Юля Воронкова приехала в родной город, чтобы проститься с другом детства и юности Ванечкой Коломийцевым.

Ее пригласили одноклассники, памятуя об их дружбе, и отказать она не смогла. С трудом выхлопотала отпуск за свой счет и прибыла, хотя душа рвалась на части. Ваню было жалко.
Юля шла вдоль памятников и крестов, проводив своего друга в последний путь. Глаза полны слез, в горле спазм. Непроглядное серое небо, на фоне которого совсем пожелтевшие ветви деревьев смотрелись особенно скорбно. Тишина вокруг и шелест листвы под ногами как-то особенно подчеркивали трагизм происходящего.
Юля ушла одна, одноклассники, человек пять, остались на могиле, чтобы почтить память Вани принесенной с собой бутылочкой беленькой. С ними осталась и его тетушка, которая была единственным родным ему человеком.
Его отца никто не знал и никогда не видел, а мама ушла из жизни, когда Ваня уже учился в художественном училище. Тётя Аня, бездетная и незамужняя, забрала парня к себе, а квартиру Вани они стали сдавать. Парня и одеть нужно, и накормить как следует.
А до этого они с Юлей жили в соседних подъездах красивого дома сталинской постройки, добротного, мощного. До сих пор он радует глаз своей классической архитектурой. Во дворе этого дома они детьми играли до позднего вечера, пока родители не позовут
Старшеклассниками встречались по утрам и отправлялись в школу, беседуя по дороге о школьных делах насущных. Но однажды Ваня пригласил Юлю на свидание. Она отказалась, посмеялась над его предложением:
- Ванька, ну какое свидание? И так каждый день видимся.
Он покраснел и ответил:
- Да я не об этом. Можем в кино сходить или мороженого поесть на набережной.
Но у нее на тот момент были совершенно другие интересы: музыкальная школа, репетитор по английскому языку. Он от этого был далек, как и она от его занятий в художественном кружке. После школы Юля поступила на иняз, а Ваня был принят в училище.
Встречаться стали реже, но он всегда приглашал ее в гости, показывал свои художества и дарил ей маленькие портретики, нарисованные одним росчерком карандаша. До сих пор они хранятся у нее в альбоме.
Вот об этом Юля и вспоминала сейчас, понуро направляясь к кладбищенским воротам. На выходе ее догнала запыхавшаяся тётя Аня.
- Ты куда, Юля? Поехали вместе, мне одной оставаться совсем невмоготу. Не уберегла парня…, - и она громко всхлипнула, утерев глаза большим носовым платком. – Поможешь мне стол приготовить, ребята попозже подъедут.
Юля согласилась, взяли такси и поехали, молча, скорбя об ушедших: Ваниной маме, о нем самом, а Юля думала и про своего отца, который тоже исчез из ее жизни внезапно и навсегда.
Нет, он не погиб. Он уехал на научную конференцию в Европу, где после доклада ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться. И он его принял.
Мама была возмущена, что ни с ней не посоветовался, ни со взрослой уже дочерью! У них в семье никогда не было скандалов, но в этот раз разразился, и серьезный. Мама наотрез отказалась уезжать за границу, Юля приняла мамину сторону, а отец после развода уехал.
Мама очень плохо пережила это предательство, как она его называла. Променял жену и дочь на заграничные блага, как будто здесь нельзя был точно так же сделать блестящую научную карьеру! Юля мамину точку зрения не разделяла относительно карьеры. Она очень хорошо знала отца и понимала, что по-другому он поступить не мог. Значит наука дороже.
Она любила отца, человеком он был веселым, все свое свободное время посвящал им с мамой: походы в кино, в театр или филармонию. А то и просто на каток, где он превращался в лихого паренька, кружащего своих девчонок по сверкающему льду. А потом вел в кафе пить горячий шоколад.
И вот тут она уже не понимала его. Да, научная карьера это важно, а они с мамой как же? Мама стала таять на глазах, похудела, осунулась. Юля поддерживала ее изо всех сил. Но боль от потери не проходила.
Мама уже жалела, что настояла на своем, не уехала с мужем. И в ее характере стал все больше и больше проявляться ущемленный эгоизм. Юле порой приходилось трудно.
Сейчас Юля уже сама взрослый человек. Но личная жизнь у нее как-то не складывалась. И она знала почему: вопреки всем достоинствам окружающих ее знакомых мужчин перед ней всегда стоял образ отца: умного, веселого, красивого, каким он был до того, как оставил их одних.
- Юлечка, с твоим английским я устрою тебя на работу там. Приедешь? - спрашивал он ее перед расставанием. – С мамой, конечно. Уговори ее.
Юля отмалчивалась. Мама сама настояла на разводе, была уверена, что муж одумается, но она просчиталась. А он надеялся, что жена вернется к нему, и они снова заживут все вместе. Но мама об этом и слышать не хотела, а Юля осталась с ней, бросить не смогла.
Когда Юля получила диплом, они продали свою огромную квартиру и уехали из этого города, чтобы маме ничего не напоминало о прошлом. На новом месте обосновались, и довольно неплохо.
Юля как-то сразу нашла работу преподавателя английского в гимназии. А мама обрела свое счастье: повстречала хорошего человека и вскоре вышла замуж.
А вот Юле не везло. В гимназии неженатым был только завуч Денис Арнольдович, пренеприятный тип, который постоянно делал Юле откровенные намеки, что он не против, мол, встречаться, только чтобы в коллективе не знали.
- А я против, - заявил ему Юля. – И не надо ко мне приставать! Я не заинтересована в ваших ухаживаниях.
Ей неприятна была его внешность слегка полноватого мужчины, вялые рукопожатия влажными ладонями. А картину завершала розовая рубашка и слащавая улыбка. Сироп, одним словом.
После ее отказа пошли придирки, какие-то недоразумения, легкие выговоры. Когда мама определилась и вышла замуж, Юля решила тоже поменять свою жизнь и начать этот процесс с поиска другой работы.
И вот тут фортуна, казалось, улыбнулась ей. И работа нашлась в отделе переводов литературного журнала, и мужчина повстречался там же. В него она почти влюбилась, даже не видя его. Пришла на собеседование, ожидала в приемной, а дверь в кабинет редактора была приоткрыта.
Главный беседовал с кем-то на дружеской ноте, и вот этот второй голос буквально околдовал ее. Красивый, мягкий, спокойный баритон обворожил, заставил прислушаться к каждому слову, к каждой интонации.
Когда мужчина вышел из кабинета, то увиденное превзошло все ожидания! Красив – это не то. Благороден, высок, он чем-то походил на ее отца в молодости, и Юля невольно на секунду залюбовалась.
Мужчина взглянул на нее, кивнул слегка, ее лицо залила краска. Как потом оказалось, это младший брат редактора журнала, который заведовал отделом рекламы, но… он был женат.
А вот отношения у них сложились самые что ни на есть и деловые, и дружеские. По работе они были связаны, обедали зачастую вместе, даже домой он ее подвозил в непогоду. Юле пришлось приложить немало усилий, чтобы побороть в себе это нездоровое влечение.
А к этому мужчине ее тянуло как магнитом. Его ум, такт и интеллигентность не могли оставить равнодушной ее, молодую женщину со своим сложившимся стереотипом. Но с другой стороны деловые и только отношения с ним дали ей понять, что пора снизить планку.
А поняла она это тогда, когда случайно встретила его в театре. Предмет ее сердечных мук, рядом жена, великолепная женщина, и девочка лет десяти. Все оборвалось в ее душе, когда она увидела, с какой заботой и вниманием он разговаривал с ними обеими в фойе. Мужчина заметил Юлю, подошел вместе со своим семейством и представил как коллегу.
Жена Марта просто очаровала ее, а девчушка улыбнулась так, будто Юля сама была кинозвездой. Вот это та самая планка, на которую ее поставили эти совершенно незнакомые ей люди, ну не считая его самого, конечно.
