-Саш, я замуж выхожу. Не приходи ко мне больше, звонить тоже не надо. -Ира, это что, шутка такая? Ха-ха-ха! Сегодня вроде не 1 апреля. В машину садись, или так и будем на улице стоять? Поехали к тебе, у меня вечер сегодня свободный. -Нет Саша, я не шучу. Я вполне серьезно. Я тебе уже все сказала по телефону, зачем ты приехал? Ко мне же ехать по вечерним пробкам часа 2, не меньше... -Подожди, Ирин, ты хочешь сказать , что бросаешь меня? Ради кого, Ирка? Ради вот этого очкастого хлюпика, который как собачка бегает за тобой? А как же я, Ира? Как же мы? Разве тебе со мной плохо? -Нет никаких нас, Саша. Есть ты, есть твоя семья, жена, сын. И где- то там, в промежутках между семьей и работой есть я. 2 раза в неделю у тебя есть я. Я устала, Саша. Мне 35 лет, я семью хочу. Ребенка, а может и двух. Мужа, своего, собственного, чтобы ждать его по вечерам с работы, кормить ужином, не торопясь, не спеша смотреть кино по вечерам, а потом ложиться спать. Вместе, Саш. Засыпать обнявшись, знать, что он никуда от тебя не уйдет, что он не спешит домой, к своей семье. Просыпаться- тоже рядом, вместе. Знать, что семья- это я. И не хлюпик он, а мужчина. Самый настоящий. -Я же остаюсь у тебя иногда. Хочешь, буду оставаться чаще. Я что- нибудь придумаю, Ир. Я к тебе привык. Я тебя люблю. Но ты же знаешь, что я не могу их бросить, не могу уйти. Как они без меня? Как Славка будет без папки? Она же приведет домой, в наш дом, на нашу постель чужого мужика. Не дури, Ирка. Нам хорошо вдвоем. Было хорошо до того, как появился он. -Вот видишь, Саш. Они- твоя семья. А я кто? Я устала воровать тебя у семьи. Я устала воровать жизнь у самой себя. Не нужно мне больше это краденое счастье. Уже не будет хорошо, Саш. Иди домой, к семье. -Все понятно, Ирка. Ты просто решила меня шантажировать. Ты даже готова выйти замуж за первого встречного, чтобы только насолить мне. Ну хочешь, я разведусь с Настей, и перееду к тебе? Вот прямо сейчас, сразу, домой тебя увезу и останусь! *** Нет, ничего этого Ира больше не хотела. 10 лет. 10 долгих лет Ирка жила вот так, воруя мужа и отца у той, другой, которая была ему женой, и матерью их сына. Познакомились они банально, в кафе. Она- молодая, красивая, свободная, полна амбиций и оптимизма. Карьера идет в гору, зарплата более чем устраивает, живи да радуйся. Вот только сердце с некоторых пор свободно. Она только недавно рассталась с очередным парнем, и как говорят в народе- с катушек съехала. Каждые выходные- кабак, алкогольные коктейли, и новый ухажер. Одним из таких мимолетных увлечений и стал Саша. Ирину не интересовал его статус. Женат, свободен, да какая разница, с кем вечер провести? Ира и сама не поняла, как её затянуло в воронку этих паталогических отношений. Если первое время они просто иногда встречались, без обещаний, без обязательств, то потом она стала ждать этих встреч с нетерпением. Влюбилась. Старшая сестра Катя стыдила Ирку за эти отношения, приводила в пример их родного отца, который вот так же, всю свою жизнь жил на 2 семьи. Ира, стыдливо опустив голову, говорила, что все понимает, но ничего не может с собой поделать. Саша не выдумывал небылицы про больную жену, не говорил, что они с ней живут , как соседи, но каждую встречу он клялся в любви Ирке, и жаловался на свою жену, которая полностью растворилась в новорожденном малыше, а про родного мужа забыла. Он обещал, что вот еще немного, еще чуть- чуть подрастет сынишка, и он обязательно с ней разведется. -Ирка! Ты просто космос! Я с тобой улетаю! Знала бы ты, родная, как мне не хочется идти к ней! Вы с ней- небо и земля. Ты такая умная, красивая, начитанная! А она... Да что говорить, ты же сама понимаешь. Ирка понимала. И даже немного жалела ее. Как же она, бедняжка, будет жить одна, когда Сашка подаст на развод? Ведь любит наверное его, раз ребенка ему родила! А с другой стороны в борьбе за счастье жалости нет места. Любит- перелюбит. Взрослые люди, должна же она понять, что чувства прошли. Время шло, а в отношениях Саши и Иры ничего не менялось. Все те же разговоры про космос, про улёт, про то, какая Иринка уникальная, единственная и неповторимая, про то, как он хочет остаться насовсем, но не может. -Ирка! Знала бы ты, родная, как я хочу остаться с тобой навсегда! Но не могу, родная, пока не могу. Хоть и нет больше чувств, но там- сын, и он еще маленький. Понимаешь, она же сразу найдет другого, приведет его в наш дом, в нашу постель. Нет-нет, родная, я не ревную, что ты! Просто сын, родная! Ну как он без меня? Он же еще такой маленький! Понимаешь, она же такая... Мстительная! Она непременно заставит сына называть отцом того, другого... Эх, Ирка, ты просто космос! Знала бы ты, как мне с тобой хорошо! Ирка знала, что такое чужой дядя, которого надо называть папой. Прошла через это, когда отец, её родной отец, папка, папуля, ушел к той, другой. Мама тогда от обиды очень быстро привела в дом мужчину, и они, маленькие еще девочки, наслушавшись маминых разговоров о том, что папа плохой, и они ему не нужны, стали звать папой чужого дядьку. Папа приходил к ним, страдал, ссорился с мамой, обижался, и уходил. Поэтому Ирка не хотела такой участи для сына своего любимого человека. И терпела, и молчала, и подстраивалась. Иногда срывалась, и снова шла в кабак, где находила очередного ухажера на одну ночь. Сашка после этих ухажеров тоже страдал, обижался, скандалил, выяснял отношения, обижался и уходил. -Как ты могла, Ирка? Ты- моя, и должна принадлежать только мне. Ты- мой космос, и я не хочу тебя ни с кем делить, понимаешь, родная? -Уходи от нее. Сыну уже 5 лет, он поймет. Я тоже не хочу тебя ни с кем делить, но делю с ней. -Да как ты не понимаешь, родная? 5 лет- это очень мало. Он еще совсем малыш, как я ему скажу, что ухожу? Ты же знаешь, малыш, что она... Да-да, Ирка знала, что она, та, другая, которая жена, непременно в тот же день приведет мужика в их дом, на их постель... Она знала, что он не ревнует, что ему на нее все равно, и никаких отношений давно нет, но вот сын... ради него все мучения, ради него все страдания...Знала, молчала, и терпела. Сыну 5 лет, сыну 6, 7, 8, 9 лет. А в этом году ему уже 10 лет. А Ира все знает, и ждет, ждет, ждет. А потом появился Вася. Глупо появился. Глупо познакомились. Ира выходила из магазина, и, поскользнувшись на ступеньке, упала. Упала неудачно, повредила ногу. Вася как раз выходил из машины, когда увидел сидящую на ступеньке Иру. Нога Иры неестественно вывернулась, и молодой человек сразу понял, что это перелом. Толпа сочувствующих людей уже окружила женщину, но Вася героически пробился сквозь кольцо наблюдателей, помог Ире встать, усадил в машину и отвез в больницу. После того, как все процедуры закончились, он отвез Иру домой. Так начались эти странные отношения. После работы Вася приезжал к Ире, привозил ей продукты, помогал готовить. Уже через неделю Ирочка с нетерпением ждала вечера, чтобы вновь увидеть этого странного мужчину, который вот так запросто жертвует своим временем ради неё, незнакомой и чужой Ирки. Даже про Сашу Ира почти не вспоминала, а то, что за всю неделю он не нашел времени чтобы навестить ее только укрепило уверенность Ирки в том, что пора что-то менять. Когда Саша узнал, что приключилось с Иркой, он кажется даже не расстроился, не запереживал, а просто сказал: -Ирка, родная! Ну как же так! Мы же должны были на выходных встретиться! Ну что поделать, значит не судьба. Ну я тогда к тебе не поеду, тебе все равно не до меня. Ты там держись, звони, если что надо будет. Ирка страдала, плакала, но позвонила лишь однажды, когда почти месяц просидела в гипсе. Вася уехал в командировку, а у нее как назло закончился хлеб. -Ой, Ирка, да я бы с радостью, но пойми, родная, не могу! Совсем нет времени. На работе аврал, освобождаемся поздно, а я сыну обещал, что вернусь сегодня пораньше. К тебе же ехать на другой конец города, а по вечерним пробкам часа 2, не меньше. Ну что, не сможешь без хлеба обойтись? Стоит мне из-за хлеба ехать к тебе, все равно же ничего не светит. Сестре позвони, или подругам. Обошлась Ирка без хлеба, тем более сестра сама позвонила, спросила, что нужно привезти, мол к тебе собираюсь. А через день приехал Вася, надежда и опора Ирки. Сашка через пару дней тоже приехал. Привез хлеб, молоко, и апельсины. И столкнулся с Васей. Тот как раз уже уходил. Вася ушел, а Сашка закатил безобразную сцену ревности. -Ирка, родная! Что это за хлюпик отирается в твоей квартире? Это кто вообще такой? Вася? Какой такой Вася? Ты что, вместе с ногой еще и голову повредила? Пустить в квартиру незнакомого мужика! Признавайся, у вас с ним что-то есть? На вот, я тебе хлеба привез, ты же просила! Саша вручил Ире пакет, и ушел с видом оскорбленной невинности. Ирка ему звонила, он не брал трубку. Пропал, на связь не выходил долгое время. Ирка уже и на работу вышла, а Саша все молчал. Переболело, чужим он стал. Хотя, он всегда был чужим. Только надеялась все на что-то. А с Васей все не так, все по другому. Тянет их друг к другу. Он свободен, она тоже. Зародился робкий, нерешительный роман. А потом неожиданно позвонил Саша. 3 месяца прошло, вот, вспомнил наконец. Ирка сказала, что все, не надо им больше встречаться. И он снова пропал. Подумал, что Ирка дуется. Ну и пусть дуется. Попсихует, да успокоится. Никуда не денется, столько лет прошло, привычка уже. Ждал Сашка, что позвонит Ира, но телефон молчал. А Вася Ирку с родителями познакомил, с друзьями. Интересные они люди, простые, добрые, приняли ее, Ирку, как свою. Словно всю жизнь общались. А потом Вася замуж Ирку позвал, и заявление в ЗАГС подали. Неожиданно, можно сказать спонтанно, но Ирка счастливая ходила, окрыленная. Вот что настоящая любовь и забота с женщиной делает. Снова Саша позвонил, с претензией, что мол это ты, Ирка, совсем про меня забыла. Я же люблю тебя! А Ирка счастливым голосом ему и сказала, что замуж выходит, забудь мо меня, Саша, у тебя семья, и мне пора свою иметь, а не чужое счастье красть. Не поверил Саша, на работу приехал к Ирке. Он ведь и правда думал, что всю жизнь она, такая удобная, родная Ирка рядом будет, ждать редкие часы краденного счастья. А она, подлая, не дождалась. Замуж вот за первого встречного выходит. И сказала-то как! Краденое счастье! Ну точно, назло. Ему, Сашке, назло. Ну ничего, вернется, как миленькая. Куда же ей деваться-то? Столько лет вместе! Почти семья уже, ну и что, что в тайне от всех встречались! Видел он потом фотографии со свадьбы. Красивая, счастливая, и такая чужая... Наверное и правда есть предел терпению, вот и у Ирки он наступил. А ведь видно, что любит она его, хлюпика этого своего. Так смотрит, как на него, Сашку, уже давно не смотрела. Помнит он этот взгляд. И у жены такой был, когда поженились, и у Ирки, когда встречаться начали. Давно на Сашку женщины такими глазами не смотрят. Даже жена, и то скользнет иной раз равнодушным взглядом, да отвернется. Вот такое оно, краденое счастье. Да и счастье ли это? Или так, иллюзия? Белое пальто Марька жила в детском доме с пяти лет. Она не знала точно, почему попала туда — помнила только, как бабушка однажды не проснулась, а мама всё не возвращалась. Потом были чужие руки, крашеные стены и запах варёной капусты, который казался вечным. Сначала она плакала по ночам, потом — перестала. Просто жила и училась: тихо, старательно, как будто надеялась, что за старание ей дадут что-то настоящее. Из всех детдомовских помещений ей больше всего нравился спортзал. Он был большой, со скрипящими половицами и пыльными окнами под потолком, но безумно манящий к себе. После её тесной комнаты номер восемь с четырьмя кроватями, где проходила ее жизнь, он казался сказочным дворцом. А когда туго накачанный оранжевый мяч начинал отстукивать мерный ритм по деревянному полу — забывались все невзгоды. А если удавалось послать его точно в кольцо, Марька чувствовала себя почти счастливой. Почему почти? Полное счастье могло быть только в семье, в это верили все дети и оставляли в душе закуток за занавеской, распахнув которую можно будет радоваться и смеяться в полный голос. Марька быстро бегала, прыгала высоко, мяч ее слушался. Воспитатель — Наталья Андреевна — однажды сказала: «У тебя спортивный характер, Маря, позвоню сегодня знакомому тренеру, может получится устроить тебя в настоящую баскетбольную секцию». Получилось. С двенадцати лет она стала регулярно ходить на тренировки. Сначала вошла в сборную района, затем и города. А в финале областной спартакиады и вовсе стала лучшим игроком матча, принеся своей команде 32 очка. Вручая медаль, руководитель спорткомитета сказал Марьке, — поздравляю, у тебя большое будущее дочка. От этих слов у Марьяны чуть было не брызнули слезы из глаз, но функционер списал эти эмоции на детскую радость. А когда увидел ее через час, одиноко выходящую в ночь из спортзала – остановил. – Марьяна, а тебя почему никто не встречает, ты где живешь? – Я живу в детском доме номер три, отсюда четыре остановки на трамвае. – Прости, Марьяна, не знал, меня зовут Игорь Олегович, садись в машину, отвезу тебя. Четырнадцатилетняя Марька впервые в жизни ехала на машине и ощущала себя непривычно хорошо. – А кто там у вас за тебя отвечает? – Наталья Андреевна, воспитатель. – Познакомишь меня с ней? – Да, хорошо, только ее сейчас нет, она придет только завтра утром. – Хорошо, значит завтра поговорю с ней. Марьке было очень интересно, о чем таком хотел поговорить этот представительный мужчина с воспитателем, но спросить она постеснялась. На следующий день после уроков Наталья Андреевна позвала Марьяну к себе в воспитательскую. Из рассказа воспитателя девочка узнала, что Игорь Олегович спросил, в чем больше всего нуждается Марьяна Галушкина? Она и сказала, что ни в чем Марька здесь не нуждается, кроме разве что нового пальто. – Так и сказала ему, что растешь ты очень быстро и все детские размеры уже малы. На твою фигуру нужно уже обращаться во взрослый магазин одежды. Он спросил твой размер и вот, – Наталья Андреевна водрузила на стол бумажный сверток, перетянутый шпагатной веревкой, – давай, будем мерить. Перед глазами онемевшей от неожиданности Марьки, воспитатель вынула из свертка белоснежное пальто с узким поясом и янтарными пуговицами. Оно было настолько красивое и непохожее на все то, что она носила раньше, что и без того немногословная девочка не могла произнести ни слова. А еще очень важно, что оно было новым, без фамилий на подкладке, которые выводила химическим карандашом заведующая складом. – Господи, Маречка, я такое пальто только в фильмах видела на артистках! Вот это подарок так подарок! А ну ка, надень и покрутись! Как в тумане она ощутила холодок подкладки, который тут же сменился приятным теплом. Ее словно кто-то обнял и закружил. Взглянув на себя в зеркало, Марька увидела раскрасневшуюся и непривычно улыбающуюся себя в модном пальто, которое отлично сидело на ее спортивной фигуре. Правда старенькая юбка и красная футболка совсем не сочетались с этой роскошью, но это были сущие мелочи, которые совсем не портили ощущения праздника. – И это еще не все! – сказала Наталья Андреевна, которая, казалось, тоже была счастлива вместе со своей воспитанницей, – вот, держи! С этими словами она протянула Марьке свернутый вдвое листочек с нарисованным на ней пионером. – Что это, теть Наташ? – Путевка в пионерский лагерь Юность! Поедешь летом, на первый сезон, там такая красота! Это тоже Игорь Олегович привез, дай бог ему здоровья. Ночью Марька долго не могла уснуть, в ее голове, как в цветном телевизоре мелькали события последних дней. Победа в финале, медаль, поездка на машине с Игорем Олеговичем, путевка в лагерь и, конечно, прекрасное новенькое пальто, которое сейчас ждало ее в шкафу. Она тихо выбралась из кровати, мягко ступая подошла к открытой дверце и в очередной раз накинула на плечи пальтошу, так она назвала свою обновку. Выйдя в коридор, девочка подошла к окну, за которым моросил первый весенний