Кто-то открыл дверь своим ключом, за столом сидел незнакомец.

Татьяна накрывала завтрак и как всегда преданно смотрела на мужа, ожидая его пожеланий. Павел уткнулся в телевизор, механический жевал. На жену он не смотрел.
- Что случилось, Пашенька?
- Татьяна, отца завтра выписывают. Ты сама понимаешь, он одинок, ему нужен уход, да и в его квартире надо убраться.
- Я всё понимаю, я всё сделаю, - с готовностью ответила жена.
Не сиделку же нанимать, согласилась во всём она с мужем, деньги надо экономить, опять же родной человек.
Муж работает, она вяжет на дому шапки, не так уж много и зарабатывает, вполне может сделать перерыв.
- Ты там уберись, потом встретишь отца и поезжай к нему на время, он привык к своей квартире, не сюда же его перевозить. Поживи там, пока он в себя придёт.
Татьяна не хотела уезжать от мужа.
- Как же ты тут будешь, Пашенька, один?
- Да справлюсь как-нибудь, еду в кулинарии куплю, сам приготовлю, буду на связи, приеду вечером.
Татьяна и Павел вместе уже почти 10 лет. Познакомились через друзей. В их компании все были женаты. Их сватали то в шутку, то всерьёз. Татьяне было уже почти 30, Павлу ещё больше. Татьяна переехала в его квартиру.
Детей у них не было. Татьяна обследовалась, у неё всё было в порядке, а Павел категорически отказывался пройти обследование. Иногда Татьяна ловила его взгляд, в котором читался упрёк. Павел хоть и не говорил ничего, молча винил жену в том, что у него нет наследника.
Татьяна раньше слушалась родителей. А теперь во всём слушалась мужа. Вот такая у неё была натура. В доме всё решал Павел. Она растеряла подруг, вязала свои шапки, убирала квартиру, готовила и считала мужа тем, кого она выбрала на всю жизнь. И поэтому надо смириться, где-то промолчать и уж совсем не делать замечаний своему мужу.
Сергей Иванович, отец Павла, давно овдовел, последнее время побаливал и вот попал в больницу. Татьяна его уважала. Вполне естественно, что она к нему переедет.
- Возьмёшь такси, мне некогда, я работаю. Отвезёшь отца домой, - давал ей указания муж, - в квартире сделаешь уборку.
Как всегда он не спросил, что она думает. Так решил Павел, значит так и надо. Татьяна всё сделала, вымыла всю квартиру, проветрила, домой не поехала. На следующий день вызвала такси и привезла в квартиру свёкра. И вдруг здесь, в тишине, в отсутствие мужа Татьяна поняла, как ей хорошо без него.
Тихо, никто не требует постоянного соблюдения каких-то правил, не слышно его замечаний. Её как бы отпустило. Она поняла, что дома всегда была в напряжении, в ожидании того, что скажет муж. У неё даже мысли пропадали. То монотонно вяжет шапки, то думает о том, как ему угодить, то выслушивает его речи.
Сергей Иванович смотрел телевизор, читал книги, они часами разговаривали обо всём. Он её внимательно слушал и даже спрашивал её мнение. Татьяна поняла, что не хочет возвращаться к мужу. Тот переводил деньги на карту, приезжал очень редко. Через неделю он нашел социальную путёвку в санаторий для реабилитации, и прикупил ещё курс. Сергей Иванович уехал в санаторий почти на 2 месяца.
Татьяна вернулась домой к мужу. Опять обслуживала, убиралась, готовила. Как-то стало ей совсем грустно, и она решила съездить в квартиру свёкра, посидеть в тишине, подумать о жизни.
Дверь не открывалась. Она прислушалась, в квартире раздавались какие-то звуки. Татьяна переполошились. Что такое, кто там. Хотела звонить мужу, но потом рискнула, позвонила в дверной звонок. Дверь открылась. Симпатичная молодая женщина в спортивном костюме с удивлением смотрел она Татьяну.
- Вы к кому?
У Татьяны всё смешалось в голове. Это родственница Сергея Ивановича? И тут в коридоре показался Павел. Увидев жену, он растерялся.
- Татьяна, ты зачем здесь, ты что здесь забыла, папа в санатории.
Татьяна не стала ничего выяснять. Сбежала по лестнице. Ехала домой, в голове только стучала мысль, - Я же там всё мыла, убирала, а они…
То, что у мужа есть другая, её не удивило. Внутри она давно была к этому готова. У неё же нет детей, а ему так хочется ребёнка. Разговаривать им почти не о чем. Я как служанка, пожалела себя Татьяна, там мою, тут мою.
Она проехала свою остановку, побрела по улице еле переставляя ноги. Опустилась на скамейку во дворе какого-то дома. Долго смотрела в одну точку, не замечая ничего вокруг. Рядом присела пожилая женщина.
- Вам плохо?
Татьяне ничего не хотелось говорить. Беззвучно текли слёзы. Женщина обняла её.
- Да что вы, милая, что с вами случилось?
Подбежала маленькая девочка, лет пяти.
- Бабуля, пойдём домой, я есть хочу.
- Знаете что, идёмте с нами.
Женщина взяла за руку Татьяну и повела за собой. Татьяна послушно пошла за ней. Ей было всё равно, лишь бы не возвращаться домой. В маленькой тёплой и светлой кухне они сидели за столом и пили чай. Татьяна согрелась. Она смотрела на девочку и думала о том, как бы она хотела иметь такого ребёнка. И вдруг усадила её к себе на колени. Девочка затихла и задремала. Татьяна отнесла её на руках в комнату. Бабушка шла за ней.
- Сонечка давно уже не видела маму, соскучилась.
Татьяна ничего не понимала. Уложив девочку спать, они вернулись на кухню и Софья Михайловна начала рассказывать.
- Сын женился, не спросив меня. Родилась Сонечка, а её мать сбежала каким-то своим ухажером, потом заочно развелась с моим сыном. Вадим сейчас в командировке, мы тут вдвоём. По маме она, конечно, скучает. Вот и потянулась к вам.
Дома Татьяна собрала вещи и уехала к своим родителям. С Павлом обменялись дежурными, сухими фразами. Нам надо пожить отдельно. Татьяна стала приходить в тот двор, где встретила Соню, сидела на скамейке и наконец-то увидела Софью Михайловну и девочку.
Бабушка пригласила её к себе на чай.
- А давайте я вам приготовлю обед, вы мне так помогла в тот раз, я тоже хочу вам помочь.
Бабушка согласилась.
- Давай, милая, а то я совсем уже вижу плохо, и руки не держат.
Татьяна с удовольствием приготовил обед, вымыла кухню. Девочка крутилась рядом, пыталась ей помочь. Вот моя семья, вдруг подумала Татьяна, ничего другого мне не надо. Она стала приходить к ним почти каждый день.
Однажды Софью Михайловну увезли в больницу, и Татьяна осталась на ночь с Соней. Рассказывала ей сказки, вместе смотрели телевизор. Татьяне давно так хорошо не было. Спала она спокойным, глубоким здоровым сном. Рядом её девочка.
Утром раздался звонок в дверь, а потом кто-то открыл её ключом. Татьяна накинула халат и вышла в кухню. За столом сидел незнакомец и что-то быстро ел из кастрюли.
- Мам, я проголодался, есть хочу, ты уж извини.
Потом оглянулся, увидел Татьяну и ахнул.
- Извините, я что-то не понял, а где мама.
Татьяна запахнула поглубже халат, села на табурет.
- Вы, наверное, Вадим, а Софью Михайловну отвезли вчера в больницу. Но ничего страшного, сказали всего на несколько дней, я её знакомая, просто осталась посидеть с Соней.
Вадим замешкался.
- Ой, извините, я тут, наверное, я всё съел.
- Ничего, ничего, я сейчас ещё приготовлю. Не стесняйтесь, вы же у себя дома.
- Папа, папочка приехал, - прибежала Соня.
Татьяна задумалась. Надо уходить. А так не хотелось. Вадим посмотрел на неё, на Соню.
- Татьяна, если вы не против и вас нет других дел, может быть, останетесь тут на время, пока Софью Михайловну не выпишут, а то у меня работа, дела.
И положил на стол пачку денег. Татьяна вспыхнула.
- Вы знаете, денег не надо, я и так всё приготовлю. Мы с Соней подружились.
Вечером Вадим притащил гору продуктов. Татьяна смеялась, разбирая пакеты. Да тут на целый месяц еды хватит. Она с удовольствием готовила, гуляла с Соней, играла с ней. По вечерам расходились в две разные комнаты. Татьяна с Соней, а у Вадима была своя комната. Через несколько дней выписали Софью Михайловну.
Она благодарила Татьяну и нахваливала её сыну. Было видно, что ей хотелось, чтобы они стали жить вместе, да и девочка привязалась к Татьяне. Вадим смущался, а потом пригласил Татьяну на свидание. С Павлом она развелась. Он на развод согласился сразу. На квартиру Татьяна не претендовала, так что просто собрала оставшиеся вещи и отвезла их к своим родителям.
