Ещё раз про любовь

КОНОПАТАЯ ДЕВЧОНКА.
"Парта школьная мне снится
И задачника страница.
Помню всех учителей до одного...
И кричит о чем-то звонко
Конопатая девчонка
Из безоблачного детства моего..."
...
Замечательный советский поэт Михаил Пляцковский знал, о чем писал.
И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что у каждого советского мальчишки-школьника была в жизни своя "Конопатая девчонка".
Хотя бы в мыслях, хотя бы в мечтах.
Та самая девчонка, о которой паренёк вздыхал, писал ей неотправленеые письма, мечтал о том, что однажды он пойдет с ней в кино на "Неуловимых мстителей" или на "Мальчиша-Кибальчиша", купит ей в буфете кинотеатра мороженное, на сдачу угостит крупными ранетками на местном базарчике, а если встретится ему по дороге городская шантрапа, то он, такой, бесстрашно будет с ними драться в одиночку до последнего, а потом она будет носить ему в больницу яблоки и сок, а он...
а он...
а она..
а он...
На этом фантазия заканчивалась, но...
Все это оставалось в мечтах паренька и даже лучший друг, порой, не догадывался, что творится в душе кореша...
...
Мою "Конопатую девчонку" звали Люба.
И она, действительно, была "конопатой".
Каждую весну, словно маленькие грибы волнушки, на ее лице появлялись веснушки.
Рыжий цвет волос эти веснушки так обрамлял, что была Люба похожа на персонажа из мультика "Рыжий-рыжий конопатый".
Правда, дразнить ее не дразнили, уж больно она была спокойной, незаметной и безобидной.
Ее посадили со мной в первом классе за одну парту, чтобы я, шустрый и вертлявый пацан, по-меньше разговаривал на уроках.
И я...
И я замолк!
Я замолкал на все сорок пять минут урока, потому что...
Я даже не могу передать свои чувства.
У меня горели уши, когда я молча исправлял ошибки в ее тетрадке по арифметике своей ручкой.
Я дрожащими руками перешнуровывал ей, чтоб было правильно, ботиночки на перемене.
Я в полубессознательном состоянии застегивал ей пуговицу на рукаве ее школьной формы.
Это было нечто!
А потом...
К какому-то школьному празднику наша учительница Мария Александровна готовила с нами танец и...
В это трудно поверить!
Меня поставили в пару к Любе!
...
Говорят, что я неплохой артист.
Говорят, что я хороший режиссер.
Говорят, что я нормальный лабух-музыкант.
Но танцы?!.
Я и танец - две вещи несовместны!
Кроме пародийных шуточных танцев-приколов на студенческих "капустниках", я танцевал на сцене лишь один-единственный раз в жизни!
И это был тот самый танец с Любой в далёком первом классе на школьном мероприятии!
Как я волновался - невозможно передать словами!
На репетициях ещё куда ни шло, а вот во время выступления...
Все помнится, как страшный сон!
Звучала где-то музыка, я "на автопилоте" выполнял все движения, абсолютно не соображая, где я и кто я, собственно, есть...
...
Надо признаться, что Люба была ко мне абсолютно холодна.
Абсолютно!
То есть, я для нее, вообще, был не то чтобы никто, а, вообще, я был для нее абсолютным никем и звать меня было никак, судя по ее поведению.
Она никогда не обращалась ко мне ни с какой просьбой за все три года, что мы сидели за одной партой!
Ни-ко-гда!
Если я пытался что-то ей говорить, шутить, она смотрела на меня, как на пустое место.
Самое главное, что я не обижался.
На Восьмое марта мы, пацаны, подписывали и дарили девчонкам книги, подкладывая их перед началом урока в парту.
Моя мама заставляла меня подписывать подарочные книги семи-восьми девочкам-одноклассницам, но только реакция Любы на мой подарок меня по-настоящему интересовала.
А ее реакция...
А ее реакции не было никакой!
Она молча перекладывала подаренные книги,
(и мою в том числе), в портфель и на этом праздник заканчивался.
Ни "спасибо" тебе, ни "пожалуйста".
Казалось бы, плюнь, парень, и разотри, так нет же!
Благодаря Любе, я одевался в школу, как франт, мама научила меня гладить брюки и я наводил на них "стрелки" почти каждый вечер, я тщательно мыл шею-уши, зубы чистил по полчаса, расчесывался каждые десять минут.
Но все было тщетно...
Каменная болванка на острове Пасхи, о котором я прочитал в книжке, выражала больше эмоций, чем моя Люба!
Она была холодной, как айсберг...
...
А я не находил себе места и писал про нее стихи!
Да-да!
В третьем классе я писал про "Незнакомку в зелёном пальто"!
Я писал про "девочку с яблоками", бесцеремонно фантазируя над иллюстрацией картины Серова "Девочка с персиками".
Я забабахал целую балладу про "Леденцы для девочки Любы", (обалдеть!), на целых две страницы!
Эх!..
Полжизни бы я отдал, чтобы прочесть сейчас те мои вирши!
Писал я это все и складывал под матрац, чтобы, не дай Бог, никто не увидел...
...
А после третьего класса Люба на линейку Первого сентября не пришла...
Сколько я ни выглядывал, не выискивал ее в толпе...
Не пришла она и на первый в учебном году урок Мира, как тогда назывался первый наш урок в классе после каникул.