дождь, впервые в жизни она не радовалась уходу зимы. Ей хотелось подольше походить нарядной. *** – Обувь – сменная и спортивная, – перечисляла написанное в путевке Наталья Андреевна накануне поездки, – головной убор обязателен. И пальто… демисезонное, Марьяна, смотри, так и написано. Не спорь, раз написано в путевке – значит должно быть. Марька кивнула, хотя не понимала, какое может быть пальто летом. Но с другой стороны, вечерами было еще прохладно, да и оставлять свою самую ценную вещь в общем шкафу не хотелось. В корпусе первого отряда лагеря «Юность» на неё сразу уставились, как на что-то не от мира сего. Остальные девочки были в легких ветровках, куртках из сжатой ткани и модных джинсовых жилетках. Она — в пальто. Сложить его в рюкзак не получилось, там почти все место занимал баскетбольный мяч, пришлось надеть на себя. – У тебя бабушкин стиль? — усмехнулась худощавая Лена с соседней койки. – Дедушкин! – сострил еще кто-то. – Зима давно кончилась, – поддакнула девочка от окна. – Она наверное с севера на оленях приехала! – Не ваше дело, ответила Марька не громко, но сжала кулаки и обвела взглядом всех так, что больше никто ничего не спрашивал. Пальто она повесила на спинку кровати и вышла из комнаты. – Чокнутая какая-то, – прошептала одна из соседок, когда дверь за Марькой закрылась. Марька тем временем прошла по лагерю, осмотрелась, увидела столовую, эстраду с рядами скамеек, футбольное поле, волейбольную площадку со старой сеткой. А вот баскетбольный участок густо зарос травой, и из двух щитов кольцом был оснащен только один. «Зачем я сюда приехала?», – подумала она, прислонившись к высокой березе, но потом, тряхнув головой, решила – что 21 день как-нибудь перетерпит. Пальтоша и мяч с ней, а эти девчонки из комнаты.. да черт с ними. Она снова, как когда-то почувствовала себя одинокой. На следующий день было торжественное открытие сезона, с костром и праздничной дискотекой. В больших глазах Марьки вначале плясали отблески горящих веток, а потом электрическая круговерть цветомузыки. Танцевать она не умела, но музыку любила и поэтому сидела на скамеечке в стороне от площадки, между густыми кустами акации, прислушиваясь к диковинным песням. Перед сном девочки по очереди рассказывали страшные истории и сюжеты из иностранных фильмов, у некоторых из них дома уже были видеомагнитофоны. Марька слушала с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Чем она могла удивить этих счастливых красавиц? Рассказом о ночных всхлипываниях новеньких? О хлебных корочках под подушкой, которые таскали из столовой? О том, как смотрят на каждого постороннего взрослого – не за мной ли? Когда набирали волейбольную сборную лагеря и не хватало людей в команду, вожатая сказала: — Марьяна, ты же спортом занимаешься, иди, попробуй. Она пошла, хотя никогда не играла в волейбол — там мяч нужно было бить ладонью и не ловить, а отбивать. Капитаном команды была Даша. Боевая, красивая, с длинной косой. — Ну что же ты опять его ловишь? Это не баскетбол, отбивай, мягче, пасуй! - кричала она Марьке. Но мяч не слушался. Он был непривычно легкий и после отбития улетал далеко за площадку. – Эх, дылда, навязать тебя на мою голову, – сокрушалась Даша, – иди под сетку, будешь блокирующей! Расстроенная Марька после нескольких неудачных блоков и очередной порции Дашиного недовольства ушла с площадки. Сходила за оранжевым мячом, вырвала бурьян на баскетбольном поле и принялась раз за разом отправлять мяч в корзину. Потянулись лагерные будни – с утренней зарядкой, уборкой территории, посещением столовой, подготовкой к конкурсу "Алло, мы ищем таланты" и прочими, привычным для лагерных завсегдатаев мероприятиями. Больше всего Марьке нравились дни, когда показывали кино, через день дежурные вывешивали афишу с названием фильма и вечером эти картины привозил киномеханик из поселка. Марька всегда садилась на последний ряд, чтобы не закрывать обзор другим и зачарованно смотрела на большой экран, где храбрые моряки сражались с пиратами или черноволосый индеец Чингачгук стрелял из лука и спасал свое племя от врагов. Все остальное время она кидала мяч в кольцо, даже поздними вечерами, когда лагерный люд собирался в кружки по интересам. И только пальто, как солдат в карауле, всегда было рядом, белея во тьме. На дискотеки Марька по-прежнему не ходила. Когда другие девочки подкрашивались, наряжались и шли в круг своих отрядов, она оставалась в зарослях, на старой скамейке. В один из таких дней она услышала рядом шёпот — за кустами были Даша и мальчишка из первого отряда. Они прятались, думая, что одни здесь. Но тут из за здания клуба вышли трое местных парней — долговязые, подвыпившие, с тлеющими сигаретами. Они увидели парочку, подошли. Дашин кавалер тут же сбежал, и девочка осталась одна — растерянная, будто загнанная птица. – Ох, какая краля к нам в деревню пожаловала! Городская, в мини-юбке! Пойдём, пройдёмся при луне, красавица! – тараторили они наперебой, обходя девочку с трех сторон. Даша что-то крикнула, но из за громкой музыки никто не услышал её голоса. Не размышляя Марька выскочила из тени, быстрая, решительная, встала рядом с Дашей. — Отвалите, — прошипела она, – убью! Парни вначале опешили, словно увидев выросшее из земли белое приведение, но потом, разглядев девичью фигуру, ещё больше осмелели. – О, а вот и тебе подружка, Колян! Аккурат под тебя, длинноногая, модная! Самый высокий из парней попытался схватить её. Но не успел. Марька ударила первой — неумело, но от всей души. Пришедшая в себя Даша — вцепилась в волосы второму и снова закричала. Как раз в этот момент образовалась пауза между песнями и на Дашин крик побежали ребята и вожатые. Двоих скрутили сразу, а третьему удалось вырваться. Но он смог пробежать лишь с десяток шагов, Марька схватила свой мяч и точно послала его в затылок убегающему. Тот рухнул на асфальт и тут же был окружён. – Отличный бросок, сестренка, – сказала Даша. Она уже пришла в себя, хоть и дышала тяжело, – спасибо тебе. – Пожалуйста, – ответила Марька, и, подобрав мяч, зашагала к корпусу. — Ты как, в порядке? — спросила Даша, догоняя её, и впервые глядя на Марьку без насмешки. – Да, все хорошо. На следующее утро после зарядки Даша крикнула Марьке: — Сестренка, становись в пару со мной! Буду учить подачам! — У меня не получится, Даш.. — Все у тебя получится, ручаюсь! Уже через несколько минут мяч летал через сетку от одной девочки к другой. — Нежнее, Маря, кончиками пальцев, вот, молодец! С тех пор многое стало другим. Не сразу. Но точно. *** А в Родительский день неожиданно выпал снег. Он шел с самого утра — крупными, тихими хлопьями. Иней на дверных ручках и снежинки на розах у столовой смотрелись очень красиво, но от этого теплее детям не становилось. Из-за снега Марька не могла, как обычно, покинуть корпус и пойти кидать мяч, поэтому просто сидела в комнате и смотрела в окно. Ближе к обеду стали приезжать родители. Между центральным входом в лагерь и радиорубкой был протянут телефонный провод, который в этот день гудел не переставая. Громкоговоритель, проделанный к высокой сосне, то и дело оживал: — Кукушкина Лена, Султанова Аида, Илья Щукин, к вам приехали родители, — такие сообщения неслись из громкоговорителя, проделанного к высокой сосне. Услышавшие свои имена ребята мчались к лагерным воротам и с разбегу ныряли в объятья мам и пап. — Ой, девочки, холодрыга-то какая, я пока дойду воспаление лёгких получу, — сказала Лена Кукушкина, услышав объявление, — ну ладно, как-нибудь и в кофте не замёрзну. Но тут вдруг раздался голос, который редко звучал в этих стенах: — Надень моё пальто, Лена, оно теплое, не простудишься. Все повернулась к окну и увидели, как Марька снимает пальто и протягивает его девочке, которая неделю назад назвала его бабушкиным. — Ой, спасибо, Марь.. Марьяна. Так она отправила пальто с одной, потом с другой соседкой. Пальто странствовало туда-сюда, побывало в десятке объятий, пропиталось чужими духами, запахом яблок, конфет.. Каждая девочка что-то приносила Марьке — шоколадку, баночку сока, горсть орехов. И хоть Марька отказывалась принимать угощение, к вечеру на ее тумбочке образовался настоящий дастархан. Последней убежала Даша. Накинув пальто, она скрылась за дверями и упругой, спортивной походкой двинулись в освещенные фонарём сумерки. Глядя ей вслед Марька подумала, что отдала бы все, чтобы и к ней кто-то приехал. Она легла на кровать, укрылась с головой, как когда-то в раннем детстве, пытаясь пожить несколько минут в своём маленьком домике из одеяла. Проснулась она от того, что кто-то гладил её по плечу. В полудреме она взглянула и увидела профиль женщины, которая сидела рядом с ней. Подумав, что это скорее всего сон, Марька перевернулась на другой бок, её ведь никто никогда не гладил. Но женщина не исчезла и продолжала сидеть рядом. — Мама? — спросила вдруг Марька, не открывая глаз. — Да, — ответила женщина, — разреши мне быть твоей мамой. — А мне сестрой, настоящей, — это был уже голос Даши. После этого Марька окончательно проснулась и села на кровати. Женщина, которая хотела стать её мамой, была такой же красивой, как дочка. Марьке очень понравился её взгляд, прямой и честный, как у Натальи Андреевны. Улыбнувшись, женщина сказала, — Даша мне столько про тебя рассказала, что я тоже полюбила тебя. А еще она говорит, что ты лучшая девочка на свете и что без тебя она отсюда не уедет. — Соглашайся, Маря, пожалуйста, — снова вступила в разговор Даша, подсев поближе. — А твой папа не будет против? — спросила Марька, — может он не захочет? — Он уже не против, и кстати, он тебя знает. — Откуда? — Он как увидел меня в твоём пальто, сразу спросил, где я его взяла? Я говорю у сестры одолжила, у Марьки. Он обрадовался, и сказал, что ты очень хорошая. Помнишь Игоря Олеговича? Это он! — Согласна, — сказала Марька и, заплакав, упала в объятья мамы и сестры. Именно такую сцену увидели вернувшиеся с ужина соседки по комнате. *** Игорь Олегович ждал Марькиного решения в машине. И когда увидел сияющих девочек и супругу, все понял и сказал, что будет счастлив стать отцом ещё одной дочери. С этого часа Марька стала другой. Она словно приоткрыла ту самую дверцу для счастья в своей душе и из молчаливой дикарки превратилась в весёлую болтушку и настоящую звезду лагеря. Девочки полюбили её после историй с хулиганами и пальто. А еще она не стала одна есть всё свое воскресное угощение, а устроила ночной пикник со свечкой, разложив сладости на своей кровати и пригласив соседок разделить с ней эту трапезу. Девочки уговорили её участвовать в конкурсе «Мисс Юность», учили танцевать, делать причёски и носить платья. А ещё через неделю лагерный громкоговоритель известил отдыхающих о том, что к Даше и Марьяне приехали родители. Взявшись за руки, девочки помчались на встречу с теми, кто ждал их у ворот. Причём и те, кто встречал и те, кого встречали – понимали, что проживают сейчас, может быть, самые счастливые моменты в своей жизни. В походах я ни разу не была, но все знакомые говорят, что я девушка сильная, выносливая и физически развитая. Нынешним летом коллеги Лика и Анька соблазнили меня махнуть с ними в поход. - Жанночка, девка ты дюжая, не плакса какая-нибудь, – сказала Лика. – Хочешь забуриться с нами на лоно природы? Будут костры, живописные скалы, утренние туманы и здоровый дух товарищества. Я согласилась. Почему бы не сходить разочек, вдруг понравится? - Но учти, – добавила Анька. – Дух товарищества – это важно. В походе проверяются лучшие человеческие качества! Дружба. Взаимовыручка. Готовность в любой момент подать другу руку! Есть в тебе это? Я заверила, что впитала дух товарищества с молоком матери. Не подведу, не струшу, в любой момент подам другу руку, ногу, ухо – что попросит, то и дам! Группа набралась человек в пятнадцать. Нами командует опытный турист Валентин (он же Валет). Имеет спортивные разряды, исходил страну вдоль и поперёк. Друзья его хвалят: мол, с Валетом не пропадёшь. Уехав в глухомань, мы целый день шли дикой лесной тропой. К вечеру встали на ночёвку и разбили палатки. Желудки у нас подвело, пора было готовить ужин. Как назло, зарядил дождь. Дрова отсырели, огонь не хотел разгораться. Пошептавшись с друзьями, Лика и Анька отозвали меня в сторону. - Жанночка, ты знаешь, что туристы – суеверный народ? – спросила Лика. – Ты новенькая, в поход тебя взяли впервые. Из-за этого костёр не разгорается, а коллектив рискует остаться без горячего. - Чем могу помочь? – спросила я. – Мне станцевать с бубном или сесть голым задом в муравейник? - В муравейник не надо, этот обычай устарел, – вмешалась Анька. – Всем путешественникам покровительствует богиня туризма Давария Зауральская. Чтобы она успокоилась, нужно принести жертву. Девчонки объяснили, что в качестве жертвы новенькая обязана переспать со старшим группы. Тогда Давария Зауральская смилуется и пошлёт отважным походникам удачу. - Ради коллектива - пожалуйста, – сказала я. – Я девушка выносливая, мне нетрудно. Валю-Валета я нашла в командирской палатке, где он возился с картой и сортировал припасы. - Валет, я к тебе, – сказала я, задёргивая полог. – Ребятам нужен огонь! Мне сказали, богиня требует жертвы. - Какая ещё богиня? – спросил Валентин недоумённо. - Зауральская, – пояснила я. – А зовут её… забыла, как-то на аварию похоже! Ты должен быть в курсе! Кто у нас заядлый турист-первопроходец, в конце концов? Описав плачевную ситуацию с костром, я воззвала к его товарищескому духу: - Бросай свои чечки, старшой, иначе группа умрёт с голоду возле кучи сырых дров. Ради них я готова протянуть другу не только руку, но и всё тело! Валет загадочно поулыбался, похвалил мои волосы и фигуру, и подтвердил, что такая богиня есть! В итоге жертва была принесена. И она была не напрасной. Когда я вышла из палатки, костёр вовсю горел, на нём кипел котёл с похлёбкой. Благодаря нам коллектив спасся от голодной смерти. Ближе к ночи Лика и Анька снова вызвали меня посекретничать. Сказали, что прогноз сулит ненастье, а завтра позарез нужна хорошая погода! Для этого мне, как новенькой, надлежит вновь задобрить богиню Даварию. Движимая чувством товарищества, я отправилась в палатку Валета. Объяснила насчёт погоды, жертвы и богини. Валентин внимательно посмотрел на меня и сказал: - Вот шутники чёртовы… нет-нет, я не про тебя, Жанночка. В тебе всё классно! Без ложной скромности признаю, что я не худший экземпляр для туристического телесного жертвоприношения. Да и Валет недурён. Разрядник и спортсмен всё-таки! *** Поход идёт своим чередом. Карабкаемся на утёсы, фотографируем пейзажи, печём в золе картошку. К сожалению, без жертв не обходится. По словам Лики и Аньки, нам постоянно грозят опасности. То в лесу трещит валежник (возможно, крадётся медведь?), то впереди скользкий речной перекат (можно оступиться и утонуть), то кто-то чуть не вывихнул ногу… - Всё это знаки! – говорит Лика. – Знаки, что богиня Давария недовольна. Жанночка, ты нам друг? Твой выход! Спасайте с Валетом нас, убогих. Мне кажется, поначалу Валентин был приветливее, но теперь коварная богиня повлияла и на него. При виде меня у него слегка дёргается глаз, а из рук падают предметы. - Убить бы того, кто это выдумал! – бормочет он. – Жанночка, может, потерпит твоя богиня? Мы и так сегодня уже четыре раза… - Странно слышать такое от самца-вожака! – говорю я. – Не будет ли это наплевательством по отношению к товарищам? Они на нас надеются. Не бойся, я крепкая, я выдержу! - Зато я могу не выдержать, – говорит Валентин. – Жанна, у тебя в городе парень есть? - Откуда ему взяться? – говорю я. – Я же ещё не ходила в походы. Хватит тарахтеть, давай действовать, иначе группа погибнет и это останется на нашей совести. Жертвы богине Валентин приносит явно через силу. Часто замечаю, как он тайком ругается с командой, но при виде меня все замолкают. А я что? Мне поручили протянуть друзьям руку – я делаю! *** Несмотря на замечательное путешествие, Валентин-Валет померк и перестал улыбаться, как в первые дни. Я его понимаю: должность старшего группы тяжела и ответственна, он решает кучу повседневных вопросов, да ещё и ненасытную богиню приходится умасливать. Встретились с другой группой туристов. Настроение у тех тоже было унылое: - У нас выбыл старший! – сказали они. – Сломал на перевале лодыжку и уехал домой. - Вот везунчик! – заскрипел зубами Валет. – Хотел бы я тоже что-нибудь сломать… - Вот бездельник! – хихикнули Лика и Анька. – Видимо, плохо молился богине Даварии Зауральской! Косясь на меня, Валет попробовал взбунтоваться: – Соратники и солагерники! – сказал он. – Прошу сложить с меня руководящие полномочия! Эта ноша не по мне! Пусть жертву с Жанной приносит кто-нибудь следующий! - И кому я достанусь? – спросила я у команды. – Только не говорите, что обманули насчёт богини! Обманывать не по-товарищески, не так ли, Валентин? Добровольцев на пост старшего не оказалось. В целом поход идёт мне на пользу. Я загорела, похорошела, зарумянилась, чего не скажешь о Валентине – там одни кожа да кости остались. Сегодня случилось ЧП – в лагерь ввалился настоящий медведь! Народ вопил от ужаса и лез на деревья. Но мишка никого не тронул. Он сунул нос в палатку, где спали мы с Валентином: - Я только посмотреть – живой ли он у вас? – сказал медведь и подмигнул Валентину. – Сочувствую, бро. И ушёл, оставив после себя мощный товарищеский дух. Автор: Дмитрий Спиридонов По закоулкам памяти. БАБА МОТЯ. Мою бабушку звали Матрёна Максимовна, в миру - баба Мотя... И была она почти ровесница века, 1901-го года рождения! Каждое лето родители отвозили меня к ней в деревню на каникулы, причем, совершенно спокойно оставляли меня на ее попечение, прекрасно зная, что позаботится баба Мотя обо мне не хуже их самих. А так и было! Однажды без спроса удрал я с местными пацанами на речку, так возвращаться домой мне пришлось под строгим конвоем в лице бабы Моти, только вместо карабина в руках у нее был пучок крапивы, которым она подгоняла меня к дому и спустя шестьдесят лет я помню жгучесть той экзекуции, как сейчас! В другой раз с теми же пацанами мы "купались" в ...