После этой встречи в ее душе и оборвались те последние нити, которые связывали ее с этим мужчиной. Ничего между ними нет и быть не можем. Это совершенно другой мир, тот, в котором она сама жила когда-то, когда мама с отцом были вместе, и у них была дружная любящая семья. Куда все делось? Почему так легко распалось, как замок из песка?!
И как раз после осознания краха своей тайной любви Юля узнала о смерти Вани.
«Не уберегла парня…», - горестно сказала его тётя. А как уберечь взрослого мужчину от дурных привычек, никчемных друзей, безрассудного образа жизни?
Ну почему он стал таким? Хороший ведь парень был, умница, талантлив, характер прекрасный. Ну да, слабоват немного, не умел за себя постоять, поддавался чужому влиянию. Рос без мужского воспитания. Юля старалась быть ему другом, но позже, когда их пути разошлись, дружбы уже не получалось.
- Анна Алексеевна, а у Вани был кто-нибудь, ну, женщина, я имею в виду? – спросила Юля, когда они сидели на кухне и пили чай.
В гостиной был накрыт стол, Юля помогла. Скоро все заявятся на поминки.
- Да нет, дочка, ничего серьезного не было. Приводил пару раз каких-то, но со мной не знакомил. А как этим делом увлекся, так и вовсе…
Она не договорила, голос дрогнул, слезы покатились.
- А в последнее время вообще не выходил из дома. Писал, как обреченный. Пойдем в его комнату, покажу тебе его картины.
Их было много, видно, что рисовал без устали, кое-что так и осталось незаконченным.
- Продавались картины, зарабатывал неплохо, - сказала тетя Аня, - вот и жил на полную катушку. Андеграунд какой-то, кутежи бесконечные, дружки. Потом запои начались. Лечила его. Толку-то…
Юля вспомнила, как однажды приехала в этот город, пришла в свой старый двор и увидела Ваню. Диву далась, как он выглядел. Иван сидел на лавочке и кормил голубей семечками. Она подошла, поздоровалась. Он поднял на нее свои грустные глаза и тут же отвел взгляд.
- Как ты? – спросила Юля.
- Лучше всех, - ответил он, - разве по мне не видно?
Она не знала, что сказать, решила вспомнить школу, их дружбу, общение. Но он на эти разговоры не повелся. Сказал только:
- У каждого человека две жизни: одна, в которой он счастлив, другая, где наоборот. И они не пересекаются. Вот ты счастлива, Юля?
- Ну… в каком-то смысле да. В работе, например. И в личной жизни, есть человек, которого я люблю.
Тогда она как раз была без памяти влюблена в своего кумира.
- Ну вот и я счастлив… в каком-то смысле. Работа меня поглощает почти без остатка, а свою несчастную любовь я заглушаю, как могу.
- А почему несчастную? – спросила она тогда. – Ты же талантлив, симпатичен, с тонкой душевной организацией. Почему же любовь несчастная?
- А кто ее знает? Я не спрашивал. Поздно об этом, Юлька. Поезд ушел.
Он поднялся, бросил на асфальт остатки семечек и удалился, сухо попрощавшись.
Сейчас Юля вспомнила этот случай и спросила тетю Аню, кто была эта женщина, его несчастная любовь? Она долго смотрела на нее, затем открыла шкаф и достала оттуда портрет в рамке.
Портрет удивительной красоты, глядя на который Юля не сдержала слез. Это была она, только в каком-то волшебном образе, выписанным с любовью, тонко и удивительно красиво.
- Для тебя берегу. Какие деньжищи ему предлагали за этот портрет, но не продал, даже в самые трудные свои времена, - горестно сказала тетя Аня.
Юля перевернула портрет, на обратной стороне было написано: «Единственная женщина, которую я любил…»
***
Прозвенел звонок в дверь, пришли друзья-одноклассники помянуть друга. А для Юли время будто остановилось. Неужели она виновата в его несчастной судьбе?!
«Но я ведь не знала, он никогда не признавался мне. Почему, Ванька?» - думала она, глотая горькие слезы, что было вполне естественно в это грустный час.
Но уже ничего нельзя вернуть, поправить или изменить. Говорят, нет человека, нет проблемы, но в данном случае это не так. Человека нет, а проблема есть: тоска по утраченному, невосполнимому.
Тётя Аня подарила ей этот портрет, который отныне стал самим дорогим, что у нее есть. И когда Юля наконец встретила свою судьбу и собралась замуж, она рассказала любимому мужчине эту историю.
Будущий муж долго вглядывался в ее портрет, а потом сказал:
- Так можно написать только любящим сердцем, Юленька. Я понимаю этого художника. Он гений!
Автор: Ночная собеседница
Художник: Дмитрий Лукин
Разговор на человеческом
— Здоро́во, Пашка! Куда спешишь, что аж запыхался? — поймал знакомый Павла за локоть, когда тот чуть не протаранил носом дорожный знак, запутавшись в своих ногах.
— О, привет, Макс! Да сына ищу. С утра ушёл и до сих пор нет, телефон не в сети, — захлёбываясь воздухом, выдавил из себя Павел.
— Ого, сочувствую. А в полицию?
— Да времени мало прошло, заявление ещё не примут, а мы с женой уже места не можем себе найти. Ладно, побегу я.
— Погоди, — сильно сжал локоть Павла знакомый. — А он ничего не сказал? Просто пропал и всё?
— Прислал голосовое сообщение, но это никакого отношения не имеет к его исчезновению.
— Уверен?
— Да уверен, уверен. Пусти, Макс, бежать надо.
— Помнишь, я говорил, что работаю в IT?
Паша скорчил злобную гримасу, но Макс спокойно продолжал:
— Я тут одно приложение придумал, оно пока в тестовом режиме, но уже работает, называется «Переводчик на человеческий».
— С собачьего, что ли? — нервно ухмыльнулся Паша.
— Да нет, тоже с человеческого. Рассказываю. Мы часто слышим наших близких, но не понимаем их по-настоящему, а приложение помогает перевести на сухой человеческий: без эмоций, переживаний, скрытого подтекста, сарказма.
— Да не понимаю я на вашем тарабарском, чего ты от меня хочешь? Денег, что ли, на своё приложение? Говорю тебе: сына я ищу, пусти! — вырывался Паша.
— Вот о чём я и говорю. Ты не понимаешь и не слушаешь. Включай своё голосовое сообщение, я покажу, как это работает.
Паша обжёг знакомого гневным взглядом, но потом всё же достал телефон и, когда Макс дал знак, включил сообщение.
«Спасибо, что не забыл о поездке на великах. У меня же так много друзей: Саб-Зиро, Лю Кан, Скорпион, Рептилия, буду с ними в антикафе все лето париться», — прозвучало в сообщении.
— Говорю же, набор слов. Какие-то друзья у него странные: пауки, ящерицы. Одно только понятно, что в кафе его искать бесполезно.
— Давай посмотрим, как это переводится, — терпеливо ответил Макс и прочитал текст, сгенерированный приложением: — «Жаль, что мы не поехали с тобой кататься на велосипедах, как ты обещал. Ты в очередной раз забыл про меня. Мне очень одиноко. У меня совсем нет друзей, только персонажи из видеоигр, с которыми я провожу все своё детство. Буду в специальном кафе, где оплачивается только время. Там можно поиграть в приставку, настольные игры, выпить какао или кофе».
— О как, — озадаченно выпалил Паша. — Я что-то совсем забыл про велосипеды. И я не знал, что у него нет друзей…
— Возможно, он тебе об этом уже говорил, просто ты не понимал или не слушал.
— Да уж. Может, ты и прав… А где это антикафе?
— В центре, в подвальчике, рядом с бургерной. Думаю, там сигнал не проходит, вот телефон и не отвечает.
— Спасибо, Макс. Извини, что я тебя не слушал. Можешь мне своё приложение установить?
— Без проблем, заодно соберу первые отзывы, — с радостью согласился Макс. — Давай я тебе на автоматический перевод поставлю. И это… Денег на приложение можешь скинуть, — подмигнул он в конце.
