Вспоминаются забытые слова, Проявляются надежды и улыбки, Осень, словно новая глава, Где краснеют розы, как ошибки.
Хочется найти, поднять, сберечь, Избежать сомнений ненапрасных, И не искривить прямую речь, И Луганск нарисовать, как праздник.
***
По улице Советской иду, иду, иду… И длится сон, как детство, и память на ходу Выхватывает фото полузабытых лет, Где что-то или кто-то знакомы или нет, Кто лучше, а кто - хуже Кто хоть чужой, но свой. Где тот, кому я нужен, кивает головой. Где явь сильнее фальши, а сны еще легки. Где чудеса не дальше протянутой руки.
***
Давление вновь растёт. Всё это – антициклон. Мне кажется – я пилот, И город, в который влюблён,
Даёт мне зелёный свет, И я поднимаюсь ввысь, Где рядом – лишь тень побед, А прямо по курсу – жизнь.
***
Вечерний город в сквозном тумане, И память улиц сквозит во мне. Как осень прячу каштан в кармане, Каштаны гаснут – привет весне.
Каштаны мёрзнут, я вместе с ними, Во встречных окнах зажглись огни… Бульвары кажутся мне цветными, И, словно листья, кружатся дни.
***
Списком потерь обернулось прошедшее время. Выдохом-вдохом ещё одного поколения. Общее небо мерцает, прощаясь со всеми, Время колеблется – верное или неверное.
Время проходит, запомнившись ветром в карманах, Время друзей и врагов или бывших товарищей… Список потерь сквозь пробитое небо над нами Раной зияет открытой и не зарастающей.
***
Символ-памятник исчезнувшей эпохи – Тень огня, папаха, грозный вид… Время кануло – от выдоха до вдоха, И звезда погасшая молчит.
Время кануло сквозь каменные латы. Не поймёшь – кто прав, кто виноват. Вереницей лица птицами сквозь даты… Как по небу, в памяти летят.
***
О том же – другими словами. Но кровь не меняет свой цвет. Всё то же – теперь уже с нами, Сквозь память растоптанных лет.
Растоптанных, взорванных, сбитых На взлёте. И всё – как всегда... И кровью стекает с гранита Совсем не случайно звезда.
***
Вдоль шоссе развалины завода – Символом разваленной страны. И как будто фронтовые годы В окнах заколоченных видны.
Узнаваем и неузнаваем Времени текучий колорит. Времени, что, замерев над краем, В окнах заколоченных сквозит.
***
Справедливость ложится спать, повторяя: «Зачем? За что?..» Герострату плюют опять в окна новенького авто. Справедливости снятся сны, где Победа кричит: «Ура!» На поверхности злой войны «завтра» борется со «вчера».
Сквозь пророчества и вражду пробиваются тень и свет. По обочине дня бреду, потому что полётов нет. А стервятники всё клюют, но огонь тлеет всё равно. Это вечность как пять минут. Справедливость как роль в кино.
***
Тротиловый эквивалент любви Не убивает, не калечит. Кому-то расправляет плечи Пульсируя в восторженной крови.
Ну а кому-нибудь, наоборот, Ссутулит плечи и фигуру. И кровь струиться будет хмуро, Хоть ничего-то не произойдёт.
Но там внутри, где эхо тишины Не менее взрывоопасно. Где ничего ещё не ясно, Слова любви, как выстрелы, слышны.
И там тротиловое волшебство, Любовью время разгоняя, Разгадывает сущность рая, Где есть любовь и больше ничего.
***
Верят не в правду, а в то, во что хочется верить. Здравствуй, Мессия, летящий по небу незримо. Люди взрывают друг друга. А кажется – звери. Верят, взрывая, что ты не за ними, а с ними.
Верят-не верят… Как все. Повторяют упрямо, Мир заменив на войну, где «свои» и «чужие»… А на прощание, вдруг, вспоминается «мама». И пролетающий в небе незримо Мессия…
***
Прикосновение бьёт электричеством, Всплеском тяжёлой венозной крови. Свет исходит от качества сквозь количество И теряется в случайном слове.
Завтра праздничный день одиночества, От четверга там дожди косые. Дроны падают темным пророчеством. Всё, что позже, напрасно. Прости ей…
***
Перемены погоды не в счёт. Ожидания их не напрасны. Обжигающе время печёт. Этот цвет ожидания – красный.
Предсказания стоят гроши, И намёки (на что?) не дороже. Не молчанием время страшит. От его перемен стынет кожа…
***
Прохожу вдоль неузнанных лиц. Напевая, меняю пластинку. Не с судьбой, и не в шахматах – блиц. Это прошлых фантазий починка.
Там вещает, прощаясь, ФМ Отражением странной эпохи. Растворяюсь почти что совсем В той стране, как в неузнанном вздохе.
***
За вопросом вопрос. Но в конце календарного лета Безответно молчит календарь. Благодать Истекает, как время, как свет. Но без ясного света. Как пресечь погруженье во тьму? Не понять.