цементе(!!!) на заброшенном колхозном складе и тут мне опять влетело от бабы Моти, только уже вожжами! Но все это было так, мелочи... А, в основном, мы с бабой Мотей часто разговаривали по вечерам, на заходе солнца, когда темнота ещё не наступила и можно было обходиться без керосиновой лампы, даже радио тогда ещё не было в деревне, не говоря уже о телевизоре. Помню, сидели мы в горнице, а по стенам - обклеенным всевозможными плакатами про "битву за урожай" с красиво нарисованным комбайном и про "пятилетку в четыре года" с удалым таким дяденькой, кровь с молоком! - плавали отблески автомобильных фар, так как дом бабы Моти стоял на Московском тракте, том самом, по которому в старину гнали на Сахалин декабристов... ... Баба Мотя тогда уже была на пенсии, но память сохранила светлую и рассказывала мне о том, как ее отца - она его постоянно почему-то называла Дед Мося - убили "недобрые люди" на полосе во время полевых работ. Вот после этого и переехали они из Курской области сюда, в Сибирь, перед самой войной... ... Также не забыть мне никогда бабмотины треугольные шаньги с черникой и ее фамильные щи - истинное объедение! - рецепт которых я сохранил до сих пор и даже сейчас, когда я пишу эти строки, точно такие щи стоят у меня на плите, честное слово! ... Про тяжёлую работу в колхозе "за трудодни" баба Мотя рассказывала неохотно, как и про свою жизнь, вообще, а вот "страшных историй" она знала невероятное количество: про "черную комнату" и "красные глаза" она рассказывала так захватывающе, что ещё долго, по возвращении из деревни домой, я по ночам вздрагивал во сне и даже просыпался с криком, не приведи, Господи, ещё раз такое услышать! ... Держала баба Мотя в домашнем хозяйстве козу Катьку, выгоняла ее в стадо на рассвете и встречала на закате, вкус того молока я помню до сих пор! Так же было у нее с десяток кур, да импозантный черный петух Чапай со шпорами, которого я боялся, как огня, да ещё кот Мурзик, рыжий такой красавец, но ленивый до невозможности, мыши по нему ходили, как по тротуару... ... Писать и читать баба Мотя не умела, поэтому она очень любила слушать, когда я читал ей книги про Карлсона или "Волшебную Галошу", радости ее не было предела, а иногда она даже плакала, когда я читал ей "Маленького оборвыша"... Никогда не забуду - и смех, и грех! - как я читал ей ежедневно(!), по ее настоятельной просьбе, газету "Сельская жизнь", где-то она ее брала и я "выдавал" ей: и про надои, и про удои, и про каменный уголь, и про выплавку чугуна и стали на душу населения, про кукурузу, само собой, про загнивающий империализм, и про, и про, и про, читал я, пока не улавливал ухом какой-то посторонний звук. Прерывал я свой бубнеж, поднимал голову и... Спала моя баба Мотя, как маленькая девочка, улыбаясь и подперев щеку ладошкой... ... Кроме того, что мы ездили летом в деревню, иногда баба Мотя приезжала и к нам в гости, привозила с собой гостинцы-конфеты и те самые треугольные шаньги с черникой, завёрнутые в полотенце, во где была вкуснотища! ... Пока родители были на работе, я развлекал бабу Мотю, как умел: показывал ей наш огород, таскал ее по чердакам и по потайным пацанским местам, водил ее в кино, причем, только мне известными переулками и подворотнями, так что, из всех достопримечательностей нашего города баба Мотя хорошо изучила все проходные дворы, сараи, помойки, мусорки, стайки, углярки и прочие деревянные туалеты. А вечером она делилась впечатлениями от "экскурсии", рассказывая маме, где была и что видела, своим неповторимым говором: - Потащщыл мане Сашькя, плутали мы, плутали по заплотам и по дыркам, чулки усе оборвала, перелазя чрез ентот чертов заплот, усех барбосов я таперича знаю у вашем у городи, молодуха я иму, чи шо, по заплотам лазить, как монтёр какой, тока без кохтей?!. ... Столько лет прошло, но: нигде и никогда я не слышал больше такого говора, какой был у бабы Моти... ... Прожила баба Мотя семьдесят семь лет. Ушла она тихо и спокойно, как и жила на этом свете, не причиняя неудобств окружающим... ... Светлая тебе память, баба Мотя... Простая русская женщина Матрёна Максимовна... ... ... ... Александр Волков... - Деда, а ты победил всехпривсех на войне? - Победил, милая, победил, чтобы ты такая курносая родилась. Съешь вот это Митькино яблочко. - Я уже два сегодня съела с Ванькиной и Серёгиной яблоньки. Больше не лезет. А Васькину грушу я Таньке отнесу, она их любит. Я от них пукаю, а она хохочет надо мной. Деда у тебя слёзы текут. Ты плачешь? - Нет, милая, я радуюсь. Слёзы бывают ещё и от радости. - Деда, а покажи мне ещё алтилистов. - Артиллеристов. - Я потом научусь, когда они к нам в гости приедут. - Они не приедут. Они на войне остались. - И даже яблоки и груши свои не попробуют? - Не попробуют... Они здесь для вас растут. Зови и Таньку и Сашку. Пусть грызут и с собой берут. И бабе Насте набери яблок, пусть пирогов в печке всем напечёт... И бабушка пекла самые вкусные пироги в мире! Она любила деда, хоть он и попивал и побивал её иногда, но он вернулся с войны. Живым! В село Лопатни Брянской области мало кто вернулся с войны. Помню, как бабушка гордилась, что дед из самого Берлина привёз ей большие настольные часы. Тяжёлые и тёмно-лакированные они тикали всегда возле тёплой белой печки на полотняной чистой скатерти стола в хате, крытой соломой. И это монотонное тиканье в той маленькой комнатке с образами в вышитых крестиком рушниках было самым уютным в моём детстве. Помню дедовы медали в жестяной коробке. И это фото. Я помню каждое лицо в фуражке с детства... - Деда, это они твоя армия? - Они... и армия и друзья... были. И Дед был у меня боевой! В колхозе работал, на гармошке играл по праздникам. И самогонку любил. Но рассказывать про войну не любил. Только как выпьет, уйдёт от всех... к Шарику. Сядет у его будки обнимет собаку и шепчет ему что-то в лохматое ухо. Слёзы текут по обветренным морщинистым щекам... Выговорится, выспится возле собачьей будки. Бабушка ему не мешала и в хату не звала, знала, что не придёт... А утром он уходил косить. И пока пол луга не выкосит, домой не дозовёшься. Бабушка только успевала ему кислое молоко из погреба носить. После войны у них родились ещё три сына и дочка. И большущий фруктовый сад. Дед посадил. Бабушка рассказывала, что сажать начал сразу, как вернулся с войны. Для меня маленькой деревья казались огромными. Моих рук не хватало, чтобы их обнять. Помню, как мы сидели в тени под яблоней. Дед в очередной раз показывал мне эту фотокарточку и говорил, чтобы я запомнила, как зовут это дерево и как другое... Я думала тогда, что он мне про названия яблок говорит, слушала в пол уха и не удивлялась, что имена у яблок и груш, как у людей. А он называл деревья именами погибших друзей. Чтобы росли на них яблоки и груши, чтобы их рвали и ели дети, которые родились после войны и чтобы пекли пироги женщины в печках, в маленьких уютных мирных домах. Я всегда буду помнить эти огромные раскидистые деревья, шелест листьев, яблочный запах, мирное жужжание пчёл, добрый голос Деда и стук падающих на землю яблок и груш... На фото пятеро друзей 10-й артиллерийской дивизии в военной форме тех лет. Первый вверху слева - мой дед Андросов Василий Архипович. Из этих ребят, что на фото с войны вернулся только он. Ира Ермилова_____ Свекровушка - Мам, она на меня так смотрела! – Оля поёжилась, – Будто я мизинца её не стою! Такая высокомерная, как царица! - Я тебе говорила, – Валентина Георгиевна, вздохнув, вытерла руки о фартук, – не твоего поля ягодка этот Сергей! - Мам, ну что ты заладила! Мы же не в 18-м столетии живём! Моего – не моего! Мы с Серёжей любим друг друга и пожениться хотим! – Ольга нахмурилась, – У нас всё серьёзно, мам! - Ну-ну, – покачала головой мать, – тогда не жалуйся! С будущей свекровью тебе придётся найти общий язык. Да и прогнуться придётся – неровня вы с её сыном… - Мам, я же не с ней жить собираюсь, а с Сергеем! Зачем мне прогибаться и прочее… - Ну-ну, – глубокомысленно повторила Валентина Георгиевна, – ну-ну… Ольга, студентка первого курса, девочка из приличной, но небогатой семьи, в которой, помимо неё, воспитывались ещё её младшие сестра и брат, была идеалисткой. Симпатичная и весёлая студентка-первокурсница, она влюбилась в студента третьего курса Сергея. Они оба жили в одном селе и учились до этого в одной школе. Правда, тогда Сергей не замечал Ольгу – худенькую девочку-школьницу с огромными карими глазами и двумя тоненькими косичками. Перед выпускным Ольга решила изменить имидж. Пока одноклассницы просиживали в парикмахерских, определяясь с причёсками и укладками, девушка сделала короткую стрижку, обрезав свои не слишком густые и не очень послушные волосы. Новый образ очень подошёл девушке: она преобразилась и как-то сразу повзрослела. - Оленька, ну, зачем ты обрезала волосы перед выпускным? – всплеснула руками мать, – Как же причёску делать будем?! - Мам, я уже её сделала! – Ольга повертелась перед Валентиной Георгиевной, – Не хочу быть как все: прилизанно-торжественной! Именно благодаря новому образу Ольга и стала общаться с Сергеем. Студенты из их села обычно ехали на учёбу в соседний город все вместе, большой дружной компанией усаживаясь в электричку. - Я тебя не знаю! Ты точно из нашего села? – спросил девушку студент-третьекурсник, улыбаясь. Он явно шутил, но в каждой шутке, как известно… - Точно! Я Ольга Матвеева! – гордо вскинула голову та, – В политехнический поступила на первый курс! - О, а я тебя не узнал! Я тоже в политехе учусь… Оказалось, что молодые люди не только учатся в одном вузе, но и живут в одном общежитии. Они часто пересекались, вместе ездили домой… Как-то незаметно между ними вспыхнуло настоящее чувство. Для Ольги это была первая любовь, девушка окунулась в эти отношения с головой. Доводов разума и родителей она не слышала. - Оленька, тебе учиться надо! Ты же только на первом курсе! – говорила Валентина Георгиевна, – Рано тебе ещё серьёзные отношения заводить! Тем более, Сергей твой из такой семьи… - Из какой семьи, мам?! Он классный, и семья у него хорошая! – разводила руками Оля. - Семья хорошая, ты права, да только не чета мы им, не ровня! – вздыхала женщина, – Сергей твой – единственный сын обеспеченных родителей. Его отец, Николай Алексеевич, всю жизнь бригадиром в колхозе работает, мать – бухгалтер в конторе. Дом у них – полная чаша, машина… А у нас что?! - А что у нас?! Тоже прекрасный уютный дом, и работаете вы всю жизнь, не голодаем! – Ольга нахмурилась,– А машина, как известно, дело наживное! - Работаем, дочь, конечно, работаем! Да только я на птицефабрике всю жизнь, отец – на ферме скотником. Да и дом наш уютный – всего лишь квартира в бараке на 4 семьи… - Мам, неужели это так важно?! Мы любим друг друга – это самое главное. Ты будто в прошлом веке живёшь! Валентина Георгиевна только вздыхала: она понимала, что дочь влюблена и не понимает, что реальность не настолько радужна, как ей кажется. Родители Сергея, скорее всего, рассчитывали на несколько иную невесту для своего единственного сына. Валентина их знала: всегда занятой и чем-то озабоченный Николай Алексеевич, который здоровался мимоходом, не замечая тех, кто оказывался с ним рядом. Но это ещё ничего… А вот мать Сергея, Галина Кирилловна, знали у них в селе все. Во-первых, она была при хорошей и денежной, по местным меркам, должности. Во-вторых, женщиной Галина Кирилловна слыла принципиальной – никому никаких поблажек не делала – и высокомерной. С простыми смертными она общалась свысока, осознавая своё превосходство, держалась холодно и надменно. Такой женщине нужна была совершенно не такая невестка, как Ольга. И, скорее всего, она не станет этого скрывать… Так и получилось. Уже при первой встречи, когда Сергей привёл любимую домой знакомить с родителями, Ольга сполна ощутила «радушие» будущей свекрови. - Ольга, а кем работают Ваши родители? – Галина Кирилловна прищурилась. Конечно, она знала, кем работают Валентина и Григорий Матвеевы, но подчеркнуть разницу в социальном статусе их семей возможности она не упустила, – И каково это – жить в бараке? – с показным сочувствием спросила она, – Никогда в жизни не была в таких местах… - Так приходите к нам в гости! – не сразу поняла девушка её иронию. - Нет уж, спасибо, предпочитаю комфорт, да и контингент там такой… – хмыкнула женщина. Ольга покраснела. - Не стесняйтесь: берите конфеты! – Галина Кирилловна смотрела на неё, хитро прищурившись, – Вы, наверное, и не пробовали таких – это заграничные! - Мам, сколько можно! – Сергей, прекрасно понимая, что мать просто изощрённо высмеивает его девушку, вспылил. Женщина презрительно улыбнулась: «Село!» – пробормотала она. Ольга поёжилась. В глазах женщины не было и тени той улыбки, которая приклеилась, казалось, к её лицу… - Мам, мы с Серёжкой решили пожениться! – Ольга танцевала, кружась по комнате. - Оль, ты на втором курсе, не забыла?! – Валентина Георгиевна всплеснула руками. - Я беременна, мамуль, 2 месяца уже,– беззаботно пожала плечами девушка, – Сергей сказал, что будем свадьбу играть – он настоящий мужчина! - Вряд ли его родителей обрадует это известие! – хмыкнула женщина. Она, естественно, не ошиблась. Уже вечером к их дому подъехала серая волга Николая Алексеевича. - Мы приехали решить возникшую проблему! – заявила Галина Кирилловна, с опаской присаживаясь на краешек стула, – Я думаю, это в наших общих интересах. - Что значит «решить»? О свадьбе, что ли договариваться будем?! – Григорий Степанович достал из холодильника запотевшую бутылку водки, – За детей надо бы и по 100 грамм, чтобы жили в мире! - Уберите это! – Галина Кирилловна брезгливо поморщилась, – Какая свадьба?! Серёжке ещё учиться 2 года! А Ольге вашей и того больше. Ей же только 19 лет – я правильно понимаю?! Неужели в таком возрасте женятся, детей заводят?! Или