« Ей осталось жить совсем немного» - констатировала лечащий врач.

Мать неотлучно сидела со своим умирающим ребёнком, исполняя прихоти девочки, допустимые в условиях больницы. Кирочка «таяла на глазах». Ей было всего 8 лет. Как мало…
Девочку перевели в отдельную палату, в которую пускали всех желающих. Есть такие палаты…для умирающих. Родственники наносят свой «последний визит».
Кира лежала, глядя в безликое больничное окно, за которым виднелась огромная ёлка. Снег уже лежал на её массивных лапах. Белое на зелёном.
Мысли девочки были тут, в палате. Она думала, что вот, она скоро умрёт, а её любимые мамочка и папочка останутся без неё, будут плакать и страдать. И из её глазок тоже катились слёзки. Она отвернулась, делая вид, что спит, стараясь не хлюпать носиком.
Тут в их палату вошла медсестра Елена. Она бросила беглый взгляд на мать, а затем долгим взглядом посмотрела на девочку:
- Кто у нас здесь выздоравливающий? – спросила она.
Мать округлившимися глазами смотрела на медсестру.для группы опусы и рассказы Девочка тоже повернулась, и удивлённо посмотрела на женщину.
Воцарилась пауза, Елена продолжала выжидательно смотреть на Кирочку, и той пришлось сказать:
- Я!
- Вот и славно, а то я уж было подумала, что палатой ошиблась. А тебя ведь Кирой зовут?
- Конечно! А это – моя мама Ирина – и девочка указала на женщину, сидящую возле её кровати. – А папа работает. Его Сергеем зовут.
- Вот и замечательно! Меня зовут Елена. Спасибо, что ты нас всех познакомила. Знаешь, нянечка сказала, что вчера приходили твои одноклассники, но их не пустили, сказав, что ты очень слаба, и они быстро утомят тебя своими разговорами про школу и подготовку к новогоднему празднику.
У девочки загорелся огонёк в глазах:
- Как не пустили? Мне было бы интересно! Я бы не устала!
- Им разрешили оставить для тебя только вот это: появилась маленькая картонная, украшенная бантиками, коробочка, в которой лежали мандарин, лимонные дольки и пачка печенья.
Мать хотела взять коробку у Елены и передать дочери, но медсестра подала знак, чтобы она не трогала. Девочка, слабенькой ручкой, потянулась к коробочке, и бережно взяла её, любуясь разноцветными бантами.
- А можно их завтра пустят ко мне?
- Я попробую уговорить врача. Но доктор сказал, что тебе нужно выпить вот эти таблеточки, которые помогут тебе сидеть в кровати, чтобы принимать гостей. Понимаешь, одноклассники – это ведь не родственники, которых можно впустить, даже когда ты лежишь!
Медсестра показала пузырёк с ярко-красными, глянцевыми, как новогодние шарики, драже.
Девочка протянула руку к пузырьку:
- Дайте, я буду их сама пить.
- Нет, их пить не надо. Их разжёвывают. По одной четыре раза в день после еды.
Озабоченность проглянула во взгляде девочки. Как эхо, она повторила: «после еды». А затем, видимо, приняв какое-то решение, согласно кивнула: « Хорошо, я покушаю».
Медсестра, чуть улыбнувшись, направилась к выходу.
- Вы завтра придёте? – услышала она вопрос девочки.
Обернувшись, ответила:
- У меня график. Я зайду к тебе через два дня. А сегодня целый день буду навещать тебя. Поэтому не прощаюсь.
Девочка и мать только кивнули, обе понимая, что что-то изменилось. Елена вышла в коридор.
Целый день девочка ожидала приходов медсестры, в которые радостно сообщала, что покушала, приняла лекарство, и даже сама умылась. Елена улыбалась, радуясь успехам «выздоравливающей». Мать во всём поддерживала дочку, робкая надежда светилась у неё в глазах.
На третий день девочка сидя встретила медсестру.
- Здравствуй, Кира! Какая ты умница! А я тебе подарок принесла, смотри.
И фигурка единорога с всадницей, у которой были крылья эльфа, появилась на ладони Елены.
- Ой, какая прелесть! – и девочка захлопала в ладоши.
- Держи, он принесёт тебе удачу, и то, что ты шепнёшь ему втайне ото всех.
По лицу девочки было видно, что в её головке одна мысль сменяет другую.
Пузырёк с драже был почти пуст.
- Я пойду, расскажу доктору о твоих успехах, и попрошу его разрешить впускать к тебе гостей.
Кирочка закивала головой.
Медсестра ушла, а девочка спросила у мамы:
- Как думаешь, доктор разрешит?
В глазах девочки была почти мольба.
- Думаю, разрешит. Только мне надо выйти, чтобы помочь Елене его уговорить. Ты побудешь здесь одна?
Сначала девочка оробела, но затем, поборов этот противный липкий сгусток, пробежавший где-то в груди, проговорила:
- Конечно, иди, попроси. Я очень хочу увидеть своих друзей!
Мать вышла, и, найдя Елену, говорила с ней, порой, роняя слёзы. А затем разговор приобрёл другой характер, и уже радость появилась во взгляде матери. Они что-то обсудили, и Ирина вернулась к дочери, а вскоре и Елена зашла:
- Ну, что ж, у меня хорошая новость! Вот, держи новый пузырёк с лекарством. Это – таблетки – желе, которые укрепят твои косточки. Оказалось, что твои косточки нуждались в этом желе. Съев их, ты сможешь даже ходить!
Девочка протянула руку к пузырьку. Открыв, она увидела, что лекарство имеет форму фигурок животных. Рассматривая, произнесла:
- Какие хорошие лекарства доктор мне назначает!
- Принимать так же, как и то лекарство, только 5 раз в день. Я загляну вечером, а ты мне опишешь вкус этих лекарств.
Елена выходила, а мать уже накрывала тумбочку салфеткой, ведь скоро принесут обед.
- Оранжевые – со вкусом апельсина, а красные – со вкусом клубники – выпалила Кирочка, едва медсестра зашла в палату после ужина.
Мать и Елена улыбнулись ребёнку:
- Везёт тебе! – сказала медсестра, погладив девочку по головке.- Только, знаешь, что я думаю? Тебе нужно вымыть голову. У тебя длинные волосы, и чистыми они будут красиво смотреться. Что скажешь?
- Мам, а у нас шампунь есть? – обернулась она к матери.
- Принесу – ответила та.
- Хорошо, тогда до встречи через два дня.
Медленно тянулись эти два дня. Мама читала книжку, когда увидела, что дочь смотрит в окно. Прервав чтение, спросила:
- О чём ты думаешь?
- Я хочу, чтобы пошёл снег, пришли мои друзья, и мы вместе встретили новый год.
- Наконец - то её смена! – с самого утра сказала Кира.- Мама, заплети мне косу. И вот этот синий бант прикрепи.
Елена, войдя в палату, радостно посмотрела на девочку:
- Вот это Кира! Красавица просто!
Подойдя, склонилась, и сказала:
- Давай создадим праздничную атмосферу?
- А как? – захлопала глазами девочка.
В тот же миг появилась баночка с белой гуашью, кисточка и стопка салфеток.
