Узнав у бригадира, где работает Меркулов, Хикаморе поднялся этажом выше и свесился с титановой фермы, в надежде разглядеть врага. Под строительной каской трудно было узнать Меркулова. Тогда Хикаморе крикнул, чтобы тот посмотрел вверх. Удостоверившись в личности, японец достал керамический нож и с силой полоснул по туго натянутому репшнуру. Но неожиданно верёвка ушла в сторону. Не встретив ожидаемого препятствия, рука с ножом по инерции увлекла убийцу вперёд. Потеряв равновесие, Хикаморе инстинктивно ухватился за репшнур и полетел вниз. К счастью, этажом ниже падение остановила альпинистская восьмёрка. Выбросив ненужный нож, Хикаморе вцепился обеими руками в спасительную железку. Внезапно почувствовал, как кто-то схватил сзади за комбинезон и втягивает на балкон. На него с улыбкой смотрел Меркулов:
– Ого, что ж вы так, батенька? Без страховки?
– Уф, извините, господин управляющий. Потерял равновесие. Если бы не вы, то всё, умер бы.
– Так уж и умерли?
– Вы мне жизнь спасли.
– Пустое, вы лучше скажите. Как ощущения от работы в дружном коллективе. Совсем не понимаю этих людей. Ведь опасно до невозможности. А они смеются? Это что-то за пределами моего сознания.
«Точно, в него вселился злой дух Юрэй. Он должен сделать что-то невероятно ужасное. И теперь я в его власти. А как иначе понимать, что он спас меня? Дух Юрэй хочет забрать мою душу. Именно поэтому он так долго вёл меня именно сюда» – в изумлении глядя на Меркулова, подумал якудза.
– Что молчите? Дар речи потеряли от страха? Это ничего, это только сначала, а потом очен-но даже ничего. Жить можно, короче говоря.
– Я? Я ничего, господин. Вы только скажите, я всё исполню. Нужно убить – убью, отравить – не вопрос. Только отпустите.
– Да-с, слабая здесь публика живёт. Нет в вас жизненной силы, что ли. Одна ерунда какая-то. То убить грозитесь, то отпустите. Вы определитесь как-то с желаниями.
«Он требует полного подчинения. Но ведь я и так на всё согласился? Что ему ещё нужно? С этими демонами всегда так. Нет у них порядка в голове. Сейчас любят, а через мгновение ненавидят. Как ему служить, когда у него такие петли в мыслях?»
– Служить, и только служить вам! Извините, господин.
– Да-с, волосы покрасил, а японец, как пить дать японец. Всё бы вам служить. Будто и слов других не знаете. А прикажи я за меня думать – сможешь?
– Как скажите, господин.
– И чего я сейчас желаю?
– Отпустить меня и больше не вспоминать ни разу.
– Вот она японская душа и вылезла. Вся причём нараспашку. Вот она родимая! Бери и ешь не хочу. Подумал, называется! Сам себе в тарелку. Впрочем, о чём это я? Вы меня сбили, сударь. Значит, говорите, что служить хочется. Это отчего-с? Неужели так прониклись местным психозом? Я, к примеру, ничего такого не чувствую. Даже странно как-то. Как раз хотел вас спросить. Уже карабин отстегнул, и тут вы летите. Мистика! А вы перепугались, признайтесь?
– Да, очень, господин.
– Вот помню под Плевной, когда попали под турецкую шрапнель. У меня весь полк в хлам. Крики, стоны, лошади хрипят в кровавой пене. Стою с черкесской шашкой посреди всего этого ужаса и думаю, только подойдите, я вам устрою Эльзас-Лотарингию. Тьфу ты. О чём это я? Какая такая Лотарингия? Вы не знаете?
– Как скажите, господин.
– Вот что, японец. Толку от тебя никакого. Ноль, пардон, полнейший. Вот тебе задание, коль уж служить надумал. Здесь бордель имеется на этажах. Метнись по-быстрому. Кальвадосу принеси бутылку. А я здесь понаблюдаю пока. Что-то не нравится мне вся эта мистика.
