ООО «Издательский дом «МедиаЮг» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив реализует исторический проект «Народные мстители». Проект посвящён 80-летию Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне и роли партизанского движения в истории Отечества. Шотландское рыцарство Особый размах подзабытому за предыдущее столетие партизанскому движению в России придало вторжение великой армии Наполеона. За минувший век враг впервые ступил на территорию империи, вызвав небывалый ажиотаж среди самых широких народных масс. Не будем обольщаться — не все тотчас же схватились за штык и шпагу. Многие из имущих, особенно традиционно франкофильских слоёв западных губерний, как и в иные времена, полагали, что имеют дело с «культурной нацией», «законодателями мод» и «носителями цивилизации». Тем более, что Наполеон поначалу пытался заигрывать с населением и оплачивал реквизиции (правда, фальшивыми рублями). Но по мере продвижения вглубь России иллюзии улетучивались. Великая армия показала себя гигантской шайкой мародёров, насильников и убийц, осквернителями православных храмов. Это вызвало ответную реакцию в виде активного сопротивления населения и уничтожения отдельных отрядов фуражиров и снабженцев. Причём, уже не стихийного, как во время Смуты или «шведского потопа», а организованного. Интересно, что организацией партизанских отрядов и народного ополчения занимались порой совершенно неожиданные люди. Так первый известный истории ополченческий отряд Отечественной войны 1812 года (Наполеон её называл «вторая польская война») был образован уже через неделю после вторжения французов. За несколько дней до появления царского манифеста о созыве ополчения (6 июля 1812 года). Инициатором выступила семья смоленских помещиков Лесли, шотландцев на русской службе ещё со времён царя Михаила Фёдоровича (XVII век). Предводитель смоленского губернского дворянства Сергей Лесли, в своё время бывший приближённым императрицы Екатерины Второй, сразу после начала французского наступления собрал дворянство и по своей инициативе предложил поучаствовать в создании вооружённых отрядов — земского ополчения, которые могли бы если не противостоять вражеской армии, то хотя бы начать активную борьбу с её отдельными подразделениями. А пока смоляне собирались с мыслями, его родственник отставной генерал-майор Дмитрий Лесли с сыновьями Александром, Григорием, Егором, Петром и дочерью Варварой в замужестве Энгельгардт, сформировали за свой счёт первый в 1812 году отряд народного ополчения. «Дмитрий Егорович выставлял 12 конных, Григорий 16 конных и двух пеших, Пётр 19 конных, Александр 20 конных, Егор 20 конных и Варвара Дмитриевна 10 человек конных, так что весь отряд составлялся из 97 конных и двух пеших охотников», — писал хронист. Вторая дочь Елизавета из своего имения прислала ополченцам ещё 40 лошадей из фамильного конезавода. Партизанская кавалерия Лесли пришлась как нельзя кстати генерал-майору Евгению Оленину, которому было поручено возглавить ополчение. Он за свой счёт (300 рублей) вооружил 60 всадников, а его брат Владимир — 600 пехотинцев. Но Оленину не хватало мобильности, поэтому прибытие конников Лесли превратило ополчение в полноценную партизанскую разведбригаду, действующую западнее Красного в полосе наступления войск Мюрата и Нея. Партизаны Оленина и Лесли в контратаке под Красным сцепились с французскими кирасирами и пехотой 7-й дивизии дивизионного генерала барона Франсуа Ледрю дез Эссара. Фёдор Глинка вспоминал: «Я и старший брат с нетерпением ожидали, пока выйдет наш брат Григорий из огня. Он был 12 часов в стрелках и дрался так храбро, как только может драться смолянин за свой отечественный город. В этом нас уверяли все офицеры его полка. Бригадой командовал генерал-майор Оленин и водил её в самый жаркий огонь». В ходе боя Оленин получил сабельное ранение в голову, партизаны же выстояли. Как и весь русский аръергард генерала от инфантерии Дмитрия Дохтурова, три дня грудью защищая Смоленск, чтобы дать возможность армии переправиться через Днепр по единственному мосту. Род Лесли, потомков шотландских рыцарей, за 200 лет служения России стал куда более русским, чем многие тогдашние природные русаки. «Неправильная война» После смоленского сражения и «французского потопа» партизанские отряды начали возникать повсеместно. На Смоленщине, где из 12 уездов 8 были заняты противником, это было наиболее заметно. Генерал Алексей Ермолов в своих записках подчёркивает: «Здесь, в Смоленской губернии, готовы были видеть в нас избавителей. Невозможно было изъявлять… более… живейшего усердия… предлагая содействовать, ни собственности не жалея, ни жизни самой не щадя!» Лев Толстой в своём бессмертном романе «Война и мир», объясняя причины народного сопротивления, писал: «Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже не в армиях и сражениях, а в чем-то другом. Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что всё в великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам. Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и всё бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его». В Сычёвском уезде отряд из местных дворян и полицейских чинов создали дворянский предводитель Николай Нахимов, городничий Павел Карженковский и квартальный надзиратель Леонов. Нахимов составил рапорт главнокомандующему фельдмаршалу Михаилу Кутузову 3 сентября 1812 года: «...неприятель, проходя Вяземскую округу, входил разными отделениями и в Сычёвскую, делал убийства, грабительства, сжигал дома господские и селения крестьян, а скот, лошадей и всё имущество забирал с собой; даже и храмы Божии не остались без ограблений. Но как по приближению неприятеля, по предписанию моему, были вооружены в каждом селении крестьяне пиками, учредя по очереди их оных конные разъезды, которые услыша или заметя о неприятеле, должны немедля давать знать господину исправнику и в ближайшие селения, и чтобы из селений вооружённые крестьяне по первому извещению немедленно являлись к назначенному месту, при том убеждая, что за Веру, Отечество и Августейшего Государя нашего не должно щадить жизни… Из крестьян Агапий Иванов, Сергей Миронов, экономической Баскаковской волости голова Василий Никитин, бурмистр Максим Васильев, крестьяне Андрей Степанов, Антон Антонов, вооружа крестьян, господ своих, начальствуя над ними, одушевляли их благоразумными внушениями к единодушным подвигам, к изгнанию неприятеля из Сычёвского уезда; наводили с мужественной неустрашимостью на неприятеля; поражали отряды, и значительное число было взято в плен...» Бежавший из французского плена драгун Киевского полка Ермолай Четвертаков в Гжатском уезде сформировал партизанский отряд из крестьян, который сначала истреблял небольшие группы захватчиков, а затем разгромил полуроту французов, отобрав их обоз. После этого к удачливому драгуну потянулись люди, и уже с отрядом в 4 тысячи мужиков Четвертаков совершил успешное нападение на батальон захватчиков с артиллерией. Бурмистр Игнатий Никитин в отряде совместно с братом Иваном и сыном вели вооружённую борьбу, участвовали в армейских операциях. Историк Евгений Тарле пишет: «Уже и в первую половину войны, когда и главный пионер партизанского движения Денис Давыдов не выступал ещё со своим предложением, крестьянская масса уже начинала партизанскую борьбу. Степан Ерёменко, рядовой Московского пехотного полка, раненый и оставленный в Смоленске, бежал из плена и организовал из крестьян партизанский отряд в 300 человек. Самусь собрал вокруг себя около 2 тысяч крестьян и совершал смелые нападения на французов». Самусь — это Фёдор Потапов, гусар Елизаветградского полка, раненый в бою с французами. Толстой писал: «Партизаны уничтожали великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева — французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов». Наполеон, уже наступавший на «грабли герильи» в Испании, утверждал, что то, что происходит в России — это «неправильная война». Правильной, по его мнению, она должна была быть, как в Европе — с баталиями регулярных армий в чистом поле, пардонами и капитуляциями, белыми флагами на стенах городов. Но в России всё обстояло иначе. По-пушкински: Напрасно ждал Наполеон, Последним счастьем упоённый, Москвы коленопреклонённой С ключами старого Кремля: Нет, не пошла Москва моя К нему с повинной головою. Не праздник, ни приемный дар, Она готовила пожар Нетерпеливому герою. Лев Толстой подытожил: «Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войны. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародёров, переимка транспортов, партизанская война — всё это были отступления от правил. Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил… дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие. И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передаёт её великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и лёгкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью». #фондкультурныхинициатив #грантдлякреативныхкоманд #народныемстители #медиаюг #пфки #партизаны #историяотечества #великаяотечественнаявойна #партизанскоедвижение #партизаныроссии #культурнаяволна
Российское образование
Дубина народной войны
ООО «Издательский дом «МедиаЮг» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив реализует исторический проект «Народные мстители». Проект посвящён 80-летию Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне и роли партизанского движения в истории Отечества.