- Думаю, ты сумеешь с помощью мамы украсить окно своей палаты, нарисовав и прикрепив вырезанные снежинки?
- Да, мы в прошлом году так делали.
- Вот и молодцы! А я снова пойду к доктору, и поговорю с ним.
Через некоторое время мать вышла в коридор, и состоялся очередной разговор. Женщины заговорщическим тоном что-то обсуждали. А затем, явно довольные, направились в палату к девочке:
- Кирочка, доктор разрешил тебе увидеть друзей. Он сказал, что первый раз ты увидишь их из своего окна, а затем их впустят в палату. Ты ведь сможешь подойти к окну?
Радость, смятение, трепет – всё смешалось на таком живом лице ребёнка. Все эмоции пробегали, сменяя одна другую:
- Я, я постараюсь!
- А это доктор назначил тебе на этот раз. – Елена поставила на тумбочку пузырёк с белыми таблетками и коробочку с жёлтыми шариками. Под каждый положила записку, как принимать данное лекарство.
Девочка сама села, и прочитала содержимое записок, сказав:
- Не сложно. Справлюсь.
В последующие два дня Кира не только украсила окно, но и в самой палате воцарилась атмосфера праздника, и она смастерила своими руками подарки для одноклассников.
Когда же пришла Елена, то она увидела нарядно одетую девочку, радостно ожидающую её прихода.
- Да ты молодчина, Кирочка! – вырвалось у медсестры.
Ребёнок заулыбался ещё больше, а затем встал, и сделал несколько шагов по палате. Мать тревожно следила, готовая в любую секунду поддержать девочку, если она начнёт падать.
- Хочу тебе сообщить, что вечером тебя ждёт приятный сюрприз! Ты это заслужила!
Девочка, немного уставшая, но довольная, села на свою постель.
Целый день прошёл в предвкушении, а вечером, когда солнце ещё проглядывало сквозь макушку ели, что заглядывала в окошко палаты, Елена распахнула дверь, радостно провозгласив:
- Сюрприз! и указала на окно.
Девочка бросила туда свой взгляд, и в этот момент в небо, один за другим, полетели разноцветные шары.
Встав, Кира направилась к окну, шаркая непослушными ножками, и радостно припала, рассматривая, кто же пришёл.
А под ёлкой, украшенной новогодними игрушками и гирляндами, стояли её одноклассники с зажжёнными бенгальскими огнями в руках. Когда она выглянула, они радостно замахали ей руками, крича:
- Кира, выздоравливай! Кира, мы тебя ждём!
А потом они веселили её, дурачась, даже снежком в окно запульнули.
Кирочка, обо всём позабыв, махала им рукой и улыбалась. Прижимая руки к сердцу, потом пальчиками рисовала сердечко и дула, отправляя его своим друзьям. Только когда стемнело, ребята ушли.
Девочка, счастливая, вернулась к себе на постель. Затем, облегчённо вздохнув, произнесла:
- Скоро мы вместе встретим Новый год!
Ира и Елена обняли девочку, и поцеловали в уже порозовевшие щёчки.
Они поплачут, потом,…от счастья!
Елена Абилгасанова, 2020
-Нет! Я, конечно, не была против, чтобы Андрюшенька с тобой встречался. Пока. Нужно же ему с кем-то развлекаться, пока он не встретит достойную партию, чтобы жениться! Но ты однозначно не эта партия! Нам не нужны деревенские дурочки, готовые на все, ради московской прописки!
-Вам, наверно, нужны избалованные дочки богатых москвичей! - в сердцах крикнула Яна. Начиная этот разговор, она старалась быть как можно вежливее и корректней. Но после ее слов Андрею о беременности, в его комнату влетела его мать и, вытеснив сына из комнаты, заговорила надменным тоном. Яне вдруг стало все равно, что о ней подумают и она тоже перестала стесняться в выражениях.
-Пусть лучше избалованная, чем нищая! - отрезала презрительно Ольга Никодимовна. - В нашем роду не было и не будет всяких простолюдинов!
-В вашем роду вообще никого не будет - вы всех уничтожите своей злостью!! - выкрикнула Яна и вылетела из квартиры некогда любимого мужчины. В один миг случилось как говориться в известной пословице про один шаг.
С Андреем Яна познакомилась на одном из студенческих праздников. Он оказался веселым и обаятельным молодым человеком. Как-то незаметно все закрутилось, и уже через месяц Яна не представляла, как все это время жила без него. ей казалось, что и Андрей испытывает к ней такие же чувства. Его мама благосклонно отнеслась к девушке и та даже не задумывалась, что всего лишь временное развлечение.
Их отношениям был год, когда Яна узнала, что беременна. Сначала она испугалась, а затем обрадовалась: у них с Андреем будет малыш! Как оказалось, кроме нее, этому больше никто не обрадовался.
Яна была из небольшого провинциального городка на Урале. Ее отец владел небольшим металлургическим заводом и был неплохо обеспеченным человеком. Яна не любила рассказывать о финансовом состоянии своей семьи, поэтому всем говорила, что ее папа - металлург, а мама - бухгалтер. Выделяться девушка не любила - поэтому и одежду носила такую же, как ее институтские подружки. Ее целью было добиться всего самой, чем она несказанно радовала своего отца.
Андрей и его родители об этом не знали. Хотя она и пыталась несколько раз рассказать о себе, ее каждый раз прерывали на полуслове. Им было достаточно того, что Яна не москвичка, а значит - бедная, деревенская девушка, мечтающая отхватить в столице богатого жениха. А Андрей считался завидным женихом. Его отцу досталось в наследство от деда и брата по большой квартире, которые предприимчивая Ольга Никодимовна успешно сдавала. Жила семья Андрея тоже в не маленькой квартире - наследство от бабушки, матери Ольги Никодимовны. В общем, женщина считала себя принадлежащей к высшему обществу и Яну, как будущую невестку, даже мысленно не воспринимала.
Яна прибежала в общежитие в надежде, что сейчас поплачет своей подружке Женьке, а по совместительству соседке по комнате, в плечо. Но на вахте ее ждала новость - приехал отец и ждет ее в близлежащей гостинице. Яна пошла в гостиницу.
Отец сразу заподозрил неладное и прямо спросил, что случилось. Яна не стала скрывать и рассказала все.
-Ну что ж! Не думал я, что при таких обстоятельствах мне придется тебе делать подарок, думал на свадьбу, но явно тебе сейчас он нужен, как никогда!
Яна посмотрела на отца заплаканными глазами.
-Я понимаю твое стремление быть самостоятельной и уважаю его, но сделай исключение - прими нашу с мамой помощь! Я приехал сюда по делам - хочу открыть офис от нашего завода, который бы принимал заказы на нашу продукцию, а со временем и небольшой заводик построить в Подмосковье. Но параллельно, я бы хотел купить тебе жилье. Думал, на свадьбу подарю, но раз свадьба отменяется, а приближается пополнение нашего семейства, то квартира для тебя сейчас будет как никогда уместна!
-Но, папа!
-Отработаешь у меня в филиале! Конечно же, как только подрастет малыш!
Прошло шесть лет.
-Женщина! Куда вы? - секретарша пыталась остановить мчащуюся к дверям директорского кабинета разъярённую женщину.