Задуматься было от чего. Местная жизнь очень отличалась от его привычек. Ещё этот странный случай всплыл в памяти. Какая-то Плевна? Что за ерунда такая? Память начинает возвращаться, но странными кусками. Кусками, которые совсем не вяжутся с футуристической высоткой в стратосфере. А уж эти армейские зелёные бидоны его вовсе выбили из колеи. У них в армии, к примеру, ничего такого не было и в помине, а здесь котлеты с картошкой.
«Ага, значит, я и взаправду служил в армии. Значит, прав был генерал Аристов, когда разглядел во мне гвардейскую жилку. И что я тогда здесь делаю?» – думал Меркулов, снимая оранжевую каску из алюминия. – Матерьял какой-то странный. Лёгкий-то какой. Чудо. Впрочем, о чём это я? Здесь всё слегка необычное. Если не сказать больше, вообще дрянь!» – неожиданно чертыхнулся Меркулов.
Неожиданный вывод поверг его в уныние. А как не уныние, когда человек вдруг осознал, что он находится в совсем чужом ему мире. Чужом и чуждом, вот как! Ведь совсем невозможно жить без направления. Куда идти, когда везде мгла непроглядная? Если нет у человека привычки доводить начатое дело до конца, если нет настоящей цели. Аферы – это другая песня. Здесь особенного ума не нужно. Так, на один раз, и всё тут. Придумал, украл и живи себе в удовольствие. А когда нужно думать о будущем, не эфемерном, а всамделишным? Год, два, десять? Когда бежать некуда? Вот в этом пункте Меркулов почему-то совсем не сомневался. А внутреннее чутьё его никогда не подводило. Стало совсем тоскливо.
Пройдя на площадку, выступающую между шпилями, он посмотрел вниз на усердно работающих маляров, висящих на немыслемой высоте от земли. Огромная высотка постепенно облачалась в необычную кожу, энергетическую краску, способную от лучей солнца полностью удовлетворить потребности граждан в электричестве. Каким образом, Меркулов, конечно, не знал. Ему вдруг стал неинтересен весь этот проект с воздушным Лас-Вегасом. Бордели какие-то ненормальные с гермафродитами, автобусы на плазменных двигателях, рулетки, в которых ничего настоящего нет, кроме шарика. Деньги, которые вовсе и не деньги, а гибкие аккумуляторы из графена.
«Господи, для чего жить? Здесь всё искусственное. Даже котлеты делают из выращенного белка. В женщинах нет первоначальной свежести. В какую ни ткни – прожжённая старуха. Тело молодое, а душа вся в заколках. Да-с, не обойдусь я сегодня кальвадосом. Надо будет мадеры сверху нарядить для эффекта», – сделал неутешительный для себя вывод Меркулов.
Казалось, вот она новая жизнь. Можно всё начать заново, не беспокоясь о прошлых грехах. Однако здесь и мина. Внезапно, из ниоткуда, можно сказать, всплыло воспоминание с бьющейся в агонии лошадью, раздались предсмертные стоны солдат с разорванными картечью животами. Разве это нормально? Как можно сбежать из прошлого, когда оно того не желает? И коим образом можно наслаждаться жизнью, когда знаешь, что женщине несколько веков, что она старше самого древнего баобаба? Здесь Меркулова передёрнуло: он вспомнил о Маре Филипповне. В отличие от неё, он жил совсем недавно по местным меркам, и ещё не привык с пренебрежением относиться к чужому возрасту.
Его с детства учили уважать старость. А как можно заниматься, пардон, любовью с баобабом? Вот то-то и оно, что только с больным воодушевлением и то под наркозом. Теперь, что получалось, теперь и ссорится глупо. Откроешь рот, а оттуда замшелая пошлятина летит. Она-то всё это уже слышала в разных вариантах. И удивить нечем. Он ещё раз взглянул на машущих валиками в строительных люльках маляров.
«Откуда я знаю, что мне нельзя никуда отлучаться с высотки? Что за напасть такая? Да и что мне ещё делать там. Заняться переустройством Замка. А зачем, когда мне высотка уже осточертела больше чем надо? Может, и взаправду нужно было позволить этому вздорному Семаргу взорвать Винтаж 2000?»