****
В очередной визит в консультацию врач долго на неё смотрела, улыбалась.
- Поздравляю вас, женщина, у вас будет ребёнок.
Татьяну удивилась. Как так, я же столько лет ходила по врачам, никакого результата.
- Всё правильно, всё у вас в порядке.
Родился мальчик. Татьяна шла с коляской по двору и как-то незаметно дошла до того дома, где они жили с Павлом. Увидела его машину. Бывший муж открывал дверцу. Вышла та самая женщина, которую Татьяна встретила в квартире свёкра.
Женщина высокомерно отдавала распоряжения.
- Отгони машину, ты, что не видишь, как ты её поставил. Я пошла, не задерживайся.
Татьяна рассмеялась. Видимо, нашёл то, что искал. Я ему не нравилась, такая послушная, тихая, да ещё без детей. Она с любовью посмотрела на малыша в коляске и тихонько пошла по направлению к Павлу. Тот её увидел и замер.
- Татьяна, как ты, это чей ребёнок?
- Это мой ребёнок, - с гордостью произнесла Татьяна. Павел растерялся, замешкался и вдруг, глядя куда-то в сторону, тихо сказал, - Танечка, возвращайся, у нас же всё было хорошо. У тебя мальчик? Я его приму.
- Да, мальчик, - спокойно произнесла Татьяна, - а ещё муж и семья у нас замечательная. Так что живи, Павел, как знаешь.
©️Нина Чилина
С января наша группа все авторские рассказы будет публиковать только в своём телеграм канале ОПУСЫ И РАССКАЗЫ
Выходи за меня замуж! рассказ
Как-то под вечер в выходной смотрела я в приятной компании с собой любимой комедию. Смешную. И вдруг тихо пиликнул мой телефон. Сообщение пришло. Не закончив смеяться, открываю сообщение: "Лена, выходи за меня замуж." Это от Сашки Опенкина. Забыв закрыть рот, я раз десять прочла присланное. Когда до меня все-таки дошел смысл этих пяти слов, я запаниковала. Что делать?
Дело в том, что с Сашкой я рассталась год назад. Встречались мы с ним целых четыре года. Нам было хорошо вместе, весело. Мы ездили в походы, вместе ходили в спортзал, даже волонтерами были. Но жениться? Такое нам обоим в голову не приходило. Мы и расстались то потому, что пора уж было искать своих половинок, таких, что до конца дней и в беде, и в радости.
И тут это: "Выходи за меня..."
Может он понял, что все же я ему нужна на всю жизнь? Но я-то к такому выводу еще не доковыляла.
Не зная, что делать, я решила посоветоваться. Сначала с мамой. Мама плохого не посоветует. Набрала ее номер и коротко описала ситуацию.
- Радость-то какая!- завопила мама в трубку.- Саша просто замечательный парень. Не пьет, спортом занимается. Наконец внука мне родишь. А то уже двадцать пять, а ты с телевизором в обнимку живешь!
Так, понятно. Маме нужно меня пристроить. И побыстрее получить объект для "сюси-пусей". Звоним подруге.
- Сашка? Нужен тебе этот самовлюбленный качок! Он же тебе кроме цветов ничего и не дарил. Вспомни, как вы на Кавказ ездили, как он всем девчонкам комплименты раздавал, а ты как чужая сидела. Сама ж рассказывала. Будешь всю жизнь от этого красавчика поклонниц отгонять. А вдруг кого проворонишь? И уведут? Он же такой...- закончила она с таким придыханием, что я поняла, подруга к нему явно не ровно дышит, поэтому прислушиваться к ней опасно.
Позвоню Ваньке, моему старшему брату.
- Санька-то? А чё, хороший мужик! Выходи, сестренка. Мы с ним на рыбалку ездить будем, он машину хорошо толкает, если она застрянет. Не пьет он, правда, зато за рулем всегда, трезвый человек в компании всегда нужен.
Ясно, Ванька на своей волне. Совет явно не объективен.
С кем еще посоветоваться? Может с папой? Он с мамой развелся лет десять назад, нарожал себе еще троих отпрысков, но и нас с братом не забывал. Чувствовал вину перед нами, что без отца оставил и старался воспитывать хоть по телефону. Мы с ним часто разговаривали обо всем. Я его уже простила. Я и сама от мамы съехала, как только на работу устроилась. Мама хорошая. Но на расстоянии. Ее мания чистоты убивает. Если зайти в квартиру с мокрой от дождя улицы и, не сняв обувь, пройти за висящими в коридоре, забытыми ключами, уже без нашатыря не обойтись. Обморок маме обеспечен. А зашла я как то к папе. На диване куча пеленок, на полу порванная карапузами газета и сопливый довольный карапуз с тапком в зубах. Зато все счастливые-е! Мне даже захотелось там остаться. Но в двухкомнатной квартире я, шестая, была б уже лишней. В общем-то, мне и одной не плохо.
- Доченька, это ведь очень важное решение. Ты подумай, готова ли ты с этим человеком прожить много лет, до старости? Терпеть его недостатки, вредные привычки? А они обязательно есть. Готова ли быть ему верной подругой, поддерживать во всем? Сможешь ли подстроиться под его уклад жизни? Так, чтоб и свой не сломать, и его комфортом обеспечить?
Ну, папа, нагрузил... А ведь, правда, оно мне надо? Замуж, конечно, хорошо, но оно мне надо?! Что-то я не чувствую энтузиазма в предвкушении семейной жизни, по крайней мере, с Сашкой. Позвоню еще Кириллу. Другу своему лучшему. Мы вместе работаем. Классный парень. Стоит только о чем-то заикнуться, тут же все сделает, как мне надо. И по работе поможет, и по дому, даже борщ мне варил, когда я приболела. И котлеты жарил, вкусные. Вспомнив те котлеты, мне захотелось еще раз заболеть.
- Замуж позвал? - тихо переспросил Кир, - Говоришь, хороший парень? А ты его любишь? Если да, то и не надо ни у кого совета спрашивать, все само как надо сложиться. И привычки не будут напрягать, и на рыбалку будете вместе ездить. Каждое утро друг другу говорить, какое счастье, что вы вместе.
Кир помолчал, а потом вдруг выпалил:
- Ленка, не ходи за него замуж! Я не смогу тогда жить! Я тебя очень люблю! Только все сказать стеснялся. Я любые твои недостатки любить буду, я тебе готовить буду самое вкусненькое, я тебя никогда не предам, честно! Только не выходи замуж, по крайней мере, не за меня!
Я слушала его и мне казалось, что мое сердце сейчас выпрыгнет и куда-то ускачет, самостоятельно, без хозяйки. Я поняла, что Сашка мне вовсе и не нужен, раз у меня есть Кирилл, для которого я важнее, чем королева. Да и я от такого короля бы не отказалась. С ним так надежно и спокойно!
-Кирочка, а ты можешь мне тех котлеток приготовить?- медовым голоском спросила я.
-Бегу! -крикнул он и отключился.
Мне стало так хорошо, что я выключила телевизор и отправилась в спальню, прихорашиваться. А в это время опять пиликнул, оставшийся у телевизора, телефон и на экране высветилось: "Ой, извини, это не тебе :)"
Но это сообщение я прочту потом, наверное, утром. #опусыирассказы
Мария Скиба
САМАЯ СЧАСТЛИВАЯ
Алевтина полола грядки, когда услышала голос соседки Веры. Она устало выпрямилась и потерла ладонями поясницу:
– Ох ты ж, Боже мой! Как болит. Привет, Верунь. Что тебе?
Вера, неугомонная болтушка и сплетница, от языка которой страдали многие деревенские, тут же затараторила:
– Здорово живешь, Егоровна! Слушай, я ведь к тебе по делу: продай молочка. Ко мне внучка на все лето привезли. Тощенький, бледный, как поганка. Что он в своем городе видит? Сплошная химия повсюду. Даже молоко, а он его так любит. Я тут подумала, у твоей Фроськи оно такое сладкое, во всей деревне такой козы ни у кого нет. А я тебе и денежку принесла. Вот, возьми.
Алевтина нахмурилась и отвела в сторону протянутую руку Веры:
– Да ты с ума сошла, какие деньги? Дам я тебе молока, да только просто так. И клубничка у меня вот уже поспела, смотри, какая крупная и красная. Пусть твой Пашенька полакомится.
Вера всплеснула руками, но тут же поспешила за миской, а потом помогла Алевтине наполнить её ароматной клубникой:
– Вот ведь ты какая додельница, – похвалила она свою соседку. – В огороде у тебя порядок, все созревает у первой, а у меня травища так и прет, никак не успеваю с ней справиться. Одна ведь живешь, ни перед тобой, ни за тобой никого нет, а у меня полон дом, ложкой не перемешаешь: мы с мужем и свекровью, сын с невесткой, рожать ей на днях. Вот теперь дочка внука привезла.