***
Паша спешил как мог, но наткнулся на препятствие возле дверей бургерной. Его задела плечом какая-то девушка в спортивных штанах и майке, но отнюдь не спортивного телосложения, да и несло от неё совсем не шахматами. При столкновении из её руки выпала сигарета.
— Ты чё, конь, потерялся? Глаза поправить? — обратился к Паше молодой ухажёр этой особы, судя по виду и запаху, такой же участник глубокого олимпийского резерва.
Громкий и резкий голос заставил Пашу вздрогнуть, но тут телефон завибрировал, мужчина украдкой достал его и прочёл уведомление с переводчика: «Мне жаль, что я вынужден так с вами разговаривать, но я должен выглядеть смелым в глазах своей возлюбленной».
— Извините, — вежливо произнёс Паша в ответ.
— На коленях извиняйся! Или зубы будешь собирать по асфальту, — продолжал неспортивное поведение мужчина.
Приложение перевело это так: «Я очень не хочу вступать в физический конфликт, так как сильно напуган и надеюсь, что вы мне подыграете».
Паша решил: «Была не была!» — и замахнулся кулаком. Оба спортсмена тут же присели в низкое плие и прикрыли лица.
— Ладно-ладно, не кипятись ты, дядь, — промычал агрессор, и Паша снова посмотрел на телефон: «Прошу прощения и не смею вас более беспокоить».
«Вот так переводчик! Класс», — улыбнулся Паша и поспешил в антикафе.
***
Сын оказался там, где и обещало приложение.
— Прости, что забыл про тебя, — виновато улыбнулся Паша, присев на диван рядом с мальчиком.
— Возьмите, пожалуйста, тапочки, — обратился к Паше сотрудник заведения.
— Не надо, мне в ботинках нормально, — отмахнулся Паша.
Но тут его телефон завибрировал, и мужчина прочел уведомление: «Пожалуйста, соблюдайте правила нашего заведения, которые придуманы не мной. У нас принято разуваться, потому что пол застелен ковролином и мне придётся его после вас оттирать».
— Прошу прощения, — смущенно произнёс Паша и, сняв ботинки, отнёс их ко входу. — Можно с тобой? — спросил он у сына.
— Как хочешь, — безразлично пожал тот плечами, а переводчик тут же выдал альтернативный текст: «Конечно, пап, я хочу, чтобы ты провёл со мной время».
Пока они играли, Паша решил разузнать побольше о проблемах сына. Как оказалось, друзей у него нет из-за неумения понимать чужой юмор.
— У нас это семейное, видимо, — иронично улыбнулся Паша. — В следующий раз просто проси объяснить тебе прикол, либо не бери в голову. Но уж точно не стоит обижаться из-за ерунды, люди такое не оценят, — дал отец свой первый совет за последний год.
Наигравшись, они вышли на улицу и побрели в сторону дома, по пути решив зайти в аптеку, где работала Пашина мама.
— У меня всё хорошо, давление почти не беспокоит, вчера ходила в поликлинику, сказали, что надо соблюдать режим. Но ты и сам знаешь, всё это не для меня. Я себя нормально чувствую, просто иногда переутомляюсь, — сказала женщина, когда Паша спросил, как у неё дела.
Через секунду на телефон пришел перевод: «Давление каждый день поднимается, надо больше отдыхать, но с работой я не могу себе этого позволить».
— Может, надо помочь чем?
— Да у тебя своих забот хватает, не бери в голову, — совершенно искренне улыбнулась мать.
Раньше бы Паша принял всё это за чистую монету, но сейчас он получил перевод, говорящий об обратном положении дел: «Я не хочу загружать других своими проблемами, мне стыдно просить о помощи, но она нужна».
— Мам, давай мы с Лёшкой дождёмся конца твоей смены и проводим до дома, расскажешь, что там у вас за дела.
— Да ничего особенного, говорю же. Отец просто заладил, что устал дома сидеть, скучно ему, собирается на работу устраиваться.
— Так у него же сердце!
— Ну он и говорит, что сердце дома ржавеет, а на работе оно у него горит, он там себя человеком чувствует.
— Тоже мне огненный дровосек, — горько усмехнулся Паша.
— Ну а остальное так, по мелочи, — продолжила мать. — Машинка стиральная иногда не в настроении и барахлит, у дивана подлокотник отошёл, окно неплотно стало закрываться, но ничего такого, что бы требовало немедленного вмешательства, — шире прежнего улыбнулась женщина.
Паша бросил взгляд на текст в переводчике и от волнения попросил пробить ему пустырник.
Провожая мать до дома, Паша при помощи приложения узнал о многих проблемах своих родителей, при этом мать часто добавляла фразы вроде: «Ну, я ж тебе в том году рассказывала», или «Мы же в прошлый раз это уже обсуждали».
Паше начинало казаться, что он полжизни прожил в другом государстве, разговаривая с людьми на чужом ему языке. Он пообещал в ближайшее время заняться проблемами родителей, а заодно отговорил отца устраиваться на работу, оставив ему некоторую сумму на необходимые нужды.
***
— Можете не пристегиваться, штрафы сейчас смешные, — сказал Паше таксист, когда они с сыном отправились домой после беседы с бабушкой и дедушкой.
«Лучше пристегнитесь, штраф будете оплачивать самостоятельно», — перевело чудо компьютерной инженерии.
У подъезда Паша встретил соседа, который сказал ему, что уже почти просверлил ту самую дырку, ради которой взял дрель полгода назад. Осталось буквально полсантиметра.
«Я даже не начинал. И вообще не помню, где твоя дрель», — сообщил экран мобильного телефона.
Дома Паша рассказал жене о том, как прошёл день, и о приложении, помогающем людям преодолеть языковой барьер.
— Может, и мы с тобой совершенно незнакомые друг другу люди? Как считаешь? — спросил он, закончив рассказ.
— Может. Мы давно уже говорим на разных языках. Я ещё несколько лет назад бросила все эти девичьи намеки и разве что плакатом перед тобой не размахиваю. Боюсь, что однажды проснусь, а рядом со мной чужой мужчина, который несёт какую-то пургу. Придётся уходить, а то не знаешь, что от человека ждать.
— Ну и шутки у тебя, — улыбнулся Паша, но, наткнувшись на совершенно серьёзное лицо жены, понял, что ей не до смеха.
— А давай попробуем поговорить сейчас, а? Через переводчика. Наверстаем упущенное! — предложил он и начал суетливо доставать телефон из штанов.
— Паш, на человеческом мы с тобой можем и без приложения поговорить. Ты, главное, слушай. Я буду говорить медленно и искренне, и ты всё поймешь.
— Хорошо, — кивнул Паша, — давай попробуем. По очереди.
— Договорились. Я начну. Твоё пальто тебе не идёт, ты в нём похож на Карабаса-Барабаса. Пузо у тебя большое, а не «деликатно выпирающее», как ты говоришь. Надо худеть. А ещё летом я хочу на море, а не с палатками на речку, — медленно сказала жена. — Ну как? Всё понял?
— Почти, — признался вспотевший Паша и повторил: — Пузо и море. А ещё что-то про пальто, которое мне идёт.
— Ничего, дорогой, главное — усиленно заниматься каждый день, и всё получится, — чмокнула жена Пашу в лоб, а потом добавила: — Хорошее ты приложение скачал, надо автору отзыв оставить и денег перевести. Дай мне ссылку. Я, пожалуй, тоже скачаю.
— А тебе зачем?
— На работе хочу попробовать с заказчиками пообщаться, а то ни один словарь порой не может перевести их техническое задание на человеческий язык.