это предел мечтаний вашей дочери?! - Я родила Олю в 20 лет, – тихо проговорила Валентина Георгиевна. Она уже понимала, к чему клонит непрошенная гостья. - И что?! Вам это в жизни сильно помогло?! – Галина Кирилловна высокомерно взглянула на женщину, обвела презрительным взглядом дом. Потрескавшаяся штукатурка и несвежая краска на стенах, старая, обшарпанная мебель, выгоревшие занавески на окнах… - Давайте будем честными, я не хочу своему сыну такой вот жизни! – она красноречиво огляделась по сторонам, – Он у нас единственный ребёнок, мы планировали для него несколько иное будущее! Коля, ну, что ты молчишь?! – посмотрела женщина на мужа. - Ты права, Галочка, ты, безусловно, права! – закивал головой молчавший всё это время Николай Алексеевич. - И что вы предлагаете?! Это ведь ваш сын заделал нашей дочери ребёнка, а теперь в кусты, получается?! – поднялся Григорий Степанович. Глаза его метали молнии. - Почему в кусты?! Серёжа не знает, что мы здесь – этот разговор полностью наша инициатива. Вы, как родители, должны нас понять: мы спасаем своего сына, его будущее. Я так понимаю, что срок у Ольги ещё небольшой. У меня есть хорошая знакомая в областной гинекологии. Ей всё сделают быстро и качественно, совсем безболезненно. Это совершенно безопасно, поймите, риски минимальные! Зато Ольга сможет спокойно окончить вуз, а не зарывать своё будущее в грязных пелёнках! – Галина Кирилловна смотрела на родителей Ольги выжидающе, – Мы готовы всё оплатить и даже заплатить вам, так сказать, моральную компенсацию! - Моральную компенсацию, говорите! – Григорий Степанович ударил кулаком по столу, Галина Кирилловна подпрыгнула, – Вон отсюда! Чтоб духу вашего в моём доме не было! Пошли вон, я сказал! Это же и ваш внук тоже, а вы… -Ну, что же Вы так реагируете! Мы же взрослые люди! – Галина Кирилловна спешно подхватилась и попятилась к выходу, – Коля, ну чего ты молчишь?! - А что тут скажешь?! Всё и так предельно ясно! – пожал плечами мужчина, выходя вслед за женой. Серая волга уехала, а Валентина Георгиевна и Григорий Степанович ещё долго сидели за столом и разговаривали. - Да, непросто нам будет с такими сватами! – покачал головой мужчина, – Не повезло Ольге – намучается ещё с этой семейкой! - Это её выбор! – пожала плечами женщина, – Но лёгкой и беззаботной её жизнь точно не будет! Сергей и Ольга об этой встрече родителей так и не узнали. Они были уверены, что уже достаточно взрослые и могут сами распоряжаться своей жизнью. Спустя 2 месяца молодые люди поженились. Не было белого платья в пол, цветов и ресторана, как мечтала Ольга. Родители жениха сказали, что денег на свадьбу не дадут: мол, сами затеяли – сами и расхлёбывайте, взрослые же! У родителей Ольги денег на свадьбу дочери попросту не было. Сергей с Ольгой расписались и устроили вечеринку в общежитии. Всё прошло весело и, что немаловажно, не потребовало больших финансовых вложений. Молодые были счастливы. Сергей и Ольга теперь жили вместе в одной комнате общежития, которую им выделили как молодой семье. После пар они вместе готовили ужин, готовились к занятиям. Сергей время от времени подрабатывал грузчиком на местной мебельной фабрике. Они любили друг друга и понимали с полуслова. Однако чем ближе был срок рождения ребёнка, тем больше волновалась и нервничала Ольга: они так и не определились, что будут делать дальше. - Серёж, может, мне академический отпуск на год взять? – задумчиво проговорила молодая женщина, – Мы по-другому не выкрутимся! - В принципе, идея не плохая, но так ты теряешь год! – пожимал плечами парень. - А как я его не теряю?! Ходить на пары с младенцем – тот ещё вариант! А куда я его дену?! Мои родители работают, твои тоже. Да и не захочет Галина Кирилловна нянчиться с внуком! Она нам чётко дала понять свою позицию… - Оль, я не знаю. Ты же мать – ты и думай, как лучше будет! – отмахнулся мужчина, – Я теормех учу, не мешай – у меня экзамен послезавтра! - А у меня завтра зачёт по физике, а я совсем ничего выучить не могу – никак не сосредоточусь! – вздохнула Ольга. Она родила в июне, едва сдав сессию. На каникулы молодые родители и их новорожденная малышка Арина поехали к Олиной бабушке: старушка жила в том же селе, где и они сами. Оля и Сергей решили, что это будет идеальный вариант: в двухкомнатном доме Ольги им места явно не хватало, а родители Сергея не горели желанием их приютить на лето Свекровушка (2) Дом Татьяны Матвеевны располагался на краю села, за ним – лиственный лес. Свежий воздух и живописная природа. Дом был ветхим, без удобств, но уютным и светлым. Бабушка с радостью встретила Олю и Сергея, выделила им комнату. Молодые люди старались помочь старушке на огороде и по дому, та с удовольствием нянчила правнучку. Казалось, жизнь налаживается. Молодые родители с малышкой ходили в гости к Валентине Георгиевне и Григорию Степановичу. Здесь их принимали радушно и приветливо. Несмотря на то, что отношения между сватами оставались напряжёнными (семьи по-прежнему не общались друг с другом), Сергея родители Оли приняли как родного. Молодой человек был воспитанный, целеустремлённый, любил и жалел их дочь, а та – его. Что ещё надо?! К Галине Кирилловне и Николаю Алексеевичу молодые люди в гости ходили реже. Свекровь по-прежнему не принимала выбор сына, хотя к внучке относилась с нежностью и даже любовью. Она долго рассматривала малышку в их первую встречу и решила, что Арина очень похожа на Сергея в глубоком детстве. После этого Галина Кирилловна даже иногда гуляла с внучкой: брала коляску и чинно прохаживалась в местном парке. Коляску, кстати, тоже подарила она… Ольга решила не брать академку – она перевелась на заочное отделение. Другого варианта молодые люди не видели. Однако жить в общежитии теперь они не могли, пришлось снимать квартиру. Сессию Оля сдавала напряжённо, с трудом чередуя дежурства около дочери с мужем… Сергей окончил пятый курс, и его уже ждала неплохая должность под руководством отца. - Ты же всё равно на заочном учишься! Будем жить дома! – постановил он. Всё бы хорошо, только зимой ушла из жизни Татьяна Матвеевна, а в её дом переехала Олина двоюродная сестра с семьёй: та жила около бабушки и помогала ей. Вот и получила жильё по наследству. Конечно, это было справедливо. Однако теперь оставался только один вариант: ехать к родителям Сергея. Избежать этого Ольга никак не могла: денег на своё жильё у них не было, а снимать квартиру в селе, когда свекры жили в большом доме на 5 комнат, было как-то нерационально. Жизнь в доме свекрови оказалась именно такой, какой её себе и представляла Ольга. - Не нужно трогать эти чашки! Это настоящий чешский фарфор! Для особых случаев! – сквозь зубы цедила Галина Кирилловна, увидев, из чего пьёт чай невестка. - Простите, я не знала! – оправдывалась Оля. - Я и не сомневалась! – хмыкала женщина, – А что, печенья к чаю нет?! – она брезгливо рассматривала гору оладий на тарелке. - Есть, конечно, но я решила, что оладушки к чаю лучше… - Тебе лучше – ты и ешь! Мы такого жирного не едим! Тем более, на ночь! И так далее, и тому подобное: Оля неправильно мыла посуду и пол, не так застилала постель, не умела готовить и накрывать на стол (этого невестка, действительно, не умела – в её семье стол накрывали обычно, без изысков в виде подставных тарелок и ножей с десертными вилками). Однако всё это было цветочками по сравнению с тем, какой неумелой и нерадивой матерью она была в глазах свекрови. «Не носи ребёнка постоянно на руках – пусть сама ходит! Привыкнет же! – говорила Галина Кирилловна, – Почаще на горшок Арину высаживай – ей уже год, пора привыкать, а ты всё подгузники ей одеваешь!» Оля неправильно кормила дочь, не те сказки читала, не такие игрушки покупала… - Серёж, я уже не могу! – жаловалась молодая женщина мужу, – Твоя мать ко всёму придирается, я чувствую себя просто бездарной матерью! - Оль, по сути, она права! У неё опыта больше, чем у тебя! А ты не спорь, прислушивайся, благодари – так и подружитесь! – говорил Сергей. В последнее время он мало времени проводил с семьёй – новая должность требовала его постоянного присутствия и внимания. - Давай уедем, Серёж! Лучше в съёмной квартире жить… - Оль, не выдумывай! Я с отцом на работу машиной езжу, в доме у нас своя комната, все условия! Зачем усложнять себе жизнь?! Просто не перечь матери – она этого не любит. Всё наладится, – обнимал он жену. Оля грустно кивала. Конечно, муж прав. Да только легче от этого ей не становилось… Время шло. Ольга продолжала учиться и ездить на сессии, окончила четвёртый курс. Девушка собиралась выходить на работу, как вдруг в семью пришла беда. - Здравствуйте, это Голицыны? – сухо осведомился незнакомый голос в телефонной трубке. - Да, это Голицыны. Что Вы хотели? – руки у Ольги почему-то предательски задрожали, и она присела на стул. Арина тянула её за подол платья – они собирались гулять. - Ваш муж попал в аварию. К сожалению, спасти его не удалось… Телефон выскользнул из рук молодой женщины, она закричала так, что Галина Кирилловна пулей выскочила из кухни, подбежала к невестке. - Что?! Что случилось?! – тормошила она её. Ольга указала ей на трубку телефона, откуда доносилось чьё-то: «Алло! Алло!» - Что случилось?! – повторила женщина в трубку. - Голицын Николай Алексеевич скончался на месте – травмы, несовместимые с жизнью. Голицын Сергей Николаевич доставлен в областную больницу. Его оперируют. Водитель волги не справился с управлением, и машина выскочила на встречную полосу. Крепитесь… Ольга с жалостью смотрела на свекровь. На её глазах та из железной леди превратилась в жалкую старуху. На похоронах свёкра Галина Кирилловна рыдала без остановки, несколько раз теряла сознание. Как оказалось, муж был для свекрови не только гарантом её финансовой независимости, но и глубоко любимым человеком, без поддержки которого она просто сломалась. - Нужно жить дальше! – уговаривала свекровь Ольга, отпаивая чаем с мятой, – Нам ещё Серёжку вытягивать! - Я не хочу жить, Оленька! Не хочу! – заливалась слезами женщина. Ольга не могла поверить, что эта та же Галина Кирилловна, которая ругала её за неправильно расставленные на столе тарелки. Женщина совсем опустила руки: она собирала волосы в унылый хвост, а не укладывала, как обычно, в пышную причёску, бродила по дому в старом застиранном халате, чего до этого никогда себе не позволяла. Даже с работы хотела уволиться, но Ольга уговорила её повременить и пока взять отпуск. «Мне всё равно!» – тихо сказала свекровь, но совету невестки последовала… По вечерам Галина Кирилловна рассматривала старые семейные фотографии и вытирала слёзы. Даже общение с внучкой не возвращало её к жизни. Ольга разрывалась между дочерью, свекровью и мужем. Последний находился в критическом состоянии. Операция помогла частично, мужчине нужно было дорогостоящее обследование и лечение в столичной клинике. Ни денег, ни связей у Ольги не было. Свекровь же от проблем просто самоустранилась: она погрязла в воспоминаниях и собственном горе. - Оль, нам нужно развестись! – тихо проговорил Сергей при очередном посещении жены, – Зачем тебе инвалид?! Ты молодая, найдёшь себе нормального мужа. - Не выдумывай! Ты встанешь на ноги, я тебе обещаю! – Ольга уверенно улыбнулась. Выйдя из палаты, девушка дала волю слезам: она не могла позволить, чтобы её молодой красивый муж остался инвалидом! - Галина Кирилловна! Нам нужно поговорить! – Ольга практически вырвала альбом из рук свекрови. - Что ты себе позволяешь?! – в голосе женщины прозвучали давно забытые надменные нотки. Ольга даже обрадовалась. - Вы эгоистка! – кричала она, – Вы ни о ком не думаете, кроме себя! - Как ты смеешь на меня кричать в моём доме?! – Галина Кирилловна не на шутку разозлилась. Ольга ехидно рассмеялась ей в лицо. - Вы ведь не думаете о том, что Сергей останется инвалидом и будет прикован к коляске всю жизнь! Не думаете о том, что будет с нами: с его дочерью и женой. По-вашему, я прекрасно подхожу на роль сиделки! А я не хочу так жить! Я хочу здорового мужа! А Вам на сына наплевать! у Вас своё собственное горе, Вам нравится им упиваться! - Не смей так говорить! Мне не всё равно, что будет с Серёжкой! Я люблю его, он мой сын! – задыхалась от злости Галина Кирилловна. Ольга была довольна: впервые за прошедшие 2 недели у неё получилось вывести свекровь на какие-то эмоции, помимо бесконечной апатии и грусти. - Сергею нужно обследоваться и лечиться в Москве. Скорее всего, нужно будет делать ещё одну операцию. Только в этом случае он будет ходить! А Вы закрылись в своём горе! Николая Алексеевича уже не вернуть, а сына никто, кроме Вас, не в силах спасти! Галина Кирилловна будто очнулась от долгого сна. В тот же вечер она обзвонила всех своих знакомых в столице. Среди её одноклассников оказался двоюродный брат главврача нужной им клиники. Галина Кирилловна сняла со счетов все деньги, Ольга отдала их сбережения, что копились на квартиру, Валентина Георгиевна и Григорий Степанович продали 2-х бычков… Уже спустя несколько дней Сергею сделали необходимую операцию… - Серёж, давай ещё несколько шажочков! Давай-давай, не ленись! – мужчина, опираясь на руку жены, аккуратно передвигался по двору, Ольга подбадривала мужа, ласково улыбалась. Шаг за шагом Сергей медленно двигался вперёд – к выздоровлению. Галина Кирилловна только вошла во двор, забрав из детского сада Арину. Она внезапно залюбовалась молодой парой. Сколько любви и нежности в их глазах, смотрящих друг на друга! Молодые люди даже не заметили, что уже не одни… - Папочка, а я тебе рисунок нарисовала, чтобы ты побыстрее выздоравливал! – Арина бросилась к родителям, показывая им альбомный листок. - Красота неописуемая! – рассмеялся мужчина, – А где же здесь я? - Ты что, не понимаешь?! Вот же – самый высокий и большой! А возле тебя вот мама, а вот я! Мы все держимся за руки! – девочка показала пальцем на разноцветные фигурки, – А это моя сестричка Катенька, она совсем ещё крошка! – девочка указала на самую маленькую фигурку. Сергей замер, вместе с ним замерла и Галина Кирилловна, наливающая всем чай. - Какая сестричка?! – спросил мужчина, удивлённо глядя на жену. Оля развела руками: - Я сама буквально вчера узнала, что беременна! Только собиралась вам рассказать! Я понятия не имею, откуда об этом знает Арина! - А я просто очень-очень хочу сестричку или братика! – улыбнулась Арина, – Я Деду Морозу загадывала это желание, зубной фее… Не знаю, кто первый его выполнит! - Наверное, мы с мамой! – рассмеялся Сергей, нежно обнимая жену, – Я люблю тебя! – прошептал он ей… Вечером, уже укладываясь спать, Галина Кирилловна улыбнулась своему мужу, который смотрел на неё с фотографии на прикроватном столике. «У нас с тобой будет ещё одна внучка или внук, дорогой, ты был прав – Ольга – идеальная жена для нашего сына! А я всё считала, что она ему не ровня… Счастье-то не в этом! – прошептала она, обращаясь к нему. Женщина часто делилась с мужем переживаниями и рассказывала о том, что с ней произошло за день, – А ведь я тоже тебе была не ровня – сирота без роду-племени. А прожили жизнь душа в душу! Если бы не Ольга – пропал бы Сергей. Да и я бы, наверное, пропала. Вот вам и неровня…» Дом погрузился во тьму. Спала, обняв любимого мишку, Аришка. Спали, обняв друг друга, Сергей и Ольга. Спала Галина Кирилловна, улыбаясь чему-то во сне… Ночь укрыла всё вокруг бархатным покрывалом, оставив позади дневные заботы и переживания. Завтра обязательно будет новый день, он принесёт новые хлопоты и радости, новые шаги и открытия, откроет новую страницу. Жизнь снова делала ещё один виток…
Мир
Краденое счастье
-Саш, я замуж выхожу. Не приходи ко мне больше, звонить тоже не надо.
-Ира, это что, шутка такая? Ха-ха-ха! Сегодня вроде не 1 апреля. В машину садись, или так и будем на улице стоять? Поехали к тебе, у меня вечер сегодня свободный.
-Нет Саша, я не шучу. Я вполне серьезно. Я тебе уже все сказала по телефону, зачем ты приехал? Ко мне же ехать по вечерним пробкам часа 2, не меньше...
