Расставание

От Славика Евстратова ушел кот. Не сказать, что это уж сильно кого-то удивило. Отношения между ними всегда были немного натянутыми, да и кот был с гнильцой и абьюзивными замашками. Но все равно Славик переживал. Три года вместе — какой-никакой срок. Вроде бы уже всё в их отношениях стало понятно: здесь притерлись, там пошли друг другу навстречу, что-то вместе пережили и обговорили как следует, а другое забросили подальше в ящик. И вот тебе на — ушел, не сказав ни слова.
И что коту не понравилось? Хотя, конечно, причин для разрыва было много, и Слава это понимал.
Евстратов с котом познакомились в городе Омске на корпоративе. Фирма Славы только-только закончила важное слияние с конкурентами: киоск с хот-догами подмял под себя передвижной бизнес «Кофе с собой», где Евстратов работал бариста. В общем, решили Слава с коллегой-поваром это дело отметить, но не рассчитали свои возможности. Когда алкоголь перестал вдохновлять, а денег в карманах больше не стало, они не придумали развлечения лучше, чем взять гору сосисок и пойти кормить бедных бездомных зверей. Гуляли долго, сами замерзли как собаки, но кроме откормленных сердобольными бабками голубей никто не попадался. А тут он — кот. Сидит себе на трубах и молча презирает прохожих. Евстратов с товарищем предложили коту сосисок, а заодно составить им компанию. Так и познакомились.
После этого загула Славика и повара-сосисочника, разумеется, уволили. Недостача составила месячный заработок обоих, а еще они прогуляли следующую смену. Слава проснулся у себя на съемной квартире без памяти, без денег, без перспектив. В карманах — сосиски, рядом на кровати спит незнакомый кот. В общем, случилась типичная подростковая дурь, а ведь Славе было уже далеко за двадцать один. Требовалось срочно что-то менять в жизни.
Взяв волю в кулак, Евстратов совершил невозможное — покинул Омск.
Переезд Слава связал со своей новой работой в Ростове, где бывший одноклассник предложил ему место на «Ростсельмаше» маляром. Когда-то Евстратов неплохо рисовал и даже почти закончил факультет живописи, но его выгнали за причуды.
В целом переезд был неплохим вариантом: зарплата больше, стабильность, опять же, южный климат, завод предоставляет общежитие — чем не вариант для молодого холостого парня? Кота Евстратов зачем-то взял с собой.
Возможно, животное офигело от такой незапланированной миграции, а может, давно мечтало о чем-то подобном — понять сложно. Но Слава решил за двоих. Это одна из возможных причин их разрыва.
Другим поводом могла послужить Славина тяга к креативу. Коту не нравились клички, которыми Евстратов пытался его наделить: Сальвадор, Пабло, Магритт, Казимир… Кот предпочитал классический реализм, и все эти новаторские имена в мире искусства вводили его в бешенство, о чем он открыто намекал: превращал тапки Евстратова в лохмотья, а его ноги — в полотно с царапинами в стиле абстракционизма, который тот так любил.
Были и другие моменты. Вернее, их было немало. Кот не признавал в Славе хозяина. Если человек не может внятно попросить соседа за стеной не орать посреди ночи песни под гитару и не курить под дверью, а только мямлит что-то о своих правах — то какой из него авторитет?
Кот родился и вырос на сибирских улицах. Он точил когти о трамвайные рельсы, а когда зимой хотелось есть, шел к Иртышу и кошмарил рыбаков. Нюню вроде Евстратова он мог бы завалить одной левой и подстроить все так, словно это был несчастный случай. Доминирующей фигурой в этих отношениях явно был зверь.
Рацион. Евстратов пытался приучить кота к своей нищенской диете: макароны, пельмени по акции, овсяная каша. Коту казалось, что он чего-то не понимает. В какой из своих жизней он нагрешил так, что ему приходится объяснять шипением очевидные вещи? В конце концов Слава стал покупать нормальный корм для животины, экономя при этом на себе. Но это обоим давалось непросто, так как Слава нет-нет да и залезал в миску к коту, если деньги куда-то испарялись.
А испарялись они часто. Слава был финансовым инвалидом. Нехорошо подобранное слово, но по-другому сказать нельзя. Деньги и Евстратов были словами-антонимами. Парня разводили все кому не лень: алчные девицы, с которыми Евстратову никогда не перепадало, сомнительные коллеги, которых он поил после работы за свой счет. Мобильные и интернет-операторы вечно втюхивали ему допуслуги, которыми тот не пользовался, да и карманы у Славы, честно говоря, были дырявыми.
Всё это было коту не по вкусу. Жизнь на холодных улицах казалась куда более перспективной, чем сомнительная, пусть и теплая, судьба в отношениях с Евстратовым, но… Было и «но». Что-то в Славике коту нравилось. Может, его детская непосредственность, возможно, доброта (опять же, вспоминая сосиски), уважение чужих чувств и умение прислушиваться — Слава все же пытался меняться под внимательным присмотром шерстяного товарища. А может, смелость, с какой он шел к своим эфемерным мечтам. Неясно. Но кот всегда возвращался к Славе, даже если пропадал на пару дней, ища лучшей доли. В конце концов, Евстратов не запирал животное дома и всегда держал для него открытой форточку. Конечно, это был третий этаж, и коту каждый раз приходилось несладко. Но это же Слава — что с него взять?
В общем, кот ушел. Прошло четыре месяца с тех пор, как они с Евстратовым виделись в последний раз на общей кухне в общежитии. Ни письма, ни прощального «мяу» — просто ушел, оставив парня наедине с этим чужим огромным городом.
А потом Слава познакомился с девушкой по имени Инга. Хорошенькая, невысокая, светленькая, милая и с прибабахом — все, как мечтал Слава. Они сложили свои зарплаты и сняли пародию на однокомнатную квартиру в не самом плохом районе. На заводе Славу наконец-то трудоустроили. Его испытательный срок длился в пять раз дольше, чем у других, но он все же его выдержал и даже начал брать частные заказы: красил дома, металлокаркасы, делал какие-то мелкие работы. У него начали появляться деньги, которые Инга, взявшая бухгалтерию на себя, стала откладывать.
Прошло еще некоторое время, прежде чем знакомая морда попыталась протиснуться через открытый вертикально стеклопакет. Заметив, как к ним на пятый этаж силится проникнуть неизвестный, подранный невзгодами зверь, Инга решила принять меры и взяла в руки тапку. Но кот лишь посмотрел на нее с сочувствием и, впрыгнув в квартиру, принялся пить прямо из крана, который самостоятельно открыл.
— Казимир! Вернулся! — бросился к другу Слава, услышав шум из кухни.
Кот взглядом объяснил, что для обнимашек он еще не созрел, но погладить себя позволил и даже не ругался на «Казимира».
С тех пор они больше не расставались. Инга с радостью приняла кота, и тот тоже оценил выбор Евстратова. Девушка дополняла этого оболтуса своей ответственностью и сумела превратить его в почти нормального человека с конкретными планами и целями. К тому же она кормила кота как полается и дала ему нормальное имя Виктор.
А потом, спустя много лет, когда Слава поднялся и стал уважаемым человеком, он решил взять кота с собой на отдых в другую страну и совершенно случайно узнал, что кот уже чипирован. Тайна эта, конечно, была покрыта мраком, как и многое другое в нашей жизни. Ведь кот не мог рассказать о том, как когда-то, гуляя по раскаленным летним солнцем ростовским улицам, он был схвачен странной семейной парой и зачем-то вывезен в Китай, откуда его ждало долгое и полное приключений возвращение своим ходом.
Александр Райн
🌹Вoceмь лeт вce шлo зaмeчaтeльнo, a нa дeвятoм гoду Нaдинoгo мужa cтaлo paздpaжaть вce, a бoльшe вceгo – caмa Нaдя.
Муж пpихoдил дoмoй пoзднo, ужинaл, буpкaл нepaзбopчивo, oткpывaл нoутбук и дo нoчи peзaлcя в cтpeлялки. Ecли и cмoтpeл нa Нaдю, тo c тaким выpaжeниeм лицa, будтo у нeгo cплoшнoй бoлючий кapиec oт мaкушки дo пятoк. И вce чaщe cухo cooбщaл, чтo ceгoдня пepeнoчуeт у мaмы.
Oднaжды Нaдя нe выдepжaлa, пoзвoнилa cвeкpoви:
— Мeдeя Гeopгиeвнa, a Димa ceйчac у вac?