– Господин, – раздался осторожный голос японца.
– Ах, это ты. Кстати, как к тебе обращаться?
– Хадетоши, хай.
– Харитоном будешь. Всё одно не запомню. И что, достал кальвадос? Ну-ка попробуем. А рюмку. Отлично!
Содержимое быстро достигло нервных центров. Крепкий алкоголь произвёл неизменное расслабляющее действие на организм.
– Всё-таки нужно было взорвать к чертям нашу высотку. Ты как считаешь?
– Нашу?
– А чью ж ещё? Здесь, почитай, свой террорист имеется. Но не такой шустрый, как наш Семарг. Я даже уважать его начал. Раз и нажал кнопку, что есть мочи. Молодец! Видел бы ты его лицо. Он мне напомнил фельдфебеля из второго гренадерского. Точная морда. Один в один. Он тогда махнул чистого спирта. Мы ему вместо воды дали. Вот умора. Откуда я это помню, не знаешь?
– Господин, вы действительно хотите взорвать высотку? Там ведь невинные дети. Они-то здесь при чём?
– Вот и я ему об этом сказал. А он… нет, ты только послушай, из-за бабы решил взорвать. С характером товарищ. Хрясть и в пыль. Глыба. Теперь жалею. Мы-то с ним были в полной безопасности. Бункер закрыт – полный аншлюс. А теперь вот с тобой разговариваю. Ты, случайно, не шпион? – неожиданно спросил Меркулов, согласно кивающего головой японца.
– Чей?
– Ну я не знаю. Зыбина этого Шкловского или ЦК. Кстати, что за контора такая. Вроде самая главная здесь, после императора, конечно.
Внезапная пронзительность догадки Меркулова граничила с безумием. Что в ещё большей степени убедило Хикаморе одержимости русского офицера. Конечно, они были вместе на приёме у обер-камергера Штольца, но Меркулов и знать не знал, куда и зачем направили Хикаморе. Опять же грим. Хикаморе всегда был мастером перевоплощения. Он ничуть не сомневался в своём новом образе. И всё же. Прозрение Меркулова пугало.
– Что вы, господин. Какой из меня шпион. Я так, мелкая личность по вашим меркам. Вот решил подработать, чтобы за квартиру заплатить. Мне отопление отключили. Разве всемогущее ЦК такого допустили? Да нет, конечно.
– Не бери в голову. Это у меня от нервов. Но я докопаюсь в чём тут дело. Можешь ни разу не сомневаться.
Глава 24 Несчастный случай
– Ого, что ж вы так, батенька? Без страховки?
– Уф, извините, господин управляющий. Потерял равновесие. Если бы не вы, то всё, умер бы.
– Так уж и умерли?
– Вы мне жизнь спасли.
– Пустое, вы лучше скажите. Как ощущения от работы в дружном коллективе. Совсем не понимаю этих людей. Ведь опасно до невозможности. А они смеются? Это что-то за пределами моего сознания.
«Точно, в него вселился злой дух Юрэй. Он должен сделать что-то невероятно ужасное. И теперь я в его власти. А как иначе понимать, что он спас меня? Дух Юрэй хочет забрать мою душу. Именно поэтому он так долго вёл меня именно сюда» – в изумлении глядя на Меркулова, подумал якудза.
– Что молчите? Дар речи потеряли от страха? Это ничего, это только сначала, а потом очен-но даже ничего. Жить можно, короче говоря.
– Я? Я ничего, господин. Вы только скажите, я всё исполню. Нужно убить – убью, отравить – не вопрос. Только отпустите.
– Да-с, слабая здесь публика живёт. Нет в вас жизненной силы, что ли. Одна ерунда какая-то. То убить грозитесь, то отпустите. Вы определитесь как-то с желаниями.
«Он требует полного подчинения. Но ведь я и так на всё согласился? Что ему ещё нужно? С этими демонами всегда так. Нет у них порядка в голове. Сейчас любят, а через мгновение ненавидят. Как ему служить, когда у него такие петли в мыслях?»
– Служить, и только служить вам! Извините, господин.
– Да-с, волосы покрасил, а японец, как пить дать японец. Всё бы вам служить. Будто и слов других не знаете. А прикажи я за меня думать – сможешь?