Не понять, почему и за что? С виду все – благочинны. Но на лицах, как тень, отраженье вины. За вопросом вопрос. Это следствия ищут причины. И ответы, взрываясь, всё меньше ясны.
***
Как горечь стабильна. Оскомина эта надолго. И всё, как когда-то – на выдохе или на вдохе. Сквозь небо, сквозь воздух – стального несчастья осколки, И чувствуют губы знакомую горечь эпохи.
И опыт былых поколений, как чип внутривенный, Он делит по-прежнему чётко – направо-налево. И воздуху тесно от старых обид и сравнений, А горечь оскомины полнится «гроздьями гнева».
***
Мои пластинки всё ещё звучат. Уже не разлюблю. Они во мне. «Сияла ночь. Луной был полон сад…» Как хорошо… Но речь не о луне.
Мелодию уже не изменить, Пластинка крутится, поёт труба. Дорога длится, превращаясь в нить. Играет джаз. А кажется, судьба.
***
Вновь время мёртвых душ. Цена им грош… Жизнь далека от праведного слова. Тем более, и тень уже свинцова. А думалось «уж замуж невтерпеж…»
На праздники встречались за столом И обсуждали тайны винегрета. И лишь сейчас понятно: было это У времени под ангельским крылом…
.
***
Я – проигрыватель старый, и сквозь хрип во мне слышны Разноцветные гитары эхом сгинувшей страны. Я пластинку поменяю, словно в зеркало взгляну. «Широка страна родная…» Не видать уже страну.
Песен время золотое после или до войны… «Ты да я, да мы с тобою», позабыты, чуть слышны Эти бодрые напевы, эти слёзы и слова. Жизнь качнулась вправо-влево… Закружилась голова.
Закружился вдоль орбиты мир, теряющий себя, Кто-то думал: «шито-крыто», не скорбя и не любя. Но пластинка заиграла, то слышна, то не слышна… Вместо шумного вокзала – взорванная тишина.
***
Хрупкое равенство дня и меня, И времени горький осадок. А за спиною – всё та же возня, Где вкус равнодушия – сладок.
Дней оголтелость упрячу в карман, Тёплой ладонью согрею… Тают обиды, и гаснет обман. И даже враги – добрее.
..
https://webkamerton.ru/2023/09/otrazhenie-strannoy-epokhi
Владимир СПЕКТОР (ЛНР - Германия).
Отражение странной эпохи
Вспоминаются забытые слова,
Проявляются надежды и улыбки,
Осень, словно новая глава,
Где краснеют розы, как ошибки.
Хочется найти, поднять, сберечь,
Избежать сомнений ненапрасных,
И не искривить прямую речь,
И Луганск нарисовать, как праздник.
***
По улице Советской
иду, иду, иду…
И длится сон, как детство,
и память на ходу
Выхватывает фото
полузабытых лет,
Где что-то или кто-то
знакомы или нет,
Кто лучше, а кто - хуже
Кто хоть чужой, но свой.
Где тот, кому я нужен,
кивает головой.
Где явь сильнее фальши,
а сны еще легки.
Где чудеса не дальше
протянутой руки.
***
Давление вновь растёт.
Всё это – антициклон.
Мне кажется – я пилот,
И город, в который влюблён,
Даёт мне зелёный свет,
И я поднимаюсь ввысь,
Где рядом – лишь тень побед,
А прямо по курсу – жизнь.
***
Вечерний город в сквозном тумане,
И память улиц сквозит во мне.
Как осень прячу каштан в кармане,
Каштаны гаснут – привет весне.
Каштаны мёрзнут, я вместе с ними,
Во встречных окнах зажглись огни…
Бульвары кажутся мне цветными,
И, словно листья, кружатся дни.
***
Списком потерь обернулось прошедшее время.
Выдохом-вдохом ещё одного поколения.
Общее небо мерцает, прощаясь со всеми,
Время колеблется – верное или неверное.
Время проходит, запомнившись ветром в карманах,
Время друзей и врагов или бывших товарищей…
Список потерь сквозь пробитое небо над нами
Раной зияет открытой и не зарастающей.
***
Символ-памятник исчезнувшей эпохи –
Тень огня, папаха, грозный вид…
Время кануло – от выдоха до вдоха,
И звезда погасшая молчит.
Время кануло сквозь каменные латы.
Не поймёшь – кто прав, кто виноват.
Вереницей лица птицами сквозь даты…
Как по небу, в памяти летят.
***
О том же – другими словами.
Но кровь не меняет свой цвет.
Всё то же – теперь уже с нами,
Сквозь память растоптанных лет.
Растоптанных, взорванных, сбитых
На взлёте. И всё – как всегда...
И кровью стекает с гранита
Совсем не случайно звезда.
***
Вдоль шоссе развалины завода –
Символом разваленной страны.
И как будто фронтовые годы
В окнах заколоченных видны.
Узнаваем и неузнаваем
Времени текучий колорит.
Времени, что, замерев над краем,
В окнах заколоченных сквозит.