Вера продолжала тараторить, не обращая внимания на то, что говорит. Да и с какой бы стати она стала церемониться с этой Алевтиной, которую все в деревне называют «бобылихой» и стараются обходить её дом стороной. Злые языки поговаривали, что она за какое-то страшное преступление долго сидела в тюрьме. Догадок в народе ходило много, но точно никто ничего не знал. Сама Вера не раз распускала про Алевтину разные слухи и, хотя ей мало кто верил, не уставала придумывать новые небылицы.
Чтобы хоть что-то разведать, она не раз пыталась подружиться со своей соседкой, но Алевтина, всегда вежливая и спокойная, никогда не пускала любопытную женщину в свою душу. .
– Да, вот я говорю, живешь ты как-то обособлено от всех. А одиночество оно никому на пользу не идет. Не зря говорят, что в тихом омуте… Слышала, поди? Не к добру так. Ой, не к добру.
Алевтина, до этого с улыбкой собиравшая клубнику для маленького Паши, быстро взглянула на Веру, но ничего ей не сказала, хотя та надавила на самое больное место. Улыбка медленно сползла с губ Алевтины, но когда она подняла голову и посмотрела на Веру, её лицо было спокойным и приветливым.
– Вот тебе, Вера, клубничка. Пойдем, молочка налью, я только полчаса назад Фросю подоила, оно еще и остыть, поди, не успело. Пусть твой Пашенька пьет и оздоравливается.
Она ушла, а Алевтина вернулась к своим грядкам, но полоть не стала и просто присела на скамеечку, вытянув гудевшие от усталости ноги. Вот только думала она о другом, душу разрывали ей слова Веры. Они молоточками стучали по вискам: «Я бы не смогла вот как ты, например. Всю жизнь одна… Своего-то счастья все равно нету.…»
Нет, ошибалась Вера. Когда-то и Алевтина была счастливой. И она любила, и её любили, и семья у нее тоже была, правда, недолго. И очень много лет назад.
Родилась Алевтина, или как тогда её звали Аля, здесь же, в этой глухой сибирской деревушке, отрезанной от цивилизации километрами нетронутой природы. Мать и отец души не чаяли в долгожданной дочке, баловали её как могли, учили быть доброй, отзывчивой и работящей. Первые семь лет своей жизни Аля была безразмерно счастлива, как бывают счастливы все дети, живущие в любящей семье. Они часто вечером выходили за деревню, в поля, и встречали там отца, который всегда одной тропой возвращался из бригады, где работал трактористом. Он всегда приносил дочке «гостинчик от зайчика» невероятно большую и вкусную котлету на ломте хлеба. Колхозные поварихи всегда кормили такими котлетами людей, работающих в полях, но Аля об этом не знала и верила, что гостинец ей передает серая добрая зайчиха.
Потом они вместе шли на речку, и там долго плескались в нагретой солнцем воде. Аля смеялась, когда отец брызгался водой, а потом целовал мокрые щеки дочери. Это было счастье. Простое и бесхитростное. Но Аля поняла это, только когда все потеряла.
Однажды теплым сентябрьским днем в их дом постучалось непоправимое горе: мать ушла на речку за водой и пропала. По деревне поползли нехорошие слухи, но девочка их не запомнила. Она видела только как папа отчаянно пытается отыскать маму, совсем не спит и не ест. В самом деле, Егор, отец Али, поднял на ноги всю округу, разыскивая жену, но только через несколько дней её бездыханное тело нашли ниже по реке.
Так никто и не узнал, что произошло с несчастной женщиной, и как она оказалась в воде. Было следствие, в милицию забрали нескольких свидетелей, и в том числе самого Егора, но доказать ничего не смогли и вскоре всех выпустили. Вот только Егор вернуться к прежней жизни уже не смог: он бросил работу и запил по-черному, напрочь забыв о маленькой дочери. Теперь дом Егора был полон каких-то незнакомых людей. Аля боялась их, потому что они всегда очень громко разговаривали и ругались нехорошими словами, а еще много пили и часто засыпали прямо на полу.
Аля пряталась от них, забираясь то на пахнущий прелым сеном сеновал, то на пыльный чердак, но отцу и его собутыльникам не было никакого дела до грязного, голодного ребенка. А Але часто снились те самые котлеты, которые когда-то приносил ей папа. Однажды она решила сама пойти в поля и найти серую зайчиху, и неизвестно, чем бы закончился её поход, если бы кто-то из трактористов не заметил одинокую девочку, бредущую по пыльной полевой дороге. Её привезли обратно в деревню, но отец только рукой махнул на разгневанных односельчан и даже не стал её ругать за это. Ему теперь было все равно.
Несколько месяцев соседи терпели буйные загулы Егора, а потом позвонили Галине, его старшей сестре, и рассказали про беспризорную Алевтину и её вечно пьяного отца. Несколько раз Галина приезжала к брату, пыталась вразумить его, говорила о дочке, которой нужно учиться, все было бесполезно. Егор вроде бы и соглашался, но уже на следующий день напивался снова, забыв про обещания, данные сестре.
– Знаешь что, – не выдержала, в конце концов, Галина, – если ты не возьмешься за ум, я заберу у тебя Альку. Сам живи, как знаешь, а девчонку погубить я тебе не дам. Ей учиться нужно!
– Прости меня, доченька моя, – разрыдался Егор, но спорить с сестрой не стал.
Галина с мужем и сыном-подростком жила в областном центре, туда-то она и забрала маленькую племянницу.
Несмотря ни на что, Алевтине не хотелось расставаться с отцом, она очень его любила и боялась, что без нее с ним что-то случится. Она говорила об этом тете, но та, всегда строгая и сдержанная, не стала слушать девочку и забрала её с собой.
– Вот одумается твой папаша, тогда и поедешь домой. А пока поживешь с нами. Дядя Петя и Виталик тебя уже ждут. В школу тоже у нас ходить будешь. И смотри мне, чтоб училась хорошо, поняла?
– Поняла, – кивнула Аля и обернулась на свой родной дом. Если бы только отец вышел проводить её, если бы он просто подошел к окну, если бы позвал дочку, Аля бы выдернула свою ручонку из крепко удерживающей её руки тети Гали и убежала бы домой. Но он не вышел, не проводил, не позвал. И вскоре автобус увез девочку в неизвестный и чужой ей город.
Прошло пять лет. За это время Аля видела отца всего несколько раз, когда вечно занятая Галина, скрепя сердце, соглашалась отвезти её к нему. И если сначала все было без изменений, то потом, когда они снова приехали навестить Егора, вместо него к ним вышла полная, неопрятная женщина и назвалась Татьяной.
– Жена я Егора, законная, – заявила она. – А вы кто такие будете? И что вам тут надо? Егор на работе, а я гостей, извините, не жду.
Больше Галина к брату не приезжала и Алю тоже не пускала:
– Живешь у нас спокойно, вот и живи! Нечего тут! – прикрикнула она на девочку, когда та снова попросила поехать к отцу. – А если будешь выделываться, быстро тебя к мачехе отправлю. Запоешь тогда!
Алевтине еще не исполнилось восемнадцати, когда Галина и её муж Петр попали в аварию. Они погибли мгновенно, не успев понять, что произошло. Аля искренне плакала, жалея тетю и дядю, которые, хоть и не стремились одаривать её любовью и душевным теплом, но никогда не обижали и, как могли, заботились. Жалела она и их сына Виталия, так внезапно потерявшего сразу обоих родителей. А вот он её не пожалел и через несколько дней после похорон заявил:
– Вот что, бедная родственница. Собирай-ка ты свои манатки и катись отсюда. Я тебя терпел, пока мать была жива, а теперь извини, у меня своя жизнь, а у тебя своя. Деваха ты уже взрослая, не пропадешь. И не вздумай на мою квартиру претендовать.
Аля хорошо знала характер Виталия, он всегда исподтишка изводил её, часто ябедничал отцу и матери и радовался, когда они ругали девочку. Теперь же и вовсе он стал хозяином положения, и было бессмысленно взывать к его совести.
Аля собрала свои вещи, которые уместились в одну сумку и подняла глаза на Виталия:
– У меня нет денег на дорогу. Ты можешь дать мне на билет?
Виталий усмехнулся:
– Одни траты с тобой. Ну да что не сделаешь ради того, чтобы больше тебя не видеть! Давай, вали к своему папаше-алкашу и больше тут не появляйся. Родственница!
Алевтина ничего не сказала на это, она думала о том, как встретит её отец. Слишком долго они жили врозь, и теперь им нужно было снова привыкать друг к другу. Но все вышло совсем не так, как представляла девушка. Встретил её не отец, а Татьяна. Она встала на крыльце, загородив спиной дверь и уперев руки в бока:
– Посмотрите, люди добрые! Явилась, не запылилась! Да только кто ждал тебя тут, бессовестная!? Сама бросила отца, а теперь вот она! За наследством примчалась!
– За каким наследством, тетя Таня? – спросила Алевтина, все еще ничего не понимая.