-Подожди, Ирин, ты хочешь сказать , что бросаешь меня? Ради кого, Ирка? Ради вот этого очкастого хлюпика, который как собачка бегает за тобой? А как же я, Ира? Как же мы? Разве тебе со мной плохо?
-Нет никаких нас, Саша. Есть ты, есть твоя семья, жена, сын. И где- то там, в промежутках между семьей и работой есть я. 2 раза в неделю у тебя есть я. Я устала, Саша. Мне 35 лет, я семью хочу. Ребенка, а может и двух. Мужа, своего, собственного, чтобы ждать его по вечерам с работы, кормить ужином, не торопясь, не спеша смотреть кино по вечерам, а потом ложиться спать. Вместе, Саш. Засыпать обнявшись, знать, что он никуда от тебя не уйдет, что он не спешит домой, к своей семье. Просыпаться- тоже рядом, вместе. Знать, что семья- это я. И не хлюпик он, а мужчина. Самый настоящий.
-Я же остаюсь у тебя иногда. Хочешь, буду оставаться чаще. Я что- нибудь придумаю, Ир. Я к тебе привык. Я тебя люблю. Но ты же знаешь, что я не могу их бросить, не могу уйти. Как они без меня? Как Славка будет без папки? Она же приведет домой, в наш дом, на нашу постель чужого мужика. Не дури, Ирка. Нам хорошо вдвоем. Было хорошо до того, как появился он.
-Вот видишь, Саш. Они- твоя семья. А я кто? Я устала воровать тебя у семьи. Я устала воровать жизнь у самой себя. Не нужно мне больше это краденое счастье. Уже не будет хорошо, Саш. Иди домой, к семье.
-Все понятно, Ирка. Ты просто решила меня шантажировать. Ты даже готова выйти замуж за первого встречного, чтобы только насолить мне. Ну хочешь, я разведусь с Настей, и перееду к тебе? Вот прямо сейчас, сразу, домой тебя увезу и останусь!
***
Нет, ничего этого Ира больше не хотела. 10 лет. 10 долгих лет Ирка жила вот так, воруя мужа и отца у той, другой, которая была ему женой, и матерью их сына.
Познакомились они банально, в кафе. Она- молодая, красивая, свободная, полна амбиций и оптимизма. Карьера идет в гору, зарплата более чем устраивает, живи да радуйся. Вот только сердце с некоторых пор свободно. Она только недавно рассталась с очередным парнем, и как говорят в народе- с катушек съехала. Каждые выходные- кабак, алкогольные коктейли, и новый ухажер. Одним из таких мимолетных увлечений и стал Саша. Ирину не интересовал его статус. Женат, свободен, да какая разница, с кем вечер провести?
Ира и сама не поняла, как её затянуло в воронку этих паталогических отношений. Если первое время они просто иногда встречались, без обещаний, без обязательств, то потом она стала ждать этих встреч с нетерпением. Влюбилась. Старшая сестра Катя стыдила Ирку за эти отношения, приводила в пример их родного отца, который вот так же, всю свою жизнь жил на 2 семьи. Ира, стыдливо опустив голову, говорила, что все понимает, но ничего не может с собой поделать.
Саша не выдумывал небылицы про больную жену, не говорил, что они с ней живут , как соседи, но каждую встречу он клялся в любви Ирке, и жаловался на свою жену, которая полностью растворилась в новорожденном малыше, а про родного мужа забыла. Он обещал, что вот еще немного, еще чуть- чуть подрастет сынишка, и он обязательно с ней разведется.
-Ирка! Ты просто космос! Я с тобой улетаю! Знала бы ты, родная, как мне не хочется идти к ней! Вы с ней- небо и земля. Ты такая умная, красивая, начитанная! А она... Да что говорить, ты же сама понимаешь.
Ирка понимала. И даже немного жалела ее. Как же она, бедняжка, будет жить одна, когда Сашка подаст на развод? Ведь любит наверное его, раз ребенка ему родила! А с другой стороны в борьбе за счастье жалости нет места. Любит- перелюбит. Взрослые люди, должна же она понять, что чувства прошли.
Время шло, а в отношениях Саши и Иры ничего не менялось. Все те же разговоры про космос, про улёт, про то, какая Иринка уникальная, единственная и неповторимая, про то, как он хочет остаться насовсем, но не может.
-Ирка! Знала бы ты, родная, как я хочу остаться с тобой навсегда! Но не могу, родная, пока не могу. Хоть и нет больше чувств, но там- сын, и он еще маленький. Понимаешь, она же сразу найдет другого, приведет его в наш дом, в нашу постель. Нет-нет, родная, я не ревную, что ты! Просто сын, родная! Ну как он без меня? Он же еще такой маленький! Понимаешь, она же такая... Мстительная! Она непременно заставит сына называть отцом того, другого... Эх, Ирка, ты просто космос! Знала бы ты, как мне с тобой хорошо!
Ирка знала, что такое чужой дядя, которого надо называть папой. Прошла через это, когда отец, её родной отец, папка, папуля, ушел к той, другой. Мама тогда от обиды очень быстро привела в дом мужчину, и они, маленькие еще девочки, наслушавшись маминых разговоров о том, что папа плохой, и они ему не нужны, стали звать папой чужого дядьку. Папа приходил к ним, страдал, ссорился с мамой, обижался, и уходил.
Поэтому Ирка не хотела такой участи для сына своего любимого человека. И терпела, и молчала, и подстраивалась. Иногда срывалась, и снова шла в кабак, где находила очередного ухажера на одну ночь. Сашка после этих ухажеров тоже страдал, обижался, скандалил, выяснял отношения, обижался и уходил.
-Как ты могла, Ирка? Ты- моя, и должна принадлежать только мне. Ты- мой космос, и я не хочу тебя ни с кем делить, понимаешь, родная?
-Уходи от нее. Сыну уже 5 лет, он поймет. Я тоже не хочу тебя ни с кем делить, но делю с ней.
-Да как ты не понимаешь, родная? 5 лет- это очень мало. Он еще совсем малыш, как я ему скажу, что ухожу? Ты же знаешь, малыш, что она...
Да-да, Ирка знала, что она, та, другая, которая жена, непременно в тот же день приведет мужика в их дом, на их постель... Она знала, что он не ревнует, что ему на нее все равно, и никаких отношений давно нет, но вот сын... ради него все мучения, ради него все страдания...Знала, молчала, и терпела. Сыну 5 лет, сыну 6, 7, 8, 9 лет. А в этом году ему уже 10 лет. А Ира все знает, и ждет, ждет, ждет.
А потом появился Вася. Глупо появился. Глупо познакомились.
Ира выходила из магазина, и, поскользнувшись на ступеньке, упала. Упала неудачно, повредила ногу. Вася как раз выходил из машины, когда увидел сидящую на ступеньке Иру. Нога Иры неестественно вывернулась, и молодой человек сразу понял, что это перелом. Толпа сочувствующих людей уже окружила женщину, но Вася героически пробился сквозь кольцо наблюдателей, помог Ире встать, усадил в машину и отвез в больницу.
После того, как все процедуры закончились, он отвез Иру домой. Так начались эти странные отношения. После работы Вася приезжал к Ире, привозил ей продукты, помогал готовить. Уже через неделю Ирочка с нетерпением ждала вечера, чтобы вновь увидеть этого странного мужчину, который вот так запросто жертвует своим временем ради неё, незнакомой и чужой Ирки.
Даже про Сашу Ира почти не вспоминала, а то, что за всю неделю он не нашел времени чтобы навестить ее только укрепило уверенность Ирки в том, что пора что-то менять. Когда Саша узнал, что приключилось с Иркой, он кажется даже не расстроился, не запереживал, а просто сказал:
-Ирка, родная! Ну как же так! Мы же должны были на выходных встретиться! Ну что поделать, значит не судьба. Ну я тогда к тебе не поеду, тебе все равно не до меня. Ты там держись, звони, если что надо будет.
Ирка страдала, плакала, но позвонила лишь однажды, когда почти месяц просидела в гипсе. Вася уехал в командировку, а у нее как назло закончился хлеб.
-Ой, Ирка, да я бы с радостью, но пойми, родная, не могу! Совсем нет времени. На работе аврал, освобождаемся поздно, а я сыну обещал, что вернусь сегодня пораньше. К тебе же ехать на другой конец города, а по вечерним пробкам часа 2, не меньше. Ну что, не сможешь без хлеба обойтись? Стоит мне из-за хлеба ехать к тебе, все равно же ничего не светит. Сестре позвони, или подругам.
Обошлась Ирка без хлеба, тем более сестра сама позвонила, спросила, что нужно привезти, мол к тебе собираюсь. А через день приехал Вася, надежда и опора Ирки.
Сашка через пару дней тоже приехал. Привез хлеб, молоко, и апельсины. И столкнулся с Васей. Тот как раз уже уходил.
Вася ушел, а Сашка закатил безобразную сцену ревности.
-Ирка, родная! Что это за хлюпик отирается в твоей квартире? Это кто вообще такой? Вася? Какой такой Вася? Ты что, вместе с ногой еще и голову повредила? Пустить в квартиру незнакомого мужика! Признавайся, у вас с ним что-то есть? На вот, я тебе хлеба привез, ты же просила!
Саша вручил Ире пакет, и ушел с видом оскорбленной невинности. Ирка ему звонила, он не брал трубку. Пропал, на связь не выходил долгое время.
Ирка уже и на работу вышла, а Саша все молчал. Переболело, чужим он стал. Хотя, он всегда был чужим. Только надеялась все на что-то. А с Васей все не так, все по другому. Тянет их друг к другу. Он свободен, она тоже. Зародился робкий, нерешительный роман. А потом неожиданно позвонил Саша. 3 месяца прошло, вот, вспомнил наконец. Ирка сказала, что все, не надо им больше встречаться. И он снова пропал. Подумал, что Ирка дуется. Ну и пусть дуется. Попсихует, да успокоится. Никуда не денется, столько лет прошло, привычка уже. Ждал Сашка, что позвонит Ира, но телефон молчал.
А Вася Ирку с родителями познакомил, с друзьями. Интересные они люди, простые, добрые, приняли ее, Ирку, как свою. Словно всю жизнь общались. А потом Вася замуж Ирку позвал, и заявление в ЗАГС подали. Неожиданно, можно сказать спонтанно, но Ирка счастливая ходила, окрыленная. Вот что настоящая любовь и забота с женщиной делает.
Снова Саша позвонил, с претензией, что мол это ты, Ирка, совсем про меня забыла. Я же люблю тебя!
А Ирка счастливым голосом ему и сказала, что замуж выходит, забудь мо меня, Саша, у тебя семья, и мне пора свою иметь, а не чужое счастье красть.
Не поверил Саша, на работу приехал к Ирке. Он ведь и правда думал, что всю жизнь она, такая удобная, родная Ирка рядом будет, ждать редкие часы краденного счастья. А она, подлая, не дождалась. Замуж вот за первого встречного выходит. И сказала-то как! Краденое счастье! Ну точно, назло. Ему, Сашке, назло. Ну ничего, вернется, как миленькая. Куда же ей деваться-то? Столько лет вместе! Почти семья уже, ну и что, что в тайне от всех встречались!
Видел он потом фотографии со свадьбы. Красивая, счастливая, и такая чужая... Наверное и правда есть предел терпению, вот и у Ирки он наступил. А ведь видно, что любит она его, хлюпика этого своего. Так смотрит, как на него, Сашку, уже давно не смотрела. Помнит он этот взгляд. И у жены такой был, когда поженились, и у Ирки, когда встречаться начали. Давно на Сашку женщины такими глазами не смотрят. Даже жена, и то скользнет иной раз равнодушным взглядом, да отвернется.
Вот такое оно, краденое счастье. Да и счастье ли это? Или так, иллюзия?
Белое пальто
Марька жила в детском доме с пяти лет. Она не знала точно, почему попала туда — помнила только, как бабушка однажды не проснулась, а мама всё не возвращалась. Потом были чужие руки, крашеные стены и запах варёной капусты, который казался вечным. Сначала она плакала по ночам, потом — перестала. Просто жила и училась: тихо, старательно, как будто надеялась, что за старание ей дадут что-то настоящее.
Из всех детдомовских помещений ей больше всего нравился спортзал. Он был большой, со скрипящими половицами и пыльными окнами под потолком, но безумно манящий к себе. После её тесной комнаты номер восемь с четырьмя кроватями, где проходила ее жизнь, он казался сказочным дворцом. А когда туго накачанный оранжевый мяч начинал отстукивать мерный ритм по деревянному полу — забывались все невзгоды. А если удавалось послать его точно в кольцо, Марька чувствовала себя почти счастливой. Почему почти? Полное счастье могло быть только в семье, в это верили все дети и оставляли в душе закуток за занавеской, распахнув которую можно будет радоваться и смеяться в полный голос.
Марька быстро бегала, прыгала высоко, мяч ее слушался. Воспитатель — Наталья Андреевна — однажды сказала: «У тебя спортивный характер, Маря, позвоню сегодня знакомому тренеру, может получится устроить тебя в настоящую баскетбольную секцию».
Получилось.
С двенадцати лет она стала регулярно ходить на тренировки. Сначала вошла в сборную района, затем и города. А в финале областной спартакиады и вовсе стала лучшим игроком матча, принеся своей команде 32 очка.
Вручая медаль, руководитель спорткомитета сказал Марьке, — поздравляю, у тебя большое будущее дочка. От этих слов у Марьяны чуть было не брызнули слезы из глаз, но функционер списал эти эмоции на детскую радость. А когда увидел ее через час, одиноко выходящую в ночь из спортзала – остановил.
– Марьяна, а тебя почему никто не встречает, ты где живешь?
– Я живу в детском доме номер три, отсюда четыре остановки на трамвае.
– Прости, Марьяна, не знал, меня зовут Игорь Олегович, садись в машину, отвезу тебя.
Четырнадцатилетняя Марька впервые в жизни ехала на машине и ощущала себя непривычно хорошо.
– А кто там у вас за тебя отвечает?
– Наталья Андреевна, воспитатель.
– Познакомишь меня с ней?
– Да, хорошо, только ее сейчас нет, она придет только завтра утром.
– Хорошо, значит завтра поговорю с ней.
Марьке было очень интересно, о чем таком хотел поговорить этот представительный мужчина с воспитателем, но спросить она постеснялась.
На следующий день после уроков Наталья Андреевна позвала Марьяну к себе в воспитательскую.
Из рассказа воспитателя девочка узнала, что Игорь Олегович спросил, в чем больше всего нуждается Марьяна Галушкина? Она и сказала, что ни в чем Марька здесь не нуждается, кроме разве что нового пальто.
– Так и сказала ему, что растешь ты очень быстро и все детские размеры уже малы. На твою фигуру нужно уже обращаться во взрослый магазин одежды. Он спросил твой размер и вот, – Наталья Андреевна водрузила на стол бумажный сверток, перетянутый шпагатной веревкой, – давай, будем мерить.
Перед глазами онемевшей от неожиданности Марьки, воспитатель вынула из свертка белоснежное пальто с узким поясом и янтарными пуговицами. Оно было настолько красивое и непохожее на все то, что она носила раньше, что и без того немногословная девочка не могла произнести ни слова. А еще очень важно, что оно было новым, без фамилий на подкладке, которые выводила химическим карандашом заведующая складом.
– Господи, Маречка, я такое пальто только в фильмах видела на артистках! Вот это подарок так подарок! А ну ка, надень и покрутись!
Как в тумане она ощутила холодок подкладки, который тут же сменился приятным теплом. Ее словно кто-то обнял и закружил. Взглянув на себя в зеркало, Марька увидела раскрасневшуюся и непривычно улыбающуюся себя в модном пальто, которое отлично сидело на ее спортивной фигуре. Правда старенькая юбка и красная футболка совсем не сочетались с этой роскошью, но это были сущие мелочи, которые совсем не портили ощущения праздника.
– И это еще не все! – сказала Наталья Андреевна, которая, казалось, тоже была счастлива вместе со своей воспитанницей, – вот, держи!
С этими словами она протянула Марьке свернутый вдвое листочек с нарисованным на ней пионером.
– Что это, теть Наташ?
– Путевка в пионерский лагерь Юность! Поедешь летом, на первый сезон, там такая красота! Это тоже Игорь Олегович привез, дай бог ему здоровья.
Ночью Марька долго не могла уснуть, в ее голове, как в цветном телевизоре мелькали события последних дней. Победа в финале, медаль, поездка на машине с Игорем Олеговичем, путевка в лагерь и, конечно, прекрасное новенькое пальто, которое сейчас ждало ее в шкафу.
Она тихо выбралась из кровати, мягко ступая подошла к открытой дверце и в очередной раз накинула на плечи пальтошу, так она назвала свою обновку.
Выйдя в коридор, девочка подошла к окну, за которым моросил первый весенний дождь, впервые в жизни она не радовалась уходу зимы. Ей хотелось подольше походить нарядной.