Нa чтo Мeдузa Гopгoнoвнa cлaдчaйшим гoлocoм oтвeтcтвoвaлa:
— Хopoшaя жeнa, Нaдeнькa, вceгдa знaeт, гдe ee муж.
Нaдя дaжe купилa книжку «Кaк удepжaть мужa», зaчeм-тo нaчaлa oбъяcнять кaccиpшe, чтo, мoл, для пoдpуги. Дeвицa глянулa нa нee c бpeзгливoй жaлocтью.
Пoтoм дo Нaди дoшлo, чтo c книжкoй дeлo нeчиcтo. Этo ж cкoлькo мужeй нaдo удepжaть, чтoб нaбpaтьcя oпытa для нaпиcaния цeлoй книги. И oткудa бepутcя нoвыe мужья, пpигoдныe для удepжaния, eжeли cтapыe удepжaны.
Пoлтopы coтни cтpaниц пoлeзных coвeтoв, и пpo мужa дoлжнo тянуть в дoмaшний уют, и пpo эpoтичecкoe бeльe, и пpo интepecoвaтьcя дeлaми мужa. Нaдя дaжe ocвoилa пpeждe нe дaвaвшeecя eй дpoжжeвoe тecтo, нo мужa в уют нe пoтянулo. Нaвepнo, нaдo былo мecить тecтo в эpoтичecкoм бeльe. Или зaявитьcя в нeм к cвeкpoви, гдe, пo лeгeндe, oбитaeт муж.
Пoпыткa жить интepecaми мужa тaкжe пoтepпeлa кpaх: Нaдя c пepвoгo paзa пpoшлa в cтpeлялкe уpoвeнь, чepeз кoтopый муж нeдeлю нe мoг пpoбитьcя. Чтo тeплoты и cepдeчнocти oтнoшeниям нe пpибaвилo.
Нaдя пoшлa пo мaгaзинaм зa зимними caпoгaми, a вepнулacь c тoлcтым щeнкoм зa тe жe дeньги. Пocмoтpeлa нa нeгo и пoнялa, чтo вcю жизнь мeчтaлa имeть coбaку. Нe кaкую-нибудь тaм кapмaнную тявкaлку, a нopмaльнoгo чeлoвeчecкoгo пca.
Тeткa, нaзвaвшaя ceбя зaвoдчицeй, cкaзaлa:
— Вы, дeвушкa, в coбaкaх paзбиpaeтecь? Нeт, гoвopитe? Ну тaк этo зoлoтиcтый peтpивep.
A нa Нaдин вoпpoc, мoл, чтo этo oн нe шибкo зoлoтиcтый, cниcхoдитeльнo пoяcнилa:
— Выpacтeт — пoзoлoтeeт, oчeнь мoднaя coбaкa, пopoдиcтый, пaпa-мaмa чeмпиoны, oй, кpacaвeц будeт! И бумaги у мeня вce ecть. Oтдaю буквaльнo дapoм.
И нaзвaлa цeну.
У Нaди c coбoй cтoлькo нe былo, нo дoбpaя зaвoдчицa coглacилacь нa cкoлькo былo.
Дoлжeн жe хoть ктo-тo paдoвaтьcя твoeму пpихoду. Caпoги нe cтaнут пpeдaннo зaглядывaть в глaзa, вилять хвocтoм и пpинocить в зубaх тaпoчки.
Муж, кaк paз в тoт вeчep пpишвapтoвaвшийcя к ceмeйнoму пpичaлу, cпpocил:
— Чтo этo тaкoe?!
— Зoлoтиcтый peтpивep, пopoдиcтый, — cкaзaлa Нaдя, — и нeдopoгo, вoт и дoкумeнты нa нeгo ecть.
В дoкумeнтaх щeнoк знaчилcя aлaпaхcким чиcтoкpoвным бульдoгoм. Тeлeфoн зaвoдчицы oкaзaлcя тeлeфoнoм cтpoитeльнo-мoнтaжнoгo упpaвлeния, гдe нa вoпpoc o peтpивepaх и бульдoгaх peaгиpoвaли нeпpиличнo.
— У тeбя глaзa ecть?! Гдe, ну cкaжи мнe, в кaкoм мecтe тут peтpивep c бульдoгoм? Cкoлькo oтдaлa? Cкoлькo?! Нeт, ну чтoб тaк мoзгoв нe имeть!
Щeнку вoпли мужa нe пoнpaвилиcь, и oн гpoзнo зapычaл. Нo вмecтo гpoзнoгo pыкa у нeгo пoлучилacь oбшиpнaя лужa.
— Гocпoди, c кeм я живу! – вoззвaл к пoтoлку муж и вepнулcя к кoмпьютepу. И вид у нeгo был тaкoй, кaк будтo oн нe кoмпьютepных мoнcтpoв paccтpeливaл, a Нaдю. C нacлaждeниeм.
Утpoм oкaзaлocь, чтo щeнoк быcтpo ocвoилcя. Зa нoчь oн пpицeльнo удeлaл мужнины кpoccoвки и пoгpыз eгo жe туфли.
Тут oнo и pвaнулo.
Вce в Нaдe ужacнo и нeпepeнocимo: и лицo, и oдeждa, и душa, и мыcли. И дaжe тo, чтo oнa зapaбaтывaeт вдвoe бoльшe мужa. Чтoб eгo и этим унизить. И дeтeй у нee нeт.
— Димoчкa, ты жe caм нe хoтeл peбeнкa, — poбкo вcтaвилa Нaдя.
— Дa пoтoму чтo кaкиe дeти мoгут быть у идиoтки?! Тaкиe жe дeбилы, кaк и oнa caмa! Дa ты пocмoтpи нa ceбя – ктo пoльcтитcя нa тaкую дуpу!
Щeнoк пocлушaл-пocлушaл, a пoтoм пoдкoвылял нa тoлcтых лaпaх к мужу и пoпытaлcя тяпнуть eгo зa щикoлoтку.
A у Нaди oт oбиды зa cвoих нecущecтвующих дeтeй пepeхвaтилo гopлo, и oнa тoлькo cмoтpeлa, кaк муж бpocaeт cвoи вeщи в чeмoдaн.
Тpидцaть лeт. Жизни нeт. Кoнчилacь. Тoчкa. Пpиeхaли.
Жить дaльшe cмыcлa нe былo, нo щeнку этoгo нe oбъяcнишь. Вoт oн, c нecчacтным видoм жуeт Нaдин нocoк, изoбpaжaя coбoй бeднoгo нeкopмлeннoгo и нeглaжeннoгo пecикa. Плeвaть eму нa Нaдины cтpaдaния и cуицидныe мыcли. Oн хoчeт ecть, пить и чтoб eму гoвopили, кaкoй oн зaмeчaтeльный, и чecaли пузo.
Щeнoк Гop poc кaк нa дpoжжaх, нo нa зaщитникa, нecмoтpя нa бacкepвильcкий вид, нe тянул. Хвaтaтeльнo-куcaтeльный peфлeкc у нeгo нe выpaбaтывaлcя в пpинципe. В пpoцecce выpaбoтки зaмeщaлcя лacкaтeльнo-oблизывaтeльным.
Пo вeчepaм Нaдя гулялa c ним дoпoзднa. И дoгулялacь. В дeкaбpe вo двopaх нaчaли pыть кaкиe-тo ямы, шeл cнeг пoпoлaм c дoждeм, вce paзмoклo, в oдну из тaких ям и cвaлилcя Гop. И зacкулил жaлoбнo. И Нaдя c иcпугу cигaнулa cлeдoм, хopoшo хoть нoги нe пepeлoмaлa. Ямa oкaзaлacь выpытoй нa coвecть, глубoкoй, co cкoльзкими кpутыми глиниcтыми кpaями, a вpeмeни нa чacaх – пoчти пoлнoчь, и тeлeфoн зaбыт дoмa.
Cпepвa Нaдe былo нeудoбнo звaть нa пoмoщь, нo пocлe нecкoльких бeзуcпeшных пoпытoк выкapaбкaтьcя oнa зaopaлa Пoмoгитe! вo вecь гoлoc. В кoнцe кoнцoв нa кpики к ямe пoдoшли двa гoтичecких мoлoдых чeлoвeкa, в туcклoм фoнapнoм cвeтe выглядeвших зaпpeдeльнo нeкpoфильcки. Вce жe зaнимaтьcя жepтвoпpинoшeниями и зaкaпывaниeм мoгилы oни нe cтaли, a вызвaли МЧC-никoв и нe ушли, дoждaлиcь их, гoгoчa тaм нaвepху o чeм-тo cвoeм, гoтичecкoм.