– Как скажите, господин.
– И чего я сейчас желаю?
– Отпустить меня и больше не вспоминать ни разу.
– Вот она японская душа и вылезла. Вся причём нараспашку. Вот она родимая! Бери и ешь не хочу. Подумал, называется! Сам себе в тарелку. Впрочем, о чём это я? Вы меня сбили, сударь. Значит, говорите, что служить хочется. Это отчего-с? Неужели так прониклись местным психозом? Я, к примеру, ничего такого не чувствую. Даже странно как-то. Как раз хотел вас спросить. Уже карабин отстегнул, и тут вы летите. Мистика! А вы перепугались, признайтесь?
– Да, очень, господин.
– Вот помню под Плевной, когда попали под турецкую шрапнель. У меня весь полк в хлам. Крики, стоны, лошади хрипят в кровавой пене. Стою с черкесской шашкой посреди всего этого ужаса и думаю, только подойдите, я вам устрою Эльзас-Лотарингию. Тьфу ты. О чём это я? Какая такая Лотарингия? Вы не знаете?
– Как скажите, господин.
– Вот что, японец. Толку от тебя никакого. Ноль, пардон, полнейший. Вот тебе задание, коль уж служить надумал. Здесь бордель имеется на этажах. Метнись по-быстрому. Кальвадосу принеси бутылку. А я здесь понаблюдаю пока. Что-то не нравится мне вся эта мистика.
Задуматься было от чего. Местная жизнь очень отличалась от его привычек. Ещё этот странный случай всплыл в памяти. Какая-то Плевна? Что за ерунда такая? Память начинает возвращаться, но странными кусками. Кусками, которые совсем не вяжутся с футуристической высоткой в стратосфере. А уж эти армейские зелёные бидоны его вовсе выбили из колеи. У них в армии, к примеру, ничего такого не было и в помине, а здесь котлеты с картошкой.
«Ага, значит, я и взаправду служил в армии. Значит, прав был генерал Аристов, когда разглядел во мне гвардейскую жилку. И что я тогда здесь делаю?» – думал Меркулов, снимая оранжевую каску из алюминия. – Матерьял какой-то странный. Лёгкий-то какой. Чудо. Впрочем, о чём это я? Здесь всё слегка необычное. Если не сказать больше, вообще дрянь!» – неожиданно чертыхнулся Меркулов.
Неожиданный вывод поверг его в уныние. А как не уныние, когда человек вдруг осознал, что он находится в совсем чужом ему мире. Чужом и чуждом, вот как! Ведь совсем невозможно жить без направления. Куда идти, когда везде мгла непроглядная? Если нет у человека привычки доводить начатое дело до конца, если нет настоящей цели. Аферы – это другая песня. Здесь особенного ума не нужно. Так, на один раз, и всё тут. Придумал, украл и живи себе в удовольствие. А когда нужно думать о будущем, не эфемерном, а всамделишным? Год, два, десять? Когда бежать некуда? Вот в этом пункте Меркулов почему-то совсем не сомневался. А внутреннее чутьё его никогда не подводило. Стало совсем тоскливо.
Пройдя на площадку, выступающую между шпилями, он посмотрел вниз на усердно работающих маляров, висящих на немыслемой высоте от земли. Огромная высотка постепенно облачалась в необычную кожу, энергетическую краску, способную от лучей солнца полностью удовлетворить потребности граждан в электричестве. Каким образом, Меркулов, конечно, не знал. Ему вдруг стал неинтересен весь этот проект с воздушным Лас-Вегасом. Бордели какие-то ненормальные с гермафродитами, автобусы на плазменных двигателях, рулетки, в которых ничего настоящего нет, кроме шарика. Деньги, которые вовсе и не деньги, а гибкие аккумуляторы из графена.
«Господи, для чего жить? Здесь всё искусственное. Даже котлеты делают из выращенного белка. В женщинах нет первоначальной свежести. В какую ни ткни – прожжённая старуха. Тело молодое, а душа вся в заколках. Да-с, не обойдусь я сегодня кальвадосом. Надо будет мадеры сверху нарядить для эффекта», – сделал неутешительный для себя вывод Меркулов.