-Хочу напрямую спросить у вашего начальства, почему моего сына не взяли к вам на работу!!! У него престижное образование и хорошая родословная!
-Что за шум, Вика? - из кабинета начальства вышла стройная девушка в деловом костюме.
-Вот, женщина хочет справедливости..
Ольга Никодимовна уставилась на вышедшую девушку, с трудом узнав в ней Яну, давнюю подружку ее сына.
-Ах, и ты здесь! Это ты шалава напела руководству, чтобы не брали на работу моего Андрюшеньку? Тоже поди для этого ноги раздвигала? - женщина кинулась в кабинет. Там никого не было. Она вышла и закричала. - Где ваш директор? Я хочу с ним увидеться!!
-Он как раз стоит перед вами! - Вика указала на Яну.
-Даже так! - ошеломленная, но не утратившая злобы пропела Ольга Никодимовна. - Это ж кем надо быть, чтобы получить место директора в одном из ведущих предприятий страны?
-Дочерью владельца! - холодно ответила Яна и повернулась к секретарше. - Вика, вызовите пожалуйста охрану, а то, я чувствую, эта дама добровольно не уберется! А мне мою машину - опаздываю на утренник к дочери!
***
Яна подъехала к своему дому, припарковала машину и помогла выбраться дочери. Вместе они направились к подъезду. У подъезда на лавочке сидел забитого вида мужчина.
-Яночка! Наконец-то я тебя дождался! - в руках у него был дешевенький букет цветов. - А это что за принцесса? Это моя дочь? Иди к папе, золотце!
Яна, заслонив собой дочь, обратилась к Андрею:
-Тебе чего надо? Твоя мамочка решила, что я теперь тебя достойна? Так я теперь хваткая бизнес леди! Возьму - и заберу ваши квартиры!
-Так нет больше квартир - отец в карты проиграл.
-Тогда я тебе не вариант!
-Ты обязана дать мне видеться с дочерью! И вообще: у нас же все хорошо было! В память о наше любви могла бы и помочь мне!
-А когда твоя мамаша выпроваживала меня беременную, кто должен был мне помогать? Пшел вон отсюда!
-Не куда я не уйду, пока ты не дашь мне общаться с моей дочерью!
-Папа! - вдруг закричала девочка и кинулась к вышедшему из огромного дорогого автомобиля высокому, плечистому мужчине. - Этот дядька говорит, что он мой папа!
Мужчина внимательно посмотрел на супругу, затем на Андрея.
-Солнышко! Этот дядя не в себе! Он наверно пьян или безумен! Идите домой с мамой! Я выпровожу этого дядьку.
Когда за Яной и дочкой закрылась дверь, мужчина подошел к Андрею и тихо, но твердо произнес:
-Это могла бы быть твоя дочь, если бы ты ее не бросил, еще не родившуюся! А сейчас: вали отсюда подобру-поздорову! Иначе я тебе так накостыляю, что тебя родная мамочка не узнает! И ничего мне за это не будет! Это я тебе как юрист обещаю!
- Алло? Мам, привет. Как дела?
- Дела у меня хорошо. А вы кто, молодой человек?
- Мам, не узнала меня? Я твой сын Аркаша. У тебя же записан мой телефон!
- Записан-то записан… Но меня, Аллу Никифоровну, не проведёшь. Сейчас жулики до того хитрые стали! Говорят, они умеют маскироваться под чужие номера. Так что номер – ещё не показатель.
- Мама, что с тобой? Похоже, ты смотришь слишком много криминальных передач. Пошутили – и хватит. Это я, Аркашка. Голос мой не слышишь, что ли?
- Сомневаюсь, молодой человек. Голос – тоже не показатель. Говорят, аферисты до того ушлые стали, хоть голос Кобзона подделают!
- Мама, мне уже не смешно! Это же я! Как мне тебя убедить? Дожила, родного сына не узнаёшь!
- Конечно, голосом ты похож на Аркашку. И номер тот же. Но Аллу Никифоровну не проведёшь. Вдруг ты обманщик? Столько мошенников кругом…
- Блин, мама Алла… не ожидал я от тебя такой упёртости. Всегда нормально общались – и на тебе! Как мне доказать, что я твой сын, чтоб ты поверила?
- Не знаю, юноша. Давай проверим, Аркаша ты или нет?
- Давай, раз на то пошло. А как?
- Я задам тебе какой-нибудь семейный вопрос, которого посторонние знать не могут. И тогда посмотрим.
- Как всё сложно-то… Задавай, мамуля.
- Не спешите звать меня мамулей, юноша! С вами ещё ничего не ясно. Ну-ка скажи, шустряк, в каком возрасте мой Аркаша начал курить?
- В восьмом классе я начал, мама.
- Ха-ха, вот ты и промахнулся, мошенник! Мой сын Аркаша начал курить только перед армией!
- Нет, мама! Я в восьмом классе закурил, просто ты не знала, я скрывал и сигареты прятал! Мама, верь мне!
- Хотелось бы верить… но гарантий надо. Вопрос с курением пока опустим. Задам другой. Когда мой Аркаша впервые напился?
- Это легко. В девятом классе я напился, мам! Точно помню: в девятом классе перед Новым годом!
- Ха. Ха. Ха. Ответ снова неправильный! К вашему сведению, мой сын впервые попробовал спиртное на своих проводах в армию!
- Мама, это не так! На проводах я впервые при тебе выпил! А до этого уже несколько раз бухал с пацанами, просто ты не знала.
- Хватит басни рассказывать. Прощайте, молодой человек. Вы успешно провалили экзамен на идентификацию!
- Нет-нет, мама, не клади трубку! Спроси ещё что-нибудь, о чём знает только наша семья! И ты поймёшь, что это я, твой сын!
- Хорошо. Как звали первую девушку моего сына?
- Оксанка, естественно! На год старше меня, беленькая такая, с веснушками…
- Ты окончательно заврался, господин мошенник! Чтоб ты знал: мой Аркаша дружил с Алёной из соседнего дома, она была высокой и рыженькой. Всё-таки ты обманщик! До свиданья!
- Мама, не вешай трубку! Ты не знаешь всей правды! Если честно, соседская Алёнка была у меня уже третьей бабой по счёту… просто я не посвящал тебя в подробности!
- Ну что вот с тобой делать, аферист несчастный? Ты не ответил ни на один из трёх вопросов! Жулик ты, а не Аркадий!
- Мама, я твой сын! Как мне доказать? Я знаю, что тебя зовут Алла Никифоровна…
- Удивил! Я сама несколько раз проговорилась, как меня зовут.
- Я знаю, что больше всего на свете ты любишь торты и мороженое!
- Дык нетрудно догадаться, потому что от меня мороженым пахнет.
- Мама, я не слышу запахов по телефону! Про мороженое я знаю с детства! Я знаю, что ты у меня полненькая, в теле…
- Это тоже не секрет, юноша. С мороженого и тортов любую Аллу Никифоровну поперёк разнесёт. Ха. Ха. Ха!
- У нас квартира была двушка, у нас дверной звонок заедал!... Что ещё вспомнить-то? Нашего папу звали Алексеем!
- Это ни для кого не тайна, мальчик. Весь район знает, что дурень Алёшка был отцом всех детей в округе! И твоим тоже. Ха-ха-ха!