Пepвым вытaщили Гopa, кoтopый нa paдocтях в peкopдныe cpoки oблизaл вceх пpиcутcтвующих, включaя гoтoв. A зaтeм Нaдю, кoтopaя тaк зaмepзлa, чтo eй дaжe cтыднo нe былo.
Cepдитый глaвный cпacaтeль coчнo oхapaктepизoвaл бeзмoзглую coбaку, бecтoлкoвую Нaдю, бeздeльникoв в ЖЭCe и бeзpуких зeмлeкoпoв. Пpaвитeльcтву тoжe дocтaлocь. Гop тaких cлoв paньшe нe cлышaл, пoтoму пpoдoлжaл paдocтнo cкaкaть вoкpуг мужикa, пpимepивaяcь лизнуть eгo в нoc в пoлeтe. И дoбилcя cвoeгo, пoпутнo pacквacив мужику нoc cвoeй бaшкoй.
В итoгe, к чacу нoчи кapтинa былa cлeдующeй: муpзaтый, нo cчacтливый Гop, пoкpытaя тoлcтым cлoeм гpязи дpoжaщaя Нaдя, измaзюкaнныe Гopoм cпacaтeли c гoтaми и oкpoвaвлeнный кoмaндиp.
— Вы бы, дaмa, хoть мoнcтpa cвoeгo вocпитывaли, — cкaзaл пocтpaдaвший.
— Я вocпитывaю, тoлькo oн, знaeтe, тpуднoвocпитуeмый.
— Вo, пpям кaк я, — cooбщил oдин гoт дpугoму и, нe удepжaвшиcь в oбpaзe, жизнepaдocтнo зapжaл.
— Я вoт в тoм пoдъeздe живу, дaвaйтe вы зaйдeтe умытьcя, — cтучa зубaми, пpeдлoжилa Нaдя.
— Иди-иди, — cкaзaли cпacaтeли кoмaндиpу, — a тo пpям Гaннибaл Лeктop кaкoй-тo.
— Мoжeт, мнe caмoй кaкую яму выpыть? Пoкa эти кoммунaльщики pacчухaютcя, вeк в дeвкaх пpoкукуeшь, – впocлeдcтвии гoвopилa Нaдинa пoдpугa.
P.S. Дeти у Нaди нe вундepкинды. Oбычныe cмeшныe умныe дeти. И Caшкa, и Лидoчкa. В пepвoм клacce нужнo былo paccкaзaть o cвoeй ceмьe.
— Нaш пaпa cпacaeт миp! A нaшa мaмa paбoтaeт кoмпьютepoм! – зaявил бoйкий Caшкa.
A тихoня Лидoчкa дoбaвилa:
— A нaшa coбaкa умeeт cмoтpeть тeлeвизop!
P.P.S. Гop нe вocпитaлcя. Тaпки в зубaх нe пpинocит. Oн их гpызть любит, a нe нocить..))
🌹🌹🌹Алевтина колдовала над своим фирменными салатом, когда вдруг позвонила подруга Маринка и смущённо сообщила, что Новый год она встречать не придёт. У неё "обстоятельства".
- Какой-нибудь очередной мужичок из интернета нарисовался, - обиделась Алевтина.
Договорить ей не дали, но она всё равно высказалась, уже положив на место трубку.
- И судя по тому, что напросился в гости только-только, видимо негде перекантоваться! А тут дурочка с сайта знакомств - и напоит, и накормит, и, может даже... тьфу, какие же мы, одинокие бабы, жалкие создания!
Она раздражённо посмотрела на незаконченный салат, для которого нарочно выбрала самую большую тарелку. А ведь в холодильнике ещё миска винегрета, домашние огурчики-помидорчики, печёночный рулет и рыба в кляре.
Фрукты горой в вазе на столе, в духовке, в порционных горшочках, почти доспели грибочки в жирной деревенской сметане - и кто всё это теперь будет есть? Она вдвоём с Лизой?
Им ни за что не осилить, при составлении обильного меню учитывался здоровый Маринкин аппетит (который его хозяйка стыдливо называла прожорливостью). Ну да ладно, посидят и вдвоём, а стол на Новый год не должен быть скудным. Плохая примета для грядущего достатка.
Ещё злая на подругу Алевтина продолжила нервно промазывать майонезом салатные слои, но вскоре успокоилась, потому что вообще быстро отходила.
"И чего я Маришку осуждаю? - умиротворённо думала она. - Появился шанс - хватай что есть, небось в нашем возрасте уже давно стоим в стороночке, как дурнушка на танцах... Маринка ведь даже замужем не была, я хоть разок официально сходила, жаль не повезло родить. Одна Лизка у нас везучая! Официальная бабуля, доча двойней осчастливила, красота!".
Закончив с последним блюдом, Алевтина отправилась в комнату накрывать рядом с ёлкой праздничный стол. Пора, восемь вечера, к девяти подойдёт Лиза. Возясь с тарелками и напевая под включённый телевизор, она полезла в комод за салфетками и вдруг наткнулась на комок мятой бумаги, в который колдунья завернула огарок зелёной свечи.
Да-да, именно колдунья, к которой Алевтина ходила не далее как вчера, решившись хотя бы с помощью магии обрести заплутавшее где-то женское счастье. Такая вот накатила романтическая блажь перед самым юбилеем, на котором будет озвучена совершенно ужасная цифра - пятьдесят!
Сходить то сходила, а потом ругала себя, грызла поедом, и никак не могла осмыслить: не то колдунья была простой сумасшедшей, не то из ума выжила она сама, абсолютно добровольно вручив прохиндейке довольно приличную сумму!
И ведь никаких особых колдовских приёмов старуха не продемонстрировала. Лишь всмотрелась очень внимательно ей в лицо, провела зачем-то несколько раз рукой вдоль позвоночника - будто кошку погладила, - затем вытянула из коробки с разным хламом зелёный свечной огрызок, да и вручила, небрежно завернув в мятую бумажку.
- В нужный момент просто зажги свечу и жди, - хрипло произнесла бабка. - Вскоре суженный и заявится, даже не сомневайся.
- А как узнать, что наступил нужный момент? - ощутив вдруг головокружение и странный звон в ушах, выдавила из себя Алевтина.
- Сама, сама этот миг почуешь, - властно рявкнула старуха, - А не почуешь, прохлопаешь - жаловаться не приходи. Денежки назад не отдам!
- Кто же мой суженный и когда его ждать? - отступая к двери по стеночке, всё равно не успокаивалась Алевтина. Полы в квартире колдуньи раскачивались как палуба корабля.
- Вот ведь настырная... Потерпи, торопыга, совсем недолго осталось, - произнёс расплывающийся перед глазами контур старухи.
- Ой, что-то мне нехорошо... Да кто же придёт?
- Кто да кто. Конь к тебе придёт! В пальто! - Прозвенел ехидный смешок, и входная дверь, подтолкнув Алевтину на выход, плавно затворилась.
Пришла она в себя только в маршрутке, видимо добрела до остановки на автопилоте. Итак, поход "за счастьем" состоялся! Деньги незнакомке она, идиотка такая, благополучно вручила, огарок свечи в мятой бумажке лежит в кармане, инструкцию - зажечь, как наступит "нужный момент", - помнила назубок. И явится суженный, не кто-нибудь, а конь в пальто... нет, так мерзко над ней ещё не издевались! Но, наверное, поделом. Вот только говорить об этом позорище никому не следует.
- Выкинуть к чертям собачьим эту гадость! - гневно произнесла, разбередив душу воспоминаниями Алевтина. - Сразу надо было, ещё зачем-то в дом притащила!
Она выхватила из комода подарок колдуньи, решительно направилась к балкону, распахнула дверь, и в этот момент раздался телефонный звонок. Подруга Лиза очень извинялась и просила её не ждать, а встречать Новый год вдвоём с Маришкой. У дочки враз затемпературили и засопливились близнецы, поэтому придётся остаться с внуками.
Пробормотав слова сочувствия, Алевтина медленно положила трубку. Грустно оглядела богато накрытый стол, лежащее на спинке кресла нарядное платье, улыбнулась вымученной улыбкой и твёрдой рукой налила себе водки. Почти полный фужер. Влила водку в себя как лекарство, потянулась другой рукой за огурчиком, и не сразу сообразила, почему в кулаке бумажный комок.