Александр Райн
«Ира мечтала о братике, а Федор о сыне. Но случилось страшное»
Не то, чтобы Ира невзлюбила отчима, просто не приняла. Ну, какой он ей папа? Не было никогда у Иры папы и этот «дядя Федя съел медведя» тоже не папа. Однако ради мамы она с первых дней знакомства старалась держать свое недовольство при себе. Не маленькая, уже одиннадцатый год, понимает, что маме хочется семью, хочется, чтобы за ней ухаживали. Так-то дядя Федя неплохой, молчаливый просто. Но чужой. Иру словно и не замечает. Зато не пьет, как отец у лучшей подруги Зины, что была ей даже сестрой троюродной. А Федор словно и не замечал, что у его любимой женщины подрастает дочь. Принял как данность ее наличие и стал строить планы на дальнейшую жизнь, в надежде, что родит ему Женька своего родного сына, а то и двух. Расписались они быстро и тихо, обменяли две квартиры на одну просторную, в которой у Иры появилась своя комната, и между отчимом и Ирой появился просто «худой мир», вместо «доброй ссоры». Пообедав после школы, Ира ныряла в свою комнату и старалась поменьше сталкиваться с мужем матери. Он с дружбой тоже не навязывался.
Когда у Евгении появилась тошнота по утрам и стало мучить головокружение, они даже все дружно обрадовались – беременность! Ира мечтала о братике, а Федор о сыне. Но случилось страшное, не новая жизнь зародилась, а болезнь поселилась инородной агрессивной плотью в головном мозге молодой еще женщины. Стала Ира сиротой уже в 11 лет. И путь ее лежал прямиком в детский дом.
Она еще не задумывалась о своей дальнейшей судьбе, придавленная страшным горем, когда услышала, как на кухне рыдает после поминок пьяненькая мать Зины и словно оправдывается перед Федором:- да взяла бы я ее к себе, все же Женька сестра моя двоюродная, не чужие. Но мы сами с Зинкой раз в неделю из дома бегаем, как мой шары зальет. Не потяну. А больше никого у нас из родни и нет.
Ира не хотела подслушивать, но так получилось, и из разговора она поняла, что приходили из опеки, что «изымают ее в детский дом», что в этих стенах большой и просторной квартиры, она потому, что отчим отстоял, выпросил несколько дней, в надежде найти родню Жени. Вот и разговор этот отсюда вытекает.
- Ира, поговорить надо - начал утром отчим, но замолчал, подбирая слова.
- Да, не бойтесь, говорите, я уже знаю, что нужно в детдом собираться.
-Я о другом. Если ты не против, то я хочу оформить опекунство над тобой, ведь мы с матерью были расписаны, говорят, что можно попытаться, но если ты сама захочешь. Я знаю, отец из меня никудышный, но не могу я тебя в детдом отдать. НЕ МОГУ. Может, попробуем? Ради Жени, попробуем. Наверное, смотрит на нас и переживает.
Она и не представляла, что взрослый мужчина может плакать. Особенно Федор. Он и на похоронах не плакал. Окаменевший был, да, но ни одной слезинки. А тут…. Подошла, обняла его и стала, как маленького утешать.
Все у них получилось. Кто кого поддерживал первые полгода, это еще вопрос, но время потихоньку лечит. Наладили быт, научились оба варить борщ и не только. Научились разговаривать друг с другом.
Правда Федор собеседник был немногословный, но Ира привыкла. Помимо благодарности, она стала испытывать и уважение к отчиму. Мужик он был справедливый. Не раз заступался за нее во дворе, пытался как-то ее радовать в мелочах. То мороженку после работы принесет, то два билета на премьеру кино им с Зиной купит.
Иногда забегала тетя – что помочь, подсказать, разобраться со счетами, квитками за квартиру. Частенько приходила с ночевкой Зина. Боль стихала. Стали жить. Федор ходил на собрания в школу, оставлял часть зарплаты на общее пользование и никогда не спрашивал отчетов. Ира старалась не подводить его. Но никогда не называла его папой, ни в глаза, ни за спиной, понимая, что для него она чужой ребенок.
Не сама пришла к такому выводу, а нашлись «добрые люди» - просветили «сиротку», жалея слащаво.
Когда ей исполнилось 14, Федор опять решился на тяжелый для обоих разговор. На этот раз, он спрашивал ее мнение по поводу своей женитьбы. На работе незаметно у него стали строиться отношения с одной женщиной, и еще - у них будет ребенок.
- Я бы ушел к ней жить, но ты еще не можешь оставаться одна. Да и опека набежит. А вдвоем к ней тоже не вариант – тесновато будет. У нее лишь комната в служебном доме. Но если я приведу ее сюда, как думаешь – уживемся?
Внешне ужились. Лида ходила по дому, как важная гусыня, лелея свою первую беременность, Федор повеселел, а Ира старалась сглаживать все возникающие конфликты. К ней почему-то так и не пришел сложный подростковый период. Наверное она сразу повзрослела с уходом мамы. А вот Лида…
Ира многое списывала на ее беременность и не рассказывала Федору, как сползает улыбка с лица его жены, когда за ним закрывается дверь. Как всем своим видом она показывает Ире, что теперь хозяйка она, а Ира никто. И это «никто» по недоразумению, по глупости Федора мешается у них с мужем под ногами.
Поняв, что Ира ничего Федору передавать не собирается, она уже не только видом, но и словами открыто это ей стала говорить. Раздражала ее чужая дочь, чужой ребенок.
И опять помогла старая тактика. Поменьше попадаться на глаза. Федор долго был в неведении, но когда родился их с Лидой сын - Стаська, то стал догадываться, что Ире непросто в их семье. Лида уже и Федору стала напевать, что чужой ребенок ей мешает. Ну и что, что несколько квадратных метров ей в этой квартире принадлежат? Выплатим ее долю к совершеннолетию, и пусть живет своей жизнью, - пела она ему. А сейчас о ней государство должно заботиться, а не мы – чужие ей люди.
Федору сложно давались возражения, он действительно с молодости был неразговорчивый. А Лиду переговорить вообще было трудно. Однако нашел аргумент попроще – стукнул кулаком по столу и сказал. Прекрати. Никогда больше не хочу слушать подобное.
А Иру позвал в ближайшую субботу навестить Женю. Убрались там, покрасили оградку, цветы пересадили. Посидели молча, и снова словно сблизились, как в первые полгода, что были заполнены горем и болью.
- Ничего, Ириш, все уладится. Ты потерпи. Скоро Стас в садик пойдет, Лида работать начнет, некогда ей будет дурью заниматься.
Но Лида стала с другого края действовать. Под предлогом слабого иммунитета Стасика запретила приглашать в дом Зину. А ее мать она давно уже отучила забегать к ним по-родственному. Взяла в руки все финансовые вопросы. Не было у Иры уже доступа к общим деньгам. Приходилось просить у Лиды даже на самое необходимое, о чем девочки стесняются вслух говорить.
Она не жаловалась Федору, не хотела быть причиной их ссор. Ей искренне нравилось то, что отчим повеселел, что снова заблестели его глаза. Она видела, как он любит сына.
Однажды Федор нечаянно узнал, что Ирина не питается в школе. Она уже училась в девятом, часто оставалась на дополнительные занятия, еще занималась в стрелковой секции. И частенько до вечера была голодной. Карманных денег, чтобы перекусить, у нее тоже не водилось. С тех пор, как деньги из доступной шкатулки перекочевали в Лилин кошелек. Вернее, это уже была банковская карта.
Федора отчитала класснуха Ирины.
-Вы бы, Федор Ильич, поговорили с Ириной. Мода модой, но она же уже прозрачная! Скоро в обмороки будет голодные падать. А отвечать кто? Снова школа – снова недоглядели? Замучились мы с их диетами!
Когда до Федора с трудом дошло, что он упустил момент с деньгами, понадеявшись на жену, то корил себя и ругал Иру, что молчала.
- Ну, прости, дочка, тугодум я. Ну, а ты-то что молчишь? Ты знай - у тебя и счет свой есть. Я туда все опекунские складываю, и выплаты туда же все идут. Но знаешь, мы все же их трогать не будем. У тебя и учеба впереди, и свадьба. Я тебе просто карту открою и буду с зарплаты скидывать. Хорошо?