- Мама, я уже теряюсь, как тебе что-то доказать. Вот и поговорили…
- Ладно, не рыдай, молодой человек. Допустим, я на минутку поверю, что ты не жулик, а мой кровный сын Аркадий. Зачем звонишь? Что хотел мне сказать?
- Фу-у-у… Наконец-то здравая речь, а то столько времени потеряли! Мам, я же по делу звоню… я это… ты мне денег одолжишь?
- ЖУУУУЛИИИИК!
Автор: Дмитрий Спиридонов.
Двадцать лет назад я ездил вахтовиком в якутский край. Жил в общаге, на втором этаже, а первый этаж, занимал временный приют для детей оленеводов.
Детки, которые не могли кочевать с родителями, весь сезон кочевья жили здесь. Возраст разный, старшие учились, младшенькие просто под присмотром нянечки.
После работы, всей бригадой готовили ужин, травили байки, коротали время за телевизором.
Как–то раз, в нашу комнату, кто–то тихонечко постучал. Я открыл дверь, на пороге стоял мальчонка, годика 2-3 не больше. Крепенький, волосы, как смоль, ёжонком на голове торчат, ускоглазенький, водит носом, принюхивается, а у нас на ужин гречка с тушёнкой.
Спрашиваю:
— Ты есть хочешь?
Кивает головой и вперёд, прямо к столу, опустошил тарелку молниеносно, забрался ко мне на колени и уснул. Что делать? Отнёс, отдал нянечке.
У нас с женой детей нет, Бог не дал, да мы уж и свыклись с мыслью, что старость вдвоём коротать будем. А тут, пока нёс мальчонку, что– то тоскливо стало. Вроде и дом большой и хозяйство свое есть, а детского смеха в доме не слышно.
Каждый вечер, на ужин, приходил якутёнок. Говорить не умел, то оленя покажет, то медведя изобразит, смешил нас и сам смеялся заливисто. Последний вахтовый день, вещи собраны, ждём, нам пора уезжать. В дверь тихонечко постучал и вошёл наш новый дружочек.
Тычет в меня пальчиком и приглашает ручонкой за ним пойти. Пришли на чердак, достал из угла, завёрнутую в тряпицу странную штуку и заиграл.
Странные звуки заполнили чердак, слышался и шум деревьев и крик птиц, и вой вьюги.
Что–то природное мистическое и в то же время жалобное в этих звуках. Мальчонка играл на варгане. Прощался.
Следующую вахту еле дождался, набрал сладостей, игрушек. Приехал и сразу в приют, а мальчонки моего и нет. Три года ему исполнилось, перевели в детский дом, сиротой оказался, родители в тундре пропали. И так мне грустно стало, привык я к нему. Поехал в детский дом.
Захожу, а он ко мне навстречу несётся, ручки растопырил, что–то на своём якутском языке лопочет. Тут–то я и принял решение:
— Мой ребёнок! Заберу, отогрею, полюблю...
Не доработал смену, отпросился и к жене. Рассказал ей историю якутского мальчишки. Уговаривать не пришлось, собралась и вместе со мной знакомиться поехала. Долго не буду рассказывать, как нам это удалось. Обратно возвращались уже с сынишкой.
Имя его Толлуман – бесстрашный значит, по-якутски. А мы с женой его Толей стали называть. Толюшка – сыночек, радость наша. :)
Детки, которые не могли кочевать с родителями, весь сезон кочевья жили здесь. Возраст разный, старшие учились, младшенькие просто под присмотром нянечки.
После работы, всей бригадой готовили ужин, травили байки, коротали время за телевизором.
Как–то раз, в нашу комнату, кто–то тихонечко постучал. Я открыл дверь, на пороге стоял мальчонка, годика 2-3 не больше. Крепенький, волосы, как смоль, ёжонком на голове торчат, ускоглазенький, водит носом, принюхивается, а у нас на ужин гречка с тушёнкой.
Спрашиваю:
— Ты есть хочешь?
Кивает головой и вперёд, прямо к столу, опустошил тарелку молниеносно, забрался ко мне на колени и уснул. Что делать? Отнёс, отдал нянечке.
У нас с женой детей нет, Бог не дал, да мы уж и свыклись с мыслью, что старость вдвоём коротать будем. А тут, пока нёс мальчонку, что– то тоскливо стало. Вроде и дом большой и хозяйство свое есть, а детского смеха в доме не слышно.
Каждый вечер, на ужин, приходил якутёнок. Говорить не умел, то оленя покажет, то медведя изобразит, смешил нас и сам смеялся заливисто. Последний вахтовый день, вещи собраны, ждём, нам пора уезжать. В дверь тихонечко постучал и вошёл наш новый дружочек.
Тычет в меня пальчиком и приглашает ручонкой за ним пойти. Пришли на чердак, достал из угла, завёрнутую в тряпицу странную штуку и заиграл.
Странные звуки заполнили чердак, слышался и шум деревьев и крик птиц, и вой вьюги.
Что–то природное мистическое и в то же время жалобное в этих звуках. Мальчонка играл на варгане. Прощался.
Следующую вахту еле дождался, набрал сладостей, игрушек. Приехал и сразу в приют, а мальчонки моего и нет. Три года ему исполнилось, перевели в детский дом, сиротой оказался, родители в тундре пропали. И так мне грустно стало, привык я к нему. Поехал в детский дом.
Захожу, а он ко мне навстречу несётся, ручки растопырил, что–то на своём якутском языке лопочет. Тут–то я и принял решение:
— Мой ребёнок! Заберу, отогрею, полюблю...
Не доработал смену, отпросился и к жене. Рассказал ей историю якутского мальчишки. Уговаривать не пришлось, собралась и вместе со мной знакомиться поехала. Долго не буду рассказывать, как нам это удалось. Обратно возвращались уже с сынишкой.
Имя его Толлуман – бесстрашный значит, по-якутски. А мы с женой его Толей стали называть. Толюшка – сыночек, радость наша. :)Юрий Рубцов
"Бывало, ни одна девка допрежь брака не давала. Блюла себя и отца с матерью не позорила. О, как!" - доносится до меня голос бабы Кати, греющей на печи "косточки" перед сном. Я дожидаюсь её на просторной железной кровати, утопая в перине. На самом деле, время "детское" - семь вечера, но зима "выключила свет" и за окном темно.
Бабушка напрасно "лектричество" жечь не любит, предпочитая считать, что наступила ночь и пора спать. Она встаёт вместе с петухами и, успев умотаться за день, засыпает легко. Чтобы не задремать на печи и не перегреться, она садится на любимого конька и рассуждает на темы нравственности. В частности, о том, что честь нужно беречь с младых ногтей.
Не боясь сказать "лишнее," бабушка воспитывает меня в этом направлении откровенными историями - примерами из собственной жизни. Довольно рано познакомившаяся с произведениями, опережающими программу шестого класса ("Гроза," "Анна Каренина и проч.), многое из сказанного бабой Катей, я понимаю легко.
Никто из взрослых не решится со мной на такие речи, только она. И, когда позёвывая, бабаня говорит:"А вот был случАй... Будешь слухать, али уж спится?" я выбираю "слухать."