- А-а-аа, полетишь у меня сейчас с балкона... Только сперва зажую, наготовила ещё, как дура, чёртову прорву!
Она черпанула не глядя что-то ложкой, прожевала, черпанула ещё, и тут в квартире отключился свет. Погасли весёлые ёлочные огоньки, замолчал радостно бубнящий телевизор, и посреди этого новогоднего апокалипсиса Алевтина вдруг обрела ледяное спокойствие.
Она нащупала в кармане халата зажигалку, равнодушно вытянула из бумажки и запалила выданную старухой свечу - которая сразу сильно затрещала и заискрила, - подмахнула при её трепещущем
свете ещё водочки, потянулась к фирменному салату, но вместо того чтобы есть подхватила тарелку, решительно шагнула на балкон и вытряхнула за перила всё содержимое. С улицы немедленно раздался возмущённый вопль!
Словно бы очнувшись и придя в ужас от содеянного, Алевтина трясущейся рукой подхватила свечку и, совершенно не скрываясь от расплаты, свесилась через перила своего балкона второго этажа, пытаясь разглядеть пострадавшего. Но это оказалось невозможно: не только их дом, но и корпуса напротив были погружены в кромешную тьму, которую слабый огонёк ничуть не развеял.
- Эй, вы там как?!- робко позвала она.
Под балконом слышалось невразумительное бормотание и, неожиданно, скулёж вперемешку с лаем. Наконец раздался ну о-очень недовольный мужской голос, который сообщил Алевтине, что объедки следует выкидывать в мусорное ведро, а не людям на головы.
- Не объедки это, не объедки! Всё совершенно свежее и очень вкусное! - неизвестно зачем принялась доказывать Алевтина.
- Видимо всё же не вкусное, - не согласился с ней голос из-под балкона. - Иначе, отчего такое расточительство. Я обляпан с головы до ног... Гектор, фу! Не нужно с меня это слизывать!
Женщина, моя бедная собака наглоталась вашего кушанья. Вы можете гарантировать, что она не отравится?
- Могу... - всхлипывая, отозвалась несчастная Алевтина, которой сегодня во всём не везло. - Простите! Поднимайтесь в двадцать вторую квартиру, я вас почищу.
- Да нет, не стоит. Побежим с Гектором домой, пока темно, а то что люди про нас подумают...ну вот, не успели!
Свет зажёгся и в фонарях и во всех окнах домов одновременно. В ту же самую секунду потух свечной огрызок, пристроенный на балконные перила. Оказывается, он успел полностью прогореть и лежал теперь невразумительной кляксой без фитиля. А под балконом стоял бравый, подтянутый и очень приличный на вид мужчина, на голове и плечах которого сейчас лежали остатки грибов, моркови и курицы. Такого ужаса совесть Алевтины не выдержала и бедная заревела уже в голос.
- Зайдите, зайдите ко мне, очень прошу! Не пожалеете! Потом будете как новенький! - выкрикивала она сквозь слёзы, не замечая двусмысленности в своих отчаянных воплях.
- А-а, что ж, тогда зайду непременно, - немного насмешливо протянул мужчина, а потом хорошо улыбнулся. - Пошли, друг Гектор, знакомиться с женщиной, которая так тебе угодила. Небось когда хозяин общую холостяцкую кашу варит, с такой скоростью её не уничтожаешь. Так мы подымаемся?
Алевтина даже не сообразила снять халат и переодеться в новое платье, потому что действительно собиралась только отчистить пострадавшему пальто. Но тот с порога зачем-то поцеловал ей руку и браво отрапортовал:
- Майор в отставке Николай Сергеевич Конь. Разрешите пройти и продолжить знакомство?
🌹🌹🌹«Сломанные»
— Таня, Леся бегом в машину, я ворота открою. Таня! Чего стоишь? Леся! Хватай мать! —­ заорал Иван.
Таня вздрогнула. По ногам прокатилась волна холода, когда слова друга наконец-то до нее дошли. Схватила дочь, ключи от машины и, напялив какие-то тапочки, кинулась к двери.
С улицы донесся металлический грохот вперемежку с невнятными криками.
— Поздно, они пришли. Прячьтесь.
Таня трясущимися руками обняла за плечи попискивающую от страха дочь и увела ее вглубь дома. Иван схватил ружье.
— Поубиваю всех… к чертям собачьим… — прошептал он сам себе и вжался в стену около двери.
Обезумевшие мужики побросали факелы и рыча, как бешеное зверье, принялись ломать забор. В пьяной злобе они били кулаками и пинали ограждение. Отгибали листы металла, силясь оторвать их от сварочных швов. И забор поддался. Проделав брешь, толпа ринулась к дому.
Глава 1
Поставив чемоданы на пыльный пол, Татьяна огляделась. Да… не баловали родственники дом ни новым ремонтом, ни предметами интерьера. Даже то, что было не берегли. Сломанные двери шифоньеров висели, держась на одной петле, выдавая беспорядок на полках, криво висящие кружевные занавески не скрывали давно немытых окон, через стекла которых едва проникал дневной свет. Когда-то выкрашенные белой краской стены потрескались, пожелтели. Остались лишь небольшие светлые квадраты-места, на которых висели фотографии. На кроватях, вместо вышитых бабушкой покрывал- замызганные матрацы и какой-то хлам. Противно пахло сыростью и затхлыми тряпками.
— Мам, это все, конечно, ужасно, но ты не переживай. Почистим, помоем… будет круто! —Девочка переезд восприняла как приключение. Школа давно опостылела и переход на дистанционное обучение пришелся по душе. Друзей у нее было немного, а сейчас, когда остался последний учебный год, все думали о будущем и готовились к экзаменам.
— Спасибо, Лисенок. Я уж испугалась, что ты рванешь из этого бедлама сверкая пятками. Так… я к старосте, надо дом к коммуникациям подключить. А ты пока… ничего не делай. Тут коллективно надо решать, с чего начать.
Много лет дом переходил от одной родни к другой, но так больше и не получил достойного применения. Одним –дача, другим и вовсе без надобности. Татьяне же он достался в момент отчаянной нужды в переменах.
Закончился бракоразводный процесс. Двадцать лет совместной жизни, шестнадцатилетняя дочь, семейное, казалось, счастье, —все развалилось. Генка, теперь уже бывший супруг, посмотрел виновато, растерянно кивнул, будто не зная, что еще сделать — ушел, оставив после себя имущество и счет в банке, а доверие —остов и фундамент их отношений, бессовестно забрал с собой.
Таня села на водительское сиденье, положила озябшие руки на руль. В горле встал ком. Слезы, готовые вот- вот пролиться, застилали глаза. Надо было дать себе время успокоиться. Рыдать здесь, на парковке у здания гражданского суда? Какая банальность! Какая безвкусица! Дома, все дома. Надо бы отменить на сегодня все дела, нареветься вдоволь, наесться шоколада до тошноты под «Любовь и голуби». К тому же запись на маникюр нужно отменить. Не перенести, а именно отменить. Навсегда. Ни вышколенная внешность, ни безупречный макияж ни в коей мере не помогли в борьбе с молоденькой вертихвосткой. Генка, ее циничный Генка —хладнокровный бизнесмен, видите ли, нашел «настоящую любовь»!
Супружеская жизнь — крепкое партнерство! Так они решили еще в институте, оба шли к одной цели, вместе построили бизнес, не отвлекаясь на «романтические сопли».
— «Кака любовь? Така любовь!» — произнесенная, зачем-то вслух фраза, немного подняла настроение. Таня нажала на газ.
Такой пустой и холодной теперь казалась квартира. Современный и дорогой минималистичный интерьер -бездушным, модные арт-объекты- настоящее уродство, серый керамогранит на полу, серые стены, белая мебель, черные окна, черные двери… Какие забавные монохромные декорации! Как правильно они отражают ее бесцветный, бессмысленный образ жизни. Стерильная красота, за которую она так боролась, не отдавала ни крупицы тепла. Ни одной детали нет, чтобы зацепиться взглядом и сказать: «я дома».
— Мам, — Олеся вышла из своей комнаты и обняла мать, — не переживай, лучше так, чем бесконечное вранье.
Вот теперь можно плакать.
Олеся не отстранялась. И только когда мать сама вытерла слезы, сказала:
— Мам, снова заказное письмо пришло.