***
Справедливость ложится спать, повторяя: «Зачем? За что?..»
Герострату плюют опять в окна новенького авто.
Справедливости снятся сны, где Победа кричит: «Ура!»
На поверхности злой войны «завтра» борется со «вчера».
Сквозь пророчества и вражду пробиваются тень и свет.
По обочине дня бреду, потому что полётов нет.
А стервятники всё клюют, но огонь тлеет всё равно.
Это вечность как пять минут. Справедливость как роль в кино.
***
Тротиловый эквивалент любви
Не убивает, не калечит.
Кому-то расправляет плечи
Пульсируя в восторженной крови.
Ну а кому-нибудь, наоборот,
Ссутулит плечи и фигуру.
И кровь струиться будет хмуро,
Хоть ничего-то не произойдёт.
Но там внутри, где эхо тишины
Не менее взрывоопасно.
Где ничего ещё не ясно,
Слова любви, как выстрелы, слышны.
И там тротиловое волшебство,
Любовью время разгоняя,
Разгадывает сущность рая,
Где есть любовь и больше ничего.
***
Верят не в правду, а в то, во что хочется верить.
Здравствуй, Мессия, летящий по небу незримо.
Люди взрывают друг друга. А кажется – звери.
Верят, взрывая, что ты не за ними, а с ними.
Верят-не верят… Как все. Повторяют упрямо,
Мир заменив на войну, где «свои» и «чужие»…
А на прощание, вдруг, вспоминается «мама».
И пролетающий в небе незримо Мессия…
***
Прикосновение бьёт электричеством,
Всплеском тяжёлой венозной крови.
Свет исходит от качества сквозь количество
И теряется в случайном слове.
Завтра праздничный день одиночества,
От четверга там дожди косые.
Дроны падают темным пророчеством.
Всё, что позже, напрасно. Прости ей…
***
Перемены погоды не в счёт.
Ожидания их не напрасны.
Обжигающе время печёт.
Этот цвет ожидания – красный.
Предсказания стоят гроши,
И намёки (на что?) не дороже.
Не молчанием время страшит.
От его перемен стынет кожа…
***
Прохожу вдоль неузнанных лиц.
Напевая, меняю пластинку.
Не с судьбой, и не в шахматах – блиц.
Это прошлых фантазий починка.
Там вещает, прощаясь, ФМ
Отражением странной эпохи.
Растворяюсь почти что совсем
В той стране, как в неузнанном вздохе.
***
За вопросом вопрос. Но в конце календарного лета
Безответно молчит календарь. Благодать
Истекает, как время, как свет. Но без ясного света.
Как пресечь погруженье во тьму? Не понять.
Не понять, почему и за что? С виду все – благочинны.
Но на лицах, как тень, отраженье вины.
За вопросом вопрос. Это следствия ищут причины.
И ответы, взрываясь, всё меньше ясны.
***
Как горечь стабильна. Оскомина эта надолго.
И всё, как когда-то – на выдохе или на вдохе.
Сквозь небо, сквозь воздух – стального несчастья осколки,
И чувствуют губы знакомую горечь эпохи.
И опыт былых поколений, как чип внутривенный,
Он делит по-прежнему чётко – направо-налево.
И воздуху тесно от старых обид и сравнений,
А горечь оскомины полнится «гроздьями гнева».
***
Мои пластинки всё ещё звучат.
Уже не разлюблю. Они во мне.
«Сияла ночь. Луной был полон сад…»
Как хорошо… Но речь не о луне.
Мелодию уже не изменить,
Пластинка крутится, поёт труба.
Дорога длится, превращаясь в нить.
Играет джаз. А кажется, судьба.
***
Вновь время мёртвых душ. Цена им грош…
Жизнь далека от праведного слова.
Тем более, и тень уже свинцова.
А думалось «уж замуж невтерпеж…»
На праздники встречались за столом
И обсуждали тайны винегрета.
И лишь сейчас понятно: было это
У времени под ангельским крылом…
.
***
Я – проигрыватель старый, и сквозь хрип во мне слышны
Разноцветные гитары эхом сгинувшей страны.
Я пластинку поменяю, словно в зеркало взгляну.
«Широка страна родная…» Не видать уже страну.
Песен время золотое после или до войны…
«Ты да я, да мы с тобою», позабыты, чуть слышны
Эти бодрые напевы, эти слёзы и слова.
Жизнь качнулась вправо-влево… Закружилась голова.
Закружился вдоль орбиты мир, теряющий себя,
Кто-то думал: «шито-крыто», не скорбя и не любя.
Но пластинка заиграла, то слышна, то не слышна…
Вместо шумного вокзала – взорванная тишина.
***
Хрупкое равенство дня и меня,
И времени горький осадок.
А за спиною – всё та же возня,
Где вкус равнодушия – сладок.
Дней оголтелость упрячу в карман,
Тёплой ладонью согрею…
Тают обиды, и гаснет обман.
И даже враги – добрее.