"Семья энта через шесть домков от нас проживала. Батька с маткой, сын старшой да две дочки - Дуня с Настей. Жили оне справно: коровки, козы, курей полон сарай. Девок баловали. То платьишки справят, то лент шелкОвых накупят, леденцов с базара привезут.
Но строго от них требовали оставаться нецелованными пока замуж не выйдут. Девки - то видные, крепкие. Хороших женихов для них ожидали родители. И потому поручкаться с парнями не дозволяли (голос бабушки звучит очень одобрительно).
В деревеньке-то, как у нас в проулке, не скроисся: все друг по дружке всё ведали, обо всех мнение имели. Вот одну сЕмью не любили. #опусы Оне пришлые были, городские. Хотя кака семья - мать да сын. Оба ленивы, бестолковы, а парень-то чисто цыган. А приехали, чтоб догляд за тёткой делать - после операции она была. Можа поживиться надеялись, ненай почему из городу сорвались. Парня звали Петруха, уж лет 25 было ему. Како было хозяйство, оне развалили, огород повялый стоял.
Мать, навроде учителка, в школу работать пошла. Петька в учеником в кузню. Но толк от него небольшой был и все отцы-матери дочерям заказали даже в сторону энтого парня глядеть. Дуньке, конечно тоже. Ей доходило осьмнадцать лет, а младшей - Насте, шешнадцать.
Так вот Дуню родители хотели ещё годок помариновать для пользы свово хозяйства да в другу деревню отдать - зажиточный жених-вдовец её дожидался. Ему и приданого не надо было, посулил сам обогатить.
И так красно всё придумано было - лучче не надо! Никто и не ждал козы от родной дочери. Верней, козла. Кажись, июль был. Заявляется в энту семью, к Кузьме с Анисьей, Петька с мамашей и друганом своим. В руках бутыль самогона, в фуражке ромашке торчит. И прям с порога:"У вас товар, а я купец(а молчит, стервец, что всё скупил давно)."
Анисья, матерь Дуньки, давай хохотать:"Ты кого ж на нашем дворе сватать собрался, голытьба -неумеха? Разве что ль козу - Бяшку?" Пётр лицом передёрнулся, но стерпел. Косится на Дуню, а она онемела и, стала, как маков цвет.
Ну, всё ж вымолвили горе- сваты, что за Дуней пришли - сватать:"А приданого нам никакого не надо - только девку отдайте." Кузьма, папаша ейный, куражиться начал:"Ишь, чё удумал. Долго выбирал? Ты кто есть таков и каким ветром тебя в нашу деревню придуло? Наша Дунька и красавица, и рукодельница, приданого три сундука и корова с козами дожидаются. А ты, почитай, безродный, ничего о тебе не знаем и знать не желаем. Забирай своих провожатых и подьте вон!"
Тут Пётр побагровел лицом, под ноги отцу Дуни слюной махорочной цыкнул и говорит:"Мне што, я уйду. А только три разА ко мне на поклон придёте, а я думать стану. Ежели нет, готовьте бочку, в которой будете свою дочь солить. Окромя меня никто её не просватает!"
Его взашей и вытолкали. Отец с матерью, не просватанной невесты, в недоумение от наглости Петра вошли, а Дуня, охнув, им в ноги повалилась:"Не губите, родимые! Тижёлая я от Петруши!" Сначала-то думали блажит девка, но она глаза подняла, а в них - правда и мУка.
"Ах ты ж, гада!" - заорал Кузьма и, если б не жена, прибил бы поленом девку. Анисья на ём повисла (а баба грузна была), тем и спасла дочерь. Потом сама, жалеючей материнской рукой, оплеух ей отвесила. Дунька с месяц с синяками ходила. Но всё ж не полено.
Думать сели. Брат Дуни, Федя, был готов убивать стервеца идти, но Кузьма-то уж охолонулся и говорит:"Убьёшь - посадят, а Дунька с позором останется. Чем хорошо?" И порешили оне, что придётся-таки идти к Петру на поклон. Дождались темноты (стыдоба ведь невиданна!) и пошли в дом "цыгана."
И как он предсказывал, неделю за неделей ходили. Петька наотрез не отказывал Дуньку за себя брать, но кобенился. Мол, ещё тропинка от вашего дома до мово не протоптана!"
Такие дела антиресные скоро всей деревне стали известны. Как на спектаклю глядели. И одна тараторка тако-оо высмотрела! Сама не своя прибежала к Анисье и докладыват:"Вы в какой раз Петьку сватаете, а он вашу Дуньку в лесу на себе катат!" "Эт-то как?!" - помертвела Аниска. "А так - друг на друге лежат!" На везенье, Кузьмы дома не было и энтих страстей он не слышал.
Мать Дуньки пошла в избу Петра и там его дождалась, встренула со словами:"Берешь Евдокию замуж или в сарае есть у меня верёвка - на всю нашу семью хватит." Петро смекнул, что пришёл край. Взял ту самую бутыль самогона, мать с огорода вызвал и в тот же вечер Дуня была по тихому пропита.
Только Петька таперь и приданое затребовал: корову, коз сколько-то. И сундуки с одёжей, постелью, перина пуховая - всё в его избу ушло после срамного гулянья. Деревенских много пришло, но больше поглядеть да перекреститься со словами:"Чур меня, чур."
Но спровадив Дуню за Петра, семейство Кузьмы зажило так, будто дочери старшей у них не бывало. И даже, когда она дитём разродилась, ни смотреть, ни крестить не пошли. Под страхом отречения от любови родительской, брат Федя и сестра Настя, Евдокию стороной обходили. Не жестокое сердце родители проявили. А знали оне, что иначе быть их воротам навеки дёгтем измазанным, а в доме ишшо одна дочь подрастат.
Деревенские отца с матерью одобряли, а Дунькину семейную жизнь непотребством так и считали. Бабы с ней языками не цеплялись и слюны не жалели в след плюнуть. Помурыжились оне так, продали скотину и всё, что могли да в город подались - свекровь, её сын, Дуня с робёнком. А тётка больная не дожила до стыда. Это всё незадолго до начала голодухи было, когда деревнями помирали. Ещё, правда, Фёдор, старшой брат Дуни успел жениться. А младшу сестру, Настю, никто за себя не взял."
Бабушка ставит точку и, кряхтя, сползает с печи. До меня доходит:"Ты про сестру своего мужа Фёдора рассказывала, тётку Дуню, да?" Почему-то бабуле такая сообразительность не "ндравится." Она ходит по комнате в темноте, пьёт из ковшика. Наконец, ворчит:"А хоть про кого. Спортила жизнь и сестре, и матке с батькой да и в город смоталась. В голод оне помёрли. Все, окромя Насти. Но клеймо к ней прилипло - не смыть. Прожила вековухой."
Бабушка шустро засыпает, а я ещё долго размышляю над историей. Мне в ней не хватало остроты. То ли дело Катерина из "Грозы": "Друг мой! Радость моя! Прощай!" И, кажется, с обрыва прыгнула. Вот где мурашки!