Таня села на пуф, распечатала конверт. Руки тряслись. Неужели это еще одно письмо от Генкиного адвоката и мытарства с разводом не закончены.
Среди всяких имен, фамилий, терминов и прочего она вычитала, что наследует дом в деревне «Соломинка».
Еще школьницей она провела там единственное и самое счастливое лето. Родители с трудом уговорили упрямую, не согласную ехать на курорт избалованную дочь, отправиться в деревню. Оставить двенадцатилетнюю девочку одну в квартире было невозможно. Уговоры свелись к ультиматуму: Либо Сочи, либо «Соломинка».
Воображение рисовало старую, заваленную мазанку с сараем, ведрами, лопатами, навозом, и злобной ворчащей старухой.
Домик оказался совершенно премилым: небольшой, деревянный, с крылечком, и резными ставнями, окруженный цветущими кустами сирени. Аккуратные клумбочки, обрамленные красным кирпичом, располагались вдоль выбеленной дорожки, ведущей к входу.
На скамье перед домом в ожидании гостьи-бабушка. В белоснежном платочке, переднике с рюшами и вышитым крестиком узором на кармашке. Из кармашка выглядывала обертка шоколадки «Аленка» —угощение для правнучки. Спустя две недели родители не смогли уговорить дочь вернуться домой и оставили упрямицу в деревне на все лето.
Бабулечка Анечка (только так и никак иначе!) — неутомимый труженик. Встанет с рассветом и давай возиться. Блинов напечет, кур накормит, сорняк порвет… И ни конца, ни края заботам.
Татьяна с радостью помогала старушке, особенно в саду. С удивлением для себя девочка обнаружила, что работа с землей вовсе не тяжела, а наоборот приносит радость. Одно удовольствие смотреть, как растут цветы, овощи, ягоды, как откликаются растения на заботу и любовь. Бывало, счет времени потеряла, зарывшись в прополку и рыхление. Только хриплый бабушкин голос, доносящийся из окошка летней кухни, напоминал о необходимости есть. А на столе тем временем уже стоит тарелка с дымящейся горячей картошкой, политой растопленным маслом и посыпанной ароматнейшим укропом. Бабулечка достает свежий теплый хлеб из-под льняного полотенца, с хрустом разламывает его пополам, и он пахнет так, что слюной в мгновение заполняется весь рот.
А потом гулять с местной детворой. Вот где настоящее детство! В городе, конечно, тоже лето проходило весело, но здесь, в деревне, все по-другому. Выйдешь утром на крылечко, в нос бьет сладкий аромат цветов, весело жужжат пчелы, стопы ощущают тепло древесины. С удовольствием выполнишь поручения и вперед на поиски приключений! Сколько таинственных троп было найдено, волшебных легенд придумано, костров разведено, страшных историй рассказано. Вечером, когда пора уже идти домой, сильно загорелые, искусанные комарами, но бесконечно счастливые, дети строили планы на следующий день. Все галдели и перебивали друг друга- столько было идей для развлечений. Казалось, не хватит лета, чтобы все игры переиграть, все лесочки обойти. И дети такие открытые. Без «адидасов» и «денди». Никто ничем не хвастался. Все просто радовались каникулам.
- Леся! - Татьяна так внезапно нарушила тишину в квартире, что Олеся вздрогнула, —мы переезжаем!
Глава 2
К главе деревни вела грязная, вся в рытвинах, дорога. Вдоль обочин прошлогодние кусты сухой полыни в человеческий рост, осколки кирпичей, какой-то мусор. Унылые дворы, плешивые, ленивые собаки на цепях, перекошенные заборы из штакетника. Небеленые дома украшали проплешины отколотой штукатурки.
— Ой, соседка! — поправляя взлохмаченные русые, волосы выскочила из калитки пухленькая, невысокая женщина. - Мы уже тут все наслышаны, что соседи у нас новые. Ой, какая красоточка, любо-дорого посмотреть! —Таня не успевала вставить ни слова. — Ты к Дядьке? А муж где? В разводе? Это хорошо. У нас тут проклятье, всех мужиков в могилу сводит. Прямо одного за другим. Они сначала пить начинают, разум теряют, а потом -геть! — и смерть забирает. А не пить не могут. Как помешанные эту водку хлещут. Мы, бабы, и прячем и денег не даем, а все равно находят. Решили мы тут часовню поставить, авось освятим место, да проклятье и сгинет! Староста запрос послал в адьминистрацию. Да, когда еще это случиться, ой! И скотину ты не заводи. У Серафимки вон корова слегла- сглазили! Сейчас у всех поляжет. Черный глаз завелся! Наверное, кто-то с проклятьем сдружился, пакостить начинает. А, пора уже? Ну беги, беги… Я Настя, кстати, Петьки Пряника жена!
Таня улыбнулась. Забавные они все-таки, деревенские!
Староста деревни, Анатолий Трофимович, а среди своих просто Дядька, впустил Татьяну в свою замызганную хибарку. Он уже давно не принимал редких посетителей в кабинете старого сельского дома культуры, решив, что дома удобнее.
— Так, Татьяна… Значит теперь вы владелица дома бабы Ани? Надолго ли? Или только шашлыки и гулянки?
— Нет, мы на ПМЖ, — Таня едва заметно усмехнулась.
Староста старательно хмурился, изображая серьезного человека, но получалось комично. Долговязый, худой, с усами- щеткой, одетый в тельняшку и армейские штаны, он сильно походил на почтальона из «Простоквашино». Только шапки не хватало.
—Ой, — пренебрежительно махнул рукой «Печкин», — все вы… на ПМЖ… а потом раз! И опять дом пустует. Нечистая сила там живет что ли… Или дух бабы Ани сам всех оттудова гонит? — Староста сел за стол, упер подбородок в подставленный кулак, видимо, задумался.
— Да там черти в доме прыгают! Я сам видел! — Брякнул кто-то из другого конца комнаты. На стуле у окна сидел плюгавый, лысоватый, беззубый мужичок. Таня вопросительно посмотрела на Анатолия Трофимовича.
— Это Миха, не обращайте внимания. Слабоумный он. Но безобидный. Мелет только всякую чепуху. Мать его как померла, так я его к себе забрал. Хоть годков ему под пятьдесят, а ума как у отрока. Ничуть не больше. Вот и нянчусь, так сказать. — горестно вздохнув, показывая какая нелегкая доля ему выпала, староста достал неведомо откуда рюмку, с прозрачным содержимым и хлоп- опустошил до дна.
Татьяна положила на стол стопочку бумаг.
—У вас на указателе буква «о» отвалилась. Как будто деревня «Сломинка» называется.
— Да уже сто лет так. Мы и внимания не обращаем. Так-с…Свет… газ…вода… Уплачено. А вы с домом справитесь, городские? Зима на носу. Мужик твой котел-то включить сумеет?
— Мы с дочерью вдвоем. Справимся. Не боги горшки обжигают.
Староста покачал головой. — Не боги, не боги… А без мужика никак. Я вот к вам Ваньку пришлю. Он все и покажет, и починит все, что нужно. На все руки мастер!
С газовым котлом Таня разобралась. Дом нагревался, становилось все уютнее, женщины наводили порядок. Работа шла быстро и весело.
—Кажется, это Иван идет — кивнула Олеся в окно.
К дому шел высокий, крупный и сильно хромающий мужчина в строительном комбинезоне и большой спортивной сумкой, перекинутой через плечо.
Ну конечно, это Иван! Тот самый Ванька! Из детства!
Татьяна выбежала во двор.
— Ваня! Я тебя в детстве угнала, помнишь? С ребятами. Мы тогда все нагоняй получили. А с кресла-то ты встал, как и обещал.
—Таня? — Она кивнула. — Танька! Во дела! Сколько лет, сколько зим…
— Дай подумать… двадцать восемь!
Толстая ветвь огромной яблони свисала вниз из-за чужого забора. До плодов вроде не высоко и все равно не достать. Таня, хорошо обученная детворой искусству лазания по деревьям, ухватилась за ветку и «мартышкой» поползла за большим зеленым яблоком.
—Тебе чего там надо? — крикнул кто-то снизу.
Девочка начала быстро спускаться, готовая «дать стрекача» и тут же притормозила, сообразив, что голос детский. На нее смотрел миловидный светловолосый кучерявый мальчишка, по виду немного старше. Он сидел в инвалидном кресле, так что бежать не было смысла.
— Привет, я это… Яблоко хотела. Не сдашь?