– Как это за каким? За отцовским. Да только обломишься, ничего тебе не досталось. Мой это дом, мой, поняла?
– Где папа? – побледнела Алевтина.
– Опомнилась! Глядите-ка! Зимой еще твой отец под забором замерз! Алкаш несчастный!
Татьяна кричала еще что-то, но Алевтина его уже не слышала. Она вышла на улицу и направилась к деревенскому кладбищу, где теперь её папа и мама снова были вместе. Долго, почти до самого вечера Алевтина просидела у родительских могил. Идти ей было некуда и она просто не представляла, что ей теперь делать. Наконец она встала и медленно пошла прочь из деревни.
Усталость валила девушку с ног, когда свет фар выхватил из темноты её фигурку, бредущую по обочине дороги. Завизжали тормоза машины и молодой мужчина, вышедший к Алевтине, едва успел подхватить её на руки. Но девушка этого уже не помнила.
Когда она пришла в себя, поняла, что лежит на диване в светлой комнате, а рядом с ней сидит мужчина лет тридцати и внимательно смотрит на нее.
– Ну и куда ты шла так поздно, одна? – спросил он. – Да ты не бойся меня. Я – Илья, живу здесь с двумя маленькими сыновьями Антошей и Мишей, и дочкой Анечкой, ей всего пять месяцев. С женой мы разошлись, вот я и остался один с ними. А тут еще ты. Ну, давай, рассказывай, кто ты и как тебя зовут.
Алевтина ничего не стала скрывать от своего спасителя и когда закончила рассказ, он покачал головой:
– Что же мне с тобой теперь делать? Осень на дворе. Через месяц вообще холода настанут. Ладно, есть предложение. Хочешь у меня остаться? С детьми поможешь. Близнецам четыре года. Дочке, я уже сказал, еще и полугода нет. Зашиваюсь я тут с ними, а мне еще и работать надо. Продукты, питание и все остальное с меня. А ты за детьми следишь, есть готовишь и порядок поддерживаешь. По дому-то что-нибудь делать умеешь? Готовить, стирать, убирать?
Алевтина кивнула, всему этому её давно научила тетя Галя, и теперь девушка была ей за это особенно благодарна.
– Значит, остаешься?
– Остаюсь, – сказала Алевтина.
Она и в самом деле осталась и очень быстро привязалась к малышам. Вести домашнее хозяйство Ильи она тоже быстро приспособилась и была ему очень благодарна за то, что он дал ей крышу над головой. Девушка и сама не заметила, как влюбилась в Илью и однажды, когда он ночью пришел в её комнату, не оттолкнула его, став ему гражданской женой.
Годы тихонько шли, дети росли, и Алевтина чувствовала себя вполне счастливой. Она искренне любила сыновей и дочку, радовалась, когда они называли её мамой, и сама считала их родными. Но когда младшая девочка пошла в школу, Илья сказал Алевтине, что им нужно серьезно поговорить.
– Что-то произошло, Илюша? – удивилась его растерянному виду Алевтина.
– В некотором роде. Точнее, да, – сказал Илья. – В общем, так. Месяц назад вернулась моя жена. Когда-то Марина сбежала от нас, записку оставила, что просто устала и хочет другой жизни. Но тогда я был страшно зол на нее, а потом встретил тебя, ну и завертелось. А теперь она вернулась и хочет забрать детей к себе.
– Куда забрать? – не поняла Алевтина.
– За границу. Она живет там и очень скучает.
– Илюша, но так же нельзя. Мы семья, – сказала Алевтина, вытирая выступившие на глазах слезы.
– Люблю я её! – взорвался Илья. – И всегда любил, понятно??? А тебя взял только от безысходности. Нет, ты не подумай, я за все тебе благодарен, ты добрая и хорошая, но моя жена не ты, а Марина. И люблю я не тебя, а её! Что мне с этим делать?
Алевтина вскочила и выбежала из дома, не сдерживая рыданий, и на крыльце столкнулась с красивой ухоженной женщиной. Это и была Марина.
– Дрянь! Дрянь! Это все из-за тебя! – крикнула ей Аля, но та только удивленно и насмешливо приподняла брови, а потом вошла в дом.
Соседка Вера Петровна видела все это своими глазами, она и стала свидетелем по делу об убийстве Ильи. Никто так и не узнал, что это Марина в пылу ссоры с ним толкнула его, он не удержался и упал, ударившись головой об угол стола. Упал, чтобы никогда больше не подняться. Марина сориентировалась быстро. Она выбежала на улицу и стала звать на помощь. Илья ошибался, подумав, что он и дети нужны ей. Марина всю жизнь любила только себя.
– Я хочу, чтоб ты продал этот дом, – кричала она Илье. – Это мой дом, только я имею на него права! Мне нужны деньги, понимаешь?
– Не понимаю! – Илья схватил её за плечи. – Я думал, что ты приехала, потому что соскучилась. Думал, что хочешь попросить у нас прощения! Я из-за тебя обидел Алю, ты слышишь меня???
Марина из всех сил толкнула мужа. А потом произошло то, что произошло.
Следствие быстро назначило виновной Алевтину, и сколько бы она не умоляла поверить ей, суд назначил для нее самое строгое наказание. Детей Марина забрала с собой, дом продала и уехала из этих мест навсегда.
Алевтина, отсидев положенный срок, долгое время не решалась вернуться в родные края. Жила то там, то здесь, бралась за самую черную работу и совсем уже не мечтала о простом человеческом счастье, которое так и не вспомнило о ней. Но с каждым годом душа женщины все сильнее рвалась туда, где когда-то прошло её детство, а еще очень хотелось навестить могилки родителей. И вот однажды она приехала в родную деревню, посидела у могилок отца и матери, а потом пошла к своему дому, чтобы взглянуть на него хотя бы со стороны.
К её удивлению, он оказался заброшенным. Алевтина подумала и постучалась к соседям.
– Так Татьяна давным-давно съехала отсюда, – сказал ей дед Семен. – Продать его вроде хотела, да не получилось. Там наследница еще какая-то была, кажется, дочка Егора. Не помню, как её звали.
– Я это, – сказала Алевтина. – Вы, дядя Семен, не помните меня, конечно. А вот, хотите документы покажу?
– А-а-а, ну раз ты, так и живи. Чего уж. Мне твои документы без надобности. В сельсовет сходишь завтра утром, там их и показывай.
Так и получилось, что Алевтина после долгих лет вернулась в родную деревню и поселилась в том самом доме, где когда-то жила с родителями. Мало-помалу она привела домишко в порядок, устроилась работать в колхозную бригаду поварихой, пару лет назад завела себе козу. Деревенские откуда-то узнали о том, что Алевтина отсидела срок и обходили её дом стороной, не желая завязывать с ней дружеские отношения. А недвусмысленные заигрывания односельчан-мужчин сблизиться, она и сама обрывала на корню. И вообще, Алевтина давным-давно привыкла к своему одиночеству и не жаловалась на жизнь, которая теперь была простой и понятной.
Уже начало темнеть, когда Алевтина, очнувшись от своих раздумий, встала и направилась к дому. Она поужинала, посмотрела по телевизору пару серий какой-то мыльной оперы, потом вышла во двор, надеясь, что хотя бы свежий воздух поможет ей уснуть. Но назойливая память, растревоженная соседкой Верой, перелистывала перед Алевтиной страницы прошлого, напоминая про то короткое счастье, которое когда-то у нее было.
Алевтина глубоко вдохнула воздух, но тут же почувствовала, что к ночной прохладе примешивается горький запах дыма. Она тревожно посмотрела по сторонам, не понимая, откуда здесь может быть дым. И только когда вышла на улицу, заметила, что это из дома Веры вырываются огненные языки.
– Ох ты ж, Боже мой! – всплеснула руками Алевтина и бросилась туда, крича о пожаре и умоляя о помощи. Вот только никто не спешил откликнуться на её зов. Деревня, намаявшись за день, крепко спала. Не чувствуя под собой ног, Алевтина заскочила на крыльцо, толкнула плечом дверь и влетела в дом соседей. Она громко кричала, заглядывая то в одну, то в другую комнату и увидела старушку, лежавшую на кровати. С невероятным трудом Алевтина выволокла беспомощную женщину во двор и сама перевела дыхание.
– Где все??? – стала она трясти старушку за плечи. – Вера, Толик, дети?
– Что?? Кто??? Нету, Вера уехала в больницу с Катей, а Толик и Ваня на смене, – плакала старушка, сильно кашляя. Вдруг она протянула руку к дому: – Паша там, со мной был! Внучок!
Алевтина метнулась к дому.
Прибежавший народ быстро разделился и принялся тушить пожар сразу с двух сторон, и тут кто-то вскрикнул:
– Смотрите!
Алевтина в дымящейся одежде вышла на крыльцо, неся на руках завернутого в одеяло ребенка. Она передала его в руки подбежавшим соседям и упала на землю, растеряв последние силы.
Пришла в себя она уже в больнице.
– Ну как ты, мамочка? – спросила медсестра, склоняясь над ней.