***
– Обувь – сменная и спортивная, – перечисляла написанное в путевке Наталья Андреевна накануне поездки, – головной убор обязателен. И пальто… демисезонное, Марьяна, смотри, так и написано. Не спорь, раз написано в путевке – значит должно быть.
Марька кивнула, хотя не понимала, какое может быть пальто летом. Но с другой стороны, вечерами было еще прохладно, да и оставлять свою самую ценную вещь в общем шкафу не хотелось.
В корпусе первого отряда лагеря «Юность» на неё сразу уставились, как на что-то не от мира сего. Остальные девочки были в легких ветровках, куртках из сжатой ткани и модных джинсовых жилетках. Она — в пальто. Сложить его в рюкзак не получилось, там почти все место занимал баскетбольный мяч, пришлось надеть на себя.
– У тебя бабушкин стиль? — усмехнулась худощавая Лена с соседней койки.
– Дедушкин! – сострил еще кто-то.
– Зима давно кончилась, – поддакнула
девочка от окна.
– Она наверное с севера на оленях приехала!
– Не ваше дело, ответила Марька не громко, но сжала кулаки и обвела взглядом всех так, что больше никто ничего не спрашивал.
Пальто она повесила на спинку кровати и вышла из комнаты.
– Чокнутая какая-то, – прошептала одна из соседок, когда дверь за Марькой закрылась.
Марька тем временем прошла по лагерю, осмотрелась, увидела столовую, эстраду с рядами скамеек, футбольное поле, волейбольную площадку со старой сеткой. А вот баскетбольный участок густо зарос травой, и из двух щитов кольцом был оснащен только один.
«Зачем я сюда приехала?», – подумала она, прислонившись к высокой березе, но потом, тряхнув головой, решила – что 21 день как-нибудь перетерпит. Пальтоша и мяч с ней, а эти девчонки из комнаты.. да черт с ними. Она снова, как когда-то почувствовала себя одинокой.
На следующий день было торжественное открытие сезона, с костром и праздничной дискотекой. В больших глазах Марьки вначале плясали отблески горящих веток, а потом электрическая круговерть цветомузыки. Танцевать она не умела, но музыку любила и поэтому сидела на скамеечке в стороне от площадки, между густыми кустами акации, прислушиваясь к диковинным песням.
Перед сном девочки по очереди рассказывали страшные истории и сюжеты из иностранных фильмов, у некоторых из них дома уже были видеомагнитофоны. Марька слушала с закрытыми глазами, делая вид, что спит. Чем она могла удивить этих счастливых красавиц? Рассказом о ночных всхлипываниях новеньких? О хлебных корочках под подушкой, которые таскали из столовой? О том, как смотрят на каждого постороннего взрослого – не за мной ли?
Когда набирали волейбольную сборную лагеря и не хватало людей в команду, вожатая сказала: — Марьяна, ты же спортом занимаешься, иди, попробуй.
Она пошла, хотя никогда не играла в волейбол — там мяч нужно было бить ладонью и не ловить, а отбивать. Капитаном команды была Даша. Боевая, красивая, с длинной косой.
— Ну что же ты опять его ловишь? Это не баскетбол, отбивай, мягче, пасуй! - кричала она Марьке.
Но мяч не слушался. Он был непривычно легкий и после отбития улетал далеко за площадку.
– Эх, дылда, навязать тебя на мою голову, – сокрушалась Даша, – иди под сетку, будешь блокирующей!
Расстроенная Марька после нескольких неудачных блоков и очередной порции Дашиного недовольства ушла с площадки. Сходила за оранжевым мячом, вырвала бурьян на баскетбольном поле и принялась раз за разом отправлять мяч в корзину.
Потянулись лагерные будни – с утренней зарядкой, уборкой территории, посещением столовой, подготовкой к конкурсу "Алло, мы ищем таланты" и прочими, привычным для лагерных завсегдатаев мероприятиями.
Больше всего Марьке нравились дни, когда показывали кино, через день дежурные вывешивали афишу с названием фильма и вечером эти картины привозил киномеханик из поселка. Марька всегда садилась на последний ряд, чтобы не закрывать обзор другим и зачарованно смотрела на большой экран, где храбрые моряки сражались с пиратами или черноволосый индеец Чингачгук стрелял из лука и спасал свое племя от врагов.
Все остальное время она кидала мяч в кольцо, даже поздними вечерами, когда лагерный люд собирался в кружки по интересам. И только пальто, как солдат в карауле, всегда было рядом, белея во тьме.
На дискотеки Марька по-прежнему не ходила. Когда другие девочки подкрашивались, наряжались и шли в круг своих отрядов, она оставалась в зарослях, на старой скамейке.
В один из таких дней она услышала рядом шёпот — за кустами были Даша и мальчишка из первого отряда. Они прятались, думая, что одни здесь. Но тут из за здания клуба вышли трое местных парней — долговязые, подвыпившие, с тлеющими сигаретами. Они увидели парочку, подошли. Дашин кавалер тут же сбежал, и девочка осталась одна — растерянная, будто загнанная птица.
– Ох, какая краля к нам в деревню пожаловала! Городская, в мини-юбке! Пойдём, пройдёмся при луне, красавица! – тараторили они наперебой, обходя девочку с трех сторон. Даша что-то крикнула, но из за громкой музыки никто не услышал её голоса.
Не размышляя Марька выскочила из тени, быстрая, решительная, встала рядом с Дашей.
— Отвалите, — прошипела она, – убью!
Парни вначале опешили, словно увидев выросшее из земли белое приведение, но потом, разглядев девичью фигуру, ещё больше осмелели.
– О, а вот и тебе подружка, Колян! Аккурат под тебя, длинноногая, модная!
Самый высокий из парней попытался схватить её. Но не успел. Марька ударила первой — неумело, но от всей души. Пришедшая в себя Даша — вцепилась в волосы второму и снова закричала. Как раз в этот момент образовалась пауза между песнями и на Дашин крик побежали ребята и вожатые. Двоих скрутили сразу, а третьему удалось вырваться. Но он смог пробежать лишь с десяток шагов, Марька схватила свой мяч и точно послала его в затылок убегающему. Тот рухнул на асфальт и тут же был окружён.
– Отличный бросок, сестренка, – сказала Даша. Она уже пришла в себя, хоть и дышала тяжело, – спасибо тебе.
– Пожалуйста, – ответила Марька, и, подобрав мяч, зашагала к корпусу.
— Ты как, в порядке? — спросила Даша, догоняя её, и впервые глядя на Марьку без насмешки.
– Да, все хорошо.
На следующее утро после зарядки Даша крикнула Марьке:
— Сестренка, становись в пару со мной! Буду учить подачам!
— У меня не получится, Даш..
— Все у тебя получится, ручаюсь!
Уже через несколько минут мяч летал через сетку от одной девочки к другой.
— Нежнее, Маря, кончиками пальцев, вот, молодец!
С тех пор многое стало другим. Не сразу. Но точно.
***
А в Родительский день неожиданно выпал снег. Он шел с самого утра — крупными, тихими хлопьями. Иней на дверных ручках и снежинки на розах у столовой смотрелись очень красиво, но от этого теплее детям не становилось.
Из-за снега Марька не могла, как обычно, покинуть корпус и пойти кидать мяч, поэтому просто сидела в комнате и смотрела в окно.
Ближе к обеду стали приезжать родители. Между центральным входом в лагерь и радиорубкой был протянут телефонный провод, который в этот день гудел не переставая.
Громкоговоритель, проделанный к высокой сосне, то и дело оживал:
— Кукушкина Лена, Султанова Аида, Илья Щукин, к вам приехали родители, — такие сообщения неслись из громкоговорителя, проделанного к высокой сосне.
Услышавшие свои имена ребята мчались к лагерным воротам и с разбегу ныряли в объятья мам и пап.
— Ой, девочки, холодрыга-то какая, я пока дойду воспаление лёгких получу, — сказала Лена Кукушкина, услышав объявление, — ну ладно, как-нибудь и в кофте не замёрзну.
Но тут вдруг раздался голос, который редко звучал в этих стенах:
— Надень моё пальто, Лена, оно теплое, не простудишься.
Все повернулась к окну и увидели, как Марька снимает пальто и протягивает его девочке, которая неделю назад назвала его бабушкиным.
— Ой, спасибо, Марь.. Марьяна.
Так она отправила пальто с одной, потом с другой соседкой. Пальто странствовало туда-сюда, побывало в десятке объятий, пропиталось чужими духами, запахом яблок, конфет.. Каждая девочка что-то приносила Марьке — шоколадку, баночку сока, горсть орехов. И хоть Марька отказывалась принимать угощение, к вечеру на ее тумбочке образовался настоящий дастархан.
Последней убежала Даша. Накинув пальто, она скрылась за дверями и упругой, спортивной походкой двинулись в освещенные фонарём сумерки. Глядя ей вслед Марька подумала, что отдала бы все, чтобы и к ней кто-то приехал.
Она легла на кровать, укрылась с головой, как когда-то в раннем детстве, пытаясь пожить несколько минут в своём маленьком домике из одеяла.
Проснулась она от того, что кто-то гладил её по плечу. В полудреме она взглянула и увидела профиль женщины, которая сидела рядом с ней. Подумав, что это скорее всего сон, Марька перевернулась на другой бок, её ведь никто никогда не гладил. Но женщина не исчезла и продолжала сидеть рядом.
— Мама? — спросила вдруг Марька, не открывая глаз.
— Да, — ответила женщина, — разреши мне быть твоей мамой.
— А мне сестрой, настоящей, — это был уже голос Даши.
После этого Марька окончательно проснулась и села на кровати. Женщина, которая хотела стать её мамой, была такой же красивой, как дочка. Марьке очень понравился её взгляд, прямой и честный, как у Натальи Андреевны.
Улыбнувшись, женщина сказала, — Даша мне столько про тебя рассказала, что я тоже полюбила тебя. А еще она говорит, что ты лучшая девочка на свете и что без тебя она отсюда не уедет.
— Соглашайся, Маря, пожалуйста, — снова вступила в разговор Даша, подсев поближе.
— А твой папа не будет против? — спросила Марька, — может он не захочет?
— Он уже не против, и кстати, он тебя знает.
— Откуда?
— Он как увидел меня в твоём пальто, сразу спросил, где я его взяла? Я говорю у сестры одолжила, у Марьки. Он обрадовался, и сказал, что ты очень хорошая. Помнишь Игоря Олеговича? Это он!
— Согласна, — сказала Марька и, заплакав, упала в объятья мамы и сестры.
Именно такую сцену увидели вернувшиеся с ужина соседки по комнате.
***
Игорь Олегович ждал Марькиного решения в машине. И когда увидел сияющих девочек и супругу, все понял и сказал, что будет счастлив стать отцом ещё одной дочери.
С этого часа Марька стала другой. Она словно приоткрыла ту самую дверцу для счастья в своей душе и из молчаливой дикарки превратилась в весёлую болтушку и настоящую звезду лагеря.
Девочки полюбили её после историй с хулиганами и пальто. А еще она не стала одна есть всё свое воскресное угощение, а устроила ночной пикник со свечкой, разложив сладости на своей кровати и пригласив соседок разделить с ней эту трапезу.
Девочки уговорили её участвовать в конкурсе «Мисс Юность», учили танцевать, делать причёски и носить платья.
А ещё через неделю лагерный громкоговоритель известил отдыхающих о том, что к Даше и Марьяне приехали родители. Взявшись за руки, девочки помчались на встречу с теми, кто ждал их у ворот.
Причём и те, кто встречал и те, кого встречали – понимали, что проживают сейчас, может быть, самые счастливые моменты в своей жизни.
В походах я ни разу не была, но все знакомые говорят, что я девушка сильная, выносливая и физически развитая. Нынешним летом коллеги Лика и Анька соблазнили меня махнуть с ними в поход.
- Жанночка, девка ты дюжая, не плакса какая-нибудь, – сказала Лика. – Хочешь забуриться с нами на лоно природы? Будут костры, живописные скалы, утренние туманы и здоровый дух товарищества.
Я согласилась. Почему бы не сходить разочек, вдруг понравится?
- Но учти, – добавила Анька. – Дух товарищества – это важно. В походе проверяются лучшие человеческие качества! Дружба. Взаимовыручка. Готовность в любой момент подать другу руку! Есть в тебе это?
Я заверила, что впитала дух товарищества с молоком матери. Не подведу, не струшу, в любой момент подам другу руку, ногу, ухо – что попросит, то и дам!
Группа набралась человек в пятнадцать. Нами командует опытный турист Валентин (он же Валет). Имеет спортивные разряды, исходил страну вдоль и поперёк. Друзья его хвалят: мол, с Валетом не пропадёшь.
Уехав в глухомань, мы целый день шли дикой лесной тропой. К вечеру встали на ночёвку и разбили палатки. Желудки у нас подвело, пора было готовить ужин. Как назло, зарядил дождь. Дрова отсырели, огонь не хотел разгораться. Пошептавшись с друзьями, Лика и Анька отозвали меня в сторону.
- Жанночка, ты знаешь, что туристы – суеверный народ? – спросила Лика. – Ты новенькая, в поход тебя взяли впервые. Из-за этого костёр не разгорается, а коллектив рискует остаться без горячего.
- Чем могу помочь? – спросила я. – Мне станцевать с бубном или сесть голым задом в муравейник?
- В муравейник не надо, этот обычай устарел, – вмешалась Анька. – Всем путешественникам покровительствует богиня туризма Давария Зауральская. Чтобы она успокоилась, нужно принести жертву.
Девчонки объяснили, что в качестве жертвы новенькая обязана переспать со старшим группы. Тогда Давария Зауральская смилуется и пошлёт отважным походникам удачу.
- Ради коллектива - пожалуйста, – сказала я. – Я девушка выносливая, мне нетрудно.
Валю-Валета я нашла в командирской палатке, где он возился с картой и сортировал припасы.
- Валет, я к тебе, – сказала я, задёргивая полог. – Ребятам нужен огонь! Мне сказали, богиня требует жертвы.
- Какая ещё богиня? – спросил Валентин недоумённо.
- Зауральская, – пояснила я. – А зовут её… забыла, как-то на аварию похоже! Ты должен быть в курсе! Кто у нас заядлый турист-первопроходец, в конце концов?
Описав плачевную ситуацию с костром, я воззвала к его товарищескому духу:
- Бросай свои чечки, старшой, иначе группа умрёт с голоду возле кучи сырых дров. Ради них я готова протянуть другу не только руку, но и всё тело!
Валет загадочно поулыбался, похвалил мои волосы и фигуру, и подтвердил, что такая богиня есть! В итоге жертва была принесена. И она была не напрасной. Когда я вышла из палатки, костёр вовсю горел, на нём кипел котёл с похлёбкой. Благодаря нам коллектив спасся от голодной смерти.
Ближе к ночи Лика и Анька снова вызвали меня посекретничать. Сказали, что прогноз сулит ненастье, а завтра позарез нужна хорошая погода! Для этого мне, как новенькой, надлежит вновь задобрить богиню Даварию.
Движимая чувством товарищества, я отправилась в палатку Валета. Объяснила насчёт погоды, жертвы и богини. Валентин внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Вот шутники чёртовы… нет-нет, я не про тебя, Жанночка. В тебе всё классно!
Без ложной скромности признаю, что я не худший экземпляр для туристического телесного жертвоприношения. Да и Валет недурён. Разрядник и спортсмен всё-таки!
***
Поход идёт своим чередом. Карабкаемся на утёсы, фотографируем пейзажи, печём в золе картошку. К сожалению, без жертв не обходится. По словам Лики и Аньки, нам постоянно грозят опасности. То в лесу трещит валежник (возможно, крадётся медведь?), то впереди скользкий речной перекат (можно оступиться и утонуть), то кто-то чуть не вывихнул ногу…
- Всё это знаки! – говорит Лика. – Знаки, что богиня Давария недовольна. Жанночка, ты нам друг? Твой выход! Спасайте с Валетом нас, убогих.
Мне кажется, поначалу Валентин был приветливее, но теперь коварная богиня повлияла и на него. При виде меня у него слегка дёргается глаз, а из рук падают предметы.
- Убить бы того, кто это выдумал! – бормочет он. – Жанночка, может, потерпит твоя богиня? Мы и так сегодня уже четыре раза…
- Странно слышать такое от самца-вожака! – говорю я. – Не будет ли это наплевательством по отношению к товарищам? Они на нас надеются. Не бойся, я крепкая, я выдержу!
- Зато я могу не выдержать, – говорит Валентин. – Жанна, у тебя в городе парень есть?
- Откуда ему взяться? – говорю я. – Я же ещё не ходила в походы. Хватит тарахтеть, давай действовать, иначе группа погибнет и это останется на нашей совести.
Жертвы богине Валентин приносит явно через силу. Часто замечаю, как он тайком ругается с командой, но при виде меня все замолкают. А я что? Мне поручили протянуть друзьям руку – я делаю!