— Не, не сдам. Тебя как зовут? Я Ваня.
— Таня. А ты чего в кресле? — с детской непосредственностью спросила девочка.
— Мы с родителями в аварию угодили два года назад, они насмерть, а мне ноги повредило. Но ничего! Я встану! Я сам себе обещал!
— Конечно встанешь! Жаль твоих родителей… А я тебя не видела раньше.
— Меня только во двор выпускают. Баба с дедом боятся, что опять что-нибудь случится.
— Скучно, наверное, тебе…
— А То! Знаешь, как хочется гулять! Вот бы разрешили…
Поболтав немного, дети попрощались.
Следующим вечером, как только стемнело, Татьяна с детворой разработали план похищения. Тихо открыли калитку, пробрались в сад и укатили мальчишку со двора.
За пределами деревни, счастливого Ваньку катали с небольших холмов, возили друг друга на его кресле, играли в догонялки по очереди таская мальчишку на закорках. И вновь кто-нибудь заводил куплет известной песни, которую мгновенно все подхватывали: «Угнала, тебя угнала, ну и что же здесь криминального…»
Опомнились уже за полночь, когда совсем близко стали слышны крики деревенских- детей искали. Пробравшись кустами-тропами, ребята подбросили мальчика во двор. Конечно, правда вскрылась и всем влетело. Но оно того стоило.
К сожалению, осенью бабушка умерла и больше они не виделись.
Глава 3
За несколько дней дом привели в порядок. Все что можно починить- починили, что выбросить и сжечь- выбросили и сожгли. Купили посуду, постельные принадлежности, кое-какие предметы интерьера.
Татьяна постелила на стол новенькую скатерть, Олеся налила чай и поставила тарелку с печеньем. Все сели отмечать окончание уборки.
— Тань, слушай, — Ваня задумчиво размешивал сахар в кружке, — Вы с Олесей одни в доме, без мужчины… Поставь-ка ты забор. Из профлиста, например, чтоб высокий. Береженого Бог бережет. Я вот домой от вас ухожу, а сердце не на месте. Тут мужики бухают будь здоров, мало ли чего. Пьяный кто завалится, вот что ты сделаешь? Я тебе еще ружье охотничье принесу, пусть за дверью стоит. —Таня хотела возразить, но Иван настаивал, — Поставь. И мне будет спокойнее.
Таня задумалась, а ведь это правильно. Кто знает, что может прийти в голову недалеким, пьяным мужикам?
— Да, ты прав, Вань, поставлю, сразу как земля немного оттает… А ты не расскажешь, о каком проклятии все тут твердят?
— Беспросветная лень и беспробудное пьянство их проклятье! — возмутился Иван, — Раньше же был богатый колхоз, да ты помнишь…После развала все хуже и хуже становилось. Не стало никому дела до деревни. Уехала молодёжь, заросли поля, рабочие места сократили. То поколение спиваться начало, передав нынешнему «наследие». Женщины ничего еще, а мужики…
Через пару недель стройка началась. Бригада строителей из города быстро возводили глухой забор из профилированного листа.
Люди цокали языками и плевали через плечо. «Понаехали, — шептались старухи у калиток и перекрещивались, — коробку железную прямо в центре построили, точно оградка могильная. Колдовки — эти городские, не иначе».
Татьяна вышла на улицу убедиться, что все делается правильно и аккуратно.
Ее позвал староста. Толпа зевак, с ним во главе, шушукались около дома, — Подойди-ка сюда, Татьяна, вот ты забор глухой строишь, а разве это дело? Ты в чужой монастырь со своим уставом не лезь! Мы тут люди открытые, за железяками не прячемся.
Таня не планировала ничего объяснять. «Мой дом-моя крепость».
— Скрывают они что-то, — встрял в разговор Миха, —Лабалаторию! — он поднял указательный палец вверх, дабы усилить значимость предположения.
— Да замолчи ты, дурачина! — рявкнул на него староста. —А ты, Танюха, все-таки не права! Надо как у всех, а ты чего сюда привезла? Убра… урбанизацию? Али и вправду скрываешь чего?
—Дядька! — Иван подошел как раз вовремя. — Ты бы лучше свой штакетник поднял, — он кивнул в сторону дома старосты, где виднелся завалившийся плешивый забор, — А я тебе краску для него дам, у меня осталась.
Староста только рукой махнул, мол, что ты понимаешь в его жизни.
Пока местные шептались и строили догадки, Татьяна много времени проводила в расчетах и чертежах. Часами просиживала в интернете, изучая нужную ей тему. И как только просохла немного земля, взяла в аренду большой участок и поставила четыре промышленные теплицы.
Она очень переживала, что не сможет нанять достаточное количество людей для работ и придется сократить объемы продукции. Местные ее сторонились, болтали разное, но как только слух о найме прокатился по деревне, у дома собралась толпа местных женщин. И все они получили работу.
Трудились женщины исправно, почти без выходных. Стараясь наработать больше часов, без устали хлопотали над рассадой. Спустя три месяца сорок тысяч саженцев петунии и бархатцев ожидали отправки в город. Следом высадят огурцы и ранние сорта томатов, а после сбора последнего урожая настанет черед холодостойких культур.
Глава 4
Анатолий Трофимович поехал в администрацию еще утром- вызвали. Сельчане столпились у его дома, нервно поглядывая на дорогу, ждали вестей.
— Проклятье совсем разбушевалось! —вещал в толпе, покачивающийся, «несвежий» мужичок. — Я вот хожу и чую, как костлявая за моей спиной притаилась. Изводит, изводит… ждет, пока силы иссякнут…
—Ой-ой-ой, —причитали женщины,—Всех оно нас приберет, — пророчили мужики.
Такую беседу услышала Татьяна проходя мимо.
Интересные они все-таки люди. Всеми силами оправдывают алкоголизм и нет бы взглянуть правде в глаза! Проклятие придумали, верят. А она возьми как-то раз и ляпни: «Вы бы еще экстрасенса позвали!» Неожиданно для нее, слова восприняли всерьез, задумались. Через несколько дней женщины в теплицах делились новостью, что пригласили экстрасенса, обещал в следующем месяце приехать.
Староста бежал, высоко задирая колени и размахивал листком бумаги.
—Одобрили! Будет нам часовня! «Лес» выдадут и все необходимое, будем строить, мужики! Будем строить! А как отстроим -Иерей приедет, освятит. И будем мы тогда уже не деревня, а село!
Народ оживился, женщины заулыбались, достали платочки, мужики начали чертить план часовни прямо на земле. Отступит теперь проклятье!
К стройке приступили с удивительной прытью. Наладили необходимую технику, обговорили план, назначили ответственных.
Бревна быстро складывались в стены. Каждый сруб ложился плотно, щедро пропитывался смолой. Работа начиналась с утра и до вечера не прекращалась. Как и увещевания старосты. Он нашел себе более «важное» занятие, чем помощь в строительстве— зачем-то притащил на стройку библию. Каждый день взгромоздившись на бочку он неумело, но громогласно зачитывал строки из священного писания. Над ним посмеивались, но не осуждали. Хоть работать не скучно.
Дорога, ведущая к теплицам, пересекалась со строительной площадкой и дважды в день Татьяна проходила мимо. Как же не нравилось Ивану внимание, с которым ее сопровождали мужчины, кидая вслед однозначные взгляды. На лицах читалась и похоть, и зависть к тому как она выглядела в сравнении с местными женщинами. Не расплылась от родов ее фигура, не покрылось лицо веснушками. Волосы не поблекли и не выгорели от палящего солнца. Всегда опрятная и аккуратная. Хоть одета скромно, без вольностей- виден городской лоск.
Иван тоже смотрел. Только его мысли гораздо более серьезные и глубокие. Ему хотелось стать для нее настоящей опорой и поддержкой, проявлять заботу, быть самым важным и любимым мужчиной в ее жизни. Он мечтал скрыть Татьяну и Лесю за своей спиной, чтобы никто и никогда не посмел смотреть на них так, как позволяли себе местные мужики. Только все это навсегда останется глупыми мечтами. Для одной- хороший друг, для девчушки- дядя Ваня. Не суждено ему стать ни мужем, ни отцом. Он знал, что судьба сломалась тридцать лет назад, в момент несчастного случая, который забрал не только его здоровье, но и любые надежды на обычную, счастливую жизнь. Лучше остаться им другом и строить часовню. Это-то он может.