– Что??? – Алевтина повернула к ней голову. – Как вы меня назвали?
– Мама, мамочка, мамуля, – улыбнулась женщина. – Я уже и братьям сообщила. Антону и Мише. Они едут сюда. Ты ведь нас помнишь? Я – Аня.
– Анечка, девочка моя, хорошая… тебя и не узнать. Красавица какая…
– А я тебя, мамочка, сразу узнала. И так обрадовалась!
– Как вы жили, Анечка, расскажи, – попросила Алевтина. – Вас же забрала Марина. Кажется, хотела увезти за границу.
Анна грустно вздохнула:
– Она оставила нас у своей старой тети. А сама уехала. Больше мы её не видели. Тетушка через несколько месяцев сдала нас в детский дом. Там мы и выросли. И очень скучали по тебе. Ты знаешь, мы искали тебя много лет, но так и не нашли. Я даже в эту больницу устроилась, чтобы не уезжать из этих мест. Хотя надежду потеряла. И тут ты.
Алевтина слушала Анну, гладила её руку и не скрывала своих слез.
– А ты все такая же добрая,– говорила Анна, – думаешь о других, а не о себе. Мальчишку вон спасла, старушку.
– Как они? – встрепенулась Алевтина.
– Да хорошо. Их родня к тебе рвалась, но я попросила пока тебя не беспокоить. Тебе сейчас покой нужен.
Но в это время открылась дверь и на пороге палаты с цветами в руках появились двое улыбающихся мужчин. Они были просто копией друг друга, и Алевтина сразу же узнала Мишу и Антона, сыновей Ильи, которых она любила как своих и всю свою жизнь не могла забыть.
– Мама! Мамуля! – бросились они к ней. – Ну как ты себя чувствуешь? Анюта нам все уже рассказала. Мы уже и не надеялись на то, что когда-нибудь встретим тебя.
– Мальчики мои, – новый поток слез брызнул из глаз Алевтины.– Простите меня за то, что не сумела уберечь вас. Вы ведь с Анечкой моя семья, единственное счастье, которое когда-то у меня было! А еще, по поводу папы. Я не виновата, поверьте. Мы поссорились, и я убежала, но с ним все было в порядке.
– Да знаем мы это, мама, – сказал Миша. – Мы же видели, какая ты, видели, как ты любишь нас и папу. И никогда не верили в то, что ты виновна в его гибели.
– Детки мои, хорошие, – протянула к ним руки Алевтина. – Какое счастье, что мы снова вместе.
На выписку Алевтины приехали Миша и Антон, и она вместе с Аней встретила их на пороге больницы. Потом они поехали домой, но Алевтина не узнала свой старенький домишко: свежий ремонт, выкрашенные штакетник и калитка, повсюду воздушные шары и цветы, а под старой яблоней накрыт длинный стол, уставленный всякими блюдами. Во дворе суетились Вера и её семейные, а маленький Паша весело играл с чьими-то детьми. Были здесь и другие, незнакомые Алевтине люди.
– Кто это? – удивилась она, разглядывая улыбающиеся лица.
– Наши семьи, – обняла её Анна, – и сейчас мы будем тебя со всеми знакомить. А тетя Вера помогла нам приготовить встречу.
– Егоровна! – бросилась к ней Вера. – Спасибо тебе за все! Внука спасла, свекровь. Героиня наша! До конца дней своих не забуду, что ты для нас сделала! А выгорело всего две комнаты, остальное задымило только. Ну да Бог с ним! Прибрались уже! Главное, что все живы! А ты что же молчала, что у тебя такие детки? Ох ты ж, Господи, какая ты счастливая!
Алевтина рассмеялась:
– Конечно, счастливая! Самая счастливая на свете! Теперь я это точно знаю!
Автор: ULITKA
Выходи за меня замуж! рассказ
Как-то под вечер в выходной смотрела я в приятной компании с собой любимой комедию. Смешную. И вдруг тихо пиликнул мой телефон. Сообщение пришло. Не закончив смеяться, открываю сообщение: "Лена, выходи за меня замуж." Это от Сашки Опенкина. Забыв закрыть рот, я раз десять прочла присланное. Когда до меня все-таки дошел смысл этих пяти слов, я запаниковала. Что делать?
Дело в том, что с Сашкой я рассталась год назад. Встречались мы с ним целых четыре года. Нам было хорошо вместе, весело. Мы ездили в походы, вместе ходили в спортзал, даже волонтерами были. Но жениться? Такое нам обоим в голову не приходило. Мы и расстались то потому, что пора уж было искать своих половинок, таких, что до конца дней и в беде, и в радости.
И тут это: "Выходи за меня..."
Может он понял, что все же я ему нужна на всю жизнь? Но я-то к такому выводу еще не доковыляла.
Не зная, что делать, я решила посоветоваться. Сначала с мамой. Мама плохого не посоветует. Набрала ее номер и коротко описала ситуацию.
- Радость-то какая!- завопила мама в трубку.- Саша просто замечательный парень. Не пьет, спортом занимается. Наконец внука мне родишь. А то уже двадцать пять, а ты с телевизором в обнимку живешь!
Так, понятно. Маме нужно меня пристроить. И побыстрее получить объект для "сюси-пусей". Звоним подруге.
- Сашка? Нужен тебе этот самовлюбленный качок! Он же тебе кроме цветов ничего и не дарил. Вспомни, как вы на Кавказ ездили, как он всем девчонкам комплименты раздавал, а ты как чужая сидела. Сама ж рассказывала. Будешь всю жизнь от этого красавчика поклонниц отгонять. А вдруг кого проворонишь? И уведут? Он же такой...- закончила она с таким придыханием, что я поняла, подруга к нему явно не ровно дышит, поэтому прислушиваться к ней опасно.
Позвоню Ваньке, моему старшему брату.
- Санька-то? А чё, хороший мужик! Выходи, сестренка. Мы с ним на рыбалку ездить будем, он машину хорошо толкает, если она застрянет. Не пьет он, правда, зато за рулем всегда, трезвый человек в компании всегда нужен.
Ясно, Ванька на своей волне. Совет явно не объективен.
С кем еще посоветоваться? Может с папой? Он с мамой развелся лет десять назад, нарожал себе еще троих отпрысков, но и нас с братом не забывал. Чувствовал вину перед нами, что без отца оставил и старался воспитывать хоть по телефону. Мы с ним часто разговаривали обо всем. Я его уже простила. Я и сама от мамы съехала, как только на работу устроилась. Мама хорошая. Но на расстоянии. Ее мания чистоты убивает. Если зайти в квартиру с мокрой от дождя улицы и, не сняв обувь, пройти за висящими в коридоре, забытыми ключами, уже без нашатыря не обойтись. Обморок маме обеспечен. А зашла я как то к папе. На диване куча пеленок, на полу порванная карапузами газета и сопливый довольный карапуз с тапком в зубах. Зато все счастливые-е! Мне даже захотелось там остаться. Но в двухкомнатной квартире я, шестая, была б уже лишней. В общем-то, мне и одной не плохо.
- Доченька, это ведь очень важное решение. Ты подумай, готова ли ты с этим человеком прожить много лет, до старости? Терпеть его недостатки, вредные привычки? А они обязательно есть. Готова ли быть ему верной подругой, поддерживать во всем? Сможешь ли подстроиться под его уклад жизни? Так, чтоб и свой не сломать, и его комфортом обеспечить?
Ну, папа, нагрузил... А ведь, правда, оно мне надо? Замуж, конечно, хорошо, но оно мне надо?! Что-то я не чувствую энтузиазма в предвкушении семейной жизни, по крайней мере, с Сашкой. Позвоню еще Кириллу. Другу своему лучшему. Мы вместе работаем. Классный парень. Стоит только о чем-то заикнуться, тут же все сделает, как мне надо. И по работе поможет, и по дому, даже борщ мне варил, когда я приболела. И котлеты жарил, вкусные. Вспомнив те котлеты, мне захотелось еще раз заболеть.
- Замуж позвал? - тихо переспросил Кир, - Говоришь, хороший парень? А ты его любишь? Если да, то и не надо ни у кого совета спрашивать, все само как надо сложиться. И привычки не будут напрягать, и на рыбалку будете вместе ездить. Каждое утро друг другу говорить, какое счастье, что вы вместе.
Кир помолчал, а потом вдруг выпалил:
- Ленка, не ходи за него замуж! Я не смогу тогда жить! Я тебя очень люблю! Только все сказать стеснялся. Я любые твои недостатки любить буду, я тебе готовить буду самое вкусненькое, я тебя никогда не предам, честно! Только не выходи замуж, по крайней мере, не за меня!
Я слушала его и мне казалось, что мое сердце сейчас выпрыгнет и куда-то ускачет, самостоятельно, без хозяйки. Я поняла, что Сашка мне вовсе и не нужен, раз у меня есть Кирилл, для которого я важнее, чем королева. Да и я от такого короля бы не отказалась. С ним так надежно и спокойно!