***
Несмотря на замечательное путешествие, Валентин-Валет померк и перестал улыбаться, как в первые дни. Я его понимаю: должность старшего группы тяжела и ответственна, он решает кучу повседневных вопросов, да ещё и ненасытную богиню приходится умасливать.
Встретились с другой группой туристов. Настроение у тех тоже было унылое:
- У нас выбыл старший! – сказали они. – Сломал на перевале лодыжку и уехал домой.
- Вот везунчик! – заскрипел зубами Валет. – Хотел бы я тоже что-нибудь сломать…
- Вот бездельник! – хихикнули Лика и Анька. – Видимо, плохо молился богине Даварии Зауральской!
Косясь на меня, Валет попробовал взбунтоваться:
– Соратники и солагерники! – сказал он. – Прошу сложить с меня руководящие полномочия! Эта ноша не по мне! Пусть жертву с Жанной приносит кто-нибудь следующий!
- И кому я достанусь? – спросила я у команды. – Только не говорите, что обманули насчёт богини! Обманывать не по-товарищески, не так ли, Валентин?
Добровольцев на пост старшего не оказалось. В целом поход идёт мне на пользу. Я загорела, похорошела, зарумянилась, чего не скажешь о Валентине – там одни кожа да кости остались.
Сегодня случилось ЧП – в лагерь ввалился настоящий медведь! Народ вопил от ужаса и лез на деревья. Но мишка никого не тронул. Он сунул нос в палатку, где спали мы с Валентином:
- Я только посмотреть – живой ли он у вас? – сказал медведь и подмигнул Валентину. – Сочувствую, бро.
И ушёл, оставив после себя мощный товарищеский дух.
Автор: Дмитрий Спиридонов
По закоулкам памяти.
БАБА МОТЯ.
Мою бабушку звали Матрёна Максимовна, в миру - баба Мотя...
И была она почти ровесница века, 1901-го года рождения!
Каждое лето родители отвозили меня к ней в деревню на каникулы, причем, совершенно спокойно оставляли меня на ее попечение, прекрасно зная, что позаботится баба Мотя обо мне не хуже их самих.
А так и было!
Однажды без спроса удрал я с местными пацанами на речку, так возвращаться домой мне пришлось под строгим конвоем в лице бабы Моти, только вместо карабина в руках у нее был пучок крапивы, которым она подгоняла меня к дому и спустя шестьдесят лет я помню жгучесть той экзекуции, как сейчас!
В другой раз с теми же пацанами мы "купались" в ...цементе(!!!) на заброшенном колхозном складе и тут мне опять влетело от бабы Моти, только уже вожжами!
Но все это было так, мелочи...
А, в основном, мы с бабой Мотей часто разговаривали по вечерам, на заходе солнца, когда темнота ещё не наступила и можно было обходиться без керосиновой лампы, даже радио тогда ещё не было в деревне, не говоря уже о телевизоре.
Помню, сидели мы в горнице, а по стенам - обклеенным всевозможными плакатами про "битву за урожай" с красиво нарисованным комбайном и про "пятилетку в четыре года" с удалым таким дяденькой, кровь с молоком! - плавали отблески автомобильных фар, так как дом бабы Моти стоял на Московском тракте, том самом, по которому в старину гнали на Сахалин декабристов...
...
Баба Мотя тогда уже была на пенсии, но память сохранила светлую и рассказывала мне о том, как ее отца - она его постоянно почему-то называла Дед Мося - убили "недобрые люди" на полосе во время полевых работ.
Вот после этого и переехали они из Курской области сюда, в Сибирь, перед самой войной...
...
Также не забыть мне никогда бабмотины треугольные шаньги с черникой и ее фамильные щи - истинное объедение! - рецепт которых я сохранил до сих пор и даже сейчас, когда я пишу эти строки, точно такие щи стоят у меня на плите, честное слово!
...
Про тяжёлую работу в колхозе "за трудодни" баба Мотя рассказывала неохотно, как и про свою жизнь, вообще, а вот "страшных историй" она знала невероятное количество: про "черную комнату" и "красные глаза" она рассказывала так захватывающе, что ещё долго, по возвращении из деревни домой, я по ночам вздрагивал во сне и даже просыпался с криком, не приведи, Господи, ещё раз такое услышать!
...
Держала баба Мотя в домашнем хозяйстве козу Катьку, выгоняла ее в стадо на рассвете и встречала на закате, вкус того молока я помню до сих пор!
Так же было у нее с десяток кур, да импозантный черный петух Чапай со шпорами, которого я боялся, как огня, да ещё кот Мурзик, рыжий такой красавец, но ленивый до невозможности, мыши по нему ходили, как по тротуару...
...
Писать и читать баба Мотя не умела, поэтому она очень любила слушать, когда я читал ей книги про Карлсона или "Волшебную Галошу", радости ее не было предела, а иногда она даже плакала, когда я читал ей "Маленького оборвыша"...
Никогда не забуду - и смех, и грех! - как я читал ей ежедневно(!), по ее настоятельной просьбе, газету "Сельская жизнь", где-то она ее брала и я "выдавал" ей: и про надои, и про удои, и про каменный уголь, и про выплавку чугуна и стали на душу населения, про кукурузу, само собой, про загнивающий империализм, и про, и про, и про, читал я, пока не улавливал ухом какой-то посторонний звук.
Прерывал я свой бубнеж, поднимал голову и...
Спала моя баба Мотя, как маленькая девочка, улыбаясь и подперев щеку ладошкой...
...
Кроме того, что мы ездили летом в деревню, иногда баба Мотя приезжала и к нам в гости, привозила с собой гостинцы-конфеты и те самые треугольные шаньги с черникой, завёрнутые в полотенце, во где была вкуснотища!
...
Пока родители были на работе, я развлекал бабу Мотю, как умел: показывал ей наш огород, таскал ее по чердакам и по потайным пацанским местам, водил ее в кино, причем, только мне известными переулками и подворотнями, так что, из всех достопримечательностей нашего города баба Мотя хорошо изучила все проходные дворы, сараи, помойки, мусорки, стайки, углярки и прочие деревянные туалеты.
А вечером она делилась впечатлениями от "экскурсии", рассказывая маме, где была и что видела, своим неповторимым говором:
- Потащщыл мане Сашькя, плутали мы, плутали по заплотам и по дыркам, чулки усе оборвала, перелазя чрез ентот чертов заплот, усех барбосов я таперича знаю у вашем у городи, молодуха я иму, чи шо, по заплотам лазить, как монтёр какой, тока без кохтей?!.
...
Столько лет прошло, но: нигде и никогда я не слышал больше такого говора, какой был у бабы Моти...
...
Прожила баба Мотя семьдесят семь лет.
Ушла она тихо и спокойно, как и жила на этом свете, не причиняя неудобств окружающим...
...
Светлая тебе память, баба Мотя...
Простая русская женщина Матрёна Максимовна...
... ... ...
Александр Волков...
- Деда, а ты победил всехпривсех на войне?
- Победил, милая, победил, чтобы ты такая курносая родилась. Съешь вот это Митькино яблочко.
- Я уже два сегодня съела с Ванькиной и Серёгиной яблоньки. Больше не лезет. А Васькину грушу я Таньке отнесу, она их любит. Я от них пукаю, а она хохочет надо мной. Деда у тебя слёзы текут. Ты плачешь?
- Нет, милая, я радуюсь. Слёзы бывают ещё и от радости.
- Деда, а покажи мне ещё алтилистов.
- Артиллеристов.
- Я потом научусь, когда они к нам в гости приедут.
- Они не приедут. Они на войне остались.
- И даже яблоки и груши свои не попробуют?
- Не попробуют... Они здесь для вас растут. Зови и Таньку и Сашку. Пусть грызут и с собой берут. И бабе Насте набери яблок, пусть пирогов в печке всем напечёт...
И бабушка пекла самые вкусные пироги в мире! Она любила деда, хоть он и попивал и побивал её иногда, но он вернулся с войны. Живым!
В село Лопатни Брянской области мало кто вернулся с войны. Помню, как бабушка гордилась, что дед из самого Берлина привёз ей большие настольные часы. Тяжёлые и тёмно-лакированные они тикали всегда возле тёплой белой печки на полотняной чистой скатерти стола в хате, крытой соломой. И это монотонное тиканье в той маленькой комнатке с образами в вышитых крестиком рушниках было самым уютным в моём детстве.
Помню дедовы медали в жестяной коробке. И это фото. Я помню каждое лицо в фуражке с детства...
- Деда, это они твоя армия?
- Они... и армия и друзья... были.
И Дед был у меня боевой! В колхозе работал, на гармошке играл по праздникам. И самогонку любил. Но рассказывать про войну не любил. Только как выпьет, уйдёт от всех... к Шарику. Сядет у его будки обнимет собаку и шепчет ему что-то в лохматое ухо. Слёзы текут по обветренным морщинистым щекам... Выговорится, выспится возле собачьей будки. Бабушка ему не мешала и в хату не звала, знала, что не придёт...
А утром он уходил косить. И пока пол луга не выкосит, домой не дозовёшься. Бабушка только успевала ему кислое молоко из погреба носить. После войны у них родились ещё три сына и дочка. И большущий фруктовый сад. Дед посадил. Бабушка рассказывала, что сажать начал сразу, как вернулся с войны.
Для меня маленькой деревья казались огромными. Моих рук не хватало, чтобы их обнять. Помню, как мы сидели в тени под яблоней. Дед в очередной раз показывал мне эту фотокарточку и говорил, чтобы я запомнила, как зовут это дерево и как другое... Я думала тогда, что он мне про названия яблок говорит, слушала в пол уха и не удивлялась, что имена у яблок и груш, как у людей. А он называл деревья именами погибших друзей. Чтобы росли на них яблоки и груши, чтобы их рвали и ели дети, которые родились после войны и чтобы пекли пироги женщины в печках, в маленьких уютных мирных домах.
Я всегда буду помнить эти огромные раскидистые деревья, шелест листьев, яблочный запах, мирное жужжание пчёл, добрый голос Деда и стук падающих на землю яблок и груш...
На фото пятеро друзей 10-й артиллерийской дивизии в военной форме тех лет. Первый вверху слева - мой дед Андросов Василий Архипович. Из этих ребят, что на фото с войны вернулся только он.
Ира Ермилова_____
Свекровушка
- Мам, она на меня так смотрела! – Оля поёжилась, – Будто я мизинца её не стою! Такая высокомерная, как царица!
- Я тебе говорила, – Валентина Георгиевна, вздохнув, вытерла руки о фартук, – не твоего поля ягодка этот Сергей!
- Мам, ну что ты заладила! Мы же не в 18-м столетии живём! Моего – не моего! Мы с Серёжей любим друг друга и пожениться хотим! – Ольга нахмурилась, – У нас всё серьёзно, мам!
- Ну-ну, – покачала головой мать, – тогда не жалуйся! С будущей свекровью тебе придётся найти общий язык. Да и прогнуться придётся – неровня вы с её сыном…
- Мам, я же не с ней жить собираюсь, а с Сергеем! Зачем мне прогибаться и прочее…
- Ну-ну, – глубокомысленно повторила Валентина Георгиевна, – ну-ну…
Ольга, студентка первого курса, девочка из приличной, но небогатой семьи, в которой, помимо неё, воспитывались ещё её младшие сестра и брат, была идеалисткой. Симпатичная и весёлая студентка-первокурсница, она влюбилась в студента третьего курса Сергея. Они оба жили в одном селе и учились до этого в одной школе. Правда, тогда Сергей не замечал Ольгу – худенькую девочку-школьницу с огромными карими глазами и двумя тоненькими косичками. Перед выпускным Ольга решила изменить имидж. Пока одноклассницы просиживали в парикмахерских, определяясь с причёсками и укладками, девушка сделала короткую стрижку, обрезав свои не слишком густые и не очень послушные волосы. Новый образ очень подошёл девушке: она преобразилась и как-то сразу повзрослела.
- Оленька, ну, зачем ты обрезала волосы перед выпускным? – всплеснула руками мать, – Как же причёску делать будем?!
- Мам, я уже её сделала! – Ольга повертелась перед Валентиной Георгиевной, – Не хочу быть как все: прилизанно-торжественной!
Именно благодаря новому образу Ольга и стала общаться с Сергеем. Студенты из их села обычно ехали на учёбу в соседний город все вместе, большой дружной компанией усаживаясь в электричку.
- Я тебя не знаю! Ты точно из нашего села? – спросил девушку студент-третьекурсник, улыбаясь. Он явно шутил, но в каждой шутке, как известно…
- Точно! Я Ольга Матвеева! – гордо вскинула голову та, – В политехнический поступила на первый курс!
- О, а я тебя не узнал! Я тоже в политехе учусь…
Оказалось, что молодые люди не только учатся в одном вузе, но и живут в одном общежитии. Они часто пересекались, вместе ездили домой… Как-то незаметно между ними вспыхнуло настоящее чувство. Для Ольги это была первая любовь, девушка окунулась в эти отношения с головой. Доводов разума и родителей она не слышала.
- Оленька, тебе учиться надо! Ты же только на первом курсе! – говорила Валентина Георгиевна, – Рано тебе ещё серьёзные отношения заводить! Тем более, Сергей твой из такой семьи…
- Из какой семьи, мам?! Он классный, и семья у него хорошая! – разводила руками Оля.
- Семья хорошая, ты права, да только не чета мы им, не ровня! – вздыхала женщина, – Сергей твой – единственный сын обеспеченных родителей. Его отец, Николай Алексеевич, всю жизнь бригадиром в колхозе работает, мать – бухгалтер в конторе. Дом у них – полная чаша, машина… А у нас что?!
- А что у нас?! Тоже прекрасный уютный дом, и работаете вы всю жизнь, не голодаем! – Ольга нахмурилась,– А машина, как известно, дело наживное!
- Работаем, дочь, конечно, работаем! Да только я на птицефабрике всю жизнь, отец – на ферме скотником. Да и дом наш уютный – всего лишь квартира в бараке на 4 семьи…
- Мам, неужели это так важно?! Мы любим друг друга – это самое главное. Ты будто в прошлом веке живёшь!
Валентина Георгиевна только вздыхала: она понимала, что дочь влюблена и не понимает, что реальность не настолько радужна, как ей кажется. Родители Сергея, скорее всего, рассчитывали на несколько иную невесту для своего единственного сына. Валентина их знала: всегда занятой и чем-то озабоченный Николай Алексеевич, который здоровался мимоходом, не замечая тех, кто оказывался с ним рядом. Но это ещё ничего… А вот мать Сергея, Галина Кирилловна, знали у них в селе все. Во-первых, она была при хорошей и денежной, по местным меркам, должности. Во-вторых, женщиной Галина Кирилловна слыла принципиальной – никому никаких поблажек не делала – и высокомерной. С простыми смертными она общалась свысока, осознавая своё превосходство, держалась холодно и надменно. Такой женщине нужна была совершенно не такая невестка, как Ольга. И, скорее всего, она не станет этого скрывать…
Так и получилось. Уже при первой встречи, когда Сергей привёл любимую домой знакомить с родителями, Ольга сполна ощутила «радушие» будущей свекрови.
- Ольга, а кем работают Ваши родители? – Галина Кирилловна прищурилась. Конечно, она знала, кем работают Валентина и Григорий Матвеевы, но подчеркнуть разницу в социальном статусе их семей возможности она не упустила, – И каково это – жить в бараке? – с показным сочувствием спросила она, – Никогда в жизни не была в таких местах…
- Так приходите к нам в гости! – не сразу поняла девушка её иронию.
- Нет уж, спасибо, предпочитаю комфорт, да и контингент там такой… – хмыкнула женщина. Ольга покраснела.
- Не стесняйтесь: берите конфеты! – Галина Кирилловна смотрела на неё, хитро прищурившись, – Вы, наверное, и не пробовали таких – это заграничные!
- Мам, сколько можно! – Сергей, прекрасно понимая, что мать просто изощрённо высмеивает его девушку, вспылил.
Женщина презрительно улыбнулась: «Село!» – пробормотала она. Ольга поёжилась. В глазах женщины не было и тени той улыбки, которая приклеилась, казалось, к её лицу…
- Мам, мы с Серёжкой решили пожениться! – Ольга танцевала, кружась по комнате.
- Оль, ты на втором курсе, не забыла?! – Валентина Георгиевна всплеснула руками.
- Я беременна, мамуль, 2 месяца уже,– беззаботно пожала плечами девушка, – Сергей сказал, что будем свадьбу играть – он настоящий мужчина!
- Вряд ли его родителей обрадует это известие! – хмыкнула женщина.
Она, естественно, не ошиблась. Уже вечером к их дому подъехала серая волга Николая Алексеевича.
- Мы приехали решить возникшую проблему! – заявила Галина Кирилловна, с опаской присаживаясь на краешек стула, – Я думаю, это в наших общих интересах.
- Что значит «решить»? О свадьбе, что ли договариваться будем?! – Григорий Степанович достал из холодильника запотевшую бутылку водки, – За детей надо бы и по 100 грамм, чтобы жили в мире!
