напоминали о старых хозяевах.
- Ты не видела мой телефон? – заглянул в комнату муж. – Мне с работы должны позвонить, а телефона нет. Вот, в прихожей клал на тумбочку, и нет.
- Не видела, — пожала плечами Инга. – Да не переживай, сейчас наберу, и найдется.
Но спустя минуту она лишь растерянно хлопала глазами. Металлический голос сообщил, что «абонент в сети не зарегистрирован».
- Ерунда какая-то. Ну, давай так искать.
Но поиски успехом не увенчались. Битый час супруги рыскали по дому, словно заправские сыщики, пока…
- Не понял… - изумленно протянул Вячеслав. – Мать, смотри.
Телефон лежал на тумбочке в прихожей. На том самом месте, где они проходили добрый десяток раз.
- Да ты прикалываешься, что ли? — состроила обиженную гримасу Инга. - У меня уборка стоит, а я тут в твоих розыгрышах должна участвовать.
- Ничего я не прикалываюсь, делать мне нечего…
Третья ночь после переезда озадачила новоселов неприятным происшествием. Всю ночь со второго, мансардного, этажа раздавались вздохи и шарканье шагов. Сначала супруги решили, что это старые деревянные перекрытия издают звуки, но, когда из спальни наверху раздался глухой кашель — Вячеслав не выдержал.
- Что за фигня? Может, воры забрались?
- Может, — забираясь поглубже под одеяло прошептала Инга. - Мне страшно.
Со скалкой наперевес мужчина отправился на разведку, наказав жене звонить в полицию, если она услышит что-то подозрительное. Но – к счастью или к разочарованию – наверху никого не оказалось. С чувством исполненного долга Вячеслав вернулся в гостиную:
- Похоже, у нас массовая галлюцинация… Давай спать.
Но уснуть в эту ночь так и не удалось. Стуки и шорохи прекратились только под утро. То же самое повторилось на следующую ночь.
Радость от удачного приобретения таяла день ото дня. Теперь Инга старалась проводить в доме поменьше времени, рассаживая клумбы с цветами и приводя в порядок заросший огород. Вячеслав же, приходя с работы, с головой погружался в осмотр и обновление двух сараев. В дом супруги заходили, лишь чтобы быстренько перекусить и без лишних разговоров лечь спать. Инга боялась признаться мужу, что ей кажется, будто в доме за ней постоянно кто-то наблюдает — он сочтет, что у нее началась шизофрения. Но и сам Вячеслав чувствовал, что в доме творится что-то странное. Здесь пропадал и снова появлялся на старом месте телефон, телевизор сам переключал каналы, а свет в прихожей жил своей собственной жизнью, включаясь и выключаясь, когда ему вздумается.
- Соседи! Доброго дня. А меня Мария Федоровна зовут, — поздоровалась через забор тучная женщина средних лет. – Вы новые хозяева, получается?
- Новые, ага, — буркнула, не отрываясь от саженцев смородины Инга. Общаться с дотошной соседкой не было никакого желания.
- Понятно, а я все думала, кто у Влада этот дом мог купить! Он, наверное, скидку хорошую сделал? – продолжала допытываться Мария Федоровна. - Еще бы, ведь в нем старик Пантелеймоныч так плохо умер.
Инга с удивлением посмотрела на женщину. Какой еще старик и почему она об этом ничего не знает?
Петр Пантелеймонович жил в этом доме последние двадцать лет, сообщила соседка. Хороший был старик, не злой. Летом постоянно что-то делал в огороде, а зимой – играл с мужем соседки в домино и шахматы.
- Мы ж тогда с Игорем в Турцию улетели, ничего не знали. Оказалось, хозяин упал у камина, да так неудачно… Сломал ногу, встать не мог. Неделю лежал бедолага, пока от голода в мир иной не отошел. Владик, внук-то, сначала сам тут с семьей жить хотел, да только через два дня съехал. Врал, что призрак деда по дому ходит, спать ему не дает.
- Врал? – переспросила Инга.
- Ну да, — с уверенностью кивнула соседка. – Совесть это ему спать не давала. Он же к деду целый год до этого случая не ездил! А как домик освободился, тут же примчался.
Теперь Инга была убеждена – спать им не дает старый хозяин дома. Успокаивало одно – по заверениям Марии Федоровны, это был добрейшей души человек, и оставалось надеяться, что ничего плохого новым собственникам он не сделает. Но так или иначе, нужно было что-то делать.
- Я с призраками дел не имел, не знаю, что делать, - сообщил Вячеслав.
- Думаю, надо позвонить этому Владу. Телефон его где-то был, — задумчиво произнесла Инга. – Пусть приезжает, попробует поговорить со своим дедом - пусть тот оставит нас в покое.
Но Влад и не думал помогать супругам. Сначала он сослался на занятость, а потом вообще перестал брать трубку.
- Ну что мне сделать? – вслух проговорила Инга, сидя на кухонной табуретке и глядя в пространство. – Петр Пантелеймонович, не желает внук ваш сюда приезжать.
Словно в ответ на ее слова, с подоконника упал небольшой керамический горшок с кактусами.
- Это вы мне? – моментально расценила падение Инга и, как ни в чем не бывало, продолжила. - Звонила ему трижды сегодня, и вчера весь день, не отвечает. А до того вообще сказал, дела ему нет до дома. Вы уж простите, что мы сюда заехали, мы ж не знали, что тут такая ситуация. Но теперь-то уж ничего не поделаешь. Идти нам все равно некуда…
Инга говорила что-то еще про платежи по ипотеке, про то, что всегда мечтала иметь сад с георгинами и про то, что они с мужем не виноваты в том, что так случилось. Первый раз почти за два месяца - а Куропаткины именно столько жили в новом доме — женщина общалась с невидимым собеседником и чувствовала, что он ее слышит. Когда Инга замолчала, из гостиной раздался звук открывающихся ставень.
Женщина осторожно выглянула из кухни – так и есть. Огромное окно, ведущее на веранду, было нараспашку, а желтые шторы раздувал теплый летний ветерок.
- Петр Пантелеймонович? Это вы? – испуганно спросила в пустоту Инга. Но ей никто не ответил.
В эту ночь первый раз супруги спокойно ночевали на новом месте. Не было привычных стуков и вздохов, которые раньше не давали спать каждую ночь. Бывший хозяин, видимо, понял, что новые хозяева ни в чем не виноваты, и наконец оставил их в покое.