-Кирочка, а ты можешь мне тех котлеток приготовить?- медовым голоском спросила я.
-Бегу! -крикнул он и отключился.
Мне стало так хорошо, что я выключила телевизор и отправилась в спальню, прихорашиваться. А в это время опять пиликнул, оставшийся у телевизора, телефон и на экране высветилось: "Ой, извини, это не тебе :)"
Но это сообщение я прочту потом, наверное, утром. #опусыирассказы
Мария Скиба
Ох, сколько ж всего сказано—рассказано о свекровях, а сколько ещё будут разговоры вестись на эту тему да свекрух ругать?!
Вот послушайте ещё одну историю.
*
Кузнеца Петра Ефимова в деревне уважали, потому как мастер он на все руки, и лошадь подковать мог, и вещицу какую красоты необыкновенной сделать. И семья у него крепкая, работящая, дом – полная чаша.
Сам Пётр Евсеевич большого роста мужик с закопченными до черноты руками и сивым, когда-то смоляным, кудрявым чубом. Два сына - красавца ему под стать. Такие же ладные, крепкие, что дубки в Волчьей балке.
Только характером они были разные. Старший Егор пошел в мать, спокойный, надёжный. С малых лет в доме и не слышно было. Бывало коленку расшибет или порежется, мать ранку обрабатывает, а он только сопит, ни слезинки не обронит.
Зато младший Василий доставлял хлопот за двоих. Где в деревне какое происшествие, там его и ищи. Ещё с детства такой сорви-голова, весь в отца.
Оба работали в кузне с отцом. Крестьянину на поле да в деревне без лошади в ту пору было не обойтись, потому и конный двор имелся. А где лошади, там и кузнец, так что работы всем троим хватало.
Добротный дом, рассчитанный на большую семью, срубил и поставил ещё отец Петра. Дом с большими окнами, просторными комнатами, надёжный и крепкий, как и хозяева, а участок возле него разрабатывали и высаживали деревья и кустарники уже последующие поколения семьи.
Тут тебе и хозяйственные постройки со скотиной, сад и огород с фруктовыми деревьями, кустами смородины, крыжовника, малины, ухоженными грядками разных овощей. А как же, три мужика в доме, работа тяжёлая, кормить хорошо да сытно надо.
Хозяйка всего этого добра, Дарья Семёновна, невысокая, спокойная женщина, с раннего утра и до позднего вечера хлопотала в доме и во дворе, обихаживая большое хозяйство. От свекрови, Агафьи Тихоновны, по причине ее старости, особой помощи уже не было, но с прошлой осени помогала ей сноха Алена, жена старшего Егора, и полная противоположность мужу, весёлая, острая на язык и спорая в работе молодайка.
Сегодня, в воскресенье, Дарья Семёновна хотела серьёзно поговорить с мужем. Как раз старшие дети уходят проведать сватов, а Василий к друзьям. Мать уж приметила, что стал плохо спать, шляется ночами, а днем глаз разодрать не может. Вот и хотела она, не боясь лишних ушей, обсудить этот вопрос с мужем.
- Петрусь, видать пора и Василия женить. Всё бегает, бегает по девкам, совсем от дома отбился.
- Может рано? Пусть ещё маленько погуляет. Хомут на шею успеет надеть, - хмыкнул Пётр.
- Петя, да как же рано? Ты посмотри, ночью- то уж дома и не ночует, шляется, поди, по девкам, как бы какая в подоле нам не принесла. Лучше уж самим присмотреть да и оженить парня. Точно тебе говорю, пора уж,
- Дааааа, - протянул Пётр, - то то я смотрю он в кузне мимо железяки частенько бить стал. А кого присмотрела? Девок на селе много, каждая рада за Ваську пойти, жених хоть куда. Весь в меня, - рассмеявшись добавил он.
- Иииии, да хто ж не знает, куда его черти носют! – из своего угла встряла в разговор бабка Агафья.
- Да вся деревня в курсях, Глашка Трофимова его привязала, а то кто ж.
- Мама, да Вы-то откуда знаете? – с удивлением глянул на мать Пётр.
- А ты, что ж сынок, думаешь мать старая да глупая ничего не видит да не слышит? И не надейся! – она стукнула об пол клюшкой и поджала губы:
- Поболе тебя знаю.
- Да, Пётр, ты знаешь, Глаша Трофимова. Девка смирная, работящая, здоровая, чем не сноха? Да и с лица неплоха. К тому ж, подружка Алёны нашей, стало быть поладят меж собой, - примирительно сказала Дарья.
- Ну, добро, добро, ежели Василию нравится, то так тому и быть.
Вскоре в доме у Ефимовых хлопотали две снохи.
Дарья недолго присматривалась к девушке.
Покладистая, чистоплотная Глаша быстро расположила к себе свекровь, старую бабушку и своей непоказной скромностью понравилась строгому свекру. А Василий как-то сразу возмужал, остепенился, только весёлые чертики в глазах выдавали его неугомонную натуру.
Незаметно пришла весна. Зацвели сады, и прибавилось работы каждому. Даже бабке Агафье пришлось пасти около речки гусей. А в выходные и праздничные дни вся семья собиралась в беседке за большим столом.
- Алёна, дочка, растапливай самовар, - поторопила Дарья начинающую полнеть сноху, вышедшую из сарая с лукошком яиц. У Егора с Алёной уже ожидалось пополнение.
По летней кухне, вырываясь на улицу, тянулся вкусный запах свежей выпечки, а Дарья Семеновна, раскрасневшаяся от жара, ловко вытаскивала из печи противни с пирогами. А начинка – то вся разная, на любой вкус, какие с мясом, какие с капустой, и сладенькие, фруктовые, все пироги духовитые, пышные да мягкие. Недаром председатель только Дарье Семёновне доверил печь колхозный хлеб в пекарне.
Глаша помогала свекрови готовить выпечку, а сейчас смачивала верхнюю корочку пирогов холодной водой и тут же укрывала их тёплым полотенечком, чтоб дошли и были мягкими. Пирогом с фасолью она сразу угостила старушку, которая их очень любила.
На самоварную трубу уже давно надели сапог, и вода закипела. Накануне снохи насобирали в лесу шишек, так что пропитанный сосновым дымком, чай со свежими пирогами был необычайно вкусным.
Семья, разомлев от вкусной еды, свежего воздуха и желанного отдыха, не торопилась расходиться.
Казалось, ничто не может нарушить эту спокойную, размеренную жизнь.
Увы, у провидения свои планы на все. Оно вышивает узор судеб согласно своим задумкам, стежок, стежок, крутой поворот. Прямой и ровной дорожки в жизни не выпадает никому.
Так получилось и с Василием.
Июль наливался жаром и духотой. Зрели в садах плоды и ягоды. Душистой волной наплывал аромат пряных трав со степи, остро пахло чабрецом и скошенной травой, а в воздухе разносился стрекот цикад. Все вокруг пело разными голосами, звенело, жужжало, а дух стоял такой, что впору воздух ложками хлебать.
Косари, среди которых был и Василий, собрали сено в стога, приготовляя его к вывозу, и отдыхали кто где какое местечко себе нашёл
Васька, вытерев пот полотенцем и напившись узвара, улегся у стога, глядя в высокое голубое небо и наслаждаясь отдыхом. Тут сбоку кто – то зашебуршал, завозился, завздыхал. Васька перекатился на ту сторону и….потерял голову.
На сене, расстегнув то ли от жары, то ли специально кофточку, лежала хорошо известная среди мужиков Шурка.
Жила она одна, муж бросил её, когда застал с соседом, но она не переживала по этому поводу. Мужского внимания ей хватало с лихвой.
Щеки её разрумянились, а на красных влажных губах появилась улыбка.
- Ой, Васенька, а я и не знала, что ты тут! - она лукаво улыбаясь, шевельнула белой упругой грудью и медленно стала застегивать пуговки, которые никак не хотели застегиваться, и грудь то и дело выглядывала из разреза кофтенки. Потом, изогнувшись, потянулась всем телом:
- Хорошо- то как, Вася!
Как во сне, Васька придвинул Шурку за талию поближе к себе, проверяя её реакцию, но она только жмурилась и изгибалась, как кошка. Все звуки исчезли, и дальше он ощущал только её горячее, мягкое тело, полные груди и влажные губы.
Уже потом, очнувшись, и, уходя на другую сторону стожка, только и сказал:
- Ну и сучка же ты.
Вслед ему раздался беззаботный звонкий смех Шурки.
С тех пор Васька и стал захаживать к ней. Дождавшись, когда Глаша уснёт, нырял в раскрытое окно и возвращался под утро. И ничего не мог с собой поделать. Любил свою молодую жену, но не мог сопротивляться тому запретно – греховному, что умела опытная в таких делах Шурка.
Глаша, конечно, заметила периодические исчезновения мужа и быстро поняла в чем дело, но не знала, что теперь делать и как ей поступить, да и чувствовала себя в последнее время неважно.