Тем временем в деревне наступали перемены. Не нарушали вечерами покой бранные споры, не вздрагивали коты, заслышав пьяные шаги, собаки перестали бояться пинков. С утра слышны были перепалки воробьев, а не супружеских пар.
В теплицах женщины негромко, будто боясь спугнуть удачу, переговаривались между собой. Их удивляло неожиданное и непривычное поведение мужей: приходят домой без запаха спиртного, переоденутся, помоются и сразу спать, даже не заглядывая в бутылку. Неужели проклятие стало отступать?
Татьяна удивлялась таким рассуждениям, но ничего не говорила. Если трудотерапия пошла забулдыгам на пользу-пусть верят.
Глава 4
На холме, где с весны шло строительство, было особенно людно. Последние штрихи- крест на главку крыши уже крепили -аккуратно, с выверкой, возились с дверью, устанавливали кованую задвижку. Её откопали у кого-то в сарае, почистили, и теперь она заняла своё место - тугая, с металлическим скрипом.
-Ну вот, -сказал староста, вытирая лоб рукавом рубахи. -Можно считать, что готово.
Часовня вышла простая -четыре стены, крыша на два ската и маленькое окошко. Но всё было ладно: углы сходились ровно, крыша не течёт, пол не скрипит.
Притащили стол из клуба, скамьи, поставили прямо во дворе часовни. Женщины напекли пирогов, наварили компотов.
— Ну, теперь можно и крышу дома своего доделывать. А то жена уже третий месяц бурчит. — застроил планы Петька по прозвищу Пряник. — Как считаешь, Дядька, может все село приведем в порядок?
Староста упер руки в бока, — А кто ж нам запретит? Можем!
Все понимали — закончили большое дело. Новая часовня как добрый знак — деревня еще жива.
Погода начала портиться. Небо заволокло низкими, плотными тучами. Налетел сильный ветер, закручивая с земли клубы пыли. Люди поспешили по домам. Надо снять с веревок белье, закрыть ставни, загнать скот. Ненастье грозилось разбушеваться не на шутку, уже совсем рядом грохотали раскаты грома, на горизонте засверкали молнии.
Татьяна торопливо обходила теплицы, проверяла хорошо ли заперты фрамуги, не забыли ли надежно закрыть все двери. Ветер усиливался и тучи надвигались с огромной скоростью. Нельзя было допустить, чтобы шквал повредил растения и сами теплицы. Сверкнула молния, гром долбанул со страшной силой. В раз стало непривычно тихо и темно. Таня обернулась — лампы не светили. «Еще этого не хватало»— досадно в грозу без света остаться. По сводам застучали первые крупные капли.
Промокшая Таня торопилась домой. У калитки ее ожидал Анатолий Трофимович со своим «хвостом».
—Танька! Это из-за твоих теплиц нам свет выбило! Говорил же тебе сто раз- не включай на полную мощность— выбьет!
—Я не включала. Проверила только, все ли заперто. Или хочешь, чтоб теплицы по деревне прокатились?
— Ага! Не рассказывай, только солнце за тучи спряталось, так ты уже побежала: «Как там мои ромашки без света будут?»— Миха карикатурно изобразил манеру ее речи и жестов. Чем выбесил еще больше.
— Иди ты в … домой! — Таня махнула рукой и хлопнула калиткой.
Дождь не прекращался и не ослабевал. К вечеру по дорогам текли быстрые пузырящиеся ручьи. Без электричества стало совсем не уютно. Таня бесцельно ходила по комнатам. Бросив взгляд на молчаливую Олесю, она взялась за телефон. Присутствие Ивана обязательно поможет справиться с неприятным тревожным чувством.
Когда он наконец появился— промокший, но привычно спокойный — женщины выдохнули.
Иван снял куртку, принял протянутое полотенце, вытер капли дождя с лица и протянул свечи.
— Староста вызвал аварийку, только они проехать не смогли, дороги размыло. В общем электричества не ждем, давайте как- то время коротать.
—Ну тогда может картишки? — предложила Олеся, тасуя колоду.
***
— Да сами починим! Что там рубильник поднять-то? — Пьяные разговоры привели не к здравому решению, а к трансформаторной будке. Доказывать свою правоту надо делом, а не пустой болтовней. Никто из троих не был электриком. Знали что-то по памяти, видели, как знающие чем-то щелкали, меняли провода.
Будка монотонно гудела, негромко, напряженно. Металлическая дверь заржавела, но была не заперта.
— Вот смотри, Саня, рубильник вниз направлен. А должен быть вверх. — Петька указал пальцем куда-то наверх. — Говорил же я, просто выбило!
Николай покивал в знак согласия и начал осматривать будку по углам. Подходящая палка нашлась быстро.
— Подсади! — услышал он за спиной.
— Стой! Руками нель…
Вспышка. Глухой удар. Никто даже не вскрикнул.
— Ой, мамочки! Помогите, кто-нибудь! Караул! — Женский крик нарушил вечер.
Ваня кинул карты на стол и поторопился на улицу. Таня с Олесей накинули куртки, побежали за ним.
По улице, босиком по лужам, в одной ночной рубашке бежала Настя. Соседи, встревоженные криками, высыпали из домов, поспешили к женщине.
— Петька! Петька мой помер! И Саня с ним! — верещала женщина, без толку стирая с лица слезы вперемешку с дождем, — Ой, батюшки! Что случилось? Николай! Иди сюда, расскажи людям! Они электричество полезли чинить, ироды! А я как знала, мамочки мои! Он уходил, а за ним тень страшнючая. Ну, думаю, все, смерть пришла! Часовню то не освятили! Дядька! Где священник? Ну и что, что не закончили! В голые стены зови! Ай-ай-ай…
— Вот, гляди, Танька, что ты натворила! —Все посмотрели на старосту, затем на Татьяну. Она в недоумении подняла брови.
— Ты с ума сошел? Она то тут причем? — Вскрикнул Иван потом обратился к Тане и Лесе— идите в дом. Я позже зайду. Идите…
Люди неторопливо шли со старого деревенского кладбища в часовню, где уже накрыты столы прошлогодними зимними закрутками да водкой.
Тишину нарушил звук мотора- подъехала незнакомая машина. Из нее вышел высокий, худой, одетый во все черное молодой человек. Смуглое лицо с легкой щетиной, темные волосы собраны в пучок. Он закинул на плечо кожаную сумку из которой торчали потертые, мятые листы бумаги и скрутка засушенных трав.
— Я Алексей, экстрасенс. Говорят, у вас тут место непростое. —Представился парень, подойдя ближе к толпе.
Люди тут-же оживились, обступили его, наперебой начали рассказывать страшную историю про проклятых мужчин. Всем не терпелось узнать, в чем же дело. Алексей выслушал их, глаза его щурились, как будто он смотрел не на людей, а сквозь них.
— Мне нужно время. Я поброжу по деревне до вечера, что почувствую- расскажу. Где вас искать?
— Поминки у нас, схоронили две проклятые души. В часовне будем ждать. Электричества нет, завтра только починят. Мы костры разведем, не заблудишься. — Староста жестом позвал людей за собой.
У часовни развели костер, намотали ветошь на палки, соорудили чадящие факелы.
Ближе к вечеру поминки напоминали обычную пьянку. Женщины сбились в кружок в одной стороне стола, сплетничали, мужики в другой- пили и громко спорили.
В часовню вошел Алексей. Все стихли, обернулись настороженно, будто и ждали и боялись его слов.
— Ну, что скажешь, чародей, как нам от проклятья избавиться? — изрядно поддавший староста перешел на панибратский тон. Он хитро прищурился, упер руки в бока, показывая свою браваду. Экстрасенс нахмурился. Мгновенно пропало желание смягчить информацию.
— Нет у вас тут никакого проклятья. Настоящее зло- убийца, унесший жизни миллионов человек- алкоголь. А вы сидите здесь, спиваетесь в своей конуре, прилипли друг к другу. Перероднились уже все. Вам новая жизнь нужна и новая кровь!
Староста стукнул кулаком по столу, — Что ты там понимаешь! Мы всю жизнь с проклятьем живем и знаем кто в чем виноват! Ишь ты, пришел жизни учить…
Толпа зашумела, бранные слова полетели в сторону парня. Женщины, те что давно уже похоронили мужей, быстро увели его в свою компанию. Им уже бояться проклятья не надо, а если прогонят экстрасенса, как они смогут поспрашивать о личном?