... Лет через пять я узнала, что у истории про нашу родственницу Евдокию, имелось продолжение. У Петра с матерью на краю города был засыпной домишко. В него они все и заселились. Дуня родила ещё двоих сыновей, но это уже перед самой войной. Им было три года и пять лет. Пётр и старший сын ушли на фронт. Евдокия устроилась поломойкой в управу, а вскоре получила сообщение, что её муж пропал без вести.
Решив, что теперь она вдова и надо устраивать жизнь, Евдокия сошлась с мужчиной. Он шоферил в той же управе - возил большого начальника. С ним стали жить сытнее. Кто? Дуня, её два малых сына и свекровь. Последняя претензий снохе не высказывала. Занималась детьми, где-то подрабатывала чуток, сопела в две дырочки.
Дуня, будто боясь опоздать и на войну внимания не обращая, родила девчонок погодок - ярко рыжих в отца - шофёра. Он их на себя записал, а с Евдокией они просто так жили. Сожительствовали.
А только письмо пришло. Некая женщина писала, что Пётр, муж Дуни, жив, но стал безногим и почти глухим. Побирается, ночует где придётся. Вот на зиму она, из жалости, приняла Петра к себе. В конце шла приписка, что мужчина тоскует по семье, детям, матери, по жене Дуняше, но боится вернуться и писать сам. Но у Дуни есть выбор - не отвечать (и тогда он, как-нибудь сам разберётся с проклятой жизнью) или забрать домой. Адрес прилагался.
Письмо неграмотной Дуне прочитала мать Петра. В тот же день женщина отпросилась на работе и поехала за мужем. Искать ей по помойкам Петра не пришлось: он проживал в семье доброй солдатки - вдовы. Уж какие были между ними отношения, Дуня разбирать не стала, но та навзрыд плакала, собирая скромные пожитки Петра.
О том, что его семейство увеличилось на двух рыженьких девочек, Пётр узнал лишь перевалившись через порог своей засыпной избушки. С их отцом Дуня рассталась заблаговременно. "Родились - вырастим,"- вот всё, что сказал Пётр Евдокии. Подсуетились и девчонок переоформили на него. Бывший сожитель, кажется, не возражал. Старший сын Дуни и Петруши погиб и мужа с женой шибко поддерживало наличие ещё четверых детей.
Эту часть истории мне рассказала мама моя, когда мы возвращались с похорон дяди Петра. Он лежал в гробу - короткий, в чёрном костюме, с медалями. Тётя Дуня, совсем старушка, кажется, не совсем понимала отчего собралось столько народу и всё спрашивала у дочерей, с одинаковыми, рыжеватыми волосами:"А где Петруша?"
Здесь же были два её сына - немолодые дядьки, наверное, когда чернявые, как отец. Они растерянно переглядывались с сёстрами и бормотали матери:"Да вот же он, мама." Она кивала, трясущейся головой и снова спрашивала, где Петруша...
Автор: Лина С Вами Эффект Попутчика
Старшая сестра
- У них даже машины нет! – презрительно выкрикнула последний аргумент Анна Даниловна, - Подумай, Коленька, нужна тебе эта нищенка?
Коля стоял, опустив голову, и думал, может, и правда, ну ее, эту Вальку! Она, конечно, красивая девчонка, не глупая, хозяйственная, но дом у них - развалюха, мать - уборщица, отца Валя и не видела никогда. А сама она всего лишь библиотекарша.
Не то, что Колина семья: отец – зам. главы сельской администрации, мама там же в бухгалтерии. Коля только закончил юрфак в университете, у него такие перспективы, что Вальке и не снились! А то, что она беременная, так это сейчас легко решается, один день в больничке и забыли о проблеме. Он ей даже денежку даст, взаймы. Он же не виноват, что она не проследила и забеременела.
На другой день Коля позвал Валю на улицу. Они медленно шли по поселку. Коля в тот вечер не взял Валину руку в свою, как всегда, от чего у нее в груди что-то сжалось в предчувствии плохого. Он не обнял ее за плечи, защищая от осеннего ветра, не поцеловал, не убрал заботливо под шапку непослушную прядь русых волос. Он долго молчал, а потом начал говорить и от его слов Валино сердце словно затянуло льдом, колючим и безжалостным…
Прошло 11 лет.
- Мамочка, а у нас в школе сегодня соревнования были, соревновались все младшие классы. Конечно, наш четвертый «Б» выиграл!- рассказывала Вале, вернувшаяся из школы, счастливая Танюшка, ее дочка, - А первоклашки такие маленькие, мне их даже жалко стало. Особенно, Курочкина Ромку. Он в первом «А» учится. Знаешь такого? Такой худенький, ужас! Его одноклассники все пинают, а он молчит, только улыбается. Я даже не выдержала и мальчишкам из его класса кулак показала, чтоб отстали от него.
Валя грустно вздохнула, обняла дочку, помолчала, а потом вдруг сказала:
- А ведь это твой братик, Танечка.
Дочка резко подняла на маму голову и непонимающе спросила:
- Как это? Почему ты мне раньше ничего не говорила?
- Думала, что ты все еще маленькая. А ты у меня уже совсем взрослая девочка, - Валя убрала с глаз дочери выбившуюся из косички прядь волос и продолжила: - Ромин папа и твой папа тоже. Я его очень любила, мы хотели пожениться, но так получилось, что не я стала его женой, а тетя Лена. Она была дочкой одного начальника из райцентра, а я всего лишь библиотекарь, – Валя печально ухмыльнулась, а Танюшки закричала:
- Мам, разве женятся не на любимых, а на каких-то там дочках? Может она его заколдовала? Давай его расколдуем, он увидит опять какая ты красивая и будет жить с нами!
- Нет, нет, что ты! Тогда Рома останется без папы, а ему нельзя, он очень болезненный мальчик, ты же сама видела, какой он слабенький. Знаешь, когда он был совсем маленький, он часто лежал в больнице и врачи говорили, что он долго не проживет. Но он хороший добрый мальчик, и он очень хочет совсем выздороветь. Только ты не говори ему о том, что я тебе сказала, хорошо? Вдруг он расстроится и опять заболеет.
Танюшка задумалась, она долго сидела, прижавшись к маме, а потом тихо сказала:
- Я не скажу ему, я не хочу, чтобы мой братик болел. Но я буду его защищать, больше никому не позволю его обидеть.
Николай с тревогой слушал своего сына, как тот с восторгом рассказывал ему о большой девочке Тане, которая защищает его в школе.
- Пап, она такая хорошая! И умная! Она пришла к нам в класс и громко всем сказала, что, если меня кто обидит, она тому шею намылит. Только я не понял - зачем? Может, она думает, что чем у человека чище шея, тем он добрее? Я потом у нее спрошу. А еще у нее такие же большие уши, как у нас с тобой, здорово, да? Наверно, поэтому она хочет со мной дружить? Она, между прочим, в секцию легкой атлетики ходит, я тоже с ней пойду, можно?
Николай не знал, как ему реагировать на дружбу его внебрачной дочери с Ромой. Коля тогда, одиннадцать лет назад, отказался от ребенка, настаивал, чтобы Валя сделала аборт, но девушка упрямо настояла на своем и родила дочку. Она даже отказалась от Колиной помощи, когда он увидел девочку в коляске и предложил деньги на пеленки. Он вздохнул с облегчением, но его мужское самолюбие все же было задето. А когда Танюшка, хорошенькая, веселая девочка с большими, как у папы, ушками, которые Валя прятала ей под длинными волосами, шла с мамой по улице, у Коли, непонятно почему, щемило сердце. Но он сжимал зубы и проходил мимо. А теперь она, Таня, заботится о его младшем, больном сыне.