От всех этих переживаний она похудела, личико заострилось, а тоненькая фигурка стала ещё тоньше. Радость покинула её. Она истово работала, хваталась за все, что только нужно было делать.
Она все чаще стала уходить в сад, сидела там одна и о чем-то думала. Однажды она вдруг почувствовала дурноту, потеряла сознание и очнулась от осторожного похлопывания по щекам и старческого бормотания бабки Агафьи:
- Ну, вот и хорошо, вот и славно. Общая кровь она мирит. Вишь как счастье подвалило, девки-то, одна за другой в тягости, правнуков, значит дождусь.
Она помогла Глаше встать:
- Ты, девка, не переживай, Васька - он парень хороший, запутался маненько, дурость в штанах играет, но мы его поправим, не боись.
- Бабушка, не надо, вы только Васе ничего не говорите, - тихо сказала девушка. – Не хочу, чтоб он со мной был только из-за ребёнка.
- Ладно, ладно, пойдём в дом, а там поглядим, кому что сказать, - бабка, сердито стуча клюшкой, пошла вперед.
Новое доселе неведомое Глаше чувство охватило её и вытеснило все плохие мысли. Счастью её не было предела. У неё будет сын, обязательно сын, похожий на Васеньку. И они будут счастливы. Откуда пришла эта уверенность невозможно было понять, но она была, Глаша чувствовала её каждой клеточкой своего тела.
А в это время в летней кухне бабка долго шепталась с Дарьей Семеновной. Та вышла рассерженная и красная от злости.
- Я им, паразитам, задам, как следует! – только и сказала она.
Сбросив фартук, Дарья Семёновна решительно открыла калитку и направилась к дому Шурки. Не долго думая, бабка Агафья заспешила за нею.
- Есть кто дома? – позвала Дарья, открывая калитку.
- А то как же! – из дома вышла полноватая молодая женщина, на ходу поправляя платок.
Дарья громко и сердито сказала:
- Здравствуй, Шура! Вот поговорить с тобой пришла.
- А что ж не поговорить – то, это завсегда можно. Только вот не о чем нам с вами разговоры разговаривать.
- А я думаю, что есть. Ты что творишь, а?! Зачем мужиков приваживаешь? А Василий наш тебе зачем нужен? Совсем совесть потеряла? Добром тебя прошу, отстань от него, человек он семейный, дите вон скоро будет.
Шурка вскинулась:
- Ничего я его не приваживаю, сам ходит. Знать дом-то не держит, остренького захотелось. А вы, старые кочережки, пошли вон отсюда и чтоб ноги вашей здесь больше не было. Живу, как хочу. Ишь, нашлись указальщицы.
Она громко засмеялась, не подозревая, что этим делает себе только хуже.
Ещё никто и никогда так не унижал Дарью Семеновну и не обращался с нею так пренебрежительно. Она буквально онемела, и тут её накрыло, с нею случился один из тех редких приступов ярости, о которых знал только её Петрусь, то бишь Пётр Евсеевич, который испробовал на себе силу её маленьких, но крепких кулаков, когда, бывало, по молодости, хлебнет лишку да притащится домой поутру.
Не помня себя от ярости, Дарья Семёновна кинулась на ничего такого не подозревавшую Шурку и с разбега, сбросив с ее головы платок, ухватила за волосы, таская и мотая ту в разные стороны.
А когда Шурка поворачивалась пышным задом к бабке Агафье, та своей довольно – таки увесистой клюшкой успевала отвесить ей полноценного леща, от которого та аж подпрыгивала:
- А вот тебе! Накося, выкуси!
Шурка пыталась отпихнуть женщину, но та вцепилась намертво, как клещ, с одним только желанием – показать этой нахалке её место.
Наконец, Шурка оторвала от себя Дарью Семеновну, и с криком:
- Вот ненормальные! Нужен мне ваш Васька! Да заберите вы его к едреней Фене! - рванула в дом, не забыв накинуть на дверь крючок.
Дарья Семёновна яростно потянула дверь на себя, потом ещё раз, но крючок держал крепко. Тогда, погрозив кулаком в сторону дома, она крикнула:
- Запомни мои слова, не то хуже будет, ты меня теперича знаешь! – и, все ещё полыхая от негодования и злости, пошла со двора.
- Мама, пойдёмте уже! - позвала она свекровь.
- Щас, доня, щас, - заторопилась Агафья и поставила точку в этом бесплатном концерте, который с большим интересом наблюдали из – за забора соседи. Она подошла к окну и клюшкой стукнула в него, потом в другое. Посыпались стекла.
- Вот тебе, шалава иерихонская! - и засеменила следом за снохой.
Ошалевшая Шурка аж перекрестилась, наблюдая, как Дарья и следом бабка вышли со двора.
А ничего не подозревающий Василий шагал вместе с отцом и братом из кузни, предвкушая вкусный ужин в виде большого ломтя хлеба и наваристого борща со шматком сала и чесноком.
Едва мужики вошли во двор, как сразу почуяли, что пахнет грозой. Алёна, переваливаясь как уточка, накрывала на стол и молчала, что было на неё совсем не похоже. Ей помогала Глаша, закрывшая почти все лицо платком. Дарья Семёновна сердито гремела горшками в летней кухне, а бабка сидела на табуретке лицом к калитке и явно ждала их прихода.
И надо ж было именно Ваське сунуться к матери с вопросом:
- Мамань, а что случилось - то?
Дарья Семёновна, уперев руки в бока, пошла на сына:
- Что случилось? Ты не знаешь, что случилось! Ах, ты ж кобель! Дите ж скоро у тебя будет! А ты что творишь?! Нужна тебе та Шурка?! Нужна?! Нужна?!
Она схватила полотенце и начала стегать сына по голове, лицу, подставленным рукам, которыми Васька защищался от ударов.
Тут подскочила бабка и сзади огрела Василия клюшкой, попав прямо по голове, потом по плечам, по спине:
- Иииирод, ты что творишь - то? Отродясь в нашей семье такого позору не было! Вот тебе, вот!
Василий, детинушка под два метра ростом, оторопел, во – первых, от новости о ребенке, а во – вторых, от такого неожиданного оборота, и, не сопротивляясь, прикрывая лицо и голову руками, согнулся вдвое, чтоб ненароком не задеть разбушевавшуюся мать и бабку.
- Бабы, вы что, посдурели сегодня?
– Пётр Евсеевич схватил отбивавшуюся от него жену на руки и отнёс в летнюю кухню, на ходу пытаясь выяснить, что же случилось.
А Егор, оттеснив бабку Агафью, которая была в два раза меньше его, забрал у неё клюку и усадил на стул.
Васька, воспользовавшись тем, что наступила передышка, сиганул в сад и пропал в дальних кустах.
Наконец, все немного успокоились, молча поели. Вечер прошёл в гнетущем молчании, а тут и спать пора укладываться.
Скоро в доме кузнеца все затихло. Мирно сопела бабка Агафья на своей перине, Пётр с Дарьей, умаявшись за день, тоже уснули быстро. Только из светелки Егора и Алёны долго доносились смешки и перешептыванья, но, наконец, и там наступила тишина.
А в это время на задках огорода, в зарослях старых кустов смородины, Василий зализывал раны.
- Ох, и тяжёлая рука у бабки, даром, что старая, - думал он, трогая голову, на которой вскочила – таки большущая шишка. Побаливали и плечи, по которым прошлась бабкина клюшка.
Но Васька не держал зла ни на мать, ни на бабушку, знал, что виноват.
- Эх, дите ведь будет, что ж я так – то не по – людски?! А Глаша как же, как же она, бедная? Простит ли? Эх, чтоб я ещё раз…! – он осенил себя широким крестом и тут услышал тихий шепот:
- Вася, Васенька, ты здеся?
- Глаша! Тута я.
- А я тебе борщика принесла, тёплый ещё. Ты ж не евши, а уж ночь.
Василий шумно вздохнул, обнял Глашу и принялся за борщ.
Потом они забрались на сеновал и долго шептались о чем – то своём. Уснули уже под утро, когда солнце только – только выбросило свои первые лучи на посветлевшее небо.
*
Много лет душа в душу прожили Василий и Глафира.
За первым сынком ещё ребятишек народили, а потом и правнуков дождались. И до конца жизни добрым словом поминали и матушку, Дарью Семёновну, и бабку, Агафью Тихоновну...
Автор: Наталия Фурса
— А вы знаете, у вашего мужа любовница?
— А вы знаете, что у него есть жена? — ехидно ответила я.
— Да вы что! — возмутилась трубка. — Это не я!
— Ну и не я!
— Тогда кто? — растерянно спросила трубка.
— Конь в пальто, — намеренно перековеркала я и отключилась.
Мужа у меня не было, но настроение было паршивое, поэтому почему не поговорить?
Звонок повторился часа через два.
— Да, я знаю, любовница, — помогла я голосу, разрезая куриную ножку.
— Как знаете? — снова растерялся голос.
— Какая вы нерешительная, любовница, — пожурила я её, мешая себе кетчунез.