Шотландское рыцарство
Особый размах подзабытому за предыдущее столетие партизанскому движению в России придало вторжение великой армии Наполеона. За минувший век враг впервые ступил на территорию империи, вызвав небывалый ажиотаж среди самых широких народных масс.
Не будем обольщаться — не все тотчас же схватились за штык и шпагу. Многие из имущих, особенно традиционно франкофильских слоёв западных губерний, как и в иные времена, полагали, что имеют дело с «культурной нацией», «законодателями мод» и «носителями цивилизации». Тем более, что Наполеон поначалу пытался заигрывать с населением и оплачивал реквизиции (правда, фальшивыми рублями).
Но по мере продвижения вглубь России иллюзии улетучивались. Великая армия показала себя гигантской шайкой мародёров, насильников и убийц, осквернителями православных храмов. Это вызвало ответную реакцию в виде активного сопротивления населения и уничтожения отдельных отрядов фуражиров и снабженцев. Причём, уже не стихийного, как во время Смуты или «шведского потопа», а организованного.
Интересно, что организацией партизанских отрядов и народного ополчения занимались порой совершенно неожиданные люди.
Так первый известный истории ополченческий отряд Отечественной войны 1812 года (Наполеон её называл «вторая польская война») был образован уже через неделю после вторжения французов. За несколько дней до появления царского манифеста о созыве ополчения (6 июля 1812 года). Инициатором выступила семья смоленских помещиков Лесли, шотландцев на русской службе ещё со времён царя Михаила Фёдоровича (XVII век).
Предводитель смоленского губернского дворянства Сергей Лесли, в своё время бывший приближённым императрицы Екатерины Второй, сразу после начала французского наступления собрал дворянство и по своей инициативе предложил поучаствовать в создании вооружённых отрядов — земского ополчения, которые могли бы если не противостоять вражеской армии, то хотя бы начать активную борьбу с её отдельными подразделениями. А пока смоляне собирались с мыслями, его родственник отставной генерал-майор Дмитрий Лесли с сыновьями Александром, Григорием, Егором, Петром и дочерью Варварой в замужестве Энгельгардт, сформировали за свой счёт первый в 1812 году отряд народного ополчения. «Дмитрий Егорович выставлял 12 конных, Григорий 16 конных и двух пеших, Пётр 19 конных, Александр 20 конных, Егор 20 конных и Варвара Дмитриевна 10 человек конных, так что весь отряд составлялся из 97 конных и двух пеших охотников», — писал хронист. Вторая дочь Елизавета из своего имения прислала ополченцам ещё 40 лошадей из фамильного конезавода.
Партизанская кавалерия Лесли пришлась как нельзя кстати генерал-майору Евгению Оленину, которому было поручено возглавить ополчение. Он за свой счёт (300 рублей) вооружил 60 всадников, а его брат Владимир — 600 пехотинцев. Но Оленину не хватало мобильности, поэтому прибытие конников Лесли превратило ополчение в полноценную партизанскую разведбригаду, действующую западнее Красного в полосе наступления войск Мюрата и Нея.
Партизаны Оленина и Лесли в контратаке под Красным сцепились с французскими кирасирами и пехотой 7-й дивизии дивизионного генерала барона Франсуа Ледрю дез Эссара.
Фёдор Глинка вспоминал: «Я и старший брат с нетерпением ожидали, пока выйдет наш брат Григорий из огня. Он был 12 часов в стрелках и дрался так храбро, как только может драться смолянин за свой отечественный город. В этом нас уверяли все офицеры его полка. Бригадой командовал генерал-майор Оленин и водил её в самый жаркий огонь».
В ходе боя Оленин получил сабельное ранение в голову, партизаны же выстояли. Как и весь русский аръергард генерала от инфантерии Дмитрия Дохтурова, три дня грудью защищая Смоленск, чтобы дать возможность армии переправиться через Днепр по единственному мосту.
Род Лесли, потомков шотландских рыцарей, за 200 лет служения России стал куда более русским, чем многие тогдашние природные русаки.