Коля вспомнил, как родители познакомили его с Леной, еще до рождения Тани. Колин папа отцу Лены чуть ноги не целовал, еще бы, он ведь работал на такой должности! Второй человек после главы района! Лена красавицей не была, хозяйкой тем более. Худая, бледная, родители ее всячески лелеяли, даже учиться никуда не отпустили. Стоило Коле только заикнуться о свадьбе, как уже через неделю торжество было назначено. Жить они стали у него, в поселке, вместе с родителями. Леночка ничем не занималась, целыми днями смотрела сериалы и читала женские романы. Колю она не любила, и не скрывала этого. Он тоже не испытывал к ней особо нежных чувств, но успокаивал себя тем, что должности главного юриста района он никогда бы без помощи тестя не добился и ждал, когда оно « стерпится – слюбится». Один раз, впрочем, он не выдержал и пришел поздно вечером к Вале. Зачем, и сам не знал. Наверно, все же захотелось той, настоящей любви, что без выгоды да фальши. Но когда она, холодно глядя ему прямо в глаза, спросила, жениться он ей предлагает или в любовницы взять хочет, он понял, что никогда его Валя не простит за то, что предал ее. Ничего он ей тогда не ответил, голову опустил и молча ушел.
Лена долго не могла забеременеть, пришлось потратить кучу денег на лечение, прежде чем родился Ромочка. Только радости с его рождением в доме не прибавилось. Малыш был очень болезненный, не успевал выздороветь от одной болячки, тут же подхватывал другую. До шести лет Лена с сыном больше времени жили в больнице, чем дома. И только в последнее время Рома немного окреп, хорошо хоть, в школу пошел вовремя. Николай в болезни сына винил себя, думал, что своим грехом ее на него послал, берёг Ромочку, любил его очень. Да и как не любить такого доброго, худенького, но сильного духом ребенка!
Николай сыну ничего не рассказал про Таню, побоялся, что Рома будет считать его плохим человеком, но и запретить им дружить тоже не мог.
А Таня в школе старалась всегда быть рядом с Ромой. Она была довольно крупной и сильной, недаром занималась спортом. Поэтому никто больше не обижал Рому, все боялись его подружки. Рома и сам стал ходить с Таней в спортзал. Тренер сначала принял его скептически, но потом увидел, какой мальчик упрямый, как повторяет все за Таней, старается, и стал давать ему задания по силам.
И вскоре все удивились, как стал расти и крепчать Ромка, как заблестели его глаза, появились у него друзья. Вскоре уже и не нужна стала ему Танина защита, но дружба их, вопреки всему, только крепла.
Когда Таня училась уже в седьмом классе, однажды на улице встретил ее Николай, подошел к ней и несмело заговорил:
- Я много должен тебе сказать, Танюшка. Я очень тебе благодарен, но самое главное, я очень виноват перед тобой. Когда-то мы с твоей мамой должны были пожениться…
- Я знаю, папа, - прервала его Таня, а Николай испуганно посмотрел в ее спокойные, не по-детски серьезные глаза, - Я знаю, но мама просила ничего не говорить Роме, я и не говорила. Я знаю, что он мой брат и я его очень люблю. Мне от тебя ничего не нужно, я только хочу, чтобы и он знал, что я его сестра. Ты можешь ему рассказать?
- Я расскажу, обязательно, правда, но не сейчас. Потерпи еще, пожалуйста, - попросил Николай и виновато отвернувшись, поспешил уйти.
Через шесть лет Николай умер от сердечного приступа. Просто вечером присел в кресле и больше не встал. Рома закончил уже десятый класс, а Таня как раз приехала на каникулы после летней сессии в институте.
На следующий после похорон день Рома пришел к Тане домой.
- Мне папа все рассказал, всего несколько дней назад. Наверно, он что-то чувствовал, он был очень грустный и какой-то потухший, что-ли. Он сказал, что очень боялся, что я перестану его уважать. Я не перестал, потому, что очень его люблю. Любил…- Рома шмыгнул носом. – Я очень рад, что ты моя сестра, что ты у меня есть. Без тебя я не стал бы таким.
Рома крепко обнял Таню. Он теперь был высоким, красивым, здоровым парнем.
У него уже было несколько наград по легкой атлетике, которые он, конечно, не заслужил бы, если бы не Танина поддержка.
А в дверях стояла Валентина, и ей казалось, что эти двое ребят, Таня и Рома, так похожие друг на друга, оба ей родные, и от обиды на Колю не осталось в ее душе ни следа, только грусть и благодарность за таких замечательных детей.
©️ Copyright: Мария Скиба, 2021
Олеся ненавидела всех. А особенно свою мать. Она точно знала, что когда вырастет, и выйдет отсюда, то обязательно ее найдет. Нет, она не собиралась бросаться ей на шею, и кричать:
- Здравствуй, мамочка.
Она собиралась немного понаблюдать, а потом отомстить ей. За все годы, которые она провела в детском доме, за то, что пока Олеся тут слезы лила, мамашка ее жила себе в удовольствие. Почему-то она не сомневалась, что мать именно так и живет.
Олеся всегда была в детском доме, сколько помнила себя, столько и была. Несколько раз ее переводили, потому что она дралась постоянно. И ей было совершенно плевать, кто перед ней - мальчик или девочка. Ее наказывали, запирали в изоляторе, лишали сладкого, но она все равно ненавидела воспитателей, ненавидела детей, и вообще весть свет.
Ей было уже 14, когда она перестала драться. Не потому, что она вдруг всех полюбила, а потому, что все и так ее очень боялись. Олесе стало скучно. Она уходила куда-нибудь в дальний уголок детдомовской территории и просто сидела. Сидела, и мечтала о том, как найдет мать и отомстит ей.
Как-то раз она услышала странную мелодию. Олеся прислушалась. Ни на что не похоже. Музыку она любила, и всегда замирала, если слышала что-то красивое. Но эта мелодия… Она была очень красивой, очень грустной, даже какой-то тоскливой, но что это звучало, она никак не могла понять.
Олеся встала, подошла к кустам акации и раздвинула их осторожно. Ничего себе, это их новый дворник. Она уже успела поиздеваться над ним. На чем это он играет? Олесе было не видно, и пока она тянулась, сама не поняла как, грохнулась прямо в кусты.
Мужчина перестал играть и повернулся к кустам. Олеся встала, отряхнулась зло и хотела уйти. Но мужчина вдруг спросил:
- Хочешь научу?
Девочка опешила. Ее? И она сможет точно так же играть? Разве у нее получится?
Она шагнула к нему. Дворнику на вид было лет 50, 55. Не совсем понятно было почему он в таком возрасте работает дворником.
Олеся приходила к нему каждый день. Сначала он просто показывал ей, как играть на дудочке. Самое интересно, что сам эти дудочки вырезал. Такие смешные, и одновременно грациозные. Когда у Олеси стали получаться первые настоящие звуки мелодии, она просто не сдержалась и обняла дворника. Вот тогда-то они впервые и разговорились.