Ира толком и не слушала его, про деньги, про карту. Набатом в голове звучало – ДОЧКА. Неужели она и правда для него не чужая девочка, что он расстроился из-за нее. Не из-за Лиды, не из-за Стаса, а из-за нее?
Ох, и бесилась Лида, когда поняла, почему денег к ней чуть меньше поступать стало. Стала, то опекунские «в общий котел» требовать, то демонстративно причитать, что деньги словно в трубу улетают. Как она не экономит, отложить на отпуск не получается. А как иначе, если «эту» одевать, обувать и кормить приходится. А тут еще и деньги ей стал выделять!
- Так отпускные получу, и поедем в отпуск, проблем-то…
- Опять в дом отдыха ваш? Я к морю хочу!
В таких баталиях пролетело еще пара лет. Лида пыталась задеть Иру, Федор стеной вставал на защиту. Ирина страдала, зная, что является причиной ссор в семье.
Одно грело - они с Зиной мечтали окончить школу, найти работу и снять комнату на двоих. Отец у Зины совсем уже «слетал с катушек», уходил в недельные запои, стал тащить все из дома. И неясно даже было – кому из девочек живется хуже.
Но мечтам не суждено было сбыться. Зина выскочила замуж сразу после выпускного. Почти за первого встречного, не могла уже жить с родителями. У Ирины сменились планы – поступить туда, где будет общежитие стало уже ее целью. Федор хотя и не поддерживал эту идею, но понимал, что Ирине сложно с ними. Просчитывал уже варианты, как взять ипотеку для Ирины, но Лида сопротивлялась, как могла, настаивая на денежной компенсации.
- Что ей там положено-то из этой квартиры? И так на всем готовом выросла!
Решение пришло неожиданно. Федору в наследство досталась неплохая квартира в соседнем областном городе. Там как раз был и институт сервиса, куда Ирина втайне мечтала поступить, но считала, что ей «не по карману» платное обучение, а по желаемому направлению не было предусмотрено бюджетных мест. Да и общежития там не предоставляли.
Федор переписал свою наследственную полнометражку на Ирину, вручил ей и управление счетом, где накопилось достаточно, чтобы разом оплатить все годы учебы. Сам поехал с ней – помочь с заселением, с подачей документов. Нет, он действительно хотел помочь, но и еще была причина. Лида бесновалась, когда узнала, что наследство «уплыло» из ее рук. А он уже устал от ругани и скандалов. Поэтому неделька отдыха от жены была кстати.
Обошел всех соседей в подъезде, благо квартир там было не так уж много. Небольшой трехэтажный дом в уютном ЖК. Попросил «не обижать дочь, приглядывать». И это Федор, который в магазины-то ходил, только с самообслуживанием, чтобы лишний раз не разговаривать с продавцами!
- Повезло тебе с отцом, девонька, - говорили соседки, встречая Иру во дворе.
- Да, папка у меня замечательный, - соглашалась Ира.
На каждой свадьбе, есть трогательные моменты, когда сложно сдержать слезы. На Ирининой свадьбе этим моментом стал танец отца с дочкой.
Федор вообще заставил всех гостей понервничать в тот день. Невеста не хотела идти на регистрацию, пока не приедет отец. А у него встала машина на трассе между городами. Новую гнал, в качестве свадебного подарка. Не обкатана для такой дороги. Но обошлось, успел.
Все в жизни успел этот немногословный мужик.... #опусыирассказы
Автор: Татьяна Бро
Все дети и внуки приехали на похороны Полины Устиновны
Вся семья наконец -то собралась вместе. Пятеро детей, двенадцать внуков и четверо правнуков у них. Не приехали лишь трое - малые дети совсем у них.
Остался Степан Ильич один...
Горько ему, не представляет, как жить -то теперь, как он без своей Полюшки будет?.. Обижается на жену. Ну как же так? Почему? Ведь он всегда думал, что это жена его первого схоронит, ведь она на целых семь лет его младше. Да ведь и не жаловалась никогда на здоровье. До последнего дня всегда сама по хозяйству управлялась. Всё что-то суетится, что-то делает. Он даже ворчал на неё, мол, уймись ты, неугомонная. Посиди немного или полежи. А она усмехается, что успею, на том свете належусь. Мне легче, когда чем-то занята.
Да он и сам такой - тоже без дела никогда не любил сидеть. Всё то что-то чинит, то мастерит. Только вот теперь руки уже совсем ни те стали, плохо слушаются, да и глаза видят плохо...
Дети их никогда не забывали. Всегда приезжали, всегда привозили кучу подарков и продуктов. Даже к себе предлагали поехать. Каждый из них к себе звал, но они никогда не соглашались. Здесь, в родном доме помирать будут. Вместе с родными людьми на кладбище лежать будут. Городская жизнь не для них, не смогут они там жить.
А теперь вот после поминок сидят родные все вместе. Мать вспоминают, отца жалеют. Опять наперебой уговаривают старика всё же поехать с ними. Ну как же он один то будет? Совсем уж старенький. Помощь ему нужна. Ну не могут они его одного здесь бросить! И постоянно с ним здесь никто остаться не может. У всех семьи, работа, дети. Каждый то день ведь сюда не наездишься!
Но Степан непреклонен:
- Сказал: - никуда не поеду, значит - не поеду! Не надо меня уговаривать! Точка! Этот дом мы с моим отцом своими руками строили, здесь мои родители померли, здесь моя Полинка до последних дней прожила - значит и мне здесь помирать. Да и за могилками то кто присматривать будет? Раз в год приезжать будете? За меня не переживайте - вон, продуктов то на несколько месяцев вперёд привезли. С голоду не помру. Пока ещё сам себя обслужить могу. Не волнуйтесь.
- Папа, ну тяжело одному то! Да скучно, даже поговорить не с кем. А вместе то легче и веселее будет. Опять же, не дай Бог, заболеешь - кто поможет? А там мы всегда рядом. И больница рядом. И удобства все в доме. Телевизор. Ешь, пей, отдыхай. На улице гуляй, парк рядом, там так красиво, воздух свежий. Вокруг таких, как ты, пенсионеров много. Есть с кем пообщаться. Поедем, папа. Вот давай, как поминки справим, так приедем, заберём тебя. А ты пока подумай, соберись.
- Всё, сказал! На эту тему разговор окончен! Я тут о другом с вами поговорить хотел... Полина всё хотела поговорить, да так и не смогла решиться. Не знала, нужно ли говорить... Или пусть уж так всё и будет...
- Что случилось? О чём поговорить? - дети настороженно смотрят на отца.
Тот встал, в спальне открыл старый сундук. Полине он ещё от матери остался, а та от своей матери получила. В нём Полина хранила какие-то старые, никому не нужные, но памятные и дорогие для неё вещи. Бабушкины платки, материно свадебное платье, какие-то самодельные игрушки, детские потрепанные пинетки и сандалики, кофточки детские, платьица, штанишки, распашонки. Какие-то блокнотики и выцветшие письма, старый альбом с фотографиями.
Мать берегла эти вещи, трепетно их охраняла от посторонних глаз. Дети всегда знали, что там какой-то старый хлам. Особо и не интересовались этим никогда. Ну материна память. У всех ведь есть что-то дорогое как память. Главное - интересного- то там ничего нет.
Отец вытащил из глубины сундука старую коробку из-под конфет. Она завёрнута в бумагу, сверху в какую-то тряпицу. Да ещё плотно обвязана ленточкой.
- Ну вот. Видимо, пришло время... Может, и не надо было говорить, не знаю... Но, видно, мне то уж тоже недолго осталось... Кто же вам потом расскажет? А потом сами бы нашли и узнали всё... Толком то и не смогли бы понять ничего... Сжечь то - рука не поднимается... - говорит отец, распаковывая коробку и открывая её содержимое.
- Вы присядьте, пока ребятня на улице бегает, а мы давайте и поговорим...