Казалось, вот она новая жизнь. Можно всё начать заново, не беспокоясь о прошлых грехах. Однако здесь и мина. Внезапно, из ниоткуда, можно сказать, всплыло воспоминание с бьющейся в агонии лошадью, раздались предсмертные стоны солдат с разорванными картечью животами. Разве это нормально? Как можно сбежать из прошлого, когда оно того не желает? И коим образом можно наслаждаться жизнью, когда знаешь, что женщине несколько веков, что она старше самого древнего баобаба? Здесь Меркулова передёрнуло: он вспомнил о Маре Филипповне. В отличие от неё, он жил совсем недавно по местным меркам, и ещё не привык с пренебрежением относиться к чужому возрасту.
Его с детства учили уважать старость. А как можно заниматься, пардон, любовью с баобабом? Вот то-то и оно, что только с больным воодушевлением и то под наркозом. Теперь, что получалось, теперь и ссорится глупо. Откроешь рот, а оттуда замшелая пошлятина летит. Она-то всё это уже слышала в разных вариантах. И удивить нечем. Он ещё раз взглянул на машущих валиками в строительных люльках маляров.
«Откуда я знаю, что мне нельзя никуда отлучаться с высотки? Что за напасть такая? Да и что мне ещё делать там. Заняться переустройством Замка. А зачем, когда мне высотка уже осточертела больше чем надо? Может, и взаправду нужно было позволить этому вздорному Семаргу взорвать Винтаж 2000?»
– Господин, – раздался осторожный голос японца.
– Ах, это ты. Кстати, как к тебе обращаться?
– Хадетоши, хай.
– Харитоном будешь. Всё одно не запомню. И что, достал кальвадос? Ну-ка попробуем. А рюмку. Отлично!
Содержимое быстро достигло нервных центров. Крепкий алкоголь произвёл неизменное расслабляющее действие на организм.
– Всё-таки нужно было взорвать к чертям нашу высотку. Ты как считаешь?
– Нашу?
– А чью ж ещё? Здесь, почитай, свой террорист имеется. Но не такой шустрый, как наш Семарг. Я даже уважать его начал. Раз и нажал кнопку, что есть мочи. Молодец! Видел бы ты его лицо. Он мне напомнил фельдфебеля из второго гренадерского. Точная морда. Один в один. Он тогда махнул чистого спирта. Мы ему вместо воды дали. Вот умора. Откуда я это помню, не знаешь?
– Господин, вы действительно хотите взорвать высотку? Там ведь невинные дети. Они-то здесь при чём?
– Вот и я ему об этом сказал. А он… нет, ты только послушай, из-за бабы решил взорвать. С характером товарищ. Хрясть и в пыль. Глыба. Теперь жалею. Мы-то с ним были в полной безопасности. Бункер закрыт – полный аншлюс. А теперь вот с тобой разговариваю. Ты, случайно, не шпион? – неожиданно спросил Меркулов, согласно кивающего головой японца.
– Чей?
– Ну я не знаю. Зыбина этого Шкловского или ЦК. Кстати, что за контора такая. Вроде самая главная здесь, после императора, конечно.
Внезапная пронзительность догадки Меркулова граничила с безумием. Что в ещё большей степени убедило Хикаморе одержимости русского офицера. Конечно, они были вместе на приёме у обер-камергера Штольца, но Меркулов и знать не знал, куда и зачем направили Хикаморе. Опять же грим. Хикаморе всегда был мастером перевоплощения. Он ничуть не сомневался в своём новом образе. И всё же. Прозрение Меркулова пугало.
– Что вы, господин. Какой из меня шпион. Я так, мелкая личность по вашим меркам. Вот решил подработать, чтобы за квартиру заплатить. Мне отопление отключили. Разве всемогущее ЦК такого допустили? Да нет, конечно.
– Не бери в голову. Это у меня от нервов. Но я докопаюсь в чём тут дело. Можешь ни разу не сомневаться.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Глава 23 Чужая жизнь
#антиутопия #фантастика #гиперпанк #стимпанк #юмор #аферы #приключения