Звали его Николай Петрович, и жил он в небольшом домике на территории детского дома.
- А почему? У вас нет родных, нет дома?
- Было у меня, Олеся, все. И дом, и родные… Десять лет назад умерла моя Катенька. Думал - не переживу, если бы не сын... Потом решил он жениться, девушка красивая, но уж больно жадная. Ну, главное, чтоб Сашке моему нравилась. А спустя пять лет разбился мой Сашка на машине. А квартира-то моя, давно уж на него переписана была. Хорошая трешка, в центре. Вот невестка собрала мне чемоданчик и отправила на все четыре стороны.
- Но почему вы не боролись?
- Зачем, Олеся? Нет тут у меня никого. Все мои любимые ушли. Мне просто нужно как-то прожить то время, пока и мой черед придет. Я к ним хочу, здесь мне больше ничего не нужно.
Олесе казалось, что сейчас она ненавидит невестку Николая Петровича даже больше, чем собственную мать. Даже были мысли, сначала невестке отомстить, а потом уже матери.
Когда Николай узнал о том, что держит в душе эта девочка, похожая на волчонка, то пришел в ужас. Как же она бедная, справляется со своей ненавистью?
Они подолгу беседовали. Николай Петрович чувствовал, что Олеся оттаивает. Она перестала стричь волосы под мальчика, стала более нежной. У нее куда-то пропала желание доказывать свою правоту кулаками.
Как-то он спросил:
- Олеся, ты через год уходишь, уже решила, кем станешь?
Девушка растерянно на него посмотрела.
- Нет.. Даже не думала. Все время думала, как отомстить матери.
- Ну, допустим.. Ты отомстишь. Только сначала искать ее будешь. Непонятно, на какие деньги, но это мы тоже пропустим, а что потом?
Она растерянно молчала. Не приходила к нему целую неделю, а потом все-таки пришла:
- Я хочу строить.
Целый год они посвятили подготовке в строительный колледж. Олеся понимала, что институт для нее слишком долго, может быть потом, в будущем…
В тот день, когда она уходила, они долге сидели на их лавочке. Вечером Олеся уезжала в другой город. Там она будет учиться и пока что жить. Она плакала. Впервые за много лет.
- Николай Петрович, я обязательно приеду к вам. Только отучусь.
- Давай мы договоримся? Я-то никуда не денусь, а вот тебе нужно отучиться, крепко на ноги встать, и потом уже на встречи к старику ездить.
- Ну, какой же вы старик?
На прощание он подарил ей дудочку.
Прошло почти пятнадцать лет. Олеся поздно вышла замуж, все никак ей было не найти того, кто ее бы понимал. В 30 родила дочку, и почти сразу развелась. Вся ее радость была в маленькой Катюше. Сейчас она многое могла позволить себе. И когда, наконец, она стала зарабатывать столько, сколько хотела, она подала в розыск на свою мать. Все выяснилось намного быстрее, чем Олеся думала.
Ее мама, бедная одинокая женщина, которая хотела родить для себя, за два месяца до родов узнала, что больна. Это сейчас с онкологией пытаются бороться, тогда же пытались тоже, но с оговоркой - бесполезно. Врачи говорили, что организм ослаблен беременностью, и дали маме год. Она приняла страшное для себя решение, отказаться от дочки сразу, в роддоме. Тогда никто из врачей не осудил ее. Олеся даже разыскала ее могилу, и сейчас там стоял большой памятник с ангелом.
Она часто вспоминала Николая Петровича, но, когда вернулась в этот город 8 лет спустя, его не нашла. Директор детского дома сменился, и почти весть старый персонал был обновлен.
Когда выдавалась свободная минутка, Олеся с дочкой ходили в парк. Ее Катерина, как смеялась Олеся, всегда хотела спасти весь мир. К шести годам это была очень умная девочка, которая совершенно непонятным способом уговаривала мать на любые траты перед парком.
То ей хотелось угостить конфетами всех детей, то накормить батонами всех уток, то на улице такая жара, что им нужно не меньше десяти порций мороженого. А сегодня она такое выдала...
- Мама, купи мне, пожалуйста, колбасы, батон и попить.
Олеся уставилась на нее.
- Боюсь спросить, кто на этот раз.
- Мама, может лучше тебе не знать? Зачем лишний раз нервничать?
- Катя, мы сейчас никуда не пойдем.
- Мама, это бомж.
- Кто?!
Олеся думала, что грохнется в обморок. Катя улыбнулась, как бы говоря - я же предупреждала.
- Мама. Ну что ты так волнуешься? Он просто старый человек, у него никого нет. Он не просит, как делают это другие, потому что стесняется. Он знает столько сказок и стихов, что не знает никто. Тебе что, колбасы жалко?
Она, взрослый человек, не последнее лицо в огромной строительной фирме, просто не нашлась, что ответить. Молча купила все, что сказала Катя, и они направились в парк.
Катя присела на лавочку.
- Мамуль, ты тут сиди, а я вон к пруду. Видишь, там дедушка сидит, это он.
Олеся и правда увидела плохо одетого старика. Рядом с ним были дети, и она немного успокоилась. Главное, что дочка будет на виду.
Вечером она улеглась с книгой на диван. Катя была в своей комнате. Вдруг Олесе послышалась знакомая мелодия. Тишина. Нет, вот снова, она же и сначала. Олеся бросилась в комнату к дочери. Та испуганно смотрела на нее.
- Мамочка, я разбудила тебя?
- Катя! Что это было?
- Вот, нас тот старик на дудочках учит играть. У меня все получается, только вот переход от начала никак.
Катя горько вздохнула. В руках у нее лежала дудочка.
Олеся смотрела на нее полными слез глазами.
- Давай, я покажу тебе. Мне тоже это место далось не сразу…
Олеся проиграла всю мелодию, и расплакалась. Воспоминания нахлынули с такой силой, что сдержаться она не смогла. Катя не на шутку испугалась.
- Мамочка, почему ты так расстроилась? Тебя так эта музыка расстроила? Ну, хочешь, я больше не буду дома играть?
Олеся отрицательно покачала головой. Вышла и через минуту вернулась с такой же дудочкой, только немного потемневшей от времени.
- Катенька, ты знаешь, где живет этот старик?
- Мама, там же, возле прудки. У него коробки за кустами.
- Собирайся доченька.
Они нашли его сразу. Катя крикнула:
- Деда!
И он вылез из кустов.
- Что случилось, маленькая, почему ты не дома?
- Николай Петрович, здравствуйте.
Он дернулся, как от удара. Медленно повернулся. Долго всматривался в ее лицо.
- Олеся, не может быть.
Она крепко обняла его.
- Все может быть. Хватит комаров кормить, пошли домой.
- Куда?
- Домой, Николай Петрович, если бы не вы, то не было бы у меня ничего, так что мой дом - всегда ваш дом.
Всю дорогу до дома Николай Петрович вытирал слезы. Мешали они ему, и откуда только брались, проклятые, если бы не Олеся, которая крепко держала его под руку, давно бы упал. Но теперь в душе была уверенность - он не умрет в одиночестве, никому не нужный…
Автор: Ирина Мер