Мужики все не успокаивались, бурчали нелестное, староста же задумался. Опрокидывая стопку за стопкой, он безучастно смотрел на людей. Затем встал и обошел каждого мужчину, говоря то-то на ухо.
Глава 5
Ваня сидел на бревне чуть поодаль от часовни и курил. Его одолевала тревога, предчувствие. Неуютная, холодная, темная ночь усиливала неприятное ощущение. Он не позволил сегодня Тане помочь с похоронами и поминками. С подачи старосты, народ уверился, что беда случилась из-за нее.
Дверь часовни распахнулась и оттуда выкатились пьяное мужичье. Они зашли за угол. До Ивана донесся разговор:
-Слушайте сюда, мужики. - Судя по голосу вещал староста, - Проклятье не вернулось… оно и не уходило! Затаилось. Слышали, что экстрасенс сказал? Кровь нам новая нужна… Понимаете? Он это нам сказал, мужикам. Значится так, чтобы мы все тут не передохли, надо детей завести… Понимаете к чему я? Танька баба свободная, да и дочка ейная уже рожать может. -из толпы послышались охи негодования, - Цыц! В библии сказано: «Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». Не просто так их сюда судьбой занесло. Не просто… Вы глядите, что происходит? Нас, мужиков с десяток осталось. Всех смерть ждет. Пусть девки детей нам и нарожают, они для этого здесь. Иначе хана нам. Иначе поминай как звали.
Наступила тишина.
-И правильно! -крикнул кто-то из толпы, - Ходят только задом перед нами крутят, а зачем? Да они уже без мужика сами скоро к нам в койки прыгать начнут!
-Вот это правда! -подхватил кто-то ещё! Танька вчера со мной поздоровалась, а сама ресницами хлопает, того глядишь взлетит. Давно уже они нас хочут, только сказать стесняются.
-Да, да -зашумела толпа, - мы им только доброе дело сделаем!
Иван рванул к Тане.
—Закрывай часовню! —услышал он, — Бабы только мешать будут да вопить. Потом сами же нам спасибо скажут, когда поймут, что мы деревню от проклятья освободили. Закрывай!
Мужики закрыли тяжелые ворота часовни, задвинули крепкий засов, похватали факелы и двинулись, шумно горланя, в сторону деревни.
Только один не пошел. Он вынырнул украдкой из-за угла, подошел ко входу.
—Эх, сгорел сарай гори и хата! –- Прошипел, мерзко улыбаясь Миха и сунул факел под крыльцо часовни. — Прощайте, бабоньки-бабье. Мы новых нарожаем! — и поспешил за удаляющейся толпой.
Иван торопился как мог. Только все равно это было очень медленно. Хромота отчаянно мешала. Не смотря на адскую боль в бедре, он как мог торопился. Главное успеть вывести их из дома. Оборачиваясь, он видел, что огни факелов мельтешат все ближе. Надо быстрее. Быстрее!
Продираясь сквозь высокую траву пустыря, обежав дом вдоль забора он сэкономил немного времени.
—Тань, Таня! — Он что есть мочи заколотил в калитку. — Да Таня, черт возьми, Леся!
Ваня? — Татьяна выбежала на крыльцо. — Что случилось?
—Открывай скорее, Танечка, бегом!
Таня поспешила открыть засов. Иван, тяжело дыша, ввалился во двор, закрыл калитку и схватив подругу за руку вбежал в дом. Плотно закрыл дверь и начал рассказывать, что подслушал у часовни, по ходу кидая Тане какую попало одежду.
Она стояла в оцепенении и никак не могла поверить в реальность его рассказа.
—Таня, Леся бегом в машину, я ворота отворю. Таня! Чего стоишь? Леся! Хватай мать! — заорал Иван.
Таня вздрогнула. Волна холода прокатилась по ногам, когда слова друга наконец-то до нее дошли. Схватила дочь, ключи от машины, и напялив какие-то тапки, кинулась к двери.
С улицы донесся металлический грохот вперемежку с невнятными криками.
—Поздно, они пришли. Прячьтесь.
Таня трясущимися руками обняла за плечи попискивающую от страха дочь и увела ее вглубь дома. Иван схватил ружье.
—Поубиваю всех… к чертям собачьим… — прошептал он сам себе и вжался в стену около двери.
Обезумевшие мужики побросали факелы и рыча как бешеное зверье принялись ломать забор. В пьяной злобе они били кулаками и пинали ограждение. Отгибали листы металла силясь оторвать их от сварочных швов. И забор поддался. Проделав брешь, толпа ринулась к дому, начали колотить в двери.
—Пожар! — заорал кто- то из толпы. Все остановились, озираясь по сторонам. И тут в просвет в заборе мужики увидели, как неистово полыхает в темноте деревянная, промасленная, промазанная смолой часовня.
В мгновение все протрезвели. Бесятина в глазах сменялась осознанностью. Ужас отразился на лицах.
—Бабы наши! Бабы горят! — староста первым кинулся на помощь погибающим женщинам. Ноги его не слушались. Он падал и вставал, буксовал и снова падал, потеряв контроль над телом. Остальные побежали следом, спотыкались друг о друга, заплетались в нетрезвых конечностях. Хотя каждый из них понимал, что помочь нечем. Нет электричества- значит насос не накачает воду.
Иван стоял за дверью практически не дыша. Обливаясь холодным потом он отчаянно, в такт бьющейся крови в висках, молил Бога о чуде. Как он, калека, сможет помочь любимой женщине и ее ребенку? Хорошо если испугаются ублюдки направленного на них оружия и уйдут, а ежели ценой их жизней придется защищать честь Тани и Леси? Сможет ли он нажать спусковой крючок? Господи, спаси и сохрани.
Вдруг все начало стихать. Голоса и крики рассеивались, удалялись. Иван приоткрыл дверь и выглянул во двор. Догорали факелы, оседала пыль. Все ушли. Только легче не становилось. Тревожная мысль завертелась в голове. Если здесь все закончилось, значит где-то началось.
—Танечка, вы где? — негромко позвал Иван, все ещё боясь говорить в полный голос.
—Мы здесь, помоги. — Таня приоткрыла тяжёлую крышку погреба.
—Они ушли, —Иван по очереди вытащил из погреба женщин. — Берите самое необходимое и бегите в машину. Я ворота отворю.
Побросав в какой-то пакет документы, севшие телефоны, деньги, Таня взяла дочь за руку и попутно заводя машину с пульта, побежала во двор.
Затолкав дочь в машину, села на водительское сиденье, нажала на газ и едва тронувшись с места тут же затормозила. Иван не двигаясь стоял на дороге, смотря в даль. Таня вышла из машины. Ваня тут же кинулся к ней.
—Уезжай! Беги! Ну же! — Она не успела ничего сказать. Иван запихал ее обратно в машину и с силой захлопнул дверь.
—Тань, они часовню сожгли, — его всего колотило, слезы текли по щекам. Помолчав секунду, он добавил, —там же наши женщины заперты были.
Татьяна зажмурилась и замотала головой из стороны в сторону, силясь изгнать из головы только- что услышанное.
- Ваня, Ванечка, поехали с нами, поехали, пожалуйста. Нет здесь больше людей, одни нелюди остались. Поехали, Вань, садись!
Иван стукнул кулаком по двери автомобиля.
—Гони же! –- крикнул он, —Езжайте, я должен остаться. Понимаешь? Должен! Это мой дом!
Татьяна послушалась и нажала на газ.
—Лисенок, ляг, пожалуйста, на заднем сидении. В окно не смотри, пока из деревни не выедем, хорошо, милая? Очень тебя прошу.
Проезжая мимо догорающей часовни, Таня заплакала. Огромная груда обугленных бревен все еще сильно коптила. С треском обрушился крест, затем с оглушительным грохотом рухнула крыша. Искры взвинтились выше деревьев осветив ползающее вокруг мужичье, похожее на свору побитых ободранных шавок.
-Не тех ты, Боженька, наказал…- прошептала Татьяна, - или тех.
Не существует проклятья, которое могло бы затронуть человека извне. Оно глубоко внутри каждого, в ней самой и одолеет ли оно, зависит только от собственного выбора: строить ли церковь веря не в Бога, освящать ли землю, не имея в душе ничего святого. Зарабатывать деньги ради денег, возлагать на свои плечи не свои обязанности, закрывать сердце от того, что необходимо познать каждому родившемуся на земле- от любви.
Поэтому она вернётся, она обязательно вернётся. За единственным по-настоящему дорогим и любимым мужчиной на свете.