Мы ведь тогда тоже в городе жили. Да... Знаю я вашу городскую жизнь не понаслышке...
Так вот, мать- то всё по больницам ездила. Роды у неё очень тяжёлые были. Сказали, что не будет больше детей...
А потом с Колей в областную клинику поехала. Сказали, что операцию сыну надо делать. Серьёзная операция, сложная. На сердце. Но без операции долго малец не протянет. Тогда Полинка с матерью своей продали родительский дом, Только вот этот сундук и остался. Мать к нам перебралась. В деревне с больным ребёнком опасно, а в городе больница хорошая.
Ну сделали Коленьке операцию. Всё вроде наладилось. Только в полгода раз Полина с ним в больнице лежала. Всё обследовали, да проверяли.
А потом вернулась из больницы ещё и с Танюхой. От неё мать отказалась. Девчонка слабенькая очень, болезненная. Да и мать её сама без жилья, без родных. Некуда ей с больным ребёнком -то податься. Вот Полина и стала меня уговаривать: - "Жалко девчонку, давай к себе заберём!" Я сначала- то боялся. Один больной, еле справляемся, а тут ещё одна такая же... Но уговорила Поля. Вот мы и оформили Танюшку на себя...
А оно и правда только к лучшему. Вдвоём- то детям веселее. Так оба и пошли на поправку. Всё реже по больницам стали ездить.
Потом Полина захотела узнать, как там мать- то Тани? Может ей чем помочь надо? Ну стала выяснять. Выяснили, что померла она. Сама тоже болела сильно. Тоже сердечница была. Но, оказывается, у неё ещё один ребёнок есть, брат Танюшки. Когда от Тани отказывалась, уже второго ждала. Умерла она, когда его рожала. Тане то тогда уж три года исполнилось. Ну выяснили мы, где он находится. Поехали и его забирать. Как же разлучать то брата с сестрой родной?
Не сразу всё получилось, там его уже хотели усыновить. Но потом всё же тоже решили, что родные брат с сестрой должны вместе быть. Так что, Таня, Никитка -то твой родной брат по матери...
Когда за ним приехали, а рядом Настюха лежит. Плачет, криком кричит. Вся в какой-то сыпи, в потнице. А никому до неё дела нет никакого. Полина её на руки взяла, а та вдруг замолчала сразу, успокоилась да ещё и заулыбалась, губками зашлёпала. А Полинка в слёзы, не могу, говорит, её бросить. Она ведь меня, как мать признала. Плохо ей здесь. Девчонка то сирота круглая. Нет у неё никого родных. Мать умерла, а отца и не было. Погубят девчонку, ей мама нужна, ласка, забота...
Ну и начались опять хлопоты, как удочерить. Мы тогда решили сюда переехать. Детей много, да взрослых аж трое. А в своём то доме места много. Опять же хозяйство своё. Можно и корову, свиней держать. Куры свои. Опять же огород большой.
Ну добилась Полина, отдали нам и Настюшу. Даже сделала документы, вроде Никита с Настей близнецы. Разница то в рождении всего полторы недели была. Переехали мы всей оравой сюда. Мы с Полиной, её мать, детей четверо, да моя мать. Отец то не за долго до этого помер...
Хозяйством кое-каким обзавелись, чтобы всё всегда свеженькое и домашнее было. Я на тракторе работал. Нормально вроде зажили. Потом у Матрёны беда случилась... Они по соседству жили. Коля, Таня, вы поди помните её? Вы то уж большенькие были. Коле, кажись, лет семь или шесть было, а тебе, Таня, значит пять-шесть где-то.
Коля с Таней отрицательно качают головами. Что-то помнится, но очень смутно. Игната помнят, а Матрёну очень смутно. Вроде была ещё какая-то бабушка, но кто именно - не помнят. По фотографии знают, что была у них ещё бабушка Матрёна. Старенькая очень. Считали, что сестра материной мамы, то есть прабабушка двоюродная по матери...
- Нет. Она нам не родственница, просто соседкой была. Семья у них хорошая была. Матрёна рано овдовела, одна дочь вырастила. А та в город уехала. Замуж вышла. Муж у неё детдомовский. Парень хороший был. Детей долго не было. У них работа хорошая. Машину купили. Старенькую, подержанную. Потом вдруг забеременела дочка Матрёны. Уж как они все радовались! А потом приехали молодые Матрёну навестить. К себе звали её. Дочка то уж скоро рожать должна, возможно помощь матери пригодится. Но Матрёна не поехала, решила позже приехать, как родит. А они в этот день на той проклятой развалюхе то и разбились... Такие вот дела...
Парень то сразу насмерть, а Маринка ещё жива была. Уже в больнице кесарево ей сделали. Ребёнка то спасли, а вот её не удалось...
Матрёна тогда Петю сама забрала... Но она сама то совсем больная была. У неё этих болячек - целый букет, а тут горе такое. Она совсем свалилась, где уж ей самой-то пацана поднять?
Вот тогда мы и забрали Матрёну вместе с Петей к себе. А она уж и ходить толком не могла. Всё просила не бросать внука. Да как же его бросить то? Ребёнок живой, здоровый, а уж столько бедному в жизни досталось...
Матрёна потом дом то свой продала, мы на эти деньги корову купили, поросят ещё взяли, да так детям, что нужно, набрали. Матрена с нами, как родная жила, видела, что никто внука её не обижает. Он с нами, как наше родное дитё живёт. Просила она, чтобы и его сыном сделали, документы оформили. Ну вот. Появился у нас ты, Петя...
Потом Матрёна умерла. Тут у Игната горе приключилось. Он ведь старый да одинокий был. Баньку затопил, да труба давно прохудилась. Искры летят во все стороны. Вот и загорелась баня. Пока "пожарку" ждали, все сбежались на помощь. Но куда там? Тушили, тушили. А ветер, как назло. Перекинулся пожар на дом. Когда "пожарка" пришла, так бани уже и в помине не было, дом тоже почти весь сгорел. Хорошо, что больше никуда не перешёл огонь. А Игнат остался без дома. Вот мы его и взяли к себе.
Потом моя мать умерла. Игнат ещё три года с нами жил. Вы все должны его помнить. Потом уж и Полинина мать нас покинула.
Ну а дальше вы всё и сами помните. Теперь вот понимаете, почему вы все так непохожи между собою... Это мать всё говорила, что тот на бабку, тот на деда, а этот весь в тётку. Но теперь всё знаете. Поэтому и близнецы- то наши такие непохожие - Степан хитро смеётся в бороду. Потом опять серьёзно говорит:
- Вы, главное, всегда помните, что все вы нам - родные! Всегда родными были. И между собою вы все родные. Всегда это знайте и помните! Всегда держитесь друг за друга. Родные то люди своих в беде не бросают. И вы всегда болейте друг за друга. Помогайте. Берегите. Мать там сейчас за вас радуется, а скоро и я оттуда буду за вами присматривать.
Вот тут все ваши документы настоящие. Об усыновлении. Мать всё записывала ещё, когда кого и где взяли, есть ли у кого кто из родственников. С кем что и когда случилось, кто где схоронен...
Но только нет теперь у вас никого кроме вас самих. Вы все есть друг у друга. Всегда об этом помните!
Вот тут в сундуке и вещи ваши сохранились. Кто в чём был, когда вас забирали... Смотрите, если хотите. Нет теперь никаких тайн...
Дети все сидели, глубоко задумавшись. Кто-то вытирал слёзы, кто-то откровенно всхлипывал. Сердца всех были переполнены бесконечной любовью и нежностью. Бесконечной благодарностью к своим таким родным и таким незнакомым им родителям. Говорить никому ничего не хотелось. Они обнимали отца, обнимали друг друга, словно впервые увидели. Все благодарили отца и мать - ведь она сейчас рядом, тоже слышит. Все чувствовали это.
Каждый понимал, насколько они действительно близкие и родные друг другу люди... И так будет всегда
Наследница одинокой бабушки. Рассказ
Валентина Николаевна сидела на кухне, пила чай и листала старый альбом с фотографиями родных и друзей.