«Неправильная война»
После смоленского сражения и «французского потопа» партизанские отряды начали возникать повсеместно. На Смоленщине, где из 12 уездов 8 были заняты противником, это было наиболее заметно. Генерал Алексей Ермолов в своих записках подчёркивает: «Здесь, в Смоленской губернии, готовы были видеть в нас избавителей. Невозможно было изъявлять… более… живейшего усердия… предлагая содействовать, ни собственности не жалея, ни жизни самой не щадя!»
Лев Толстой в своём бессмертном романе «Война и мир», объясняя причины народного сопротивления, писал: «Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже не в армиях и сражениях, а в чем-то другом. Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что всё в великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и всё бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его».
В Сычёвском уезде отряд из местных дворян и полицейских чинов создали дворянский предводитель Николай Нахимов, городничий Павел Карженковский и квартальный надзиратель Леонов. Нахимов составил рапорт главнокомандующему фельдмаршалу Михаилу Кутузову 3 сентября 1812 года: «...неприятель, проходя Вяземскую округу, входил разными отделениями и в Сычёвскую, делал убийства, грабительства, сжигал дома господские и селения крестьян, а скот, лошадей и всё имущество забирал с собой; даже и храмы Божии не остались без ограблений. Но как по приближению неприятеля, по предписанию моему, были вооружены в каждом селении крестьяне пиками, учредя по очереди их оных конные разъезды, которые услыша или заметя о неприятеле, должны немедля давать знать господину исправнику и в ближайшие селения, и чтобы из селений вооружённые крестьяне по первому извещению немедленно являлись к назначенному месту, при том убеждая, что за Веру, Отечество и Августейшего Государя нашего не должно щадить жизни… Из крестьян Агапий Иванов, Сергей Миронов, экономической Баскаковской волости голова Василий Никитин, бурмистр Максим Васильев, крестьяне Андрей Степанов, Антон Антонов, вооружа крестьян, господ своих, начальствуя над ними, одушевляли их благоразумными внушениями к единодушным подвигам, к изгнанию неприятеля из Сычёвского уезда; наводили с мужественной неустрашимостью на неприятеля; поражали отряды, и значительное число было взято в плен...»
Бежавший из французского плена драгун Киевского полка Ермолай Четвертаков в Гжатском уезде сформировал партизанский отряд из крестьян, который сначала истреблял небольшие группы захватчиков, а затем разгромил полуроту французов, отобрав их обоз. После этого к удачливому драгуну потянулись люди, и уже с отрядом в 4 тысячи мужиков Четвертаков совершил успешное нападение на батальон захватчиков с артиллерией.
Бурмистр Игнатий Никитин в отряде совместно с братом Иваном и сыном вели вооружённую борьбу, участвовали в армейских операциях.
Историк Евгений Тарле пишет: «Уже и в первую половину войны, когда и главный пионер партизанского движения Денис Давыдов не выступал ещё со своим предложением, крестьянская масса уже начинала партизанскую борьбу. Степан Ерёменко, рядовой Московского пехотного полка, раненый и оставленный в Смоленске, бежал из плена и организовал из крестьян партизанский отряд в 300 человек. Самусь собрал вокруг себя около 2 тысяч крестьян и совершал смелые нападения на французов».
Самусь — это Фёдор Потапов, гусар Елизаветградского полка, раненый в бою с французами.
Толстой писал: «Партизаны уничтожали великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева — французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов».
Наполеон, уже наступавший на «грабли герильи» в Испании, утверждал, что то, что происходит в России — это «неправильная война». Правильной, по его мнению, она должна была быть, как в Европе — с баталиями регулярных армий в чистом поле, пардонами и капитуляциями, белыми флагами на стенах городов. Но в России всё обстояло иначе. По-пушкински:
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоённый,
Москвы коленопреклонённой
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, ни приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Лев Толстой подытожил: «Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войны. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародёров, переимка транспортов, партизанская война — всё это были отступления от правил. Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил… дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие. И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передаёт её великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и лёгкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью».
#фондкультурныхинициатив #грантдлякреативныхкоманд #народныемстители #медиаюг #пфки #партизаны #историяотечества #великаяотечественнаявойна #партизанскоедвижение #партизаныроссии #культурнаяволна