— А что вы делаете? — совсем растерялась девушка на том конце трубки.
— Ножку ем.
— Чью?!
— Предыдущей любовницы.
Звонок оборвался сам.
Громко похрюкивая, я с удовольствием доела и ножку, и крылышко, всё вкусно запив смородиновым чаем.
В этот раз любовница выжидала меньше, как раз хватило времени последний глоток чая допить.
— Вы мне соврали, — обиженно заявила «трубка».
— И снова здравствуйте, любовница.
— А почему вы не плачете? — чуть подумав, продолжила «трубка».
— А почему я должна плакать?
— Нормальной жене полагается плакать! — возмутилась любовница.
— А я ненормальная жена. Мужик с возу — бабе легче.
— Баба с возу... — пробурчала девушка.
— Ну, может, вы и баба, а я женщина, — ехидно хмыкнула я, вгоняя собеседницу в ступор.
— Так вы его отпускаете? — снова отмерла собеседница.
— А я его держу?
— Ну, не знаю...
— Вот и я не знаю.
- Девушка, не морочьте мне голову! — разозлилась «трубка». — Так отпускаете или нет?
— А забирайте, — сделала я широкий жест. — А ещё Василия, Варю, Василису и Владимира.
— А это кто? — опешила любовница.
— Двое детей, попугай и кот. Угадайте, где кот. — Я еле сдержалась, чтобы не заржать.
— А... Почему все имена на «В»? — осторожно начала она, еле переваривая услышанное.
— А вы хотите на «А»? — не сдержавшись, съехидничала я.
— Ну, всё же странно.
— Ничего странного, это муж выбирал. Говорит, в моём доме всё на «В» будет.
— Но вы же Наташа! — возмущённо сказала любовница.
— Правильно, — хмыкнула я, которая Алёна. — А называл он меня, знаете как? — заинтриговала я её.
— Как? — с придыханием спросила «трубка».
Я судорожно перебирала в уме имена на «В» и почти с пафосом выкрикнула:
— Владлена.
— А меня «воронёнок», — растерялась «трубка».
Тут уж вырубилась я, не сумев сдержать ржач.
Всё моё плохое настроение улетучилось.
Я порадовалась, что я не замужем и мне не приходится подобные бредни выслушивать всерьёз.
«Любовница» разбудила меня в двенадцатом часу ночи.
— Знаете, — нагло заявила она, — если вы такая неправильная жена, то и забирайте себе неправильного мужа. Вы отличная пара! — выкрикнула она и отключилась.
Чуть позже я увидела, что номер она внесла в чёрный список.
Так субботним вечером я случайно спасла чей-то брак. Надеюсь, жена оценит.
Алиса и Соня Худоляк
Я тогда в медицинском колледже училась. Жила в общаге, денег хронически не хватало. Мамка и рада была присылать, да взять неоткуда было: отец умер, когда я седьмой класс закончила, в семье кроме меня еще двое младших…
И тут – неслыханная удача! Классная руководительница, видя, что я полуголодная и полураздетая, подкинула подработочку. Одна ее пожилая знакомая в то время искала медсестру для своего младшего брата. Ничего сложного: прийти раз в день, укольчик сделать, ну, и поговорить иногда за жизнь с одиноким дедушкой.
Виктор Витальевич, так моего подопечного звали, дядечкой был замечательным. Даже несмотря на то, что в шестьдесят пять лет сердечко у него уже ого-го как пошаливало, не терял чувства юмора, оптимизма и… солнечности какой-то. Всегда чаем меня поил, истории разные рассказывал, даже подбадривал: не грусти, мол, Маруся, все образуется, вот станешь великим врачом – будешь деньги лопатой грести. Я тогда все удивлялась, ведь и добрый, и веселый, и хозяйственный, и квартира огромная, а совсем один – ни жены, ни детей, ни внуков. Хорошо хоть сестра заботилась.
Однажды случилось так, что дядя Витя совсем занемог. Почти все время лежал, вставать ему было трудно. Анна Витальевна, любящая сестра, почти что переехала к брату, а я продолжала ходить к нему со своими уколами. В один из моих приходов старушка отвела меня в сторонку и спросила:
— Машенька, миленькая, ты не могла бы нам помочь?
— Могла бы! – с готовностью выпалила я. – А… что нужно сделать?
Просьба была в общем-то пустяковая. Оказалось, что у Анны Витальевны внук приболел. Сноха в клинике на сохранении, сына, как назло, отправляют в командировку, вот и попросили бабулю пожить пару дней с мальчонкой. Отказать нельзя, внук же, но и за брата душа болит – короче говоря, предложила она мне на ночь остаться, за дедулей последить (ну, мало ли что, сердечник как-никак!). Не бесплатно, соответственно.
А я что… Я ничего. Согласилась, конечно же, и дяде Вите помочь рада, и деньжата лишними не будут. Как договаривались, пришла вечером, покушать разогрела, посуду помыла, с дедушкой поболтала, гляжу – а время-то уже к полуночи. Что делать, нужно спать, завтра на учебу.
Легла я в комнате дяди Вити на диванчике. Все же человек он нездоровый, как знать, что среди ночи приключиться может. Заснула быстро, даже храп дедулин не помешал. Проснулась так же неожиданно, сама не знаю от чего, просто глаза сами собой открылись и все. Лежу, вожу по сторонам глазищами, а ощущение такое… вот будто в комнате не так что-то. Вскоре сообразила – освещение странное. Через окно, которое я лично перед сном закрывала и наглухо шторами занавешивала, сочится какой-то свет – приятный такой, мягкий, словно от ночника. И заполняет он почти всю комнату; не сказать, конечно, что светло как днем, но, с другой стороны, видно все довольно отчетливо.
Только я успела подумать, что чудно все это (живет-то дядя Витя на восьмом этаже, фонарям за окнами взяться вроде как неоткуда!), как вдруг от того же самого окошка отделилось белое облачко. Да-да, настоящее белое облачко, маленькое только, не больше альбомного листа по размеру.
Я инстинктивно одеяло на себя натянула, а сама в щелку все-таки наблюдать продолжаю. И уже понять не могу: не то я сплю, не то с ума сошла, не то правда все это вижу. Что делать – не знаю, и закричать страшно, и пошевелиться боязно… А тем временем за тем первым облачком показалось другое, такое же, за ним третье… И так я их пять насчитала.
Ну, а дальше – еще интереснее. Облачка, одно за другим, потянулись к кровати Виктора Витальевича, застыли над ней и… как давай плакать! Блин, да не шучу я. Действительно, в тот момент, когда они над дедовой кроватью остановились, послышался плач – будто сразу несколько звонких женских голосов хором рыдают.
Тут уж я не выдержала! Выскочила из-под своего одеяла и пулей в прихожую. Оттуда – на лестничную площадку. Окончательно в себя пришла только когда увидела удивленное лицо соседки, которая (спасибо ей, не побоялась!) открыла дверь в ответ на мои настойчивые звонки… В общем, что-то я ей там рассказывала, уже точно не помню. Но когда мы втроем – я, соседка и ее супруг – вернулись в дядьвитину квартиру и зашли в комнату, старичок… уже не дышал. Приехавшая «скорая» констатировала смерть.
Анна Витальевна, слава Богу, ни в чем меня не обвиняла. Она о состоянии брата знала и прекрасно понимала, что когда-нибудь все так и закончится. После скромных похорон и непышных поминок осталась я, чтобы помочь ей прибраться. Ну и поборола неловкость, решила все-таки рассказать о случившемся в ту ночь.
Старушка выслушала меня, тяжело вздохнула и как-то без особого удивления сказала: «Наверное девчонки за отцом приходили»…
… Как оказалось, когда-то у Виктора Витальевича была дружная семья: жена и пять лапушек-дочек. Несчастья начались с ухода супруги. Эта, казалось бы, порядочная во всех отношениях женщина вдруг будто взбесилась – закрутила роман с заезжим шабашником и вскоре упорхнула вслед за ним в какие-то неведомые края. Не успело семейство от шока оправиться, как стала оправдываться поговорка «беда одна не приходит». Погибла младшая дочь дяди Вити, Оля. Шестнадцатилетнюю девчонку убили хулиганы из-за недорогого серебряного крестика.
А потом… за каких-то три с небольшим года из жизни ушли четыре оставшиеся сестры; погибла под колесами машины красавица Маша, за несколько месяцев сгорела от рака будущий врач Вика, утонула хохотушка Оксана… Ну, а первый сердечный приступ случился с Виктором Витальевичем, когда он, вернувшись домой с работы, обнаружил в ванной с перерезанными венами свою любимицу, дочь Иринку…
Эту историю я, наверное, до конца жизни не забуду! И к дяде Вите на кладбище до сих пор стараюсь заходить, прибираться.
Анна-то Витальевна умерла два года назад, а племянники за могилкой как-то уж совсем без энтузиазма ухаживают. Вот я и хожу. И, кстати, собираюсь в институт медицинский поступать, а вдруг и правда великим врачом стану…