Зажилась она что-то на белом свете, почти никого уже нет в живых. А уж из родни так точно нет никого.
Хорошо хоть муж её Ваня не дожил до того страшного дня, когда их сыночек Юрочка пропал так далеко от дома.
Валентина Николаевна даже уже и не плакала, устала она от одиночества и от своей бессмысленной жизни. Да ей уже и самой похоже недолго осталось, скоро она ТАМ со всеми своими встретится.
Особенно пристально она вглядывалась в фотографии сына, гладила их заскорузлыми пальцами, будто хотела до него живого, как бы по настоящему дотронуться.
"Эх Юра, Юрочка, да что ж тебе не хватало, сыночек ты мой неприкаянный! И что не жилось тебе нормально, по-людски? Ни семьи, ни детей, как уехал за длинным рублём, так и сгинул, кровинушка ты моя!"
Звонок в дверь прервал её воспоминания.
Надо же, к ней обычно очень редко заходят.
Шаркая теплыми меховыми тапками, Валентина Николаевна подошла к двери,
- Кто там?
- Это соцработник, откройте пожалуйста!
Голос молодой, женский.
Валентина Николаевна в глазок посмотрела - девушка стоит, совсем молоденькая.
- Ну заходи, раз пришла! Хотя мне вроде отказали в помощи, когда я просила. Говорят не положено, пенсия большая слишком, - удивилась Валентина Николаевна.
Девушка помялась, глаза вниз опустила,
- Знаете, я вас обманула, я побоялась, что вы мне не откроете. Я бабушку свою ищу, её зовут Валентина Николаевна Денисова. Мне сказали, что бабушка тут живёт, это же вы, правда?
- У меня нету внучки, - голос у Валентины Николаевны дрогнул.
Ведь она вот только что фотографии Юрочкины смотрела, а вдруг и правда у него дочка была? Кто ж его знает, как и с кем он жил?
- Вы мне не верите? - девушка растерянно посмотрела на Валентину Николаевну, - Да я правду говорю, я не вру. Мне от вас не надо ничего. Папа мой мамку бросил, когда я совсем маленькая была. Это я у неё фотографию нашла и ваш адрес, - и девушка протянула фотографию, на которой Юра обнимал какую-то женщину.
На руках у женщины была маленькая девочка.
И у Валентины Николаевны в душЕ затеплилась надежда, а вдруг и правда это её внучка?
Вот ведь и глаза у нее карие, как у Юрочки, и волосы такие же темно русые. И вообще она такая ладненькая, ну ведь есть что-то от него, точно есть!
- Как тебя зовут? - Валентина Николаевна так вопросительно на девушку посмотрела, будто взглядом своим молча вопрошала - неужели ты и правда моя внучка?
- Наташа. Меня зовут Наташа, как же хорошо, что наконец-то я тебя нашла, бабушка! - и девушка обняла Валентину Николаевну...
" Ну а что с меня взять? Ни ценностей, ни денег у меня нет. Что она мне сделать плохого может? Да ничего" - думала, засыпая в своей комнате Валентина Николаевна.
И её сердце наполнялось радостью от одной только мысли, что в комнате Юрочки, на его диване, спит Наташа, Юрочкина дочка.
Наташа ей всё о себе рассказала и Валентина Николаевна себе приказала верить, потому что это было очень похоже на правду.
Утром Наташа убегала на работу, она и правда была соцработником. Даже в этом лжи не было - убеждала себя Валентина Николаевна.
Когда к ней зашёл участковый Антон Сергеевич, или просто Антон что жил в соседнем подъезде, Валентина Николаевна сразу его познакомила с Наташей.
Антошу она с детства знала, парень очень хороший.
А он к ним стал иногда заходить и Валентина Николаевна поняла, что наверное Наташа ему приглянулась! Да и что тут удивительного, Наташа тоже хорошая девушка. Работает, и по дому всё делает быстро, ну прямо молодая хозяюшка.
Будто солнышко и к ней в окошко заглянуло - радовалась нежданной внучке Валентина Николаевна.
Надо обед готовить, теперь ей есть для кого жить!
Наташа показывает Валентине Николаевне фото на телефоне
Наташа выпила чай с бутербродом, поцеловала бабушку и выбежала из подъезда - на работу пора.
Она не сразу заметила машину своего старого знакомого. А потом сделала вид, что его не видит и хотела пробежать мимо.
Но не вышло, он открыл окно и крикнул ей,
- Наташа, садись в машину и быстро рассказывай. Ну что, ты подсыпала бабуле то, что я тебе дал? - Никита раздражённо барабанил пальцами по рулю и выжидательно и недовольно смотрел на неё,
- Сколько ждать можно, чего ты боишься? Эта старая бабка своё отжила, она выпьет это и помрёт якобы от приступа и даже не будет мучаться. Заказчик уже всё для покупки квартиры подготовил, поделим деньги и разбежимся. Ты же этого хотела?
- Я не буду ей ничего плохого делать, отстань, мы так не договаривались. Я думала это как розыгрыш. А так мне ничего не нужно! - Наташа хотела выйти из машины, но Никита схватил её за руку, взгляд его был злой, - Решила на самом деле стать внучкой бабулькиной и унаследовать квартирку? Не много ли тебе?
- Отстань, ничего я не хотела, пусти меня! - пыталась вырвать руку Наташа, но Никита её не отпускал и тянул в машину.
- Быстро отпусти девушку! - кто-то распахнул водительскую дверь, перехватил со спины и завел Никите с силой руки назад. Да так резко, что тот от неожиданности отпустил Наташу.
- Ещё раз тебя рядом с ней увижу, пожалеешь, понял? - парень выпрямился, и Наташа узнала его, это же Антон, он их участковый и живет в соседнем подъезде.
- Бойся один ходить и всегда оглядывайся! - сквозь зубы процедил Никита, захлопнул дверцу машины и крикнул в открытое окно Наташе, - А с тобой я не прощаюсь, если не сделаешь как договаривались, пеняй на себя, сама виновата!
Он вызывающе резко газанул, машина злобно зарычала и Никита уехал.
Наташа чуть не плакала и потирала руку.
Антон к ней подошёл, на этот раз он не улыбался и был серьёзным,
- Наташа, ты ничего не хочешь мне рассказать? Что этот парень от тебя требовал?
Наташа всхлипнула, посмотрела на Антона и решилась,
- Хорошо Антон, идём на лавочку и я всё тебе расскажу. Я что-то совсем запуталась и не знаю, что мне делать!
- Садись и всё мне рассказывай во что ты впуталась! Иначе я не смогу тебе помочь...
И Наташа ему рассказала, как она уехала от пьющей матери, а отца и правда она не помнила. Думала, что сможет тут хоть как-то устроиться, но работу не нашла. Случайно с Никитой познакомилась, он сказал, что в собесе работает.
Предложил Наташе пойти для начала соцработником. Помог ей с общежитием, а потом сказал, что на их участке есть бабуля старая, плохая совсем, одинокая. Мол помрёт и её квартира государству отойдёт, а если Наташа внучкой её прикинется, то тогда она будет наследницей.
- Ну ты же ей не родня, как так может выйти? - удивился Антон.
- Никита сказал, что у неё сын был гуляка, на Север уехал и там погиб. У него вполне могла быть и дочь, и сын. А у Никиты есть знакомые, которые всё оформят и не придерёшься. Он сказал, что надо роль сыграть, как в кино, и всё. А потом они эту квартиру продадут и мне за городом однушку купят, - еле сдерживая слёзы говорила Наташа, - Только я когда с этой бабушкой познакомилась, она такая добрая и обманывать её мне расхотелось. А она мне фотографии стала показывать, у себя поселила. Готовила для меня, радовалась искренне. Никита понял, что у Валентины Николаевны не так плохо со здоровьем, как он думал. И стал меня заставлять ей что-то подсыпать, чтобы у неё сердце остановилось, как от приступа. Я отказалась и он стал мне угрожать, что мне делать, Антон?