- Уберите это! – Галина Кирилловна брезгливо поморщилась, – Какая свадьба?! Серёжке ещё учиться 2 года! А Ольге вашей и того больше. Ей же только 19 лет – я правильно понимаю?! Неужели в таком возрасте женятся, детей заводят?! Или это предел мечтаний вашей дочери?!
- Я родила Олю в 20 лет, – тихо проговорила Валентина Георгиевна. Она уже понимала, к чему клонит непрошенная гостья.
- И что?! Вам это в жизни сильно помогло?! – Галина Кирилловна высокомерно взглянула на женщину, обвела презрительным взглядом дом. Потрескавшаяся штукатурка и несвежая краска на стенах, старая, обшарпанная мебель, выгоревшие занавески на окнах…
- Давайте будем честными, я не хочу своему сыну такой вот жизни! – она красноречиво огляделась по сторонам, – Он у нас единственный ребёнок, мы планировали для него несколько иное будущее! Коля, ну, что ты молчишь?! – посмотрела женщина на мужа.
- Ты права, Галочка, ты, безусловно, права! – закивал головой молчавший всё это время Николай Алексеевич.
- И что вы предлагаете?! Это ведь ваш сын заделал нашей дочери ребёнка, а теперь в кусты, получается?! – поднялся Григорий Степанович. Глаза его метали молнии.
- Почему в кусты?! Серёжа не знает, что мы здесь – этот разговор полностью наша инициатива. Вы, как родители, должны нас понять: мы спасаем своего сына, его будущее. Я так понимаю, что срок у Ольги ещё небольшой. У меня есть хорошая знакомая в областной гинекологии. Ей всё сделают быстро и качественно, совсем безболезненно. Это совершенно безопасно, поймите, риски минимальные! Зато Ольга сможет спокойно окончить вуз, а не зарывать своё будущее в грязных пелёнках! – Галина Кирилловна смотрела на родителей Ольги выжидающе, – Мы готовы всё оплатить и даже заплатить вам, так сказать, моральную компенсацию!
- Моральную компенсацию, говорите! – Григорий Степанович ударил кулаком по столу, Галина Кирилловна подпрыгнула, – Вон отсюда! Чтоб духу вашего в моём доме не было! Пошли вон, я сказал! Это же и ваш внук тоже, а вы…
-Ну, что же Вы так реагируете! Мы же взрослые люди! – Галина Кирилловна спешно подхватилась и попятилась к выходу, – Коля, ну чего ты молчишь?!
- А что тут скажешь?! Всё и так предельно ясно! – пожал плечами мужчина, выходя вслед за женой.
Серая волга уехала, а Валентина Георгиевна и Григорий Степанович ещё долго сидели за столом и разговаривали.
- Да, непросто нам будет с такими сватами! – покачал головой мужчина, – Не повезло Ольге – намучается ещё с этой семейкой!
- Это её выбор! – пожала плечами женщина, – Но лёгкой и беззаботной её жизнь точно не будет!
Сергей и Ольга об этой встрече родителей так и не узнали. Они были уверены, что уже достаточно взрослые и могут сами распоряжаться своей жизнью. Спустя 2 месяца молодые люди поженились. Не было белого платья в пол, цветов и ресторана, как мечтала Ольга. Родители жениха сказали, что денег на свадьбу не дадут: мол, сами затеяли – сами и расхлёбывайте, взрослые же! У родителей Ольги денег на свадьбу дочери попросту не было. Сергей с Ольгой расписались и устроили вечеринку в общежитии. Всё прошло весело и, что немаловажно, не потребовало больших финансовых вложений. Молодые были счастливы.
Сергей и Ольга теперь жили вместе в одной комнате общежития, которую им выделили как молодой семье. После пар они вместе готовили ужин, готовились к занятиям. Сергей время от времени подрабатывал грузчиком на местной мебельной фабрике. Они любили друг друга и понимали с полуслова. Однако чем ближе был срок рождения ребёнка, тем больше волновалась и нервничала Ольга: они так и не определились, что будут делать дальше.
- Серёж, может, мне академический отпуск на год взять? – задумчиво проговорила молодая женщина, – Мы по-другому не выкрутимся!
- В принципе, идея не плохая, но так ты теряешь год! – пожимал плечами парень.
- А как я его не теряю?! Ходить на пары с младенцем – тот ещё вариант! А куда я его дену?! Мои родители работают, твои тоже. Да и не захочет Галина Кирилловна нянчиться с внуком! Она нам чётко дала понять свою позицию…
- Оль, я не знаю. Ты же мать – ты и думай, как лучше будет! – отмахнулся мужчина, – Я теормех учу, не мешай – у меня экзамен послезавтра!
- А у меня завтра зачёт по физике, а я совсем ничего выучить не могу – никак не сосредоточусь! – вздохнула Ольга.
Она родила в июне, едва сдав сессию. На каникулы молодые родители и их новорожденная малышка Арина поехали к Олиной бабушке: старушка жила в том же селе, где и они сами. Оля и Сергей решили, что это будет идеальный вариант: в двухкомнатном доме Ольги им места явно не хватало, а родители Сергея не горели желанием их приютить на лето
Свекровушка (2)
Дом Татьяны Матвеевны располагался на краю села, за ним – лиственный лес. Свежий воздух и живописная природа. Дом был ветхим, без удобств, но уютным и светлым. Бабушка с радостью встретила Олю и Сергея, выделила им комнату. Молодые люди старались помочь старушке на огороде и по дому, та с удовольствием нянчила правнучку. Казалось, жизнь налаживается. Молодые родители с малышкой ходили в гости к Валентине Георгиевне и Григорию Степановичу. Здесь их принимали радушно и приветливо. Несмотря на то, что отношения между сватами оставались напряжёнными (семьи по-прежнему не общались друг с другом), Сергея родители Оли приняли как родного. Молодой человек был воспитанный, целеустремлённый, любил и жалел их дочь, а та – его. Что ещё надо?!
К Галине Кирилловне и Николаю Алексеевичу молодые люди в гости ходили реже. Свекровь по-прежнему не принимала выбор сына, хотя к внучке относилась с нежностью и даже любовью. Она долго рассматривала малышку в их первую встречу и решила, что Арина очень похожа на Сергея в глубоком детстве. После этого Галина Кирилловна даже иногда гуляла с внучкой: брала коляску и чинно прохаживалась в местном парке. Коляску, кстати, тоже подарила она…
Ольга решила не брать академку – она перевелась на заочное отделение. Другого варианта молодые люди не видели. Однако жить в общежитии теперь они не могли, пришлось снимать квартиру. Сессию Оля сдавала напряжённо, с трудом чередуя дежурства около дочери с мужем…
Сергей окончил пятый курс, и его уже ждала неплохая должность под руководством отца.
- Ты же всё равно на заочном учишься! Будем жить дома! – постановил он.
Всё бы хорошо, только зимой ушла из жизни Татьяна Матвеевна, а в её дом переехала Олина двоюродная сестра с семьёй: та жила около бабушки и помогала ей. Вот и получила жильё по наследству. Конечно, это было справедливо. Однако теперь оставался только один вариант: ехать к родителям Сергея. Избежать этого Ольга никак не могла: денег на своё жильё у них не было, а снимать квартиру в селе, когда свекры жили в большом доме на 5 комнат, было как-то нерационально.
Жизнь в доме свекрови оказалась именно такой, какой её себе и представляла Ольга.
- Не нужно трогать эти чашки! Это настоящий чешский фарфор! Для особых случаев! – сквозь зубы цедила Галина Кирилловна, увидев, из чего пьёт чай невестка.
- Простите, я не знала! – оправдывалась Оля.
- Я и не сомневалась! – хмыкала женщина, – А что, печенья к чаю нет?! – она брезгливо рассматривала гору оладий на тарелке.
- Есть, конечно, но я решила, что оладушки к чаю лучше…
- Тебе лучше – ты и ешь! Мы такого жирного не едим! Тем более, на ночь!
И так далее, и тому подобное: Оля неправильно мыла посуду и пол, не так застилала постель, не умела готовить и накрывать на стол (этого невестка, действительно, не умела – в её семье стол накрывали обычно, без изысков в виде подставных тарелок и ножей с десертными вилками). Однако всё это было цветочками по сравнению с тем, какой неумелой и нерадивой матерью она была в глазах свекрови. «Не носи ребёнка постоянно на руках – пусть сама ходит! Привыкнет же! – говорила Галина Кирилловна, – Почаще на горшок Арину высаживай – ей уже год, пора привыкать, а ты всё подгузники ей одеваешь!» Оля неправильно кормила дочь, не те сказки читала, не такие игрушки покупала…
- Серёж, я уже не могу! – жаловалась молодая женщина мужу, – Твоя мать ко всёму придирается, я чувствую себя просто бездарной матерью!
- Оль, по сути, она права! У неё опыта больше, чем у тебя! А ты не спорь, прислушивайся, благодари – так и подружитесь! – говорил Сергей. В последнее время он мало времени проводил с семьёй – новая должность требовала его постоянного присутствия и внимания.
- Давай уедем, Серёж! Лучше в съёмной квартире жить…
- Оль, не выдумывай! Я с отцом на работу машиной езжу, в доме у нас своя комната, все условия! Зачем усложнять себе жизнь?! Просто не перечь матери – она этого не любит. Всё наладится, – обнимал он жену.
Оля грустно кивала. Конечно, муж прав. Да только легче от этого ей не становилось…
Время шло. Ольга продолжала учиться и ездить на сессии, окончила четвёртый курс. Девушка собиралась выходить на работу, как вдруг в семью пришла беда.
- Здравствуйте, это Голицыны? – сухо осведомился незнакомый голос в телефонной трубке.
- Да, это Голицыны. Что Вы хотели? – руки у Ольги почему-то предательски задрожали, и она присела на стул. Арина тянула её за подол платья – они собирались гулять.
- Ваш муж попал в аварию. К сожалению, спасти его не удалось…
Телефон выскользнул из рук молодой женщины, она закричала так, что Галина Кирилловна пулей выскочила из кухни, подбежала к невестке.
- Что?! Что случилось?! – тормошила она её. Ольга указала ей на трубку телефона, откуда доносилось чьё-то: «Алло! Алло!»
- Что случилось?! – повторила женщина в трубку.
- Голицын Николай Алексеевич скончался на месте – травмы, несовместимые с жизнью. Голицын Сергей Николаевич доставлен в областную больницу. Его оперируют. Водитель волги не справился с управлением, и машина выскочила на встречную полосу. Крепитесь…
Ольга с жалостью смотрела на свекровь. На её глазах та из железной леди превратилась в жалкую старуху. На похоронах свёкра Галина Кирилловна рыдала без остановки, несколько раз теряла сознание. Как оказалось, муж был для свекрови не только гарантом её финансовой независимости, но и глубоко любимым человеком, без поддержки которого она просто сломалась.
- Нужно жить дальше! – уговаривала свекровь Ольга, отпаивая чаем с мятой, – Нам ещё Серёжку вытягивать!
- Я не хочу жить, Оленька! Не хочу! – заливалась слезами женщина. Ольга не могла поверить, что эта та же Галина Кирилловна, которая ругала её за неправильно расставленные на столе тарелки. Женщина совсем опустила руки: она собирала волосы в унылый хвост, а не укладывала, как обычно, в пышную причёску, бродила по дому в старом застиранном халате, чего до этого никогда себе не позволяла. Даже с работы хотела уволиться, но Ольга уговорила её повременить и пока взять отпуск. «Мне всё равно!» – тихо сказала свекровь, но совету невестки последовала… По вечерам Галина Кирилловна рассматривала старые семейные фотографии и вытирала слёзы. Даже общение с внучкой не возвращало её к жизни.
Ольга разрывалась между дочерью, свекровью и мужем. Последний находился в критическом состоянии. Операция помогла частично, мужчине нужно было дорогостоящее обследование и лечение в столичной клинике. Ни денег, ни связей у Ольги не было. Свекровь же от проблем просто самоустранилась: она погрязла в воспоминаниях и собственном горе.
- Оль, нам нужно развестись! – тихо проговорил Сергей при очередном посещении жены, – Зачем тебе инвалид?! Ты молодая, найдёшь себе нормального мужа.
- Не выдумывай! Ты встанешь на ноги, я тебе обещаю! – Ольга уверенно улыбнулась. Выйдя из палаты, девушка дала волю слезам: она не могла позволить, чтобы её молодой красивый муж остался инвалидом!
- Галина Кирилловна! Нам нужно поговорить! – Ольга практически вырвала альбом из рук свекрови.
- Что ты себе позволяешь?! – в голосе женщины прозвучали давно забытые надменные нотки. Ольга даже обрадовалась.
- Вы эгоистка! – кричала она, – Вы ни о ком не думаете, кроме себя!
- Как ты смеешь на меня кричать в моём доме?! – Галина Кирилловна не на шутку разозлилась. Ольга ехидно рассмеялась ей в лицо.
- Вы ведь не думаете о том, что Сергей останется инвалидом и будет прикован к коляске всю жизнь! Не думаете о том, что будет с нами: с его дочерью и женой. По-вашему, я прекрасно подхожу на роль сиделки! А я не хочу так жить! Я хочу здорового мужа! А Вам на сына наплевать! у Вас своё собственное горе, Вам нравится им упиваться!
- Не смей так говорить! Мне не всё равно, что будет с Серёжкой! Я люблю его, он мой сын! – задыхалась от злости Галина Кирилловна. Ольга была довольна: впервые за прошедшие 2 недели у неё получилось вывести свекровь на какие-то эмоции, помимо бесконечной апатии и грусти.
- Сергею нужно обследоваться и лечиться в Москве. Скорее всего, нужно будет делать ещё одну операцию. Только в этом случае он будет ходить! А Вы закрылись в своём горе! Николая Алексеевича уже не вернуть, а сына никто, кроме Вас, не в силах спасти!
Галина Кирилловна будто очнулась от долгого сна. В тот же вечер она обзвонила всех своих знакомых в столице. Среди её одноклассников оказался двоюродный брат главврача нужной им клиники. Галина Кирилловна сняла со счетов все деньги, Ольга отдала их сбережения, что копились на квартиру, Валентина Георгиевна и Григорий Степанович продали 2-х бычков… Уже спустя несколько дней Сергею сделали необходимую операцию…
- Серёж, давай ещё несколько шажочков! Давай-давай, не ленись! – мужчина, опираясь на руку жены, аккуратно передвигался по двору, Ольга подбадривала мужа, ласково улыбалась. Шаг за шагом Сергей медленно двигался вперёд – к выздоровлению.
Галина Кирилловна только вошла во двор, забрав из детского сада Арину. Она внезапно залюбовалась молодой парой. Сколько любви и нежности в их глазах, смотрящих друг на друга! Молодые люди даже не заметили, что уже не одни…
- Папочка, а я тебе рисунок нарисовала, чтобы ты побыстрее выздоравливал! – Арина бросилась к родителям, показывая им альбомный листок.
- Красота неописуемая! – рассмеялся мужчина, – А где же здесь я?
- Ты что, не понимаешь?! Вот же – самый высокий и большой! А возле тебя вот мама, а вот я! Мы все держимся за руки! – девочка показала пальцем на разноцветные фигурки, – А это моя сестричка Катенька, она совсем ещё крошка! – девочка указала на самую маленькую фигурку.
Сергей замер, вместе с ним замерла и Галина Кирилловна, наливающая всем чай.
- Какая сестричка?! – спросил мужчина, удивлённо глядя на жену.
Оля развела руками:
- Я сама буквально вчера узнала, что беременна! Только собиралась вам рассказать! Я понятия не имею, откуда об этом знает Арина!
- А я просто очень-очень хочу сестричку или братика! – улыбнулась Арина, – Я Деду Морозу загадывала это желание, зубной фее… Не знаю, кто первый его выполнит!
- Наверное, мы с мамой! – рассмеялся Сергей, нежно обнимая жену, – Я люблю тебя! – прошептал он ей…
Вечером, уже укладываясь спать, Галина Кирилловна улыбнулась своему мужу, который смотрел на неё с фотографии на прикроватном столике. «У нас с тобой будет ещё одна внучка или внук, дорогой, ты был прав – Ольга – идеальная жена для нашего сына! А я всё считала, что она ему не ровня… Счастье-то не в этом! – прошептала она, обращаясь к нему. Женщина часто делилась с мужем переживаниями и рассказывала о том, что с ней произошло за день, – А ведь я тоже тебе была не ровня – сирота без роду-племени. А прожили жизнь душа в душу! Если бы не Ольга – пропал бы Сергей. Да и я бы, наверное, пропала. Вот вам и неровня…»
Дом погрузился во тьму. Спала, обняв любимого мишку, Аришка. Спали, обняв друг друга, Сергей и Ольга. Спала Галина Кирилловна, улыбаясь чему-то во сне…
Ночь укрыла всё вокруг бархатным покрывалом, оставив позади дневные заботы и переживания. Завтра обязательно будет новый день, он принесёт новые хлопоты и радости, новые шаги и открытия, откроет новую страницу. Жизнь снова делала ещё один виток…