Меня посадили с другой девочкой и я долго не мог привыкнуть, что рядом со мной не Люба.
Как потом выяснилось, семья Любы переехала в другой город, просто, как апельсин, жизнь есть жизнь...
...
Покатился учебный год, сентябрь, октябрь, ноябрь...
С новой моей соседкой по парте нас рассадили уже через пару недель - Танька оказалась болтуньей ещё хлеще меня, ей самой требовался молчаливый напарник, а меня сослали на "Камчатку" в гордое одиночество.
Про Любу я уже стал забывать, как вдруг...
В декабре случилось невероятное!
Как раз перед моим днём рождения заносит отец, как обычно, домой почту: местную газету, "Советский спорт", "Пионерскую правду" и мне с порога:
- Сашка, а тебе тут письмо, смотри!
- Какое письмо, пап?..
- Не знаю, любовное, наверное.
Обратного адреса нету.
Ну, плясать я тебя заставлять не буду, так и быть...Держи!
Ничего не соображая, рву я конверт, разворачиваю лист и...
"Здравствуй, Саша, пишет тебе..."
Почерк я узнал сразу!
Ба-бах!!!
Вот как обухом кто мне по голове врезал или ломом по горбу!
"... итина Люба. Как ты живёшь, как ты учишься, как дела в музыкалке, я учусь средне, есть тройки, у нас стоят морозы, мне мама подарила коньки..."
Свет померк в моих глазах...
"...читала книжку "Крыша под руками" про строителей, почитай, там интересно, ты на лыжах ходишь, у нас скоро будут соревнования, Сан Саныч наш физрук меня записал, а ещё я поздравляю тебя с днём рождения, желаю тебе здоровья, мирного неба и сколько в мире океанов сколько в них песку столько счастья я желаю на твоём веку..."
Руки мои задрожали так, что я выронил листок и...
Сижу, как дурак...
Ничего понять не могу...
Три года она меня в упор не видела и вот тебе раз - здоровья и сколько в мире океанов, очуметь!
Поднял я листок, дочитал...
"Крепко жму руку, Люба..."
И - ни обратного адреса, ничего...
Шок!..
...
Прошли годы...
Работая на эстраде, пел я и "Конопатую девчонку", и "Не повторяется такое никогда", и "Девчонку из квартиры сорок пять".
А ещё я пел "Парта слева у окна", песню, которую я сам написал в память о той самой своей однокласснице Любе.
Застряла, видать, эта Люба в моем сердце основательно...
...
А потом сменился век и...
Я вернулся в свой город детства на финишной прямой своей жизни, как говорится, круг замкнулся.
И вот однажды...
...
Весна...Городской рынок...
Брожу я от нечего делать, подхожу к столу бабулек, торгующих молоком, сметаной, творогом.
И...
Глазам своим не верю!
Вот она!
Люба!
Та самая!
"Незнакомка в зелёном пальто" и "Девочка с яблоками"!
Среди банок с молоком и пакетов с творогом...
Не узнать её я просто не мог!
Все те же веснушки, все та же огненно-рыжая шевелюра выбивается из-под платка.
Я долго не решался подойти, стоял и наблюдал со стороны, как она отпускает товар, что-то говорит покупателям.
Почему-то вспомнился фильм "Военно-полевой роман", та самая сцена, когда главный герой Саша встречает бывшую санитарку Любу,(вот ведь совпадение имён!), тоже на рынке, кстати.
Стоял я...
Смотрел...
И, всё-таки, решился:
- Здравствуй, Люба!..Ты меня узнаешь?
И взгляд у нее тот же самый, как и полвека назад, спокойный и холодный:
- Кто вы, мужчина?
- Ну как же, Люба...
Мы же с тоб...мы же с вами три года за одной партой сидели, помните?..
Я думал, вот сейчас вспыхнут ее веснушки, загорится в глазах огонек и я тут же, смеясь, напомню что-то смешное и теплое из той жизн...
- Неа...Не помню...
...
?!?!?!...
...
- Как?!. Ты же...вы же...мне же...ещё письма потом писали ко дню рождения и на двадцать третье февраля, когда переехали в другой город, помните?!.
- Неа, не помню я...
- Наш первый "б" помните?..Нашу парту, слева у окна?
- Неа...
Рядом стоящие бабульки стали к нам прислушиваться, переглядываясь...
- А учительницу нашу Марию Александровну - почти закричал я - помните?
- Неа...
Это было уже за гранью...
Я стоял, не зная, куда девать глаза, а Люба...
Люба добила меня окончательно, спросив:
- А зачем мне помнить?
Это был шок!!!
Я постоял ещё секунд пять-десять, помялся...
Мелькнула мысль о том, что не
зря я, похоже, тогда про истуканов с острова Пасхи читал.
А действительно - зачем ей помнить?!.
И про шнурки на ботиночках, и про пуговицы на рукаве, и про влюбленного в нее очкарика...
И так захотелось мне ей сказать...
Даже не сказать, а закричать во весь голос от всей души:
- А как же "парта школьная мне снится"?!.
А как же "помню всех учителей до одного"?!.
Эх, ты!..
Люба-Люба...
Но ничего я, конечно, не сказал и не крикнул.
Ничего...
А просто ушел.
Не оборачиваясь...
А она осталась.
Конопатая девчонка...
Из безоблачного детства моего...
... ... ...
Александр Волков...