- Иди пока домой и ничего не бойся, я обязательно что-то придумаю, - пообещал ей Антон, - И бабушке привет передавай.
- Хорошо, - грустно кивнула Наташа.
Антон ей нравился, это даже бабушка заметила. А ещё она заметила, что и Наташа ему нравится. Но теперь всё пропало, Антон её наверное будет презирать и ничего хорошего в её жизни уже не будет!
После разговора с Антоном Наташа сразу же вернулась домой.
- Наташенька, ты что вернулась? Забыла что-то? - сразу стала волноваться Валентина Николаевна, как почувствовала неладное.
- Бабушка... Ой, Валентина Николаевна, простите меня, я... я не ваша внучка, и я совсем запуталась, - И Наташа зарыдала так, что даже не могла дальше ничего говорить!
Валентина Николаевна погладила её по голове, - Не плачь, внученька, разберемся. Иди успокойся и расскажи, что у тебя случилось...
P. S. Никиту и его подельников удалось поймать.
По просьбе Антона Наташа с ним ещё раз встретилась и прикрепила в его машине "жучок" для прослушки.
Оказалось, что эта банда уже давно орудует и обманывает одиноких стариков. Все получили большой срок.
Наташу Валентина Николаевна уговорила остаться с ней и быть её внучкой. Ведь если бы не Наташа, так кто-то другой конечно бы не пожалел одинокую пожилую женщину.
- Будем с тобой, внучка, помогать друг другу, вместе мы не пропадём! - строго сказала Валентина Николаевна.
- Хорошо, бабушка, спасибо тебе, что ты в меня поверила! - крепко обняла её Наташа.
- Да и смысл жизни у меня теперь есть, внученька, - весело улыбнулась ей Валентина Николаевна, - Антоша то к нам каждый день заходит, говорит, что проверяет, всё ли у нас в порядке, но я то вижу, как он на тебя смотрит!
И бабушка Валя конечно своего добилась. Антон сделал Наташе предложение и Валентина Николаевна подарила молодым старинные кольца, что ей от её бабушки ещё достались.
Хорошо, хоть есть теперь кому передать и о ком заботиться.
Наташа и Антон живут теперь в соседнем подъезде.
Но к своей любимой бабушке Наташа с мужем почти каждый день забегают и во всём ей помогают.
Валентина Николаевна просто ожила, так ей снова жить захотелось. У неё нежданно-негаданно новый период жизни начался.
Она теперь не одинокая старушка, у неё есть внучка и она очень надеется, что ещё порадуется и на правнуков.
Человеческий фактор
✨
– Так он же у них приемный, – услышала Татьяна, спускаясь по лестнице, – вы что, не видите?
Дверь подъезда была открытой и разговор соседских бабулек гулким эхом отражался от стен.
– Ладно трепать-то, – возразила одна из «всезнаек», – я Татьяну с детства знаю, отлично помню как она беременной ходила, так что нечего напраслину на людей возводить: Антошка – их сын. Я точно знаю!
Увидев Татьяну, старушки разом смолкли.
– Добрый день, – поздоровалась она и, не притормаживая, быстрым шагом пошла к остановке.
Шла и думала: «Вот и соседи судачат. Не дай Бог их предположения долетят и до Антона, если уже не долетели… Вон: последнее время сам не свой ходит. Нет, надо с этим что-то делать…»
То, что сын совершенно не похож ни на одного из них, Татьяна отметила уже давно. Они с мужем – оба русые, со светлой кожей, а сын – стопроцентный смугловатый брюнет с карими глазами.
Пока Антошка был маленьким, это казалось забавным и никого не напрягало. Все знают, что, подрастая, малыши заметно меняются.
Но Антошка и не собирался меняться. Наоборот: чем старше становился, тем больше отличался от отца с матерью.
И все обращали на это внимание.
Родители отшучивались, но все чаще Татьяна замечала тревогу в глазах мужа и все чаще сама пристально вглядывалась в сына: мой ли?
А причина сомневаться у нее была, так во всяком случае она считала. Прекрасно помнила момент, когда в роддоме ей первый раз принесли кормить младенца.
Это произошло через несколько дней после родов, поскольку первые дни новорожденный провел в отделении интенсивной терапии.
Взяв малыша на руки, Татьяна тогда инстинктивно почувствовала: чужой. Потребовала принести ей ее ребенка.
Медсестры пытались «призвать строптивую мамашу к порядку», но Татьяна уперлась:
– Говорю вам – это не мой сын! Не верите – разворачивайте! Посмотрим на бирку!
Ребенка развернули, чтобы успокоить молодую мамашу и прекратить спор. Каково же было удивление персонала, когда младенец, действительно, оказался чужим и к тому же девочкой!
Детишек поменяли, причем мама девочки, которая сразу не заметила подмены, обронила:
– А я еще смотрю: девочка моя такой активной стала – кушает – от груди не оторвать…
Вроде бы тогда разобрались с ситуацией, но червоточина внутри Татьяны осталась: а вдруг детей еще раз перепутали? Куда денешься от этого пресловутого «человеческого фактора»?
А тут еще Антошка со своей непохожестью…
Когда ему лет пять было, Татьяна даже обсуждала это с мамой:
– Ну как так-то, мам? Ничего нашего в сыне нет!
– Как это нет? – Удивилась мать, – да он – вылитый ты! В той же позе спит, такой же ласковый, даже пшенную кашу обожает, прямо как ты в детстве. А что темненький,#опусы так это – в моего прадеда, наверно. Тот с Кавказа был, у нас там родни много. Правда, связи давно утеряны. А жаль… Так что не переживай: наш Антошка. И вообще: выброси эти мысли из головы! Сама себя накручиваешь…
И Татьяна успокоилась.
Как оказалось, на время…
Сейчас, глядя на сына-подростка, она снова вернулась к прежним страхам: а, вдруг…
Еще и соседи шепчутся за спиной…
И Антон – какой-то не такой. Понятно: переходный возраст… А, что если…
На этом фоне Татьяна совсем потеряла покой. Муж, видя, что с женой творится что-то неладное, спросил прямо:
– Танюша, что случилось? Сколько ты будешь маяться? Давай уже, рассказывай. Вместе разберемся.
И Татьяна впервые за четырнадцать лет рассказала мужу про историю в роддоме, про то, что она не уверена, что Антон – их ребенок, что об этом уже соседи судачат, и она боится, что слухи дойдут до сына…
– Понимаешь, – всхлипывала она, – я так устала бояться…
– И меня? – с укором спросил муж.
– И тебя. Я ведь не знаю, что ты об этом думаешь. А вдруг решишь, что ребенок не твой…
– Меня такие мысли не посещали, – в голосе мужа звучала абсолютная уверенность, – я знаю, что Антон – мой сын. Но в твоих страхах есть рациональное зерно – Антон и правда может вообразить невесть что, если ему внесут в уши эту чушь.
– Вот и я говорю, – Татьяна, немного успокоилась после слов мужа и смахнула последнюю слезинку, – надо это упредить, но как?
– Очень просто. Сделаем тест ДНК. Все трое.
– А как ты это Антону объяснишь? Я имею в виду результат.
– Как есть. Скажу, что мужики достали на работе. Мол, подшучивают, что сын на соседа похож. Вот я и поспорил с одним на спортивный велик, что сын у меня – родной, собственный. Уверен: Антоха меня поддержит. Ну, а велик он давно просит, придется купить…
Вечером отец рассказал сыну про пари. Тот выслушал, посмеялся и выдал:
– Круто! Пап, а ты потом мне эту бумажку дашь?
– Зачем?
– Я со своими поспорю, а то меня тоже достали подобные шуточки…
Тест сделали.
«Пари» с великом – выиграли.
Теперь Антон, настроение которого улучшилось в разы, на нем в школу гоняет…
Блог:
Сушкины истории в группе #ОпусыИрассказы